Взгляд Горгоны

9. Сундук

Хотя Конни сама для себя решила, что сбежит из дома в субботу ночью, ей еще предстояло разработать подробный план побега. Она знала, что ей понадобятся ключи от ворот и какой-то транспорт, чтобы добраться до Мэллинского леса. В пятницу, во время перерыва на ланч, она решила исследовать угольный сарай и была вознаграждена: там обнаружился старый велосипед. Вытащив его на лужайку, она осмотрела его, чтобы проверить, можно ли еще на нем ездить.

— Боже, где ты его нашла? — спросил Хью, вернувшийся со своей ежедневной прогулки к газетным киоскам; в боковом кармане у него позвякивали ключи от ворот. — Я много лет не видел этот драндулет. Дай-ка взглянуть… Ах да, он принадлежал Годиве — я так и думал. Сибилла, должно быть, забрала свой, когда перебралась в Гескомб.

— Как вы думаете, я могла бы привести его в порядок?

— Если честно, моя дорогая, не думаю.

Лицо Конни вытянулось от огорчения.

— Но я бы мог это сделать. Такие дела как раз по мне, чтобы старый морской волк не чувствовал себя совершенно бесполезным.

— Спасибо. Думаете, на это уйдет много времени?

— А что? Не терпится нас покинуть? — проницательно спросил он.

— Я просто надеялась, что в эти выходные мне позволят погулять. Я уже много недель не видела, что находится по ту сторону стен, не считая монастыря, разумеется.

— Ну, в таком случае я сегодня днем отнесу его в мастерскую и посмотрю, что можно сделать. Но ничего не обещаю, учти!

— Спасибо, дядюшка Хью! — Импульсивно Конни чмокнула его в щеку. Тот порозовел от удовольствия.

— Ну-ну, не стоит благодарности, — сказал он. — Ты, может быть, и странная девочка, Конни, но я не могу видеть тебя расстроенной. Мне приятно, что я могу порадовать тебя хотя бы этим. Хотел бы я сделать что-то подобное для своей сестры: уже шестьдесят лет прошло с тех пор, как она была в последний раз по-настоящему счастлива.

— Это очень долгий срок. — Она тоже чувствовала, что что-то высасывает всю радость из ее бабушки, как выжимают сок из лимона. Атмосфера менялась, когда в комнату входила Годива: становилось трудно дышать, как будто надвигалась буря. Конни было тяжело проводить так много времени в ее обществе.

— Да, в самом деле… ну, не обращай внимания. Давай лучше я займусь велосипедом. Загляни ко мне в комнату после уроков, и я расскажу, что удалось сделать.

Каюта Хью, как он любил называть свою комнату, была в дальнем конце дома, прямо под крышей. Раньше Конни не разрешалось туда заходить, и ей было очень любопытно взглянуть. Она постучала в дверь.

— Войдите! — откликнулся Хью.

— Ух ты! — Конни замерла на пороге. В отличие от безжизненности, царившей в остальных частях дома, эта комната была волнующе живой. Она была набита чудесной резной мебелью — шкафчиками, стульями, столиками, ширмами — в таких количествах, что почти негде было повернуться.

— Извини, здесь некоторый беспорядок, — сказал Хью.

— Нет, что вы, мне так нравится!

Он, видимо, был польщен и погладил крышку деревянного сундука, стоявшего под окном.

— Видишь ли, я не мог позволить Годиве это выбросить. Ведь все это веками стояло в доме. Поэтому оно здесь — в моем убежище.

— Зачем же кому-то это выбрасывать? — Конни любовалась ширмой филигранной работы, вырезанной в форме плодоносящей яблони. Казалось, что древесина прямо поет под ее пальцами.

— Думаю, что она… Эта мебель причиняет ей неудобства. Она говорит, это своего рода аллергия.

— У нее аллергия на мебель?

— Нет, только на дерево. Она отпускает ее только в открытом море.

Последний кусочек мозаики встал на свое место. Теперь Конни знала, посредником какого вида была Годива.

— Можно мне взглянуть поближе?

— Конечно, моя дорогая, эти вещи и твои тоже — как всякая семейная рухлядь.

Он наблюдал, как его внучатая племянница рассматривает каждый предмет, ощупывая пальцами все выемки. Здесь были мифические существа из каждой группы: драконы, грифоны, змеи, водяные эльфы, минотавры. Хью жил среди них, но не знал, что они были списаны с натуры. Наконец Конни остановилась перед сундуком и положила руки на знак компаса, который красовался на крышке.

— А, вижу, тебе тоже нравится моя любимая вещь. Она немного напоминает мне то надгробие. Я всегда полагал, что это был семейный сейф. В нем полно старых бумаг и учетных книг.

Сердце Конни забилось немного быстрее.

— Можно посмотреть?

— Конечно. Я сам несколько раз просматривал их: многое из этого — совершенная бессмыслица. — Он открыл сундук и с уверенностью рылся там, пока не достал кипу бумаг. — Например, вот это. Думаю, кто-то переводил с арабского — видишь здесь закорючки?

Конни взяла у него хрустящую пачку пожелтевших листов пергамента и прочитала заглавие. Оно было написано на английском на левой стороне страницы, на другой стороне было оставлено место для рукописного текста. Хотя этот английский был безукоризненным, в рукописи было много зачеркнутых мест и чернильных пятен, как будто перо слишком часто зависало над страницей, когда писец подыскивал нужное слово.

Она снова взглянула на заглавие: «Сражение во вратах. Наставление Универсалу, как противостоять враждебному вторжению».

— Что думаешь, Конни? — спросил ее Хью, смущенный тем, что она внезапно притихла. — Я думал, что это может быть перевод каких-нибудь сказок «Тысячи и одной ночи» или чего-то в этом роде или руководства для крестоносца.

— Думаю, что это, конечно, перевод, но только с английского — на этот другой язык, — сказала Конни. Она не стала говорить, что у нее возникло сильное подозрение, что язык этот не является человеческим. Автором, догадалась она, была Сюзанна Колдикотт, но вот зачем она затем решила перевести это, было загадкой. У Конни чесались пальцы перевернуть еще несколько страниц, но она попыталась скрыть свое возбуждение. — Можно, я возьму это с собой и посмотрю: может, мне удастся что-нибудь понять?

Хью закусил нижнюю губу.

— Думаю, да, — нехотя сказал он. — Но может быть, ты предпочтешь выбрать что-нибудь еще? — Он вытянул большую фамильную Библию. — Как насчет этого? Или этого? В счетах тоже есть свое очарование — все эти снасти, ром, балласт… Я часами развлекался, просто глядя на суммы, которые требовались, чтобы спустить на воду трехмачтовый корабль.

Конни, улыбаясь, покачала головой:

— Думаю, это только наведет на меня сон.

Он рассмеялся:

— В таком случае можешь взять эту рукопись. Она слишком старая, чтобы это сейчас имело какие-либо последствия, верно? Годива не решит, что я нарушил ее правила.

«Итак, он подозревает, что это имеет отношение к Обществу», — подумала Конни. Она пролистала рукопись до конца.

— Взгляните, дядюшка Хью, здесь опять изображен фамильный компас. Может быть, это имеет отношение к тому, почему мы выбрали его в качестве герба. Похоже, что все эти мифические животные упоминаются здесь из соображений геральдики, вам не кажется?

Такое здравое объяснение ему понравилось.

— Да, верно. Я об этом не подумал. Что ж, возьми рукопись с собой. — Она поднялась на ноги, страстно желая улизнуть. — Но, Конни?..

— Да?

— Разве ты не хочешь спросить про велосипед?

В возбуждении она совершенно забыла о главной цели своего визита.

— Разумеется, извините. Вам удалось исправить его?

— Он исправен, насколько это возможно. По городу он тебя повозит, а вот на Тур-де-Франс не рассчитывай.

— Мне этого вполне достаточно. Спасибо, дядюшка Хью.

Конни сидела на полу между своей кроватью и окном, спрятавшись так, чтобы ее бабушка не увидела, чем она занимается, если заглянет в комнату. Уже смеркалось. Конни поставила рядом с собой прикроватную лампу и села там, куда падал свет, разложив бумаги на ковре. Сундук Хью таил в себе совершенно неожиданное сокровище: теперь ей не понадобится идти в библиотеку Общества, чтобы снова проконсультироваться со своими предшественниками, здесь, в рукописи Сюзанны, был черновик еще одной главы, и Конни даже не пришлось встречаться со змеей, чтобы эти сокровища найти.

Она начала читать.

Когда она закончила, была почти полночь. Ее ноги затекли от такого долгого сидения на полу, но гораздо большее беспокойство ей причиняло знание, которым она только что овладела. Она узнала, что Универсалы отнюдь не защищены от нападения, если какое-либо существо того пожелает. И это даже слишком живо было показано на выполненных Сюзанной грубых иллюстрациях — изображениях людей, пронзенных, затоптанных, сожженных, замороженных и разорванных на части самыми разными враждебными мифическими существами. Универсалы могут быть поражены молнией Громовой птицы, обращены в камень взглядом горгоны, парализованы холодной хваткой духов камней, пронзены клыками огромного вепря и даже сведены с ума пением сирен. Их единственная надежда — или вовремя возвести свою броню, или установить прочную связь с этим существом. Но ведь связь возможна только по обоюдному согласию, а броня прочна лишь настолько, насколько силен выстроивший ее Универсал, и защита будет сломлена, если силы его иссякнут.

Конни поняла, что прошлым летом едва избежала гибели. Сирены хотели пообщаться с ней и поэтому пошли на полный контакт, который не причинил ей вреда. Захоти они напасть, она бы утонула. Тогда при первой встрече с ними, ничего не зная о том, как защищать свое сознание броней Универсала, она чудом осталась жива.

Кол пришел в лес задолго до того, как наступила субботняя ночь, потому что сперва он договорился поужинать со своей матерью. За эти летние каникулы он провел с ней больше времени, чем за последние шесть лет. Если честно, он не мог сказать, что в ее присутствии стал чувствовать себя свободнее, но у него, по крайней мере, теперь действительно было ощущение, что она им довольна — в отличие от отца, который все эти дни только и делал, что жаловался на то, как портится его характер.

— Он ревнует, — сказала Кассандра, нанизывая на палочку грибы и раскладывая их над костром. — Не думай, что я не знаю: он вообще не хочет, чтобы я близко к тебе подходила.

Возможно, это было правдой, но Кол чувствовал, что ему не следует вступать в этот спор, потому что он не хотел принимать сторону кого-либо из своих враждующих родителей.

— Что ты можешь сказать об Эвелине Лайонхарт? — вдруг спросила Кассандра.

«До нее уже дошли слухи», — подумал Кол.

— Не знаю, ничего особенного.

— Серьезно?

Ему хотелось, чтобы она прекратила этот допрос с пристрастием. Он чувствовал себя грибом, который медленно поджаривают над огнем.

— Папа ничего не рассказывал.

Она улыбнулась и отбросила назад свои длинные волосы.

— Да, это в его духе. Мне жаль ее.

Арганда высунулась из куртки Кола, привлеченная запахом еды. Кассандра сняла гриб с вертела и бросила ей. Арганда ловко поймала его на лету и проглотила еще дымящимся.

— Изумительное создание, — с видом ценителя сказала Кассандра.

— Полагаю, у тебя, как у посредника из группы морских змей, много общего с всадниками драконов?

— У меня никогда не было времени с ними общаться, но что касается драконов… это другое.

Она наклонилась, осторожно поймала Арганду за передние лапки, вытащила ее из куртки и взяла в руки. Она гладила гладкую золотую чешую, тихо посвистывая сквозь зубы.

— Если бы не крылья, она была бы похожа на детеныша золотоволосой горгоны.

— Я и не знал, что такая существует.

Кассандра кивнула:

— Она обитает в Тихом и Индийском океанах, размножается вместе с желтобрюхой морской змеей, крайне ядовитой.

— Размножается? Я не понимаю.

Кассандра загадочно улыбнулась:

— Мало кто из людей об этом знает. Горгоны живут в симбиозе — каждая со своим видом змей.

— В симбиозе? — Кол уже слышал это слово, но не помнил, что оно значит.

— Это значит, что два существа объединяются, чтобы жить вместе — к обоюдной выгоде: горгона дает приют змеенышам, а змеи становятся частью горгоны.

— А твоя горгона?

— Она носит на себе гадюк. — Кассандра плотнее завернулась в свой плащ с ромбовидным рисунком, укрыв и Арганду. Начался холодный легкий дождь. — Она сидит на яйцах, а из них потом вылупляются змеи и становятся ее новыми волосами.

Кол попытался не дрожать, но при одной мысли об этом ужин застрял у него в горле. Он посмотрел на часы.

— Так ты что, все еще намерен встретиться с Конни в девять? — небрежно спросила его мать.

— Да, по крайней мере, я на это надеюсь.

— Я говорила им, что ты собираешься это сделать. Они хотят с ней познакомиться.

— Кто?

— Горгона.

«И ее змеи», — добавил Кол про себя.

— Ну, я думаю, я могу спросить у нее, интересно ли ей это. Я хочу сказать, что на самом деле она здесь, чтобы увидеться с Аргандой.

— Сейчас неподходящая погода, чтобы таскать юного дракона туда-сюда. Почему бы мне не взять ее с собой в пещеру? Ты можешь привести Конни туда. Или пусть она придет туда сама — так вы не наткнетесь на взгляд горгоны по глупой случайности.

— Ну, я не знаю…

Арганда счастливо мурлыкала на руках у Кассандры.

— Посмотри, какая маленькая лентяйка, — засмеялась Кассандра. Ее смех был неуверенным — он бы сказал, нервным, если бы только его мать вообще была способна на такую слабость, как эта. — Можно сказать, что она предпочла бы как раз такой вариант. Ты же не собирался устраивать их встречу под открытым небом: там слишком многолюдно.

Кол искал предлог, чтобы отказаться. Он очень ждал, когда Конни окажется в полном его распоряжении — его и Арганды, разумеется. Этот незапланированный поход казался ему очень трудным.

— Но как же быть с подъемом на скалу?

— Я брошу вам веревку и втащу вас обоих.

— Ну, тогда ладно, думаю, что я мог бы…

— Хорошо, значит, решено. — Она протянула ему грибной шашлык. — А теперь расскажи мне о Жаворонке.

Конни выбрала для побега субботний вечер, потому что Годива в это время часто слушала концерт по «Радио-3», отсылая Конни спать пораньше, чтобы ей никто не мешал. В семь часов Конни постучалась в дверь к дядюшке Хью.

— Привет, милая. — Хью выстругивал ножиком дельфина из деревяшки.

— Как красиво!

— Спасибо. Знаешь, это для тебя. У тебя же день рождения в конце месяца, верно?

— Да, верно. — Она почти забыла, что уже наступил сентябрь: ее школьные каникулы растворились в веренице уроков и часов одиночества взаперти. — Дядюшка, а можно, пока еще не стемнело, я возьму велосипед и немножко покатаюсь? — Она сложила за спиной пальцы крестиком, потому что, каковы бы ни были последствия, она знала, что до темноты возвращаться не собирается.

— Думаю, можно. — Хью пошарил в кармане жилета. — Вот ключ от ворот — велосипед не заперт. Обещай, что не поедешь далеко.

Конни протянула ладонь, ключ завис над ней.

— Конечно, я…

— Хью! — Дверь распахнулась: в коридоре стояла Годива. Даже сейчас она не осмеливалась переступить порог. — Что ты делаешь?

Почуяв неладное, Конни схватила ключ и попыталась проскочить мимо двоюродной бабки, но жесткие пальцы схватили ее за волосы.

— Уй! — взвыла Годива, потому что из волос в нее полетели искры, как от разъяренной кошки. Она выпустила волосы, но вместо этого схватила Конни за руку. — Как ты посмела! — заревела она.

— Ну-ну, Годива, не пугай ребенка. Она ничего дурного не сделала. Я просто разрешил ей немножко покататься на велосипеде.

— Ничего дурного не сделала! — воскликнула Годива, в ярости тряся Конни. — Тогда как ты объяснишь вот это? Я зашла проверить, как она, и нашла это в ее комнате. — Она протянула ему в кулаке смятые страницы.

— Немедленно прекрати, говорю тебе! — возмутился Хью, пытаясь забрать у нее бумаги, пока она не причинила им еще больший вред. — Я разрешил ей взять их и почитать.

— Ты просто не знал, что ты ей даешь, верно? — тяжело выдохнула Годива. — Но я готова поспорить, что она знала это, как только увидела их.

— Знала о чем? Конни думала, что это может быть как-то связано с геральдикой — мифические звери и все такое. — Хью казался растерянным.

При этих словах у Годивы едва не слетело с языка то, о чем она не желала говорить.

— Боюсь, что все обстоит хуже, Хью. Это в точности те вещи, которые отравляли ее разум в Гескомбе. Я не знала, что они все еще в нашем доме, я думала, что уничтожила их все. — Она повернулась к Конни. — Ты должна покончить с этим, дитя мое, или это погубит тебя. Это как… как пагубная зависимость. Ты не должна потворствовать ни малейшей своей фантазии, или ты без конца будешь возвращаться к своим разрушительным привычкам. — Она снова обратилась к брату. — Разумеется, она сегодня вечером никуда не пойдет. — Она вырвала ключ из кулака Конни и вручила его обратно Хью. — Теперь я вижу, что была к ней слишком снисходительна. Пора мне вырвать эту проблему с корнем. Конни, следуй за мной.

С замиранием сердца Конни побрела за двоюродной бабкой в свою спальню. Когда они вошли внутрь, Годива повернулась к Конни лицом.

— Начнем вот с чего: сейчас же порви это! — Она указала дрожащим пальцем на плакаты на стенах.

Конни открыла рот:

— Но почему?

— Они питают твои галлюцинации — их надо уничтожить.

— Но я не могу.

— Тогда это сделаю я. — Годива протянула руку и сорвала плакат с единорогом со стены, рассыпав кнопки дождем по комнате.

— Нет, пожалуйста, не надо!

Но Годива была беспощадна. Она порвала все рисунки и скомкала обрывки.

— Выворачивай свои вещи.

Конни села на сундук, полная решимости защищать свой фотоальбом от Годивы:

— Нет.

— Встать!

Конни помотала головой. Она была в ярости. В этот момент она жалела, что не обладает какой-нибудь силой — взглядом горгоны или пением сирены, — чтобы одолеть свою двоюродную бабку.

— То, что вы не хотите быть посредником древесных духов, еще не означает, что я должна быть такой, как вы!

Внутри Годивы что-то щелкнуло. Ее глаза горели диким бешенством.

— Нет таких существ, как древесные духи, — прошипела она, брызжа слюной Конни в лицо. — Живо встала!

Конни не двинулась с места, и Годива ухватила ее за руку и столкнула на пол. Ее когтистая рука залезла в сундук и выудила альбом. Она держала его так, чтобы Конни не могла дотянуться, и вырывала одну страницу за другой.

— Яд… грязь… ложь!.. — визжала она, топча ногами фотографию Скарка — чайки, погибшей в схватке с Каллерво. Конни попыталась выхватить ее из-под ноги, но Годива с размаху наступила ей туфлей на пальцы. — Ты не должна больше ни трогать, ни думать, ни упоминать ничего, что связано с этим проклятым Обществом, поняла? — Она нагнулась и собрала измятые куски бумаги с пола. — Все это пойдет в костер. А ты останешься в своей комнате до тех пор, пока я не разрешу тебе выйти.

Напоследок она схватила с подоконника морскую раковину и вылетела из комнаты.

Конни постояла, глядя на голые стены и держась за поврежденные пальцы, а потом расплакалась.

Кол начинал беспокоиться, ожидая приезда Конни возле автобуса Рэта. Она сказала, что будет здесь в девять. Он ждал ее уже лишний час, но ее по-прежнему не было. Должно быть, что-то пошло не так.

— Все в порядке, Кол? — Рэт высунул голову из-за двери. На плече у него сидел черный дрозд, а на веревочке он держал кролика.

— Да. Что ты делаешь?

— Просто вывожу их погулять. Мать не любит, когда они гадят в автобусе. — Он стал прыгать с одной ступеньки на другую — кролик за ним. Внутри скулил Волк.

— Что с ним? — спросил Кол, кивая в сторону собаки. Если ему придется ждать здесь и дальше, он предпочитал знать, в каком настроении животное.

— Не знаю. Он так ведет себя весь вечер. Втянул носом воздух и забился внутрь. Ненормальный.

И тут Кол заметил, что кролик перестал прыгать за Колом и трясся от ужаса на нижней ступеньке. Черный дрозд зачирикали улетел обратно в автобус.

— Похоже, то, что беспокоит собаку, почуяли и они, — сказал Кол.

Рэт внимательно посмотрел на небо:

— Думаешь, буря надвигается? Я ничего не чувствую.

— И я нет. Но я лучше пойду. Не хочется попасть в нее.

— А как же твоя подруга?

— Думаю, у нее возникли проблемы с тем, чтобы выбраться из дома. У нее сумасшедшая двоюродная бабка, которая держит ее взаперти.

— Звучит так, будто ее нужно спасать.

— Ага, точно. Возможно, я попытаюсь.

— Можешь на меня рассчитывать: я возьму с собой Волка — он решит вопрос с бабулей. Он их на завтрак ест — этих двоюродных бабок.

Кол расхохотался:

— Хорошо, договорились. Я только скажу маме, что ухожу. До встречи!

— В школе — в понедельник — не забудь!

— Ты в самом деле придешь?

— Ага. — Вид у Рэта был гордый, но при этом немного застенчивый.

— Классно. Тогда до встречи.

Кол вприпрыжку побежал в лес, желая забрать Арганду и поскорее попасть домой, пока не началась буря. Мысль о том, что в Чартмутскую школу он пойдет вместе с Рэтом, развеселила Кола. Ему не терпелось познакомить Рэта со своими друзьями. Какая жалость, что Конни там не будет! Ему подумалось, что Рэт прекрасно поладил бы с ней.

Ему понадобился фонарик, чтобы найти дорогу на краю скалы. Дойдя до входа в пещеру, он громко предупредил о своем приближении:

— Эй, я пришел за Аргандой.

Эхо от его крика перебил голос горгоны.

— Пош-шли внутрь девочку, змееныш-ш. Она может забрать драконыш-ша.

— Мне жаль, но я не могу. — Тут Кол услышал расстроенный свист из глубины пещеры. — Это Арганда? С ней все в порядке? — Он подобрался поближе, ощупывая карманы в поисках зеркала, пока не понял, что забыл его дома.

— Почему Универс-сал не может войти? — угрожающе прошипела горгона.

Колу не нравилась идея оправдываться перед ней, и он беспокоился за Арганду: ее голос звучал по-настоящему тревожно.

— Мама, ты здесь?

— Не зови с-свою мать, мальчик. — Горгона подходила все ближе. — Она с-слепо верила тебе, а ты, похоже, ее подвел.

Кол инстинктивно повернулся к ней боком. Часть его желала броситься бежать со всех ног, но он не мог бросить здесь Арганду.

— Извини. Должно быть, что-то помешало Конни прийти.

— И это был ты, верно? Ты с-сделал так, что она заподозрила нас-с.

— Что? Нет, я даже не видел ее. Она ничего о тебе не знает. Уверен, она хотела прийти, но не смогла. — Теперь Кол прижимался спиной к каменной стене, крепко зажмурившись. — Послушай, просто отдай мне Арганду, и я уйду. Я постараюсь привести сюда Конни в другой раз.

Холодный палец едва коснулся его щеки — нет, это был не палец, это было молниеносное прикосновение змеиного языка. Он еле сдержался, чтобы не закричать от страха. Другая змея скользнула по его плечам, обвиваясь вокруг его горла. Он чувствовал сухое дыхание горгоны у самого своего лица.

— Убить его? — спросила горгона.

В ответ раздался топот копыт из глубины пещеры.

— Не нужно, — произнес голос, которого Кол никогда раньше не слышал.

Эти слова эхом отозвались в его теле, отдавшись у него в костях.

— Оставь его мне. Он все еще может быть нам полезен. Отведи взгляд, чтобы он мог посмотреть на меня.

Кол почувствовал, как отодвинулись змеи.

— Мальчик, подойди и поприветствуй меня! — приказал голос.

Кол с опаской приоткрыл глаза. Горгона стояла спиной к нему и смотрела на вход в пещеру. Из темноты выступил пегас — крупный, с огромными крыльями цвета стали, могучими плечами, иссиня-черной гривой и сильными мускулистыми ногами. Он фыркнул и рысью двинулся к Колу — грациозно, несмотря на свои размеры, он подошел достаточно близко для того, чтобы Кол смог взглянуть ему в глаза — странные глаза: один золотистый, а другой ядовито-желтый, — совершенно не подходящие для этого существа.

Кол колебался. Он был ошеломлен и смущен и чувствовал, что не способен соображать как следует, глядя в эти глаза. Что-то было не так: он не чуял этого пегаса издалека, как это было с Жаворонком.

«Поприветствуй меня! — снова раздался угрожающий голос, на этот раз уже в сознании Кола. Он чувствовал себя так, будто дверь к тем узам, которые связывают его с Жаворонком, грубо взламывают ломом. Он схватился за виски. — Поприветствуй меня, трус!»

На этот раз у Кола не было выбора. Он протянул руку и дотронулся до пегаса.

Бах! Его тело будто пронизало током. Он вскрикнул, но руку убрать не смог: казалось, его запястье держали железной хваткой. Это был не контакт — это было вторжение. Кол был повержен и растоптан темным сознанием, налетевшим на него, как бешеное стадо. Он перестал понимать, кто он и где находится, а безжалостные копыта били и швыряли его, оглушенного и не способного к сопротивлению. Он упал, прислонившись к пегасу и едва не зарывшись лицом в его душную гриву, а потом соскользнул на пол.

Довольный такой легкой победой, пегас по-хозяйски подтолкнул Кола носом. Мальчик шевельнулся.

— Вставай, — сказал пегас.

Покорный теперь чужой воле, мальчик поднялся на ноги и погладил шею существа, впитывая его темную силу, как яд.

Где-то внутри его гаснущие угольки того, что осталось от Кола, смотрели, как тот незнакомец, в которого он превратился, взбирается на пегаса верхом. Он был бессилен помешать тому, что происходило, криков его никто не слышал, как будто он кричал и колотил в стены клетки из толстого стекла. Затем еще одна волна энергии от лжепегаса погасила даже это сопротивление.

Арганда успела перегрызть свою привязь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кол улетает на спине Каллерво прямо в ночь. Горгона проскользнула по тропинке и исчезла в лесу. Арганда жалобно запищала. Почему все бросили ее?