Глава 17

— Ну и что ты думаешь?

Джек посмотрел на Руперта Бичинга и пожал плечами. Он думал о том, как холодно и ветрено и, черт побери, слишком скоро Рождество, чтобы затевать серьезное дело, но он сам попросил отца о назначении, поэтому придется смириться.

Он стоял рядом с фермером из Глочестера в захудалой, обшарпанной конюшне, изучая одного из самых прекрасных жеребцов. Бичинг работал неполный день, к тому же он был никуда не годным объездчиком лошадей. Но этот жеребец пришел третьим в каких-то второсортных соревнованиях в Сассексе. Животное классических пропорций, с большими, но пока скрытыми возможностями. Проблема заключалась в том, что интерес, проявленный Джеком, мог натолкнуть других покупателей на мысль заинтересоваться лошадью. Руперт не такой тупой, чтобы не догадаться.

Джек засунул руки в карманы толстого пальто. Ферма за его спиной выходила на пологие холмы. Вековые вязы и каменные стены поблескивали от инея. В Лондоне его секретаря уже завалили письмами из Парижа и Гэлуэя. Альбом с фотографиями Джека и его племенными конюшнями в Техасе вызвал большой интерес. Джек оказался хорошим продавцом. А техасский акцент ему только помогал. Конезаводчики стали искать, как бы связаться с фермой Тэйлоров, даже те, которые раньше никогда ими не интересовались. В общем, два месяца работы оказались очень успешными.

Джек произнес цифру, не обращая внимания на то, как театрально нахмурился Бичинг.

— Слушай, приятель, я не буду торговаться. Да, жеребец хорош, но он не благородных кровей.

— Нет, благородных.

Джек рассмеялся.

— Он ни разу не занял призового места. Ты ведь не станешь говорить, что третье место на мелкой лошадиной сходке — это крупный успех? Мы что, обсуждаем чемпиона дерби?

— Керри Стад оставил мне послание.

— У Ирландии сейчас еще больше проблем, чем у Британии. Там не дадут за него мою цену, сам знаешь. — Джек посмотрел на часы. — Так что давай, Рупи, я хочу забрать его домой. Споры слишком утомили меня. Ты думаешь, тебе дадут больше. Что ж, тогда флаг тебе в руки. А я удаляюсь вместе с чековой книжкой.

Фермер поморщился, но он тоже, кажется, устал.

«В общем, я тебя достал, глупый, жадный дурак», — подумал Джек.

— Ты достал меня, — признался Бичинг, когда Джек сел на кучу сена и вынул чековую книжку. Какой-то вшивый банк, но с большими претензиями. В Англии внешний вид значит все.


Возвращаясь в Лондон в первом классе раскачивающегося поезда Британской компании, Джек маленькими глотками пил холодный чай и ухмылялся. Как все легко.

Кстати, надо придумать имя животному. Какое-нибудь простое, как раз для скаковой лошади. Может быть, Изи Мани9? Первые сделки оказались успешными, впрочем, как все в его жизни. Приятно убедиться, что правила, выученные в школе бизнеса в Гарварде, работают и на островах. Плюс ко всему прочему на этом рынке сейчас правит бал покупатель. Британии не хватает денег. Джек хвалил Маргарет Тэтчер, всегда резкую на своих партийных конференциях.

Конечно, кто-нибудь может попытаться, но эту леди никому с пути не свернуть, думал он. Дела пошли в гору, но принцип монетаризма, которого придерживалась Тэтчер, лег тяжелым бременем на людей. Инфляция снизилась, но экономический спад по-прежнему больно кусался. Роскошь, бизнес высокого полета, как, например, разведение скаковых лошадей, испытывали это на себе. Предприятия закрывались, продавались, наличных денег не хватало. А тут вот вам, пожалуйста. Молодой техасский чемпион прилетел, словно спаситель Зорро.

Немножко поболтал, немножко сблефовал, перемолвился о лыжах и спорте… Удивительно, как эти плотные, краснощекие деревенские джентльмены с неизменным джином с тоником клевали на всю эту чепуху.

Джек купил себе виски с содовой с тележки, которую катили по вагону, улыбнулся ласково поглядевшей на него официантке. Он пил и любовался сельскими пейзажами Англии, мелькавшими за окном. Красивые луга по берегам рек, густые леса, скрывающие суматошную деревенскую жизнь.

Старые деньги — их держали землевладельцы типа Бичинга — были на спаде, а новое поколение шло на подъем. Молодые умные предприниматели работали сами на себя, они быстро взбирались вверх по лестнице успеха. Это люди вроде него, Джека Тэйлора.

Но успех портит. Джек имел почти все, что хотел. В конце концов перед ним даже замаячил приз, который он жаждал получить. Всю зиму она не отвечала на его звонки и уклонялась от приглашений, но от этого она не сможет отмахнуться. Ронни Дэвис, тренер британской команды, отдал приказ: пора начинать тренировки, готовиться к Олимпийским играм. Женская британская команда в полном составе должна собраться в эти выходные в Кенте. И Ронни, благослови его Господь, слышал, что Джек в городе.

— Не говори, что я буду, — ухмыляясь, предупредил Джек, — очень приятно снова повидать всех девушек, но пусть это станет сюрпризом.

Элизабет пыталась сообразить. Лыжи. Олимпиада. Все это очень важно. Надо сосредоточиться. Провести выходные на базе, потренироваться, посмотреть видео. Хорошая подготовка для начала тренировочного сезона. Но все равно трудно побороть чувство поражения, мучившее ее днем и ночью.

Жизнь в «Драконе» разочаровала девушку. Она была уверена, что ее предложения по рекламе хорошие. Но Нина Рот ничего не пропустила. Ни один из тех, кто стоял над Ниной, этой коровой-работягой, не собирался выслушивать Элизабет. Нина, с ее опытом и энергией, не иссякавшей с утра до вечера, добивалась успеха, за что бы ни бралась. Ее поддерживали все, кого это касалось. Девицу из Нью-Йорка в неизменно строгих костюмах, не обладающую и каплей чувства юмора, все воспринимали совершенно серьезно. Особенно дражайший папочка.

Постоянные неудачи вымотали Элизабет. Она перестала предлагать Нине новые идеи и презирала себя за то, что лишь читала отчеты компании да пыталась сама проделать какую-то работу по маркетингу. Она делала вид, что постоянно занята. Но все же она узнала гораздо больше, чем собиралась, о фармацевтическом рынке в Соединенном Королевстве: какие больницы что покупают, какие новые таблетки находятся в стадии разработки. Вообще-то это ценные знания, если бы ей только разрешили их применить.

Элизабет вышла из метро на Ланкастер-сквер. Кинотеатры сверкали рекламой рождественских фильмов «Налетчики потерянного ковчега» и «На золотом пруду». От витрин сувенирных магазинов слышались рождественские песенки вперемежку с популярной музыкой из транзисторов. Элизабет купила немного каштанов с уличной жаровни, чтобы расшевелить себя. Интересно, что сейчас поделывает Ганс Вольф? Потягивает глинтвейн на берегу озера в Лозанне и ожидает ее возвращения в январе? Ее, готовую забыть свои игры в деловую женщину и заняться настоящей работой?

Видимо, вот так все ее и воспринимали. И уж конечно, Нина Рот. И уж конечно, ее высокородный отец.

Элизабет ни разу не пришла в голову мысль пожаловаться ему. Доставить Тони такое удовольствие? Да она скорее умрет. Он с радостью давал Нине поработать как следует, создавал ей все условия, чтобы она получила настоящее удовлетворение от работы, но всегда отказывал в этом собственной дочери.

Элизабет быстрой походкой прошла сквозь толпу вниз до Чаринг-кросс. Ох, ну ладно. Может, все правильно.

Может, ей на самом деле надо только кататься на лыжах.

Сегодня утром звонил Джек Тэйлор. Опять. Она снова дала ему от ворот поворот. У этого ублюдка и так слишком хорошо идут дела; каждая его победа, каждый любовный успех освещались в прессе. Его подвиги не сходили со страниц «Татлер» последние два месяца. Ей хуже некуда, а он, поглядите-ка, тут как тут: смотрит на нее со страниц газет и журналов, обнимая какую-нибудь нежную блондинку.

Вайолет Томлинс на спектакле Королевского балета или Урсулу Фэйн-Харви на вечеринке и даже Ванессу Чадвик, ее одноклассницу по швейцарской школе. Подумать только, а она почти влюбилась в него!

Элизабет поспешила на станцию. Дорожная сумка от Луис Вуттон болталась на плече. Девушка нырнула в магазин, чтобы захватить что-нибудь почитать в дорогу, но ничего, черт побери, не было о бизнесе. Ну ладно, тогда Джилли Купер и «Стэндэрд». Это подойдет. Поезд уже стоял на платформе, она устроилась в первом классе, готовая попытаться расслабиться в компании с шоколадными вафлями «Кит-Кэт» и газетой.


«Элпин-отель», изящное, специально построенное здание на окраине городка, в стиле гостиниц «Холидей инн», выходил на явно не альпийский склон. Огромная рождественская елка в фойе соперничала со знаменами и расписанными шарами: «Приветствуем наши олимпийские надежды!» Элизабет заполнила бланк, в явном смущении стоя под огромным плакатом с собственным изображением. Служащий отеля суетился вокруг нее.

— Мистер Дэвис оставил сообщение в номере, миледи.

Разрешите мне вызвать носильщика, он заберет ваш багаж.

— У меня всего одна сумка. Я сама, — сказала Элизабет, поднимая свой крошечный багаж.

— Пожалуйста, миледи…

— Правда-правда, все в порядке. Это как упражнение! — взмолилась Элизабет, дала автограф и поспешила к лифту.

Ее номер состоял из двух комнат, искусно отделанных в розовом и сером тонах, с шумным кондиционером, который, она точно знала, высушит ей всю кожу.

Элизабет немного приободрилась, заметив в ведерке со льдом бутылку шампанского. Она подошла и увидела, что пробка вынута, а бутылка пустая. Под горлышком лежала записка: «Тебе это не понадобится. Как и шоколад, который я выбросил. Встретимся в гимнастическом зале в шесть тридцать». И подпись Ронни Дэвиса.

Элизабет шлепнулась на постель. У нее даже нет времени помыться. Зеркало напротив отражало злую, с покрасневшими глазами молодую женщину, волосы которой просто вопили, что их пора мыть, а кожа требовала отдыха и сна. Попытка сохранить фигуру в гимнастическом зале Лондона не удалась — Элизабет чувствовала себя не в своей тарелке. Она прибавила в весе, мускулы ослабели. Элизабет ощущала себя усталой и выглядела ужасно.

— Что ж, добро пожаловать обратно, — сказала она вслух.


Гимнастический зал был специально зарезервирован для британской команды. Элизабет, едва переступив порог, услышала характерный рык Ронни. На девушке был спортивный топик, обтягивающие брюки из лайкры и кроссовки «Адидас». Бесполезно было облачаться во что-то более свободное, надеясь скрыть от Рона излишества фигуры. Он видит тебя насквозь.

— Черт побери, Карен, и это все, на что ты способна? Ну-ка прибавь скорость, девочка…

Элизабет просунула голову в дверь. Карен, Жаннет и Кейт бегали по кругу. Мокрые курицы. Из портативного радио доносилась музыка, но презрительный голос тренера, всегда вопившего на спортсменов, перекрывал все остальные голоса и звуки. Мужчины в спортивных костюмах отдыхали около трека, но Элизабет даже не взглянула в их сторону. Она в ужасе смотрела на подруг по команде. Рон считает их никуда не годными, а они выглядят гораздо лучше ее.

— Закончили! — Рон выключил радио и махнул рукой Элизабет. — Ну вот, попали мои слова Богу в уши!

Добрый вечер, миледи, наконец-то вы появились.

— Я тоже рада видеть вас, босс, — ответила Элизабет, махнув девушкам, без сил повалившимся на линолеум.

Ронни окинул ее критическим взглядом. Увиденное ему явно не понравилось.

— Согни. Бицепс, так… трицепс… — Опытные сильные пальцы ощупывали вялые руки; он попробовал мышцы бедер точно так, как Джек ощупывал своих лошадей.

Элизабет покраснела. Она стала мягкой, как зефир.

Ронни угрожающе нахмурился. Он схватил ее за запястье и стал считать пульс.

— Ты что, шутишь? Семьдесят пять ударов в минуту.

Извините, мисс, вы должны покинуть зал. С минуты на минуту я ожидаю чемпионку мира.

Элизабет побледнела. Семьдесят пять? Да всего три месяца назад у нее были устойчивые пятьдесят восемь ударов. Каким и полагается быть пульсу спортсмена.

Неужели она так быстро все растеряла?

— Не может быть, чтобы вы это серьезно.

— Я-то могу быть серьезным, дорогая. Вопрос в другом: можешь ли ты. — Ронни швырнул ей полотенце. — Разогревайся, у тебя пять минут. А потом посмотрим, насколько действительно велика опасность.


Через сорок минут Элизабет задыхалась, ей не хватало воздуха. Бедра и икры нестерпимо болели. Часы на стене показывали, что прошло именно сорок минут. Боже милостивый! Обычное время для разминки, а она совершенно без сил. Скорость на короткой дистанции еще в порядке. Но выносливость никудышная. Пятнадцать минут активных приседаний довели ее до слез. Ронни кричал на Элизабет, служащие зала качали головой. Тренер развопился на них и наконец всех выгнал. Потом Элизабет пришлось выдержать отжимание в упоре. Оказалось, Жаннет, Кейт и Карен, которые прежде не могли с ней тягаться, легко обошли ее в этом упражнении.

— Отправляйтесь ужинать! — наконец рявкнул Ронни. — Но не вы, миледи. Вы никуда не пойдете. Выдайте мне пятьдесят.

— Пятьдесят? — выдохнула Элизабет, вытирая струйки пота и грязь с лица. — Я и пятнадцать не смогу.

Тренер уселся на гимнастический мат.

— Пятьдесят, Элизабет. Ганс обычно требовал с тебя шестьдесят…

— Но это было…

— Ну да, когда ты еще была лыжницей.

Элизабет отреагировала на это замечание с такой яростью, что даже не услышала скрипа открывшейся двери зала. Она старалась ни на что не обращать внимания.

Ронни кого-то весело приветствовал. Давай, давай. Она не настолько плоха, чтобы не суметь. Конечно. Пол и ее тело… Пятнадцать, шестнадцать… Молочная кислота буквально разжигала пламя в слабых бицепсах. Перед носом, возле кроссовок Ронни, появилась еще одна пара.

Элизабет исходила потом, тяжело дышала, хрюкала, как поросенок, желая заставить себя выдержать перенапряжение, из-за которого все перед глазами побагровело.

Элизабет казалось, что по лицу течет не пот, а кровь.

Двадцать два, двадцать три… Но бывает так, что одной лишь силы воли мало. Поражение кружило над Элизабет, словно жадный стервятник. Она застонала. Тело просто не могло оплатить этот чек. Со стоном, в котором слышалось невероятное страдание, она упала, ударившись щекой о пыльный линолеум и хватая ртом воздух.

— Нам предстоит большая работа, — произнес в наступившей тишине Ронни. — Если ты собираешься принимать участие в Олимпийских играх восемьдесят второго года. Иначе забудь об этом.

Элизабет кивнула. Ей не хватило дыхания сказать хоть слово.

— Ну что ж. — Голос тренера снова стал дружеским. — Пора ужинать. Ты еще можешь успеть за девушками. Да и твой дружок тут.

Внезапное открытие было для Элизабет настоящим ударом. Она уставилась на вторую пару ботинок. Ковбойские. Кожа каштанового цвета. Где-то она уже видела такие.

Она оторвала красное потное лицо от пыльного пола и посмотрела в карие подмигивающие глаза. Аккуратный костюм и рубашка не могли скрыть силы и совершенных пропорций железных, явно сверхтренированных мышц.

— Привет, — сказал Джек Тэйлор.


Элизабет скребла голову под душем. Запах лаванды и тимьяна поднимался от кондиционера для волос «Флорис», но ни аромат, ни горячая вода, омывавшая ноющее тело, не могли усмирить ярость. Если бы не она, Элизабет просто разревелась бы. Семьдесят пять ударов.

Ну посмотрите-ка на нее! Слабачка, не смогла отжаться, даже тридцать раз, и Джек, этот проклятый Джек Тэйлор стоял над ней и наблюдал за ее поражением.

Как только Ронни посмел с ней так поступить! Она могла бы употребить в разговоре с ним словечки посильнее. Тренер должен был вышвырнуть за дверь этого несносного ублюдка. Что делает этот янки в лагере, где тренируется британская команда? Боже, а если пойдет слух о ее ужасном состоянии? Вот уж Хейди Лоуфен повеселится на Рождество!

Элизабет выключила воду и начала сушить волосы.

Хотя она и чувствовала себя совершенно несчастной, но все же подкрасилась. В сумке ничего особенного не было, только самое необходимое: румяна и губная помада. Не так уж много, чтобы произвести впечатление на Джека.

Может, он сейчас смеется над ней. Ванесса, Урсула и вся его компания выглядели так, будто они проводили утро на Молтон-Браун. Но, о Боже! Она собирается встретиться с девушками!

Элизабет оделась в длинное вязаное платье от Сони Рикель. Оно, конечно, красивое, но у нее с собой нет никаких украшений, чтобы оживить его. Элизабет подкрасила губы розовой помадой, слегка подрумянила щеки.

Вот и все. Жаль, что платье без рукавов — сейчас ей совсем не хотелось выставлять напоказ спортсменам и тренеру свои жидкие мышцы.

Элизабет не знала, что более унизительно — казаться отвратительной или слабой. Джек холеный и шикарный, как всегда, он явно в прекрасной форме. Он мог бы хоть завтра участвовать в соревнованиях по спуску и выдержать их с легкостью. Вполне возможно, сейчас он смеется над ней в баре отеля. Интересно, с кем он там?

При этой мысли рука со щеткой замерла над головой. Элизабет посмотрела на телефон и набрала номер комнаты Ронни.

— Привет, это Элизабет.

— Что, уже хочешь поговорить? Слушай, Лиз, это самое начало. Пока не стоит паниковать…

— Нет, нет, — перебила она его. — Джек Тэйлор, Ронни. Какого дьявола он тут болтается? Я хочу, чтобы завтра же утром он исчез.

— Я его пригласил. Он собирается потренироваться с нами перед началом сезона. Это необходимо ему для формы.

— Для формы, черт побери! Он может разболтать про все Ким или Холли.

— Да Джек не похож на шпиона. Раньше ты не жаловалась, когда сама тренировалась с ним. — Голос Ронни прозвучал холодно и резко. — И тебе это было очень полезно, насколько я помню.

— Он уедет! Я не потерплю его здесь! — Элизабет услышала, каким высоким вдруг стал ее голос; ей показалось, она даже топнула ногой. — В конце концов я чемпионка мира. Это моя команда…

— Эй, это британская команда, Лиз Сэвидж.

— Дерьмо! — В глубине души она понимала, что надо сдаться. Но стыд и гнев не давали остановиться. Карен и Жаннет — кто они такие? Она — единственная надежда Британии! — Я медалистка. Я отказываюсь тренироваться с иностранцем. Ты или выгонишь его отсюда, Ронни, или я напишу официальную жалобу в Олимпийский комитет.

— Все, хватит! — Удивление Дэвиса сменилось гневом. — Я здесь старший, Элизабет. Еще слово — и я сам позвоню в Олимпийский комитет. Ты не отвечаешь даже минимальным требованиям, которые предъявляют к участникам Олимпиады. Если бы я на завтра назначил официальное тестирование, ты бы сразу вылетела из списка.

Элизабет глубоко вздохнула, а потом словно окаменела.

— Ты будешь делать то, что скажут, девочка. Иначе закончишь в информационной спортивной колонке «Где они теперь?». Джек остается, ты являешься на ужин через десять минут. Больше мы к этой теме не возвращаемся. — Ронни помолчал. — В общем, тебе надо поработать над своим поведением не меньше, чем над телом. У тебя всего две недели на то и на другое. Приведи себя в форму. — И, уже окончательно рассвирепев, проорал:

— Или, поверьте мне, миледи, вы вылетите отсюда вон!

Загрузка...