XXS

внутренне освободиться от своей матери и дис­танцировать себя и свои чувства от отца и по­слать подальше все свое прошлое. При этом у ме­ня алиментарные нарушения, и я имею весьма по­верхностные «сексуальные отношения» с парнем, который обо всем этом знать ничего не знает, и стараюсь оказываться в его распоряжении все­гда, как только у него появится соответствующее желание. Точно так же я тут как тут, если у Стеллы начинается приступ депрессии или Вивиан начи­нает угрожать, что наглотается таблеток. И все это _ _ _ введено в четкие рамки; нам создали остов, что- U б_ы проконтролировать, можем ли мы жить само­стоятельно.

А тут вдруг появляется Карлотта и начинает проверять, как я собрала портфель! Это же смешно!

У меня сегодня возникло желание, которое, к сожалению, можно выразить весьма кратко, всего несколькими словами: я хочу отсюда уйти! Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что у меня ничего не получится. Куда мне идти? К родите­лям? Они этого не хотят, я этого не хочу.. Если бы вдруг произошло чудо и я оказалась бы там, то жить мне осталось бы не больше полугода! Если бы я захотела отсюда уйти, мне бы пришлось зво­нить в Управление по делам молодежи, пережить тысячу разговоров с Рафаэлем, Карлоттой, роди-

телями и этим самым Управлением, чтобы в конце концов оказаться психически ненормальной и ни на что не способной. Рафаэль убеждал бы Управ­ление до тех пор, пока они не пришли бы к одно­значному выводу, что мне нигде не будет лучше, чем в этом общежитии. Поэтому я должна как можно скорее выкинуть из головы весь этот бред! Лучше я останусь здесь, позволю им вытирать мне носик до тех пор, пока не окажусь на воле. Даже если за это мне придется расплачиваться четы­рехдневными сеансами терапии, штрафными уборками, отсутствием свободного времени, по­стоянным контролем и проверкой школьного портфеля!

К тому же у меня было бы неспокойно на ду­ше, ведь таким образом я как будто бы предала их всех. Ведь, в конце концов, они действи­тельно хотят мне помочь! А Карлотта в каком-то смысле моя мама. Она полная противополож­ность моей настоящей матери. Заботится обо мне (о нас), интересуется моими (нашими) дела­ми, разговаривает со мной (с нами), беспокоит­ся обо мне (о нас), занимается со мной (с нами), и я думаю (конечно, я не уверена, но мне так ка­жется), что она меня (нас) любит, как настоящая мать. Вот почему меня мучает совесть, если я ее обманываю! Вот почему абсурдно хотеть отсю­да уйти!

Пятница, 8 октября 1999

Наконец-то! Один выходной я могу отсутство­вать аж до часу ночи! И карманных денег теперь на двенадцать марок больше.

В школе стресс потому что я в выпускном клас­се. Двадцатого сентября я рассталась с Симоном, потому что он меня дико разволновал. С тех пор мы разговариваем только о самом необходимом, а на последней контрольной по математике он специально очень долго что-то считал, потому что никак не мог понять, должен ли он теперь давать мне списывать или нет. Хорошо еще, что за десять минут до звонка до него дошло, что он ведет себя по-детски.

С тех пор как я снова одна, я все время думаю, почему же я так боюсь идти к гинекологу. Ведь меня бы должно страшно интересовать, останусь ли я бесплодной навсегда из-за своей анорексии или нет! Я решила, что надо еще раз поговорить с Карлоттой.

С тех пор как Карлотта снова принялась контро­лировать, как я ем, я здорово поправилась. 67 ки­лограммов! Помогите! Мы с Карлоттой решили, что я не буду вызывать у себя рвоту и не стану меньше есть, лучше уж займусь спортом. Я бы очень хо­тела снова играть в баскетбол, но там тренировки по понедельникам, вечером. В этот день я не могу.

Я бы с удовольствием, но в это время у нас общий ужин, присутствовать должны все. Карлотта пред­ложила мне пойти в фитнес-студию, где нет четко­го расписания. Раньше туда ходила Ванесса, но ей больше не хочется. Я вполне могу воспользовать­ся ее абонементом.

Мой семнадцатый день рождения был одним из самых замечательных в моей жизни! Мы все со­брались в кафе в Мюнхене, и девчонки подарили мне серебряный браслет. Он такой красивый!

Пятница, 27 ноября 1999

Они все всегда правы! Рафаэль, Карлотта, Луис...

Первого ноября был такой серый день, начал­ся дождь. Не знаю, какая муха меня укусила, — в любом случае, моя железа дала сбой! Рафаэль объяснил мне: где-то в затылке сидит железа, на­звание которой я не запомнила. Эта железа выра­батывает гормоны счастья, особенно когда светит солнце. У меня с этой железой не всё в порядке. Она работает исключительно при солнечном све­те. И поэтому мою дозу медикаментов пришлось увеличить так сильно, что у меня осталось всего одно чувство — чувство, что у меня больше нет ни одного чувства. Если бы мне повезло и я бы выиг-

рала в лотерею, мне пришлось бы просто застав­лять свои губы растянуться в улыбке. А если бы Карлопу, или одну из девчонок, или кого-то еще, кто для меня очень важен, переехал грузовик, я бы не смогла выдавить из себя ни слезинки. У меня умерли чувства! Я ничего не ощущаю! Ничего! Все проходит мимо меня, как скучный фильм!

Сначала я отказывалась принимать таблетки, а потом Рафаэль сказал, что это временная мера, она должна помешать мне провалиться в бездон­ную пропасть. Я их все равно не принимала, и те-перь Ванесса должна каждый вечер следить, что- мУ ft бы я их обязательно глотала. Пару раз я смухле­вала, но потом мне было очень плохо психически. Я плакала и смеялась одновременно и даже не знала почему. Карлотта очень беспокоилась, по­этому три раза мне пришлось ночевать в Кройтц­веге.

Меня шатает туда-сюда. Я уже испробовала все возможное, чтобы хоть что-нибудь почувствовать! Мы с Линусом на каком-то празднике приняли ге­роин, хотя я уже клялась и божилась самой себе, что никогда больше этого не сделаю! Меня трясло несколько часов! И алкоголь на меня действует по-другому. Стоит мне немного выпить, и я уже самый веселый человек на земле, могу превзойти самое себя, ржать и развлекаться. Но стоит выпить хотя бы один лишний глоток, и я впадаю в депрес-

сию, оттого что сама себя подвергаю опасности. Рафаэль запретил мне пить. Но я все равно пью, потому что иначе меня уже ничего не радует.

Понятия не имею, сколько еще это продлится. Люди замечают, что я какая-то странная. Для школы Карлотте уже пришлось написать письмо, потому что из-за таблеток я по утрам чувствую страшную усталость. Флора вынуждена все время толкать меня, чтобы я не уснула. В классе меня считают полной дурой, потому что я проворонила все, что касается выпускных экзаменов. Даже мой тренер на фитнесе уже спрашивал, почему у меня такой усталый и изможденный вид.

Карлотта пытается вернуть меня к действитель­ности с помощью положительного стресса. Навя­зала мне расписание, которое должно заставить меня думать.

Понедельник: школа, обед, терапия с 15.00 до 16.00, уроки до 18.00, совместный ужин и со­ставление плана на неделю. Вторник: школа как по понедельникам, уроки с 15.00 до 18.00, а вече­ром я езжу к двум графикам в Мюнхен, которые помогают мне готовиться в Школу искусств. Сре­да: школа, еда, беседы, вечером фитнес-студия. Если я туда иду, я никогда не могу собрать себя в кучу и постоянно стараюсь думать как можно более четко. Потому что там я совсем одна, никто не дает мне указаний, никто со мной не разгова-

ривает, и я могу побыть сама собой. Четверг: до вечера всё как всегда, потом групповые меро­приятия: кегельбан, кино или еще что-нибудь в этом роде. К счастью, по пятницам ни Карлотта, ни Луис не появляются, и как только приближа­ются выходные, я сразу же иду к Пие и Тимо или занимаюсь чем-нибудь с Линусом и Зиной, пото­му что в противном случае в воскресенье вечером я начну думать, что я что-то упустила и не получаю от жизни того, что хочу. В субботу я дома только сплю, а как только просыпаюсь, сразу же бегу на _ _ _ лыжню, чтобы только не торчать там, где всё под мс7О контролем. Воскресенье: если часов в двенадцать явится Карлотта, то приходится делать генераль­ную уборку и ставить на стол шикарный завтрак. После обеда уроки.

Понедельник, 29 ноября 1999

Теперь я наконец знаю, кто я! Робот!

Сегодня на сеансе терапии я заявила Рафаэлю, что не смогу ничего сказать о своих чувствах до тех пор, пока буду принимать эти таблетки. Я не могу отказаться от них полностью, зато могу уменьшить дозу. От этого будет только лучше.

Франка недавно спросила Карлотту, может ли она купить себе мобильник. Нельзя — почему, я

так и не поняла, потому что должна была слушать Луиса, готовившего ужин. Он проверял у меня уро­ки по экономике предприятия, и я выдала ему весь текст насчет слияния предприятий. Я выучила его наизусть, правда с большим трудом. Но при этом абсолютно ничего не поняла! Луис это, конечно же, сразу заметил, поэтому и читал теперь мне лек­цию насчет того, почему не нужно учить непонят­ный материал наизусть.

Четверг, 24 февраля 2000

Произошло невероятно много чего. Один сплошной стресс, я даже забыла, что у меня есть дневник.

Рождество прошло прямо обалдеть — всё вверх тормашками! На Новый год, когда начи­налось новое тысячелетие, мы с Пией и Тимо были у каких-то парней в какой-то квартире где-то в Мюнхене. Конечно же, все получилось совсем не так клево, как я представляла себе начало нового тысячелетия. Первого января в три часа ночи Ти­мо начал мыть кухню и ванну в этой абсолютно чужой ему квартире. Один из парней все время рассказывал мне про свою резиновую куклу Дженни, а другой все время бубнил, как это класс­но — нажраться магических грибов. Я старалась

держаться от него подальше, грибов мне и правда не хотелось. Пия спала, а я все время ела лаваш, пока не набила себе желудок до такой степени, что меня вырвало.

· Второго января мелкий из Кройтцвега выпустил ракету прямо в гостиной. Жаль, что меня при этом не было. Теперь на красивом белом ковре в гости­ной черное пятно.

С тех пор как я занимаюсь фитнесом, я дейст­вительно похудела. К сожалению, не знаю, фитнес ли помог, потому что меня после еды все равно часто тошнит. Но Карлотта мне не совсем верит, она думает, вдруг я туда не хожу. Поэтому пришлось попросить тренера, чтобы он каждый раз выдавал мне записку с датой, печатью и подписью. Я сама себе казалась такой дурой! Этот тренер абсолют­но нормальный мужик — неужели он в состоянии понять подобную чушь?!

У нас опять был марафон. Как я их ненавижу! После четырехдневного мучения мы, как обычно, ходили на марафонский обед. В таких случаях бы­вают самые деликатесные деликатесы — трюфе­ли и все такое. За обедом воспитатели рассказы­вают, насколько удачным оказался нынешний ма­рафон и что он самый хороший за все последние годы. Хвалили нас, потому что каждый принимал самое активное участие. После обеда Стелла, Зи­на, Франка, Виви, Линус, Мартин, Давид и я тайно

встретились в метро и поехали в Мюнхен. Ванессе мы специально ничего не сказали (выбрались из дома незаметно), потому что она обязательно раз­болтает. Прямо как раньше Биби! Мы действи­тельно получали колоссальное удовольствие, до тех лор пока не переборщили. Марихуаны ока­залось слишком много. Зину вырвало прямо на эс­калаторе. Утром мы поехали домой на первой же электричке.

Конечно, Ванесса сумела растрепать всю эту историю, нам запретили выходить и заставили на­писать сочинение, чтобы объяснить, на кой ляд после столь удачного группового марафона нам понадобилось делать такие глупости и почему мы пытаемся исключить из своей компании Ванессу. Но если бы меня спросили, я бы сказала, что она сама себя исключает, разбалтывая, например Карлотте, что Стелла постоянно тушит сигарету о тарелки (ужас!), или что я регулярно удаляюсь в свою комнату и полностью изолируюсь (неве­роятно!), или Зина съедает все конфеты и скла­дывает пустые упаковки обратно в шкаф (скан­дал!), а Франка вошла в прихожую в уличной обу­ви и таким образом свела на нет все усилия Ванессы по уборке (невозможно!), и так далее и тому подобное. А потом нам, что вполне понятно, приходится давать объяснения по поводу нашего асоциального поведения. Такой гадостью зани­маться никому неохота, следовательно. Ванесса делает все возможное, чтобы ее не любили. Если она поблизости, приходится все время быть наче­ку, чтобы ничего не сказать или не сделать тако­го, что потом она смогла бы использовать против вас. Поэтому мне приходится внимательно за со­бой следить, чтобы как можно меньше нарушать правила, и при этом запоминать любую промаш­ку Ванессы, чтобы при следующем наезде исполь­зовать это для самозащиты. Это происходит сле­дующим образом: «София, иди скорее сюда и объясни мне, почему — я только что узнала это от OUU Ванессы — ты ходила по газону! Если уж ты на­рушаешь правило, то я потребую от тебя, чтобы ты была настолько искренней, чтобы самой об этом рассказать. Ванесса дежурит по улице, а га­зон требует очень большого ухода! Об этом я чет­ко напомнила за ужином, мы даже занесли это в протокол!» — «Мне очень жаль, что я не была с тобой достаточно откровенна, Карлотта! Мне ка­жется, что я так отреагировала только потому, что очень сердита на Ванессу, ведь она никогда не моет за собой чашку из-под какао и просто ставит на кухне, вместо того чтобы, как было договорено и даже занесено в протокол, сразу же ставить ее в посудомоечную машину». Тут Карлотта обяза­тельно поднимает брови и бросает злой взгляд на Ванессу: «Я вас обеих прошу в дальнейшем гово­рить откровенно о своих агрессиях, вместо того чтобы реагировать асоциальным поведением!»

Психоз!!! Только психоз!!!

Это компенсирует марихуану, правда?

Первого февраля Вивиан переехала. Из-за нее у нас все равно была одна сплошная нервотрепка, так же, как и от взрослых. Теперь ее отец оплачи­вает ей квартиру в Мюнхене. Воспитатели едины во мнении, что она похудеет, или бросит школу, или сотворит что-нибудь подобное. Они говорят, что она на воле не выдержит. Она будет очень одинокой!

Я сама не знаю, что и думать. С одной стороны, OU1 я завидую Вивиан и ее свободе, независимости и новой жизни. С другой стороны, я бы побоялась уехать, если уж даже в общаге я считаюсь такой больной, какой на самом деле была только на во­ле, еще в ту пору, когда меня полностью предоста­вили самой себе. Я слишком слаба для настоящей жизни. У меня бы ничего не получилось. Я бы на­верняка не смогла закончить школу, снова бы страдала от анорексии и, наверное; принимала бы еще больше наркотиков, чем сейчас. Столько, что­бы стать зависимой. К тому же у меня никого нет! Или все это я только сама себе навоображала? От­куда я знаю, что Рафаэль прав? Откуда я знаю, что на свободе я опущусь и пропаду? Я не знаю, но ве­рю, потому что об этом мне говорят каждый день.

«София, тебе еще нужно многому научиться!», «София, такого никто, кроме тебя, себе не позво­ляет!», «София, для таких вещей ты еще не со- зрела!», «София, если ты не изменишь свое поведе­ние, ты превратишься в проститутку!», «София, по­чему тебе хочется стать такой же, как твоя мать?», «София, у тебя отягощенное прошлое, тебе нужно много работать, прежде чем тебя можно будет вы­пустить к людям!»...

Я думаю, они правы. На прошлом сеансе те­рапии Рафаэль все это мне объяснил.

От моего табеля хочется разрыдаться. Да и как я могу хорошо учиться, если я постоянно шля­юсь обкурившись, нанюхавшись или напившись?! Рафаэль говорит, что из меня ничего хорошего не выйдет, и я абсолютно уверена, что он прав! Я и сама не знаю, почему я не хочу стать хорошей. Ра­фаэль говорит, это всё потому, что я стремлюсь показать своим родителям, какое чудовище они произвели на свет. И опять он прав! И все равно я знаю, что ничего менять не буду, потому что у ме­ня эта дурацкая учеба под чьим-то контролен и вся эта дребедень в печенках сидит. Пока еще я никогда не училась, почему же я должна зани­маться этим теперь?

Кстати, на следующей неделе к нам поселится эта райская птица по имени Крис. Насколько я знаю Карлотту, сначала детке предстоит настоя­щий стайлинг. Пока она в таком виде, с ней нельзя показываться на людях! (Так же она говорила и мне, когда я пришла из психушки со своими дре- дами.) Но ведь она права! Теперь, с нормальными волосами, я чувствую себя намного спокойнее.

Вторник, 30 мая 2000

Стелла уехала. Зато въехали Валерия и Райская Птица! Как здорово, что Валерия теперь здесь! Те­перь Зина, Валерия, Линус, Пия и я в выходные все время куда-нибудь мотаемся.

303

Двадцатого марта тут недалеко был праздник пожарников. Очень веселый! Мы встретили зна­комых и здорово расслабились. Валерия и Линус уехали двумя электричками раньше, чем мы пла­нировали. Но когда мы с Зиной собрались, то не смогли найти Пию. Исчезла бесследно. Обнаружи­ли ее уже после того, как электричка ушла. Черт бы с ним, но мы с Зиной опаздывали целых две недели подряд и должны были заработать уволь­нительную безукоризненным поведением. Я рас­сердилась, к тому же была не совсем трезвой. И поэтому просто залепила Пие затрещину. Прос­то так! А рядом со мной стоял мой тренер! Этому- то что тут понадобилось? Господи, как мне попло­хело! Я его уже и раньше видела, но не обратила

внимания, ие · последнюю очередь потому, что уже успела поднабраться. Когда мы собирались сесть в следующую электричку, Зина сломала йо­гу. Я дотащила ее до дому и вызвала «скорую», врач сказал, что я должна утром отвезти ее в боль­ницу. Как я могу отвезти ее в больницу?! При­шлось позвонить одной девочке из отдельных квартир^ у нее есть водительские права, и я попро­сила оказать мне услугу. Пока не пришла Карлот­та, я успела подежурить за себя и за Зину. Ну и что получилось? Меня смешали с дерьмом! Я такая . равнодушная, что даже не поехала с Зиной в боль- OU^тг ницу! Мы с Зиной и до сих пор над этим горько по­смеиваемся! А если бы я поехала, я бы все равно оказалась свиньей, потому что не подежурила ни за себя, ни за нее.

Психоз, один сплошной психоз!

Такой же абсурд как и то, что нам запрещено иметь мобильники. «Тогда начнутся ночные звон­ки, и вы вступите в контакт с какими-нибудь болту­нами, о которых я ничего не знаю. К тому же нико­му из вас это не по карману!» Невероятно, как Кар­лотта умеет изворачиваться!

Кстати, вчера у меня был первый выпускной экзамен — обработка текста и стенография. На тексте этот проклятый компьютер у меня вы­рубился. Хотелось вышвырнуть его в окно! Я не знаю, почему вдруг прямо на экзамене я научи-

лась стенографировать! Но я умудрилась напи­сать весь диктант, да еще и перепечатала его без ошибок! Невероятно!

Завтра праздник в соседней деревне, а после­завтра в К. В пятницу и субботу здесь, в М. А в по­недельник? (даю немецкий! Прекрасно знаю, что нужно сесть и сделать хоть что-нибудь! Но ниче­го не выходит! Я просто не в состоянии учиться! Почему-то у меня есть уверенность, что сдам этот чертов экзамен без всякой зубрежки! У меня не может не получиться!

Суббота; 4 июня 2000

Я совсем с дуба рухнула! Скоро двенадцать но­чи, а я до сих пор так ничего и не выучила! Даже пальцем не пошевельнула! Но и спать тоже не мо­гу! За последние четыре дня мне не удалось взять себя в руки. У меня пустая, ненормальная башка! Мне ни за что не сдать экзамен!

Пятница, 9 июня 2000

Экзамены позади! Оценок я еще не знаю, но абсолютно уверена, что всё в порядке. По немецко­му всё в ажуре! Тема была «Мобильный телефон —

за и против. Преимущества и недостатки сотовой связи». Я трезво высказалась против мобильни­ков (как бы мне хотелось его иметь!). На англий­ском я немного стормозила, потому что англичан­ка в технике кроки изобразила отвратительную лягушку и написала под ней: «Good Luck». Мне до дрожи в коленках хотелось встать и нарисовать симпатичного лягушонка! А что такое производ­ственная экономика, я за пять минут до экзамена и понятия не имела. Утром в электричке Пия пы­талась меня поспрашивать, но по причине моих явно недостаточных знаний предмета это оказа- oUO лось невозможным. Но перед экзаменом в каби­нет зашла наша училка и сказала: «Не выдавайте меня, но вам обязательно надо посмотреть, что та­кое маркетинг!» В нашем учебнике теме марке­тинга отводится целых шестьдесят три страницы. · Я прочитала из них страницы четыре. Когда она

потом раздала огромные листы, меня аж затрясло от волнения (сама виновата!). Я не молилась, по­этому навряд ли мне помог Бог. Но некто или не­что успело поманипулировать с билетами — от меня требовалось как раз то, что я успела прочи­тать на тех самых четырех страницах! Еще кое- какие мелочи, о которых я слышала краем уха, — и не успела я глазом моргнуть, как экзамен по про­изводственной экономике закончился! Оставался только мой любимый предмет — бухучет. Госпо-

ди, училка и репетиторша из кожи вон лезли, что­бы вбить в меня всю эту ахинею! Итак, судя по оценкам, налицо явный прогресс. На экзамене я действительно очень старалась, но когда совер­шала подвиг, чтобы «подсчитать себестоимость», у меня в ушах зазвучало «Hit me baby, one more time» Бритни Спирс. Какой-то придурок из млад­ших классов не придумал ничего более умного, чем запустить во дворе эту противную поп-музы­ку. Хотя мы тут же закрыли окна, я все равно успела перепутать себестоимость с паушальной стоимостью и все остальное время пребывала в сомнении, что именно имеется в виду. Я начала OU ( все переписывать, и на последнюю страницу у ме­ня почти не осталось времени. Мрак! Только бы не пара! Нул кто туг виноват? Бритни Спирс! Глупая корова! (Ведь никто не знает о моих вечерних ак­циях на неделе перед экзаменом!)

Вторник, 13 июня 2000

Рафаэль утверждает, что в ближайшем буду­щем я начну падать в пропасть. Значит, этим летом мне нельзя отказываться от таблеток.

С тех пор как надо мной не висят экзамены, у меня стало больше времени подумать о самых разнообразных вещах.

В Мюнхене и его окрестностях существуют сот­ни общаг. Почему же, черт побери, меня засунули именно в эту? И что тут со мной делают?

Мне нужна помощь, поддержка, уверенность и, не могу не признать, вероятно, еще и твердая ру­ка. Но теперь, почти через два года, я много чему научилась и стала более зрелой, теперь я способ­на трезво смотреть на все, что касается еды, де­прессии, страхов перед будущим, недостаточной самооценки, моей неорганизованности и всей той лабуды, о которой написано в деле с грифом «Со- 308 Ф^ия Виктория Ламбек». Следовательно, я не мо­гу не задать себе вопрос, на кой ляд я при таком замечательном прогрессе каждый понедельник и каждый четверг должна сломя голову нестись на сеанс терапии, где все равно только и делаю что вру и изворачиваюсь, потому что мне не хо­чется высказываться относительно уже известных детских и юношеских травм. Для меня это то же самое, что постоянно бередить старую рану, кото­рая и без того кровоточит. В таком случае мои ге­рои — это Рафаэль, Карлотта и Луис, которые останавливают кровь и накладывают на рану тол­стую белую повязку. До следующего разговора, до следующей терапии, когда эту повязку снова сорвут и жадно, как стервятники, начнут ковы­ряться в моих ранах своими острыми клювами.

Если на терапии я начинаю говорить об акту­альных бытовых проблемах то Рафаэль неизбеж­но обнаружит у меня новые болезни. Тогда у нас появятся новые темы для бесед, но вместе с тем и очередные глупые пометы в моем личном деле, которое будет сопровождать меня всю жизнь.

Поскольку я побывала в клинике, в моем деле появилась помета: «У Софии наблюдается эмоци­ональная лабильность, сопровождаемая психиче­ской неуравновешенностью».

Логический вывод: ни слова о сегодняшних проблемах, если не хочешь неприятностей на свою голову.

И еще кое-что: мне нужно каким-то образом положить всему этому конец, потому что нынеш­няя ситуация для меня уже непереносима. И толь­ко по этой причине я снова и снова принимаю наркотики. Раньше меня напрягали родители, те­перь общага. И каждый раз мне кажется, что из сложившейся ситуации нет выхода. Конечно, я от­даю себе отчет, что на самом деле выход есть. Но мне также прекрасно известно, что ближайшие четыре года моей жизни до мелочей распланиро­ваны психиатрами, психологами и социальными педагогами, а моя задача — эти планы осущест­вить. Они сделают всё, чтобы меня «сохранить», точнее говоря — чтобы получить от Управления по делам молодежи выделяемое на меня пособие!

Но у меня другие планы! Я сама знаю, чего хо­чу и чего нет! Я не хочу в экономический техникум, я хочу заниматься искусством. Я хочу иметь воз­можность взять чашку не за ручку, а за дно. А ведь в плане Карлотты сказано: «София, бери чашку за ручку», потому что я должна стать хорошо воспи­танной девушкой к тому прекрасному и давно ожидаемому моменту, когда у меня, наконец, по­явится возможность покинуть терапевтическую общагу на Зеннингерштрасе.

А ждать осталось совсем недолго. Уже в летние _ _ _ каникулы мы с Ванессой переедем в К. Об этом я О J. U _как бы между прочим сказала сегодня Луису, ко­гда мы пили кофе.

Да, еще у меня была разборка с Ванессой. Она начала меня упрекать, что я насорила там, где она дежурит (в гостиной). С тех пор я судорожно пы­таюсь представить, как я сорю своим фруктовым йогуртом.

Суббота, 17 июня 2000

На днях Карлотта приказала: «Подыщи себе на каникулы работу!» Когда к среде я еще ничего не нашла, она так развыступалась, что мне не остава­лось ничего другого, как взять свой шикарный ве­лосипед с леопардовым седлом и объехать каж­дый магазин в М. Господи, как мне не повезло! Ра­бота нашлась ни у кого-нибудь, а у мясника!

Именно поэтому сегодня в шесть утра я должна была стоять на пороге мясной лавки. Шеф какой- то особенно несимпатичный. Все сотрудники сак­сонцы; не хочу показаться «расисткой», но у сак­сонцев все-таки совсем не такой менталитет, как у мюнхенцев. Я специально не говорю про Бава­рию, это ведь тоже нечто совсем другое!

Короче, я чувствую себя брошенной за борт, так как не знаю саксонского. К моему великому счастью, мне не нужно дотрагиваться до колбасы и мяса, не говоря уж о том, чтобы их есть. Мое дело — подсчеты. На этой дурацкой кассе я все время пробиваю не те цифры, а мне еще и веле­ли считать в уме — что любая бабушка умеет де­лать лучше меня. Например: «Ох, я дала вам пять марок, а вы дали мне всего марку, неужели вы са­ми не понимаете! Мне полагается гораздо боль­ше!» Или: «Это ваш первый день здесь? Сразу видно! Пока не получается, но вы не переживай­те, все будет хорошо!» И это от девяностосе­милетних бабушек, покупающих четыре кило­грамма фарша, или от отцов семейства в майке и трениках, которые только что вписались в эти шмотки и затариваются мясом для гриля! Лучше всего оказались клиенты, которые только бес­смысленно таращатся на какую-нибудь распро­дажу и ждут свою сдачу, не открывая рта. Молча­ние — золото!

Я старалась как можно меньше смотреть на прилавок. Достаточно уже того, что мне пришлось нюхать печенку, наверняка зараженную коровь­им бешенством. Периодически мне кажется, что я толстею даже от запаха. А может, я фанта­зирую...

Что окончательно меня доконало, так это таб­личка прямо напротив: «Свежий зельц, 100 г все­го 99 пфеннигов¹.» Я выхожу из себя только при одном слове «зельц», а если учесть, что табличка постоянно маячит перед глазами, то это просто выше моих скромных сил. Поэтому, когда я нако­нец выбралась на улицу, больше всего на свете мне хотелось зайти обратно, теперь уже что­бы уволиться. Но ничего не получится — из-за Карлотты.

Сегодня вечером Зина, Валерия, Пия, Линус и я были на празднике солнцестояния. Все хорошие намерения были забыты, как только Линус сказал, что у него кое-что припасено, и предложил мне пойти с ним, только быстро, он знает хорошее ме­стечко.

Зина тоже увязалась за нами, и мы выкурили толстую, жирную самокрутку. Класс!

Дома я выпила целую бутылку сильно газиро­ванной фруктовой воды. Еще ни разу в жизни я не

воспринимала какой-нибудь вкус столь интенсив­но и чувствовала себя при этом бесконечно счаст­ливой. Мммммм...

Кстати, на прошлой неделе, когда я ездила на рисование, я встретила в электричке Вивиан. Сей­час она весит половину того, что было раньше, ко­гда она жила с нами. Это повергло меня в шок! С тех пор я стараюсь думать об этом как мож­но меньше. Пару недель назад Давид столкнул­ся на вокзале с парнем, который два месяца был в Кройтцвеге. Тот показал ему свои рубцы и нес какую-то околесицу. Вот этого-то я и боюсь, иначе 313 я бы уже давно уехала, — именно об этом мне по­стоянно твердят Рафаэль и Карлотта. Я не смогу на воле, так же как этот парень и Вивиан. Их судьбы подтвердили, что воспитатели правы.

Четверг, 6 июля 2000

Несколько недель мы с Зиной складываем деньги в маленькую красно-голубую банку. Мы собрались копить до тех пор, пока у нас не набе­рется достаточная сумма, чтобы уехать. В июне Зине исполнилось восемнадцать, и она сразу же хотела убраться отсюда подальше. Произошел разговор с Управлением по делам молодежи, во

время которого Зина выступала за другую форму поддержки, но Рафаэль так долго нес свою пси­хологическую абракадабру перед дамой из Управ­ления, что та поставила Зину перед выбором: или остаться с нами, или больше ни о какой помощи речи быть не может. Зина решила уйти. Поэтому се­годня она переехала к своей маме и младшей сес­тре в их мюнхенскую однокомнатную квартиру. Пока она сможет подать заявление на помощь от Управления по делам молодежи, должно пройти целых шесть месяцев. Если говорить честно, то JZJ^ в данном случае я думаю так же, как Рафаэль, Кар­лотта, Луис и все девчонки: она не выдержит на воле! В подобных обстоятельствах у нее ничего не получится.

Мне так грустно, я чувствую себя такой оди­нокой! Мы больше не будем общаться, потому что нам запрещено встречаться с бывшими жильца­ми общаги — разве что у них вдруг все сложит­ся хорошо, но в случае с Зиной на это рассчиты­вать не приходится. Никто не может точно объ­яснить, почему это запрещено. Но я уверена, что вожди нашей секты боятся, что у беглецов все будет нормально и они натолкнут нас на глупые мысли.

И Понедельник 10 июля 2000

Сегодня состоялся разговор по поводу плана помощи мне. Карлотта впала в ярость, потому что вместо мятно-зеленых салфеток я положила на стол белые. Карлотта и ее мятная зелень! Пару лет назад она велела выкрасить в мятно-заленый цвет даже все двери и комоды.

По господину Тимелю из Управления по делам молодежи в Д. было видно, что он с трудом пони­мает, из-за чего Карлотта вдруг так разгневалась.

Кстати, это четвертый и, надо полагать; послед­ний социальный работник из Управления. Сначала моим делом занималась фрау Тра-ля-ля, которая забеременела и положила дело «София Виктория Ламбек, 08.10.1982» на стол некоего господина Отта, с которым я так и не познакомилась. В один прекрасный момент он перегрузил дело на стол господину Фишеру, а сегодня вот появился госпо­дин Тимель, представившийся как мой «новень­кий»! На этом и остановимся, потому что в рас­поряжении Управления не так уж много сотрудни­ков. А если верить учебнику биологии, то господин Тимель слишком уж быстро не забеременеет. Бесе­да протекала так, как запланировал Рафаэль. Он меня хвалил, а я все время только улыбалась, пото­му что еще ни разу в жизни не получала столько комплиментов одновременно.

«Наша София ведет себя великолепно! За два года нагнала школу и смогла получить аттестат, чему все мы очень обрадовались. Последнее вре­мя она очень хорошо работает на терапевтичес­ких сеансах и добилась огромных успехов. По­степенно она превращается в интеллигентную, симпатичную и милую девушку. А ведь она здесь относительно недавно: всего два года! Мы суме­ли справиться с ее алиментарными нарушениями, приступы обжорства с последующей рвотой, вы­зываемой самостоятельно, теперь бывают крайне редко. Явные колебания веса больше практичес- О JL О _Ки не зафиксированы, ситуация в общем и целом стабилизировалась. Диуретиками не злоупотреб­ляет. Иногда бывают депрессивные настроения, которые часто заменяют чувство самоуничиже­ния после потери контроля над едой, когда наша девушка не сразу же хватается за ложку. Зубы и гортань после медицинского вмешательства в пол­ном порядке. При этом не следует забывать, что такой прогресс был достигнут благодаря социаль­ной поддержке нашей организации, так что без этой поддержки не исключен рецидив прежнего аномального поведения...»

Это слова Рафаэля. Я улыбалась, Карлотта улы­балась, а господин Тимель ухмыльнулся: «Это же здорово, София, ты добилась колоссальных успе­хов! Какие у тебя планы, чего бы ты хотела в буду­щей?» Я тут же перестала улыбаться, приподняла брови и завела: «Ну, в общем... я бы хотела в ху­дожественный техникум...»

Я не договорила, потому что меня перебили Ра­фаэль и Карлотта: «Ее цель — окончить среднюю школу экономики, она уже подала документы. Еще одна цель — наладить контакт с родителями и по мере возможности даже восстановить отношения. В данный момент контакта нет. Но, кстати, разго­вор с родителями состоится в этом месяце».

Больше всего мне хотелось вскочить, наорать на Рафаэля, я выложила бы Тимелю всю правду про здешнюю секту. Но он бы мне не поверил, по­тому что Рафаэль своей трепотней сумеет убедить его в обратном.

Итак, я все еще в этой тюрьме, в которой мне всё разрешают и дают всё, что я захочу, но только с одним минусом: меня превращают в машину. Стоит только нажать на кнопку, и из машины льет­ся доклад о ее внутреннем состоянии на данный момент. Машина моментально исполняет все от­данные ей приказы. Эта машина не может дей­ствовать самостоятельно, ее мысли и чувства на­ходятся под постоянным контролем, ей внушают неуверенность во всех ее решениях и топчут ее мечты о свободной, самостоятельной жизни.

Вернемся к чашке с ручкой: теперь уже я и сама сомневаюсь в своей «эмоциональной

стабильности» — ведь я чавкаю и «хватаюсь за чашку двумя руками, как будто это ведро».

Во время совместного ужина девчонки, Луис и Карлотта около двух часов дискутировали о том, можно ли курить в гостиной. Я не вмешивалась, потому что мне до лампочки. И тут вдруг — выжи­дательный, железный и холодный взгляд Карлот- ты, от которого никому не ускользнуть. Стоит по­смотреть в сторону, и она тут же цепляется: «Смот­ри на меня, если я с тобой разговариваю!»; если отвернуть глаза, она тут же рычит: «Не отводи гла­за так демонстративно!» Этот взгляд жег мне колено а еще и циничные слова: «А кто опять остается в стороне? Да это же наша фройляйн Ламбек! Ты считаешь ненужным принимать учас­тие в разговоре?» Прекрасно зная, что мне ни­сколько не помогут ни закатывание глаз, ни стоны, ,ни громкое: «Карлотта, я не курю!», я закатила глаза, тихонько застонала и сказала чуть-чуть уко­ризненно: «Карлотта! Я не курю!» Я даже забыла, что она орала. Помню только, что потом Луис об­ратился ко мне и отправил в свою комнату. «У те­бя, похоже, не все дома, исчезни в своей комнате, да побыстрей! Когда придешь в себя, можешь спу­ститься к нам!»

Короткое примечание: мне семнадцать с поло­виной лет, а меня все еще можно отправить в свою комнату! К тому же безо всякой на то причины!

Вторник, 25 июля 2000

Сегодня у меня был разговор с родителями! Чтобы снова не вывести Карлотту из себя, я даже положила мятно-зеленые салфетки. Когда в дверь позвонили, мне захотелось сбежать, так я развол­новалась. У входа стояли мой отец и... нет, я даже глазам своим не поверила! Он и на самом деле притащил с собой Гизелу! Он приветствовал меня формальным «Здравствуй, дочка!», а эта экологи­ческая бабища бросилась мне на шею и завопила прямо в ухо: «Привет, радость моя, ты так хорошо выглядишь, здорово, что мы встретились! Ах я так 3X9 рада!»

Пришлось сделать хорошую мину при плохой игре, потому что дураку ясно: Гизела терпеть ме­ня не может.

Моя мама пришла на пятнадцать минут позже. Я помнила ее толстой, расплывшейся, больной ста­рой бабой. Я бы не поверила, если бы не увидела своими глазами! Передо мной стояла стройная, очень красивая женщина в расцвете лет. На ней было длинное красное летнее платье и большая красная шляпа. Черные волосы заплетены в длин­ную косу. В ту же секунду, как только я ее увидела, мне стало понятно, что она не пьет. Когда она поздоровалась тихим, глубоким голосом, она пока­залась мне такой чужой, как будто раньше я ее ни­когда и не видела.

Рафаэль обвинял моих родителей во всех ошиб­ках и объяснял, что же привело к алиментарным нарушениям и в конечном результате к разрыву от­ношений; отец переложил всю вину на мать, кото­рая начала плакать. Тут и я зарыдала. Слезы просто душили меня, и Карлотта увела меня в гостиную, чтобы успокоить. Каждый раз, когда я бросала взгляд через окно на террасу, аде сидели Гизела, Рафаэль и мои родители, на лице Гизелы можно было прочесть нечто типа «Будь осторожна, иначе я тебя задушу». Карлотта это тоже заметила.

В конце двухчасовой встречи мы с мамой мир- 0&U но поговорили. Она действительно уже несколько месяцев не пьет, для меня это настоящее счас­тье. Но прошлое оставляет раны, которые может залечить только время. Я должна попытаться простить. Сегодня или завтра у меня не получит­ся, поэтому мы отведем много времени на то, чтобы познакомиться снова. В конце концов и отец всё признал. У меня чуть сердце be остано­вилось, потому что Рафаэль перед всеми собрав­шимися сказал: «Вы можете радоваться, что ва­ша дочь на вас не заявила!» Отец наверняка по­думал про детское порно, а Рафаэль имел в виду сексуальные надругательства, я же молила толь­ко об одном: больше ни слова! Он замолчал, по­тому что когда-то пообещал мне никому ничего не говорить.

А Гизела? Когда Карлотта заговорила про ее злые взгляды, она созналась. Рассказала, что сама иного лет страдала от алиментарных нарушений и мои кривляния с едой чуть не довели ее до ручки. Даже вспомнила, что намеренно дарила мне ма­ленькие вещи и кучу шоколада. Итак, мы с Гизелой никогда не подружимся! Людям с алиментарными нарушениями друг друга не понять!

После беседы Карлотта и Рафаэль начали утверждать, что мои родители вели себя как под­лые шантажисты, мать изображала страдалицу и лила крокодиловы слезы, а отец продемонстри­ровал безответственность и легкомыслие. Поэто­му на следующей неделе у меня два индивидуаль­ных сеанса терапии! (Я не хочу!)

Среда 23 августа 2000

Хотя совершеннолетней я стану только в октя­бре, Рафаэль с Карлоттой разрешили мне пере­ехать в одну из квартир в К. Восемнадцатого мы с Ванессой собрали свои манатки, а в Святую суб­боту, 19 августа, переехали. Ванесса к Бибиане и Давиду, а я к Эмилио и Фло.

У меня мечта, а не комната — большая, в че­тыре окна... Я уже сейчас чувствую, что это мой дом. (Не понимаю, почему это меня так удивляет.

это ведь и есть мой дом!) Комната парней навер­ху, а кухня прямо рядом со мной. Первое, что я сделала сразу же после переезда, я вычистила один из трех ящиков в холодильнике. Но до сих пор он мне практически не понадобился: я не поставила туда ничего, кроме йогурта. Выхожу из комнаты разве что в душ или туалет. Кухни стараюсь избегать, потому что там слишком про­тивно.

Представить не могу, сколько же времени они ничего не убирали! Недели? Месяцы? Фло даже поздоровался соответственно: «Наконец-то в до- www ме снова появится женщина! Здесь уже давно по­ра сделать уборку!» Мне кажется, я достаточно четко дала ему понять, что не чувствую себя от­ветственной за дерьмо тех людей, которые жили здесь последние пять лет, поэтому уберу только свою комнату и постараюсь по мере возможнос­ти не появляться во всех остальных помещениях квартиры.

Стоило мне приехать сюда, и снова пора уез­жать. В пятницу мы едем в Италию, в тот же са­мый кемпинг, что и в прошлый раз, на то же самое озеро. Я бы с большим удовольствием осталась здесь и наслаждалась бы каникулами, проводя их у себя дома. Ведь здесь другие правила, не то что на Зеннингерштрасе.

Воскресенье, 10 сентября 2000

В голове не укладывается, но поездка в Ита­лию уже позади. Первая неделя была супер. Я напилась только один раз, курила с Линусом все­го дважды марихуану и один-единственный раз гашиш.

Мои товарищи по несчастью этим летом осла­били контроль над своими сексуальными потреб­ностями. Франка вовсю крутила с Фло и Давидом, Валерия с Эмилио и... После того как Линус дваж­ды попытался меня поцеловать, я сказала, что та­кие развлечения мне ни к чему. Эти времена про­шли. В четырнадцать-пятнадцать лет я этим зани­малась, но теперь считаю необходимым сразу же объяснить парню, что к чему.

Вторая неделя началась с дождей, продолжи­лась дождями и кончилась тем, что трое малявок из Кройтцвега от сплошной злости и скуки вломи- лись в вагончик наших нижнесаксонских соседей и устроили там дебош, вследствие чего местный бургомистр запретил нам приезжать в этот кем­пинг. Итак, оставшееся время мы сидели внизу, в баре, и смотрели, как потоки постепенно погло­щают наши палатки. Ладно, это слегка преувели­чено, но дорожки все равно оказались в воде, исчезла возможность подходить к палаткам с су­хими ногами. Парни и мы с Валерией в один пре­красный момент решили просто-напросто игно­рировать дождь. Мы гоняли по грязи футбольный мяч. Я только что до отказа забила стиральную машину. Как я рада, что снова дома!

Пятница, 15 сентября 2000

Господи! Техникум выводит меня из себя еще больше, чем я могла себе представить! Учителя жутко скучные, сплошь любители ездить на велосипеде, одноклассники — тупые козлы и недонос-ки. Девочка рядом со мной — единственная, у ко­го есть хоть капля творческой мысли: поет в какой- то группе. Остальные мечтают стать банковским служащим, помощником адвоката или преподава­телем по экономике производства. Они просто уз­колобые, и их единственное желание — иметь на­дежную профессию.

А я? Мне скучно до смерти! На меня, как все­гда, орут, если я рисую, вместо того чтобы слу­шать идиотские объяснения математички. Англи­чанин один раз уже выставил меня за дверь, ко­гда на его вопрос, зачем я сюда пришла, я дала честный ответ. Я сказала: «Я здесь потому, что меня заставили. А вы думали, я добровольно яви­лась к вам на занятия?» За дверью я поразмыш­ляла, имеет ли смысл восставать, и теперь точнознаю: бессмысленно все, что я делаю в этом тех­никуме! Неважно, учусь я или нет, высказываю свое мнение или нет, устраиваю дебош или ти­хонько сижу на месте, — это все равно ни к чему не приведет.

К моему ужасу, я еще должна и проходить практику в банке. От одной только мысли об этом у меня в желудке все переворачивается. Я подхо­жу для банковской деятельности приблизительно так же, как мое нижнее белье для Гельмута Коля.

Но случаю было угодно, чтобы и здесь со мной происходили замечательные вещи. В среду на ме­ня был совершен наезд!

325

Я без всяких мыслей тащилась через улицу пе­ред нашим домом — хотела только быстренько взять перец у парней напротив, — тут вдруг что-то завизжало, а потом буме — и я лежу! Надо мной вечернее небо, около меня синий «мерседес», с другой стороны — сломанная перечница, подо мной жесткий асфальт. В шоке я уставилась на мерседесовскую звездочку, услышала, как откры­вается дверь. И вот он передо мной — мужчина моей мечты! Высокий, светловолосый, широкопле­чий... А улыбка!.. Я не издала ни звука, только глазела на него и пыталась дать ему понять, что жи­ва и здорова. Никаких повреждений, кроме крово­подтека на правом бедре, ну, еще небольшой шок. А вот внутри все стучит и кричит. Да еще бьетсяпо-дикому мое сердце, холодность в котором я храню со времен Симона. Я и поверить не могла, что уже в этом году мое сердце даст о себе знать.

Его зовут Фабио, ему двадцать три года, он студент юридического факультета (фи!). В моих самых смелых мечтах мне никогда не приходила в голову идея влюбиться в будущего юриста, тем более с тех пор, как я хожу в этот техникум. Он от­вел меня домой, и мы битых два часа разговарива­ли обо всем на свете. У него есть что-то, чего нет больше ни у кого. Мне бы так хотелось подобрать этому «что-то» достойное название — но для это­го я слишком мало его знаю.

А самое замечательное во всей этой исто­рии — он мне позвонит! Завтра!

Воскресенье, 17 сентября 2000

386

С тех пор как я живу здесь, у меня новая воспи­тательница — Керстин. Пока еще она ни разу не пришла вовремя, а когда она все-таки появляется, сразу же чувствуешь, что ее совсем не тянет тор­чать здесь, разговаривать с нами, выслушивать наши бредни. Мне она не нравится, поэтому я ей ничего не рассказываю. Раз в неделю она нам го­товит, но делает это безо всякого желания, и по­этому еда ее мне тоже не нравится. Мне вообщетрудно здесь есть. На кухне я есть не могу, потому что мне противно. Как только я вхожу, в нос тут же ударяет тот самый запах плесени, и на меня на­валиваются воспоминания. В комнате я тоже не могу нормально поесть, потому что одна. Мне при­дется долго привыкать есть в одиночку — после стольких лет постоянного контроля! Поэтому я ем только йогурт с мандаринами, а так долго не про­держишься, и по вечерам у меня часто бывают эти приступы обжорства. Набиваю и набиваю себе желудок! А я-то думала, что все кончилось!

До сих пор никто ничего не заметил, но совер­шенно очевидно, что долго этот рецидив сохра­нять в тайне я не смогу. От парней, от Керстин и тем более от Рафаэля.

Вчера мы с Фабио встречались, и наконец все решено: в пятницу я поеду к нему, у него есть квар­тира в Мюнхене.

Воскресенье, 24 сентября 2000

Все выходные я провела у Фабио. Это было так здорово! Он заставил меня почувствовать се­бя счастливой.

327

Когда я пришла, он уже накрыл стол и расста­вил свечи. Было филе судака с картошкой — ни­чего более вкусного я уже давно не пробовала.

От вина у меня заболела голова, так он отнес меня наверх и положил в свою постель. Я не знала, что говорить, я не знала, что делать, я больше ничего не знала, но чувствовала себя укрытой и защищен­ной. Он просто сидел рядом со мной у кровати и гладил меня по лицу. Мы смотрели друг на друга и молчали, не делали ничего, только смотрели. Я старалась запомнить черты его лица, чтобы заар­хивировать его как самого прекрасного мужчину на свете. Мне пришло в голову, что архив-то мой совершенно пуст: Юлиуса я давно стерла, Симона обнаружила в соседнем файле, который все равно иыО будет уничтожен очередным вирусом. Я буквально впитывала в себя образ Фабио. Это так здорово, когда тобой не пользуются! Как это прекрасно — уснуть у него на руках. Я не хотела секса, мне нуж­но было только, чтобы он был рядом. Он это понял и просто ласкал мое ухо.

А в субботу утром я посмотрела на ситуацию совсем другими глазами, и ни о чем не жалею! По-моему, теперь я знаю, что такое секс! По край­ней мере, я знаю, что все, что было раньше, яв­лялось просто удовлетворением мужских потреб­ностей. Я не могла оторвать свои руки от его тела, потому что даже его запах заставлял меня дро­жать. К счастью, это ощущение было взаимным: Итак, всю субботу мы провели в постели и рядои с ней.

А потом Фабио отвез меня домой, я спешила на терапию. Я была так счастлива, что рассказала про него Рафаэлю. «Ты снова позволяешь какому-то постороннему типу трахать тебя. Подумай, почему именно сейчас тебе это понадобилось. Ты заслу­живаешь большего, чем мужик, который чуть не лишил тебя жизни!» Я ничего не ответила. Резуль­тат: я снова отлынивающая от терапии упрямая Со­фия! До четверга мне велено выяснить, почему я занимаюсь проституцией. Я даже не пыталась объ­яснить Рафаэлю, что люблю этого человека. Уж если профессор, доктор медицины, дипломированный психолог убежден в своем мнении, то каким ОЙ С/ бы абсурдным оно ни было, я должна считаться с ним и преподнести на блюдечке объяснение сво­его поведения.

Четверг, 5 октября 2000

Уже чуть ли не две недели мне приходится та­скаться в этот банк. В отличие от техникума это сплошной отдых, я ничего не делаю, кроме убор­ки в архиве и сортировки гарантийных писем. Монотонная деятельность. Если этим заниматься долго, то можно отупеть окончательно. Я все вре­мя чувствую, что меня не нагружают. На прошлой неделе я прогуляла три дня и использовала весь

свой интеллект, чтобы скрыть это от Эмилио, Фло и Керетин!

Скоро мой день рождения! Мы с парнями за­планировали небольшую вечеринку, я пригласи­ла восемнадцать человек.

Среда, 11 октября 2000

С понедельника я снова хожу в свой прокля­тый техникум. А вот день рождения был лучше не- куда. Похоже, что Фло растрепал по всему К.,рри- OOU шло не восемнадцать человек, а... В общем, к кон­цу вечера я насчитала пятьдесят шесть, причем некоторые совсем незнакомые. Являлись они группами, потому что одновременно разместить в нашей маленькой квартире столько народу со­вершенно невозможно. У меня такое чувство, что здесь, в К., меня быстро стали уважать. Электриче­ская расческа, цепочка, большая фотография, пи­рог, браслет, свечка и куча аналогичного хлама — все это мои подарки. А несколько человек скину­лись мне на мобильник. Я и правда очень обрадо­валась всему, даже пирогу, — но ведь каждый год одно и то же! Фабио подарил мне розовое шерстя­ное одеяло с белыми сердечками и атласную ноч­ную сорочку цвета шампанского; похоже, она ди­ко дорогая.

Я немножко беспокоюсь за Фло. Он выпил чуть ли не целую бутылку водки бет всякой закуски и не свалился замертво. Мне кажется, скоро он дойдет до того же состояния, что и моя мама, кото­рая в конце концов перешла на джин. Я была воз­буждена, но не пьяна. Слишком боялась испортить себе день рождения.

Четверг, 12 октября 2000

Еще только середина октября, но этот день по- ^

хож на ноябрьский. Идет дождь, холодно, а я в отчаянии. Получив стресс от пары уроков мате­матики и экономики, я пришла домой в надежде расслабиться с помощью телефонного разговора с Фабио. Но он был какой-то странный, я его не узнавала.

Он говорил и говорил, пока не дошел до того, что наши отношения не имеют смысла. Почему? Он чувствует, что «ему это не под силу» и он не может разобраться с моей болезнью. Я ревела, кричала и пыталась убедить его в обратном, но ничего не помогало. Он больше не хочет со мной встречать­ся, хотя и влюблен.

Я не выдержу! Не выдержит голова, не выдер­жит сердце! Мне просто не хватит трех недель

жизни с этим человеком! Как он этого не по­нимает?!

Теперь уже я не скажу, что не хочу больше жить, теперь я скажу, что больше не хочу жить ток!

Воскресенье, 15 октября 2000

Я ищу новый смысл жизни, но мне его не най­ти. В пятницу я не была в техникуме, я не позвони­ла и не предприняла никаких других шагов. Я толь- _ ко ревела через каждые пять минут, а теперь бо- ООй лит голова — как будто по ней стучат молотком.

Есть я все равно не могу, поэтому вчера вечером позвонила Линусу и сказала, что он должен до­стать покурить. Он показал себя настоящим това­рищем и всё раздобыл. Я заперлась в своей ком­нате и открыла только тогда, когда появился мой курьер. Я рассказала обо всем Пие, и она решила вытащить меня на праздник где-то недалеко от М.

Мне всё по барабану! Весь М., и весь К., и все деревни вокруг. И вся общага. Пока Пия развле­калась с Фло, мы с Линусом пошли покурить, но и это не улучшило моего настроения. Видимо, из моего рта вылетала сплошная абракадабра! Когда я снова пришла в себя, то наткнулась на Робина, с которым мы вместе ходим на фитнес. Видимо, я успела еще и оскорбить своего тренера, с кото­рым этот самый Робин в тот момент разговари­вал по мобильнику. Итак, на месте тренера я бы меня возненавидела. Но что делать, не могу же я к каждому поворачиваться своей шоколад­ной стороной. Робин угостил меня коктейлем, я оп­рокинула стакан, и Робин отдал мне свой. Види­мо, меня покинули все добрые духи! Обычно я не пью коктейлей. А на этот раз Робин чем-то меня смутил. У меня была слишком тяжелая голова, чтобы понять, что происходит. Конец этого вели­колепного праздника я не помню. Полный обрыв пленки!

Во всем виноват Робин со своим коктейлем! ООО Наверняка! В среду я узнала подробности.

Самое ужасное, что Крис с Зеннингерштрасе видела, что я не в себе. Она из тех подхалимов, ко­торые считаются «здравомыслящими», если на кого-то стучат. Этакая владелица сигнальной уста­новки! Значит, скоро Карлотта всё узнает, а значит, немедленно узнает и Рафаэль. Тогда и Керстин будет знать, а в конечном итоге будут знать все! А мне уже сейчас понятно, что я не смогу ни защи­титься, ни оправдаться. Это как в техникуме! Я мо­гу делать все что захочу, и все равно я в плену. К тому же меня наверняка заставят лротестиро- ваться на наркотики.

Вторник, 17 октября 2000

Эта тварь, естественно, всё растрепала. Если я переживу четверг, то это будет самый ужасный четверг в моей жизни. Я в таком дерьме! Рафаэль и Керстин сживут меня со свету. Я могу думать только про четверг, про то, как все будут на меня таращиться, как будет тихо, потому что я не скажу ни слова! Я буду сидеть, уставившись в ковер и надеясь, что все закончится быстро. Я знаю, как будет меня упрекать Рафаэль, и знаю: что бы я ни сказала, ничто не будет воспринято всерьез.

334

Среда, 18 октября 2000

Я не ошиблась. Этот Робин и правда меня сму­тил. Он не только невероятно похож на Фабио (светлые волосы, голубые глаза, улыбка...), он и го­ворит точно так же, и смеется так же (в этот мо­мент можно просто расплавиться), и двигается, как Фабио. К тому же он студент (как и Фабио). А я без ума от студентов! Едва только выяснилось, что я должна забыть Фабио, как тут же в мою жизнь врывается его двойник!

Сегодня после тренировки Робин отвез меня домой (на «мерседесе», как у Фабио), и мы не­множко поболтали (когда он смеется, он слегка

откидывает голову назад, как Фабио). Мне посто­янно кажется, что он знает про меня всё. Я тысячу раз сказала ему, как это здорово, что он решил ме­ня подвезти. Но когда я выходила, мне очень хоте­лось послать его куда-нибудь подальше!

Как мне трудно рассортировать этих мужчин! Надеюсь, что я не брошусь ему на шею в один пре­красный день, не расцелую его и не сделаю ника­ких других глупостей только потому, что прини­маю его за Фабио! Он-то ни в чем не виноват!

Вся моя жизнь — сплошное смятение, и я по­степенно начинаю терять всякий контроль.

Я чувствую себя пленницей и так боюсь завт- ООО рашней групповой терапии!

Четверг, 19 октября 2000

Все оказалось даже хуже, чем я ожидала. В са­мом начале нашей веселенькой дискуссии Фло заявил, что меня снова рвет. При этом он играл моими волосами, а это всегда означает, что сде­лал он это исключительно из хороших побужде­ний. Но ведь тем самым он определил дальнейшее развитие событий. Рафаэль потом орал на меня, швыряя мне в лицо один упрек за другим: я ма­ленькая дрянь, которая хочет вытеснить свое дет­ство с помощью наркотиков, я насквозь фальшива.

у меня холодное сердце, я злая и упрямая. Он так орал, что я совершенно перестала соображать. Я не произнесла ни слова — уже давно понятно^ что защищаться бесполезно. Все происходящее было полным абсурдом. Я тупо уставилась в пол, а все остальные таращились на меня. Хуже всего было, когда Рафаэль потребовал, чтобы я смотре­ла ему в глаза. А я не смогла и продолжала пя­литься на ковер. У Линуса снова оказалось два разных носка!

У меня по щекам текли слезы, а Рафаэль гро- зил, что, если я не перестану ныть, он прямо се- ООО годня отправит меня в закрытое учреждение. Я не могла перестать — хотела, но не могла. Голова пылала, руки вспотели, нос не дышал, потому что ни одной свинье не пришло в голову дать мне платок. Потом я хотела что-то сказать, но от стра­ха, что Рафаэль ничего не поймет, а я окажусь в закрытом заведении, слова застревали в горле. Теперь я не решалась даже пошевелиться. Все смотрели на меня. И только когда я начала дро­жать, Рафаэль прекратил свои издевательства и сказал: «Девица врет напропалую, я думаю, что не смогу выяснить всю подноготную в группе! Это гораздо глубже, тут нужна индивидуальная тера­пия!» Потом бросил на меня примирительный взгляд и спросил, согласна ли я. Я кивнула, но все еще не могла сдвинуться с места. Все остальное

время я, окаменев, просидела на диване, не отры­вая взгляд от ковра.

1

Когда все закончилось, я молча и незаметно выбралась из комнаты, одна села в электричку, са­ма не знаю где, и дома прокралась в свою комнату. Я проревела всю ночь, потому что казалась себе беспомощной и одинокой. Никакая это не семей­ная жизнь, никакая не замена семьи, как они всё это выставляют. Это ад! Рафаэль — сатана, а вос­питатели — его подручные! И я их очень боюсь!

Среда, 23 октября 2000 33V

Я больше не могу ни на чем сосредоточиться, потому что для меня техникум и общежитие, мои соседи и моя жизнь — все это один сплошной стресс.

Робин, этот слепок с Фабио, путает мои мысли, при этом я даже не знаю, в нем ли дело или это ви­новаты воспоминания о Фабио. Мы уже успели об­меняться номерами мобильников, и каждый раз, когда я получаю от него CMC, я думаю про Фабио (или Робина, что в конечном счете одно и то же, по­тому что ни один из них не хочет быть со мной! Ох!).

Я решила навести порядок в своих чувствах; разговаривать с какими бы то ни было мужчина­ми буду только после того, когда сама во всем разберусь!

Четверг, 2 ноября 2000

В этой секте я больше не выдержу! Они сво­дят меня с ума, превращают в идиотку и полную ДУРУ!

Сегодня Керстин«спросила, почему я кашляю. Когда я попыталась объяснить, что, видимо, я про­студилась, потому что вчера было холодно, а я по­сле фитнеса шла с мокрыми волосами и без шапки (Робин, этот ботаник, бросил меня на улице), она начала рычать, чтобы я не искала никаких отгово­рок, а четко отвечала, что меня гнетет. Потому что она психолог и способна отличить агрессивный ка­шель от нормального.

Я, конечно, знаю, что меня гнетет, но к кашлю это не имеет ровно никакого отношения. Во-пер­вых, я снова не могу ничего съесть так, чтобы по­том меня не вытошнило; во-вторых, я учусь в са­мом ужасном техникуме со времени сотворения мира; в-третьих, у меня не получается забыть Фа­био, потому что я постоянно вижу этого Робина, а в-четвертых, мне наконец стало абсолютно ясно, что эта одичавшая свора психологов тянет меня в пропасть безумия.

Вначале интернат мне очень помог, укрепил меня и придал мужество жить. У меня появились новые перспективы — до этого мне светило толь­ко одно: пропасть рядом со своим отцом. Но мне

объяснили, что положительные перспективы су­ществуют для меня только в рамках интерната. Без помощников я недостаточно сильна и не смо­гу достичь своей цели.

А теперь я считаю по-другому: как только я здесь появилась, они всеми средствами стали пытаться сделать меня зависимой. В финансовом смысле и в том смысле, что лишили меня сво­боды выбора. Запланировано, что на меня будут выделять деньги до 2003 года! Чтобы я остава­лась в их власти столько времени, им необходи­мо было убедить меня, что у меня проявляются _ _ все новые и новые заболевания. Таким образом 00<7 они пытались лишить меня уверенности в соб­ственных силах и сделать зависимой. Отсюда и по­стоянное давление, которое на меня оказыва­ли, заставляя рассказывать о своих внутренних переживаниях, вынуждая меня делать то, что противно моим убеждениям. Им нужно было, что­бы болезнь прогрессировала. Мою жизнь пыта­лись планировать вместо меня. Именно поэтому я до сих пор не смогла избавиться от своих али­ментарных нарушений. А постоянный страх я, сла­ва богу, подавить сумела, правда с помощью нар­котиков!

h

И все это только потому, что Управление по делам молодежи обязалось выплачивать за ме­ня деньги. Для секты я — «экономический фак-

тор», поэтому выздороветь мне позволят только к 2003 году!

Мне удастся уйти, это только вопрос времени. В техникуме на меня сваливается одна напасть за другой. На уроке права училка, которая по чет­вергам обычно болеет, сорок пять минут объясня­ла параграф о карманных деньгах (параграф но Гражданского кодекса), который интересовал ме­ня ровно до тех пор, пока не стало ясно, что я не в состоянии ликвидировать прореху в собствен­ном кармане.

На нашем учителе немецкого сегодня свитер, OrfcU по цвету напоминающий банан, на рукаве на­клейка, какие обычно бывают на бананах. До сих пор наш немец казался мне наиболее симпатич­ным из всех, но теперь и он сброшен с пьедеста­ла. Как известно, бананы выводят меня из себя, мутирующий в банан учитель немецкого — это уж слишком!

На пятом уроке была экономика, меня спроси­ли, а я не смогла четко назвать формулу «затраты на управление и сбыт». Было очень неприятно. А математичке, этой любительнице аспирина, до­ставляет колоссальное удовольствие выводить ме­ня из себя, и для полного счастья она вызвала ме­ня к доске. Ужас! Я, само собой разумеется, вооб­ще ничего не знала, и если бы Том, Ральф и Тоби не пришли мне на помощь, подбросив шпаргалку,

то я бы и по математике получила оценку, которая полностью бы соответствовала концепции о моей неполноценности, сторонниками которой являют­ся Рафаэль и Керстин.

Но я очень старалась, ловко списывая со шпар­галки и навострив уши в сторону класса, и получи­ла четверку. Как мне нравятся такие дни, как се­годняшний!

По дороге домой, сидя в автобусе, я начала строить планы переезда. К счастью, у девочки из моего класса по имени Вивиль оказался с собой горячий чай без сахара. «Кофейные беседы» _ с девчонками в автобусе поднимают настроение, Oft I не важно, что в обычной жизни эти девушки очень скучны.

Четверг, 16 ноября 2000

По мнению Рафаэля, рано или поздно я ока­жусь под забором в полном дерьме. Сегодня он еще раз объяснил мне это на групповой беседе. Мой тест на наркотики, естественно, положитель­ный. Другого я и не ожидала. К тому же на инди­видуальной терапии я рассказала Рафаэлю про сон, в котором я находилась в раскачивающейся банке и все время звала на помощь. Он в очеред­ной раз констатировал нарушение сексуальных

отношений. Он сказал, что эта ситуация напо­минает ему об одной шлюхе, которую он когда-то лечил. То есть он откровенно дал понять мне, что я становлюсь шлюхой. Я возразила, и он меня прогнал, снова угрожая, что отошлет меня в кли­нику. Да еще и навязал дополнительный сеанс на субботу.

Естественно, в субботу ровно в три я появилась у него в кабинете. Я снова высасывала из пальца какую-то психологическую ересь — сочиняла правдоподобные истории — и действительно су­мела убедить Рафаэля, что готова снова взять 342 свою жизнь под контроль. Я послушно признала свою вину и соглашалась со всеми его упреками.

Но, покинув его кабинет, я почувствовала, как ярость поднимается из живота в голову, чтобы превратиться там в огромный сгусток гнева, кото­рый в конце концов вышел из меня в виде текущих по щекам «агрессивных слез». По дороге на элект­ричку я выла как собачонка, обрывала листья с бедных кустов, растущих вдоль дороги, а через три шага вышвыривала эти листья на землю; я чуть не сломала мизинец на ноге, а потом едва не бро­силась под чей-то велосипед, несущийся мимо на большой скорости. И все это от злости на Рафаэля и всю их компанию. Пока я тридцать три минуты ждала на холоде электричку, я окончательно и бес­поворотно решила позвонить в Управление по де­лам молодежи.

Пятница, 1 декабря 2000

До сих пор так и не позвонила.

Уезжала с Робином. Если бы я знала его лучше, наверное, у меня не было бы таких сложностей из-за его сходства с Фабио.

Мне хотелось сохранить Фабио, поэтому я сломя голову бросилась за Робином, но теперь мне ясно, что он совсем не такой, как Фабио.

Сегодня после обеда я позвонила Фабио. Са­ма не знаю, почему я это сделала. Я не размыш­ляла, а поддалась своей интуиции. А интуиция _ . — говорила: позвони Фабио! ОггО

К моему удивлению, он оказался дома и даже не бросил трубку.

Мы проговорили несколько часов, я рассказа­ла ему обо всем, что меня волнует. Но больше все- · го мы говорили о том, что я хочу уйти отсюда и сменить место учебы.

А потом Фабио спросил меня, не хочу ли я для начала переехать к нему. Я его не понимаю! Сна­чала он утверждает, что больше не хочет меня ви­деть, а теперь вдруг предлагает переехать к нему. Но у меня достаточно гордости, чтобы не принять его предложение. К тому же я прекрасно отдаю себе отчет в том, что, если мы будем жить под од­ной крышей, это плохо скажется на наших отно­шениях. Но уж больно велико было стремление

наконец выбраться отсюда и снова быть с Фабио, поэтому я ни минуты не колебалась, и мы разрабо­тали план моего побега.

Я просто уеду, никому ничего не сказав! Я сде­лаю все возможное, чтобы избежать последней беседы одновременно с общиной и с Управлением. Иначе для меня все кончится так же, как для Зины.

Воскресенье, 3 декабря 2000

С тех пор как я знаю, что я наконец-то отсюда уйду, я еще больше отдалилась от Фло и Эмилио. Вчера в обед здесь была такая дичь! Фло просто сошел с катушек. Он бросил в меня целый ящик с бутылками. Конечно, я его немножко спровоци­ровала, а он утратил контроль над собой... Но это не причина швыряться в меня тяжелыми предме­тами. С таким же успехом я могу перебраться к сво­ему собственному папеньке и получать подобные удовольствия от маленького Консти.

Ящик до сих пор так и валяется в коридоре. Фло не убрал даже осколки. Псих! Мы больше не разговариваем, но он мне все равно нравится. Не­множко тяжело, потому что я знаю, что скоро ме­ня здесь не будет. Он иногда изображал моего эр- зацпапу, что было и приятно, и полезно.

Понедельник, 4 декабря 2000

Сегодня я наконец-то это сделала! Позвонила в Управление по делам молодежи!

Когда я описала свою ситуацию господину Ти- мелю, он сказал, что если я больше не могу выно­сить психологов, то мне следует собрать вещи и на первое время переехать к родителям или друзьям. Так как я совершеннолетняя, то никто не может за­ставить меня оставаться в общине. В этом случае придется найти другое решение, но скорее всего с этим не будет проблем, потому что мне положена финансовая поддержка до двадцати одного года. Я поблагодарила и вдруг почувствовала себя такой свободной!

Сегодня я не пошла в банк, все утро проговори­ла по телефону с Фабио. Боюсь, что надолго я не смогу у него остаться. А что потом? У меня не очень много друзей вне общины. Пия — но к ней я не смогу поехать, так как ее отец меня ненавидит, ведь я интернатская. Ббльшая часть контактов про­пала, потому что я не очень стремилась их со­хранить: всегда кто-нибудь да был рядом. Вый­дя на волю, я должна буду прервать отношения с оставшимися в общине, потому что им такие связи запрещены. Я боюсь, потому что не знаю, где ока­жусь завтра. Но я все равно готова сделать этот шаг, я твердо решила пойти на риск и получить от него максимальную пользу.

Вторник, 5 декабря 2000

Я собрала основные вещи и положила на кух­не записку: «Я у Фабио, остальное заберу потом!»

Незадолго до возвращения Эмилио Фабио подъ­ехал к двери на «комбике» своей матери, и мы пе­ретащили все мое барахло в багажник. По дороге в Мюнхен у меня в голове пронеслась тысяча мыс­лей. Кто обнаружит записку — Эмилио или Фло? Как они отреагируют? Что сделают? Как поведет себя Керстин? Что скажет Рафаэль? Я была в себе так не уверена! Но одно знала наверняка: я ни за ОггО что не хочу обратно! Разве что только еще один, последний раз: чтобы забрать остальные вещи. На подоконнике все еще стоят мои цветы, да и сте- реоустановка в машину не влезла. Но как только я соберу манатки, уже ничто и никто не сможет за­манить меня назад!

А потом случилось то, чего я и сама от себя не ожидала: мне бы радоваться, а я заплакала! Я плакала до тех пор, пока Фабио не остановил ма­шину и не обнял меня. Я и сама не знала, почему лила слезы, наверное, мне было просто страшно.

Но Фабио вел себе невероятно нежно, он ска­зал: «Твоя жизнь так богата сюрпризами, моя по сравнению с твоей скучна до безобразия. Да и что у меня было такого особенного? Единственное, что украшает мою жизнь, это ты! Фия, сейчас пе-

ред тобой открыты все двери! Ты можешь делать все, что захочешь, ты это понимаешь?»

Остаток пути в моей голове стучали молоточ­ки: «У меня все получится, у меня все получится, у меня все получится!»

Но настолько уверенной, как я пыталась себя убедить» я не была. На самом деле я очень боялась оказаться никчемной там, на воле, в реальной жизни!

И все равно я почему-то засмеялась» наверное, просто потому, что была счастлива, — наконец-то свободна и сама могу принимать решения. Не- смотря на то что я понятия не имею, что будет 347 дальше!

Наконец у меня появилось чувство, что я могу жить своей собственной жизнью! И этого больше никто у меня не отнимет!

Август 2002

Дорогая София!

Большое спасибо за открытку. Я очень рада, что тебе хорошо там, на солнечном юге Испа­нии, у меня на родине! ·

Я уже давно хотела тебе написать, но, к со­жалению, так и не собралась: в отеле очень много работы. Особенно сейчас, летом, когда полно постояльцев. После смены возвращаюсь домой и чаще всего сразу же засыпаю от уста­лости.

В мой последний приезд в Мюнхен, в начале мая, ты дала мне свой новый адрес. Надеюсь, что переезд ты перенесла нормально и тебе хорошо в твоей новой квартире.

Мне очень понравилась наша встреча в мае. Как приятно видеть, что моя дочь выросла!

София, ты знаешь, что и в твоей, и в моей жизни были времена, когда все нас бросили и ни­кто в нас не верил. Ты моя дочь, и мы во многом похожи. У тебя мой темперамент, моя чувстви­тельность, мое постоянное стремление к гар-

монии, и ты такой же «повстанец». И ты в се­бя верила.

После всех этих лет я могу тебе сказать, что самое главное — верить в себя и идти своим соб­ственным путем. Потому что на других людей не всегда можно положиться. Даже на собственную семью. Но что я говорю, наверняка тебе это из­вестно лучше меня. Хочу, чтобы ты знала, что я тобой горжусь. В мои девятнадцать лет я была совсем не такой зрелой, как ты, и сама не знала, чего хочу. Я была слишком молодой для мамы и точно так же, как ты, восстала против сиапе- _г__у(П мы. Я не устану повторять, что очень рада, что О^кУ ты простила меня за все мои ошибки. Ты знаешь, как я себя ругала. Если бы у меня была возмож­ность, я бы многое сделала по-другому. Спасибо, что ты дола мне шанс по крайней мере теперь быть тебе хорошим другом.

Но больше никаких изъявлений чувств. Я по­думала, что следующим летом, когда ты закон­чишь учиться, было бы хорошо куда-нибудь съез­дить вместе; я была бы очень рада, если бы ты согласилась. Время и место назначишь ты сама. На свете так много стран, которых я никогда не видела, так много культур, которые мне инте­ресны, так много других традиций, с которыми мне хотелось бы познакомиться! И я бы так хо­тела сделать это с тобой! Но все это мы еще

успеем обсудить, когда я навещу тебя в твоей новой квартире.

Я обещала, что когда приеду в следующий раз, то что-нибудь тебе приготовлю. Скажи мне за­ранее, чего бы ты хотела, чтобы я могла взять с собой все необходимое. У тебя вообще есть ка­стрюля? Насколько я тебя знаю, лучше уж мне прихватить с собой половину своей кухни.

Уже поздно, я должна заканчивать. Желаю тебе прекрасных дней в Испании и надеюсь, что ты обрадуешься, когда вернешься и обнаружишь в ящике мое письмо. И, конечно же, я желаю тебе О О U сил и упорства в твоем стремлении окончатель­но и бесповоротно победить (извини мой стиль) свои алиментарные нарушения. Ты знаешь: реци­дивы могут быть всегда, важно, что ты снова и снова делаешь попытки. В один прекрасный день у тебя наконец все получится. А такой день настанет, поверь мне! Это твоя цель, и я знаю: ты будешь очень стараться.

Но теперь уже явно достаточно слов.

Твоя мама Марлен

Литературно-художественное издание

Ким Каспари XXS

Ответственный редактор Татьяна Уварова Художественный редактор Егор Саланашенко Технический редактор Татьяна Харитонова Корректор Ольга Тихомирова Верстка Максима Залиева

Подписано в печать 14.10.2004. Формат издания 75x100 '/и. Печать высокая. Усл. печ. л. 15,18. Тираж 5000 экз. Заказ 2.2

Издательство «Ред Фиш». Торгово-издательский дом «Амфора». 197342, Санкт-Петербург, наб. Черной речки, д. 15, литера А. E-mail: amphora@mail.ru

Отпечатано с диапозитивов в типографии ООО «БЕРЕСТА» 196006, Санкт-Петербург, ул. Коли Тончака. д. 28, тел./факс 388-90-00

КИМ КАСПАРИ