Я, депутат... Всенародный избранник

ГЛАВА 5

Дуэль Эльвиры с Худинским, из которой она, используя хитрость и коварство, вышла победительницей

(Быстрая вошка первая на гребешок попадает)

Общее впечатление о произошедших событиях у Эльвиры было вполне благополучное. Пока все складывалось удачно и в большинстве случаев в их пользу. Не давала покоя ей намечаемая на завтра спарринг-встреча Алексея Ивановича со своими противниками. Было понятно, что эти два монстра – Худинский и Шпеерович – в личной борьбе с Алексеем Ивановичем, с его-то куриными мозгами, раздавят его как блошку, даже пикнуть не успеет. Как предотвратить поражение своего шефа или хотя бы минимизировать потери авторитета доверенного ей коллектива?! Вот что сейчас ее больше всего беспокоило и не позволяло хоть на секундочку расслабиться. Против Шпееровича у нее кое-что было заготовлено, здесь ситуация ее меньше беспокоила. А вот что делать с Худинским, это для нее оставалось неразрешимой проблемой.

«Здесь апельсинами не побросаешься, – опять подумала Эльвира. – Надо еще что-то придумать».

По мере продвижения по холлу у нее постепенно стал вызревать план нейтрализации Худинского. Правда, конец этого плана оставался не ясным, он был как в тумане. В голову лезли всякого рода глупости да пословицы и поговорки, типа «Либо пан, либо пропал», «Без отваги нет и браги», «Или грудь в крестах, или голова в кустах». Главное, что они лишь только промелькнули в голове, но, как ни странно, именно они в конце концов и помогли решить эту проблему. Эльвира улыбнулась, подумала: «Ну, что ж, рисковое дело». Наконец, решившись на что-то, она остановилась посреди зала, и, ни к кому не обращаясь, вслух произнесла:

– А, где наша не пропадала? Попробуем.

Подойдя к стойке бара, она о чем-то переговорила с барменом, после чего, нигде не задерживаясь, отправилась к себе в номер. Для любопытствующих хорошо была слышна только ее последняя фраза:

– Приготовьте молодого человека, который все это понесет со мною, я буду минут через двадцать.

Проходя мимо Шпееровича, Эльвира обратила внимание, что он держит газету вверх тормашками.

«Все, кажется, спекся», – подумала она.

В холле между тем публика стала рассасываться. Очевидно, пришло время доить коров, так что местным было чем заняться, ну а большинство приезжих отправились отдохнуть.

Из номера она вышла примерно через полчаса, удивительно красивой и элегантной женщиной: в строгом деловом костюме, волосы зачесаны и уложены милым пучком сзади. Остатки мужского племени из совхозной общины, а в основном шоферы, охранники и продолжающие разогреваться теперь уже в баре телевизионщики проводили ее жадными, желаемыми взглядами. Она мило улыбнулась телевизионщикам, помахала рукой Шпееровичу, почти так же, как до этого махал ему Алексей Иванович, отчего его лицо вновь передернуло, но теперь уже судорогой. В замешательстве он перевернул газету.

«Задымил, кажется», – не преминула отметить Эльвира.

Подойдя к стойке и перекинувшись несколькими фразами с барменом, она и в сопровождении его молодого симпатичного помощника, державшего в руках большой поднос, прикрытый сплошь салфеткой, направилась в сторону апартаментов Худинского. Для интересующихся, что было там, на подносе, по контуру обтекаемой салфетки можно было только вычислить присутствие трех больших бутылок вина или шампанского. Остальное для наблюдавших оставалось тайной.

Подход к двери Худинского был прегражден дюжими молодцами его охраны.

– Прошу доложить – Эльвира Иванова, работник радио и телевидения, вот с ним, – указав на молодого человека в бабочке и с подносом.

Один из охранников тут же скрылся за дверью.

– Впустите, – был слышен крик Худинского за дверью. Дверь отворилась, они вошли.

– Добрый вечер.

– Добрый, – ответил хозяин, – прошу.

Он был в халате, точно в таком же, какой она видела на Алексее Ивановиче дома.

«Наверное, подарок турецкой делегации думцам», – подумала она.

Ранее на халате Алексея Ивановича она рассмотрела «Сделано в Турции». На голове хозяина апартаментов был красный тюрбан. Такой же она видела у Алексея Ивановича. В углу лежал громадный пушистый пес белого меха. Эльвира с любопытством посмотрела на хозяина и с опаской – на пса.

– Не бойтесь, он не кусается, – успокоил ее хозяин, – если вы, конечно, не от партии коммуняк или демократов. На них он натаскивался специально. – При этом он громко рассмеялся.

Эльвира улыбнулась:

– Нет, я представитель радио и телевидения, Эльвира Иванова, а для вас – просто Эльвира.

Она опять мило улыбнулась, показав молодому человеку в бабочке, чтоб он поставил поднос на стол.

– Надеюсь, не бомба? – с улыбкой поинтересовался хозяин.

– Ну, что вы, всего лишь шампанское. Я ваша искренняя поклонница и пришла выразить вам свою поддержку в связи с хулиганскими действиями депутата от демократической партии.

Тот необычайно оживился:

– Прошу вас, присаживайтесь сюда, не стесняйтесь, – он подбежал к ней, придвинул стул, – здесь вам будет уютно.

Затем мелкими шажками Худинский быстро переместился на другую сторону от стола и сел. Но тут же вскочил, очевидно, вспомнив недавнее, и заговорил очень быстро и нервно:

– Да я его засужу, он у меня будет пыль с ботинок сдувать и слезами их обмывать. В колонию… в колонию строгого режима, только там таким место. А он в интеллигентного человека яблоком…

– Апельсином, – поправила его Эльвира.

– Да, да, именно апельсином, – согласился Худинский. – У меня в роду второе поколение юристов, вы поймите. А знает ли он об этом?

При этом он так яростно размахивал руками, что Эльвира даже подняла руки, боясь, как бы он не задел ее. Она сделала паузу, дала ему выговориться, а затем милым спокойным голосом прервала уже изрядно надоевшую ей речь:

– Я прошу вас, не волнуйтесь, а лучше совсем забудьте этот неприятный инцидент. Откройте лучше шампанское, я хочу выпить за успех вашей партии.

– Да, да, конечно, – он опять пришел в движение, засуетился. – За это я могу выпить хоть ванну шампанского.

Худинский говорил быстро, некоторые слова даже не успевали обрабатываться языком, и они выскакивали какими-то деформированными и незаконченными. От чрезмерной жестикуляции тюрбан сполз набок и непонятно почему еще не свалился на пол.

– Да, но у меня нет даже бокала, – пожаловалась Эльвира.

– Алексей, Андрей, – заорал Худинский совсем уж как-то дико, – быстро бокалы на стол!

Два молодых человека, неожиданно откуда-то появившиеся, споро сервировали стол.

– Черт его побери, – проворчала про себя Эльвира, – хотя бы предупреждал, когда собирается орать. – Она потрогала свои уши и подумала: «Еще один такой крик, и я лишусь перепонок».

Худинский между тем сел за стол и начал внимательно рассматривать Эльвиру. Взгляд его скользил сверху вниз, явно раздевая ее.

– Да, так, ничего, можно было… – что-то невразумительное прошамкал он, затем пристально посмотрел на нее, нехорошо улыбнулся и спросил:

– Вы работаете на телевидении? Странно, я что-то ни разу вас там не видел.

Не дожидаясь ответа, он опять вскочил, потрогал рукой лицо возле травмированного глаза и вновь разразился ругательствами:

– Да я ему по… чтоб у этого подлеца больше никогда не было детей, выродок, ублюдок, и т. д.

Между тем помощник уже разлил шампанское по бокалам.

Эльвире до чертиков надоели его публичные выступления, и чтобы как-то закончить это затянувшееся шоу, она неожиданно для себя и тем более для депутата, вдруг громко мяукнула. Старая, проверенная Эльвирина штучка. Мы уже сталкивались с этим.

Депутат отвалился к спинке стула, вытаращил глаза и с испугом забормотал:

– В чем дело? Позвольте…

Белый пес поднял уши, насторожился.

– Я пошутила, – засмеялась Эльвира. – Так мы сегодня и не выпьем за успех вашей партии? – огорченно произнесла она. – А жаль, я так искренне люблю вашу партию, и главное, ее бесценного председателя.

Она игриво посмотрела на него.

– Да, конечно же, – он уже, кажется, отошел от неожиданной шутки Эльвиры, – спасибо за внимание и за дружескую поддержку, просто этот подлец вывел меня из меня.

И опять завел свою нескончаемую песенку:

– Мерзавец, бабник, алкоголик, бандит, – перечислил он все возможные пороки человечества. Да еще бы, наверное, продолжал, если бы его не прервала Эльвира:

– Вот это последнее ближе всего к истине, – спокойно заметила она.

– Это вы о чем? – настороженно поинтересовался Худинский.

– Так, в общем… но об этом чуть позже, а сейчас давайте выпьем, а то шампанское выдохнется.

Они чокнулись, выпили. Эльвира, показав на поднос, где было все, что было самое лучшее в баре, пригласила его откушать.

– Прошу вас, пусть это хоть как-то сгладит его наглую выходку.

Про себя подумала: «Сам напросился, жаль, что этому Шпееровичу мои ребята не позволили, может быть, и он дал бы ему по второму, тогда бы восторжествовала полная справедливость».

– Прекрасное французское шампанское, но очень дорогое, – заметил он. – Вам не накладно будет?

– Отнюдь нет. Я не стеснена в средствах, да и потом, вы, по-моему, всегда заслуживали большего и лучшего.

Эта Эльвирина фраза на Худинского произвела прямо магическое воздействие. Он откинулся на спинку стула, блаженно расслабился, глазки его замаслились, губки сложились бантиком.

– Ну, что вы, я, наверное, не заслуживаю такого вашего отношения, – как бы смутился он. – Вы знаете, я как-то принимал ванную из такого же шампанского в обществе одной интересной и весьма известной дамы, – совсем неожиданно сообщил он.

Эльвира тоже сделала вид, что она засмущалась.

– Ой, ой, прошу вас, не рассказывайте эту историю мне, я так не люблю чужих секретов. – А про себя подумала: «Вот засранец, я можно сказать, последнее трачу из выданного нам, а этот мочит свои… в шампанском, да еще какую-то известную тварь в нем купает».

Ну, а Худинского, похоже, понесло:

– Когда я был последний раз в Германии, у своих единомышленников с официальным визитом…

Эльвира его уже не слышала. Она мучительно выбирала вариант его нейтрализации на завтрашней спарринг-встрече: купить, запугать, пригрозить компроматом. А может?… У Эльвиры промелькнул и чисто женский вариант решения проблемы. Но что это даст? А потом, последний вариант ей категорически не хотелось претворять в жизнь. Достаточно для меня и Алексея Ивановича. Конечно же, она уже кое-что приготовила с этой целью. Человек, которого она привезла с собой из Москвы, сейчас сидел в холле и только ждал ее команды. Но этого было явно недостаточно, учитывая неукротимый нрав ее подопечного. Надо было придумать еще что-то, чтобы было наверняка.

Эльвира вновь погрузилась в свои мысли, отыскивая наиболее правильное решение в достижении намеченного, с минимальными для них жертвами. Ее размышления протекали под монотонное жужжание депутата. Она прислушалась. Как раз сейчас он ей рассказывал о своих похождениях в Германии, причем о событиях явно сексуальной направленности.

«Ведет артподготовку, скоро надо ждать наступления», – дала она оценку ситуации. Во время его монотонного жужжания она только периодически вставляла что-нибудь вроде того: – Да что вы, не может быть! – А то и просто мимикой и жестами сопровождала его речь, а про себя думала: «Нет, деньгами его не возьмешь, если только очень большими. А у нас их нет. На шантаж и компромат он плюет, сколько уже вылито, а он только наглее стал. Остается только…»

Раздался более настойчивый голос ее визави:

– Позвольте мне выпить за вас, вы такая восхитительная женщина.

Лицо его прямо расплылось, не излучая ничего, кроме наслаждения и восхищения, только глазки по-прежнему буравили ее насквозь, в них было много хитрости и лукавства, но и не меньше ума, отметила Эльвира.

«Жаль, что он наш противник, а так мужчина на все сто». И уже чисто автоматически, попав под его влияние, она произнесла:

– Да, но не настолько, чтобы устроить мне ванну с шампанским?

– Хоть сейчас, – необычайно возбудился он, причем глазки его опять сделались маслянистыми, губки сложились соответственно. – Даю команду, – прокричал он, – двадцать ящиков шампанского, но только нашего, – опять проорал он.

Эльвира сделала кислую физиономию:

– А что же, на ванну из французского я уже не тяну? – не без элемента игривости обидчиво произнесла она.

– Ну, что вы, да если хотите. Сейчас же едем в Москву, в бани, у меня есть такие бани, – закатил он глаза. – Мне эта деревня вот где сидит, – показал рукой по горлу.

Эльвира сделала успокаивающий жест рукой и мягко его остановила:

– Ну, что вы, я просто пошутила.

Ну, а про себя, как и полагается, подумала: «С таким настойчивым козлом даже во французское полезу только после его кастрации». Это про себя, а наяву она улыбнулась своею милой, так разящей мужчин улыбкой. Сейчас он напомнил ей почемуто Кису Воробьянинова из хорошо известного шедевра Ильфа и Петрова.

«Вот те на, времена меняются, а эти козлы и козлики во все эпохи остаются одинаковыми. Единственное отличие – так он что-то кричал насчет номеров, а этот все про бани… вшивый, что ли? – Она неожиданно громко рассмеялась, подумав про себя. – Это как запасной вариант надо иметь в виду, да и девушки в джипах есть, можно что-нибудь и придумать».

– Так вы согласны? – услышала Эльвира сквозь тихое журчание голоса депутата.

– Ну, что вы, я слишком глубоко уважаю вашу партию, и вас, чтобы… да и потом, у меня здесь слишком много дел еще не сделано. Давайте лучше завтра… или нет, знаете что, я вам лучше позвоню, когда вернусь в Москву.

Но, увидев, что Худинский огорчился и повесил нос, она решила смягчить ситуацию:

– Дорогой мой, вы мне очень симпатичны, и я совсем не хочу каких-то гостиничных вариантов по теме любви… Надеюсь, вы меня понимаете?

– Конечно же, но вы не думайте так. Мы с вами расслабимся в моих апартаментах.

Эльвира громко рассмеялась, спросив:

– До безобразия?

Глазки депутата шарили по ее налитым прелестям, в уголках рта стала выступать пена, а ручки в напряжении замерли. Казалось, еще секунда – и они в нее вцепятся. И опять про себя Эльвира подумала:

«Кажется, пора заканчивать с этим легко возбудимым». И, пожалуй, впервые она подумала с теплотой об Алексее Ивановиче – простота и остатки скромности выгодно отличают его от этого…

Ну, а вслух сказала:

– Знаете что, налейте еще, пожалуйста, по бокалу шампанского.

Он опять засуетился: вскочил, стал размахивать руками:

– Ну, конечно, конечно, как же без этого. – Схватив бутылку, стал разливать. Но, наливая в ее бокал, промазал мимо фужера, шампанское попало на костюм Эльвиры. – Я сейчас, я быстро все исправлю, – он вскочил, обежал стол и пытался белым платочком, вытащенным из халата, поводить по тем местам, куда попало шампанское.

Однако Эльвира сразу же пресекла эту попытку:

– Я вас прошу, у меня к вам очень серьезное дело. Любовь к вашей партии – это была не единственная причина увидеть вас сегодня.

Он вздохнул. Ее строгий голос на него воздействовал как электрошок. Он приуныл. Худинский стал похож на маленькую обезьянку из породы носатых обезьян. Он заговорил быстро, слова вылетали опять не обработанные языком.

– Да что вы? Вы о чем-то подумали? Да вы что? Я хорошо воспитан, у меня три языка, – зачастил он, – и…

– Послушайте, – прервала его Эльвира, – я совсем не хочу, чтобы наша встреча в Москве не состоялась.

– Это вы к чему? – тревожно спросил он.

Он, кажется, уже отошел от шоковой терапии, проводимой Эльвирой, и приобрел прежний вид старого облезлого льва, подминающего львицу лишь только для того, чтобы показать, что он – царь зверей.

– Так вы о чем? – проявив явную заинтересованность, повторно спросил он Эльвиру.

– Дорогой мой, когда вы перечисляли характерологические особенности типа, который запустил в вас фруктом, вы забыли сказать еще об одном.

– О каком? О чем речь? – забеспокоился депутат. Он опять, с тревогой в голосе, стал перечислять те достоинства, которыми он наградил своего обидчика: – Бабник? Алкоголик?…

– Подождите, вы уже об этом говорили, – прервала его Эльвира, – Вы не сказали…

Она наклонилась к нему поближе, а он, в свою очередь, приблизил свое лицо к ней.

«Слава Богу, – подумала Эльвира, – что стол широкий», – и тут же шепотом: – Мафиози.

– Кто? Этот болван? – Взорвался Худинский.

– Да вы не кипятитесь, лучше послушайте меня. Все не так просто, как вы себе представляете. Мы – журналисты – обо всем должны быть информированы. Это наша работа. Другое дело, что эту информацию не всегда можно обнародовать. Да о чем я говорю, вы сами все это прекрасно знаете. Короче говоря, я об этом человеке много что знаю и давно за ним наблюдаю. Он не такой простак, как это вы себе представляете. Он… – Эльвира сделала паузу, депутат же не спускал с нее глаз. – Он – черная лошадка, знаете, работает под такого простачка-алкоголика, а под его и еще нескольких человек контролем находятся практически все финансовые потоки от нефти, энергетики, да и все деньги, которые крутятся в Чечне. Он – крупнейший мафиози международного плана, им человека убрать – как бокал шампанского опрокинуть.

При этом она демонстративно допила оставшееся шампанское в бокале.

– А выжил он в тот смутный период, когда убирали других воротил бизнеса, благодаря только своей незаметности. Одним словом, это черная лошадка, вы поняли меня?

Лицо Худинского посерьезнело, нос его еще больше обвис, и он опять стал походить на старую обезьяну…

Эльвира меж тем продолжала напирать.

– Как Вы думаете, убийство видных деятелей бизнеса – это чьих рук дело?

– Ну, наверное… – начал было лепетать он.

– Вот именно что наверное, – не сказала, а прямо рубанула Эльвира, – нет человека, а он всегда в тени. Короче, с ним дело темное и не нам с вами в него влезать, себе дороже обойдется, здесь дело в другом.

Она сделала паузу и опять наклонилась в его сторону для доверительного сообщения. Худинский также наклонился в ее сторону, вытянул шею, весь напрягся, стараясь не пропустить ни одного слова.

Эльвира продолжила почти шепотом:

– Сегодня сюда приехал тип, с появлением которого сразу же приходит беда. Вы меня понимаете?

Эльвира сделала выразительное лицо. Худинский еще больше напрягся, на его верхней губе выступили бисеринки пота. Эльвира обратила внимание, что все его лицо было покрыто угрями и их предшественниками, прыщами. Нарушен обмен веществ, – констатировала она, – от неумеренного потребления женщин и шампанского.

– Ну и что, что приехал? И что, какая беда? Говорите, черт вас подери, – нетерпеливо прошипел он.

Эльвира еще ближе приблизилась к нему.

– Мои источники сообщают, что его появление здесь совершенно не случайно. И, простите… оно связано с вами.

– Что? Что вы сказали? – необычно возбудился Худинский, лицо его покрылось красными пятнами. – Да меня-то за что? Что им от того, что они меня кокнут? – заорал он, абсолютно не сдерживая себя.

– Да вы им нужны, как собаке пятая нога, – спокойно отреагировала на его крик Эльвира, – им нужно лишь одно: чтобы здесь, да теперь и везде, где бы он ни появился, они будут добиваться только его победы. Вы же сами видели, как обнаглел этот метатель апельсинов. Значит, что?

– Ну-ну-у, – потянул Худинский…

– Вот именно, что ну-у, баранки гну. А это значит, что дело выгорает, они будут действовать, и действовать самым решительным образом, другого не ждите.

Худинский вскочил, стал ходить вдоль стола, что-то бормоча про себя, мотая головой в такт, очевидно, мыслям.

Эльвира продолжала:

– Вспомните хотя бы последние убийства видных деятелей политики и бизнеса. Вспомните, как все это было. – Она начала перечислять последние заказные убийства: – И заметьте, везде он, как бы не при чем. Специально разъезжает по городам и весям вдали от центра и… готовится, готовится.

– К чему? – опять нервно, на повышенных тонах, отреагировал Худинский. – Я вас что-то не очень понимаю.

Лицо его вновь приобрело черты наших далеких предков.

– Так, все, надоело, – сдалась Эльвира, – мне еще пока дорога моя собственная жизнь, хочу, чтобы и вы свою сохранили. – Она встала. – Пойдемте, я вам покажу исполнителя, он здесь, в холле. Я как его увидела, так сразу же к вам.

К полной неожиданности Эльвиры, Худинский заорал:

– Никуда я к чертовой матери не пойду! Знаете, я сейчас дам команду моим молодцам, они его так отделают, что он уже никогда не будет заниматься чем-либо подобным. – Он побагровел. Глаза его налились яростью, и он выдал, очевидно, свою любимую угрозу: – И по… чтобы потомства не было у таких типов.

Эльвира поняла, что она перегнула палку.

«Надо было без нажима, только в виде информации, – подумала она, – а теперь он запредельно возбудился, и надо еще время, чтобы вернуть его опять, на ту же позицию, с которой они начали говорить».

Она вздохнула и разочарованно произнесла:

– Ну, как хотите, как говорится, насильно мил не будешь. К чему мне лезть не в свои дела? У меня – хорошая работа, деньги, зачем мне еще искать какие-то приключения? Не понимаю.

– Ну зачем же так, подождите, подождите, вы не правы, – начал говорить отошедший от стресса Худинский. – Вы совершенно не правы, говоря так. Ваше отношение ко мне и к моей партии просто обязывало вас это сделать. Вашу информацию мы досконально проверим. У меня есть специальный отдел, который занимается подобными делами, мы все это скорректируем и потом…

– Так, все, – Эльвира решительно встала, – я пошла.

– Да подождите же вы, – взвыл Худинский. – Вы даже не можете себе представить, какой разразится скандал, если… если со мною что-то случится. Вы понимаете, вся мировая общественность…

Эльвира больше не могла слушать подобный бред, она резко прервала его:

– Подождите. Знаете что, мне искренне жаль, а я вас так люблю и уважаю. А сейчас позвольте, я лучше уйду, это совсем не женские игры.

Худинский подскочил к ней, схватил за руку.

– Подождите! Почему вы все говорите в прошедшем времени. Где он, черт побери? Клянусь! Я его сейчас убью на глазах миллионов.

– Перестаньте закатывать истерику, – возмутилась, в свою очередь, Эльвира. – Что вы, как баба, в самом деле?! Ничего вы его не убьете, не такие они лохи, в самом деле, как вам это кажется. Вам, по-моему, надо просто уехать отсюда, дался вам этот колхоз. Но предварительно советую, проверьте, не подложил ли он вам какой-нибудь сюрприз в машину. Это его излюбленная тактика.

– Ну, знаете, дудки, этого не дождетесь. Худинский никогда не бегал и никогда не будет бегать, даже если мне грозит смертельная опасность, так и знайте.

Эльвира вновь двинулась к выходу:

– До встречи, мой дорогой. Если она, конечно, когда-нибудь состоится в Москве. И не забудьте, только французское, на меньшее я не согласна. Имейте это в виду.

– Да будет все, будет, вы что, Худинского не знаете, я слов на ветер не бросаю.

– Тогда прощайте, – она пошла к двери.

– Постойте, – он опять схватил ее за руку. – Я согласен.

– На что? – спросила Эльвира, а сама подумала: «Кажись, спекся, недолго кочевряжился, козленок».

– Я согласен, – не отставал от нее Худинский, – покажите его мне, никогда не видел человека, который собирается убить меня. Я его должен знать в лицо.

– Зачем вам это? – продолжала играть Эльвира.

– Как вы не можете понять? Я сейчас же начну писать книгу «Убийца и будущий президент». – Неужели это вам не понятно? Это будет совершенно новое в истории человечества. Я, я произведу фурор в мире, это же совершенно очевидно.

Эльвира решительно отбросила его руку:

– Я сожалею, что потратила время впустую, меня можете не провожать.

Эти три шага, которые она прошла до двери, ей стоили многого. Она специально везла из Москвы человека, подобрав его якобы на роль убийцы. Знаете, есть такой типаж – красавец, одет с иголочки, с белым платочком в боковом карманчике, а в глазах, страшное дело сказать… смерть. Его она нашла среди охранников, когда шастала за покупками, долго уговаривала на месте, а потом уже по телефону, сыграть эту роль. В конце концов, он согласился, только за большие деньги.

– Я вас умоляю, – взмолился он, – забыл, как вас зовут… – раздался голос Худинского на третьем ее шагу, – я… я все отдам, только покажите его мне.

Эльвира обернулась, как будто совершенно не желая того, понимая, что птичка в клетке, а дверца захлопнулась, и уже без всякого желания произнесла:

– Да-а, потом устроите черт знает что, и… они достанут меня. Нет уж, лучше останемся каждый при своих интересах.

Но после этих слов остановилась, как бы задумалась.

– Хотя… да разве вам можно верить?

– Ну, а как же, конечно, можно, – он так убедительно сказал эти несколько слов, что у другого и не было бы никаких сомнений на этот счет.

Но только не у Эльвиры. Она, как бы думая, стоит ли ей влезать во все это дело:

– Хотя… это риск, и, по-моему, немалый.

И уже решительно:

– Он должен быть оплачен.

– Говорите, сколько? – взревел охваченный безумием Худинский.

– Нет, сначала обещайте, что вы ничего плохого не устроите. Хотя… разве вам можно верить?

– Можно, можно, – заговорил быстро Худинский. – Как же нет, ведь я – юрист, и папа у меня…

– Оставьте своего папу в покое, – резко остановила его Эльвира, – имейте в виду, эти люди не любят шутить, тем более поднимать шум, я вам просто не рекомендую в вашей же безопасности. Пять тысяч и без всяких условий, – произнесла Эльвира железным голосом.

– В долларах? – еще на что-то надеясь, проблеял Худинский.

– Нет, в тугриках, конечно же, в них, – также без всяких надежд на что-то другое произнесла Эльвира. – Вначале деньги, потом – стулья.

– Арнольд, где ты? – опять заорал он во все горло, – тащи свою банку сюда. – Вышел неизвестно откуда маленький лысенький человечек с портфеликом в руках.

– Выдай моему человеку пять тысяч в долларах и быстро.

– Да, но…

– Я сказал, – он опять заорал, – они что, твои? Они мои и партийные.

Тот, засмущавшись, вытащил пачку, мило улыбнулся и мягко произнес:

– Можете не пересчитывать, все как в аптечке, если позволите, – он сладко улыбнулся, – хорошо бы расписочку.

– Щас распишусь на твоей сопатке, – тут же болезненно среагировала Эльвира.

– Так его, правильно, – засуетился Худинский, – обнаглел вконец, дармоед! Иди отсюда, болван!

Эльвира подошла к двери:

– Так, только тихо, – приоткрыла дверь. Она подробно проинструктировала нанятого ею человека. Тот уже давно, с самого утра, изнемогал от ничегонеделания. Про себя он думал: «Сидел бы сейчас у себя в магазине – тишь и благодать, наверное, уже бы там поужинал, выпил чекушку и трепался бы с продавщицами, а здесь…»

Он сидел в холле, так, чтобы его хорошо было видно из двери апартаментов Худинского. По инструкции Эльвиры, если дверь приоткрывалась, он должен был хитро, что называется, из-под руки, наблюдать за нею и обязательно, чтобы они увидели его.

«Спектакль, да и только, им что, нечего делать, этим народным избранникам?» – подумал он.

После того как туда вошла женщина, которая наняла его, он напрягся, чтобы не пропустить момент. Эльвира как раз в этот момент выглядывала в дверь.

– Подождите, – остановила она Худинского. – Я сама вначале.

Она выглянула и сразу увидела, как нанятый ею молодец отвел свой убийственный взгляд в сторону. Делал он это нарочито, чтобы его заметили. Выглянув, она тут же прикрыла дверь:

– Ух, такой приснится, не дай Бог.

Пропустив вперед Худинского, опять открыла дверь.

– Вон там, смотрите, справа на кресле, с белым платочком.

Худинский прильнул к приоткрытой двери, посмотрел и сейчас же закрыл ее. На лбу у него выступили крупные капли пота:

– Да, это он, черт подери, – прошептал он.

Отдышавшись, он опять приоткрыл дверь, но тут же вновь ее захлопнул:

– Ну, что? – встревоженно спросила Эльвира.

– Да, это он, – опять прошептал Худинский, – именно так я его и представлял себе. Да, именно так. – Он сел на пол, обхватил голову руками и на втором выдохе повторил: – Да, именно так.

Эльвира воспользовалась паузой, вновь открыла дверь, повернувшись к депутату, со страхом в голосе произнесла:

– Все, я больше не могу здесь оставаться, – и, прежде чем выскользнуть за дверь, посоветовала: – И смотрите, чтобы он вас не взорвал в машине, это он делает мастерски.

Оказавшись снаружи, Эльвира подала условный сигнал: «Срочно смываться», поправила правой рукой прядь волос за левым ухом. Нанятый ею человек тут же встал и моментально растворился среди людей, сидящих и стоящих в холле. И уже через пять минут он отъезжал на специально ждущей его машине в Москву. Еще через пять минут дверь базы Худинского резко распахнулась, и из нее вывалил хозяин во главе, по крайней мере, двадцати молодых здоровых парней. Обезумевший Худинский, как был, в халате, так и ринулся к месту, где он видел всего несколько минут назад своего убийцу.

Подбежав к столику, у которого в кресле только что изволил сидеть этот человек, там он его не обнаружил. А на двух других сидели корреспонденты из Франции и Германии, о чем-то мирно беседующие.

Схватив одного за грудки, он заорал:

– Где твой дружок, где этот убийца?

– Кес-ке-се, мусье? – недоуменно спросил его французский корреспондент.

– Я тебе сейчас как дам по морде, – заорал Худинский, – будешь знать как «кес-ке-се», умоешься, мусье!

Второй попытался вмешаться:

– Простите, в чем дело?

Возбужденный Худинский со всего маха хлопнул ладошкой того по голове:

– Я сейчас тебе покажу, в чем дело, кес-ке-се, понимаешь. Я спрашиваю, где ваш дружок, – показывая на кресло, – где он?

А затем уже заорал без всяких ограничений:

– Они – агенты мирового сионизма, бейте их!

Тут же навалились ребята из его охраны, началась потасовка. Люди Худинского отчаянно колотили защищавшихся корреспондентов. На помощь последним ринулись работники радио и телевидения, корреспонденты других издательств и газет. Похоже, потасовка грозила перерасти в грандиозную драку.

Старуха, которая раньше призывала «дать ему в ухо», суетилась здесь же, рядом с дерущимися. При этом она кричала:

– Бей его, я его знаю, это Худинский, опять надрался в дребедень!

Все это Эльвира наблюдала, уже смотря из дверей номера Алексея Ивановича, периодически подпуская к дверной щели Марка Семеновича. А тут же присоединившийся к ним Алексей Иванович даже встал на стул, чтобы все хорошо рассмотреть. Он настолько был поражен происходящим, что от удивления даже открыл рот, да так с ним и остался. И только через несколько секунд он вновь заговорил:

– Во дает, что это с ним, Эльвирочка?

– Так запланировано. – коротко пояснила она.

– Это же надо. Учись, Марк Семенович, как надо работать.

В это время Худинский как раз тянул какую-то женщину за волосы, крича ей:

– Сними парик, я тебя узнал.

Сопровождавший ее мужчина яростно колотил его по спине. На него набросилось как минимум десять человек из команды Худинского, защищая своего шефа.

Видя все происходящее, Алексей Иванович, нежно глядя на Эльвиру, с надеждой и лаской в голосе произнес:

– Гляди, Эльвира, может быть, завтра и выиграем, и это все благодаря тебе, моя любимая, – на сей раз он абсолютно не стеснялся Марка Семеновича.

Марк Семенович также был нежен и предупредителен с нею:

– Эльвира Николаевна, может быть, поужинаете, ведь сегодня целый день на ногах?

Увидев, что она как будто не возражает, он уже было, ринулся на кухню, со словами:

– Я сейчас все организую, – но был остановлен Эльвирой. Она захлопнула дверь и объявила:

– Сегодняшняя программа нами выполнена полностью. – А затем спросила Марка Семеновича: – А чем вы нас собираетесь сегодня угощать?

– Я могу только деруны, мое любимое блюдо, мама меня научила.

– Деруны – это прекрасно, – доставая толстую пачку долларов, улыбнулась Эльвира. – Но сегодня я бы хотела угостить вас сама.

Она посмотрела на Алексея Ивановича:

– И как вы думаете, на ком я заработала эти деньги?

– Ну, это… – задумался Алексей Иванович.

– Так я их заработала вот на том типе, который сейчас бегает по холлу и избивает последних своих избирателей.

– Эльвира, ты чудо, – растроганно произнес Алексей Иванович.

– Да, но вы не спрашиваете, как я заработала эти деньги?

– Ну, это понятно, – без тени сомнения заявил тот.

– И как? – не отставала Эльвира.

– Ну… – потянул Алексей Иванович.

– Да что вы нукаете, не запрягли ведь еще пока.

Алексей Иванович нехорошо улыбнулся:

– Я так полагаю, что ты, Эльвирочка, очень красивая женщина, и… – Он опять прильнул к двери и тут же радостно прокричал:

– Все, конец Худинскому, милиция приехала, разнимает дерущихся.

Он повернулся, радостно улыбаясь, но неожиданно получил ощутимый удар в солнечное сплетение. Это его тут же согнуло пополам.

– Запомните, – жестко сказала Эльвира, – за красоту платят только в музее и на подиуме.

Алексей Иванович схватился за живот, болезненная гримаса исказила его лицо.

– Ну что ты, я ведь только… – пытался что-то сказать он.

– Только пошутил? – иронически перепросила его Эльвира.

– Нет, подумал.

Сейчас ему было не до иронии Эльвиры, он даже не вспомнил недавно произошедший подобный же случай с его помощником.

– Вот за это и получил, – резюмировала Эльвира.

Все это Марк Семенович наблюдал с большим удовлетворением и улыбкой на губах.

– Все, на этом все разборки закончены. Марк Семенович, делайте свои деруны и возьмите, кстати, эти деньги. – Она протянула пачку долларов, пояснив: – Неприлично простой секретарше держать такую сумму при себе, да и не безопасно к тому же. Оприходуйте, пожалуйста, по статье «Непредвиденные расходы», неизвестно еще, какие траты нам предстоят.

– Ну что ты, Эльвирочка, – пропыхтел, кажется, уже отошедший от прямого хука в живот Алексей Иванович. – Они твои, это ты их заработала, тебе и распоряжаться ими.

– Да, действительно я их заработала, но не так, как вы об этом только что поведали нам.

Алексей Иванович засмущался:

– Прошу тебя простить меня и забыть сказанную мною глупость.

Да и так он сказал это жалостливо, что Эльвира тут же, без всяких раздумий приняла его извинения, она вздохнула:

– Я уже давно все забыла, да и вы меня простите за мою… несдержанность и потрудитесь дать команду этим бездельникам – охранникам, чтобы кто-то из них сходил за шампанским… и там еще что-нибудь. Да, чуть не забыла, сегодня, очевидно, сюда прибудет директор французского информационного центра. Я договорилась с ним, что он возьмет у вас, глубокоуважаемый Алексей Иванович, интервью, что называется, в неформальной обстановке. Мне кажется, показываться вам сейчас на людях просто небезопасно, так что лучше, если все это произойдет здесь. А вы, Марк Семенович, пожалуй, отложите сейчас приготовление и моих любимых дерунчиков, а лучше продумайте все здесь для встречи. Позовите горничную, и обязательно, чтобы здесь были цветы, вспомнила, что у директора центра ими были уставлены все столы. А я по делам, буду через час. К моему приходу чтобы все здесь светилось. – Она встала, подошла к двери черного хода, повернулась к ним: – Надо еще забежать к себе в номер, переодеться во что-нибудь попроще, чтобы слиться с народом, дел еще куча не переделана. А вы, – она повернулась вновь к ним, – а вы здесь не шалите.

Они оба вытянулись, встали по стойке смирно и в один голос произнесли:

– Слушаемся!

Эльвира улыбнулась, тихо заметив:

– Вот так-то лучше.

После чего исчезла за дверью черного хода.

Через какое-то время Марк Семенович не поленился выглянуть через зрачок в холл, где и увидел ее в своем красивом костюме, а вовсе не переодетую во что-нибудь попроще. А когда он уже выглядывал во двор из окна, где был парадный вход в гостиницу, он успел увидеть Эльвиру, садящуюся в черную «Волгу» директора хозяйства. И хотя самого директора хозяйства не было видно ни в машине, ни рядом, вычислить, с кем предстоит вечерняя встреча Эльвиры, для умного и наблюдательного Марка Семеновича было совсем не сложно.

Оставшись вдвоем, Марк Семенович как всегда уселся на свое привычное место в углу, а Алексей Иванович еще долго расхаживал по комнате с заложенными назад руками, негромко говоря:

– Да, дела заварила наша Эльвирочка. И как это она умно расставила все по своим местам. – Затем посмотрел на Марка Семеновича, добавил: – А вы ее прошмандовкой, понимаете, обозвали, – вдруг вспомнил Алексей Иванович. Марк Семенович сник, щеки его залил густой румянец.

– Да и я тоже хорош, нечего сказать, гусь лапчатый. – Далее он прошелся и по поводу своей персоны. Говорил он довольно в резких выражениях, так что привести их здесь не решаемся.

Немного помолчав, Марк Семенович поднялся:

– Я пошел к французским телевизионщикам, опять придется их поить, Эльвира Николаевна распорядилась, надоели, как не знаю кто.

Поднялся и Алексей Иванович.

– А я – к охране, Эльвирочка наказала.

Разошлись они по своим делам, чуть недовольные друг другом, но оба вполне довольные Эльвирой.

Она же вернулась далеко за полночь. Вошла очень тихо, никем не замеченная, через черный ход. Прежде чем войти в гостиную, Эльвира чуть приоткрыла входную дверь и увидела шикарно накрытый стол при свечах и с шампанским. В кресле, понуро вобрав голову в плечи, сидел Алексей Иванович, нервно постукивая костями пальцев по столу.

В углу как всегда сидел Марк Семенович, перебирая бумаги. Свечи на столе догорали.

«Значит, ждут уже давно», – подумала Эльвира. Она уже собиралась обнаружить себя, но услышала тревожный голос Алексея Ивановича:

– Если с нею что-нибудь случилось, я этого себе никогда не прощу. – Затем, подняв голову и посмотрев на Марка Семеновича, произнес: – Да и вам тоже.

Марк Семенович прекратил заниматься бумагами и виноватым голосом спросил:

– Может, сходить в милицию или к ее подружкам – дояркам и колхозникам? Мне, знаете, это все тоже как-то не по душе.

Алексей Иванович только махнул рукой в его сторону:

– Да что толку от вашей милиции?

Марк Семенович задумчиво продолжил:

– Человек она обязательный, если сказала, что будет через час, значит, должна была быть, да к тому же этот председатель французского центра обещал явиться. Это мы только позднее узнали, что он еще не приехал, а так бы… Да, еще этот Худинский, от него можно ожидать любых штучек, на то он и Худинский. Нет, здесь что-то не так.

Алексей Иванович опять махнул рукой в его сторону:

– Да что вы, в самом деле, и так на душе кошки скребут. Так, ждем еще час, а там начинаем бить тревогу.

По правде говоря, Эльвире все это слышать было до чертиков приятно. Давно о ней никто не переживал и никто не беспокоился, но продолжать их нервировать было уже как-то нехорошо. Она вышла из-за двери и, как уже не раз было ранее, дабы разрядить обстановку… громко мяукнув, произнесла:

– А вот и не нужно нам ждать этого часа, я сама без вас соскучилась.

– Эльвирочка! Эльвира Николаевна, – в один голос радостно воскликнули наши герои.

– Ну, Эльвира, разве можно так, – с обидой в голосе добавил Алексей Иванович.

– Можно, а главное, нужно, – без тени сомнения сказала она, обняла Алексея Ивановича, а потом и Марка Семеновича.

– Наконец-то я вместе с вами, мои родные. Я так рада видеть вас, не поверите!

Марк Семенович стал хлопотать у стола, а Алексей Иванович, как обычно, всех удивил, выдав очередной свой изыск:

– Эльвира, от тебя пахнет вином.

Только секунду длилась пауза, вызванная этим довольно странным его заключением. Ровно через секунду последовал ответный вопрос от Эльвиры:

– А чем от меня должно пахнуть, керосином, что ли?

Причем, как вы уже, наверное, почувствовали, этот вопрос был произнесен явно с вызовом.

Марк Семенович со своей стороны, дабы снять напряженность, наметившуюся между шефом и Эльвирой, засуетился вокруг нее, отвлекая внимание Алексея Ивановича:

– Эльвира Николаевна, переодевайтесь во что-нибудь домашнее, отдохните, вы так много работаете, а потом все вместе посидим за столом, он вас давно уже ждет.

Однако Алексей Иванович, продолжая крутиться возле своей помощницы, активно принюхивался, что, естественно, не могло не вызвать удивление и Марка Семеновича, и Эльвиры:

– В чем дело? Алексей Иванович, – подозрительно посмотрела она на него, – вы здоровы?

– Нет, нет, ничего, – засмущался Алексей Иванович, – просто от тебя, Эльвирочка, пахнет чем-то совсем родным и знакомым, прямо запах из детства.

Эльвира рассмеялась.

– Это, очевидно, запах, дорогой мой господин депутат, коров и навоза. Забыли, наверно, такие ароматы?

– Да, точно, – обрадовался Алексей Иванович, – именно так, мой дорогой помощничек, – он пытался в тон пошутить и при этом еще и обнять подругу.

Однако его дорогой помощничек, как ни странно, воспротивился этому, причем самым категорическим образом.

– Но-но, без телячьих нежностей и, пожалуйста, держитесь подальше от меня, а то вы все секреты вынюхаете. Опасный вы человек. Все, я под душ, и быстро к вам.

Когда Алексей Иванович остался с Марком Семеновичем вдвоем, он с гордостью поделился с ним:

– Ну, какова моя Эльвира, а? Огонь-баба. Да и главное, как она все по-умному закрутила, ничего не скажешь, молодец, да и только. Не то что моя старая калоша, – вдруг вспомнив про жену, – да еще, понимаешь, угрожает. Вон какие женщины влюбляются, не чета ей. Все; как приедем домой, оформлю наши отношения официально.

Марк Семенович на это никак не отреагировал, а только улыбнулся, наблюдая за ним из своего угла, подумав про себя:

«Какой же ты все-таки пентюх, коль ничего не понимаешь, карьеру она через тебя делает».

Ну, а вслух он, конечно, произнес совсем другое:

– Да, женщина что надо, здесь вам определенно повезло.

– Здесь не везение, мой дорогой, – ответил нравоучительно Алексей Иванович, – а умение разбираться в людях. А это совершенно разные вещи. Я уже сколько раз вам говорил: учитесь разбираться в людях… а вы, понимаете, прошмандовка, – не преминул уколоть его шеф.

«Нет, – опять подумал Марк Семенович, – в действительности она совсем не прошмандовка. Это тип современного человека, доведенного до крайности, когда он загнан в глухой угол. Вот и готов идти на все, лишь бы добиться своего».

Вслух же он, конечно, как и полагается, сказал совсем другое:

– Вот видите, а вы ее хотели спровадить, – Кто, я? – искренно возмутился Алексей Иванович. – Это не я, а вы. Кто говорил: парикмахерша, мат стеной стоит, понимаете ли?

Похоже, что обстановка осложнилась. И требовалось незамедлительное ее разрешение. Ну, она и разрешилась.

– Да за такую женщину, как она, я пучок отдам заместителей вроде вас, – так оригинально выступил Алексей Иванович.

Но Марк Семенович даже не попытался как-то исправить положение, а тут же заявил:

– А я и не претендую больше на роль вашего помощника. Все, хватит, надоело, как приедем в Москву, сразу подам заявление об уходе. Опять в школу пойду учительствовать. Это, наверное, моя стезя, а здесь все надоело.

Алексей Иванович понял, что незаслуженно обидел своего помощника, и попытался исправить дело:

– Ну, ты что, Марк, прекрати, и ты останешься со мною, еще поработаем, вместе поскрипим в одной упряжке. Я выбью место второго помощника, чего бы мне это ни стоило. Вон их сколько у Килькина.

– То у Килькина, а вы еще даже не Рыбкин, – ехидно улыбнулся Марк Семенович.

– Прекратите, и Килькин когда-то был просто Рыбкин. Оставайся, привык я к тебе, сгодишься и ты на что-нибудь.

– Нет, – вздохнул Марк Семенович, – я все-таки подам заявление.

– Прекратите сейчас же, – начальственным тоном произнес шеф, – вы мне нужны, вот и все, баста. Разговор окончен.

Вошла Эльвира в голубом домашнем платье. Волосы она собрала в пучок. Весь ее вид излучал мягкость и домовитость, отчего наши поссорившиеся давно уже отвыкли. Марк Семенович посмотрел на Эльвиру и подумал:

«Как же она хороша! А какая она разная в каждой отдельной ситуации. И как ей это удается? Не понимаю. И почему мне не повезло хоть раз в жизни, как этому бурдюку». Он с ненавистью посмотрел на Алексея Ивановича.

– Вот и я, – Эльвира широко улыбнулась, – ничего, что я совсем по-домашнему?

Алексей Иванович с Марком Семеновичем были полностью шокированы ее видом и поэтому вразнобой произнесли:

– Да, нет.

– Так что же, – засмеялась Эльвира, – да или всетаки нет?

И опять они воскликнули вместе:

– Нет, да.

– Да ну вас, – улыбнулась Эльвира, – договорились бы вначале между собой. Садимся за стол. Давайте свои дерунчики, Марк Семенович, а вы – наливайте шампанское, а то совсем утеряете свою квалификацию виночерпия с этой предвыборной кампанией, будь она неладна совсем. Несмотря ни на что, по крайней мере, небольшой праздник мы сегодня заслужили. Она подняла бокал: – Знаете, за что я хочу выпить?

Алексей Иванович развел руками.

– Ну, конечно же, знаем, Эльвирочка. За успех нашего завтрашнего предприятия.

Эльвира сделала кислую физиономию.

– И не надоело вам все время об этом, Алексей Иванович? Лично мне уже надоело. Давайте лучше выпьем за простого русского человека. Я сегодня весь день провела среди простого люда, на природе, среди лесов и полей. Была и на ферме, и на огороде копала. И знаете, о чем подумала? Что более терпеливого человека, чем русский, нет на свете. За его переносимость всех невзгод и тяжестей, которые как из рога изобилия сыплются ему на голову.

– Кто сыплет, Эльвирочка? – искренне поинтересовался Алексей Иванович.

– Да кто ж? Вы и сыплете. Вы – сейчас, а раньше – другие.

– Упаси вас Господи, о чем вы говорите, – позволил себе усомниться Алексей Иванович, причем искренне.

Но продолжение спор не получил, благодаря настойчивости и принципиальности Эльвиры.

– На этом дискуссию в партии прекратим, я больше не хочу об этом. Лучше перейдем к делу. Выпьем за простого русского человека.

Все выпили.

– Где ваши обещанные дерунчики, Марк Семенович?

– Вот они, вас дожидаются.

Среди тарелок с икрой, балыками, колбасами и другими деликатесами скромно желтели поджаристые блинчики – дерунчики. Эльвира взяла один, попробовала:

– Какая вкуснятина, можно еще один?

– Ну конечно, Эльвира Николаевна, это все мы для вас приготовили, – зарделся довольный Марк Семенович.

Она с удовольствием управилась еще с двумя дерунами, а затем обратилась к внимательно смотревшим на нее мужчинам:

– Вы думаете, что я просто прохлаждалась, когда не была с вами. Нет, ни в коем случае. Я провела большую работу. Вам, Алексей Иванович, завтра, может, придется поработать, проявив себя в качестве… как вы там говорили? Что-то насчет отела и обсеменения, или что-то в этом роде.

– Да упаси вас Господи, что вы такое говорите, честное слово, – взорвался Алексей Иванович.

– Да ладно, ладно, успокойтесь, я шучу, – улыбнулась Эльвира. – Однако не шучу в главном. Вам действительно завтра, возможно, придется продемонстрировать свои крестьянские навыки. Надеюсь, вы еще не забыли, как за соски-то дергать?

– Ну что вы, Эльвира, – засмущался Алексей Иванович.

Марк Семенович неприлично засмеялся:

– Этим Алексей Иванович может заниматься с утра до вечера.

– Да как вы… – пытался возмутиться Алексей Иванович.

– Да я о дойке коров, – вмешалась тут же Эльвира, – не забыли еще?

– И я о том же, – поспешил тут же добавить Марк Семенович.

Шеф только злобно посмотрел в его сторону, ну а Эльвиру постарался успокоить:

– Ну да, это… если надо, то вспомним. Не беспокойтесь, если нужно будет, покажем, за нами дело не станет, – уже спокойно закончил он.

– Спасибо, вы меня успокоили. Не знаю, как завтра все сложится, но, возможно, действительно придется продемонстрировать перед всеми свое искусство. И имейте в виду, что все это будут снимать на пленку французы, я уже об этом договорилась. Да, похоже, не только они. Так что, будьте любезны, постарайтесь не огорчить зрителей, и помните, французы собираются сделать целый фильм.

– Как это? Вы о чем это, Эльвира Николаевна? – опять вдвоем спросили наши герои.

– Об этом чуть попозже. – Она взяла еще один дерунчик, внимательно посмотрела на них: – Как вы думаете, а Шпеерович знает, как доить корову?

– Ха, – засмеялся Алексей Иванович, – пусть вначале попробует отличить корову от быка.

– Ну, о Худинском я не спрашиваю, – продолжила Эльвира, – знаю, что не сможет.

Слушающие рассмеялись. Так шутили они еще долго, в основном смеялись и незлобно подшучивали над своими противниками, просидев за столом в довольно приподнятом настроении до самого позднего вечера. И сидели бы еще, но неожиданно во дворе послышался какой-то шум.

Алексей Иванович поднялся.

– Простите, пойду, посмотрю, что там случилось. – Он подошел к окну, высунулся, долго смотрел вниз. Через минуту раздался его радостный крик: – Все, мы, кажется, победили! Худинский смывается.

Эльвира и Марк Семенович тоже прильнули к окну, а для лучшего обозрения даже выключили свет в гостиной и открыли окно. Из соседнего окна за происходящим наблюдал Алексей Иванович.

Внизу в позе Наполеона стоял Худинский, отдавая распоряжения. Его кольцом обступила охрана, ощетинившись напряженными цепкими взглядами на весь окружающий мир. Сам он был необычайно возбужден, кричал всевозможные глупости, заставляя помощников и охрану искать, как вы сами понимаете, несуществующее.

– Вы проверьте, – кричал он, – все в машине, каждый винтик, и в моторе все тоже, днище, днище обшарьте, – командовал он, – не исключено, что она магнитная. Этот негодяй мог куда угодно ее засунуть. – Над каждой машиной трудилось примерно по 4-5 человек, отыскивая возможные взрывные устройства. Периодически он изрыгал ругательства в адрес своего исчезнувшего убийцы: – Это такой подлец, такой подлец, я его видел. Если я его найду, а найду я его точно, я ему… ноги повыдергиваю, но… сначала я ему так дам по… чтоб у него детей больше никогда не было. – Продолжал он в том же духе. Не забыл помянуть бранными словами и депутатов-конкурентов: – Этот малахольный от коммуняк – круглый болван. Это они всех пораспустили, да и все заодно поразворовали в государстве, да порасплодили убийц и бандитов. Вот теперь эти бандиты и убийцы бродят по свету, спать не дают приличным людям.

– Это он про Шпееровича говорит, – заметил Марк Семенович.

– А этот второй – алкоголик, так называемый демократ этот, этот…

– А это уже он про вас, Алексей Иванович, – не без злорадства и большой доли радости в голосе сразу же заметил Марк Семенович.

Но здесь, на этой фразе, удивительное дело, Худинского как током поразило, он как будто бы что-то вспомнил, икнул и напрочь замолчал.

– А это – результат моей работы, – в свою очередь похвасталась Эльвира. – Как видите, он дальше не рискнул развивать своих оскорбительных мыслей против вас, Алексей Иванович. Я же вам говорила, что научу его вежливому обращению с уважаемыми людьми. Вот видите, мне это удалось.

Между тем Худинскому уже трижды докладывали, что никаких взрывных устройств на машинах не обнаружено. Но он был неутомим, продолжая кричать:

– Да что вы понимаете в этом деле? Если бы вы его только видели, то вы бы все разом уделались! Да не в специально отведенном для этого сортире, а тут же, на месте. Ищите, ищите, – опять заорал он, – эта скотина мог подложить куда угодно. У… – он погрозил кулаком и нецензурно выругался в адрес невидимого убийцы, – я тебе… – Наконец ему все это баловство надоело, и он скомандовал: – Все, заканчиваем, загружайтесь и сделайте контрольный выстрел. Тьфу ты, что я говорю, честное слово. Контрольный проезд, – исправился он, – вокруг гостиницы, на всякий случай, и по жребию, – добавил он.

Всем все уже до чертиков надоело. Дома ждали их жены, дети, поэтому без повторного приглашения и тем более без какого-либо жребия машины одна за другой выехали за ворота.

– А вы здесь смотрите, не подведите, – обратился он окружающим его людям. Подозвав своего помощника – молодого, чуть полноватого чернявого парня с сочным ярким ртом, он сказал ему: – Я на тебя надеюсь, Алеша, не дай им никакой, даже минимальной возможности.

При этом он помахал кулаком на сей раз в сторону окон гостиницы, да так грозно, что Алексей Иванович, отпрянув от окна, опрокинулся вместе со стульчиком, на котором стоял, на пол.

– Да что вы, Алексей Иванович, – искренне удивилась Эльвира, – ведь нас даже не видно.

– Да его Алексей Иванович боится даже, когда по телевизору он говорит, а особенно когда руками машет, – съехидничал Марк Семенович.

– Помолчали бы уж лучше, герой, – поднимаясь с пола, проворчал Алексей Иванович.

– Тише, погодите, – замахала на них руками Эльвира и высунулась прямо по пояс из окна, – он что-то говорит своему помощнику. Подозреваю, что именно он завтра будет выступать вместо него на спарринг-встрече.

Слышен голос Худинского:

– Так что не дай им никакого шанса, Алеша, топи их, как котят. Я на тебя очень надеюсь.

, – Не беспокойтесь, шеф, все будет о кей, не впервой замужем. Сначала слегка придушим, а потом уже и потопим. Да и с кем там воевать?

Худинский обнял своего помощника, вскочил в подъехавшую машину и уже оттуда прокричал:

– После того как с этими котятами разделаешься, сразу ко мне, в мои подмосковные апартаменты, там кое-что есть для тебя интересненькое…

Они заулыбались, понимая, о чем идет речь. Эльвира захлопнула окно:

– Представление закончено. Смена состава у противника, у нас – продолжение вечера в компании двух симпатичных молодых людей.

– При свечах и с шампанским, – добавил Алексей Иванович.

– Прошу, наливайте шампанское и слушаем ваш любимый тост, Алексей Иванович.

– За женщин, – неуверенно произнес Алексей Иванович.

– Да что вы, какие сейчас женщины, они только после выборов, сами говорили. Нет. За завтрашнюю победу. Сейчас это будет кстати.