Высокие маки

Глава 8

Элизабет выгибалась от прикосновения его языка.

Жерар держал ее крепко, одной рукой ласкал груди, а другую просунул между ног. Ее кожа была горячей и потной, блестящие длинные волосы прилипли к влажному лбу. Лицо покрылось мелкими капельками пота.

Жерар просто терял рассудок: он так сильно хотел ее и не замечал, что глаза Элизабет всегда закрыты. Не отрываясь, он смотрел в отделанное золотом зеркало напротив кровати, в котором отражалась вся эта невероятная сцена. Шелковые простыни и подушки в беспорядке валялись на полу, а бледно-желтое атласное платье от Диора и вечерний костюм аккуратно лежали в кресле.

Элизабет выгибалась под ним, когда он двигался в ней…

Ждать больше невозможно, и Жерар задвигался скорее, часто дыша, широко открыв рот.

— Дорогая… дорогая, я люблю тебя… — отрывисто проговорил он по-французски.

Она не отвечала, но он почувствовал, как Элизабет стиснула его руку, которой он помогал себе. Ей это нравилось.

Она застонала, и он стал двигаться еще скорее, а когда ощутил приближение оргазма, то постарался продержаться, давая ей возможность достичь пика. Два удара, еще два, потом он сильно нажал пальцами и услышал ее крик. Застонав от удовольствия, Жерар дал себе волю и обмяк.

Элизабет тяжело дышала, успокаиваясь, выбираясь из своих фантазий. Несколько секунд она была не в себе, потом почувствовала, как Жерар скатился с нее, и вернулась в реальность. Сцена, в которой участвовали они с Джеймсом Бондом, превратилась в номер в отеле. Шон Коннери обрел облик ее друга, а Москва снова стала Санкт-Морицем.

— Ты такая красивая, Элизабет. Я тебя обожаю, — добавил он по-французски.

— Ты был великолепен, Жерар, — хладнокровно ответила Элизабет.

Она не могла достичь оргазма с Жераром, не прибегая к фантазиям. И сразу после того, как все кончалось, ей хотелось остаться одной. Она стала думать, как бы поскорее выдворить его из номера, но не грубо.

— Ты меня совсем измочалил, дорогой. — Элизабет потянулась, словно чувствовала себя совершенно утомленной. — Так что иди к себе, а я немного посплю. Если ты будешь рядом, я, конечно, не смогу заснуть.

— О'кей, я понимаю. На первом месте соревнования.

Он так жаждал ей угодить, что немедленно оделся.

Элизабет не могла выносить его щенячьего взгляда.

Жерар казался совсем не таким, как Карл или Ричард, но в конце концов все они одинаковые. Знаменитая леди Элизабет, восходящая звезда горных склонов, любимица общества, бросала их всех.

— Да, в конце концов это чемпионат мира.

— Ты вернешься домой с победой. Не сомневаюсь.

Его задор раздражал. Так с кем Жерар де Меснил хочет быть в конце концов? С Элизабет или с чемпионкой мира? Она знала, он обязательно будет ждать ее внизу, в конце трассы под Деволеззе, чтобы обнять перед камерой. Как скучно. Он невыносимо скучный.

Элизабет поерзала в постели.

— Увидимся завтра.

— До завтра, — простился Жерар по-французски.

После того как он ушел, Элизабет встала и отправилась в ванную. Она включила воду сильной струей и добавила очень дорогого ароматического масла. Запах лаванды и тимьяна наполнил комнату, и Элизабет наконец расслабилась. В ванной было огромное окно с видом на озеро, и, погрузившись в воду, Элизабет заметила шпили и башенки роскошного «Палас-отеля», в котором завтра поселятся ее родители. Она уже знала, что они приземлились. Моника, должно быть, сейчас носится по Санкт-Мориц, покупает безделушки у Картье или шарф у «Гермес». Отец наверняка пошел прямо в «Корвилиа» — самый престижный лыжный клуб. Несмотря на отсутствие интереса к лыжам, родители купили кое-что из снаряжения и в прошлом году вступили в клуб. Лорд Кэрхейвен обладал «старыми деньгами» и возглавлял корпорацию «Дракон», так что у него было все что надо для вступления: наличные и положение. «Корвилиа» стал еще одной открытой дверью в этот мир.

Отношения с семьей изменились совершенно. Когда Элизабет было предложено место в британской лыжной команде, Тони согласился сразу же. Горные лыжи — это опасный, но первоклассный вид спорта. Так что было о чем поговорить на приемах, когда речь заходила про Элизабет.

Вскоре стало ясно, что Элизабет способна на большее, чем прийти второй в слаломе: она выиграла скоростной спуск в Мерибеле. К удивлению европейцев, британская девочка-подросток, появившаяся из ниоткуда, в международных соревнованиях стала четвертой.

Элизабет сделалась сенсацией за одну ночь. Все пошло на пользу: красота, сексуальность, фигура, каскад медовых волос. Англичанка-любительница побила альпийскую нацию в ее же собственном виде спорта.

И кроме всего прочего, она еще и титулованная особа! Фотографии улыбающейся Элизабет в сапфирового цвета лыжном костюме «Эллес» обошли все издания. О ней сообщало Би-би-си. Репортеры спешили отправить заявки в Кортину, чтобы обеспечить себе место в пресс-центре. Она стала гвоздем сезона. Британия, переживавшая экономический спад, где стачки парализовали лейбористское правительство и горы мусора высились на улицах, нуждалась в хоть маленькой частичке славы.

Вот в такую страшную зиму сексуальная леди Элизабет Сэвидж дала людям повод гордо улыбнуться. Пресса называла ее «отважной» и «потрясающей», хвалила графа и графиню за то, что они разрешили дочери заниматься лыжами. Тони и Моника, к своему удивлению, обнаружили, что у Элизабет есть весьма ценные качества. Ее недостатки словно смылись белым альпийским снегом.

В то Рождество Элизабет осторожно обратилась к отцу с просьбой оказать ей любезность. Ей хотелось поработать летом в «Драконе».

Вместо вежливого отказа, которого она очень боялась, граф спокойно согласился.

— Если это тебя развлечет, Элизабет, — пожалуйста.

Я думаю, тебе найдется место в офисе.

Элизабет ахнула от удивления и, заикаясь, поблагодарила.

— Швейцария тебе пошла на пользу. Ты стала полезной своей семье. Ну и как, это будет продолжаться?

Она поняла, о чем спрашивает отец.

Проглотив саркастический ответ, Элизабет кивнула.

— Хорошо. Я надеюсь, ты останешься доволен.

— Но ты, конечно, понимаешь, что все это временно. Ты будешь встречаться с порядочными молодыми людьми, тебе предстоит замужество…

Короче говоря, Тони не мог выразить свои планы яснее. По крайней мере, пока она будет соблюдать правила игры, она может делать то, что захочет. Но родители не отказались от мысли поскорее выдать ее замуж. Отделаться. Пока им просто нравились новые оттенки, которые она придавала блеску их семьи. Разговоры в обществе, на вечеринках о ее успехах, этакие искорки на семейном гербе.

Желая подчеркнуть это, Моника подарила Элизабет на Рождество браслет, украшенный бриллиантами, а Тони увеличил с нового года ее пособие в четыре раза.

Элизабет сразу же продала браслет и открыла тайный счет в банке в Женеве. Каждый месяц она отправляла туда свое пособие. Новая звезда британской команды в деньгах не нуждалась. Она участвовала в соревнованиях как любитель, и ей не полагались гонорары. Но после успеха на чемпионате мира многие компании боролись за то, чтобы спонсировать эту команду. Спонсоры просто осыпали своими дарами — фирма «Эллес» снабдила команду специальными костюмами, фирма «Россиньоль» изготовила лыжи с дополнительным кантом. В отелях они жили в лучших номерах, летали только первым классом. Для Элизабет все это не было чересчур. Она требовала себе самые лучшие костюмы, переливчатые и блестящие, чтобы при спуске с горы они играли на свету. Чтобы на фоне снега она сверкала, как радуга. Она всегда хотела номер на одного. Она не обращала внимания на брюзжание британского тренера и часами блистала на вечеринках, флиртовала — словом, вела себя, как легкомысленная девчонка в обществе лыжников, богатых молодых людей.

Коллег по команде все это приводило в бешенство. В то время как им приходилось вставать в шесть утра и потеть в гимнастических залах отеля, Элизабет валялась в постели с чашкой горячего шоколада и круассанами.

Они начинали работу на спусках под крики тренера, а Элизабет появлялась, когда хотела. Им приказывали идти спать в девять вечера после соревнований, а она оставалась в коктейль-баре и развлекалась с австрийцами, обменивалась записками с Францем Кламмером или висела на шее у какого-нибудь очередного поклонника.

Жаннет Марлин, Карен Картер, Кейт Кокс, девушки из британской команды, считали Элизабет сучкой. Испорченный подросток, она обожала свет рампы и не признавала никаких правил. Но в настоящее бешенство девушек приводило то, что все мужчины вертелись вокруг нее, просили назначить свидание, распускали слюни, глядя на ее свежее крепкое тело с округлыми формами, на слегка тронутое солнцем лицо с большими зелеными глазами. К тому же Элизабет была очень хороша даже без сверкающих бриллиантовых сережек и не в платье для коктейлей от Перри Эллис. Сверх того у нее был титул. Куда ни пойдешь, только и слышно:

— Да, миледи. Нет, миледи.

Даже представители прессы называли ее леди Элизабет.

Она никогда не подчинялась указаниям официальных лиц. Тем не менее никто не смел жаловаться.

Но в день соревнований леди Элизабет Сэвидж была как изготовившаяся к прыжку волчица. Лучшая из десятки лучших женщин мира. Лучшая лыжница Британии за последние пятьдесят лет. И она это отлично понимала.

Элизабет уцепилась за свою свободу со всей яростью. Впервые в жизни никто ею не управлял. Ни отец, ни школа. Не зная точно, что делать, она вела себя как ненормальная. Вокруг горнолыжного спорта собирались весьма оригинальные типы. Американцы-мультимиллионеры, богатые англичане — наследники «старых денег», европейские принцы, графы, маркграфы. Она легко вошла в этот круг — богатая, титулованная, талантливая.

Она выигрывала, и ей не было дела до команды. В конце концов это она «Удар молнии», самая известная лыжница в Альпах. Она чувствовала себя непокорной, смелой, отмахивалась от указаний тренеров. Лыжи для Элизабет были не просто спортом. Соревнования отнимали один процент времени, а все остальное — пресса, паблисити, самолеты, вечеринки.

Но если честно взглянуть правде в глаза, в этом бешеном круговороте Элизабет Сэвидж чувствовала себя одинокой и опустошенной.

Об Элизабет говорили как о девице легкого поведения.

У нее появился один более-менее постоянный поклонник, Карл фон Хошайт, сын немецкого автомобильного магната, мужчина-модель. Карл открыл ей радости секса, и она вела себя вызывающе, необузданно. Правда, у них не было ничего общего. Карла, белокурого, обходительного красавца, Элизабет бросила ради достопочтенного Ричарда Годфри, выпускника Итона, наследника гостиничной империи.

Ее родителей взволновало это известие. Однажды Ричард сказал, что ей надо наконец завоевать титул чемпионки мира, успокоиться и начать рожать детей.

— Да кому это надо? — изумился он, когда Элизабет заговорила с ним о «Драконе». — Лиззи, неужели не ясно, что тебе незачем работать? Я позабочусь о деньгах.

В ту же ночь они расстались.

Ну а теперь у нее был Жерар — граф де Меснил.

Жерар — прекрасный любовник, нетребовательный человек. Он ее устраивал.

Во второй лыжный сезон Элизабет завоевала личное серебро в слаломе, золото — в скоростном спуске и бронзовую медаль — в многоборье. Она стояла на пьедестале почета рядом с Хейди Лоуфен, чемпионкой, и слушала Национальный гимн Швейцарии.

В эти минуты она поклялась: на следующий год будут играть «Боже, храни королеву».

В ту осень Элизабет улетела в Давос на сборы.

Она снова встретилась с Жераром, снова ходила на вечеринки, все закрутилось по знакомому сценарию. И та же внутренняя пустота мучила ее.

Элизабет очень любила кататься на лыжах. Но она не хотела быть лыжницей. А что еще она могла делать?

Свет ламп, вспышки фотокамер, смех, звон бокалов с шампанским не могли заглушить мучительный вопрос:

Боже мой, чем же я буду заниматься ?