Взгляд Горгоны

20. Гескомб

За завтраком в особняке Лайонхартов царила напряженная тишина. На этот раз Годива была абсолютно ни при чем: она совсем притихла после возвращения из Мэллинского леса. Противостояние развернулось между Конни и ее родителями. Чувство облегчения, которое накануне вечером избавило Конни от всяких объяснений, утром сменилось решимостью со стороны ее родителей «добраться до сути дела», но дочь встретила их уклончивыми ответами. Она не хотела объяснить толком, ни где она была, ни оправдать свой внезапный побег из дома двоюродной бабушки.

— Но если, как ты утверждаешь, Конни, все было не так уж плохо, — сказала мама с некоторой строгостью в голосе, — тогда почему же ты сбежала? Только не рассказывай мне, что заставила нас пережить весь этот ужас только потому, что беспокоилась о каких-то там деревьях.

Конни молча смотрела в тарелку с хлопьями, которые тихо размокали в молоке. Ей не хотелось есть.

— Не думаю, что ты понимаешь, сколько людей поставила на уши, — сердито сказал отец. — Тебя искало с полицией полстраны, власти обращались к общественности с призывами — и ты даже представить себе не можешь, сколько выстрадали мы с мамой, — а у тебя еще хватает наглости сидеть тут, не потрудившись даже придумать себе достойное оправдание.

«Что я могу ответить?» — удрученно думала Конни. Они имеют право сердиться на нее. На нее все должны сердиться, даже члены Общества, которые знают правду: ведь она так глупо угодила в ловушку. Теперь ей было ясно, что прежде всего она должна была пойти к кому-нибудь за советом — к той же Эвелине, например, — и это избавило бы всех от страданий и риска. Разумеется, она не думала, что ее отсутствие так затянется. Конечно, она полагала, что тут же вернется домой вместе с Колом и извинится за то, что сбежала на выходные, и примет неизбежное наказание, назначенное Годивой. Она вовсе не хотела, чтобы произошло то, что произошло.

Годива пристально смотрела на внучатую племянницу с противоположного конца стола. Хью с отсутствующим видом снова и снова намазывал маслом один и тот же кусочек тоста, чувствуя себя крайне неловко.

Внезапно Годива заговорила:

— Берил, Гордон, а вы задавали себе вопрос, способна ли Конни найти себе «достойное оправдание», как вы настаиваете?

Конни вздрогнула, решив, что бабушка намеревается произнести очередную обличительную речь о безумии, вызванном Обществом.

— Мне кажется, что она на самом деле не знает, зачем она это сделала, но действительно об этом сожалеет.

Конни открыла рот от изумления: Годива защищала ее!

— Но я скажу вам кое-что, в чем я теперь уверена: здесь она чувствует себя несчастной, она счастлива только в Гескомбе, со своими друзьями. Ваша дочь не… ну, скажем, не совсем обычная девочка, но это не всегда бывает плохо.

Берил и Гордон потрясенно переглянулись. Хью отложил свой тост и уставился на сестру. Его лицо медленно расплылось в улыбке.

— Если вы не собираетесь забрать ее с собой в Манилу… — продолжала Годива.

Берил недовольно хмыкнула:

— Это невозможно, Годива: как быть со школой для такого ребенка, как Конни? А бросить работу и вернуться мы не можем: другой работы для нас здесь нет.

— Знаю. Так вот, если вы не заберете ее в Манилу, тогда, боюсь, я не смогу снова взять ее сюда, в этот дом, где, я знаю, она будет несчастна. Есть только один вариант: она должна вернуться к Эвелине, и я знаю, что та примет ее. Что касается школы, ну, в конце концов, за ней изначально сохранялось место в Чартмуте. Я уверена, что для этого нужно только поговорить с завучем.

— А как же ты? — спросил Гордон. — Я думал, что ты избавишь ее от всей этой ерунды, связанной с Обществом.

— Боюсь, что я больше не стану этого делать.

— Но почему?

Годива улыбнулась Конни:

— Я отправляюсь в Бразилию.

— Что? — воскликнул Гордон.

— Что слышал. Я присоединяюсь к команде, которая пытается спасти тропические леса Амазонки.

Гордон поперхнулся кофе.

Хью захлопал в ладоши:

— Вот это хорошее дело для тебя, Ива! Что же тебя переубедило?

— Я решила, что настало время исправить ошибки прошлого. Прости, Конни, я была так сурова с тобой, но я думаю, что тебе, как никому другому, известно, от чего и кого я пыталась убежать.

Конни кивнула:

— Да, это правда. Думаю, что я сама бежала бы от него, будь у меня выбор.

— Что это все значит? — пробормотал отец Конни. — О ком она говорит?

— О нашей наследственности, — быстро сказала Годива. — Итак, как вы собираетесь поступить с дочерью?

— Ну, я… — Гордон повернулся к Хью. — А ты тоже едешь в Бразилию?

— Нет, не думаю, — сказал Хью, с любовью улыбнувшись сестре. — Полагаю, теперь она сможет обойтись без меня.

— Так, может быть, Конни останется здесь с тобой?

— Нет-нет, — сказала Годива, — я хочу запереть особняк Лайонхартов: пусть сад немножко разрастется.

— Для меня одного это слишком большой дом, — согласился с ней Хью. — Вам придется отослать ее обратно на Шэйкер-роуд.

Гордон и Берил колебались.

— Но как же этот человек — байкер в шутовском костюме? Если верить газетам, он виноват в доброй половине того, что случилось вчера, — сказала Берил, с тревогой глядя на дочь.

— Да нет же, — сказала Конни, — это все неправда. Как я уже говорила вчера вечером полиции, он пытался помочь мне спуститься, но я слишком высоко забралась. — Ее развеселила эта полуправда, ведь она знала, что во всем, что произошло, Мак был совершенно не виноват.

— А я много думал, — сказал Хью. — Мне бы хотелось быть поближе к морю. Мой друг, Гораций Литтл — помнишь, Годива, он брал Конни на прогулку вместе со своей внучкой? — так вот, мы с ним придумали небольшой план, как нам обзавестись лодкой на двоих: он явно обожает плавание, просто до безумия… Итак, я подумывал купить небольшой домик где-нибудь на побережье, недалеко от Эвелины. Брат Конни мог бы приезжать туда на каникулы, если захочет. Что ты на это скажешь, Конни?

— Думаю, что о таком можно только мечтать! — сказала Конни, улыбаясь ему сияющими глазами. Она не могла поверить в такой поворот событий: как будто ее двоюродные бабушка и дед одним взмахом волшебной палочки устранили все препятствия к ее счастью. Ей хотелось перепрыгнуть через стол и обнять их.

— Что ж, думаю, ты мог бы помочь Эвелине присматривать за Конни, — сказал Гордон, начиная видеть очевидные плюсы такого плана. — Наблюдать за ее развитием. Следить за тем, чтобы она опять не ввязалась во что-нибудь опасное.

— Тогда решено, — сказал Хью. — Хочешь тост, Конни?

— Да, спасибо, — ответила она. — Только, если можно, масла поменьше.

После ланча Конни подошла к родителям, которые собирались в школы за ее братом Саймоном. Они планировали всей семьей провести какое-то время вместе, перед тем как вернуться к своей обычной жизни.

— Можно, я навещу Кола? — спросила она. — Он лежит дома со сломанной ногой, и я хочу убедиться, что с ним все в порядке.

Родители переглянулись.

— Полагаю, когда ты вернешься в Гескомб, мы не сможем помешать тебе видеться с людьми из этого твоего Общества, верно? — строго сказал отец.

— Мне было бы трудно с ними не видеться, — робко подтвердила Конни.

Он вздохнул:

— Тогда ничего не поделаешь. Но должен тебе напомнить, что отныне твой двоюродный дед будет тебя строго контролировать.

Радостно кивнув, Конни бросилась в сарай и вывела велосипед. Проезжая мимо леса, она видела, что в полях еще полно приехавших на фестиваль людей, а бульдозеры отступили вниз по холму. Ни одно дерево еще не было срублено.

Весело крутя педали, она направилась в Гескомб, распевая во все горло. Конни с дребезжанием въехала на улицу, где жил Кол, и оставила велосипед у ворот его дома. Остановившись у дверей кухни, чтобы постучаться, она услышала голоса внутри и поняла, что в доме сейчас, должно быть, полно народу. Никто не услышал ее стука, она толкнула дверь и вошла. В комнате наступила тишина, когда присутствующие увидели, кто стоит на пороге. Доктор Брок, Эвелина, Мак, миссис Клэмворси и Советники, Кайра Окона, Кинга Потовска и Орленок — все они толпились вокруг Кола, который восседал в кресле у плиты, положив загипсованную ногу на скамеечку. Мак, как обычно, первым отреагировал на ее внезапное появление.

— Эй, смотрите, да это же наш Универсал! Проходи скорее, милая!

— Конни, мы так рады тебя видеть! — воскликнула миссис Клэмворси.

— Но несколько удивлены, — добавил доктор Брок. — Мы-то думали, что родители навсегда заберут тебя отсюда.

Она покачала головой, оробев под всеми этими взглядами.

— Нет, не заберут — и даже лучше того, — она опустилась на колени рядом с Колом. — Я возвращаюсь.

— Что? — воскликнул он.

Эвелина бросилась к ней и крепко обняла.

— Это потрясающе, Конни!

— Я возвращаюсь — возвращаюсь обратно в Гескомб, буду ходить в Чартмутскую среднюю школу.

— А в Общество? — быстро спросил доктор Брок. Золотистая мордочка высунулась из кармана его куртки и стала принюхиваться.

— Мы еще не обсудили все детали, — призналась Конни, протянув руку, чтобы взять у него Арганду.

— Но ведь это и так хорошо! — радостно сказал Кол, а Конни взяла Арганду на руки и стала почесывать ей шейку, дракониха затрепетала от удовольствия. — Так мы увидимся в школе на следующей неделе?

— Без сомнения, — засияла Конни.

В следующую среду, когда за окном ее спальни на чердаке хрипло кричали чайки, радуясь ее возвращению в Гескомб, Конни надела новую форму. Завязывая школьный галстук перед зеркалом, Конни улыбнулась самой себе. Да, теперь все будет хорошо.

Родители проводили ее до автобусной остановки и оставили в надежных руках Аннины и Джейн.

— Как хорошо, что ты вернулась туда, где твое место, — сказала Аннина, обнимая ее. — Неужели твоя бабушка действительно уехала в Бразилию?

— Ага. — Конни улыбнулась во весь рот, вспомнив об этом. — Годива была так счастлива, отправляясь в свое путешествие.

— Ты слышала насчет леса, Конни? — спросила Джейн. — Зед Бэйли сегодня утром выступал на телевидении.

Конни покачала головой:

— Нет, а что случилось на этот раз?

— Ну, строительство дороги было остановлено. Сейчас собираются проводить опрос общественности, — с торжествующей улыбкой сказала Джейн. — А все благодаря акции протеста у дуба Мерлина.

— Теперь они называют его исключительной культурной ценностью! — с гордым видом вмешалась Аннина. — А твоя история в прошлую субботу попала в американские новости, и нас засыпали пожертвования от энтузиастов-поклонников Мерлина со всего мира.

— Так как они собираются поступить с дорогой, как вы думаете? — спросила Конни, делая вид, что ее не волнует то, что слава о ней докатилась до Штатов.

— Ах да, она будет построена, разумеется «Аксойл» слишком влиятелен, чтобы его можно было остановить, — скривилась Аннина. — Им по-прежнему нужен путь для танкеров. Но им придется обойти лес стороной и выбрать не такой прямой маршрут.

— Хорошими новостями это не назовешь: это значит, что придется пожертвовать плодородной землей, — добавила Джейн.

— Ох, только не это. — Конни представила себе, к каким новым бедствиям это может привести — для обитателей лугов и других животных. Она предпочла бы, чтобы здесь и вовсе не было никаких дорог, но при этом понимала, что это невозможно в условиях быстро меняющейся современной жизни.

— Да не волнуйся ты так, Конни, возможно, это лучшая развязка, на которую мы могли надеяться, — заключила Аннина. — Может быть, мы не добились всего, чего хотели, но сделали достаточно, чтобы спасти лес.

Автобус уже был готов отправиться, когда они заметили Кола, ковылявшего на своих костылях к остановке так быстро, как он только мог, тяжелая сумка была перекинута через его плечо. Джейн выбежала, чтобы помочь ему, а Аннина попросила водителя подождать. Он взобрался в салон и сел рядом с Конни.

— Что ж, вот наконец и вся команда в сборе? — усмехнулся он трем девочкам. — Ничего, что из-за меня мы с тобой с опозданием прибываем в Чартмут, Конни? — спросил он ее.

— По-другому и быть не могло, — твердо сказала она. — Как ты сказал мне однажды, у нас много общего.

— Ну да, например, смертельно опасные приключения, — прошептал он — так, чтобы не слышали Джейн и Аннина. — Я еще не сказал тебе спасибо за то, что ты пришла мне на помощь.

— А я еще не поблагодарила тебя за то, что ты пришел на помощь мне.

— Думаю, теперь мы на равных. — Эти слова напомнили Конни о том, что она сама сказала Каллерво напоследок. — Он ведь вернется, да?

— Боюсь, что так. Мы только сумели выиграть небольшую передышку. Но в следующий раз я собираюсь приготовиться получше.

— И я тоже.

Несколько минут они сидели молча. Глядя на проносящиеся за окном улицы Гескомба, Конни думала о том, какая перемена произошла с ней за последнюю неделю, когда Каллерво взломал ее сознание и объявил ее своим посредником. Сможет ли она когда-нибудь разорвать эту связь? Она чувствовала себя виноватой за то решение, которое приняла тогда в лесу. Что толку от нее, если не смогла заставить себя уничтожить Каллерво, когда он был в ее власти? Он по-прежнему жаждал стереть человечество с лица Земли. Если она не сумела остановить его, то кто сможет это сделать? От этих мрачных мыслей ее отвлек другой вопрос, на который она хотела услышать ответ.

— А как же твоя мама? — неуверенно спросила Конни Кола, чувствуя, что этим вопросом вторгается на его сугубо личную территорию.

— Не знаю. — Он смотрел в окно. У дороги, рядом с местом для пикника, ждал Рэт. Автобус притормозил, чтобы подобрать его. — Она снова исчезла. Не знаю, что она теперь будет делать: из Общества ее вышвырнули, и с Каллерво они больше не соратники. Но думаю, что однажды она снова появится.

Конни ничего не сказала, ожидая, пока в салон поднимется Рэт. Она не была уверена, что сможет когда-нибудь простить мать Кола за то, что та держала ее в плену все эти дни. Она надеялась, что больше никогда не увидит Кассандру, и добавила про себя, что не слишком огорчится, если никогда больше не увидит и горгону.

— Подарок для вас, — сказал Рэт, плюхаясь на сиденье рядом с Колом. И высыпал Колу на колени пригоршню блестящих каштанов. — Разбросайте их везде — и там, где они вырастут, их станет еще больше благодаря вам.

Автобус выехал из Гескомба и двинулся по петляющей дороге, которая огибала край леса, не тревожа скрытые за деревьями тайны.