Вызов

Часть I — Игра

Многое меняется после окончания старшей школы. Отличники становятся бездельниками, застенчивые ботаники внезапно женятся и заводят детей, парни, которые клялись, что будут играть в НФЛ^[3], вместо этого вступают в морскую пехоту. Люди принимают множество странных решений, когда становятся взрослыми — как, например, Дэниел Питерс, решивший начать приглашать фриков на свои вечеринки.

Был конец октября, Хэллоуинские выходные, если быть точной. Ночь была холодной, ледяной ветерок гнал по тихим пригородным улицам тучи золотистых листьев. Район Дэниела был огорожен, и требовалось зарегистрироваться в сторожке у ворот ещё до того, как вы смогли бы въехать туда на своей машине. Список гостей был оставлен у охранника, и он тщательно проверил его, когда я показала ему свое удостоверение личности.

— Джессика Мартин, хм? — сказал он, несколько раз постукивая ручкой по своему планшету. Я одарила его напряженной, нетерпеливой улыбкой и оглянулась на вереницу машин, которая начала выстраиваться позади нас. Дэниел был известен своими масштабными вечеринками — десятки, если не сотни гостей заполняли огромный дом его родителей, бассейн и обширный задний двор. Это было единственным, что не изменилось после окончания старшей школы: никто из нас не перестал ходить на вечеринки.

— А Вы…? — Охранник посмотрел мимо меня на пассажира в моей Corolla^[4] — мою лучшую подругу с первого года обучения в старшей школе.

— Эшли Гарсия, — сказала она, глядя в свой телефон и что-то печатая. — Вам, типа… нужны мои документы или что?

— Нет, нет, всё в порядке. Так вы, дамы, направляетесь на Хэллоуинскую вечеринку? — Я чувствовала, как взгляд охранника задержался на моем теле — по крайней мере, на той части, что он мог видеть через окно. Мы с Эшли нарядились ангелами — распутными, сексуальными ангелами. В этом прозрачном белом лифчике был бы виден мой пирсинг на сосках, если бы я не использовала пэстис^[5], а если бы я случайно наклонилась в этой короткой атласной юбке, люди бы точно увидели мои стринги. Наши маленькие ангельские крылья, сделанные из белых перьев, крепились к задней части бюстгальтера.

Этот старый извращенец, пытающийся завязать светскую беседу, меня реально утомлял. Я не сомневалась, что он уже нашел наши имена в списке и просто пытался вывести нас на разговор. Я нетерпеливо оглянулась назад, когда очередная машина встала в линию. Грузовик прямо за нами трясся и грохотал — настоящий ад для моих ушей. Что-то в этом уродливом старом звере показалось мне знакомым…

Потом я увидела парня за рулем и сразу же вспомнила, где видела этот грузовик.

— Блядский Мэнсон Рид позади нас! — выпалила я, как только охранник наконец-то пропустил нас. Эшли тут же подняла глаза от своего телефона, повернулась и вытянулась на своем сидении, чтобы взглянуть на грузовик, когда мы оставили его у ворот.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказала она. — Ты уверена? Я ничего не вижу из-за этих фар.

— Я видела его. И этот его старый дерьмовый грузовик.

— Ты не… ты же не думаешь… — Эшли села обратно на свое место, посмотрев на меня серьезным взглядом. — Ты же не думаешь, что Дэниел пригласил его?

— О Боже, нет, черт возьми. — Я поморщилась от отвращения. — Дэниел не стал бы приглашать этого чудака. Не после того, что случилось.

— Не забывай, Дэниел был за эту идею «принятия всех» с тех пор, как начал посещать занятия по философии, — предостерегающе сказала Эшли. — И не похоже, что Мэнсон живет здесь. С чего бы ещё ему быть в этом районе?

Я покачала головой.

— Не может быть, что стандарты Дэниела упали настолько низко. Кроме того, буквально все из старшей школы боятся Мэнсона. Да, прошло несколько лет, но никто не забыл парня, который чуть не зарезал кого-то.

Эшли сложила руки, слегка поежившись, и я прибавила скорость, оставив старый грузовик позади нас. Все эти огромные дома в районе Дэниела стояли на широких лужайках за высокими коваными воротами, затененными старыми деревьями. Я услышала музыку ещё до того, как свернула на улицу Дэниела. Машины выстроились вдоль тротуара, но мне удалось найти место всего в нескольких метрах от дома.

— Итааак, не хочется конечно вспоминать постыдные моменты, — медленно проговорила Эшли, надув жвачку, прежде чем продолжить. — Но разве у вас с Мэнсоном не было, ну, чего-то вроде отношений?

Я тяжело вздохнула. Почему она заговорила об этом?

— Однажды мы целовались в ванной, но это не отношения. — Она скептически приподняла брови. — Это не отношения!

Она скорчила гримасу.

— Ну то есть… Кайл думал, что отношения.

Я усмехнулась.

— Мы с Кайлом даже не встречались. Мы были то вместе, то не вместе.

— Лааадно, но для тебя вы были вместе или не вместе?

— Очевидно, Кайл думал, что мы вместе. — Я закатила глаза. — Вот почему он тогда вел себя, как мудак.

— Да, но я имею в виду, что Мэнсон действительно наставил на него нож. Что за фрик таскает с собой нож в старшую школу?

Такой фрик, который предвидел гнев моего бывшего и подготовился к нему. Кайл всегда вел себя как мудак по отношению к Мэнсону — он вел себя как мудак по отношению ко всем, но к Мэнсону в особенности. Он был идеальной жертвой: тихий, ходит с опущенной головой, обычно одет во всё черное и джинсовую куртку, покрытую заплатками. Мэнсон общался с готами, скейтерами, даже с анимешниками. Он каким-то образом умудрился попасть во все возможные группы неформалов. Для Кайла он был хорошей грушей для битья, особенно когда Кайл понял, что Мэнсон и я… у нас были…

Не отношения, нет. Но как бы я — маленькая заносчивая чирлидерша — не дразнила Мэнсона, он дразнил меня в ответ. Нам не повезло, что наши шкафчики находились рядом друг с другом, поэтому невозможно было избежать встречи с его раздражающим лицом. Бывали дни, когда мы шли по коридорам до самого класса, препираясь, обзываясь, оскорбляя, смеясь…

Я не была уверена, нормально ли то, что я влюбилась в своего заклятого врага, но слово за слово, и… Кайл узнал, что я на самом деле целовалась с Мэнсоном. Для меня это было подобно социальному суициду, но это был отличный способ разозлить моего бывшего.

Кайл и трое его друзей загнали Мэнсона в угол в мужском туалете. Они планировали избить его; позже Кайл втирал мне какую-то чушь о «защите моей чести». Но Мэнсон пришел подготовленным.

Он должен был знать, во что ввязывается, когда поцеловал меня: я была бывшей девушкой Кайла, капитаном чирлидерской команды, одной из самых популярных девушек в школе. Через четыре дня после того, как мы с Кайлом расстались, я затащила Мэнсона в ванную и поцеловала напротив холодной кафельной стены.

— Ты же знаешь, что всё это было только для того, чтобы разозлить Кайла, — бодро сказала я, пока подкрашивала губы в зеркале на козырьке. — Он ненавидел этого парня. К тому же Кайл бросил меня ради Вероники Миллс! Очевидно, я должна была его разозлить.

— Ага, ну, это сработало, — пожала плечами Эшли. — Кайл разозлился, вы снова сошлись, а потом всё равно расстались. — Она закатила глаза. — Ты могла бы выбрать кого-нибудь другого, чтобы позлить Кайла. Мэнсон выглядит так, будто ему нравится, ну… убивать маленьких животных.

Внезапно во мне проснулось сильное желание доказать ей, что она не права. Я в лицо говорила Мэнсону вещи куда хуже, но когда так говорил кто-то другой, я раздражалась, хоть и не понимала почему.

Я отмахнулась от разговора. Это мелкая школьная драма осталась в прошлом. Мне лучше не зацикливаться на этом. Я потянулась на заднее сиденье, чтобы взять свою сумку, и Эшли внезапно сжала мою руку.

— Мэнсон на двенадцать часов, — пробормотала она.

Я медленно подняла голову. Большой грузовик Мэнсона остановился, чтобы припарковаться прямо перед нами. Боже мой. Нет… нет, он не может действительно заявиться на вечеринку…

Дверь грузовика открылась. Мэнсон был высоким, стройным парнем, и он выглядел ещё выше в своих узких джинсах и кожаных ботинках на шнуровке. На нем была черная футболка, которая обтягивала грудь и перекрещенные кожаные ремни — портупея^[6]? В школе у него был ирокез, но сейчас его светло-каштановые волосы зачесаны назад. Выпрыгнув из грузовика и захлопнув дверь, он аккуратно надел на голову блестящую виниловую офицерскую фуражку.

— Ох, Боже, опусти взгляд, опусти взгляд, опусти взгляд!

Эшли пыталась предупредить меня, но было слишком поздно. Мэнсон прошел мимо нашей машины, посмотрев мне в глаза, чем заставил застыть на месте. В одном глазу у него была белая линза, придававшая лицу жуткое выражение, а второй глаз, на контрасте, казался почти черным. Я тяжело сглотнула, пока он проходил мимо, не в силах отвести взгляд, не в силах моргнуть.

Он усмехнулся мне — медленной, оценивающей усмешкой. Потом он ушел, спустившись по тротуару в сторону вечеринки. Я вздохнула и откинулась на спинку своего сидения. Может быть, он не узнал меня. Может быть, он вообще меня не помнит!

Но я помнила. Я всё ещё помню лицо Мэнсона, пока его вели в кабинет директора. Я знала, что Кайл собирался сделать, и отправила Мэнсону сообщение — единственное, которое я когда-либо отправляла ему — прося не приходить в школу. Он всё равно пришел. Когда всех парней наконец вывели из туалета, Мэнсон был единственным, кого забрали охранники. У него был большой фиолетовый синяк на левой щеке, по подбородку стекала кровь из разбитой губы, а на лице была мрачная улыбка.

Я почувствовала себя ужасно, вспоминая это, и неловко поерзала. В том, как он выглядел, было что-то пугающее, но я не могла выбросить его лицо из головы. Он не боялся. Он пришел в тот день, зная, что произойдет, и наставил нож на почти двухметрового Кайла Бэггинса и его друзей-качков.

Я хотела поцеловать Мэнсона, когда его уводили. Я хотела написать ему, когда узнала, что его исключили. Я хотела сказать ему, что горжусь тем, что он защищался, что Кайл заслужил испытанный им страх, что я не виню его за то, что он принес нож.

Но я ничего из этого не сделала. У меня была репутация, которую нужно было поддерживать, и Мэнсон Рид в неё не вписывался.

— Какая. Жуть, — сказала Эшли, открывая свою дверь. — Мы будем избегать его как чумы. Надеюсь, его выгонят.

— Надеюсь, — пробормотала я, надевая каблуки. Туфли были высокими, с ремешками, белыми филигранными узорами и застежкой до самого колена. Я поймала свое отражение в окне машины и улыбнулась. Мне нравилось выходить в свет.

Дорожка к дому была выложена светильниками Джека с мерцающими внутри их широких ухмыляющихся лиц свечами. Пластиковые скелеты висели на столбах возле входных дверей дома, а искусственные надгробия усеивали траву на переднем дворе. Басы, исходящие от приглашенного диджея, сотрясали мою грудную клетку, пока я нажимала на дверной звонок. Прошло несколько секунд, прежде чем дверь открыла женщина средних лет с обесцвеченными светлыми волосами и бокалом сангрии^[7].

— О мой Боооогггг, Джессикаааааа! — прокричала она, крепко обнимая меня и прижимая к своим искусственным сиськам. — И Эшли, о Боже мой, добро пожаловать, дамы!

— Привет, миссис Питерс. — Я улыбнулась ей, когда мы вошли в дом. Миссис Питерс была олицетворением фразы «крутая мама» — она всегда присутствовала на вечеринках своего сына, смеялась, танцевала и выпивала. Она была одним из тех родителей, которые на самом деле не выглядят родителями, но время от времени изрекают мудрость, которая может прийти только к тем, кто уже десятилетия живет на этой планете.

Бледно-кремовые стены и декоративный стол из красного дерева в прихожей были окутаны искусственной паутиной, а лампочки в подвесной люстре заменены на черные фонари. Очень правдоподобные манекены зомби-младенцев были расставлены по углам и смотрели на нас с лестницы. Как я и ожидала, дом был переполнен. Здесь были десятки людей, которых я знала: некоторые — мои друзья, некоторые — нет. Будучи капитаном чирлидерской команды и девушкой звездного квотербека футбольной команды, я, безусловно, нажила врагов, даже после окончания школы. Я знала, что и в школе я была не самым приятным человеком, но тем не менее. Прошлое было прошлым.

Мы с Эшли налили себе выпить и отправились бродить по вечеринке, встречаясь с друзьями, ведя светские беседы и восхищаясь жутким декором дома. Дэниел всегда старался сделать всё возможное для украшения вечеринки. Сангрия находилась в огромном ведьминском котле, сырный соус был залит в формочки в виде мозга, и даже закуски выглядели как жуткие маленькие пауки и отрубленные пальцы.

Снаружи люди ныряли в подогреваемый бассейн и играли в игры с выпивкой за несколькими столами, которые были установлены для бирпонга^[8] и Кубка Короля^[9]. В обтянутой паутиной беседке играл диджей в ярко-красном костюме дьявола с рогами. Большой задний двор был усеян травой, ряды кустов были высажены вдоль каменной стены, окружавшей его.

Возле столов для бирпонга мы наконец нашли Дэниела, пьющего пиво и прыгающего — полностью одетым — в бассейн. Но он пил не один. Вместе с ним пил не кто иной, как Мэнсон Рид, который с улыбкой отбросил в сторону свою пустую банку из-под пива и засмеялся, когда Дэниел нырнул.

Я чувствовала себя так, словно попала в «Зловещую Долину»^[10]. Я была не в курсе всех событий с тех пор, как поступила в колледж, но всё казалось неправильным. Какого черта Мэнсон пил с Дэниелом? Почему он был окружен людьми, которые в школе и не взглянули бы на него дважды? Почему…

— Почему он пялится на тебя? — сказала Эшли, поднося стакан ко рту, чтобы скрыть свои губы. Она была права: взгляд Мэнсона упал на меня, и до сих пор не отрывался. В его глазах я видела узнавание, и мне стало интересно, какое воспоминание всплыло у него первым. Может, это была я, молча бросающая на него взгляды, пока иду с Кайлом рука об руку? Или это был момент перед поцелуем, когда мое лицо находилось в нескольких сантиметрах от его, и я шептала: «Обещаешь не рассказывать?»

С внезапной острой болью в груди я задумалась о том, ненавидит ли он меня или нет. Не то чтобы меня волновало одобрение от такого чудака, как он, но… в его взгляде на меня не чувствовалось ненависти. Он казался любопытным, его глаза задержались на моем лице, а затем опустились ниже, на мое тело. Конечно, он пялился. Все пялились. Но почему-то я всё ещё ощущала… как там его… чувство вины?

В конце концов, после поцелуя с ним я разу же вернулась к парню, который издевался над ним с первого года в старшей школе. Я без устали дразнила его, распускала о нем слухи, смеялась над ним. Если это не делало меня похожей на засранку, то я не знаю, что могло бы.

— Эй-эй, дамы, добро пожаловать! — Мокрый после бассейна, Дэниел подбежал и предложил нам дать ему пять вместо объятий.

Взгляд Мэнсона наконец-то оторвался от меня, когда Дэниел по-дружески сжал его руку и сказал:

— Отличная работа, бро. Только недостаточно быстро!

— Это пиздец как странно, — прошептала Эшли. — С каких пор они друзья?

Я пожала плечами, стараясь не зацикливаться на этой теме. Чем больше я думала об этом и чем больше смотрела на Мэнсона, тем более неловко себя чувствовала. А «неловкость» это вообще не про меня.

Только что закончился раунд игры в бирпонг, и мы с Эшли вышли, чтобы бросить вызов победителям. Я всегда любила соревноваться — будь то черлидинг или бирпонг, я ненавидела проигрывать. Мы быстро опустошили стаканы команды соперников, расправившись с ними за несколько минут, и при этом нехило кайфанули. Когда игра закончилась, я вдруг осознала, что небольшая толпа собралась посмотреть на нашу игру. Мэнсон тоже наблюдал. Наблюдал за мной.

И снова страх, что он ненавидит меня, охватил мою грудь, но я не могла понять, почему меня вообще это волнует. Я не видела и не думала о нем годами. Наш поцелуй померк в моих воспоминаниях, как и все наши напряженные взаимодействия, все мои жестокие слова и надменные взгляды. Всё это забылось — пока я не увидела его сегодняшним вечером. Теперь всё это вновь обрушилось на меня, словно удар в грудь.

Я подумала о синяке под его глазом после того, как Кайл разобрался с ним… о крови на его губе… но ничего из этого дерьма не было моей виной. Ладно, возможно, в чем-то я и была виновата… и, конечно, большую часть нашего с ним общения я дразнила его и обзывала… но он дразнил меня в ответ!

Всё, что я сделала, это поцеловала его.

И он поцеловал меня в ответ.

С тех пор я провела слишком много времени, пытаясь понять почему. Почему Мэнсон Рид?

Не потому, что его тихий, задумчивый взгляд всегда пугал меня, а то, что пугало меня, было непреодолимо. Не потому, что я была уверена, что за его застенчивым, замкнутым поведением скрывается зверь. Не потому, что его губы были удивительно мягкими, и во время поцелуя он обхватил рукой мое горло, от чего мое сердце на секунду дрогнуло…

Нет. Причина была не в этом. Совсем. Это просто мелкое школьное дерьмо, которое нам всем лучше забыть.

— Кто следующий? — Эшли смеялась, потягивая выпивку из последнего стакана. — Ну же, кто следующий претендент?

— Я попробую.

Мое сердце упало в пятки. Мэнсон сделал шаг вперед. Теперь, когда он подошел ближе, встав почти прямо передо мной, я увидела, что он стал накаченнее с тех пор, как мы виделись в последний раз. Он не был особо крупным, но его бицепсы растягивали рукава футболки, а грудь натягивала ткань под надетой на нее кожаной портупеей. В любом случае, зачем он надел эту портупею? В кого, черт возьми, он нарядился? Он был, типа, каким-то фетишистом?

— Эм, конечно, ладно. — Эшли звучала раздраженно. — Кто ещё в твоей команде?

Мэнсон пожал плечами.

— Только я. Я против неё. — Он указал на меня. Мне стоило большого труда удержать свой рот закрытым. Я спрятала свой дискомфорт за самым непроницаемым бич-фейсом, на который была способна.

— Ага, может, ты не заметил, но мы играем в командах, — сказала я медленно и с сарказмом.

— О-о, боишься проиграть, если будешь играть одна? — Его голос был дразнящим, таким знакомым. Точно так же он говорил со мной в старших классах, когда огрызался в ответ на мои поддразнивания. Только теперь его голос был более твердым. В том, как он держал себя, в его манерах, в его тоне можно было проследить нотки самоуверенности и нахальства.

Черт побери, он знал, как меня достать.

Я рассмеялась.

— Ох, милый, нет. Скорее, мне будет скучно от того, как легко я тебя одолею.

— Тогда буду считать, что ты приняла вызов, — сказал он, отбивая от стола маленький белый шарик. — В конце концов, для тебя это легкая победа, верно?

Моя челюсть сжалась. Я хотела сказать что-то грубое, но Дэниел прервал нас.

— Воу, ребята, если вы собираетесь играть один на один, давайте сделаем игру немного интереснее! — Он подошел к столу с маркером в руке и начал писать на наших стаканчиках: на каких-то — одно слово, на других — ничего. Когда он написал что-то на ближайшем ко мне стакане, я мельком увидела, что там было: «ВЫЗОВ».

— Выпивка или Вызов! — воскликнул он. — Те же правила, только если вы попадете в один из стаканов «вызов» вашего противника, у него будет возможность выполнить ваш вызов вместо того, чтобы потерять стакан. — Он лукаво улыбнулся. — Любое желание, какое только захотите. Никаких границ.

Толпа начала аплодировать, а затем скандировать:

— Выпивка или Вызов! Выпивка или Вызов! Выпивка или Вызов! — Это было именно то зрелище, которое понравится кучке выпивших студентов. И с таким количеством зрителей я никогда не перестану жалеть, если откажусь.

— Отлично, — сказала я, поднимая свой мяч. — Надеюсь, ты готов к унижению, Мэнсон. Ох, подожди-ка… но ты же уже привык к унижениям, не так ли?

Толпа разразилась смехом. Они точно знали, о чем я говорю. Они все знали. Мэнсон, может быть, и сумел завоевать расположение Дэниела, но это не значит, что все забыли, откуда он родом.

Мэнсон только улыбнулся, когда мы встретились взглядами.

— Значит, ты помнишь мое имя. Я польщен, Джессика. Мисс Популярность помнит, кто я такой, вот это да! — Его голос был пронизан сарказмом. Он выстроил свои стаканы и сказал: — Наверное, я так хорошо целовался, что ты не можешь забыть мое имя.

Об этом знало меньше людей. Гораздо меньше. Но среди тех, кто знал, раздавались шепотки и вздохи по типу «ооох, дерьмо!». Я вздрогнула, мгновенно раздражаясь так, что мое лицо покраснело. Эта его ухмылка нервировала — настолько нервировала, что я пропустила свой стакан и отвела взгляд. Я тихонько выругалась. Я не могла позволить ему залезть мне под кожу.

— Ну, как поживает Кайл, Джесс? — сказал Мэнсон, прицеливаясь для первого броска.

— Мне откуда знать, — резко ответила я. — Мы не вместе.

— О-о-о, очень жаль. Король и Королева выпускного бала не получили свое долго и счастливо. Как же несчастен мир. Шокирует, честно говоря. — Его мяч пролетел по воздуху и попал — к счастью, не в стакан «вызов». Я не знала, какие вызовы могут прийти ему в голову, и знать не хотела. Я выпила дешевое пиво за один глоток и отставила стакан в сторону.

— Я была удивлена, увидев тебя здесь, Мэнсон, — сказала я, прицеливаясь. — Не знала, что Дэниел приглашает собак.

Снова смех, даже со стороны Мэнсона. Слова отскакивали от него, как шарики для пинг-понга. Процесс казался знакомым. Чем дольше мы рявкали друг на друга, тем сильнее билось мое сердце.

— Всем нравятся собаки, — сказал он, наклоняясь над стаканами так, что, когда я целилась, то была вынуждена встретиться с ним глазами. Он был таким чертовски отвлекающим — и пугающим — с этим «белым» глазом. — А те, кому не нравятся, ну… только мудаки пинают собаку и думают, что она их не укусит.

— Ты всё ещё носишь с собой ножи? — Я старалась звучать снисходительно, но мой голос повысился на ноту.

— Всегда, — сказал он это так серьезно. Так чертовски серьезно. Моя рука дрогнула, мяч полетел — и попал! В стакан «вызов»! Я победно сложила руки.

— Итак, каков Ваш вызов, мисс Джесс? — спросил он, задумчиво глядя на стакан. — Вполне возможно, что я его выполню.

Толпа выкрикивала предложения, от обыденных до совершенно возмутительных. Затем Эшли наклонилась ко мне, прошептала кое-что на ухо, и я лукаво улыбнулась.

— Твоё действие… зайти внутрь, засунуть голову в унитаз и спустить воду, — сладко сказала я. Его улыбка, эта ох-какая-самоуверенная ухмылка, слегка дрогнула. — У тебя это будет далеко не в первый раз, да?

На секунду я подумала, что он действительно может это сделать. Но вместо этого он выпил стакан и отставил его в сторону. Вызов всё равно произвел нужный мне эффект: он потерял свою самоуверенную ухмылку.

— Ох, Джесс. — Он покачал головой. — Джесс, Джесс, Джесс. Разве ты не знала, что после старшей школы люди должны взрослеть? Мы все здесь взрослые люди. — Он бросил мячик и попал. Теперь вызов для меня. — Но кажется, некоторые из нас остановились в своем развитии в старших классах.

— Каков твой вызов? — огрызнулась я. Ни за что не проиграю эту игру — я выполню любое его желание.

Он даже не колебался. Он просто ждал возможности сказать это:

— Поцелуй мои ботинки.

Некоторые задохнулись от шока, другие смеялись и свистели. Позади меня Эшли издала звук, полный ужаса. Я нахмурилась.

— Так… что… всего один маленький поцелуй?

— Ох, нет, нет, нет, — усмехнулся он, обойдя стол сбоку, чтобы я могла видеть его полностью, сапоги и так далее. — Я желаю, чтобы ты встала на колени, опустила лицо к земле и целовала мои ботинки в течение шестидесяти секунд. — Ужас на моем лице вернул его самоуверенную ухмылку. — Или ты можешь струсить и выпить.

— Громкие слова от человека, который только что отказался от своего вызова, — отмахнулась я. Но он был невозмутим.

— Да или нет, Джессика, — сказал он. Теперь толпа была заинтересована. Конечно, они хотели увидеть, как я делаю это, извращенные ублюдки. Из всего, что он мог выбрать, он выбрал унизить меня — не то чтобы я выбрала что-то другое. Я откинула назад волосы, полная решимости не позволить ему увидеть, как потею.

— Отлично. Шестьдесят секунд.

Толпа разразилась аплодисментами. Эшли бормотала протесты позади меня, ошеломленная тем, что я действительно собиралась сделать это. Я обошла стол, мое сердце отчаянно колотилось, пока я смотрела на Мэнсона, стоявшего передо мной, сложив руки. Подойдя ближе, я вспомнила, какой он высокий. Даже учитывая мои каблуки, он смотрел на меня сверху вниз, а когда я опустилась коленями на траву, он навис надо мной, словно жуткий призрак с мертвыми глазами.

Я подняла голову, и Мэнсон с ухмылкой посмотрел на меня.

— На коленях ты выглядишь гораздо лучше, Джессика, — сказал он мягко, настолько тихо, что я не думаю, что кто-то ещё услышал его из-за музыкы.

— Наслаждаешься своей местью? — прошипела я.

Он засмеялся, покачав головой.

— Это просто вызов, Джесс. Это игра.

Это была не просто игра. Это было нечто большее. Это была расплата за каждый раз, когда я смеялась над ним, каждый раз, когда я шепталась о нем за его спиной. Расплата за поцелуй, из-за которого на него напали и исключили.

Я не собиралась позволять ему увидеть, как краснею… но жар на моем лице превратился в лесной пожар, охвативший каждый дюйм моей кожи. Я была уверена, что покраснели даже пальцы моих ног. Я опустила голову… низко наклонилась… приподняла задницу. Моя юбка задралась, и холодный ночной воздух коснулся ягодиц. Раздались аплодисменты, свист и крики — если я собиралась привлечь внимание, то решила, что по крайней мере сделаю это сексуально.

Его ботинки блестели, как будто их только что отполировали. Кожа была потертой, с трещинами и заломами вокруг лодыжек и туго затянутых шнурков. Приблизившись, я почувствовала запах самой кожи, насыщенный и слегка сладковатый. Запах ворвался в мой нос и пробудил во мне что-то, какое-то странное чувство, которому я не могла дать название. Я ещё раз глубоко вдохнула, наполняя свою голову этим ароматом.

Я поцеловала носок его ботинка, вызвав ещё больше одобрительных возгласов толпы. Под моими губами кожа оказалась гладкой. Я снова поцеловала носок этого ботинка, затем переключилась на другой. Шестьдесят секунд… всего шестьдесят секунд… они же быстро пройдут, да? Я лишь слегка прикасалась губами, но всё же оставила бледные отпечатки блеска для губ. Следы останутся на ботинках, вероятно, до конца ночи и будут постоянным напоминанием о том, что я сделала. Жар, появившийся на моих щеках, превратился в пылающий огонь, и я была благодарна, что волосы, скрывают мое лицо. Из-за позы, в которой я оказалась по собственной воле, мои тесные стринги ещё плотнее прижались к интимным местам, и я вдруг с ужасом осознала, что отреагировала на это так, как никогда не ожидала.

Я возбудилась. Моя киска была такой теплой, что казалось, будто она тоже покраснела от смущения. Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Конечно, через стринги ничего не видно, но от мысли о том, что кто-то может увидеть влажное пятно на моих трусиках, пока я нахожусь в таком унизительном положении, я похолодела от ужаса.

Почему это меня заводит?

Я целовала подъем стопы, пока не достигла изгиба лодыжки. Я поцеловала и здесь, где кожа ботинок была изношена. Я задумалась, каково было бы провести по ней языком, почувствовать текстуру, насладиться ею, хотя бы раз.

Это была самая долгая минута в моей жизни.

Я никогда не делала ничего столь вопиюще унизительного. Я ожидала, что чувство смущения окрепнет и осядет в моем желудке, скрутит его, словно гнилая пища, и я почувствую тошноту. Вместо этого чувство смущения переросло в вожделение, и внезапно я представила Мэнсона, давящего подошвой своего ботинка на мое лицо. Я подумала о том, как он вдавливает меня в траву, смеется надо мной, называет грязной шлюхой за то, что мне понравился этот вызов…

— Шестьдесят секунд! — выкрикнул Дэниел, и раздались одобрительные возгласы и свист. Я встала, чувствуя головокружение, и отвернулась так быстро, как только могла. Я не хотела видеть самодовольное, победоносное лицо Мэнсона.

Я вернулась на свою сторону стола, подняла подбородок и откинула назад волосы, пытаясь сделать вид, что ничего необычного не произошло. Эшли смотрела на меня, широко раскрыв глаза.

— Всё было настолько плохо? — тихо сказала я, взяв предложенный ею напиток и выпив его до дна.

— Ну… то есть… это было, эм… — Она пожала плечами, отмахиваясь от ответа. — Это был всего лишь вызов. И ты выглядела ахуеть как сексуально, пока выполняла его. Но моя хорошая… ты просто вся красная.

Я быстро кивнула. Если бы я могла заставить свой румянец исчезнуть, то так бы и сделала. Но он остался, моя собственная алая буква^[11], начертанная на каждом сантиметре кожи.

Выровняв дыхание, я снова повернулась к своему сопернику.

— С хуя ли ты ухмыляешься? — потребовала я ответа. Мэнсон выглядел довольным. Слишком сильно довольным.

— Стоило ли так унижаться, ради того, чтобы не потерять один стакан? — сказал он. Я приготовилась кидать.

— Конечно, стоило. Я не собираюсь проигрывать, Мэнсон. — Я попала в его стакан, он снова выпил, но мы оба знали, что он уже одержал победу.

Мы шли бок о бок, то он попадал в мой стакан, то я — в его. Он выполнил свой вызов, без труда выпив рюмку с сырым яйцом, хотя я надеялась увидеть, как он им подавится. Он больше попадал в стаканы без надписи «вызов», и я выпивала их до дна. В них было всего лишь дешевое пиво, поэтому я была едва ли пьяна, даже когда осталось всего 4 стакана.

— Похоже, ты все-таки можешь проиграть, Джесс, — усмехнулся Мэнсон, покачав головой. — Если только и вправду не любишь выполнять мои вызовы.

— Я не проигрываю, — сказала я, в моем голосе звучала фальшивая слащавость. Пока я отвлеклась на его насмешки, он бросил мяч и попал, и толпа ахнула от моего невезения. Два стакана за один бросок, и оба с надписью «вызов». Я вздохнула и закрыла глаза, чтобы скрыть свое разочарование.

— Просто назови мне свое желание, — простонала я, уверенная, что Мэнсон придумал что-то злое. Кто-то протянул ему намешанный коктейль, и он сделал один долгий глоток. Увиденное мною товарищество подействовало мне на нервы. Почему он нравился людям? Почему все вдруг решили быть добрыми к этому фрику?

— Вызов за оба стакана, — предупреждающе сказал он. — Ты же понимаешь, что он будет трудным.

— Ты меня не напугал, Мэнсон.

Ложь — он действительно меня напугал. С этим его «белым» глазом, уверенной ухмылкой и следами моих поцелуев на ботинках, он казался всемогущим. Хуже того: каждый раз, когда я смотрела на него и встречала его взгляд, я чувствовала тепло в животе и мурашки на спине.

Он возбуждал меня. Просто стоя напротив, он возбуждал меня, и это меня пугало.

— Мне нравятся твои стринги, — задумчиво сказал он, слегка вышагивая, словно в раздумье. Мой живот скрутило в узел. — Я видел их, когда ты стояла на коленях. Очень милый выбор в сочетании с короткой юбкой. — Я закатила глаза. Мне не было стыдно, что толпа видела мое нижнее белье; я всегда получала удовольствие от демонстрации своего тела, поскольку знала, что они хотят меня, но не смогут получить. Но у меня было чувство, что я знаю, что именно Мэнсон мне загадает, и мне это уже не нравилось.

— Сними свои трусики, — сказал он. — И отдай их мне.

Сразу же раздались аплодисменты и свист. Мы собрали внушительную толпу. Тут были и девушки из моей старой чирлидерской команды, и люди, которых я знала уже много лет. Все смотрели и ждали, потягивая свои напитки.

Если бы я колебалась слишком долго, я бы накрутила себя. Я не собиралась проигрывать, только не Мэнсону. Я залезла под юбку и спустила стринги. При этом я почувствовала, как мое возбуждение прилипло к ткани. Даже мельком взглянув на них, я заметила, что на ткани осталось влажное пятнышко, которое разрушит всю мою показательную гордость, как только он посмотрит на него.

Кто-то одобрительно закричал. Все уже достали свои телефоны и снимали на видео. Утром это будет во всех социальных сетях. Но я нацепила свою лучшую саркастическую улыбку и покрутила трусики на пальце.

— Это то, чего ты хочешь, Мэнсон? — сказал я. — Хмм?

Он выжидающе протянул руку. Так чертовски самоуверенно, как будто для него не было сюрпризом то, что я приняла его вызов, то, что я без колебаний дала ему именно то, чего он хотел. Пока не успела передумать, я скомкала стринги и агрессивно бросила.

Он поймал их, ухмыльнулся и растянул между двумя пальцами.

— Спасибо за трофей.

— Ты гребаный извращенец. — Я попыталась изобразить отвращение, но мой голос вышел слишком высоким и дрожащим, чтобы быть убедительным. К своему ужасу, я увидела, как глаза Мэнсона задержались на ластовице и заметили влагу. Когда его взгляд вернулся ко мне, в его глазах появился огонь.

Я напряглась, ожидая, что он объявит об этом и подольет ещё больше топлива в костер унижения. Но он просто засунул стринги в карман с победной улыбкой.

— Твой ход, — сказал он.

От того, что я стояла здесь в короткой юбке и без трусиков, я слишком сильно отвлекалась от игры. Каждое дуновение ветра залетало под юбку и скользило по моей киске, шокирующе холодя влажные половые губы. Да, влажные. Смущающе влажные. Я старалась не думать об этом, старалась не позволять своим мыслям задерживаться на кусочке белой ткани, выглядывающей из кармана Мэнсона.

Я сжала ноги вместе, беспокоясь, что смазка потечет по бедрам. Как только я позволила своим мыслям вернуться к тому, как это было неловко, стало только хуже. Что со мной не так? Меня буквально унизили перед друзьями и незнакомцами, и мне это понравилось.

Мэнсон определенно наслаждался собой; я видела это по его лицу. Мне было интересно, как долго он думал о том, как бы унизить меня, фантазировал ли он о том, чтобы заставить меня извиваться, чтобы мои щеки покраснели, а голос дрожал. Мне было интересно, заводит ли это и его.

Я попала в ещё один его стакан, а он — в два моих. Дэниел объявил правила, согласно которым, если для сохранения стакана уже было использован вызов, то, если мяч попадет в него снова, второго вызова не будет. Поскольку я уже использовала свой последний вызов, чтобы сохранить два стакана, они быстро ушли со стола.

Прицел Мэнсона был раздражающе хорош. Он попал в мой третий стакан, и я сжала кулаки в ожидании его вызова. Что ещё он мог заставить меня сделать?

Он достал из кармана мои стринги.

— Сделай следующий бросок, держа это во рту.

Шокированные вздохи и вопли раздались среди зрителей. Некоторые выражали отвращение, некоторые были заинтригованы. Их телефоны всё ещё были направлены на нас. Я схватила стакан, выпила его и яростно отбросила в сторону.

— Пошел нахуй. — Я ткнула в него пальцем. — Пошел. Нахуй.

Мэнсон пожал плечами и засунул мое нижнее белье обратно в карман.

— Расслабься, Джессика. Это просто часть игры.

Часть меня хотела продолжить кричать на него. Но я проигрывала, и, накричав на него, я выглядела бы ещё хуже. Я выпила стакан так быстро, как только могла, потому что если бы не выпила… если бы позволила себе хоть на мгновение задуматься о его вызове… я могла бы принять его.

Я представила, как по его приказу запихиваю в рот свои собственные трусики, а потом стою и давлюсь перед всеми. Я крепче сжала ноги. Может, я была параноиком, но я была уверена, что Мэнсон знал, что это меня заводит: его кривая улыбка казалась чересчур насмешливой.

Он обгонял меня всего на один стакан. Я попала в один, затем во второй. Если он не примет мой вызов, у него останется только один стакан, и мы сравняем счет. Игра была далеко от зоны комфорта. Люди выкрикивали непристойные предложения, но я уже знала, чего хочу.

— Я желаю, чтобы ты вернул мне мои стринги, — жестко сказала я. Он скептически посмотрел на меня.

— Ты уверена, что не хочешь придумать что-нибудь другое? — сказал он. Но я была полна решимости.

— Нет. Я хочу, чтобы ты вернул мне их.

Да, слабый вызов, но я не могла стоять здесь, чувствуя себя такой раздетой. Меня слишком отвлекало то, что кружево выглядывало из его кармана, и я никак не могла доставить ему удовольствие забрать его домой.

Он выпил. Он выпил чертов стакан вместо того, чтобы отдать мои стринги. Мой рот раскрылся от шока.

— Твоя очередь, — сказал он, улыбаясь моему шоку. Более мягко, но не менее уверенно, он добавил: — Ты проиграешь. Лучше смирись с этим.

У нас была ничья. Я не могла проиграть, не сейчас! Не после всех его ухмылок и самодовольных взглядов; я никогда не забуду эту ночь. Я тщательно прицелилась, бросила — и промахнулась. Я оглянулась на Эшли и увидела, что она в ужасе смотрит на меня, прикрыв рот рукой. Она думала, что я проиграю.

После этого промаха я тоже думала, что проиграю.

Мэнсон прицелился. Толпа ждала, затаив дыхание. Мне нужен был напиток, два напитка, шот. Мне нужно было вернуть стринги, потому что я не могла развести ноги, не чувствуя влажности своего возбуждения.

Мяч пролетел по воздуху — и без труда опустился в стакан. Зрители зааплодировали, уверенные в победе ещё до моего последнего броска. Я пыталась сосредоточиться, старалась не торопиться, тщательно прицеливаясь… но тут Мэнсон потянулся вниз и погладил край моих стрингов, лаская ткань между пальцами. Мой прицел сбился. Совсем.

Я проиграла.

Я зажмурила глаза, сдерживая рык разочарования. Пьяный Дэниел поднял Мэнсона в медвежьих объятиях, держа его так, словно он только что выиграл Суперкубок^[12]. Люди подходили ближе, поздравляя его с победой, держа в руках свои телефоны и воспроизводя видео, которое они сняли, пока я стояла на коленях. Черт побери, я облажалась. Мое социальное положение только что упало. Я начала убегать прочь, и Эшли быстро прижалась к моему боку. Я была готова погрузиться в пьяный угар и забыть об этой раздражающей игре.

— Джесс! Джессика!

Я обернулась, стиснув челюсти. Мэнсон показывал мне, что нужно вернуться.

— Тебе остался последний вызов, Джесс.

Он был прав: на моем последнем стакане сбоку было написано «ВЫЗОВ». Но что же за вызов он собирался мне бросить, ведь это означает потенциальную потерю его победы? Он будет ужасен, я просто знала это. Он выберет то, от чего мне придется отказаться.

— Отлично. — Я медленно вернулась к столу, сложив руки. Я не хотела даже слышать его. — Что ты выберешь?

Он сделал паузу, прежде чем ответить, и, клянусь, сделал это только лишь для того, чтобы посмотреть, как я поеживаюсь. Я старалась не шевелиться, но моя киска всё ещё медленно увлажнялась, и я чувствовала влажность на своих бедрах. От того, что он так смотрел на меня — будто я была ничтожеством — мне захотелось снова свернуться калачиком и опуститься на колени.

— Я дам тебе последний шанс, — сказал он. — Если ты попадешь, то выиграешь, тут же. Но если нет… и ты проиграешь… тебе придется быть моей рабыней до конца ночи.

Мое сердце заколотилось, и я скрыла то, как была заинтригована, с помощью гнева.

— Что, блять, это должно значить? Твоей рабыней?

— Ты делаешь всё, что я тебе прикажу, до конца ночи или пока не уедешь домой. Каждый и какой бы то ни было приказ, ты его выполняешь. Никаких протестов. Если согласишься, останешься рядом со мной.

Пошел он нахуй. Нахуй его и его глупый вызов. Нахуй эту толпу и то, как они были заинтересованы в том, чтобы увидеть, как меня унижают. И нахуй мою вагину за то, что она предавала меня на каждом шагу и заставляла меня возбуждаться от всего этого. Я должна отказаться.

Что-то во мне говорило, что я проиграю, что я проиграю и получу наслаждение от этого. Я не могла позволить себе даже задуматься об этом.

— Куда делся весь этот дух соперничества, Джесс? — Мэнсон насмешливо улыбался, пока я боролась с собой. Потенциальное падение социального статуса… или шанс искупить себя. — Ты напугана? Теперь боишься проиграть?

Я схватила мяч. Ярость, интрига и возбуждение создали внутри меня смесь, от которой мой мозг превратился в кашу, а кожа загорелась.

«Бросай мяч, — сказал злой голосок в моей голове. — Ты знаешь, что на самом деле не хочешь победить. Ты хочешь принять этот вызов. Ты хочешь снова встать перед ним на колени».

Мои руки дрожали, время вокруг меня замедлилось. В фокусе был только Мэнсон. Мэнсон с его «белым» глазом, самоуверенной ухмылкой и следами моих губ на ботинках. Мэнсон, ждущий и наблюдающий. Мэнсон, знающий, что он победил.

Мой мяч упал в траву. Эшли взвизгнула позади меня и тут же закричала:

— Ну же, Джесс, просто забудь об этом!

Но я не могла. Мэнсон поманил меня пальцем, когда следующая группа игроков собралась за столом.

— Каково это — быть неудачницей? — мягко сказал он, когда я подошла к нему, сложив перед собой руки, отказываясь смотреть ему в глаза. Его слова впились в меня, этот ровный снисходительный тон скользнул по моей коже. Он сделал меня, он действительно сделал меня…

И самое худшее… я наслаждалась этим.