Я - гнев

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА ПОСЛЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЙ

На Кэмби-стрит было тихо. Ни единого шороха.

Рокот двигателя нарушил блаженное молчание.

Кажется, было воскресенье. Утром Мейсон заметил, что кто-то поставил на большой металлический холодильник календарь. Они начали маркером вычеркивать даты. Минуло уже так много бесконечных дней… Мейсон больше не мог вспомнить, какой сейчас день недели. От него уже давно не требовались точность и пунктуальность. Часов у него не было, и за временем он не следил. Для кого-то время еще имело значение — но не для него. Мейсон был уверен, что теперь сутки делятся просто на день и ночь. Но тот, кто вычеркивал даты, похоже, знал что к чему. Судя по календарю с пушистыми котятами, было воскресенье и до Рождества оставалась всего неделя. Удивительно, как быстро летит время. Правда, в этом году никто не будет аккуратно развешивать над камином чулки. Не будет эгг-нога[1] и вечеринок в подвале у друзей. В прошлом году Том так напился, что заблевал всю дорожку карамельками и пирожками с изюмом. Увы, старые добрые времена не воротишь.

В Ванкувере совсем не было снега, и Мейсон все никак не мог к этому привыкнуть. В Саскатуне в это время года все укутывало толстое белое покрывало. Сейчас он мог бы расчищать лопатой снег, а мама пекла бы вышеупомянутые пирожки с изюмом и прочие рождественские сладости. Нет, Мейсон не жаловался. Он с трудом себе представлял, как выжившие обходились сейчас в его родном городе без электричества. Они все превратились бы в сосульки. Интересно, Саскатун стал окончательно заброшенным городом или его улицы, как и здесь, патрулировали загонщики?

Столько праздников потеряли теперь свое значение! Он уже и думать забыл о Дне благодарения и Хеллоуине. Как и обо всем остальном. Когда-то 31 октября[2] было его любимым днем в году. Маски, наряды, конфеты… Все это потеряло смысл. Сейчас повсюду и так было полным-полно чудовищ. Им даже костюмы были не нужны.

К счастью, сейчас Мейсона никто из них не преследовал.

Проехав Парк королевы Елизаветы, Мейсон вырулил на середину дороги. Он огляделся, убедился, что на побережье никого нет, и заглушил двигатель. Стянул шлем и оставил его болтаться на рукоятке руля. Прислушался, готовый в любую минуту уловить звук, предупреждающий об опасности. Голоса. Шум машин. Рев обезумевших маньяков, бегущих прямо на него. Все, что угодно.

Сверху послышались крики канадских казарок. Они летели на север — скорее всего, в Стэнли-парк, где они могли провести денек, греясь в лучах солнца, чистя перышки в искусственных прудах и наслаждаясь уединением. Впрочем, люди никогда особенно не беспокоили казарок. Возможно, птицы даже не заметили их исчезновения.

Хорошо быть птицей.

Он отвернулся от неба и посмотрел на заднее сиденье мопеда, где милая зеленоглазая девушка пыталась снять шлем.

— И куда теперь? — спросил Мейсон.

Ариес ерзала, пытаясь расстегнуть ремешок под подбородком. Мейсон прикусил язык, чтобы не сказать что-то из серии «а я тебе говорил». На мопеде невозможно было переговариваться — чтобы подсказать дорогу, пришлось бы кричать, а это привлекло бы лишнее внимание. Да к тому же Ариес настояла, чтобы они надели защиту. Мейсона не слишком-то заботило, разобьет он голову об асфальт или нет. Но он предпочел не вступать в спор.

В последнее время вообще проще было соглашаться, чем спорить.

— Можем тут свернуть налево или ехать дальше до Сорок девятой улицы, — сказала Ариес, пытаясь распутать волосы. — Ты сам выбрал эту дорогу.

— Я ничего не выбирал, — возразил Мейсон. — Я здесь впервые, помнишь? Совсем не знаю город. Турист, как выражается твой парень.

Ариес нахмурилась:

— Он не мой парень.

— Тогда почему ты каждую ночь вылезаешь из окна и бежишь с ним на свидание?

Мейсон порадовался, увидев у нее на лице неподдельное удивление. Ариес не знала, что последние несколько ночей он за ней наблюдал. Она, видимо, думала, что ей удается держать все в секрете. Остальные, быть может, и вправду ничего не замечали. Но только не Мейсон. Он сам привык скрытничать. Сам часто гулял по ночам. Ему не удавалось надолго заснуть. Он не привык жить в одном доме с такой кучей народу, а когда он погружался в дремоту, что-то постоянно выдергивало его обратно в реальность. Слишком много воспоминаний вставало перед его глазами, слишком много кошмаров ему снилось. Когда Мейсон уставал ворочаться, он прокрадывался наружу и шел гулять. Далеко он не забредал — проходил пару кварталов и возвращался. Этого ему хватало, чтобы глотнуть воздуха. Иногда он бродил по саду и смотрел, как по небу неторопливо ползет луна. Там он чувствовал себя в большей безопасности. Мейсон казался себе ангелом-хранителем. Он приглядывал за всеми остальными, пока те спали, вверив себя его опеке.

Каждую ночь он уговаривал себя не уходить. Долго ли он продержится, долго ли сможет убеждать себя в том, что надо остаться?

Теперь их было много. Все эти люди стали его новой семьей — и за каждого он нес ответственность. Мейсону этого не хотелось. Он уже столько раз подводил тех, кто на него полагался. Погубил уже столько людей…

Когда Мейсон наконец уснул, ему приснилась она.

Синичка.

Пообещай мне одну вещь.

С тех пор как они повстречались на дороге — двое путников, пытающихся выжить, — его держало на плаву это обещание. Но почему он до сих пор здесь? Он ей больше ничего не должен. Она же не просила его найти себе новых спутников и заботиться о них. Мейсон выполнил свое обещание — он почувствовал океан, и от этого ему стало легче. Но душа его по-прежнему оставалась пустой. А Синичка — мертвой. Как и все остальные. С приходом в Ванкувер ничего не изменилось. Мейсон засунул руку в карман и стиснул небольшой стеклянный пузырек, который он теперь повсюду носил с собой. Склянка с песком.

Он положил ее в карман тем самым утром, когда зашел по колено в океан, — в знак того, что сдержал данное Синичке обещание. Пузырек его успокаивал. Он был чем-то вроде талисмана — хотя Мейсон и не верил в такие штуки.

— Давай поедем на Сорок девятую, — наконец решилась Ариес. — Здесь налево, а потом еще несколько километров прямо.

— Как скажешь, — пожал плечами Мейсон.

Вдруг где-то неподалеку из репродуктора раздался голос:

«ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ГОРОД ЗАКРЫТ. ВЪЕЗД И ВЫЕЗД ЗАПРЕЩЕНЫ. НА УЛИЦЫ ВЫСТАВЛЕНЫ ЧАСОВЫЕ. В НАРУШИТЕЛЕЙ БУДУТ СТРЕЛЯТЬ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОКИНУТЬ ГОРОД НЕ ОСТАВАЙТЕСЬ ДОМА. ЭТО НЕБЕЗОПАСНО. ВЫЖИВШИМ СЛЕДУЕТ ПРОЙТИ В ЗДАНИЕ ДВОРЦА НАЦИЙ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЧАСТИ ГОРОДА. ТАМ ВАМ СМОГУТ ОКАЗАТЬ ПОМОЩЬ.

ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ГОРОД ЗАКРЫТ…»

На втором витке запись остановилась.

В последние дни загонщики начали действовать более организованно.

И это пугало.

Мейсон взял шлем:

— Пора ехать. Давай, или нас заметят.

Ариес крепко обхватила его, устроившись сзади, и он завел мотор.

Голос доносился из белых фургонов с закрашенными окнами. Несколько таких фургонов ездило по улицам Ванкувера. Казалось, будто загонщики угнали весь автопарк какой-то дешевой транспортной компании. Водителей никто не видел, но все признавали, что они неплохо устроились.

Загонщики искали их.

Не только их. Любых выживших.

Мейсон старался не думать о том, что сделают загонщики, если поймают их с Ариес, пока они с ветерком катаются по городу.

Мейсон не знал, правду ли говорил голос из репродуктора. Он не пытался покинуть город. Но он ни на секунду не сомневался, что загонщики попытаются убить всякого, кто отнесется к их предупреждению недостаточно серьезно. Они уже уничтожили почти весь мир. Что им какие-то несколько жизней?

Предписание явиться в Дворец наций пугало еще сильнее. Загонщики охотились на выживших. И Мейсон был уверен, что несколько напуганных, измученных и сбитых с толку людей попадется в их ловушку. Хитрый ход — предложить помощь и спасение тем, кто выжил вопреки всему. Что у загонщиков на уме?

Он несколько дней размышлял над этим и решил, что надо отправиться в центр города и самому все узнать.

Через полчаса Мейсон съехал на обочину и заглушил мотор. Они припарковались возле двухэтажного дома, в районе, который когда-то, возможно, считался приличным. Вдоль тихой улицы стояли облетевшие деревья, похожие на скелеты; в траве гнили опавшие листья.

Мейсон оглядел улицу — не видно ли где признаков жизни. Трудно было поверить, что здесь никто не живет. Мейсон легко мог вообразить эту улицу полной народу. Полной подростков, нехотя сгребающих листья или занятых еще какой-нибудь рутинной работой. Людей, болтающих с соседями или расчищающих водостоки. Мамаш, пытающихся угнаться за детьми или толкающих перед собой коляски. Собачников, гуляющих со своими питомцами, хозяек, спешащих в магазин…

Но улица вымерла. Когда Мейсон слез с мопеда и поставил его на подпорку, по спине у него пробежал холодок.

Ариес не разглядывала улицу — она смотрела только на дом, возле которого они остановились. Это был двухэтажный дом, окруженный кованым забором. Машин возле него не было видно.

— Ты уверена, что хочешь это сделать? — спросил Мейсон. — Это не обязательно.

— Да, уверена, — кивнула Ариес. — Надо было сделать это еще давным-давно. Но я не могла собраться с силами. И время текло и текло. Но теперь у меня больше нет отговорок. Я уже здесь. И могу зайти.

Они повесили шлемы на мопед и подошли к калитке. Мейсон потянул за ручку, и калитка со скрипом открылась. Они пошли к крыльцу по каменной дорожке; звук их шагов гулко отдавался в ушах. Мейсон шел следом за Ариес и чувствовал, как сильно та напряжена. Он подумал, как ощущал бы себя, вернись он в свой родной дом в Саскатуне. Но это было исключено. Перед отъездом — много-много недель назад — он спалил дом дотла. И отчасти радовался этому. По крайней мере, не будет причин возвращаться.

«Ты никогда не вернешься. Больше никогда».

Ариес достала из кармана брелок — маленького игрушечного песика с глазками-пуговками — и увидела, что ей не нужны ключи. Дверь была приоткрыта. Оба приподняли полицейские дубинки, которые теперь повсюду носили с собой. Мейсон с Майклом взяли их у каких-то мертвых копов, которых нашли в машине в районе Китсилано. Они искали пистолеты, но тех уже давно след простыл. Дубинки, по крайней мере, были легче, чем бейсбольные биты. Жалко, что на всех не хватило.

Найти хорошее оружие было нелегко. Кажется, на все пистолеты и ружья кто-то уже наложил лапу.

— Они здесь были, да? — спросила Ариес, имея в виду загонщиков. Те нередко обыскивали дома. Ариес сама это видела в первые дни после землетрясения, когда пряталась с друзьями в гараже: загонщики вытаскивали людей из домов на улицу и убивали.

— Не знаю, — ответил Мейсон. — Может быть. Тут чисто. Крови не видно. Но это же ничего не значит, правда? С тех пор было много дождей.

Ариес ссутулилась, и Мейсон тут же понял, что ляпнул лишнего. До этого момента у нее еще оставалась надежда, что она придет домой и увидит родителей. Будут объятия, слезы, и жизнь вернется в привычную колею. Но открытая дверь и небрежно брошенная фраза Мейсона разрушили эту мечту.

— Прости, — сказал он.

Ариес обернулась и посмотрела на него:

— За что? Ты же ни в чем не виноват.

— Может быть, ты не найдешь того, что ищешь. Просто помни: некоторые вещи навсегда врезаются в память. Раз их увидев, ты обречен жить с ними до конца.

Ариес молчала, глядя ему в глаза. Он не отводил взгляда.

— С тобой такое было, да?

Она перевела взгляд с его лица на руку, пальцы на которой когда-то сломал загонщик.

— Все еще болит?

Мейсон слегка согнул руку и почувствовал тупую боль. С этим нечего было поделать. Не мог же он пойти в больницу и попросить наложить гипс. Клементина в конце концов перевязала ему руку бинтами, найденными в аптеке.

— Да, немного. Особенно во время дождя. Наверное, толком не зажила.

— Не расскажешь, как это случилось?

Он покачал головой. То, что произошло в тот день, оставалось между ним и Даниэлем. Главное, что они смогли задержать загонщиков — и все успели убежать и выжить. И теперь были в относительной безопасности. Ариес, как сильная девушка, наверняка поняла бы, что им пришлось сделать ради выживания. У каждого на руках кровь. Иначе их бы уже здесь не было. Но Мейсон не был готов это обсуждать. Он решил, что никто никогда не узнает о его прошлом, о том, что случилось с его мамой, и тем более о Синичке.

— Понимаю, — сказала она. Но Мейсон знал, что она не понимает.

— Хочешь, я подожду здесь? — Мейсону казалось, что он вторгается на чужую территорию. Он бы не позволил никому идти следом за ним. Он предпочел бы сделать все сам, в одиночку.

Она покачала головой:

— Нет, это слишком рискованно. И со мной все будет в порядке. Не волнуйся. Я не буду истерить, кататься по полу и тому подобное. Ты же знаешь, я сильная — как и ты.

— Может, я тебя не слишком хорошо знаю, но в этом я уверен, — кивнул Мейсон.

— Ну давай. — Она повернулась обратно к двери и слегка ее толкнула. В лицо им ударил запах затхлости и гнили. Дурной знак.

Но Ариес было так просто не остановить. Она подняла голову и шагнула внутрь. Мейсон помедлил и вошел за ней следом.

Оказавшись внутри, Ариес потеряла самообладание. Она побежала по коридору и исчезла за поворотом. Мейсон последовал за ней с дубинкой наготове. В гостиной было темно и холодно; в узких лучах света, сочащегося сквозь закрытые жалюзи, кружились пылинки.

— Мама? Папа?.. — проговорила Ариес сдавленным голосом.

Никто не отозвался. В комнате было пусто. Чувствовалось, что здесь давно никто не живет. Где бы ни находились родители Ариес, Мейсон был на сто процентов уверен, что здесь их нет.

По крайней мере, если они живы.

На бежевом коврике перед камином темнели брызги крови — давным-давно засохшей.

Ариес пробежала мимо Мейсона и устремилась вверх по лестнице. Он услышал, как она топочет по ступенькам. Вздохнул, подошел к окну, чуть раздвинул жалюзи и глянул в щель. На улице все еще было пусто. Хороший знак, но все равно не стоило задерживаться здесь дольше чем на пять минут. Мопед, каким бы маленьким он ни был, издавал шум, а шум привлекал вовсе даже не милых людей. Вполне возможно, что за ними уже следят.

Безопасность прежде всего.

Он осторожно поднялся по лестнице, слушая, как Ариес переходит из спальни в спальню. Наверху коридор разветвлялся, и каждое ответвление заканчивалось белой дверью. Мейсон не знал, в какой комнате сейчас Ариес, и наугад открыл первую дверь. Внутри обнаружилась хозяйская спальня со следами бойни. Разорванная рубашка, покрытая ржавыми пятнами. Кровавый отпечаток руки на стене. Дорожка из капель крови, ведущая в соседнюю комнату — небольшую спальню в персиковых тонах. Разбитое зеркало.

Но никаких тел. Ариес он нашел в ее бывшей спальне. Она стояла посреди комнаты, рядом с тумбочкой, сжимая в руке щетку для волос. Плакаты на стенах, ноутбук на столе, большая кровать, заваленная подушками и мягкими игрушками… В такой комнате ей следовало бы жить — а не в случайном доме с кучкой бродяг. Она заслуживала намного, намного большего.

Мейсон вдруг вспомнил ту ночь, когда он стоял посреди своего дома — за секунду перед тем, как его спалить.

— Как ты? — Он спросил единственное, что пришло в голову.

Ариес не обернулась на его зов. Он увидел, что у нее дрожат руки. Она чуть-чуть выпрямилась и подошла к шкафу.

— Я думала, может, взять с собой какие-нибудь вещи, — проговорила она. — Ну, знаешь, косметику там. Она же никогда не будет лишней, верно? Было бы здорово снова хорошо выглядеть. Уверена, что Клементине и Джой подойдут мои вещи. Еве тоже, но у нее размер меньше, чем у нас. Жалко, что у меня не было младшей сестры. Может быть, нам удастся пробраться в магазины на Робсон-стрит. Думаю, Ева с удовольствием с нами сходит.

— Тебе не обязательно так себя мучить, — сказал Мейсон.

Ариес достала из шкафа спортивную сумку. Открыла ее и вывалила наружу содержимое. Старую обувь. Пару спортивных штанов. Бутылочку жидкого мыла, маленькое полотенце. Потом Ариес начала снимать с вешалки одежду. Что-то она кидала на пол, что-то запихивала в сумку. Ее действия не казались хоть сколько-нибудь осмысленными.

— Ариес!

Не обращая на него внимания, она подошла к тумбочке и вытащила ящик прямо на пол. Опустилась на колени и стала в нем рыться.

— Ариес, не надо.

Каблук какой-то туфли запутался в бретельках майки. Ариес дернула на себя майку, и та разорвалась пополам.

Мейсон присел рядом с Ариес на колени и взял ее за руку:

— Хватит.

— Нет! — Она отшатнулась от него и ударилась спиной о кровать. В глазах у нее блестели слезы. Они сбегали по щекам и капали на ковер. Ариес посмотрела на разорванную майку, повертела ее в руках и бросила на пол.

Мейсон сел на пол рядом с Ариес, облокотившись на кровать, застеленную сине-зеленым покрывалом.

— Мои родители мертвы. — Это было утверждение, не вопрос.

— Я не знаю.

— Здесь были загонщики. Потом они за собой убрали.

— Может быть.

— Как ты думаешь, что они делают с телами?

— Не знаю. Может, сжигают. Или закапывают — но это, по-моему, слишком долго.

— Ага, наверное.

Они немного посидели в тишине. Наконец Ариес встала и открыла окно. В лицо Мейсону тут же ударила струя свежего воздуха — но ее было недостаточно, чтобы прогнать запах затхлости; наоборот, он стал чувствоваться еще острее. Ариес подошла к сумке, которая лежала на полу посреди комнаты, и пнула ее. Подняла с пола щетку и вернулась к Мейсону. Повертела щетку в руках, вытащила из нее несколько запутавшихся волосков.

— Я не справлюсь, — сказала она. — Все думают, что я сильная, но это не так. Они хотят, чтобы я их возглавила, но мне некуда их вести. Что мне делать? Из-за меня они все умрут.

Мейсон ничего не ответил. Да и что ему было сказать, если он постоянно думал о том же?

— Прости, — шепнула Ариес.

— За что?

— За то, что я так расклеилась. Для меня это было слишком. Ты был прав. Не стоило возвращаться. Надо было предвидеть, что это меня пришибет. Прошлого не вернуть. Но что же нам теперь делать?

— Думаю, выживать.

— Да, пожалуй, ты прав. — Она поднялась с пола и протянула ему руку. — Надо отсюда выбираться. Мы и так слишком долго тут пробыли. Может быть, они уже подкарауливают нас в кустах.

Мейсон встал, и Ариес прижалась к нему и крепко обняла. Он чуть было не отшатнулся, чувствуя, что весь напрягся от ее прикосновения. Мейсон глубоко вдохнул, взял себя в руки и обнял ее в ответ. Он чувствовал, как ее волосы щекочут щеку, чувствовал тепло ее тела. Ариес прижалась еще сильнее.

От нее хорошо пахло — хотя в последние месяцы с гигиеной была беда.

А потом все кончилось. Она высвободилась из его объятий и опустила голову — будто стыдилась того, что прикоснулась к нему. Подошла к окну и закрыла его. Задернула шторы — и в комнате тут же стало темно.

— А ты когда-нибудь думал о том, чтобы вернуться? Не хотел узнать, что стало с твоей семьей? Ты проделал такой далекий путь…

Его мама, возможно, все еще гнила в госпитале на кровати. Его дом был сожжен дотла. Его друзья были похоронены под обломками взорвавшейся школы.

— Мне некуда возвращаться, — ответил Мейсон. — У меня ничего не осталось.

Ариес кивнула.

— Пора идти, — сказала она.

Мейсон хотел было сказать ей, что надо обыскать дом до конца и посмотреть, не осталось ли в нем каких-нибудь припасов. Но она так быстро сбежала по лестнице, что он передумал. В конце концов, в магазинах на прилавках еще оставалась еда, хотя ассортимент истощался день ото дня. Ариес ясно дала понять, что больше не хочет иметь с этим местом ничего общего. Он решил ей в этом не препятствовать. Да и потом, если им когда-нибудь придется обыскивать дома в поисках провизии, он всегда сможет сюда вернуться.

Они вышли наружу, в угасающий день. Ариес шла не оглядываясь. Мейсон отлично ее понимал. Возвращаться не было смысла. Он пытался сказать ей об этом раньше — пока они еще не покинули безопасное убежище. Но она не хотела слушать. Теперь она поняла.

Это был жестокий урок.

«ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ГОРОД ЗАКРЫТ…»

— Да, да, мы вас слышим, — проворчала она. — Мы и в предыдущие пятьсот раз вас слышали, так что не могли бы вы заткнуться?

По улице катился белый фургон. Закрашенные окна скрывали водителя. Клементина с Майклом стояли в шести метрах от фургона и наблюдали за ним, спрятавшись между огромным кустом гортензии и чьим-то крыльцом. Фургон двигался медленно, проезжая каких-нибудь несколько километров в час; очевидно, незримый водитель оглядывал улицу в поисках выживших. Клементина не хотела представлять себе, что будет, если их заметят. Хорошо еще, если сразу застрелят; кто знает, что скрывается внутри фургона и куда их могут увезти, если поймают?

— Слабо выбежать туда и показать водителю сиськи?

Клементина толкнула Майкла в плечо. Побольнее.

Он хихикнул и подмигнул ей.

Оба затихли, когда загадочный фургон проплыл в нескольких метрах от них. Клементина задержала дыхание, думая, хватит ли ее инфаркт, если фургон сейчас остановится.

Но он не остановился. Через несколько минут он доехал до конца квартала и повернул в сторону Бродвея. Клементина и Майкл подождали, пока задний бампер не исчезнет за поворотом.

— Сколько же их тут? — поинтересовалась она, хотя знала, что Майкл не сможет ответить. — Это уже третий.

— Откуда ты знаешь? — спросил Майкл. — Они же все белые.

— У первого был поцарапанный бампер, — ответила Клементина. — Второй был «Фордом». Этот — «Дженерал моторз». Может, Майкл, я и девочка, но в машинах разбираюсь. Ну, или в фургонах.

— Ну ладно, ладно, я парень, и для меня они все белые, — отмахнулся Майкл. — Завязывай с этими стереотипами. Ты говоришь как сексистка. Тебе не идет.

Клементина закатила глаза.

— А теперь давай выбираться отсюда, пока они не вернулись.

— Так или иначе, — сказала Клементина, поднимаясь на ноги и отряхивая с джинсов грязь, — они тут повсюду. Может быть, ездят по всему городу. Надеюсь, с Ариес и Мейсоном все в порядке. Они не сказали, куда пошли?

— Ариес сама о себе позаботится. — Майкл вытащил из ее волос листик. — А Мейсон, как по мне, надежный парень. Уверен, с ними все хорошо.

Клементина взглянула на него с удивлением и сарказмом:

— Ты так считаешь, серьезно? По-моему, Мейсон — просто молчаливый угрюмый тип, который всегда ведет себя так, будто хотел бы оказаться где угодно, только не здесь.

Майкл рассмеялся:

— Да, он не особо разговорчивый. Я бы сказал, что с ним случилось что-то ужасное — как и со всеми нами. Но кажется, он подавлен сильнее, чем мы.

— Это еще мягко сказано.

Они пошли обратно к своим велосипедам, которые оставили за чьей-то машиной. Это были хорошие, надежные велосипеды, которые они взяли из магазина на Бродвее. Клементина не считала это кражей — витрины в магазине были разбиты, а внутри все и так оказалось разграблено.

— Поехали отсюда, — сказал Майкл, подкатывая к ней крайний велосипед. Он всегда вел себя очень галантно, по-джентльменски. Не то что Колин, который сегодня утром обогнал ее, чтобы заграбастать последний пакетик мокко.

Клементина села на велосипед, и они поехали вдоль пустынной улицы.

Вскоре они добрались до университета. Они уже в третий раз ехали обследовать его территорию.

Несколько дней назад они успели осмотреть только край кампуса. Университет Британской Колумбии был огромен. Он стоял на мысу, и кампус был окружен с трех сторон океаном. Въездных дорог было совсем немного, и Майкл с Клементиной проехали несколько километров по парку, прежде чем увидели за деревьями здания. На следующий день они слезли с велосипедов и пошли пешком. Хотя это место лежало на отшибе, Майкл с Клементиной сразу поняли, что они здесь не одни. Белые фургоны были тут как тут, а по зданию студенческого союза ходили загонщики. Они вытаскивали наружу тела и складывали на платформу грузовика. Многие тела уже начали разлагаться. Даже загонщики не приближались к ним без защитных масок и спецодежды.

Нормальных людей они тоже видели. По крайней мере, они казались нормальными. Майкл достал бинокль, и они с Клементиной наблюдали за двумя девушками, перебегающими от одного здания к другому. Но они быстро исчезли из виду, и встретиться с ними не удалось.

Клементина понимала: на то, чтобы как следует осмотреть кампус, может уйти несколько недель. Но она была непреклонна. Если Хит, ее брат, где-то в кампусе, она найдет его. Она не сдастся, пока не обыщет каждый уголок каждого здания.

В кармане джинсов она до сих пор прятала письмо Хита, найденное в общежитии в Сиэтле.

Вот бы он облегчил ей задачу! Запустил фейерверки, например, или написал ее имя огромными неоновыми буквами…

Клементина до сих пор продолжала мысленно разговаривать с Хитом. До встречи с Майклом и остальными ребятами Хит был единственным человеком, с которым она могла общаться. Это каким-то образом придавало ей уверенности и помогало справиться с одиночеством. Пока Клементина мысленно болтала с Хитом, для нее он был жив.

Оказавшись в кампусе, они с Майклом тут же бросили велосипеды в кусты возле автостоянки. Сегодня они решили осмотреть несколько зданий вдоль дороги.

Девушки, которых они видели накануне, направлялись именно сюда. Если здесь скрываются какие-нибудь люди, может, их удастся найти.

Проходя мимо факультета психологии, Клементина окинула взглядом сотни окон. Вчера они с Майклом пытались проникнуть внутрь, но все двери были закрыты. Клементина отметила это на своей крошечной карте. Каждый день они пытались исследовать по секции, помечая те места, которые уже осмотрели, и те, куда стоило вернуться.

— Как думаешь, за нами сейчас кто-нибудь наблюдает? — шепнула она.

— Может быть, — отозвался Майкл. — Может, какой-нибудь мутант, жертва неудачных психологических экспериментов, сейчас смотрит на нас дюжиной своих глаз.

— Разъяренная обезьянка. — Клементина прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать смешок.

— Но вообще ты права. Это город-призрак внутри города-призрака, — заметил Майкл. — Не представляю, чтобы кто-то мог здесь прятаться. Что бы они ели? И посмотри: на пороге валяется мусор. Эти двери уже давно никто не открывал. — Несколько секунд он изучал окна и затем вновь перевел взгляд на карту. — Кажется, Ариес говорила, что здесь где-то рядом нудистский пляж. Может, там все прячутся?

— Сейчас же конец света, — сказала Клементина. — На любом пляже можно раздеваться.

— Именно.

Шутки шутками, но Клементина чувствовала на себе чей-то взгляд. Однако она решила, что это хороший знак. Загонщики не стали бы просто смотреть. Они сразу бы накинулись. Если в здании и были люди, то они тоже прятались. Значит, это свои.

Они с Майклом срезали дорогу через парк и направились к Главной аллее, где, судя по карте, располагалась библиотека Кернера. Утром они решили, что обыщут именно это здание. В нем было несколько этажей и полно укромных местечек. К тому же неподалеку находилась столовая. Так что надежда встретить в библиотеке людей была не беспочвенной.

На следующий день они запланировали обыск книжного магазина и здания студенческого союза — судя по всему, загонщики уже перестали там хозяйничать.

— Может, найдем какой-нибудь магазин, — сказала Клементина, заметив в канаве картонный стаканчик. — У нас кончился кофе, а без кофе я становлюсь ужасно раздражительной.

— Куплю тебе кофе на Рождество, — отозвался Майкл. — И одну из тех чудо-кружек, в которых он остается горячим.

— Постоянно забываю, что Рождество уже на носу, — вздохнула Клементина. — Папа любил это повторять. Даже в июле. Так странно. Совершенно не чувствуется, что сейчас декабрь.

— Это потому, что снега нет, — предположил Майкл. — Я раньше думал, что вся Канада круглый год покрыта снегом. А потом пришел сюда. И начались все эти дожди. Мои представления о реальности пошатнулись.

Клементина рассмеялась:

— Я скучаю по снегу. И по гирляндам. Рождество — милое, доброе время. Может, поэтому сейчас в него не верится.

Двери в библиотеку были распахнуты настежь. Кто-то начал рисовать на них баллончиком некое послание — но не закончил. Несколько слов явно закрасили, так что прочитать фразу было невозможно. На земле валялись баллончики. Клементина наклонилась и подняла один. Потрясла и обнаружила, что тот еще по меньшей мере наполовину полон. Она вернулась на дорогу и несколько раз встряхнула баллончик. Потом опустилась на колени и стала писать собственное послание. Она аккуратно выводила большие, четкие буквы:

Закончив, она засунула баллончик в карман куртки и вернулась к крыльцу библиотеки. Майкл ждал ее, прислонившись к перилам.

— А номер почему не оставила? — спросил он.

— Не смешно.

— Ага. А это не краска, — Майкл указал на ржавое пятно Роршаха, расплывшееся по асфальту. Потом обернулся и окинул взглядом мешанину красок на дверях библиотеки. — Интересно, что они пытались написать? И почему загонщики так тщательно это закрасили?

— Может, какое-нибудь предупреждение?

Оба уставились в темноту библиотеки. Дневной свет не мог проникнуть глубоко в помещение, и Клементине не удавалось разглядеть ничего дальше информационной стойки. Все скрадывали тени.

Клементина достала из рюкзака фонарики и протянула один Майклу. Держа наготове бейсбольные биты, они вошли в здание. В нос сразу же ударил мерзкий запах. Здесь были тела. Клементина закашлялась и закрыла лицо банданой.

Здание, полное трупов? Удивительно, что она была к этому готова. Еще удивительнее, что теперь такое было в порядке вещей.

Клементина с Майклом прошли мимо информационных стоек и вошли через деревянные двери непосредственно в библиотеку. Теперь, когда они оказались внутри, каждый старался ничего не говорить без крайней необходимости. В таких просторных помещениях голоса звучали очень гулко. Шепот эхом отражался от стен, и кто угодно мог его услышать.

Майкл показал на лестницу и жестом спросил у Клементины: идем? Та кивнула. Надо было подняться наверх и обследовать этаж за этажом, спускаясь все ниже.

На верхних этажах было пусто. Только книги, читальные залы и кабинеты. Множество книг было сброшено с полок, проходы усыпали газеты. В уборной на верхнем этаже обнаружилась свежая кровь — но никаких тел. Майкл с Клементиной осторожно все осмотрели, однако так ничего и не нашли.

Добравшись до третьего этажа, они заметили свет. Здесь находился кто-то еще. Майкл с Клементиной мигом выключили фонарики и нырнули в ближайший кабинет. Там запах гнили был сильнее; Клементине пришлось дышать через рот, чтобы ее не вырвало. Медленно, неглубоко дышать.

Свет исходил из глубины библиотеки. Майкл с Клементиной не видели, кто там ходит, но вряд ли там было больше одного человека. За книжными шкафами мелькала чья-то тень. Человек был слишком далеко, чтобы разобрать, свой он был или не свой. Но он здорово шумел, и Клементине это показалось подозрительным. Она кивнула Майклу, и они оба вышли из кабинета и медленно, кружным путем, направились к загадочной фигуре.

Клементина споткнулась о первое же тело. Только что она осторожно продвигалась вперед, держась рукой за стену, — и вот колени подкосились, и она начала падать. Она не могла выставить перед собой руки, чтобы смягчить падение, — иначе бита упала бы на пол с громким стуком. Клементина изогнулась и ухитрилась приземлиться на бедро, так что металлическая бита не ударилась о паркет.

Прямо перед ней оказался почерневший труп. Клементина чуть не вскрикнула, но Майкл был тут как тут — он подхватил ее и обнял.

Загадочный шумный человек притих. Прошло несколько мучительно долгих секунд. Потом парень (или девушка?) снова зашаркал по полу и вернулся к своему занятию.

Майкл обнимал Клементину, пока ее бешено бьющееся сердце не успокоилось. Наконец она кивнула и махнула рукой — дав Майклу понять, что она пришла в себя. Тот помог ей подняться на ноги.

«Все хорошо?» — прошептал Майкл одними губами, и Клементина кивнула.

Они пошли дальше. Обогнули последний шкаф — и загадочный человек оказался в каких-то пятнадцати метрах от них. Он стоял к ним спиной, но вскоре обернулся, и Майкл с Клементиной увидели его лицо.

Он был довольно молод. Двадцать с чем-то лет — видимо, студент. Короткие кудрявые волосы, чистые джинсы и рубашка. На загонщика этот парень не походил — он то и дело вздрагивал и нервно озирался. Как и они, парень пытался разглядеть, не затаился ли кто-то в тени.

Парень не зря боялся. И дело было не только в загонщиках. Он занимался не очень-то достойным делом.

Свет, который они заметили, исходил не от фонарика. Его испускала небольшая керосиновая лампа со слабеньким огоньком. Парень поставил ее на пол позади себя, пристроив между несколькими трупами. Сам он ходил от тела к телу, наклоняясь, чтобы обшарить карманы мертвецов. Клементина смотрела, как он вытаскивает что-то из переднего кармана джинсов у девушки с длинными черными волосами. Ключи. Парень осмотрел связку, отбросил ее и пошел дальше.

Он обворовывает мертвых!

Клементина испугалась. За последние недели она успела навидаться всяких жутких вещей. Какие-то даже делала сама. Но красть вещи, принадлежащие мертвым… Это было настолько дико, что вообще ни в какие ворота не лезло.

У Клементины потемнело в глазах от злости. А что, если в этой груде тел лежит Хит? Вдруг он оставил ей записку, а этот парень ее стащил? Ярость переполнила Клементину. Она подняла бейсбольную биту — и бросилась вперед.

Краем уха она слышала, что Майкл окликнул ее, но это ее не остановило. Клементина побежала прямо на парня. Тот сгорбился над очередным телом — полуразложившимся, светловолосым, которое вполне могло принадлежать ее брату.

Парень заметил Клементину, но при попытке встать и убежать споткнулся и упал на спину, с ужасом глядя на биту.

Майкл подбежал к Клементине и сгреб ее в охапку. Перехватил биту, уже нацеленную незнакомцу в лицо. Клементина попыталась вывернуться, но Майкл все-таки выхватил оружие у нее из рук. Бита упала на пол, дважды подпрыгнула и закатилась под стол.

— Какого черта ты творишь? — заорал Майкл, нарушив обет молчания. Если в библиотеке кто-то и скрывался, они уже наверняка услышали звуки борьбы.

— Он обворовывает тела! — Клементина билась, пытаясь вырваться. Она врезала Майклу локтем в живот, и тот охнул — но хватку не ослабил.

— Он не загонщик.

— Он вор!

— Но не загонщик. Понимаешь? Он не убийца.

— Какая разница?!

— Просто успокойся, а?

Клементина перестала вырываться и почувствовала, как ярость постепенно утихает. Майкл прав: оно того не стоит. Клементина и сама не могла понять, почему вдруг так разозлилась. Но как бы то ни было, сейчас все уже прошло.

Она почувствовала себя ужасно уставшей. Хотелось сесть и отдохнуть.

Майкл отпустил Клементину, и у нее подогнулись колени, но ей удалось удержаться на ногах. Она оперлась на стол, тяжело дыша.

Парень за все это время не проронил ни слова. Поняв, что Клементина передумала проламывать ему голову, он поднялся на ноги и начал пятиться назад, пока не врезался головой в шкаф. Парень охнул и заозирался в поисках путей к отступлению. Но бежать было некуда — он был зажат в угол.

— Я не вор, — наконец произнес он с сильным британским акцентом. — Не вор. Я ничего не крал. Я просто кое-что ищу. Мне нужно найти ключи. Только ключи. Я ничего не брал. Можете даже карманы проверить.

— Что за ключи? — Майкл не спешил опускать биту, нацеленную незнакомцу прямо в грудь.

Парень сглотнул, дернув кадыком.

— От лаборатории. Я ищу ключи от лаборатории.

— Зачем?

Кажется, этот вопрос поставил парня в тупик. Он задумался, приподняв бровь.

— Я химик. Мне там самое место.

Майкл не смог сдержать улыбки.

— Слушайте, — сказал парень, делая осторожный шаг вперед, — я не из этих. Загонщики, да? Знакомое слово. Прижилось название, судя по всему. Так или иначе, я безоружен, как вы уже, возможно, догадались. Химики редко носят с собой пушки. Да я даже от пола не могу отжаться!

Майкл кивнул, опуская биту:

— Да, я вижу. Все в порядке.

Он взглянул на Клементину, и та слегка улыбнулась.

— Спасибо. — Парень расслабился, но все равно решил не подходить ближе. — В общем, я ищу ключи. Видите это тело? — он показал на пожилого азиата, который лежал лицом вниз в луже крови. — Это профессор Харви Юэн. Умнейший человек. Вернее, был умнейшим человеком. Он возглавлял химфак, и я надеялся, что у него есть ключи. Пару дней назад, когда он был еще жив, он носил их в кармане. Но к лаборатории он нам не разрешал подходить. Говорил, там слишком опасно. Вот эта симпатичная девушка рядом с ним — Кэрол, его ассистентка… бывшая ассистентка. Мы все вместе здесь отсиживались до вчерашнего дня.

— А что случилось? — спросила Клементина.

— Не знаю. Я проснулся, а их не было. И даже записки никакой не оставили. Я предположил, что они пошли на поиски еды. У нас кончались запасы. Почему они меня или еще кого-нибудь не разбудили — понятия не имею. Я бы пошел. Мне следовало бы тоже лежать здесь, вместе с ними.

— Мне очень жаль, — проговорила Клементина.

— Ну, вернуть их это не поможет, — сказал парень. — И у меня и в мыслях не было их обворовывать. Я бы никогда на такое не пошел. Никогда.

На другом конце зала раздался громкий хлопок. Майкл тут же схватил керосиновую лампу. Свет мигнул и погас, оставив их в полной темноте.

У Клементины сердце ушло в пятки. Она вслепую шарила по полу, пока не нащупала бейсбольную биту. Майкл сжал Клементину за плечо.

Что-то прогрохотало по полу. Зазвенело стекло. Кто-то только что разбил окно в одном из кабинетов. Послышался крик, затем другой.

Кто-то расхохотался.

— Это они? — шепнула Клементина.

— Надо убираться, и поживее, — откликнулся Майкл.

— Давайте за мной, — предложил химик. — Я знаю, как выбраться.

Клементина нащупала в темноте теплую ладонь Майкла и крепко сжала. Он стиснул ее руку в ответ.

— Пошли, — сказал Майкл.

Они вернулись, когда уже начало смеркаться. Мейсон был немногословен. Он стащил шлем, кинул на землю и ушел, прежде чем Ариес успела слезть с мопеда. Она торопливо принялась стаскивать с себя защиту, чтобы его догнать. Мейсон успел пройти полпути, прежде чем Ариес наконец с ним поравнялась.

Из соображений безопасности они не парковались возле убежища. Они останавливались в нескольких кварталах от него, прятали мопеды в кусты, а затем сложным маршрутом через задние дворы и школьное футбольное поле пробирались к месту назначения.

Лучше было перебдеть, чем недобдеть.

Убежище — Ариес не могла помыслить о нем никак иначе — располагалось в большом доме недалеко от Кинг-Эдвард-авеню. Кем бы ни был его предыдущий жилец, денежки у него явно водились. Ариес всегда мечтала жить в роскошном особняке — только не могла предположить, что ее мечта сбудется таким вот образом. В доме было несколько спален и столько же ванных комнат. На просторной кухне лежало полно медных кастрюль, а в выпуклое панорамное окно поутру заглядывало солнце. В холодильнике можно бы жить, до того он был громадный. Была здесь и кладовая, теперь до отказа набитая консервами, — они унесли из ближайшего супермаркета столько, сколько могли утащить. Жалюзи всегда закрыты, так что никто не мог заглянуть внутрь дома. Электричества и воды не было, но все уже давно с этим свыклись.

Весьма неплохое убежище. Достаточно просторное, чтобы всем хватало места, и вполне уютное — никто не выражал желания поискать новое жилище. Да и вряд ли им удалось бы найти дом, где они могли бы чувствовать себя в полной безопасности. По сравнению с прошлым укрытием с вонючими одеялами и провалившейся крышей это место было настоящим раем среди апокалипсиса.

И это беспокоило Ариес. Она осознавала, что им по-прежнему грозит опасность и что однажды придется сорваться с места и уйти. Покидать такую роскошь было жалко, что ни говори. Но и оставаться на одном месте опасно. С этим все соглашались. Однако, живя в этом доме, они становились беззаботнее. Они жертвовали осторожностью ради комфорта. Даже Ариес ловила себя на этом.

Она не хотела вновь оказаться в ловушке. Ей хватило и одного раза. Иногда Ариес сидела в гостиной, уставившись в пустой шестидесятидюймовый экран, и размышляла, когда же в окно наконец влетит «коктейль Молотова», брошенный рукой загонщика.

Дойдя до угла, Ариес с Мейсоном спрятались за чьим-то крыльцом, в тени непомерно разросшихся кустов. По меньшей мере пять минут они оглядывали улицу, прежде чем двигаться дальше. Они всегда следовали этому алгоритму. Ариес не хотела ненароком привести загонщиков в укрытие.

— На часах никого, — нахмурился Мейсон. — Кто это отлынивает от дежурства, блинский блин?

Из-за крыльца им был виден огромный черный внедорожник, секретное место, где должен сидеть дозорный. Они составили расписание дежурств. Предполагалось, что территория вокруг убежища будет под круглосуточным наблюдением.

Но в машине никого не было.

— Кто-кто, — вздохнула Ариес. — Готова спорить, что сейчас смена Колина.

— Этот придурок нас угробит!

Она кивнула:

— Я с ним поговорю.

Мейсон передернул плечами:

— Не утруждай себя. Я готов заступить на пост. Только возьму что-нибудь поесть и сразу пойду.

— Насчет сегодняшней поездки… — начала Ариес. Глаза у нее припухли от слез, и она жалела, что не может взглянуть в зеркало и проверить, нет ли на щеках пятен.

— Ничего не случилось, — сказал Мейсон, не глядя на нее. — Мы вошли и вышли. И отлично провели время.

Она улыбнулась:

— Спасибо.

— Не за что. Пошли?

Ариес стряхнула с себя пару сухих листьев и муравья, который забирался все выше по ее руке.

— Ага. Давай двигать, пока мне не заполз в волосы паук или кто-нибудь еще более мерзкий.

— Куда уж более?

Они срезали дорогу через газоны. По пути перепрыгнули через пару заборов, прошмыгнули мимо пруда, полного сухих листьев и копошащихся жуков, пробежали по клумбе. Через пару минут они, никем не потревоженные, стояли возле задней двери. Ариес трижды постучала, сделала паузу и постучала еще три раза. Их тайный код. Кто-то выглянул наружу в щелочку между жалюзи. Ариес улыбнулась и помахала Джой Ву — подруге, с которой они в прошлой жизни ходили в одну школу.

— Вернулись! — сказала Джой, открывая дверь. На Джой был надет фартук; в руках она держала лопатку для готовки. Мейсон кивнул и пробормотал приветствие. Проходя мимо Джой на кухню, он на секунду коснулся плеча Ариес. Кинул ключи от мопеда на стол и ушел в гостиную. Ариес услышала, как он протопал по лестнице, направляясь в спальню. Мейсон был единственным, помимо Колина, членом группы, кто предпочитал спать в отдельной комнате.

— Есть хорошие новости? — Джой внимательно посмотрела на Ариес.

— Никаких. — Ариес покачала головой. — Но я и не ждала.

Джой кивнула. С утра Ариес спросила у нее, не хочет ли она тоже навестить свой дом. Джой отказалась — несмотря на то что у нее было три брата и сестра, которых она не видела с того самого вечера, когда прогремели землетрясения. Причины ее отказа были простыми и очевидными, хотя Ариес видела в них проявление трусости. «Если мои родные мертвы, — сказала Джой, — я не хочу видеть их тела».

— Я спокойнее себя чувствую, когда ничего не знаю. По крайней мере, так я могу воображать, будто все они живы и здоровы, а не наоборот.

Теперь, когда Ариес съездила домой, она не могла не признать, что в словах Джой есть смысл. Было бы ей спокойнее, если бы она по-прежнему ничего не знала?..

Нет. Даже если теперь ей будут сниться кошмары, даже если теперь она не сможет спать по ночам, она это выдержит. Шок она уже пережила — там, в спальне. На душе у нее было очень тяжело — и все же легче, чем утром. Теперь Ариес могла двигаться дальше.

— Значит, ты ничего не нашла? — Джой закрыла дверь и заперла на засов.

— Да, можно и так сказать. — Ариес почувствовала, как к глазам снова подступают слезы. Она часто заморгала и смогла их сдержать. — Правда, там была кровь, так что, думаю, разумнее всего будет предположить, что мои родители мертвы.

— Боже мой, мне так жаль! — Джой обняла Ариес.

— Да ладно, — сказала та. — Этого следовало ожидать. Мне просто нужно было убедиться и перестать думать об этом. И вот я убедилась. — Она через силу зевнула. — Я жутко вымоталась. Пойду прилягу, если не возражаешь.

— Да, конечно. — Джой помахала лопаткой. — Позову тебя, когда еда будет готова. Пытаюсь что-то сварганить из тех продуктов, которые у нас еще остались. Надо будет совершить налет на супермаркет. У нас кончилась вся приличная еда. А я могу соорудить не так-то много блюд из тушеных помидоров и лапши. И у меня кончается газ для горелки. Если мы не раздобудем нового, скоро придется есть холодные консервированные помидоры и сухую лапшу. Фу, гадость!

— Ясно-понятно, сестренка.

Джой пошла на кухню и продолжила возиться с ужином, а Ариес решила заглянуть в гостиную, перед тем как подняться наверх.

Натан и его сестра Ева сидели на диване. Колин расположился в большом кресле и играл в игру на старенькой приставке, работающей на батарейках. По комнате разносилась музыкальная тема из «Супер Марио». Приставку кто-то нашел несколько дней назад, и все были от нее в восторге. В новом мире, где современные плееры и игровые приставки больше не работали, устройство на обычных батарейках было даром божьим.

Посреди комнаты стояла Брэнди — женщина, чье убежище располагалось через несколько улиц от их дома. За те недели, что ребята здесь жили, они познакомились с другими людьми, которые скрывались от загонщиков. В ведении Брэнди находился дом, где укрывалось несколько человек, в основном тридцати-сорока лет. За несколько кварталов от убежища нашла приют еще одна группа выживших. Ее возглавлял Грэхем — сорокалетний мужчина, которому несказанно повезло: вся его семья осталась нетронутой. Он заботился о жене, ребенке и пожилых родителях, а также еще о нескольких людях, с которыми встретился по дороге в Ванкувер.

Ариес, Грэхем и Брэнди пересекались где-то раз в два дня. Если у кого-то были новости, он передавал их остальным.

— Рада тебя видеть, милая, — сказала Брэнди, когда Ариес вошла в комнату. — Я так, заглянула на минутку, чтобы поздороваться.

— Есть новости? — спросила Ариес.

— Да, не без того, — ответила Брэнди. — Я как раз рассказывала Натану с Евой, что утром наткнулась на одного человека. Странноватый с виду, и пахнет от него не слишком хорошо, но его, кажется, это не смущает. Живет в убежище на Сорок первой улице, рядом с аптекой. Говорит, что у них там есть врач. Представляете? Врач! Даже не верится! Я попробую завтра дотуда дойти. Если я их найду, мне попросить врача, чтобы он пришел и осмотрел вашего Джека?

— Ох, это было бы замечательно! — сказала Ариес.

— Договорились. Но я на многое не рассчитываю и тебе не советую. Парень, как я уже говорила, странноватый. Пропил весь мозг, по-моему. Грэхем думает, что большинство докторов уже изловили. И я с ним, пожалуй, соглашусь.

— Думаете, они специально ловят врачей? — поинтересовался Натан, расстегивая куртку. Внутри было не теплее, чем снаружи, и в гостиной все сидели в зимней одежде.

— Не знаю. Но вряд ли они зовут людей в центр города, чтобы оказать им помощь, что бы там ни говорили из этих чертовых репродукторов. Думаю, они ищут людей с определенными навыками. Если ты ими обладаешь, ты достоин жизни… Или нет.

— Клементина тоже что-то такое говорила, — подтвердила Ариес. — В Сиэтле она наткнулась в университете на одного парня. И тот сказал, что загонщики пришли и увели с собой несколько человек, а остальных убили.

— Но кем надо быть, чтобы заслуживать жизни? — спросила Ева. — Что надо уметь? Я вот ни на что не гожусь. Я бесполезна.

— Не надо так говорить, милая, — откликнулась Брэнди. — У каждого есть свои сильные стороны. Готова спорить, у тебя их больше, чем у многих.

Ева кивнула, но было видно, что слова Брэнди не очень-то ее убедили.

— Я полагаю, что чем ты моложе, тем больше у тебя шансов, — продолжила Брэнди. — Детей легче перековать. Кроме дочки Грэхема, я не видела детей с тех пор, как все это началось. А это что-нибудь да значит.

— Конечно, врачи им пригодятся, — сказал Натан. — И люди, которые умеют что-то делать руками, — электрики, сварщики, плотники и тому подобное. Если они собираются заново налаживать все, что сломалось. Уверен, пройдет еще какое-то время — и загонщики решат снова подключить электричество.

— А также телефоны и Интернет, — добавила Ариес, подумав о Хите, брате Клементины, который изучал программирование. — И про горячую воду не забудьте! Думаю, не мне одной до смерти хочется помыться.

— Папа хотел, чтобы я стала водопроводчиком, — сказала Брэнди. — Когда он напивался, он то и дело отпускал шуточки о том, что всякий хотел бы нанять девушку по имени Брэнди, чтобы та починила им смеситель. — Она рассмеялась, увидев, что Колин так удивился, что даже оторвался от приставки. — Да, он был тот еще сексист, мой папаша.

— Как бы то ни было, — Ариес подавила зевок, — облегчать задачу мы им не будем. Загонщики не должны нас найти.

— Аминь, сестрица, — подытожила Брэнди. — И на этой радостной ноте я пойду домой. Не хочу превратиться в тыкву. Мои девочки сойдут с ума, если я не явлюсь в обещанный срок. А тебе, дорогая, надо поспать. Выглядишь очень усталой.

— Так и сделаю, — сказала Ариес. Она хотела было проводить Брэнди до двери, но та покачала головой.

— Я не такой уж важный гость, — сказала она. — Сама выберусь.

Ариес еще немного посидела в гостиной, но никто больше не сообщил ничего нового. Клементина и Майкл все еще находились в университете, но они должны были вернуться через несколько часов. Волноваться пока не стоило.

Наконец Ариес поднялась наверх, в комнату к Джеку. Тот сидел один в темноте.

— Эгей, — сказала она, заходя.

Несколько недель назад Джек во время драки с загонщиками получил по голове бейсбольной битой. С тех пор он ничего не видел и страдал от ужасной мигрени. Никто не знал, вернется ли к нему зрение или он навсегда останется слепым. Рядом не было врачей, которые могли бы поставить диагноз.

— Что я слышу? Это пришла красавица? — спросил Джек. — Я бы встал, но, боюсь, заблужусь и не найду тебя.

Ариес подошла к нему и присела рядом. Бледный, закутанный в одеяла, Джек выглядел вовсе не таким сильным, как несколько недель назад. Ему было очень тяжело. Джек постоянно отпускал дурацкие шуточки по поводу своей слепоты и всегда улыбался, но Ариес видела, каких трудов ему это стоит. Глаза его были пусты. Он смотрел в никуда, видя перед собой только темноту. Иногда он моргал, щурясь, как будто пытался унять боль. Однако, когда Ариес приставала к нему с расспросами, Джек неизменно отвечал, что с ним все в порядке. Но как бы ни бодрился Джек, Ариес знала, что он осознает все риски своего положения. Если им надо будет быстро уходить, Джеку придется туго. Он не сможет бежать.

Каждый раз, когда Ариес смотрела на Джека, она не могла отделаться от мысли, что это она во всем виновата. Она не спасла его. Но Ариес точно знала, что никогда его не оставит, ни при каких обстоятельствах.

— Как ты себя чувствуешь?

Он улыбнулся:

— Хорошо. Голова немного болит, но я к этому уже привык.

— Таблетку дать? — На тумбочке возле кровати лежала горка болеутоляющих. Тайленол. Адвил. Аспирин. Были там и другие лекарства — более ядреные, с длинными непроизносимыми названиями, которые Натан принес из аптеки несколько недель назад. На деле ни одно из них толком не помогало, но Джек все равно их пил.

— Не надо, — отказался он. — Расскажи лучше, как прошел день. И не пытайся мне врать. Я слышу по голосу, что тебе больно.

— Если можно, я бы сейчас не стала об этом говорить, — сказала Ариес. — Это было тяжело. Мне стоило это предвидеть. Можно мы сменим тему?

— Конечно.

За это она и любила Джека. Он никогда не настаивал и не упорствовал. Он принимал все как данность.

Ариес побыла с ним еще несколько минут и отправилась в спальню, которую делила с Джой и Евой. Они принесли матрасы из соседних комнат, так что пол был застелен от стены до стены. Ариес скинула ботинки, села и прижала к груди подушку.

Теперь у нее была новая семья. Но боль от потери старой не становилась от этого слабее.

Ариес закрыла глаза и попыталась уснуть.

Когда она проснулась, было уже темно. На ужин ее никто не позвал — а может, и звали, только она не услышала. Ариес перекатилась на другой бок и посмотрела на небольшой будильник, который едва виднелся из-под матраса. Было десять с небольшим. Она проспала около четырех часов.

— Отлично, — пробормотала она.

Она подняла с пола толстовку, натянула капюшон и вышла в коридор. Заглянула в комнату Джека — тот спал. Потом спустилась в гостиную. Все сидели вокруг маленькой свечки. Огонек мерцал, по стенам плясали тени. Перебравшись на новое место, они первым делом завесили окна одеялами. Никто не смог бы заподозрить, что в этом доме находится убежище. Это позволяло им по вечерам зажигать свет, не рискуя жизнью.

— Почему вы меня не разбудили? — спросила Ариес.

— Ты так мило спала! — ответила Джой. — И никто не мог перекричать твой храп. — Она рассмеялась и пригнулась, думая, что Ариес сейчас в нее чем-нибудь запустит. — Да и мой ужин не войдет в анналы. На кухне кое-что осталось. Джек был не очень голоден — так, чуть-чуть поклевал. Наверное, все уже остыло, но оно и в горячем виде было премерзкое, так что хуже уже некуда.

— Ты здесь лучше всех готовишь, — сказала Ариес, направляясь на кухню. — Мы бы без тебя пропали — ты и сама знаешь.

Мейсон сидел на кухонном столике и смотрел в окно. В руке у него был стеклянный пузырек, который он всюду носил с собой. Мейсон покрутил его туда-сюда и сунул в карман. Взял банку газировки и сделал большой глоток.

— Пойдешь сегодня гулять? — спросила Ариес.

Мейсон подскочил и пролил пепси на футболку. Чертыхнулся и принялся рукой вытирать мокрое пятно.

— Нервничаешь из-за чего-то?

На столе стояла тарелка, накрытая салфеткой. Ариес сняла салфетку — под ней оказалось что-то вроде пасты. Ариес взяла вилку и начала есть. Паста остыла, но все еще была неплоха на вкус. Жалко, что хлеба совсем не осталось. Сюда бы чесночный тост!..

— Клементина и Майкл до сих пор не вернулись, — сказал Мейсон, пытаясь стереть газировку с майки обрывком бумажного полотенца.

Ариес замерла с вилкой в руке:

— Правда?

— Ага.

Знакомый холодок пробежал по спине. Ариес показалось, что на голове зашевелились волосы.

— Во сколько они собирались вернуться?

Она оглянулась на друзей, сидящих в гостиной, не понимая, почему ей никто об этом не сказал.

— Понятия не имею. Кажется, все остальные не слишком-то беспокоятся, — сказал Мейсон. — Они не раз задерживались.

— Но ты-то беспокоишься.

Он кивнул:

— Немного. Но я уверен, что с ними все в порядке. Ты можешь сколько угодно думать, что в темноте передвигаться безопаснее, но не все с тобой согласны. Может быть, они решили где-нибудь укрыться до рассвета. На территории кампуса полно укромных местечек. Может, они встретили других людей. Масса вариантов.

— Может быть, она нашла Хита. — Ариес произнесла это и почувствовала, что сама не верит своим словам. Ванкувер — огромный город. Шансы на то, что Клементина найдет в нем брата, крайне малы. Даже если ему удалось добраться сюда из Сиэтла, он все равно может оказаться мертвым Клементина знала это — но все равно была настроена оптимистично. Пожалуй, даже слишком оптимистично.

Ариес часто жалела, что не разделяет ее веру в лучшее.

— Можем дать им день-другой, — сказал Мейсон. — Потом надо будет уходить. Если их поймали загонщики, то рано или поздно они выдадут, где находится убежище.

— Клем и Майкл никогда нас не предадут.

— Могут предать, если загонщики прибегнут к крайним мерам. Даже самый сильный человек расколется, чтобы прекратить боль.

— Думаешь, они станут их пытать?

— Да. Не сомневаюсь.

Ариес поставила тарелку обратно на стол. Ей больше не хотелось есть. Вместо этого она застегнула толстовку, спрятала волосы под капюшон и надвинула его на лицо.

— Пойдешь гулять? — спросил Мейсон.

Ариес не понравилась его улыбка. Она пожала плечами.

— Не волнуйся, я не выдам твою тайну. Скажу всем, что у тебя в подвале лаборатория и ты там выращиваешь монстра, чтобы он охотился на крыс, или еще что-нибудь такое.

— Ну ты даешь! Спасибо.

Передвигаться ночью действительно было проще, чем днем. Появлялось больше возможностей спрятаться. Ариес вышла через задний вход, чтобы не попадаться на глаза Натану, который заступил на дежурство. Вскоре она дошла до пляжа Китсилано. Ночь выдалась приятная — ни холода, ни дождя. Небо темнело; месяц прятался за облаками.

Пляж пустовал. Ушли те времена, когда вдоль кромки воды рука об руку прогуливались парочки. Теперь ни у кого не было времени на романтику.

Ариес срезала дорогу через парковку, осторожно ступая по бетонному покрытию. Она шла медленно, стараясь не наступать в кучи мусора, которые никто уже не убирал. Под ногами валялось полно бумаги — в основном листовки и газеты, разбросанные ветром. Иногда попадались обертки от еды, но их было немного. Выживших занимали более насущные дела, чем ужин на берегу океана. Даже крысы тут больше не сновали. Они переместились в супермаркеты и кормились гниющими фруктами и овощами. Может, это была одна из причин, по которым загонщики сжигали трупы, а не оставляли их гнить.

Ариес села на скамейку у воды и стала ждать. Она приходила сюда вот уже несколько ночей подряд. Закрывала глаза и прислушивалась. Океан разговаривал с ней — мерным шуршанием воды по песку. На несколько коротких минут Ариес удавалось все забыть и представить, что город такой же, как раньше. За рокотом прибоя она почти что слышала шум машин, голоса, даже сирены пожарных машин и фургонов «Скорой помощи». Открывая глаза, она всякий раз удивлялась тому, что на другом берегу залива не горят огни города.

Центр Ванкувера вымер — как и весь остальной мир.

Иногда, правда, Ариес видела слабое свечение над Дворцом наций, где загонщики собирали выживших. Она сделала вывод, что у загонщиков есть генераторы. Но что там происходило? Что они делали с этими несчастными людьми?

Возле воды спорили чайки о своих птичьих делах. Кажется, мимо пробежала бродячая собака, но она скрылась из виду прежде, чем Ариес успела ее рассмотреть. Возможно, это был койот или скунс — в темноте не разобрать.

Он пришел со стороны парковки. Голова опущена, лицо надежно скрыто капюшоном толстовки и сумраком ночи. У Ариес заныло в животе от страха и нетерпения. Она закусила щеку, борясь с желанием сорваться с места и убежать. Приближающаяся фигура могла оказаться вовсе не тем человеком, кого она ждала. Несколько ночей назад Ариес пришлось убежать и спрятаться под столиком, когда мимо прошли загонщики, передавая друг другу бутылку виски. Ариес спасла их неспособность передвигаться по прямой. Но когда человек приблизился, Ариес разглядела в лунном свете его лицо и облегченно вздохнула.

— Привет. — Даниэль остановился возле скамейки.

— Ты пришел!

Она всегда удивлялась, когда его видела, хотя он пока что не пропустил ни одной встречи. Даниэль всеми силами стремился оградиться от людей — но, похоже, на Ариес это не распространялось. Однако ее огорчало то, что Даниэль до сих пор не рассказал, где он прячется и почему хочет быть один.

Если бы он перестал упорствовать и начал жить вместе с ними, все было бы намного проще. Что она делает не так? Почему он все время убегает?

— Выглядишь усталой, — заметил он, присаживаясь на скамейку рядом с ней. В руке у него был термос. Свинтив крышечку, Даниэль передал термос Ариес. В нос ударил запах свежего кофе. — Как все прошло? Получила ответы на свои вопросы?

— В доме никого не было, — сказала Ариес. Она отпила кофе и тут же обожгла язык. Закрутила крышечку и вернула термос Даниэлю.

— Это ничего не значит. Они могли укрыться в любом другом месте.

Ариес покачала головой и рассказала ему про кровь. Про свою истерику и про сумку с вещами, которая сейчас лежала на полу ее бывшей спальни. Когда-то эта спальня вместе с тем, что в ней было, представляла для Ариес огромную ценность. Если бы несколько месяцев назад ее спросили, без чего она не смогла бы жить, она вряд ли смогла бы дать однозначный ответ. Книги, компьютер, диски, одежда — эти мелочи значили для нее очень многое. Теперь все стало абсолютно неважно.

Все осталось позади.

— Когда я там оказалась, мне хотелось как можно скорее уйти. Я даже не нашла в себе сил взять кольцо, которое мне подарила бабушка. Когда-то я так любила свои вещи… Я не могла без них жить. Сегодня я смотрела на них — и чувствовала ненависть.

Даниэль кивнул.

— Это было так эгоистично, — продолжила Ариес. — Ребятам могли бы пригодиться эти вещи. Я могла бы по крайней мере взять немного туалетной бумаги или шампуня. Но не взяла.

Даниэль снова кивнул:

— Ты не можешь вечно носить это в себе. Ты думаешь, что могла бы, но это не так. Мир изменился. Ты изменилась. Ты уже не та девушка, которую я встретил в автобусе, когда грянуло землетрясение. Когда все это началось.

— Кажется, будто это было тысячу лет назад. От одной мысли об этом я чувствую себя каким-то ископаемым.

— Понимаю, — сказал Даниэль. — Иногда я просыпаюсь и чувствую себя стариком. У меня болит спина, а тело отказывается двигаться. Я смотрю на лестницу и думаю: если я сейчас упаду вниз, я разобьюсь на тысячу осколков. И даже мысли причиняют мне боль. Мозг бьется о череп. В желудке ноет пустота. И я думаю: стоит ли оно того?..

— Ты хочешь умереть? После всего, что с нами было? Ты собираешься сдаться?

— Нет. — Даниэль отвел глаза и скользнул взглядом по берегу. — Я говорю не об этом. Но ты не поймешь.

— Почему же? — Ариес почувствовала, что внутри закипает ярость. И как она только могла надеяться, что он изменится? Он снова, снова отказывался пояснять свои слова, отталкивал ее, как только она начинала верить, что перед ней живой человек, а не рак-отшельник, забившийся в свою раковину.

— Океан красивый, правда?

— А?

— Океан, — повторил Даниэль. — Ты только посмотри на него. Не на поверхность — попробуй вообразить себе остальное. В глубину он достигает тридцати метров. Там, в темной воде, кипит жизнь. Смерти, конечно, тоже хватает. Сейчас все постепенно приходит в норму. Нефть больше не растекается по поверхности, корабли больше не сливают в воду отходы, а рыбаки давно уже не собирают свою ежедневную дань.

— И что?

Даниэль покачал головой:

— Мы исправляем свои ошибки. Веками мы только и делали, что загрязняли воздух, землю и воду. Истребляли целые виды животных. Океан был в беде. Мы вылавливали из него больше рыбы, чем нужно. Теперь нас почти не осталось, и все вернется на круги своя. Рыба размножится. Через несколько лет океан вновь будет полон жизни.

— По твоим словам выходит, что загонщики — это какие-то радикальные экологи.

Даниэль рассмеялся, блеснув зубами в лунном свете.

— Или воплощение сбрендившей матери-природы, — сказал он. — Кто-то же должен дергать за ниточки. Почему люди сошли с ума? Что породило загонщиков?

— Это могла быть болезнь, — предположила Ариес. — Какое-то психическое заболевание. Вроде новой формы шизофрении. Или правительственный эксперимент. Испытания биологического оружия, созданного в какой-нибудь лаборатории.

Даниэль снова покачал головой:

— Нет, я не верю, что люди могли это сделать. Дело в чем-то другом. И мы здорово разозлили это что-то. Возможно, такое и раньше происходило. Цивилизации гибли необъяснимым образом…

— Может быть, — согласилась Ариес. — Но нам-то что делать? Как справиться со сбрендившей матерью-природой? У нее хотя бы есть физическая форма? Как ее найти?

— Не знаю, — сказал Даниэль. — Но у нас есть и другие варианты. Может, нам и не под силу остановить катастрофу, но мы можем справиться с ее последствиями.

— Ты о загонщиках? Они все такие же психи и по-прежнему помешаны на том, чтобы всех нас уничтожить, — неважно, какими байками они нас кормят. Предлагаешь их всех убить? Начать войну?

— А что, если кто-то из них может снова стать собой?

— То есть сделаться нормальным?

— Ну да.

Ариес некоторое время молчала, машинально покусывая нижнюю губу.

— Думаю, все это зашло слишком далеко.

— Может быть. — Даниэль улыбнулся, но глаза его были очень печальны.

— Кто-то из твоих близких стал загонщиком? — спросила Ариес.

Даниэль помолчал, крутя в руках крышку от термоса. Пальцы у него были длинные и изящные. Ариес хотела коснуться их, но не решилась. Вдруг он отдернет руку?

— Мама, — наконец сказал он. — Она пыталась меня убить.

Ариес со свистом втянула воздух.

— Даниэль, прости, пожалуйста. Какая же я эгоистка!

Он вытаращил глаза.

— Эгоистка? Почему это?

— Потому что постоянно говорила только о себе, — ответила Ариес. — И мне никогда не приходило в голову спросить тебя о твоей семье. Когда ты к ним вернулся? После того, как оставил меня в школе?

Он кивнул.

— Ты говорил, что не можешь вернуться. Значит, ты знал… — Она все-таки протянула руку и мягко положила ее на колено Даниэлю. Тот напрягся — но не отодвинулся.

— Тебе пора домой, — сказал он.

Не эти слова она хотела услышать.

— Пойдем со мной! — попросила она, зная, что он откажется. И Даниэль не обманул ее ожиданий. Он покачал головой. Наверное, он хотел побыть один. Ариес понимала его. Если ты долго держишь что-то в секрете, а потом говоришь это вслух, это становится нестерпимо реальным.

Даже хорошо, что ее родители были мертвы. Ариес не могла представить, что они сейчас ходят и убивают невинных.

Она встала и отряхнула джинсы.

— Ну ладно тогда, — сказала она. — Мы увидимся завтра?

— Может быть. — Это был его обычный ответ. Но на его лице вновь заиграла тень улыбки — и Ариес поняла, что он придет. — Будь осторожна.

Она кивнула:

— И ты. Не умирай, пожалуйста.

Не дожидаясь ответа, Ариес повернулась и ушла в темноту.

Странный парень передвигался по территории очень уверенно. Судя по всему, он успел изучить кампус вдоль и поперек. Он провел Майкла с Клементиной мимо концертного зала и через парковку. Там стояла масса брошенных машин; в некоторых до сих пор лежали тела. Загонщики добирались сюда, но с тех пор так и не возвращались, чтобы убрать трупы. Рядом стоял внедорожник с распахнутыми дверьми.

Майкл увидел детское кресло, накрытое одеяльцем, из которого торчал окровавленный обрубок — возможно, нога, — и тут же отвернулся. Он взглянул на Клементину, но та ничего не заметила — она уставилась провожатому в затылок.

— Меня зовут Радж, — представился он на бегу.

— Я — Клементина, а это Майкл.

Они пересекли парковку, пробежали мимо пустующей будки охранника, перебежали через дорогу и оказались возле Музея антропологии.

— Укроемся здесь, — сказал Радж.

— Ты серьезно? — удивился Майкл. Музей располагался в ярком и светлом здании. Окруженное деревьями, оно все равно хорошо просматривалось с дороги, а стекла в нем было вдвое больше, чем стали и кирпичей.

— Уверен, что здесь безопасно? Тут полно окон. И войти сюда легко, а забаррикадироваться внутри сложно. Может, бомбоубежище поищем или что-нибудь такое?

Радж покачал головой и ухмыльнулся, как будто Майкл сморозил невероятную глупость.

— Это называется спрятаться у всех на виду. Мы здесь отсиживаемся с самого начала. Они разрушили и сожгли все общежития и раскурочили здание студенческого союза. Разобрали по кирпичикам спортзал. Как они поступили с библиотекой, вы сами видели. Но досюда они так и не добрались.

— Спрятаться на виду, там, где никто и не подумает нас искать, — это же гениально! — восхитилась Клементина.

Майкл нахмурился.

— И к тому же отсюда можно легко выбраться, — добавил Радж. — Сразу за музеем начинается лес. Он тянется на много километров — можно спуститься по нему к воде или вернуться в город. У нас в лесу кое-что припрятано. Еда, вода, всевозможные припасы. Даже лодка есть. Если нужно будет поспешно смыться, мы сможем выбраться незамеченными.

— Ты все время говоришь «мы», — заметил Майкл. — Сколько там человек?

Радж улыбнулся:

— Около шестидесяти.

— А там есть парень по имени Хит?

Радж задумался:

— Не помню такого, но это не значит, что его там нет. Народу много, я не каждого знаю по имени. Сами увидите.

Они поднялись на крыльцо, и Радж несколько раз постучал в стеклянную дверь. Потом показал наверх и помахал рукой.

— Камеры слежения, — сказал он. — Мы их подключили к генератору и по очереди наблюдаем за входом. Так что у нас все продумано.

Через какое-то время ко входу подошла девушка с длинными, до пояса, волосами и открыла дверь. Вид у нее был не слишком довольный. В руке она держала что-то похожее на электрошокер. Майкл видел такие только по телевизору и не мог с уверенностью сказать, что это такое.

— Какого черта, Радж? — спросила девушка. — Где Харви и Кэрол? Ты их не нашел? И кто эти люди? Они не опасны?

— Они спасли мне жизнь, — сказал Радж. — Помогли выбраться. Я попал в передрягу. В подробности вдаваться не хочу. Кэрол и проф мертвы. И я не смог найти ключи.

Девушка вздохнула:

— Тогда иди сам скажи Райдеру. Не хочу сообщать ему дурные вести.

— Хорошо, — согласился Радж. — Но, между прочим, я тут ни при чем. Это не я ушел без предупреждения, как последний дурак.

— Зато ты, как последний дурак, привел сюда незнакомцев, — заметила девушка. — Сам знаешь, как Райдер к этому относится.

— Спокойно, сестричка, — сказал Радж. — Все нормально. Это хорошие ребята. Они просто кое-кого ищут. Пускай они тут пересидят, пока там снаружи все не уляжется.

Девушка заперла дверь и тяжело вздохнула:

— Ну заходите. Только, если что, сам будешь все расхлебывать.

Она искоса взглянула на Майкла с Клементиной, всем своим видом давая понять, что они не заслуживают ее внимания.

— Пошли за мной. Отведу вас к шефу.

Майкл посмотрел на Раджа, и химик кивнул:

— Она права. Если прямо сейчас не пойти к Райдеру, он потом с катушек слетит. Лучше этого избежать. Пойдем, я вас представлю нашему честному и справедливому лидеру.

В его голосе сквозил неприкрытый сарказм. Ни Радж, ни длинноволосая девушка, кажется, не были особенно высокого мнения об этом Райдере. Майкл решил, что все это не просто так, и хотел выяснить, в чем же дело.

Они прошли через несколько дверей и попали в огромный зал, полный впечатляющих экспонатов. Здесь было полдюжины тотемных столбов, украшенных фигурками животных, за каждым из которых, по всей видимости, стояла какая-то легенда. В зале хранились огромные камни, покрытые резьбой, и деревянные лодки. Жаль, что не осталось больше никого, кто мог бы ими восхититься. Ребята свернули налево и прошли еще через несколько залов, где в витринах за стеклом стояли разнообразные экспонаты.

Майкл недоумевал, где же все люди. Радж сказал, что здесь прячется около шестидесяти человек. Но по пути они до сих пор никого не встретили. Неужели это здание такое огромное?

Они прошли еще через несколько комнат и наконец остановились возле двери с трафаретной надписью «Офис». Девушка повернулась к ним с ехидной улыбкой.

— Вот здесь он сидит и бог знает чем занимается, — сказала она. — С этого момента вы действуете на свой страх и риск.

Не дожидаясь ответа, она несколько раз стукнула в дверь и ушла прочь по коридору.

— Ну надо же, какая вежливая, — заметила Клементина.

— Знал, что она вам понравится, — Радж подмигнул Майклу. Потом открыл дверь и жестом пригласил их войти.

Майкл вошел первым. В продолговатой комнате царил полумрак. Парень лет двадцати с небольшим сидел за столом. Рядом горела небольшая лампа. В комнате не было ни окон, ни других дверей. Видимо, раньше здесь было что-то вроде кладовой.

Стол был завален бумагами. Парень что-то аккуратно записывал в блокнот. Наконец он поднял голову, встретился глазами с Майклом и, явно удивившись, выпрямился и отодвинул стул.

— Радж, кто это? — спросил он спокойным голосом.

— Это хорошие ребята, — сказал Радж. Он вкратце описал ситуацию, начав с их знакомства и закончив гибелью Харви и Кэрол. Много времени это не заняло.

— И ты считаешь, что эти люди не опасны, потому что…

— Ну, они меня до сих пор не убили. Ни меня, ни кого другого.

Райдер встал и вышел из-за стола. Приблизился к Клементине и схватил ее за руку.

— Эй! — Майкл схватил подругу за другую руку и потянул на себя.

Но Райдер крепко ее держал. Он достал из кармана фонарик и поднес Клементине к лицу. Зажег свет и внимательно изучил ее глаза. Потом проделал то же самое с Майклом.

Тот сразу понял, в чем дело. Райдер проверял, не черные ли у них вены. Чтобы убедиться, что перед ним нормальные люди.

— Вам нужно выйти из комнаты, — сказал Райдер. Он выключил фонарик и положил его на стол. — Пожалуйста, подождите снаружи. Мне нужно поговорить с Раджем наедине.

Майкл не хотел выходить. Ему не нравилась улыбка Райдера. Губы тот растянул, но глаза оставались убийственно холодными. Майкл сделал шаг и загородил собой Клементину. Глядя Райдеру прямо в глаза, он ждал.

— Все в порядке. — Радж попытался его успокоить. — Думаю, будет лучше, если мы вдвоем все обсудим. Поговорим о профе и о том, как бы нам найти ключи. Идите дальше по коридору и встретите Катарину. Она вас проводит в столовую. Просто передайте, что я просил.

— Пойдем, — шепнула ему на ухо Клементина. Майкл позволил ей взять себя за руку и вывести за дверь. Райдер закрыл ее за ними, и они услышали щелчок задвижки.

— Жуткий тип, — сказал. Майкл, глядя на дверь.

— Не думаю, что он такой уж плохой. — Клементина слегка дернула его за руку. — Тем более если он помог стольким людям выжить. И он довольно умно поступил, когда проверил наши глаза. Нам тоже стоило бы так делать. Пойдем, я хочу пить. И теперь можно поискать Хита. Если Радж через полчаса не вернется, то, так и быть, позволю тебе по-геройски выбить дверь.

Майкл наконец кивнул и пошел вслед за ней. Они миновали несколько залов, прежде чем нашли Катарину. Клементина пересказала ей то, что сказал Радж. Та, судя по виду, не очень-то обрадовалась, но кивнула и отвела их в столовую.

Там сидели другие выжившие.

Часть из них, видимо, куда-то ушла — в столовой было около двадцати человек. Большинство пили кофе из огромной кофемашины. Другие что-то ели. Готовили здесь, видимо, на большой кухне. От еды шел пар, и пахла она неожиданно вкусно. Клементина стиснула руку Майкла, когда они прошли мимо девушки с куском пиццы. К ее губам прилип плавленый сыр.

Катарина привела их в угол, где стояло несколько пустых столов.

— Можете присесть тут и подождать, — сказала она. — Радж к вам придет, когда освободится.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и ушла, стуча каблуками по кафелю.

— Хочу генератор, — шепнула Клементина на ухо Майклу. Они сели рядом, спиной к стене. — Они тут живут как короли. Я уже сто лет не ела пиццы. Как думаешь, откуда они берут сыр? Неужели у них и холодильник работает?

— Наверняка, — сказал Майкл. — Но это же опасно. Как их до сих пор не заметили? Не понимаю. Не может все быть так просто.

Взгляд его остановился на парне с огненно-рыжими волосами. На столе перед ним стояла большая чашка кофе. Парень щедро насыпал в нее сахар. Свежих сливок у него не было, только сухое молоко, но Майклу было все равно. У него потекли слюнки.

Как же это нечестно! Кто-то живет в настоящих гадючниках без света и воды, а загонщики все равно их вынюхивают и преследуют. А здесь целая толпа прячется у всех на виду и позволяет себе такую роскошь, как кофе и пицца! Как такое возможно? А у них еще и генератор есть, так что горячей воды у них наверняка вдоволь… Майкл оглянулся и не увидел ни одного грязного лица. И одежда у них была чистая — даже пахла, наверное, стиральным порошком.

— Эй, чувак! — Рыжий парень наконец заметил, что за ним наблюдают. — Хочешь кофе?

— Конечно! — откликнулась Клементина, толкнув Майкла локтем в бок, прежде чем он успел отказаться. Удивительно, как хорошо она успела его изучить.

Рыжеволосый парень подошел к кофемашине и приготовил им два эспрессо. Затем поставил чашки на стол и сразу же ушел. Кажется, он исчерпал весь запас своей доброжелательности. То же касалось и остальных. Кому бы Майкл с Клементиной ни кивнули, кому бы ни улыбнулись, все старались держаться от них подальше.

Майкл отпил кофе и постарался не скривиться. Тот был очень крепким, а Майкл уже сто лет не пил настоящего кофе. Рыжий парень не предложил им ни сахара, ни сухого молока, а Майклу не хотелось вставать из-за стола и идти за ними. Когда на тебя устремлено столько глаз, не стоит делать резких движений. У Катарины был электрошокер. Кто знает, чем были вооружены остальные?

Клементина ткнула его в бок.

— Как думаешь, спросить у них про Хита? — прошептала она.

Майкл покачал головой:

— Погоди немного. Может, когда мы окончательно все утрясем с этим Райдером, они станут поприветливее. Сейчас они, по-моему, готовы затолкать нас в один из тех белых фургонов.

— М-да, ты прав, — согласилась она.

Они ждали.

В столовую заходили новые люди и присаживались за столы рядом с остальными. Многие перешептывались, стараясь не смотреть в сторону незнакомцев и вообще делая вид, будто Майкл с Клементиной им совершенно безразличны. Но близко никто не подходил.

Клементина вежливо отхлебывала кофе. Майкл слышал, как она нервно постукивает ногой об пол.

Тишина становилась более гнетущей. Все вокруг уже без стеснения косились на них и шептались. Прошло десять невыносимых минут, прежде чем Радж наконец вошел в столовую. Он оглянулся в поисках Майкла с Клементиной, затем помахал им и направился к их столу. Он пробирался по проходу как ни в чем не бывало; по дороге пожал руку рыжему парню и перекинулся парой слов с компанией девушек, которые ели пиццу.

Радж отодвинул стул и сел напротив Майкла с Клементиной.

На его лице был виден четкий след от удара.

— Что с тобой? — спросила Клементина. — Что он с тобой сделал?

— Ай, ничего страшного, ребятки, — отмахнулся Радж. — Так, небольшое недопонимание. Но мы уже все уладили. Вы оба можете свободно здесь переночевать. Кажется, сейчас уже поздно возвращаться в город. Разведчики говорят, что на дорогах полно психов. Они не оценили нашу выходку в библиотеке.

Клементина взглянула на часы и изумленно вытаращила глаза:

— Ты прав. Я и не думала, что уже так много времени.

Она повернулась к Майклу:

— Что скажешь, попробуем прорваться обратно? Мы должны были вернуться еще час назад.

— А на меня ноль внимания, как будто я заезженная пластинка, — пробурчал Радж. — Я ведь только что сказал: это опасно. Не могу вас бросить в беде, ребятки. У меня тогда совесть будет нечиста.

— Ты не понимаешь, — Майкл покачал головой. — Нас ждут. Если мы не вернемся в срок, за нас будут волноваться.

— Они все поймут, — заверил Радж. — Всякий, кто ухитрился до сих пор остаться в живых, должен быть понятливым. Вы опоздали на автобус. Не смогли поймать такси. И мамочке не удалось позвонить, чтобы она приехала и забрала вас. Оставайтесь с нами. Утром сможете вернуться. Да к тому же я вам не советую пропускать шоу.

— Какое шоу?

— Собрание. — Радж наклонился к ним, едва не коснувшись подбородком стола. — Будем обсуждать наши планы по разрушению всего и вся. Мы их проводим каждую ночь. Это не дает нам расслабляться. Придает нам злости.

— А? — Майкл поставил чашку.

Радж откинулся на спинку стула:

— Все просто. Месть. Это наш способ все исправить. Загонщики слишком многое у нас отняли. Мы хотим вернуть это обратно.

— Как же вы собираетесь это сделать? — спросила Клементина.

— Приходите на собрание и узнаете.

Они ждали в самом конце просторного выставочного зала. Здесь почти не было мебели, не считая нескольких складных стульев и подиума, который сейчас пустовал. Но народу в зале была уйма. Сюда набились все шестьдесят человек, о которых говорил Радж. Майкл понял, что это в основном студенты, которые решили держаться вместе, когда начались землетрясения и убийства. Большинству было на вид не больше тридцати лет. Майкл заметил несколько человек постарше — возможно, преподаватели или сотрудники университета. Ему с трудом верилось, что взрослые образованные люди будут слушаться такого человека, как Райдер. Но, окинув взглядом комнату, он с удивлением понял, что большинство из них вполне довольны своим положением — судя по виду.

Майкл с Клементиной пришли позже всех из-за Раджа; тот отошел, и они просидели в столовой, ожидая его, до самого заката. Теперь им пришлось стоять у стены, потому что все стулья были заняты.

— Его здесь нет, — сказала Клементина, которая оглядывала всех присутствующих, пытаясь найти брата. Она смотрела в лицо каждому, кто проходил мимо. Но сама пойти на поиски не решилась. Майкл видел, что Клементина не хочет от него отходить. Она грызла ноготь и старалась не обращать внимания на девушку с двумя хвостиками, которая взялась проследить за тем, чтобы они не сбежали, прежде чем начнется собрание.

— Он просто потрясающий, — сказала девушка. — Отличный оратор. Всему, что он говорит, сразу веришь.

Клементина обернулась и прошептала Майклу на ухо:

— Что-то я сомневаюсь.

Он улыбнулся.

— Он неплохой парень, — сказал Радж вполголоса, чтобы его не услышала девушка с хвостиками. — У него есть дельные мысли. Экстремист, не без того, но зато благодаря ему все мы остались живы. А это что-то да значит.

Свет приглушили. Зазвучала музыка. Толпа оживилась, все стали аплодировать и топать ногами.

И все это ради того парня? Кажется, я что-то упустил. Все так ему рады, словно он бог какой-нибудь.

— Вы в ловушке, — раздалось из динамиков. Майкл задрал голову и огляделся.

Приветственные крики стали еще громче.

— Они попытались украсть вашу душу. Они вторглись в вашу жизнь. Лишили вас семьи. Подчинили ваше сознание. Но у нас тоже есть оружие.

Толпа взорвалась. Майкл посмотрел на Клементину. Та закатила глаза и показала ему язык.

Подиум озарился светом красных и синих прожекторов, и на сцену взошел Райдер. В одной руке у него был микрофон, в другой — судейский молоток. Люди в передних рядах завопили что есть мочи и замахали руками. Кто-то поднял зажигалку.

— Тут не слишком громко, а? — спросил Майкл у Раджа. — Не боитесь, что вас услышат с улицы?

— Здесь звуконепроницаемые стены, — крикнул в ответ Радж. — Снаружи ничего не слышно. К тому же здание охраняют дозорные. Мы устраиваем собрания почти каждую ночь. Пока что ничего не случилось.

Райдер выпятил грудь и воздел молоточек:

— С этим покончено! Мы отвоюем наш мир обратно!

Он стукнул молоточком по трибуне и хищно улыбнулся:

— Мы не дадим монстрам загнать нас в угол. Хватит прятаться в тени. Пора выйти на свет. Они предупреждают нас об опасности?

— Внимание! Внимание! Внимание! — проскандировала возбужденная толпа. Девушка в первом ряду заплакала и бросилась в ноги Райдеру. Толпа окончательно обезумела:

— Мы им покажем!

— Внимание! Внимание! Внимание!

— Мы зададим им жару!

Клементина обернулась к Раджу:

— И ты веришь во всю эту чушь?

Тот засмеялся, обнажив белоснежные зубы;

— Я ничего такого не говорил, ребятки. Я сказал, что он помог нам остаться в живых и поэтому молодец. Но при этом он все равно остается тупым позером. Любит прожектора и всю вот эту показуху. Хотя местным торчкам это по вкусу.

— Это же просто световое шоу, — заметила Клементина. — Когда я была черлидершей, мы тоже такое делали.

— Дело не столько в спецэффектах, сколько в самой идее, — сказал Радж. — Прожектора прожекторами, но я и вправду думаю, что надо встрепенуться и надрать загонщикам задницы. В городе полно таких, как мы. Если бы мы объединились, нам бы удалось их одолеть. Дело только в количестве.

Майкл посмотрел на людей, которые были уже на грани истерики и продолжали себя подстегивать. Поразительно! Этот Райдер был настоящим подонком. Он отвратительно вел себя при их первой встрече, а потом даже распустил руки — убедившись, что никто не видит. Радж всем рассказал, что споткнулся и ударился о стенд, и ему, кажется, поверили.

Но когда Райдер говорил, толпа его слушала. Все внимали его словам и горячо их поддерживали.

Вот бы Майкла так же слушали! Ему было жаль, что он никем не руководит. Он закрыл глаза — и тут в памяти промелькнуло лицо. Лицо маленького, слабого мальчика. Майкл вспомнил его мать. Она так боролась за жизнь своего сына! Потом вспомнил Эванса — мужчину, который всегда был рядом с Майклом со времен первой атаки загонщиков. Эванс доверял ему. А Майкл его предал.

Он бросил их всех умирать.

Нет, хорошо, что он больше ни за кого не в ответе. Он бы снова все испортил.

И все-таки…

Клементина толкнула его плечом.

— Думаю, после этого надо уйти! — прокричала она ему в ухо. — Как-нибудь выскользнуть наружу. Хита здесь нет. Он бы не стал в такое ввязываться. Я готова прямо сейчас отправиться домой, если ты тоже пойдешь.

Майкл кивнул.

— Может быть! — крикнул он в ответ. — Посмотрим, что дальше будет.

Клементина поглядела на него, вздернув бровь:

— Ты же не хочешь сказать, что веришь в эту ерунду? Там несколько тысяч загонщиков, тут — меньше сотни студентов, которые не умеют сражаться. Какие у них шансы?

— От того, что они прячутся, шансов у них не прибавляется.

Девушка с хвостиками начала подпрыгивать и размахивать руками, и Майкл, пригнувшись, пододвинулся ближе к Клементине.

— Мы будет драться! — закричал Райдер. — Мы убьем их, прежде чем они успеют снова нас атаковать!

— Внимание! Внимание! Внимание!

Майкл огляделся в поисках Раджа. Тот стоял в паре метров от них, прислонившись к стене и потягивая ром из бутылки. Радж поймал на себе взгляд Майкла и подмигнул ему.

— Ну, как тебе шоу, приятель? — осведомился Радж, протягивая Майклу полупустую бутылку. Тот сделал большой глоток.

Ответить Майкл не успел. Раздался грохот. Кто-то распахнул тяжелые двери. Вбежала Катарина; из пореза у нее на лице сочилась кровь. Все мигом замолкли.

Повисла мертвая тишина.

Катарина, шатаясь, попыталась сфокусировать взгляд на толпе.

— Они здесь, — проговорила она.

У нее подогнулись колени, и она упала, с противным хлюпающим звуком шмякнувшись лицом об пол.

Громкоговорители тихо гудели. Никто не двигался.

Прошло несколько секунд. Наконец девушка с хвостиками открыла рот и что есть силы завопила.

Люди сорвались с места. Они врезались друг в друга, пытаясь как можно быстрее прорваться к выходу. Одна девушка упала на пол, но остальные бежали мимо, спотыкаясь об нее и не обращая внимания на ее слабые стоны. Рыжеволосый парень схватил какую-то девчонку за волосы и отпихнул в сторону, чтобы поскорее добраться до дверей. Та отлетела и ударила другого парня, попавшегося ей на пути.

Форменное безумие.

Чтобы выбраться наружу в целости и сохранности, Майклу с Клементиной нужно было бежать вслед за толпой.

Майкл схватил подругу за руку и крепко сжал.

— Не отпускай мою руку, — сказал он.

— Ни за что!

Стараясь держаться поближе к стенке, они начали пробираться к дверям. Майкл наступил на что-то мягкое и отпрыгнул в сторону, с ужасом увидев под ногами чье-то тело. Лица он в общей сумятице разглядеть не смог. Из коридора послышались выстрелы. Люди закричали еще громче. Кто-то развернулся и попытался пробиться обратно в зал. Чей-то кулак внезапно заехал Майклу по уху. Из глаз у него посыпались искры. Руку Клементины чуть не выдернули из его руки. Какой-то мужчина тянул ее за волосы, пытаясь обойти. Не обращая внимания на боль в ухе, Майкл поднял руку и отпихнул мужчину. Клементину удалось освободить, и мужчина отступил, сжимая в руке клок светлых волос.

— Это все вы!

Кто-то прошипел это Майклу на ухо. Затем его ударили по голове кулаком, и ноги подогнулись. Майкл упал на пол. Клементина тут же нагнулась, чтобы помочь ему подняться, но Райдер оттолкнул ее, потянулся к Майклу и схватил его за горло. Потом ударил его ногой прямо в живот.

— Это все вы! — повторил Райдер. — Вы их сюда привели!

— Мы ни в чем не виноваты, — выдавил Майкл. Райдер крепче схватил.

— Эй, оставь его в покое! — К ним приблизился Радж. — Посмотри на него. У него не черные вены. Он один из нас.

— Он один из них! — возразил Райдер. — Ему удалось меня провести! Глаза у него нормальные, но он все равно один из них. Может, он на них работает! — Райдер плюнул Майклу в лицо: — Предатель!

Свет в комнате начал постепенно затухать. Все движения как будто замедлились. Майкл видел, как Клементина кинулась Райдеру на спину и стала молотить его кулаками. От ее головы исходило сияние — это волосы золотились в свете прожекторов.

Какая же она красивая! И почему он раньше этого не замечал?

Радж перевернул свою бутылку, и ром вылился на пол.

«Сейчас кто-то поскользнется», — подумал Майкл.

Потом Радж замахнулся и врезал бутылкой Райдеру по голове.

Воздух вновь устремился в легкие, и Майкл со свистом втянул его в себя. Закашлялся; перед глазами опять заплясали искры. Сверху на него свалился Райдер, и Клементина тут же схватила его за руку и попыталась стащить с Майкла. Оратор лежал без сознания; из раны на боку головы сочилась кровь.

— Я же говорил, что он туповат, — заметил Радж. Он нагнулся, взял Майкла за руку и помог ему подняться. С другой стороны подошла Клементина и обхватила его руками за талию, поддерживая.

— Все нормально, — наконец выдавил Майкл. Слова обожгли ему горло. Так больно! И так быстро все произошло… Просто чудо, что этот псих не передавил ему трахею.

— Правда, все нормально, — повторил он, но Клементина его не отпустила.

— Надо бежать, — сказала она. — Ты можешь?

Майкл кивнул.

Радж посмотрел на Райдера, который валялся на полу в отключке. По коридорам разнеслись новые выстрелы. Большинство людей успело выбежать из зала, и теперь их крики слышались в отдалении — они пробирались к выходу из музея.

— Вы же нормальные, да? — спросил Радж. — Я же не зря потратил на этого типа свое пойло? Черт меня дери, не верится, что я его вот так вот взял и вырубил.

Майкл сделал, шаг, стараясь не упасть.

— Да, с нами все в порядке. Мы тут совершенно ни при чем. Какое мы можем иметь к этому отношение?

— Все-таки, надо признать, в этом есть и ваша вина, — заметил Радж. — И моя тоже. Это не может быть совпадением. Они наверняка шли за нами по следу от самой библиотеки.

— Думаешь?

Радж кивнул.

— Так и быть, я возьму вину на себя. Надо было думать головой. Теперь даже не знаю, что делать.

— Можешь пойти с нами, — предложила Клементина. — Ты и кто угодно, кто захочет присоединиться. У нас есть безопасное убежище.

— Если выберемся отсюда живыми, ребятки, — хмыкнул Радж. — Кажется, вам снова придется пойти за мной.

С этими словами он исчез в темноте коридора.

Майкл повернулся к Клементине.

— Эй! — позвал он и, когда она посмотрела ему в глаза, наклонился и коснулся ее губ своими. Время ненадолго замерло.

— Зачем это? — сказала Клементина, когда он выпрямился. Ее глаза ярко сияли в электрическом свете.

— Затем, что ты очень красивая.

— И ты только сейчас это заметил?

Она погладила его пальцы.

— Давай сначала выберемся, — сказала она. — Потом у нас будет полно времени на все эти штуки.

Он улыбнулся и, прихрамывая, пошел вслед за ней.

Ничто не может быть волнительнее охоты.

Ничто.

Даже убийство.

Я — Ничто.

Лучшее, что есть в моей жизни, — момент сладостного предвкушения, когда я намечаю себе жертву.

Выслеживаю ее.

Выжидаю подходящего момента, чтобы наброситься.

Я страстно желаю увидеть удивление на их лицах, увидеть, как тускнеют их глаза, когда я заношу нож и перерезаю им горло. Я чувствую, как жизнь покидает их тела. Это давит на меня — и одновременно придает сил. По мере того как они теряют сознание, воздух вокруг тяжелеет. Они жадно вдыхают — в последний раз. И затем все кончено — я не успеваю и глазом моргнуть. Если у них есть душа, то я тот, кто ее поглощает.

Неважно, кто они такие. Главное, что я могу их использовать.

Именно это притягивало нас друг к другу. Мы оба жаждали охоты. Причины у каждого из нас были разные, но они не имели значения. Мы не испытывали друг к другу особой симпатии и уж тем более доверия. В этом мы были схожи.

Но мы до сих пор связаны друг с другом.

Мы хотели убивать. Мы чувствовали на языке вкус смерти. Сладкий, липкий привкус мести. Мы хотели искупить свою вину за чужую гибель. Мы не слишком-то отличались друг от друга — хотя он бы очень удивился, узнав об этом. Он обвинил бы меня в том, что я влез в его душу. Извратил его мысли и превратил их в свои собственные.

Но я тут ни при чем.

По крайней мере, когда мы с ним охотились, я все еще был в себе. Ну, насколько это возможно.

Тайны.

У нас они были. У обоих. Я бы не удивился, узнав, что и секреты у нас одинаковые.

Когда я был не один, я чувствовал себя сильнее. Мог глубже впустить в себя тьму. Мог ее контролировать.

Но это всегда было трудно.

Мне этого не хотелось.

Я лгал себе, отказывался прислушиваться к голосам, когда они звали меня. Старался их заглушить. Старался быть сильным и сохранять рассудок.

Но они звали.

Когда они стали слишком сильны, я попытался спастись.

Убежать. Убежать как можно дальше.

Спрятаться.

Когда они уходили и я возвращался в обычное состояние, меня снедало чувство вины.

О, поверьте, все так и было. Мне постоянно казалось, будто у меня в груди бурлит раскаленная лава. Из моих слов можно сделать вывод, будто я не жалел своих жертв, но это не так. Мне было жаль всех, кому я причинил боль, всех до единого. Я помнил каждого из них. Все это ложилось на мою душу неподъемным грузом.

Но забудьте об этом. У меня больше нет души. Я лишился ее. Уже давным-давно.

И когда я закрывал глаза, то видел их лица, отпечатавшиеся на внутренней стороне моих век. Они смотрели на меня. Обвиняли меня. Ненавидели. Желали мне такой же смерти. Требовали вернуть то, чего я их лишил. Они подтачивали меня, грозя окончательно разрушить. Через какое-то время я перестал смотреть в зеркала. Я не хотел видеть то, что видели они.

Они не прекращали меня преследовать.

Даже когда я убил такого же, как я.

Они шли по городу во тьме, стараясь не выходить из тени, постоянно озираясь в поисках признаков жизни. Их план требовал осторожности. Они занимались этим вот уже несколько недель. Почти каждую ночь после того, как Ариес прощалась с Даниэлем, Мейсон выходил из укрытия и присаживался рядом с парнем, который был ему совершенно несимпатичен. Однако он приходил сюда не по личным мотивам. Нет, все было серьезнее.

Загонщики их приметили. С каждым днем надо было соблюдать все большую осторожность. Никому не хотелось попасть в ловушку. Но за мостом Гранвиль, вопреки опасениям, их никто не поджидал.

Отсюда было видно мост Беррард, который теперь превратился в груду обломков. Землетрясение не обошло его стороной. Соленый ветер развевал волосы Мейсона; он стоял и смотрел туда, где когда-то возвышалась махина из стали и бетона. Теперь там осталось лишь несколько покосившихся перекладин и одиноко торчащая опора.

В мертвом городе ничего не осталось.

На улицах царила тишина.

Мейсон сразу почуял неладное. Уж слишком все было спокойно.

— Где они? — спросил он. Они с Даниэлем оперлись о бетонное ограждение и смотрели на берег, в темноту. Свет не горел, и не было видно, есть ли там кто-нибудь. Слишком уж много там теней. Слишком много брошенных машин и разросшихся кустов. Достаточно укромных местечек, откуда в любую минуту могли выскочить обезумевшие психопаты. Вдалеке, над Дворцом наций, в небе виднелось свечение. Отблески падали на дома, которые раньше считались самыми роскошными в городе, — на те, которые уцелели. Некоторые дома рухнули. Частные бассейны, джакузи, спортзалы — миг, и все исчезло.

Дворец наций был тем самым раем на земле, куда скликали людей белые фургоны. Это было единственное здание в центре, где работало электричество. Или там были мощные генераторы, или кто-то сообразил, как обеспечить энергией один район, оставив остальные без света. Это место рекламировали как могли. Безопасный уголок. Любому человеку, даже самому запуганному, достаточно было прийти к его воротам, и его встретили бы с распростертыми объятиями. Никому не причинили бы вреда. Мейсон ни на йоту в это не верил. Слишком уж просто.

Небо прорезал луч прожектора. Он пересек залив, и ребята пригнулись, когда он приблизился.

Даниэль пожал плечами:

— Ну, может, тут будет пара стражников. Ты что, думаешь, они правда ждут, будто кто-то придет громить их притон? Только идиоты по доброй воле являются во Дворец. Никто в здравом уме и не подумает его атаковать.

— Они знают, что мы где-то здесь.

— Мы двое — не шибкая угроза, — хмыкнул Даниэль. — Да, нескольких загонщиков мы уложили. Но их еще тысячи и тысячи. Не думаю, что мы сделали им погоду.

Прошлой ночью они наткнулись на убежище загонщиков на Моберли-роуд. Мейсон с Даниэлем быстро исследовали район и составили план местности, рассчитывая в ближайшее время вернуться и расправиться с монстрами. Каково же было их удивление, когда, откуда ни возьмись, появилась дюжина белых фургонов! Мейсон с Даниэлем поняли, что их заметили, и едва унесли ноги.

Накануне они убили четверых загонщиков.

Это не помогло вернуть людей, с которыми те расправились, но, возможно, спасло нескольких потенциальных жертв. Даниэль стал сообщником Мейсона. По этой причине Мейсон соглашался его терпеть.

Что-то случилось несколько недель назад, когда Даниэль впервые протянул ему нож и они остались прикрывать тылы, пока Ариес и все остальные убегали в безопасное место. Мейсон почувствовал, что контролирует происходящее, — впервые с тех пор, как он получил жуткую весть о том, что мама попала в больницу, после чего весь мир развалился на куски. Перед тем как все охватила тьма. Загонщики не убили маму лично, но они все равно были в ответе за ее смерть. И Мейсон заставил их за это расплатиться.

Но сегодня ночью у них был другой план. Более удачный и продуманный. Предложил его Даниэль.

Луч фонаря скользнул мимо, не задев их. Мейсон был готов услышать выстрелы. Почувствовать, как в тело врезаются пули, когда он пытается убежать. Он думал об этом всякий раз, когда оказывался на виду. На мосту Гранвиль было негде спрятаться. Если бы их сейчас атаковали загонщики, пришлось бы прыгать в реку.

Конечно, Мейсон знал, что не прыгнул бы. Он ввязался бы в драку — даже если бы у него не было шансов на победу. По крайней мере, он постарался бы забрать с собой на тот свет как можно больше монстров. Да, Синичку бы это не вернуло. Но мысль об этом все равно его тешила.

Однако ничего не случилось. Они без приключений добрались до конца моста и стали пробираться через район Ялтаун. Это было непросто. Большую часть улиц уничтожило землетрясение, и обломки разрушенных домов преграждали дорогу.

Здесь невыносимо воняло мусором. В районе было полно ресторанов, и казалось, будто каждый из них доверху набит протухшей пищей. На глаза то и дело попадались крысы. Они шныряли туда-сюда, торопясь по своим крысиным делам.

— Даже кошки этих тварей не трогают, — заметил Мейсон, когда им перебежала дорогу особенно огромная белая крыса, сжимая что-то в зубах. Она сверкнула на них двумя розовыми глазками-бусинками и шмыгнула в кучу мусора.

— Кошки — умные создания, — отозвался Даниэль. — Они едят мышей и птиц. Большинство кошек, наверное, уже одичало. По крайней мере, те, кому удалось выбраться из домов. Сейчас для кошек должно быть раздолье. Никаких людей. Куча грызунов. И тараканов. Я как-то жил на Бродвее в квартирке, где было полно этих тварей. Приходилось по утрам стряхивать их с одежды. Ты в курсе, что тараканов можно заморозить, потом разморозить и они останутся живыми?

Мейсон никогда не видел тараканов, но все равно кивнул.

— Ну слушай, — сказал Даниэль, пнув ногой кучу кирпичей, которая некогда была модным бутиком. — Так мы никуда не доберемся. Надо вернуться на бульвар. Там, конечно, более открытое место, и там может быть выставлена стража, но выбора у нас нет.

Идти по Тихоокеанскому бульвару было проще. На нем уцелело много зданий. Небоскребы молча высились вдоль дороги, заслоняя лунный свет. Большинство окон разбилось при землетрясении, но на земле не валялось никаких осколков. Загонщики, видимо, уже начали здесь прибираться. Расчищали дорогу для бедных неудачников, спешащих в ловушку. Даниэль с Мейсоном тоже пошли этим путем. На открытой местности видимость была лучше, и вскоре они заметили загонщиков, совершающих обход. Ребята спрятались за машинами и стали наблюдать.

— Несколько стражников, говоришь? — спросил Мейсон.

Даниэль ухмыльнулся:

— Ну, я вижу только двоих.

— Ты забыл упомянуть про оружие.

Даниэль пожал плечами:

— Хватит фокусироваться на плохом, турист. Лишние морщины себе наживешь. Так или иначе, что у них там? Слишком темно, ни черта не видно. Пулеметы?

Мейсон вгляделся в темноту. Метрах в тридцати от них загонщик перешел дорогу, развернулся и направился обратно к Дворцу. В руках он сжимал что-то темное и продолговатое, похожее на автомат.

— Где они их только взяли? — прошептал Мейсон. До сих пор всем загонщикам, которых они атаковали, явно недоставало мозгов. Те, которых они убили два дня назад, даже огурец бы не удержали — что уж говорить об оружии. Но в последнее время загонщики явно становились более организованными.

Для Мейсона это был вызов.

— Может, ограбили полицейский участок, — предположил Даниэль. — А что, похоже на правду. Уверен, что где-то там бродит несколько бешеных копов-загонщиков. Это бы объяснило, почему мы не смогли найти никакого оружия. Они нас опередили. Предлагаешь отступить?

Даниэль сделал шаг назад, но Мейсон понял, что он не всерьез. Нет, Даниэлю хотелось броситься в погоню так же, как и ему.

— Надо подобраться поближе, — сказал Мейсон. — Сомневаюсь, что сегодня мы с кем-то расправимся. Но может, лучше разберемся, что тут происходит. Было бы неплохо проникнуть внутрь здания. Я бы хотел знать, сколько человек у них в заложниках.

— Разведка? — спросил Даниэль. — Что ж, я в деле.

Они выскочили из укрытия и торопливо зашагали. Держаться в тени не составляло особого труда. От загонщиков-стражей они были достаточно далеко, чтобы те не слышали звука их шагов. Когда луч прожектора скользил в их сторону, они прятались за машинами или за кустами. Продвигались они медленно — за час преодолели всего пару кварталов. Но подобрались довольно близко к цели.

Здесь было уже светлее. Свет, исходящий от Дворца, проливался на улицы. Стражников по-прежнему попадалось мало, но не исключена была возможность, что загонщики засели в зданиях. Мейсон так увлекся разглядыванием окон, что не заметил опасность прямо у себя под носом. К счастью, Даниэль был начеку. Он схватил Мейсона и потянул за собой, спрятавшись вместе с ним за внедорожником, прежде чем тот успел осознать угрозу.

Даниэль открыл дверцу машины — так бесшумно, как только мог.

— Залезай, — шепнул он.

Они забрались внутрь. Загонщик шел прямо на них. Бывший владелец внедорожника, по всей видимости, никогда его не чистил. Внутри была масса пустых бутылок из-под воды, мятые пакеты с протухшими бутербродами и куча инструментов. Пахло прелыми носками и прокисшей пищей. Мейсон сморщил нос от отвращения.

Они скорчились на заднем сиденье, среди грязной одежды, наваленной на инструменты и бутылки из-под машинного масла.

— Уютно здесь, — пробурчал Даниэль.

— Тш-ш-ш.

Мейсон пихнул Даниэля в бок. Загонщик прошел всего в нескольких метрах от них. Мейсон с облегчением услышал, что Даниэль затаил дыхание, а не продолжил балаболить. Он рассеянно постукивал пальцами по колену, не говоря ни слова. Они подождали несколько минут, пока монстр не удалился в ночь.

Мейсон покачал головой:

— Ты все-таки псих.

Даниэль сел и открыл дверь.

— Психом быть хорошо. Так я чувствую себя живым. Но не волнуйся, я не идиот. Давай не рисковать. Мне бы тоже не хотелось, чтобы меня поймали и утащили туда — что бы они там ни устроили.

Они вылезли из машины. Мейсон осторожно закрыл дверь, прежде чем они двинулись дальше.

Дворец наций был окружен забором из плотной металлической сетки с колючей проволокой. Здесь, как в тюрьме, были прожектора и вышки, на которых стояли загонщики, вооруженные автоматами. За забором расположился двор, где загонщики поставили палатки. Людей видно не было, но в палатках шевелились какие-то тени.

— Надо получше все рассмотреть, — сказал Даниэль.

Мейсон кивнул, хотя было понятно, что нельзя подобраться ближе без риска быть обнаруженными. От прожекторов на площадке было светло как днем. Чтобы разглядеть, что творится за забором, надо искать обходные пути.

— Надо подняться наверх, — Даниэль указал на ближайшее здание. Это были руины небоскреба — некогда красивый, теперь он превратился в нагромождение арматуры и разбитого стекла. Даниэль прав. Этажа с десятого им открылся бы отличный вид.

— Думаешь, туда можно пробраться?

Даниэль усмехнулся:

— Я мог пробраться куда угодно.

Мейсон ничуть не удивился, услышав это. Еще с самого начала ему стало очевидно, что Даниэль — темная личность. Ничего странного в том, что он умеет взламывать двери. У такого парня послужной список наверняка в километр длиной.

Но взламывать ничего не пришлось. Двери в небоскреб были вдребезги разбиты. Им оставалось только войти и проследить за тем, чтобы не порезаться осколками. С этим бы и ребенок справился. В холле было темно и пусто. Возле лифтов стоял одинокий чемодан. Рядом с ним валялись вещи. Пол вокруг чемодана был перепачкан засохшей кровью. На мраморе остались следы чьих-то очень больших ботинок. Возле среднего лифта на стене виднелся отпечаток руки. Видимо, кто-то пытался нажать на кнопку, но удача обошла его стороной.

— Ненавижу лестницы, — сказал Даниэль.

— Взбодрись. — Мейсон хлопнул его по спине. — Так у тебя хотя бы щеки порозовеют, а то ты весь бледный.

— Думаешь, я тебя не уделаю, Дауэлл?

— По пути наверх ты не возьмешь свои слова назад? Ну что ж, посмотрим.

— Давай заодно и в шахматы сыграем. Мы оба знаем, что я умнее тебя, и я готов это доказать.

Они прошли мимо лифтов и нашли вход на лестницу. Дверь была закрыта, но в замке торчали ключи. Мейсон повернул ключ. Дверь открылась. Оба тут же засунули руки в карманы и достали фонарики. Маленький стальной фонарик Мейсона холодил ему руку. В последнее время это была одна из самых необходимых вещей — особенно по ночам. Фонарик и складной нож, который Мейсон носил в заднем кармане.

Какая-никакая гарантия безопасности.

Они не разговаривали — просто поднимались наверх. На шестом этаже они решили остановиться и осмотреться.

Длинный коридор пустовал. Все двери были распахнуты. Они подошли к ближайшей. Дерево потрескалось — дверь кто-то ломал.

— Они были здесь и обыскивали каждую квартиру. — Даниэль провел рукой по дереву. — Кажется, у них был лом или что-то в этом духе. Интересно, на каждом этаже так?

— Возможно, — сказал Мейсон. — Они зачищали дома. Я сегодня был с Ариес в доме ее родителей. Кто-то унес оттуда тела. — Он замолчал и взглянул на Даниэля: — В чем дело? Она не сказала, что ходила туда со мной?

— Сказала, — быстро ответил Даниэль.

Мейсон усмехнулся.

Они вошли в квартиру. Воздух здесь был затхлый. В комнате стоял кожаный диван — напротив дорогущего телевизора с огромным плоским экраном. На изящном журнальном столике стояли тарелка с заплесневелой лапшой и полбокала прокисшего вина.

— Несколько месяцев назад я бы все отдал за такой телик, — заметил Даниэль.

— Я тоже.

Они прошли мимо нетронутой мебели и подошли к окнам. Оттуда открывался вид на территорию возле Дворца. Движения там по-прежнему не наблюдалось. Но просматривалась территория лучше. Беда в том, что смотреть было не на что.

Даниэль прижался лбом к стеклу и дохнул на него.

— Надо было взять у Майкла бинокль, — сказал Мейсон. — В следующий раз предупреди меня заранее, и я…

Тут они оба услышали звук.

Тихий звук чьих-то шагов на пороге квартиры.

Даниэль повернул голову, не отрывая лба от стекла, и посмотрел на Мейсона:

— Ох, это не к добру. Только не говори, что все плохо.

Мейсон обернулся. На пороге стояло всего два человека, и они были куда ниже, чем он ожидал. Он приподнял бровь и прикусил язык, чтобы не рассмеяться.

— Нет, не плохо, — сказал он.

Даниэль медленно развернулся и тоже увидел нежданных гостей. Те вошли в комнату и подняли руки. Даниэль с Мейсоном увидели, как в них блеснули ножи.

Все четверо стояли и смотрели друг на друга.

— Это же дети, — первым подал голос Даниэль.

— Совсем маленькие, — согласился Мейсон.

Меньший из детей открыл рот и показал зубы.

Тот, что был повыше ростом, заворчал и начал приближаться, пока не оказался метрах в трех от них. Теперь Мейсон мог разглядеть его лицо. Мальчишке было не больше десяти лет. Мейсон по привычке поднял фонарик и направил луч прямо ему в глаза. Даже с такого расстояния были видны черные вены.

Даниэль расхохотался:

— Да вы издеваетесь!

Мейсон усмехнулся. Даже вооруженные, эти мальчишки не выглядели опасными. Тот, что пониже, вряд ли весил больше тридцати кило. Он помахивал перед собой ножом, но было очевидно: этот малыш понятия не имеет, что делать с оружием.

— В какой руке — в правой или в левой?

Мейсон не успел ответить. Тот мальчик, что повыше, закричал и кинулся на него, мигом преодолев разделяющее их расстояние. Он врезался прямо в живот Мейсону, сбив того с ног. Мейсон отлетел к окну и треснулся головой о стекло. Он упал на колени, и мальчишка тут же вскочил на него, замахиваясь ножом. Мейсон едва успел поднять руку, чтобы отвести удар.

Ребенок зарычал, дернулся в сторону и снова замахнулся. Мейсон не мог взять в толк, как такой крошечный человечек может быть таким проворным. И тяжелым! Мальчишка пер напролом, словно танк. Он повис у Мейсона на плечах, пиная его своими костлявыми коленками, и через несколько секунд Мейсон повалился на спину. Он поднял руки и собрал все свои силы, чтобы блокировать удары.

Краем глаза Мейсон видел, как Даниэль перепрыгнул диван и повалился на стол. Второй мальчишка с криками и гиканьем подскочил к нему сзади и замахнулся ножом. Даниэль едва успел схватить стул и отбить атаку. Ребенок врезался в стену, однако в ту же секунду оправился и вновь побежал на Даниэля.

Мейсон наконец сумел подняться на ноги и стряхнул с себя рычащего мальчишку. Тот отлетел в сторону и врезался в дверь спальни. Мейсон воспользовался тем, что ребенок упал на пол, и схватил его за запястье, прижав руку мальчишки к полу. Изо всех сил стискивая хрупкие косточки, он наконец вынудил противника бросить нож. Затем пинком отправил его под диван.

— Попался, негодник, — проговорил он сквозь сжатые зубы.

Мальчишка вцепился Мейсону в лицо и начал его царапать.

Тот снова отшвырнул ребенка. Затем встал, качнулся и сшиб его на диван. Когда мальчишка попытался встать, Мейсон снова его опрокинул.

— Лежи смирно! — приказал Мейсон. Но с таким же успехом он мог бы разговаривать с непослушным щенком.

Даниэль швырнул второго мальчишку на кухонный стол, и крохотный монстр пролетел по столешнице и врезался в шкафчик.

— Все равно что драться с какими-то бешеными зверьками, — сказал Даниэль, подходя к Мейсону.

Стоя плечом к плечу, они наблюдали, как мальчишки снова поднимаются на ноги.

Мейсон понял: если это будет продолжаться, им с Даниэлем с немалыми шансами придется убить этих детей.

Убивать загонщиков — одно дело. Но убивать детей-загонщиков?.. Сможет ли он это сделать? Отличались ли они чем-нибудь от взрослых?

Мальчик повыше снова зарычал и пригнулся к земле. Мейсон приготовился к броску.

— Нет!

С порога раздался чей-то громкий голос. Все четверо одновременно повернули головы. В комнату вошли несколько загонщиков. У двоих в руках были автоматы. Они расступились и дали пройти еще одному — в костюме и темных очках. Он подошел к мальчишкам и погрозил им пальцем.

— Вы не причините им вреда, — сказал загонщик. На его немытую голову был нахлобучен грязный колпак Санта-Клауса.

Дети что-то проворчали. Элегантно одетый загонщик кивнул, и двое его соратников схватили детей за плечи и оттащили прочь, в коридор.

Загонщик в костюме улыбнулся и поправил галстук.

— Простите за причиненные неудобства, — сказал он. — А теперь, если вы не против, вы пойдете с нами.

Его тон не допускал возражений.

— Вот дерьмо, — сказал Даниэль.

Им было не выбраться из Музея антропологии живыми.

Спрятавшись за какими-то древними музыкальными инструментами, Клементина, Майкл и Радж пытались оценить ситуацию. Вокруг царил хаос. Все кричали — было сложно отделить один голос от другого.

Невозможно было определить, где загонщики, а где обычные люди.

Здание было окружено. Они это быстро поняли. После первой атаки Клементина и Майкл побежали вслед за Раджем к главному входу. Свернув за угол, они увидели группу загонщиков, которые в буквальном смысле рвали на части своих жертв — голыми руками. Клементина узнала одну девушку — ту самую, которая плакала и кидалась Райдеру в ноги. Теперь она была распростерта на полу, и загонщица с длинными фиолетовыми дредами превращала ее мозг в кашу. Клементина рванулась вперед, чтобы чем-то помочь, остановить ужасающие вопли, но Майкл притянул ее за руку к себе.

— Они тебя убьют, — сказал он.

К счастью, крики прервались, сменившись мерным хлюпаньем.

— Сюда, — позвал Радж. — Обойдем сзади.

Он побежал по коридору, и Майклу с Клементиной ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Но даже когда они отбежали на порядочное расстояние, в ушах у Клементины продолжал отдаваться стук бейсбольной биты по размозженному черепу. Этот звук она уже не могла забыть.

К несчастью, к заднему выходу ломились все выжившие. Коридор запрудили люди.

Хуже того: когда Радж протиснулся сквозь беснующуюся толпу, чтобы разведать обстановку, и спустя несколько минут вернулся со стекающей по лицу кровью (кто-то ударил его локтем), он сообщил, что дверь заперта. Стало быть, путь закрыт. Радж попытался докричаться до остальных и объяснить, что все это столпотворение бессмысленно. Но люди, поддавшиеся панике, не слышали его.

— Нельзя останавливаться, — сказал Майкл. — Есть другие выходы?

— Да, но, думаю, они тоже заперты, — ответил Радж. — Нас вынуждают бежать к главному входу.

Как коров на скотобойне. Клементина однажды ходила туда со школьной экскурсией. Когда коров выстраивали в ряд, чтобы вести на убой, они мычали и стонали, предчувствуя, что сейчас случится. Ей потом месяцами снились кошмары.

— Пошли, — сказал Радж. — Есть мысль.

Они снова побежали. Клементина осознала, что Майкл до сих пор держит ее за руку, и не смогла отделаться от мысли о том, какая у него теплая и сильная рука. Ее прикосновение успокаивало.

Они шли через залы, порой замедляя ход и прислушиваясь, чтобы понять, откуда доносятся крики. Дважды они останавливались возле лежащих на полу людей — и оба раза те оказывались мертвы. В какой-то момент им пришлось развернуться и побежать назад, туда, где были выставлены каноэ аборигенов, потому что путь им преградили дерущиеся. Клементина запуталась и уже не понимала, где они находятся. Они пробегали залы, которые казались одинаковыми. Даже Радж, кажется, пару раз сбивался с пути. Дважды им приходилось возвращаться, потому что перед ними был тупик. Наконец Радж привел их в какой-то зал и вздохнул с облегчением. Здесь было несколько выходов; один из них вел в просторное помещение в передней части здания. Сквозь окна вливалась ночная тьма.

— У нас два варианта, — наконец сказал Радж. В комнате было полно тканых одеял. Судя по табличкам, их создатели умерли несколько сотен лет назад.

— Ага, — подтвердил Майкл. — Побежать к главному входу или спрятаться. Оба варианта никуда не годятся.

— Угу. — Радж повернулся к Клементине: — Тебе слово. Что скажешь? Бежим, сражаемся или прячемся под одеялом, как малыши?

Так они и оказались за музыкальными инструментами. Это место было не самым укромным, но единственным, где они могли поместиться втроем. Радж разбил витрину в одном из залов, и теперь у них в руках были древние копья, которые, возможно, рассыпались бы в труху при первом же ударе.

Из других залов до них доносились приглушенные крики умирающих — и это совсем не способствовало бодрости духа.

Они просидели так несколько минут. Потом Радж передумал.

— Я так не могу, — сказал он. — Не могу сидеть и слушать, как они умирают. Для вас они никто, но для меня все эти люди — друзья, и, возможно, именно я виноват, что все так получилось. Я не герой вроде Райдера, но я и не тряпка. И я не хочу умирать вот так, скрючившись среди тамтамов. Простите, но мне надо идти.

Майкл и Клементина переглянулись.

— У нас есть копья, — сказал Майкл.

— Как нам быть? — спросила Клементина. — Ты говорил, где-то в лесу спрятаны припасы. Какие именно? Как нам всех отсюда вывести?

— Не знаю, — ответил Радж. — Честно говоря, Райдеру никогда не приходило в голову, что они могут перекрыть выходы. У нас были учения или что-то вроде того. Но мы всегда выходили через заднюю дверь.

— Тогда надо их всех собрать вместе, — рассудил Майкл. — Если мы все сразу ломанемся через главный вход, может, нам удастся их одолеть. И лучше бы нам поторопиться.

— Верно, — кивнул Радж.

— Потому что пахнет дымом.

Клементина втянула в себя воздух. Майкл был прав. Ноздри наполнил едкий запах. В здании что-то горело.

— Они хотят нас сжечь? — спросил Радж. — Как они могут? А как же экспонаты?

— Ты уж не обижайся, — сказал Майкл, — но я не думаю, что их особенно волнует история. Готов поспорить, что Лувр сейчас тоже переживает не лучшие времена. Но я не намерен ныть по этому поводу. И если мы прямо сейчас не придумаем какой-нибудь план, то отойдем в прошлое вместе с этими экспонатами.

Радж кивнул.

Послышался чей-то крик. В комнату влетел рыжеволосый парень — тот самый, что налил им в столовой кофе. Он пронесся мимо их укрытия и врезался в стенд. Парень завертелся на месте и упал на витрину с древними глиняными горшками.

Рубашка на нем полыхала.

Майкл выбежал из укрытия, на ходу стаскивая куртку. Затем он попытался сбить с рыжего парня пламя. Клементина стояла с копьем наготове, глядя то на Майкла, то на дверь, за которой все громче стучали шаги.

— Кто-то идет! — закричала она.

— Задержите их! — отозвался Майкл. Он все еще сбивал пламя курткой. Клементина с облегчением увидела, что огонь почти погас. Рыжеволосый парень не кричал, глаза у него были открыты. Он не умирал.

Шаги становились все громче, но они с Раджем не сдвигались с места. В ту самую секунду, когда Майклу удалось окончательно затушить пламя, в зал ворвалась по меньшей мере дюжина человек. Они размахивали бейсбольными битами и кухонными ножами. Это были не загонщики.

Кажется, паника поутихла. Люди начали отбиваться.

— Радж! — вперед выступила низенькая девушка с пронзительным голосом. Она не доставала Клементине даже до плеча. На девушке были огромные очки; одна дужка погнулась, и из-за этого вся девушка казалась какой-то скособоченной. В руках она держала здоровенный мачете.

— Лариса, что происходит? — спросил Радж.

— Они подожгли столовую и сувенирную лавку, — пискнула девушка. — Все выходы перекрыты.

Майкл помог рыжему парню подняться. Глаза у него были мутные, спина вся в крови и волдырях, но в целом он был не очень серьезно ранен. Майкл отдал ему свою куртку, слегка дымящуюся, и парень надел ее, скривившись, когда искусственная кожа коснулась обожженной спины. Колени у него дрожали, но он держался на ногах.

— Надо всех собрать, — сказал Радж. Он показал в сторону главного входа.

Девушка покачала головой:

— Никого больше нет. Никого. Кто-то, может быть, успел выбраться, но остальные мертвы. Остались только мы.

Вина. Именно это чувство отразилось на лицах у Майкла и Раджа.

Ну уж нет, так не пойдет. Никто из них в этом не виноват — даже если они привели за собой загонщиков. Это все равно было на совести монстров — только на их совести.

Высоко подняв копье, Клементина повернулась к девушке по имени Лариса и окинула взглядом выживших:

— Ну ладно. Нас все равно осталось немало. Со всеми разом им не справиться. Мы их сокрушим. Обязательно.

Краем глаза она видела, что Майкл поднял голову и посмотрел на нее. Клементина поглядела на него в ответ — уверенным, как она надеялась, взглядом. Она хотела, чтобы Майкл поверил: они справятся. Они смогут возглавить этих людей и спасти хотя бы половину из них.

— Сокрушим их? — переспросил Радж. — Ну, в принципе других вариантов нет. Или это, или сгорим заживо. А мне что-то не хочется.

Остальные пробормотали что-то в знак одобрения. Однако особой уверенности на их лицах не читалось.

Они быстро пошли к главному входу. Плана как такового у них не было. Убежать. Не попасться загонщикам. Встретиться в лесу у воды. Майклу с Клементиной — не отставать от Раджа.

Остаться в живых.

Майкл крепко держал ее за руку. Клементина сжимала его руку в ответ, удивляясь тому, какая она теплая, — ее-то кожа от испуга была холодной как лед.

Они свернули за угол. До главного входа оставалось всего пятнадцать метров. У Клементины перехватило дыхание. Майкл крепче сжал ее руку.

Удивительная штука с этими сомнениями. Когда от тебя отворачивается удача, они мгновенно возрастают.

Холл кишел загонщиками. Двери были распахнуты, и в музей входили все новые и новые монстры. Некоторые затаскивали внутрь тела тех, кто сумел вырваться, но не смог избежать смерти. Один из загонщиков тащил под мышкой тело Катарины. Он швырнул его в груду останков, наваленную возле сувенирной лавки. Там разгорался огонь. Открытки и карты Ванкувера мгновенно вспыхивали и превращались в пепел.

Другие вытаскивали наружу выживших и заталкивали их в фургоны, поджидающие около входа.

Загонщики быстро их заметили.

— Не думай, — шепнул Майкл на ухо Клементине, словно прочитав ее мысли. — Ни о чем не думай. Просто приготовься бежать.

— Не отпускай меня, — шепнула она в ответ.

— Ни за что.

Лариса закричала, и они рванулись вперед. Клементина бежала следом за Майклом, отчаянно вцепившись в его руку и то и дело в кого-то врезаясь. Вдруг она выронила копье и упала на колени. Майкл, не сбавляя скорости, потащил ее за собой. Рыжий парень наклонился и поднял копье. Клементина рывком выпрямилась, но не смогла устоять — ботинки заскользили по полу. Радж схватил Клементину за другую руку и резко потянул на себя — словно ребенка, запутавшегося в шнурках. Радж поравнялся с Майклом, и они заслонили ее от загонщиков. Ее рыцари в сверкающих доспехах.

Время остановилось.

Но Клементина остановиться не могла. Майкл с Раджем не отпустили бы ее. Загонщики побежали им навстречу, отрезая путь к выходу. Они столкнулись между дверями и информационной стойкой. В воздухе замелькало оружие. Один загонщик прыгнул на Клементину сбоку, но невысокая девушка тут же отбила его атаку своим мачете.

Выход был так близко! Кто-то врезался Клементине в спину, толкнув ее на Майкла и Раджа. Они налетели на стеклянную стену. Майкл ударился рукой о раму и, видимо, защемил нерв, поскольку разжал пальцы и отпустил Клементину. Она видела, как Майкл ловит ртом воздух.

— Пошли, — сказал Радж и вытолкнул ее наружу.

В лицо Клементине ударил холодный ветер.

Она развернулась — и тут из дверей выбежал еще кто-то, крича от ужаса. Он столкнулся с Клементиной, и оба упали на землю. Ее словно обожгло изнутри. Она бессильно хлопала ртом, пытаясь вдохнуть. К горлу подступила тошнота. Парень, который сбил ее с ног, поднялся на колени. Он кашлял и хрипел, не в силах отдышаться. Загонщик подбежал и накинулся на него. На асфальт брызнула кровь. Клементина не могла пошевелиться. Если бы у нее было копье! Но сейчас ей оставалось молча лежать и смотреть, как загонщики расправляются с парнем.

Где же Майкл? Клементина не отважилась поднять голову, чтобы высмотреть его. Она лежала, свернувшись на земле, и старалась казаться как можно более незаметной. Если не шевелиться, может, они подумают, что она мертва или при смерти.

Дура! Дура! Дура!

Как она могла отпустить его руку?

— Клементина!

Она открыла глаза в надежде увидеть Майкла, но это был Радж. Он выскочил из ниоткуда и отпихнул загонщика, который уже было склонился над Клементиной, чтобы прикончить ее жутким разделочным ножом. Радж склонился над Клементиной и прижал ее к груди.

— Майкл… — выдохнула Клементина.

— Он рядом, детка, — сказал Радж. — Помогает Ларисе. Он знает, куда идти. Встретимся с ним возле заднего входа. Бежать можешь?

Клементина смогла встать, однако ноги у нее дрожали. Она сделала несколько глубоких вдохов и попыталась сосредоточиться. Не было времени сидеть и ждать, пока тело придет в норму и живот перестанет скручивать от боли.

С помощью Раджа она обежала здание кругом. Сквозь огромные окна было видно, как пламя пожирает тотемные столбы и древние каноэ. На полу лежали тела. Клементина не могла понять, видела ли она их раньше.

Где, интересно, та девушка со светлыми хвостиками? Там, внутри? Лежит в луже крови или среди глиняных черепков? Почему Клементина даже не спросила, как ее зовут?

— Клементина? — Радж тихонько потряс ее за плечо.

— Что?

— Я должен за ним вернуться.

— А? — Она тут же переключила все внимание на Раджа. Тот смотрел на нее, положив руки ей на плечи. — Где Майкл?

— Об этом я и говорю. Он уже должен был прийти сюда. Я иду за ним. А ты беги на пляж. У нас там лодки. Там ты будешь в безопасности. Сейчас расскажу, как их найти.

— Нет. — Клементина отстранилась от него. — Я с тобой.

— Ты ранена.

Клементина глубоко вдохнула, все еще чувствуя острую резь в животе.

— И что?

— Ты будешь обузой. В лесу безопасно.

Она пыталась было возразить, твердо вознамерившись вернуться обратно, но у тела были свои соображения на сей счет. Клементина почувствовала, что сейчас ее вывернет наизнанку. Она упала, и ее вырвало на асфальт.

— О боже, — прошептала она.

— Довольна? — усмехнулся Радж. На этот раз он не стал к ней наклоняться, но слегка придержал, когда она поднялась на ноги. — Давай я покажу тебе дорогу. Я вернусь вместе с ним. Обещаю тебе.

Клементина дважды сплюнула, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса во рту.

— Ладно. Но только попробуйте не явиться. Если вы не придете, я сама за вами отправлюсь, и тогда… — Она замолчала. — Тогда… черт, не знаю, что я тогда сделаю, но вы об этом пожалеете, вот увидите.

— Договорились, детка, — сказал Радж с грустной улыбкой. — По рукам. Значит, так. Видишь вон ту тропинку? Иди по ней. Она ведет на пляж.

Не дожидаясь ответа, Радж развернулся и исчез в темноте. Еще несколько мучительно долгих секунд Клементина стояла на месте, раздумывая, не пойти ли за ним, но очередной спазм в животе напомнил ей, насколько мало от нее сейчас толку. Тогда она захромала по тропинке в лес.

Она бросила его.

Дура! Дура! Дура!

В лесу за музеем было темным-темно, и Клементина не сразу поняла, что она здесь не одна. Радж ошибся. В лесу было полно загонщиков. Они продирались сквозь кусты с фонариками в руках, словно разыскивая беглых жертв. А у нее больше не было копья.

Клементина обшарила карманы и нашла полупустой баллончик с краской, найденный возле библиотеки. Оружие из него было никудышнее, но все же лучше, чем ничего. Тяжесть баллончика в руке придавала Клементине уверенности. Она пошла дальше по тропинке, двигаясь все быстрее и быстрее по мере того, как боль в животе утихала.

Надо было вернуться. Больше всего на свете она хотела вернуться. Клементина помнила, какой беспомощной ощутила себя в тот вечер, когда мама схватила ее за руку и толкнула к дверям ратуши, чтобы Клементина спаслась. Мама, которая всегда нутром чуяла беду. Она не ошиблась и на этот раз. Когда Клементина в последний раз думала о маме? Кажется, тот вечер был тысячу лет назад. Клементине казалось, что с тех пор она сильно повзрослела. Хотя на самом деле прошло каких-то десять-двенадцать недель.

О прошлом лучше не думать. Это она усвоила от Майкла. Порой она видела, как он усилием воли отгоняет мрачные мысли, которые туманили его карие глаза. Пусть Майкл и не догадывался, что она это замечает. Что бы с ним ни произошло, это наверняка было что-то жуткое.

Тропинка оказалась крутой, и идти в темноте было сложно, но Клементина мало-помалу спускалась к воде. Несколько раз она хоронилась за кустами, когда загонщики подходили слишком близко, а один раз готова была поклясться, что услышала голос Майкла, но не решилась откликнуться. Вокруг было слишком много загонщиков.

Возле воды к деревьям были привязаны лодки — несколько каноэ и каяков. Внутри лежали припасы, накрытые брезентом.

Рядом никого не было. Клементина не знала, сколько здесь изначально стояло лодок. Может быть, кто-то уже спасся таким образом?

Клементина села на камень и стала ждать. От воды тянуло холодом. Она поежилась и стала дышать на пальцы, чтобы согреть руки.

Ждать пришлось недолго. Она услышала треск ломающихся сучьев и вскочила на ноги, выставив перед собой баллончик с краской. Потом поняла, что направила распылитель себе в лицо, и быстро перевернула баллончик. Но из-за деревьев уже выбежал человек.

Клементина взвизгнула. Кто-то схватил ее за руку, и она завопила, пытаясь вывернуться, но баллончик не отпустила.

— Клементина, это я.

Майкл!

Она обхватила его руками за шею, притягивая к себе. Тепло его тела тут же согрело ее, успокоило, заставило поверить, что все будет хорошо.

Когда Клементина наконец оторвалась от Майкла, то заметила, что они не одни. Рядом стоял до ушей улыбающийся Радж — и не только он. Здесь была Лариса. Какой-то угрюмый парень, чьи глаза горели яростью. И еще две девушки, которых Клементина не смогла признать. У одной хлестала кровь из раны на плече.

— Все в порядке, детка, — сказал Радж. — У нас примерно три минуты.

У Клементины загорелись щеки. Она подошла к раненой девушке, которая стояла, прислонившись к дереву. Другая девушка сняла с себя куртку и промокала подруге плечо. Ткань краснела с пугающей скоростью.

— Надо оказать ей помощь, — сказала Клементина. — Есть еще раненые?

У Ларисы была рана на лбу, но неглубокая. Плюс к тому она сильно хромала. В ботинок ей натекла кровь и хлюпала при каждом шаге. Радж уже отвязывал каноэ и готовился отчалить. По воде они могли уйти быстрее всего.

— Если отвести ее к нам в убежище, там ей помогут, — повторяла Клементина, помогая Раджу доставать из кустов спрятанные там весла. — У нас есть медикаменты. Мы их набрали в аптеках.

Одна из девушек прыгнула в воду и залезла в лодку, таща за собой раненую подругу. Радж и Лариса последовали за ними. Угрюмый парень прошел мимо Майкла, толкнув того плечом. Он явно винил их во всем, что случилось.

Майкл коснулся щеки Клементины:

— Я же просил тебя не отпускать руку.

— А я-то что? — сказала Клементина. — Это ты меня отпустил!

Он рассмеялся.

Позади них затрещали кусты, и оттуда выскочил загонщик. Кто-то в лодке закричал. Загонщик схватил Майкла за волосы, прежде чем тот успел повернуть голову. У Клементины не было времени на раздумья. Она подняла баллончик и нажала на распылитель, послав густую струю черной краски прямо в злющие глаза с темными венами.

Загонщик закричал. Он отпустил Майкла и принялся тереть глаза, скорчившись от боли. Майкл толкнул его, и он упал на камни, ударившись головой о валун.

Все закончилось так же быстро, как и началось.

Клементина все еще давила на распылитель, но краска кончилась. Бросив баллончик, Клементина обернулась и изумленно посмотрела на Майкла.

— Неплохо, — сказал он.

Тишина продолжалась недолго. Кто-то в лесу начал громко звать на помощь. Это были истошные, отчаянные вопли.

Все остальные уже сидели в лодке.

— Я должен вернуться, — сказал Майкл.

В легких у Клементины мигом кончился воздух.

Майкл положил ей руки на плечи:

— Отведи их в город. Помоги им. Я вернусь следом за тобой. Там, в лесу, есть другие выжившие. Ты… ты знаешь, что я не могу их бросить.

— Но ты мне нужен.

— А ты нужна Раджу и его друзьям. Я надолго не задержусь, правда. Ты даже не успеешь заметить моего отсутствия.

— Обещаешь?

— Клянусь всем, чем только можно.

С этими словами Майкл отвел Клементину к воде и помог ей забраться в лодку. Она вся оцепенела и не могла сопротивляться. Кто-то протянул ей весло, и Майкл дважды толкнул лодку, чтобы она сдвинулась с места.

Клементина смотрела, как Майкл исчезает в темноте леса. Над горизонтом начало подниматься солнце. В воздухе висел дым от сгоревшего музея, и от этого утренний свет в бледном небе казался еще алее.

— С ним все будет хорошо, ребятки, — прошептал Радж.

Клементина кивнула.

А с ней?..

Бум!

Странный звук пробудил ее от глубокого сна. Ариес ничего не снилось — она больше не видела снов. Ничего, кроме черной пустоты. Это, безусловно, было лучше жутких кошмаров, которые снились ей в первые недели после катастрофы. В этих снах Ариес мчалась по улице и забегала в тупик, а из углов выскакивали монстры. Перед глазами мелькали дрожащие лица ее родных и близких, мелькали и расплывались, а Ариес стояла, застыв на месте, и ничего не могла сделать. Мама беззвучно шевелила губами, зовя ее по имени, и Ариес кричала в ответ.

Но в последние дни ей лучше спалось.

Бум!

Все ее тело отяжелело. Она утонула в матрасе, и тот взял ее в заложники, отказываясь отпускать. Наконец она с трудом разлепила глаза. На лицо ей падал слабый свет — утреннее солнце пыталось пробиться сквозь щели между створками жалюзи.

— Ариес!

Кто-то стучал в дверь.

Ариес покрылась холодным потом. Сколько сейчас времени? Сколько она проспала?

— Ариес!

— Да, я не сплю.

Дверь открылась, и в комнату нерешительно вошел Натан. Лоб у него был нахмурен, губы искривила гримаса.

— Что случилось? — спросила Ариес. — Сколько времени?

— Десять утра.

Она проспала. Как она могла? Она же почти всегда вставала раньше всех. У нее было слишком много дел, чтобы позволить себе такую роскошь — проспать.

— Почему меня никто не разбудил? — буркнула Ариес. Она выпуталась из одеяла и попыталась встать. Матрас перекосился. Подушки валялись на полу. Рядом с постелью лежал перевернутый стакан; какая бы жидкость ни была в него налита, она уже давно впиталась в бежевый ковер. Ариес не помнила ни одного сна, но, видимо, ей что-то снилось, раз она так металась на кровати.

— Ты была такая уставшая, — сказал Натан. Его лицо из озабоченного стало виноватым. — И кажется, мы просто забыли. У нас проблемы.

— Какие? — Ариес провела руками по волосам. Колтуны. Сплошные колтуны. Она скривилась, почувствовав, как волосы ломаются под пальцами.

— Клементина с Майклом до сих пор не вернулись.

Последнее, о чем она подумала накануне, проваливаясь в сон, — что делать, если настанет утро, а они не придут? Тогда Ариес не удалось найти ответ на этот вопрос. И сейчас у нее тоже не было никаких идей.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказала она.

— Это не все. Мейсон тоже ушел.

— В смысле? — удивилась Ариес.

— Его нет.

Ариес задумалась. Зачем Мейсону было уходить? Когда она вчера ночью вернулась в убежище после встречи с Даниэлем, он был здесь. Так ведь? Ариес попыталась вспомнить, видела ли его, и не смогла.

— Совсем ушел? А вещи его на месте?

Натан сделал шаг назад.

— Не проверял. Я об этом не подумал.

Ариес вскочила и побежала по коридору в последнюю спальню, в чьих стенах Мейсон прятался от мира. На мгновение она остановилась перед закрытой дверью, но стучать не стала — просто повернула ручку и вошла.

Внутри было темно. Мейсон завесил окна темными простынями. Ариес быстро оглядела комнату. Пустая кровать. Смятые, перекрученные простыни свешиваются на пол. Ариес почему-то почувствовала облегчение, когда поняла, что Мейсон тоже метался во сне.

Что за сны заставляли его судорожно дергаться?

Она вошла в комнату, осторожно переступив кучу клетчатых рубашек и мятых джинсов. Натан шел за ней. В углу стоял туалетный столик. Ящики были выдвинуты, зеркало треснуло, как будто Мейсон долбанул по нему кулаком.

— Наверное, ему стрижка не понравилась, — ехидно заметил Натан.

— Или просто надо было что-то ударить. Честно говоря, я каждый день испытываю такое желание.

Ариес подошла к шкафу и открыла дверцы. Внутри валялась скомканная одежда, в основном принадлежащая предыдущему хозяину комнаты. На полках были в идеальном порядке разложены альбомы с фотографиями и прочие предметы, которые уже больше никогда не могли пригодиться своему владельцу. Казалось, что Мейсон даже не заглядывал сюда. Ариес закрыла шкаф и вернулась к кровати.

— Думаешь, он насовсем ушел? — Натан наклонился над кучей одежды и стал ее перебирать. — Мне всегда казалось, что он не собирается тут надолго задерживаться. Он был не особо разговорчивый, правда?

Ариес вздохнула и слегка пнула свернутый носок.

— Нет, не насовсем.

— Откуда ты знаешь?

Она подошла к маленькой прикроватной тумбочке и взяла с нее потрепанную фотографию. Перевернула и прочитала подпись на обороте:

Ариес протянула фотографию Натану:

— Он ни за что бы ее не оставил. Он всегда берет ее с собой, когда куда-то надолго отправляется.

Натан взял фото и стал рассматривать. Ариес нравилось, что Мейсон на ней такой юный и веселый. Нравилась его широкая улыбка и то, как кепка наползала ему на уши. Это фотография напоминала о счастливых временах. О временах, куда нельзя было вернуться, как бы ни хотелось. Жалко, что Ариес не была знакома с Мейсоном до катастрофы. Они могли бы стать отличными друзьями.

Натан кивнул:

— Ладно. Что же нам делать?

— Организовать поисковый отряд, — ответила Ариес. — Мы должны их найти. Или хотя бы выяснить, что случилось. Они этого заслуживают.

Они вышли в коридор и пошли вниз. По пути Ариес заглянула в комнату к Джеку. К нему зашла Джой. Они сидели на кровати, и Джой громко читала вслух статью из журнала. При виде Ариес она замолчала, и оба подняли головы.

— Джой, спустись вниз, пожалуйста, — сказала Ариес. — Поторопись, хорошо?

Джой кивнула. У Джека на лице ясно читались его мысли. Он понимал, что происходит, и был раздосадован тем, что не может ничем помочь. Даже спускаться по лестнице ему было слишком трудно.

— Тебе лучше? — спросила Ариес.

— Все нормально, — сказал Джек и стиснул зубы. Теперь было уже не до дружеского подтрунивания. — Жаль только, что я совершенно бесполезен.

— Не говори так, — сказала Джой. — Ты столько для нас сделал! Дальше будет легче.

— Нет, не будет.

Ариес подавила порыв сказать Джеку, чтобы он перестал себя жалеть. Тем более что она и сама была с ним согласна. Так что она вышла. Потом, когда все найдутся, они с Джеком наедине поговорят о том, что он будет делать, когда сможет вставать с постели. Для него обязательно нужно было найти какое-нибудь занятие, чтобы он чувствовал себя частью группы. Может, Джой научит его готовить?

Ариес любила Джека, но сейчас было не время для такого разговора. Найти остальных важнее. Ариес не хотелось это признавать, но без Мейсона она чувствовала себя потерянной. Несмотря на всю свою таинственность и молчаливость, он во многом взял на себя роль Джека, после того как тот ослеп. Мейсон не раз помогал ей справиться с нешуточными трудностями, которые стояли перед группой. Они подолгу засиживались в гостиной за обсуждением разных вопросов, когда остальные уже спали. Мейсон всегда умел подобрать нужные слова, чтобы успокоить Ариес. Быть лидером сложно, особенно если ты руководишь горсткой растерянных и напутанных подростков. Ариес приходилось постоянно следить за тем, чтобы они не сидели без дела. Раздавать им задания. Помогать держаться вместе. И сейчас, когда трое ее друзей пропали, Ариес должна была их найти.

Но с чего начать? Если бы только Мейсон был здесь… Он бы ей что-нибудь посоветовал.

Или Даниэль. Но она увидит его не раньше ночи. Если к тому моменту ребята не вернутся, может, он подскажет, где их искать.

На Даниэля, правда, она особенно не рассчитывала. Не хотелось быть у него в долгу. Если бы он был чуть понадежнее… Если бы остался с ними, вместо того чтобы каждую ночь прятаться бог знает где… Зачем все настолько усложнять? Что с ней было не так, почему он не мог вынести ее общество дольше чем в течение нескольких часов?

Хватит, одернула она себя. Даниэль занимал слишком много места в ее голове. Сейчас он был ей не нужен. Сейчас надо сосредоточиться.

Вскоре все, кроме Джека, собрались в гостиной. Натан и Ева, брат с сестрой, которым повезло не потерять друг друга в этом хаосе, сели на диван, а Джой устроилась в кресле-качалке возле камина. Колин сидел на своем обычном месте, сжимая в руках приставку. На полу под ним высилась кучка севших батареек.

Их было так мало. Неужели она думала, что им удастся все исправить?..

Ариес не стала садиться. Она подошла к плоскому экрану и обратилась ко всем присутствующим.

— Нам надо разбиться на пары. Знаю, это опасно, но кто-то должен отправиться искать Клементину и Майкла, а кто-то — Мейсона.

— Согласен, — сказал Натан. — Мы знаем, что Клем и Майкл пошли в университет. Значит, двоим из нас стоит направиться туда. Но есть ли у кого-нибудь идеи, куда мог уйти Мейсон?

Молчание.

Ариес покачала головой. Она знала, что Мейсон иногда ночью куда-то уходит, но понятия не имела куда. Она решила, что это его личное дело, и не стала спрашивать. Он всегда возвращался перед рассветом; Ариес часто слышала скрип двери, когда он прошмыгивал к себе в комнату.

— С ним будет сложнее, — наконец выговорила она. — Как ни противно это признавать, я даже не знаю, с чего начать. Кто-нибудь в курсе, какие у него есть излюбленные места?

— Тебе виднее, — заметила Джой. — Он разговаривал только с тобой. Всех остальных он попросту игнорировал.

Ариес посмотрела на Натана и Еву, но их лица ничего не выражали.

— Когда мы вместе ходили за едой, все было нормально, — наконец сказал Натан. — Разве что… неделю назад я застал их разговор с Даниэлем. Мы наткнулись на него в супермаркете. Они с Мейсоном вели себя так, будто толком не знают друг друга, но потом я видел, как они о чем-то переговариваются возле стойки с сухими супами. Со стороны казалось, что они здорово друг друга бесят.

— Правда? — Ариес подняла бровь. Почему ей никто об этом не рассказал?

— Да, так все и было.

— Почему мы знаем о нем так мало? — спросила Ариес. — Мы живем с ним под одной крышей уже несколько месяцев. Очень странно.

Джой пожала плечами:

— Как-то вечером он сказал, что ему нравится мое рагу. Это был наш самый долгий разговор.

Все замолчали, думая, что предпринять.

— Нет доказательств, что он пропал, — заметил вдруг Колин, не поднимая глаз от приставки. Он играл в какую-то игру с удивительно назойливым саундтреком. — Может, все они просто нашли себе новую компанию? Мы же никого из них толком не знаем. Даже Майкла с Клементиной. Может, они сбежали и решили вернуться в Сиэтл. Так или иначе, невелика потеря.

— Они бы нас не оставили, — сказала Ариес. — Даже ты не можешь этого не признать.

— Ну, значит, они вернутся, — отозвался тот. — Или не вернутся. Я не стану ради них рисковать жизнью.

— А ради чего станешь? — вспылил Натан. — За едой ты не ходишь. Тем, кто ее приносит, не помогаешь. У тебя всегда находятся какие-нибудь отмазки. Ты постоянно пропускаешь дежурство, а если и заступаешь на пост, то очень скоро устаешь и уходишь. Эти люди столько для тебя сделали, а ты не испытываешь к ним никакой благодарности. Колин, напомни-ка мне, почему мы тебя здесь терпим?

Эти слова возымели эффект. Колин наконец оторвался от игры и нахмурился.

— Да что ты, черт возьми, о себе возомнил? — спросил он.

— Он прав, — сказала Джой. — От тебя никакой пользы.

Ариес закусила губу. Она уже давно хотела произнести эти слова, но, будучи лидером, не могла себе этого позволить. Да, Колин с самого начала был абсолютно бесполезен. Он оспаривал каждое предложение и отказывался хоть как-то помогать остальным. Но Ариес в каком-то смысле привязалась к Колину. Она уже много лет его знала, к тому же его любила Сара. Сара, ее лучшая подруга, которая умерла, когда начались землетрясения.

И Ариес ни за что не вышвырнула бы человека на улицу. Как бы он всех ни раздражал. Она была не такая. Она хотела всех защитить. Если они избавятся от Колина, потому что он всех достал, что помешает им вслед за этим избавиться от Джека, раз он не приносит никакой пользы? А кто будет следующим? Нет, она не могла этого допустить. Они слишком долго боролись за свою жизнь, чтобы теперь вот так вот брать и выкидывать человека из группы. Здесь было место для всех. Здесь ко всем хорошо относились. Пусть и не все этого заслуживали.

Ситуацию усугубляло то, что Колин месяц назад напрямую им угрожал, — хотя об этом не знал никто, кроме Ариес.

Между ними разгорелся точно такой же спор. Они обсуждали, кто пойдет набрать консервов на неделю. Не слишком опасное задание, учитывая, что в районе не было загонщиков. По наблюдениям Ариес с Мейсоном, монстры в основном обретались в центре города — они возводили ограду вокруг Дворца наций. Это было еще до того, как по городу начали разъезжать белые фургоны и зазывать всех в рай на земле. Колин, как обычно, наотрез отказался что-либо делать, и они с Натаном крепко повздорили.

Колин убежал к себе в комнату. Ариес выждала час, давая ему остыть, и только потом решилась поговорить с ним и попробовать вправить ему мозги.

— Мы все должны в этом участвовать, — сказала она. Колин сидел на кровати, листая старый журнал о здоровье. Он не подал ни малейшего знака, что услышал ее. — Каждый должен вносить свою лепту, иначе это просто нечестно. Таковы правила.

— Знаешь, в чем штука? — откликнулся Колин. — Ты, кажется, думаешь, будто мы все — это такая большая счастливая семья. А это не так. Я никогда не соглашался с твоими так называемыми правилами и не припомню, чтобы кто-то интересовался моим мнением на этот счет. Я не собираюсь рисковать жизнью ради людей, на которых мне наплевать.

— Так зачем же им рисковать собой ради тебя?

Колин кинул журнал на пол и перевернулся на бок.

— Они хотят меня вышвырнуть? Уверен, даже ты понимаешь, что это плохая идея.

— Неужели? — спросила Ариес.

— Да, именно. Кто знает, к кому я тогда присоединюсь? Меня не связывают никакие обязательства, как вас. Я могу и слить кое-какую информацию, если предложат выгодную цену.

— Ты нас сдашь?

— Да легко. Все, уходи.

Ариес вышла из комнаты и, спустившись вниз, сказала всем, чтобы Колина пока что просто оставили в покое. Она проигнорировала любопытные взгляды и отказалась вдаваться в подробности. Если бы Мейсон узнал, что Колин им угрожал, он мог бы просто схватить его и насильно вытолкать на улицу. Ариес не хотела так рисковать. Она знала Колина лучше, чем кто-либо другой. Угроза была реальной. С тех пор Ариес прилагала еще больше усилий к тому, чтобы все жили мирно.

С каждым днем это становилось все сложнее.

Сейчас Натан, судя по всему, был уже на грани.

— Ты меня уже достал, — прорычал он. — Кажется, тебе пора отсюда убираться.

— Не надо, — попыталась вмешаться Ариес.

— Нет, надо.

Колин медленно выключил приставку. Встал из кресла и подошел к Натану. Несколько долгих секунд оба в упор смотрели друг на друга.

— Наверное, хреново быть последним в очереди, — сказал Колин. — Ты у нее в самом конце списка — даже я выше.

— О чем это ты? — спросил Натан.

— Я вижу, как ты за ней увиваешься, но она все равно смотрит на Мейсона, а не на тебя. Теперь, когда Джек стал калекой, а Мейсон ушел, ты, наверное, надеешься, что если как следует полижешь ей задницу, то она наконец до тебя снизойдет.

В комнате повисла мертвая тишина. Ариес сделала к ним пару шагов, но никто не обратил на нее внимания. Ева и Джой застыли на диване, широко раскрыв глаза.

— Ты пожалеешь, что это сказал, — произнес Натан.

— Но смотри-ка, я сказал и не жалею.

— Это неправда.

— Конечно, правда, — фыркнул Колин. Он повернулся к Ариес: — Что думаешь? Теперь, когда ты осталась без своих мальчиков, прислушаешься к этому слизняку?

Натан взмахнул кулаком. Удар пришелся Колину в скулу. Тот отлетел на диван. Ева отползла в сторону.

Колин мигом вскочил на ноги. Он бросился на Натана, и оба врезались в телевизор. Тот свалился с оглушительным грохотом; по экрану пошла трещина.

Три девушки смотрели, не веря своим глазам, как Колин с Натаном катаются по полу. Наконец Ариес стряхнула оцепенение. Она попыталась оттащить их друг от друга, уклоняясь от ударов.

— Хватит! — крикнула она.

Но ребята не успокаивались. К Ариес присоединились Ева и Джой, и дерущихся наконец удалось растащить.

— Так вы ничего не добьетесь, — резко сказала Ариес. — Одумайтесь, вы оба. Вы же не дети!

Натан отступил, не говоря ни слова. Щека его начала опухать. Он позволил Еве оттащить его к дивану, но садиться не стал.

Колин выглядел не лучше. Натан подбил ему глаз, и на лице у Колина расплывалось красное пятно.

— Правда глаза колет, да? — спросил он с издевательской улыбкой.

Натан рванулся вперед, но Ева и Джой его удержали.

— Прекрати, — сказала Ева. — Он того не стоит.

— Ладно, — сдался Натан. — Ты права. Пусть он просто уйдет. Так всем будет лучше.

Из коридора послышался шум. Ариес обернулась, ожидая увидеть ухмыляющихся загонщиков, привлеченных звуками этой нелепой схватки.

— Ого, — сказала Клементина. — Нас не было всего день, а тут уже все вверх дном.

Колин поднялся к себе в комнату, а Натана Ева утащила за собой на улицу, добыть продуктов на ужин. В доме было тихо. Ариес и Клементина сидели в своей спальне. Джой и Радж остались внизу — они думали, где бы разместить новых гостей.

— Это хорошие ребята, — рассказывала Клементина. — Ну то есть про каждого из них я этого сказать не могу. Но Радж — он спас нам жизнь, серьезно. Одну из девочек зовут Лариса, и она тоже славная. Насчет остальных не уверена. Я даже их имен пока не знаю. Тот парень, — кажется, его зовут Клод, — он какой-то мутный, и я бы ему не доверяла, но он, само собой, не загонщик. Думаю, он был хорошим другом Райдера и теперь винит нас во всем, что случилось.

— Это разве не делает его опасным? — спросила Ариес, думая о Колине и его угрозах.

— Нет, не думаю, — ответила Клементина. Она притянула к себе подушку и прижала к себе. — Он вполне охотно с нами пошел. Думаю, он просто растерян, как и остальные. Они прилагали столько усилий к тому, чтобы выжить, а загонщики с ними расправились за считаные секунды. Думаю, он даже не подозревал, с какой скоростью они умеют убивать.

— Мы всех с удовольствием примем, — сказала Ариес. — Место у нас есть.

Клементина кивнула.

— А что насчет Хита? — спросила Ариес. — Есть какие-нибудь зацепки?

— Никаких. — Клементина крепче сжала подушку. — Но университет большой. Там еще полно мест, где он может прятаться. Я так просто не сдамся. К тому же мне надо туда вернуться. Вдруг Майкл не явится?

— Он придет, — заверила ее Ариес. — Он отличный боец.

Клементина кивнула.

Ариес обняла ее:

— Я так рада, что ты вернулась! Я очень волновалась. Думаю, теперь нам везде надо носить с собой рации.

— Да, хорошая мысль.

— И еще остается Мейсон…

— Мейсон? А что с ним?

Ариес пожала плечами:

— Он ушел. Этой ночью.

— Он не мог просто так взять и уйти, — сказала Клементина. — С ним что-то случилось — как с нами.

Ариес почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, и несколько раз моргнула. Хорошо, что еще кто-то, кроме нее, был уверен в Мейсоне.

— Мы найдем его, — сказала Клементина. — Давай сегодня ночью выберемся наружу? Поговорим с Даниэлем. И не смотри на меня так. Я знаю, что вы с ним встречаетесь по ночам.

Ариес подавила смешок:

— Откуда? Я же так осторожничаю!

Клементина улыбнулась:

— Потому что ты поправляешь волосы перед зеркалом, прежде чем улизнуть, — сказала она. — Можешь думать, что я все время сплю и ничего не вижу, но это не так. Не думаю, что ты беспокоилась бы о том, как ты выглядишь, если бы просто отправлялась прогуляться по парку. Я тебя прекрасно понимаю. Даниэль клевый.

— Я ужасно рада, что ты вернулась.

Когда они выскользнули на улицу, шел дождь. Мейсона все не было, и Ариес видела в глазах подруги сомнение и страх. Но Клементина все равно решила пойти с ней. Сказала, что сойдет с ума, если останется дома без дела. В последний момент Радж настоял, что присоединится к ним.

— Химик-зануда вроде меня никогда не бывает лишним, — сказал он. — Кого еще вы кинете в загонщиков, чтобы их задержать?

Ариес сразу же понравился Радж. У него был легкий характер, и он то и дело отпускал шуточки; приятное разнообразие в их суровой, напряженной компании. За каких-то пару часов он заставил Джека дважды улыбнуться — Ариес билась над этим несколько недель.

Новичков решили поселить в одной просторной комнате на нижнем этаже. Это было вполне оправданно: они все знали друг друга, а поселять их в опустевшей комнате Мейсона Ариес не хотела. Это казалось бы вторжением. И бесповоротным шагом. Мейсон не умер — он просто пропал.

Ариес надеялась услышать от Даниэля какие-нибудь вести. Казалось, он был в курсе всех слухов и сплетен, которые курсировали по опустевшему городу.

Ребята натянули капюшоны и вышли наружу, во тьму. Дождь был не слишком сильный, но Ариес все равно продрогла до костей. Пока они добирались до пляжа, они все насквозь промокли. Возможно, стоило раздобыть дождевики. Забраться в какой-нибудь туристический магазин и найти подходящие.

— Так вот куда вы ходите! — тихо хихикнула Клементина. — Жаль, что Майкл не такой романтик. Было бы неплохо пообжиматься на берегу моря.

— Ничего такого, — сказала Ариес. Она порадовалась, что вокруг темно и никто не видит, как у нее порозовели щеки. — Мы просто разговариваем. И все.

И все. С тех пор как он поцеловал ее на пляже — тогда, когда они вырезали свои имена на бревне, — между ними больше ничего не было. Они не держались за руки. Не признавались друг другу в любви.

И больше не целовались.

В каком-то смысле так было даже лучше. Ариес, конечно, хотелось закрутить с ним роман, но сейчас было совершенно неподходящее для этого время. Она не сказала бы, что Даниэль к ней холоден, но он все время держал дистанцию.

— Ну, есть еще Мейсон, — лукаво заметила Клементина.

Ариес сердито на нее взглянула:

— Я не собираюсь ни с кем мутить, так что перестань, ладно?

— Я просто предложила, — сказала Клементина, но, к счастью, оставила эту тему.

Они ждали возле скамейки. Садиться они не стали — было слишком мокро. Радж отошел к воде и стал кидать в океан камушки. Волны сегодня были довольно бурные, так что всплесков почти не было слышно.

— Он уже должен быть здесь, — сказала Ариес, в очередной раз глядя на часы. Близилась полночь, а Даниэля все не было.

— Это в порядке вещей? — спросил Радж. — Он всегда приходит?

— Ага, всегда, — ответила Ариес. — Не то чтобы мы договаривались о встречах. Они происходят как-то сами собой. Но вообще это странно. Здесь что-то не так.

— Может, он с Мейсоном, — предположила Клементина.

— Вряд ли, — усомнилась Ариес. — Они друг друга ненавидят. Натан говорит, что на днях они чуть не подрались в супермаркете.

Они подождали еще немного. Наконец Ариес пришлось признать, что надо пойти домой. На пляже не было никакого движения — только волны перекатывались.

— Можем прийти сюда завтра ночью, — предложила Клементина, когда они повернули обратно и зашагали по парковке.

Пошла бы Ариес на это? Стала бы она приходить сюда каждую ночь, словно брошенная девушка, ожидая, что вот-вот появится ее принц и увезет ее на край света?

— Нет, — сказала она наконец. — Завтра мы начнем искать Мейсона. Ты не теряешь надежду найти Хита — а я не теряю надежду найти Мейсона. Как ты когда-то говорила: пока мы не видели его мертвым, у нас остается надежда. И если Майкл завтра не вернется, его мы тоже начнем искать. Я не хочу никого терять. Я потратила на все это слишком много сил.

Радж стянул капюшон, подставив голову дождю.

— Я в деле, ребятки, — сказал он со своей обычной жизнерадостной интонацией. — Я вам очень многим обязан за то, что вы нас приютили. С чего начнем?

Ариес повернулась и указала на другой берег залива, где луч одинокого прожектора подсвечивал тучи, набухшие от дождя.

— Мы пойдем туда.

— Прямиком в логово льва? — спросил Радж. — Хочешь отправиться в то самое место, которого нам надо сторониться как чумы?

Ариес кивнула:

— Раз Мейсон не возвращается, значит, его что-то задержало. Если он попался загонщикам, то они отвезли его туда.

— Нам нужны боеприпасы, — заметила Клементина. — Одного бинокля Майкла будет недостаточно.

— Завтра что-нибудь поищем, — сказала Ариес.

Радж хлопнул в ладоши:

— Жаль, у меня нет ключей от лаборатории. Уж там-то мы разгулялись бы.

Ариес улыбнулась:

— Знаешь, а это неплохая мысль.

Они пошли домой, рассуждая по дороге о том, какие боеприпасы им стоит поискать. Но эти разговоры не могли унять мерзкое ноющее чувство, которое угнездилось в груди Ариес.

Она была лидером. Она отвечала за безопасность всей группы. Как она сможет сохранить им жизнь, если они продолжат пропадать?

Черная краска.

Здесь не слышно звуков и криков. Они отскакивают от крашеных стен, и их поглощает тьма. Я застывшая тень. Марионетка. Кто-то тянет меня за нитки.

Помогите!

Голоса. Между стен я слышу их шепот. Они гладят меня по коже и проскальзывают внутрь, в желудок, стоит мне открыть рот. Они копошатся возле моей селезенки, словно тысячи мышат.

Они пришли, увидели и победили. Они пришли за мной. Они хотят забраться еще глубже в мою голову. Они хотят поговорить со мной. Голоса предупреждали меня об этом. Если как следует побиться головой о стену, может быть, это прекратится. Но я не могу заставить себя прикоснуться к стене. Тогда меня поглотит тьма. Нет, так нельзя. Я должен выбрать другой путь.

Помогите мне.

У меня нет сил.

Клетки.

Полная комната клеток.

Сверху горели лампы дневного света. Здесь стоял вечный день. Было странно вновь увидеть электрический свет. Он обжигал глаза и заставлял часто моргать. Как будто кто-то выставил Мейсона на всеобщее обозрение на самое видное место.

От этого света некуда было деваться.

Они находились среди руин казино Эджуотер. Когда загонщики провели Даниэля с Мейсоном под огромной потухшей вывеской казино, в этом было что-то сюрреалистичное. Многие ли могут похвастаться тем, что их вели в игорное заведение под дулом пистолета? В былые времена это стало бы отличным поводом сделать пост на «Фейсбуке» или в «Твиттере».

Загонщики, очевидно, переделали помещение под свои нужды, потому что внутри здание было совершенно не похоже на казино. Разве игорные заведения не должны быть аляповато-яркими? Майкл никогда не был в казино и не мог определить, для чего раньше предназначалась эта комната, но сейчас ее явно распотрошили и вынесли все, что только можно, чтобы освободить место для клеток. Стены были выкрашены в черный цвет. В дальнем углу комнаты громоздились столы для рулетки и игровые автоматы.

Мейсон сел на пол, прислонившись к стене своей маленькой тюрьмы — полтора на полтора метра. Решетчатые стенки достигали в высоту метров шести-семи; сверху была натянута колючая проволока. Зазор между ней и стенками был, но совсем небольшой. Даже если бы Майклу удалось забраться наверх, он содрал бы всю кожу, пытаясь протиснуться наружу. Или его застукали бы охранники, которые ходили мимо клеток. У них были пистолеты и другое оружие.

На Мейсоне все еще была куртка. Загонщики обшарили его карманы и вынули складной нож. Забрали кошелек, в котором оставалось несколько долларов, — хотя деньги сейчас ничего уже не значили. Но в карман рубашки они не залезли и крошечный пузырек с песком не нашли. Это было единственное, что оставалось у Мейсона. Он хотел достать пузырек и подержать в руках, но боялся, что кто-то заметит. Так что его талисман оставался скрытым от чужих глаз.

Его талисман…

Было странно осознавать, что у него больше нет удостоверения личности. И новое он, понятное дело, заказать не мог. В заднем кармане было непривычно пусто. А если сейчас с ним что-нибудь случится и потом никто не сможет опознать его труп? Он умрет безымянным. Был ли у Синички особой кошелек, когда он ее хоронил? Найдут ли когда-нибудь ее тело? И если прочитают ее имя на полусгнивших правах, будет ли это иметь какое-то значение?

Мейсон слегка покачал головой. Сейчас не время для этих нелепых мыслей. Надо сосредоточиться. Для начала, например, понять, как выбраться на свободу.

Но если даже ему удастся перелезть через ограду, его тут же подстрелят.

Двери в его камере не было. Загонщики просто оттянули сетку на полметра и втолкнули Мейсона внутрь. Сетку скреплял навесной замок — очень дешевый, Мейсон покупал такие в магазине уцененных товаров. Но даже двухбаксовый замок справлялся со своей задачей. Мейсон снова обшарил карманы, но не нашел ничего, чем можно было бы его взломать.

Оставалось только ждать.

В комнате было полно других людей. Большая часть клеток заполнена до отказа. В дальнем углу кто-то плакал. Кажется, голос женский, но разобрать было трудно. Мейсон попытался увидеть плачущего человека, но тот находился слишком далеко, и между ними было много слоев сетки. Мейсону удалось разглядеть только темную фигуру, скорчившуюся на полу. Из соседней клетки кто-то протягивал сквозь сетку руки, пытаясь дотянуться до всхлипывающего человека и успокоить его.

Никто ни с кем не разговаривал. Несколько человек то и дело поглядывали на Мейсона. Но все молчали. Говорить не о чем. Всем было и так понятно, о чем думает каждый, кто оказался в этой комнате.

Лампа над головой у Мейсона то и дело мигала. При этом она издавала громкий неприятный гул.

— Просто превосходно! — донеслось справа.

Даниэль сидел через одну клетку от Мейсона. Пожилой мужчина в камере между ними то ли умер, то ли просто уснул — определить было невозможно. Мужчина лежал лицом вниз на полу, укрывшись пиджаком. Он не пошевелился с тех пор, как они пришли. Вроде бы мужчина дважды дернул ногой, но, может, Мейсону просто показалось.

Было довольно прохладно. Мейсон пару раз с силой выдохнул, но облачка пара не увидел. Сунув руки в карманы, он вновь прислонился к решетке.

— Так, значит, чья это была светлая идея? — Он говорил полушепотом, но в притихшей комнате его голос прогремел как выстрел.

— Думаю, твоя, — откликнулся Даниэль. Он сидел в паре метров от Мейсона, тоже прислонившись к решетке и рассеянно постукивая ногой по бетонному полу. — Помнишь ведь, мой план заключался в том, чтобы не попасться?

— Рад, что ты так спокойно об этом говоришь.

— Внутри я весь дрожу от страха. Мурашки по спине, истерические припадки, все дела, — Даниэль повернул голову и пристально посмотрел на Мейсона. Поднял руку и слегка пошевелил пальцами, сделав вид, будто они дрожат. — Кроме шуток, ты же понимаешь, что они так просто нас не отпустят, да?

Мейсон отвернулся от Даниэля и встретился глазами с какой-то девушкой. Ее длинные волосы были спутаны, очки покосились. Несмотря на грязь, покрывающую лицо девушки, Мейсон отметил, что некогда она была весьма хорошенькой. Он бы обернулся на такую в школьном коридоре. Теперь у нее ввалились щеки, а под большими испуганными глазами залегли тени. Как она сюда попала? Ее поймали или она наслушалась обещаний из репродукторов и сама пришла прямо в лапы загонщикам? Дело нехитрое. Возможно, девушка была очень напугана, устала прятаться и медленно умирала от голода. Ей было нетрудно убедить себя, что во Дворце ей действительно помогут. Мейсон хотел что-нибудь ей сказать, но не смог придумать ничего, что не прозвучало бы фальшиво или снисходительно. К тому же девушка сидела за несколько клеток от него; Мейсон даже не знал, услышит ли она его слова.

— Ну, и что нам теперь делать? — Мейсон сглотнул. Во рту было сухо.

— Молчать, — ответил Даниэль. — Мы не должны им ничего рассказывать. Особенно про остальных. Если они узнают, где живет Ариес, они убьют ее. Они всех убьют — и это в лучшем случае.

— Ты правда думаешь, что я способен на такую глупость?

— Да.

У Мейсона вспыхнули щеки. Он сжал кулаки:

— Я никогда не причиню Ариес вреда, и ты это прекрасно знаешь. По крайней мере, мне хватает порядочности, чтобы быть с ней рядом. А ты знаешь, что нужен ей, но и ухом не ведешь.

Даниэль зло прищурился.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — процедил он. — Я держусь от нее подальше, чтобы ее защитить.

— Защитить? — Мейсон против воли повысил голос. — От чего? Как?

— Увидишь.

Оба надолго замолчали. Мейсон уставился наверх, на колючую проволоку. Проще было смотреть туда, чем на остальных беспомощных пленников.

— Это бессмысленно, — сказал наконец Даниэль. — Если им нужна информация, они ее получают. Мы с тобой никак не сможем им помешать. Они умеют залезать человеку в голову.

Послышался звук шагов по полу, и Мейсон насторожился. По проходу шли четверо загонщиков, каждый с полицейской дубинкой. Мейсон сразу почувствовал, что они пришли за ним с Даниэлем. Он не ошибся — загонщики остановились возле его клетки. Самый низкорослый засунул ключ в замок и отодвинул решетку.

— Пошли, — сказал он.

Мейсон не шелохнулся.

Двое крупных загонщиков вошли в клетку, нагнулись к Мейсону, схватили его за руки и вытащили наружу.

Все случилось так быстро, что он даже не успел среагировать. К тому же он понимал, что в драку ввязываться не стоит. При взгляде на всех четверых казалось, что они будут только рады, если он сейчас выкинет какой-нибудь фокус. Один так крепко сжал дубинку, что даже костяшки побелели.

Они прислонили Мейсона к соседней клетке, где по-прежнему лежал без движения то ли мертвый, то ли живой человек. Его нога слегка дернулась, но это мог быть просто мышечный спазм. У Мейсона не было времени приглядеться. Самый крупный из загонщиков схватил Мейсона за руку, резко заломил назад и застегнул у него на запястьях наручники. Мейсону удалось слегка повернуть голову и посмотреть на Даниэля. Тот сидел, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди.

Глаза у него были широко распахнуты.

Мейсон хотел было что-то сказать, но загонщики потащили его прочь.

Его привели в комнату без окон. Там стояли два стула и стол. У стены примостился запыленный шкаф для документов. Сверху лежала заплесневевшая обертка из-под гамбургера.

Загонщики посадили его на тот стул, что был ближе к столу, и покинули комнату. Мейсон, все еще в наручниках, с трудом встал. Подошел к двери и попытался повернуть ручку. Дверь была заперта. Мейсон оглядел комнату. Может, в столе что-нибудь найдется? У стола было два ящика, оба с правой стороны. Эта задачка была уже потруднее; Мейсону пришлось согнуть колени, чтобы открыть первый ящик. Ему удалось с этим справиться, но ящик оказался пуст. Ни ручек, ни скрепок — ничего, чем можно было бы расстегнуть наручники. Даже никакою завалящего конверта.

До второго ящика достать было еще сложнее. Надо было встать на колени — этот маневр дался Мейсону с трудом. Двигаться с закованными за спиной руками было почти невозможно. А в кино все всегда так просто!.. Кое-как приземлившись на одно колено, он сжал металлическую ручку и потянул на себя.

Во втором ящике тоже было пусто.

Мейсон, опираясь на стол, выпрямился. Разочарованный, пинком ноги задвинул ящик обратно.

Шкаф тоже ничем его не порадовал — все ящики были заперты.

Мейсону оставалось только ждать.

Садиться он не хотел. В таком положении он казался себе слишком уязвимым. Вместо этого он неловко прислонился к стене, не обращая внимания на боль в руках в том месте, где он до крови стер их наручниками. Посмотрев наверх, Мейсон увидел в углу возле двери маленькую камеру. Загонщики все это время за ним следили? Смеялись над его беспомощностью?

Если бы не скованные за спиной руки, он показал бы в камеру средний палец. Сохранять хладнокровие вдруг стало очень трудно.

Вскоре Мейсон услышал скрежет ключа в замке.

Загонщик, который вошел в дверь, не был особенно жутким на вид. Не был огромным и устрашающим. С его одежды не стекала кровь. Фактически он казался нормальным человеком. Одет он был в нарядную рубашку и джинсы; начищенные ботинки блестели. На шее болтался небрежно завязанный голубой шелковый галстук. Загонщик был гладко выбрит и носил стильную прическу. В уголках губ залегли морщинки, как будто он в любой момент был готов рассмеяться. Казалось, что это обычный человек, собравшийся вечером прогуляться по городу, а не убийца.

Даже монстрам иногда удается скрыть свою сущность.

Мужчина подошел к столу и пододвинул к себе стул. Уселся, непринужденно откинувшись на спинку, как будто собрался мило поболтать с приятелем. Мейсон не удивился бы, если бы тот закинул ноги на стол. А потом, например, скинул ботинки и предложил Мейсону чашку кофе или стаканчик доброго вина.

Мужчина указал на свободный стул по другую сторону стола:

— Не присядешь?

Мейсон не пошевелился.

— У тебя нет выбора, — сказал мужчина. — Или ты сядешь по доброй воле, или я позову кого-нибудь из этих милых ребят, и тебя усадят насильно.

Сопротивляться было бессмысленно, и оба это знали. Мейсон медленно подошел к стулу и устроился на нем. Это заняло у него больше времени, чем обычно, потому что трудно было держать равновесие. В итоге руки оказались зажаты между спиной и металлическими прутьями стула. Мейсон наклонился вперед и постарался сделать вид, будто он не чувствует, как глубоко в запястья врезаются наручники.

Мужчина одобрительно кивнул.

— Здравствуй, Мейсон. — Он понаблюдал за выражением лица своего пленника и улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов. — Можешь называть меня Леон. Удивлен, что я знаю твое имя? — Он сложил руки на коленях и вежливо улыбнулся, ожидая ответа.

В комнате повисла тишина. Если бы здесь висели часы, их тиканье показалось бы оглушительно громким. Мужчина продолжал улыбаться, но его улыбка с каждой секундой становилась все менее дружелюбной.

Наконец Мейсон произнес:

— У вас мой кошелек. Там мое удостоверение.

Мужчина рассмеялся. Его грудь вздымалась и опадала. Щеки разрумянились, глаза заискрились.

— Очень хорошо. Очень, очень хорошо. Ты умный парень.

— Да, я даже сам шнурки завязываю.

— Не думаю, что иначе ты продержался бы так долго. — Леон продолжал растягивать рот в улыбке. Однако в его глазах, вокруг радужки, пульсировали черные вены, и это придавало ему зловещий вид. — Но дело не в удостоверении. Мы уже давно за тобой следим. Мы знаем, что ты проделал долгий путь, прежде чем добраться до Ванкувера. И знаем, что по дороге у тебя было несколько любопытных встреч.

Мейсон пожал плечами.

— Тебя не удивляет, что нам все это известно?

На самом деле Мейсон удивился, но он ни за что бы это не признал. Он молчал, обдумывая ответ.

— У вас мое удостоверение, — сказал он наконец. — Вы знаете, откуда я. Все остальное — игра в угадайку. Невозможно было бы пройти полстраны и не встретиться ни с кем из ваших придурков.

Мейсон вспомнил Твигги, одноногого загонщика, который пытался убить его в Калгари. Был и еще один загонщик — гопник из города Хоуп, который пристал к Мейсону, пока тот копал Синичке могилу.

Загонщик снова засмеялся. Он смеялся долго и натужно, и Мейсон знал, что таким образом загонщик хочет его расколоть. Но он не собирался что-то выдавать этому подонку. Он сохранит хладнокровие и ничего не расскажет. Жизнь Ариес и всех остальных зависела от этого.

— Как там Синичка?

Мейсон подпрыгнул на стуле. Мужчина наклонился вперед, пристально глядя на Мейсона своими карими глазами.

— Мы все про вас знаем, мистер Дауэлл, — сказал Леон. — И про твою маму, и про твоих друзей. Мама ведь умерла в автокатастрофе, так? Жаль, жаль, но, пожалуй, это была наилучшая смерть из возможных. И ты счастливо избежал взрыва школы. И да, мы знаем все про Синичку, которая сейчас лежит в могиле возле Хоупа. Она умерла от диабета, так? От нас ничего не скрыть.

У Мейсона сердце было готово выпрыгнуть из груди. Он чувствовал, как на виске бьется жилка. Все мысли о том, что надо сохранять спокойствие, мигом улетучились.

— Как? — наконец выдавил он.

Мужчина улыбнулся:

— Разве не очевидно? Мы читаем твои мысли. Ловим их по ночам, как радиоволны.

Нет. Это было невозможно. Мейсон давно сделал выбор. Эти твари не могли проникнуть ему в голову. Иначе получалось, что он один из них. А он был не таким.

Он не мог быть загонщиком.

Он бы об этом уже давно узнал. Так ведь?

Мейсон осознал, что отчаянно пытается изгнать из головы все мысли об Ариес и остальных ребятах. Если уж загонщики залезли ему в мозг, им придется попыхтеть.

Леон встал и аккуратно придвинул стул к столу. Подошел к Мейсону и встал прямо позади него. Положил ему руки на плечи и сжал пальцы.

— Она была особенной девушкой, правда? — Пальцы впивались все глубже, пережимая нервы. Руки и шею пронзила острая боль. — Уверен, ты сделал все, что мог, чтобы ее спасти. Какая жалость! Мы знали, что будут происходить случайные смерти вроде этой. Было невозможно все проконтролировать. Но это небольшая цена за великое будущее человечества. За мир, где будут править сильные, а слабых не станет. Нет ничего гуманного в том, чтобы продлевать жизни людей, которые ослабляют генофонд.

Синичкин диабет. Плохие гены. Мейсон закрыл глаза и попытался не слушать.

— Ты должен понимать, что мы не хотим терять тех, в ком видим потенциал. Особенно если они способны повлиять на кого-то вроде тебя. Мне жаль, что она не осталась в живых. Даже со своими порчеными генами она была бы нам полезна. Нам нужны новые члены команды. Люди вроде тебя, которые смогут что-то предложить новому миру.

— Она бы ни за что не стала вам помогать.

Леон прервал безумный сеанс массажа.

— Ты удивишься, узнав, на что способны люди при должной мотивации.

— И что же вы мне хотите предложить? — спросил Мейсон, стараясь, чтобы его голос не дрожал. — Мне ничего не нужно. Вы не можете дать мне ничего такого, что заставило бы меня присоединиться к вашей… команде.

Леон наклонился к самому уху Мейсона:

— Именно это я и хотел услышать. Ты правда думаешь, будто я жду, что ты добровольно на это согласишься? О нет. Это было бы слишком просто.

Он замолчал. Мейсон чувствовал у себя на щеке его горячее дыхание.

— Это меня разочаровало бы. Я жду от тебя большего. И дождусь.

Мейсон дернулся вперед, но Леон сжал пальцы и притянул его назад. Если бы у него были свободны руки!.. Тогда у него был бы шанс хотя бы врезать этому типу.

— Отпусти меня, — прорычал Мейсон.

— Я еще не закончил, — возразил Леон.

Он снова скрутил Мейсона. Тот закусил губу, чтобы не закричать от боли. Казалось, будто Леон сейчас вырвет ему руки.

— У тебя внутри тьма, парень, — сказал Леон. — От этого никуда не деться. Она сочится из твоих пор. Забавно то, что мы не знаем, чья это тьма.

— Врешь, — процедил Мейсон сквозь сжатые зубы.

— Неужели? Ты что, отрицаешь свою темную натуру? Не надо лгать. Я же умею читать мысли. В твоей ненависти — огромный потенциал. Так или иначе, у нас полно времени, чтобы с этим разобраться. Ты никуда отсюда не уйдешь. И еще нам предстоит поговорить о твоих друзьях. Больше всего меня интересует девушка по имени Ариес. Ты мне все про нее расскажешь.

Мейсон постарался ничем не выдать своего волнения.

— Я не знаю никого по имени Ариес.

— Ой, ну прекрати, самому-то не стыдно? — Леон наклонился к Мейсону. — Мы можем играть в эти игры сколько угодно, но ты все равно проиграешь. Теперь это наш мир. Привыкай. Чтобы проникнуться его величием, достаточно посмотреть в окно. Ни тебе, ни твоим милым друзьям не под силу ничего изменить. Ты будешь нам подчиняться и не жаловаться. Да, конечно, ты станешь сопротивляться. Но это продлится недолго. Поверь, мы умеем переубеждать.

— Ну так попробуйте.

— Мы уже начали. — Леон сжал его виски. Немного подождал. Затем сдвинул пальцы, так, что они оказались в паре сантиметров от глаз Мейсона. — Мне стоит лишь слегка надавить. Даже не нужно прикладывать силу. Сколько ты продержишься, прежде чем глаза у тебя лопнут, словно воздушные шарики?

Мейсон затаил дыхание и приготовился к боли. Он не должен кричать. Как бы они его ни пытали, он не сделает им такого подарка. По крайней мере, он надеялся, что ему хватит сил.

Вдруг Леон отпустил Мейсона, усмехнулся, отошел в сторону и открыл дверь. Другой загонщик что-то ему протянул. Леон неспешно вернулся к Мейсону.

— Это, друг мой, датчик, — сказал загонщик, показав ему небольшое устройство. — Крепится на лодыжку. Замечательная штучка. Она будет докладывать нам обо всех твоих перемещениях. — Леон нагнулся и сдернул с Мейсона ботинок и носок.

Мейсону стоило огромных усилий не пнуть Леона в лицо. В дверях стоял другой загонщик, и по нему было видно: он будет только рад, если Мейсон сейчас что-нибудь выкинет.

— Ты не сможешь его сломать, — сказал Леон. — И снять не сможешь. И если попытаешься сбежать, мы будем знать, где тебя искать. Мы пойдем следом и заберем тебя — и всех, с кем ты вступишь в контакт. Видишь? Вот какая ты важная птица.

На лодыжке у Мейсона защелкнулся тяжелый браслет.

— Вот так. Надеюсь, ты попробуешь сбежать. Тогда ты существенно облегчишь нам задачу. — Леон встал и поправил галстук. — За тобой придут и отведут тебя во двор. Тебе скажут, что делать. Надеюсь, ты последуешь приказам. — Он отошел к двери и помедлил на пороге. — Признаться, я разочарован. Я ожидал от тебя большего.

На этот раз улыбнулся Мейсон:

— Ну извини.

— Я удивлен, что ты так и не догадался, — сказал загонщик. — Но ты умный парень. Думаю, рано или поздно ты поймешь.

— Что пойму? — Руки так и жгло, и Мейсон попытался усесться по-другому, чтобы унять боль.

— Спроси своего друга, Даниэля. Он все про это знает.

За Леоном закрылась дверь, и Мейсон остался наедине со своей болью.

Через некоторое время с него сняли наручники и бесцеремонно вытолкали во двор.

Просторный двор, примыкающий к казино, располагался на том месте, где когда-то была открытая театральная сцена Дворца наций. Теперь тут была просто куча мусора, окруженная все тем же забором с колючей проволокой. Как в настоящей тюрьме, по углам стояли кое-как склепанные вышки, на которых дежурили загонщики с автоматами.

Сцена стояла немного в стороне. Когда-то здесь играли разные группы. Теперь сцену покрывали осколки прожекторов и покореженные куски металла.

Несколько недель назад Мейсон с Ариес ходили в армейский магазин на Гастингс-стрит, рассчитывая найти там необходимые вещи. Однако поиски не увенчались успехом. Все шкафы по какой-то загадочной причине оказались пустыми. Теперь Мейсон знал по какой. Все было здесь. Десятки палаток и тентов закрывали людей от дождя, который в Ванкувере был самой привычной погодой. Несколько огромных зонтиков раскинулись над грязными пластиковыми стульями — здесь были общие зоны. Чуть поодаль располагались биотуалеты и бассейны. В углу была аккуратно развешана выстиранная одежда. Здесь была даже палатка с красным крестом, намалеванным поверх брезента.

Повсюду были пленные. Они грели руки, скорчившись у маленьких костерков. Сидели на холодном бетонном полу, притулившись возле входа в палатку. Посреди лагеря Мейсон увидел нескольких женщин в окружении детей — тем было около десяти лет. Дети не бегали, не играли — они угрюмо сидели в углу и смотрели друг на друга. Они даже плакать не осмеливались.

В ловушку попалось невероятно много людей — по впечатлениям Мейсона, около двух сотен. Все выглядели донельзя измотанными. Люди сидели на грязных стульях или на земле и тихо разговаривали, то и дело метая взгляды в сторону вооруженных загонщиков. Некоторые, как заметил Мейсон, косились и на него. Но никто с ним не заговаривал.

Мейсон не знал, что делать. Он стоял там, куда его привели, и не понимал, куда идти. Он сделал несколько шагов и остановился. Может, надо подождать, пока кто-нибудь подойдет и заговорит с ним? Должен же быть у этих людей какой-то лидер. Он сказал бы Мейсону, куда ему податься, и нашел бы для него палатку.

Наконец Мейсон решился подойти к ближайшей группке. Несколько мужчин расположились вокруг костра у сцены, вполголоса переговариваясь. У некоторых все тело покрывали синяки — черные и желтые. Иные перевязали руки грязными окровавленными тряпками. У человека, что сидел ближе всего к Мейсону, судя по всему, в нескольких местах были сломаны пальцы. Глаз у него заплыл, а на щеке был огромный струп. Но стоило Мейсону подойти поближе, люди разбежались в разные стороны, не глядя на него.

— Они тебе не доверяют.

— А? — Мейсон посмотрел на человека, появившегося словно ниоткуда. Это был мускулистый мужчина под сорок, в бейсболке и в синей ветровке, какие любят носить велосипедисты.

— Все эти люди, — сказал мужчина. Вид у него был дружелюбный. Он слегка улыбнулся Мейсону. — Они не знают, чего от тебя ждать, — равно как и от того парня, с кем ты пришел. Слухи здесь распространяются очень быстро. Они слышали, что с вами связана какая-то темная история, а это никогда до добра не доводит.

— Что еще за история?

Мужчина пожал плечами:

— Я не любитель сплетен и стараюсь к ним не прислушиваться. Будь моя воля, я бы вообще их запретил. Но вот что я скажу: народ не уверен, на чьей вы стороне — ты и твой друг. Кто-то сказал, что ты убил какую-то девушку. Конечно, некоторые загонщики утверждают, что ты и их убивал. Никто не знает, кому верить. Загонщики не раз засылали сюда шпионов. Люди уже тронулись умом. Не знают, кому можно доверять.

— Я не загонщик. И не убивал никаких девушек. — Это прозвучало не так убедительно, как он надеялся. — И Даниэль тоже. — Мейсон быстро огляделся: — Он здесь?

Мужчина покачал головой:

— Не-а. Все еще сидит внутри. Но если тебя вытащили, то, уверен, вскоре доберутся и до него.

— А зачем они это делают? Зачем держат людей в клетках?

— На некоторых надо надавить. Там, внутри, есть женщина-невролог. Несколько недель назад она пыталась перелезть через ограду. Обычно за такое убивают, но доктора — слишком ценный ресурс. Другая девушка — компьютерный гений или что-то вроде того. Закончила институт, когда ей было всего шестнадцать. Работала на правительство. Еще им попался парень, который работал в энергетической компании. Они хотят заставить его все починить.

— А почему они уверены, что те люди не лгут?

— Загонщики умеют развязывать языки, — сказал мужчина. — На вранье здесь далеко не уедешь. Загонщики всегда узнают правду.

— Значит, тех людей посадили в клетки, потому что они отказывались сотрудничать?

— Не только. Некоторые попросту слишком ценные, чтобы держать их снаружи. Конечно, вокруг этого рождаются сплетни. Большинство из тех, кто попадает в казино, наружу уже не выходит. Так что народ не может взять в толк, кто ты такой.

— И что же мне делать?

— Держаться потише. Не привлекать к себе внимания. — Мужчина кивком указал на ближайшую вышку. У ее подножия расхаживали двое загонщиков с автоматами. — Особенно их внимания. Им лучше не попадаться на глаза.

Мейсон кивнул. Загонщики остановились возле небольшой кучки людей, что-то сказали, и вперед вышло трое человек. Четвертый отказывался двигаться. За это он получил удар по голове. Мужчина упал, и один из загонщиков несколько раз его пнул.

Мейсон направился было в ту сторону, но провожатый остановил его:

— Не стоит.

— Что происходит? — сердито спросил Мейсон. — Почему никто ему не поможет?

— А что они могут сделать? — отозвался мужчина. — Вступить в драку? У них уже не хватит на это духу.

— Но они могли бы что-нибудь сделать!

— И в итоге их застрелили бы, — сказал мужчина. — Этот парень, которому влетело, должен знать: здесь надо выполнять приказы, если хочешь остаться в живых. Если загонщики решат, что ты бесполезен, ты труп. Этому идиоту, видимо, жить надоело.

— Куда они их ведут? — Загонщики вместе с группкой людей пересекли двор.

— Кажется, хотят, чтобы те навели порядок, — предположил мужчина. — Работы полно. С недавних пор они отправляют людей убирать улицы. Уносить тела и все такое. Кто-то должен привести город в порядок после всего, что они натворили. Да и землетрясение постаралось. Еще людей посылают на электростанцию — хотят, чтобы она вновь заработала. Каждый день туда отправляют человек двадцать. Скоро сам все узнаешь. Тут почти каждому находят занятие. Некоторым — лучше, чем остальным.

— А как они следят, чтобы люди не сбежали?

— Страх — мощная штука. А у некоторых здесь остаются близкие.

Значит, датчиков у них нет. Мейсон посмотрел на ноги своего собеседника. На лодыжках у него ничего не было. Значит, устройством снабдили только Мейсона. Но почему? Он порадовался, что датчика не видно под джинсами.

— Единственный способ здесь выжить — стать полезным, — сказал мужчина. — Уповай на то, что окажешься им нужен.

Мейсон рассеянно кивнул. Да, загонщикам он нужен. Леон ясно дал ему это понять.

— Пойдем, — сказал мужчина. — Поищем тебе место для ночлега. Здесь, конечно, не пятизвездочный отель, но я уверен, что ты знавал и худшие времена. Как и все. Тут есть несколько палаток — недостаточно, конечно. С каждым днем здесь все больше и больше народу. Но какой-нибудь кров тебе отыщем, чтобы ты не мок под дождем.

— Спасибо.

— Я Чаплин, — сказал мужчина, протягивая руку.

— Мейсон.

Они прошли мимо женщин, которые укладывали грунт. Бетонный пол в этом месте был разворочен. Рядом с металлической оградой лежали мешки с удобрениями. Невдалеке валялись пакеты с семенами и разные садовые приборы — мотыги, лейки и тому подобное. Женщины усердно работали, таская мешки по импровизированному полю. Лица их были перепачканы, руки изрезаны и перевязаны самодельными бинтами. Все выглядели подавленными. Женщины смотрели в основном под ноги, иногда вскидывая взгляд на охранников.

— Что хорошо в Ванкувере — так это то, что грядки можно копать круглый год, — саркастично заметил Чаплин, увидев, куда смотрит Мейсон. — До весны вряд ли что-то вырастет, но это загонщиков не останавливает — они хотят, чтобы все уже сейчас было как надо.

Под тентом возле входа в казино были навалены спальные мешки. Чаплин взял один и кинул Мейсону.

Они пошли по лагерю. По пути Чаплин рассказывал:

— Вот здесь у нас туалеты. Если хочешь хоть немножко отмыться, для этого есть кое-какие принадлежности. Их может брать всякий, только не вздумай уносить их к себе в палатку. Этого здесь не любят. У нас тут все общее. — Он указал туда, где в ряд стояли столы. Там было устроено что-то вроде кухни. — Ужин в шесть часов. Ничего особенного, самая простая еда. Зато не даст тебе умереть с голодухи. Хотя, конечно, ее не хватает. Я бы тебе посоветовал подойти попозже, когда остальные уже поужинают. Это наше золотое правило: сначала наедаются женщины и дети. Надо сказать, некоторых здешних феминисток это здорово раздражает. — Чаплин громко рассмеялся. — Ну, и если с тобой действительно все чисто, то остальные скоро это поймут.

Мейсон кивнул.

— Но я бы на твоем месте все равно держал ухо востро, — заметил Чаплин. — Мы, конечно, не загонщики, но уже и не люди. Темные сейчас времена. Меняют людей. Всех нас изменили.

Наконец они пришли к пустой палатке в углу двора. Это была двушка, которая знавала лучшие дни. Молния сломалась, а в районе двери в брезенте зияла дырка, словно прожженная свечой.

— Вот лучшее, что я могу тебе предложить, — сказал Чаплин. — Если твой друг когда-нибудь выберется наружу, я пошлю его сюда. Удачи!

Чаплин развернулся, подошел к людям, сидящим возле одного из костров, и заговорил с ними. Слов было не слышно, но Мейсон и так понимал, о чем идет речь. Несколько человек повернули головы и в упор посмотрели на него.

Решив не обращать на них внимания, Мейсон закинул свой спальник в палатку и сам туда залез. Внутри было влажно. Мейсон сел на пол и развернул свою новую постель. Никакой подстилки здесь не было — спать предстояло прямо на твердой земле. И под голову нечего было подложить.

Предатель? Серьезно? Он предатель?

Внутри его была тьма. Леон сказал, что видит ее. Даже Мейсон вынужден был признать, что чувствует эту тьму. Даниэль как-то сказал ему, что видит в нем такой потенциал. Откуда он знал?..

Нет. Он будет сопротивляться до последнего. А потом… Он не хотел думать, что случится потом.

Мейсон оглядел зеленые стенки своего нового жилища. В сумраке палатки он почувствовал приступ клаустрофобии, но постарался не придавать ему значения. Стенки палатки были такими тонкими, их ничего не стоило проткнуть…

Он был легкой мишенью.

Что же ему теперь делать?

Мейсон наклонился и рассмотрел датчик, прицепленный к лодыжке. Это небольшое устройство явно не удалось бы снять самостоятельно.

Его мысли унеслись куда-то далеко. Интересно, Ариес знала, что он пропал? Заходили ли они в его комнату? А что, если остальные просто решат, что он ушел? Станут ли его искать?

Ариес сразу поймет, что он их не бросил. Так ведь? По крайней мере, Мейсон на это надеялся. Они много о чем говорили за последнюю пару недель. Ариес была единственной, с кем он чувствовал себя более-менее комфортно. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать: он не уйдет, не попрощавшись с ней. Но сможет ли она убедить остальных?

А что, если они откажутся ей помогать? Нельзя сказать, что он из кожи вон лез, стараясь быть дружелюбным. Но даже если они пойдут его искать и найдут — как они смогут ему помочь? И заслуживает ли он этого?

За последние месяцы он прошел через многое, но ему впервые пришлось сдерживать слезы.

Было бы куда проще, если бы в лесу было темно или шел дождь. По крайней мере, так было бы легче спрятаться. Но нет, светило яркое солнце, и лес весь сверкал в его лучах. Можно было с таким же успехом развернуть огромный транспарант с надписью «Я здесь».

Они прятались возле общежитий. Им удалось пробраться через лес, пока еще не совсем рассвело, и вернуться на основную территорию кампуса. Укрылись они в лесочке недалеко от студенческих корпусов. Здесь деревья росли не так густо, как возле музея, но все равно худо-бедно скрывали беглецов от посторонних глаз.

Майкл взглянул на Райдера. Тот скорчился в грязи возле кривой сосны. Он нахмурился и не смотрел в сторону Майкла. Лодыжка у Райдера опухла, и по ноге расплывался огромный синяк — Райдер подвернул ее ночью, когда спасался бегством. Майкл, хоть и не был медиком, понимал, что это серьезное растяжение. Из-за Райдера им пришлось замедлить ход, и это очень беспокоило Майкла.

Их осталось всего трое: он, Райдер и девушка, которая была уже при смерти. Майкл уложил ее на мягкий мох, но это было бесполезно. Девушка в основном смотрела затуманенным взором в небо, но иногда поворачивалась к Майклу, и взгляд ее прояснялся.

— Не бросай меня, — шепнула она.

— Не брошу, — сказал Майкл. Девушка прерывисто дышала. Он взял ее за руку.

— Мне так холодно. Не бросай меня.

Райдер заткнул уши.

Девушка ухватила Майкла за край рубашки, притягивая к себе. С каждым выдохом из раны у нее на животе сочилась кровь.

— Тебе стоит избавить ее от страданий, — заметил Райдер.

Майкл стиснул зубы. Этот разговор не прекращался с тех пор, как они решили сделать передышку.

— Я же говорил, я этого не сделаю.

Девушка сипела и хрипела, пытаясь втянуть воздух в залитые кровью легкие.

— Тогда давай я сделаю.

— Нет.

Райдер потер лодыжку и перевязал шнурки.

— Ты все только усугубляешь. Ты же знаешь, что у нее нет шансов. Если бы собака мучилась, ты бы ее усыпил, так? В чем разница?

— Заткнись!

Девушка застонала.

— Это война, балбес, — сказал Райдер. — Нельзя со всеми миндальничать. Выживает сильнейший. Если будем здесь сидеть и ждать, пока она не умрет, нас убьют раньше. Смилуйся. Отправь ее на небеса.

Девушка закашлялась. По ее губам и щекам потекла кровь.

— Думаешь, эти твари позволяют себе дать слабину? — продолжил Райдер. — О нет! Я видел их в деле. Они убьют своих не моргнув глазом, если так будет надо. Поэтому они нас и уделали. У них есть цель, и они к ней движутся.

— Мы не загонщики, — сказал Майкл. — Если мы станем такими, как они, то и вправду проиграем.

— Мы уже проиграли. Остается только дотянуть до конца игры. И уйти с честью. Прихватить за собой в другой мир как можно больше этих тварей.

Девушка задышала слабее. Ее грудь все еще вздымалась — но еле-еле.

— Ночью ты говорил по-другому, — заметил Майкл. — Собирался с ними разделаться. Рассуждал про победу и про то, что надо забрать у них свое.

Райдер пожал плечами:

— Я генерал Командир. Я говорил то, что помогало поднять их дух.

— Значит, ты врал?

— А что, надо было говорить правду? Эй, вы! Послушайте! Вы все умрете страшной смертью!

— Это тоже неправда.

— Но и не ложь.

Девушка захрипела, потом вздохнула, и ее рука обмякла. Майклу не нужно было проверять пульс, чтобы понять: ее не стало. Он грустно поглядел на нее и закрыл ей глаза. Медленно отодвинулся и встал. Колени тут же заныли. Он просидел без движения около часа.

— Слушай, — сказал Райдер, — если хочешь, можешь считать меня монстром. Но я просто реалист. Надо принимать решения — и кто-то должен это делать. Лидер твоей группы скажет тебе то же самое.

Майкл сразу же подумал об Ариес. У нее был совершенно другой подход — она всегда старалась сохранять оптимизм и фокусироваться на хорошем. Майкл ни на секунду не мог представить ее такой холодной и равнодушной.

— Пойдем, — сказал Майкл. — Надо отсюда выбираться.

— Все кончено, — пробормотал Райдер, обращаясь скорее к самому себе, чем к Майклу. Он поднялся и, прихрамывая, зашагал вперед. — Я собрал их всех вместе, а теперь все кончено. Я знал, что мы не готовы, но не думал, что с ними так быстро разделаются. — Вдруг Райдер прищурился и с ненавистью посмотрел на Майкла. Тот знал, о чем он думает. Райдер до сих пор винил Майкла в нашествии загонщиков. Он был убежден, что до появления Майкла с Клементиной его подопечные были в безопасности.

Поэтому он и накинулся на Майкла сзади. Как последний трус.

Но все это уже не имело никакого значения. Райдер мог бросать на Майкла сколько угодно испепеляющих взглядов. Это ничего не меняло. Раненный, он не мог обойтись без Майкла.

И Майкл спас ему жизнь.

Прошлой ночью, попрощавшись с Клементиной, Майкл побежал назад, в лес, откуда слышались крики. Он добрался туда слишком поздно и не успел спасти нескольких девушек. Загонщики выстроили их вдоль стены музея и убивали по одной. Райдер был последним в ряду. Он лежал на земле, всхлипывая, закрыв голову руками, и ждал конца.

Но Майкл ухитрился опередить загонщиков. Одного из них он пронзил копьем, прежде чем кто-либо успел заметить непрошеного гостя.

Второй загонщик чуть не убил Майкла, но он не дался — древком копья выбил пистолет из рук противника, прежде чем тот успел выстрелить. Затем проткнул копьем и этого загонщика.

После этого Майкл, прихрамывая, подошел к Райдеру.

— Вставай, — сказал он, протягивая руку.

Райдер руку не принял. Но утер слезы и вслед за Майклом пошел в лес.

Теперь, когда они всю ночь прятались бок о бок, Майклу стало очевидно, что они с Райдером никогда не смогут подружиться. Майкла это не слишком тревожило. Но стоило найти более надежное укрытие, если они хотели продержаться подольше.

— Можно спрятаться в общежитии, — предложил Майкл. Они уже сорок минут наблюдали за зданиями, и никто за это время не вышел и не вошел. Корпуса казались пустыми — хотя, конечно, это ничего не значило.

— Не стоит, — сказал Райдер. — Они там еще не прибирались. Куча трупов. Сюда они заглянут в первую очередь.

— Ладно, — вздохнул Майкл Райдер отвергал все его идеи. — Ну, тогда ты выбирай. Куда пойдем?

— В Длинный дом.[3]

— Ты что, шутишь? — Майкл вспомнил огромное здание, мимо которого они проходили по пути к общежитиям. — Он же весь просматривается. Все окна разбиты. Мы даже забаррикадироваться внутри не сможем. Будем сидеть у всех на виду.

— Когда ты наконец поймешь, что самое очевидное укрытие — самое безопасное? — спросил Райдер. — Прятаться надежнее всего на видном месте. Именно поэтому я выбрал музей.

Майкл чуть было не съязвил на тему того, как здорово сработала эта стратегия, но прикусил язык. Если верить Раджу, это они привели туда загонщиков. Сейчас было не самое подходящее время ввязываться в драку.

— Ладно, — сдался Майкл. — Давай туда. Но как только ты сможешь нормально ходить, мы отправимся к Клементине и всем остальным. Я не собираюсь торчать здесь дольше, чем надо.

Длинный дом был недалеко, но из-за растянутой лодыжки Райдера они добирались туда целых полчаса. Крадучись, они пересекли парковку, прошли вдоль стены и забрались сквозь разбитое окно в здание.

Не считая осколков, усыпавших пол, в помещении царил порядок. Комната была стилизована под деревянную хижину. В углу валялось несколько стульев, мусорная корзина была перевернута, но все прочее оставалось нетронутым. Не было видно никаких признаков жизни. Если здесь кто-то и прятался, то они были асами маскировки.

Они сделали несколько шагов, и тут лодыжка Райдера дала о себе знать. Он упал на пол, закричал и, чертыхаясь, принялся тереть ногу.

— Дай посмотрю. — Майкл опустился на колени рядом с Райдером. Тот закатал штанину и показал Майклу свою рану. От лодыжки до самых пальцев ногу покрывали черно-красные разводы. — Плохо дело. Тебе нужно прилечь. Ходить тебе сейчас нельзя.

— У меня нет выбора, — сказал Райдер. — Мы не можем тут оставаться.

— Согласен, — кивнул Майкл. Он обвел глазами просторный пустой зал с разбитыми окнами. Если бы сейчас кто-то прошел по лужайке, он сразу бы их заметил. — Придется тебя нести.

— Не трогай меня!

— Ладно. Тогда оставайся здесь. Лежи у всех на виду. — Майкл покосился на сцену, где лежала всякая аппаратура. — Может, найдем тебе микрофон, чтобы никто уж точно не прошел мимо. Прошлой ночью ты произнес потрясающую речь. Готов повторить?

— Да ну тебя, — буркнул Райдер.

— Хотя бы подползи к сцене, что ли. Там ты хоть как-то сможешь спрятаться.

Райдер кивнул. Ползком, подтягивая ногу, он дополз до угла сцены, где можно было укрыться за нагромождением стульев.

— Я разведаю обстановку и посмотрю, есть ли здесь местечко, где можно отдохнуть, — сказал Майкл. — Если понадоблюсь — кричи. Я сразу прибегу на помощь.

Райдер показал ему средний палец.

Майкл подошел к дверям возле сцены и постарался открыть их как можно тише. За дверями был длинный коридор. Майкл вышел из зала. Дверь за ним захлопнулась. Звук раскатился по коридору, и Майкл вздрогнул.

Он ждал, что сейчас послышится стук шагов и за ним придут загонщики, но ничего не произошло.

Однако это не значило, что здесь безопасно. Вовсе не значило.

Майкл решил свернуть направо. Он прошел милю нескольких туалетов и телефонных кабинок. Коридор привел его в холл, откуда было несколько выходов. Один вел на лужайку, которая, к счастью, оказалась пустой. Окна здесь тоже были разбиты, и легкий ветерок гонял по полу обертки от еды и бумажки. Другая дверь была заперта. Она вела на задний двор, где находилась крытая парковка. Если они с Райдером останутся здесь, надо будет найти ключи. Пути к отступлению должны быть открыты.

За стойкой находилось административное помещение. На столах стояли компьютеры и принтеры, покрытые пылью и птичьим пометом. Животные явно решили здесь обосноваться. В углу Мейсон нашел двух мертвых птиц — они лежали рядом с пустыми бутылками из-под воды и открытым пакетом чипсов. Майкл взял одну чипсину и сломал. Все еще свежие.

Он поднял голову и увидел на пыльной поверхности стола отпечаток чьей-то руки. Судя по виду, недавний.

Майкл ни в коем случае не считал себя следопытом, но одно мог сказать с уверенностью: здесь недавно кто-то был. Чипсы в открытой пачке становятся мягкими уже через день.

Но кто это? Может быть, кто-то из музея? Вряд ли. Здесь валялось слишком много мусора. За один день невозможно было столько съесть.

Так или иначе, сейчас здесь никого не было. Копье Майкла осталось в груди убитого загонщика. Надо чем-то вооружиться, если они собираются здесь остаться. Майкл быстро огляделся, но не увидел ничего более полезного, чем моток скотча и увесистый дырокол. Что ж, лучше, чем ничего. Он засунул оба предмета в карман.

Следующие полчаса Майкл провел, обшаривая ящики в попытках найти ключ от задней двери. Наконец он обнаружил их — в шкафчике, который Майкл отпер с помощью ножа для вскрытия конвертов. Внутри лежала целая связка — всего около дюжины ключей. С десятой попытки задняя дверь наконец поддалась, и в лицо Майклу ударил свежий воздух.

Майкл оторвал кусочек скотча и наклеил на ключ, чтобы быстро найти его, если придется в спешке ретироваться.

Вернувшись в холл, Майкл увидел на лужайке людей. Он тут же спрятался за столом. Сердце бешено заколотилось. Майкл отодвинул запыленное кресло, забрался под стол и задвинул кресло обратно, чтобы оно хоть как-то его прикрывало. Стиснул в руках дырокол и удивился нелепости своей идеи. Чем он только думал? Это было самое бессмысленное оружие в мире. Майкл положил его на пол, жалея, что не взял вместо дырокола нож для конвертов. Но было уже поздно.

Майкл ждал. Довольно скоро он услышал шаги по стеклу. Люди приближались.

Он не мог сказать, загонщики это или нет. Рассмотреть их он не успел. Но рисковать было нельзя. Майкл вжался в доску и постарался стать как можно более незаметным. Если люди зайдут в дверь, они вскоре его обнаружат.

Как и Райдера.

Они были легкой добычей.

Время остановилось. Майкл отчаянно прислушивался, ожидая, что сейчас скрипнет дверь и войдут люди.

Тишина.

Легкие обожгло. Майкл только сейчас заметил, что все это время просидел не дыша. Он сделал вдох — так тихо, как только мог. Колени свело, но пошевелиться он не мог.

Дверь скрипнула. В здание вошли двое.

Они ничего не говорили. Под ногами у них хрустело стекло. Один из них подошел к столу и что-то на него поставил. Майкл зажал рот рукой, чтобы люди не услышали его дыхания.

Кресло мешало обзору, так что Майкл видел только ноги. Люди прошли в административное помещение. Как только они исчезли из виду, Майкл отодвинул кресло и выбрался наружу. Двигаясь как можно тише, он перепрыгнул стол и помчался по коридору в зал. Обернуться и посмотреть, заметили ли его, он не решился.

Райдер был на том же месте.

— Пошли, — сказал Майкл. — Надо убираться, сейчас же. Они здесь.

Райдер не шелохнулся.

Майкл схватил его за руку:

— Пошли!

— Оставь меня. Зачем тебе лишний груз?

Майклу сейчас было не до жалости. Уж точно не к этому человеку. Он рывком поднял Райдера на ноги и заставил его опереться себе на плечи.

Но куда пойти?

— Давай, — сказал Майкл. — У меня есть ключи. Мы где-нибудь сможем спрятаться.

Волоча на себе Райдера, он вышел в коридор и свернул налево. От идеи спрятаться в туалете Майкл сразу отказался. Если они там запрутся, загонщики сразу поймут, что внутри кто-то есть. Надо найти какую-нибудь кладовку, чтобы запертая дверь не возбуждала подозрений.

Следующая дверь была большой и тяжелой. Майкл велел Райдеру быть начеку, повозился с ключами и с третьей попытки открыл замок. Он даже не оглядел комнату — сразу втолкнул внутрь Райдера, зашел следом и быстро запер за собой дверь. Внутри было темно. Мейсон достал из заднего кармана фонарик и зажег.

Они оказались на кухне.

Майкл быстро осмотрелся. Никого. В кухне была еще одна дверь. Майкл открыл ее и увидел, что та выходит на площадку для грузовиков. Замечательно! Запасной выход никогда не помешает.

Они ждали. В дверь никто не стучал. В коридоре не слышалось ничьих шагов. Мейсон решил, что им удалось остаться незамеченными.

На какое-то время можно было расслабиться. Загонщики не смогли бы взломать эту дверь, так что, если только где-нибудь не лежала запасная связка ключей, они были в безопасности. Райдер привалился к стене. Майкл снова принялся искать оружие. Увы, не удалось найти ни одного ножа. Большинство шкафчиков было закрыто, и ключи к ним не подходили. Майкл не рискнул взламывать их — боялся шума.

Из холодильника пахло плесенью. Внутри ничего не было — лишь пара просроченных напитков со сливками. В морозилке нашлись только формочки для льда, наполненные мутной водой.

— Вот блин, — сказал наконец Майкл. — Мы в безопасности, но тут совершенно ничего нет. Здесь нельзя оставаться. Без еды мы не протянем дольше пары дней. — Он повернул кран. Из него ничего не потекло. — У нас даже воды нет.

Райдер кивнул.

— Может, чуть позже мне удастся выбраться наружу и что-нибудь поискать, — продолжил Майкл. — Здесь должны быть какие-нибудь автоматы с едой.

— Даже если и так, мы, наверное, их разграбили, — сказал Райдер. — Мы отнесли в музей почти всю еду, что нашли на территории.

— Но вы же не могли забрать все!

— Мои ребята поработали на совесть.

— Ну, значит, придется сидеть здесь и голодать, — подытожил Майкл. — Потому что ты со своей лодыжкой далеко не уйдешь, а я не могу тебя тут оставить.

— А я бы смог.

— Что?

— Оставить тебя.

Майкл прислонился к холодильнику и сполз на пол.

— В этом-то и разница между нами, — вздохнул он. — Ты бросаешь людей. Оставляешь их умирать. А я стараюсь им как-то помочь.

— Ты ничего не понимаешь, — возразил Райдер.

— Слушай, тут бессмысленно спорить.

И они не стали спорить. Оставалось только молча сидеть на холодном кафельном полу.

Майкл спал. Ему что-то снилось, но сон мигом улетучился, как только он услышал, что в замке поворачивается ключ.

Майкл вскочил. Пошарил вокруг руками, пытаясь нащупать фонарик, который куда-то укатился, пока Майкл спал. Как он мог заснуть? Надо было найти оружие, облазить всю кухню, но найти. И почему он бросил тот дырокол? Майкл нащупал кухонный стол, присел и стал обшаривать ящики в поисках хоть чего-нибудь. Он наткнулся на небольшой блендер. Не самое его любимое оружие, что ни говори, — но лучше, чем ничего.

Он услышал скрежет ключа в замке. Потом все затихло. Кто-то за дверью звенел ключами, подыскивая нужный. Значит, все-таки была вторая связка — и ее нашли.

— Встань рядом с дверью, — шепнул Райдер. — Ударь первым.

— Мы же не знаем, сколько их там, — прошептал в ответ Майкл. Однако на ощупь подобрался к двери. Встал рядом с ней, подняв над головой блендер и чувствуя себя полным идиотом. Хорошо, что света нет, не то Райдер рассмеялся бы при виде этой картины.

Человек по ту сторону двери вставил в скважину новый ключ. Замок громко щелкнул. Майкл напрягся.

Дверь приоткрылась. Кто-то заглянул в комнату. Майкл ждал. Он не мог нанести удар, пока человек не войдет внутрь.

Незнакомец включил фонарик.

Комнату залил яркий свет, резанув Майкла по глазам, и тот часто заморгал. Он вслепую замахнулся блендером — и замер.

Белобрысый парень, который все еще держался за ручку двери, тоже застыл.

— Черт, не надо! — выкрикнул он. — Я нормальный! Нормальный!

Парень прикрыл руками голову и упал на пол. Фонарик, не переставая светить, откатился в угол.

Майкл стоял, подняв блендер, и не мог отделаться от нелепой мысли: парень испугался, что из него сделают смузи. Надо было еще Райдера вооружить разделочной доской или кухонным комбайном…

— Не трогай меня, — попросил парень. Он полностью закрыл голову руками. — Я нормальный.

— Ты это уже говорил, — сказал Майкл. Он опустил блендер и спрятал за спину.

Райдер недоуменно смотрел на всю эту сцену из угла. Майкл не смог сдержаться и расхохотался.

— Кончай валяться, — сказал Райдер. — Заходи уже и закрой эту чертову дверь.

— Да, — выдавил Майкл сквозь смех, — закрывай давай, а то все тепло выйдет.

В эту ночь Клементине не спалось. Она к этому уже привыкла и могла довольно долго жить без сна. Это было терпимо — если не было риска внезапно уснуть и проснуться в канаве у дороги. Такое как-то раз с ней случилось, вскоре после землетрясения.

Они вернулись домой поздно ночью и обнаружили, что у одной из университетских девушек очень высокая температура. Лариса накачивала ее тайленолом, но безрезультатно.

Девушку звали Эмма. Она лишилась куска руки. Кожа возле раны была горячей на ощупь, и по плечу расползались красные разводы. Лариса сказала, что это явно указывает на заражение — как и температура под сорок. С подругой Эммы, Джанель, тоже было все не слава богу. Ее пырнули ножом в живот, и она уже час харкала кровью. Клементина не разбиралась в медицине, но была уверена, что дело во внутреннем кровотечении. Без должного ухода обе девушки могли пропасть.

— Не знаю, что делать, — сказала Лариса. Она суетилась вокруг раненых, подпрыгивая на здоровой ноге и не обращая внимания на Джой, которая просила ее присесть и отдохнуть. — Я не справлюсь с такими ранами. Я проходила в медицинский колледж всего год. Еще не успела ничему толком научиться.

— Джой права, тебе надо отдохнуть, — заметила Ариес. — У тебя все бинты в крови. Давай мы подежурим.

Лариса наконец согласилась присесть, и Натан отвел ее в гостиную, где под чутким руководством девушки принялся заново перевязывать ей ногу. Джой хотела было помочь, но в итоге вернулась к себе в комнату, вся бледная, бормоча, что не может видеть столько крови.

Спальня на нижнем этаже, ранее пустовавшая, превратилась в больничную палату. Все старались помочь раненым — конечно, кроме Колина. Даже Клод, угрюмый парень, который толкнул Мейсона, старался чем-то подсобить. С Колином все было как всегда. За это время он вышел из комнаты всего раз — молча прошествовал на кухню за бутылкой воды и вернулся.

Клементина положила руку Эмме на лоб. Он так и горел. Казалось, на голове у Эммы можно сварить яйцо. И заодно пожарить картошку. Клементина повернулась к Ариес, которая поливала тряпку водой. Ужасно, что у них не было льда. Что делают с людьми, у которых сильный жар? Отводят в душ? Клементина попыталась вспомнить что-нибудь об оказании первой помощи, но не смогла. Она никогда этим особенно не интересовалась — обо всем заботилась мама. К тому же ни у кого из знакомых не было таких серьезных ран.

— Не знаю, что делать, — пробормотала она.

— Я тоже. — Ариес положила тряпку Эмме на лоб. Клементина ожидала, что вода сейчас закипит от жара.

Девушка застонала, не открывая глаз.

— Надо позвать кого-нибудь на помощь, — сказала Ариес. — Здорово, что у нас есть Лариса, но она права: год в медицинском колледже — это слишком мало. Вчера заходила Брэнди. Она сказала, что встретила человека, который знаком с врачом. Собиралась разведать, что и как. Может, мы кого-нибудь к ним пошлем?

— Я пойду, — вызвался Радж. Он стоял на пороге, засунув руки в карманы. Его смуглое лицо даже в полумраке комнаты казалось побледневшим.

— Я с тобой, — сказала Клементина. — Убежище Брэнди надежно спрятано. И они могут застрелить тебя еще на подходе. Чужаков они не любят.

— Разумно, — согласился Радж. — Ну давайте так и поступим, ребятки. Я устал здесь стоять и чувствовать себя совершенно бесполезным.

Клементина посмотрела на Ариес:

— Ты справишься?

Та кивнула.

— Со мной Натан и Джой. Они мне помогут. Как-нибудь продержимся.

Клементина еще раз посмотрела на раненую девушку и встала.

— Ладно, — сказала она Раджу. — Пошли в гараж, поищем какое-нибудь оружие.

Когда они вышли, солнце только-только вставало. Облака пытались затолкать его обратно за горизонт. Было холодно; моросил мелкий дождь. Так странно: декабрь — и никакого снега… Клементина была бы рада белым сугробам, даже несмотря на то, что из-за них стало бы труднее заметать следы.

Дождь был хуже снега. Когда небо на несколько дней затягивало тучами, Клементина начинала тосковать по солнцу. И еще она все время мерзла. Дополнительные носки и свитер не помогали.

Холод пробирал до костей, и от него не спасала никакая одежда.

На дне рюкзака у Клементины лежала рация. Она договорилась с Натаном, что будет связываться с ним каждые полчаса. Все последние беды приключились с ними в том числе из-за того, что они ходили без раций.

Как бы ей хотелось сейчас услышать голос Майкла! Просто чтобы убедиться, что он жив и здоров.

Дом Брэнди стоял неподалеку, на Гранвиль-стрит. Если срезать через дворы, можно было добраться туда за десять минут.

«ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ГОРОД ЗАКРЫТ. ВЪЕЗД И ВЫЕЗД ЗАПРЕЩЕНЫ».

Они спрятались за старым двухэтажным домиком, чтобы их не заметили из белого фургона.

— Всякий раз, когда я слышу это сообщение, я не знаю, что мне делать — то ли корчиться от страха, то ли смеяться во все горло, — прошептал Радж.

— Понимаю, о чем ты, — сказала Клементина, пригибаясь, чтобы не запутаться в паутине, посреди которой сидел жирный паук. — Только тихо. Загонщики совсем рядом.

Им удалось добраться до квартала, где жила Брэнди, ни на кого не наткнувшись. Белый фургон поехал в сторону центра, и объявление с каждой минутой звучало все тише.

— Очень странно, — сказала Клементина. Отсюда уже был виден нужный дом — с бело-зелеными ставнями. Клементина была здесь дважды. Команда Брэнди работала весьма слаженно. На улице всегда прятались двое-трое дозорных. Один из постов находился прямо там, где они сейчас стояли, за самодельным заграждением, которого не было видно с дороги. Сама Брэнди целыми часами здесь просиживала.

Но сейчас на посту никого не было — только валялась пара пустых консервных банок да лежал недоеденный пакетик сухофруктов.

— Давай держаться начеку, — сказал Радж. С его кудрявых волос стекали дождевые капли. Радж дышал на руки, чтобы согреться.

Клементина кивнула. Ее волосы прилипли к голове. В другом мире она вышла бы гулять в такую погоду с ярко-красным зонтом — может быть, даже в горошек. Но сейчас зонта не было, и светлые волосы свисали с головы, как сосульки. Клементина попрыгала на месте, чтобы согреть онемевшие пальцы ног.

Они пошли дальше по улице, стараясь держаться поближе к домам. Почти все заперты. В некоторых были плотно задернуты шторы. Может быть, за этими стенами прятались другие выжившие? Или это Брэнди и ее подопечные ходили из дома в дом и закрывали все двери и окна, чтобы их убежище не выделялось на фоне остальных зданий?

Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять. Вдруг загонщик выбегает, прямо в зайчика стреляет. Принесли его домой — оказался неживой.

Так тихо!

Клементина никогда раньше не обращала внимания на то, какая тишина воцарилась после нашествия загонщиков. Она привыкла к тишине — она ведь выросла на ферме. Жители Гленмура никогда не были особо шумными. Более чем семьдесят процентов населения составляли те, кому было уже за шестьдесят. Женщины день-деньской играли в бридж и ночами не отплясывали на вечеринках. Даже по дорогам почти никто не ездил. Когда Клементина была маленькой, она уходила с книжкой в поле и пряталась среди высокой пшеницы. Закрыв глаза, она слушала стрекотание сверчков и шелест колосьев на ветру. Клементина привыкла к уединению и любила его.

Тишина ассоциировалась у нее с миром и покоем. Но теперь она была мертвой и гнетущей. Зловещее молчание давило на Клементину, заставляя прислушиваться к мелочам — к собственному учащенному дыханию, к птицам, которые вдруг прекратили чирикать.

— Может, обойти дом сзади? — спросил Радж. Его голос посреди всей этой тишины прозвучал как-то странно. Дом был совсем рядом — рукой подать, и Клементина не знала, следит ли кто-нибудь за ними. Если Брэнди и все остальные сейчас внутри, они уже наверняка их заметили. Последний раз, когда Клементина приходила сюда с Ариес, они даже не успели взойти на крыльцо, как им открыли. В том, чтобы обходить дом сзади, было что-то нечестное — тем более если их ждали. Каждый в этом убежище знал ее в лицо.

— Нет, — сказала Клементина. — Можем зайти с главного входа. На улице никого нет. Думаю, мы ничем не рискуем.

Однако, когда они с Раджем подошли к дверям, никто не открыл. Клементина была в растерянности. Что теперь делать? Стучать? Здравствуйте, не хотите ли купить немного домашнего печенья? Она посмотрела на Раджа, но тот пребывал в таком же замешательстве.

Клементина осторожно постучала. Стук показался ей жутко громким. Она отступила на шаг и оглядела улицу. Ничего подозрительного. Только дождь, дождь, сплошной дождь. У дверей соседнего дома на ветру зазвенели колокольчики. Их звон был тоскливым, словно крик одинокой птицы.

— Тебе знакомо жуткое предчувствие чего-то страшного и непоправимого? — спросил Радж. — Как будто тысячи змей скачут у тебя в желудке.

— Змеи не скачут.

— Извиваются, ползают, топают — не суть. В общем, у меня сейчас то самое чувство, детка.

Клементина кивнула:

— И у меня.

Дом смотрел на них занавешенными окнами. Невозможно было определить, что затаилось там, внутри. Или кто.

— Надо посмотреть, в чем дело, — сказала Клементина. Она крепко сжала бейсбольную биту. С нее стекала вода, капая на коврик возле двери.

— Да, надо бы.

Никто не двинулся с места.

— Даже если на них напали загонщики, там еще могут быть выжившие.

— Ага.

И снова никто не шелохнулся.

Наконец Клементина взялась за дверную ручку. Медленно повернула ее, стараясь не шуметь. Дверь была не заперта. Клементина осторожно надавила на нее, и та со скрипом открылась. Клементина сжалась.

В нос сразу ударил запах крови.

Ничего хорошего.

Радж метнулся в сторону, перегнулся через перила, и его стошнило на кусты. Клементина задержала дыхание, чтобы не чувствовать вони.

Она стояла на пороге, напряженно вслушиваясь в темноту. Но ничего не слышала — только то, как Радж сплевывает и пытается прочистить горло.

— Прости, детка, — прошептал он, вернувшись к двери. — Мне уже лучше. У меня всегда был слабый желудок. Все эти запахи… Не смог ничего с собой поделать. У меня даже колени задрожали.

Но теперь у меня в желудке уже ничего не осталось, так что все должно быть в порядке.

— Когда ты нервничаешь, ты слишком много говоришь, — прошептала в ответ Клементина.

— И это тоже.

Она открыла рот и сделала несколько неглубоких вдохов.

— Ладно, — сказала Клементина, поднимая биту. — Пошли.

Они переступили порог.

Мерзкий, гнилой запах с привкусом меди ударил ей в лицо. Клементина натянула на рот рубашку. Глаза заслезились. Радж, который шел позади, поперхнулся.

— Ты как? — Клементина не отважилась обернуться. Она боялась, что, стоит ей посмотреть на Раджа, едва сдерживающего тошноту, она тоже побежит блевать в кусты.

— Жить буду, — ответил Радж приглушенным голосом — видимо, тоже говорил сквозь рубашку. — Думаю, худшее позади.

Первое тело они нашли на лестнице. Это был пожилой мужчина, неизвестный Клементине; его рука, застрявшая в перилах, была изогнута под неестественным углом. Вокруг его головы расплылась липкая лужица крови. Остекленевшие глаза были устремлены на черно-белую фотографию морских ракушек. Клементина наклонилась к мужчине. Во лбу у него зияла дыра. На лице застыло скорее замешательство, чем страх. Наверное, его убили первым. Он спускался по лестнице и был крайне удивлен, увидев загонщиков.

Нет! Сейчас не время себя жалеть. Клементина выпрямилась. Да, этот человек умер, но она была жива. И возможно, в доме остались и другие живые люди. Жалость не должна мешать делу. Она бы все только испортила. Клементина продержалась все это время, не задумываясь об обстоятельствах собственной смерти. И она собиралась продолжать в том же духе.

Где-то в глубине дома раздался грохот — как будто кого-то шмякнули о стену. Клементина отшатнулась и врезалась в Раджа. Тот подхватил ее, уронив при этом бейсбольную биту.

Не надо было сюда заходить. Еще на пороге можно было понять, что их здесь ничего не ждет, кроме смерти.

Дура! Дура! Дура!

Радж нагнулся за битой.

— Пошли отсюда, — прошептал он. — Если уйдем сейчас же, можем вернуться живыми.

— Нет.

— Да!

— Нельзя, — прошептала она в ответ. Из кухни раздался шум. Казалось, будто кто-то роется среди кастрюлек и сковородок в поисках чистой ложки. — Здесь было много людей. Надо проверить. Если кто-то еще жив…

У Клементины дрожали руки, и она не могла ничего с этим поделать.

— Ладно, детка, — сказал Радж, слегка подталкивая ее вперед. — Давай.

По мере того как они углублялись в дом, запах ослабевал. Или они просто постепенно к нему привыкали? В тусклом свете кружились пылинки. Все окна были завешены одеялами, и Клементина с Раджем двигались словно в тумане. На пороге гостиной лежали тела. Среди них была женщина. Не Брэнди. Клементина сразу же ее узнала. Это была красивая пожилая хиппи, которая заплетала волосы в косички и всегда ходила в юбке из цветных лоскутков. Она тоже выросла на ферме; пару недель назад они с Клементиной об этом беседовали.

Теперь она мертва.

В столовой лежало еще два тела. Оба мужские. По стенам и старомодному столику была разбрызгана кровь. Тут кипела настоящая драка. Один из мужчин лишился кисти. Клементина огляделась вокруг и увидела ее под креслом. В голове промелькнула безумная мысль поднять оторванную кисть и приставить обратно.

Радж подошел к ней, и она замахала рукой.

— Уходи, — выдавила Клементина.

Радж подчинился. Клементина упала на колени, закрыла глаза и стала раскачиваться туда-сюда, прислушиваясь к своему тяжелому дыханию.

«Клементина!»

Это был голос ее мамы, ясный и чистый. Он звучал прямо у нее в голове. Голос мамы, которая носила летние платья в цветочек и была самой что ни на есть типичной мамой из маленького провинциального городка. Когда Клементина, голодная, приходила из школы, на кухне ее встречал запах свежего хлеба и домашнего печенья. Волосы у мамы пахли земляникой, и хотя Клементина мылась тем же самым шампунем, ее светлые локоны никогда не были такими душистыми, как мамины.

«Клем, тебе надо уйти. Вставай».

Это были последние мамины слова, которые она сказала перед тем… перед тем, как мир Клементины вывернулся наизнанку и загонщики уничтожили все, что она знала и любила.

С мамой и папой все было так же? Было столько же крови?.. Да. Загонщики напали на ратушу. Заперли двери и расстреляли несколько сотен человек.

Нет, об этом не надо думать. Не сейчас. Иначе она сойдет с ума. А если она растеряет остатки разума прямо здесь, на полу столовой, им с Раджем придется еще хуже.

Клементина была не из тех черлидерш, что прячутся в углу и ждут, когда за ними придет маньяк в хоккейной маске.

— Пойдем, — сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. Они с Раджем подошли к кухонной двери, и Клементина резко ее толкнула.

У холодильника сидел загонщик. Он вскрикнул и вскочил на ноги.

— Ого, какая милашка! — присвистнул он.

— Эта милашка может запросто тебя уделать, — бросила в ответ Клементина, стараясь выглядеть как можно увереннее.

— Жалко, что все уже ушли, — продолжил загонщик. — Они всегда забирают тех, от кого есть какая-то польза. А от тебя было бы много пользы, не сомневайся. Сейчас таких милых девчушек трудно найти. Ты бы нам пригодилась.

— А как же я? — спросил Радж. — Я что, не симпатичный?

Загонщик нагнул голову и побежал прямо на них. Клементина среагировала сразу. Одной рукой она отпихнула Раджа обратно в столовую, а другой подняла биту и как следует замахнулась. Послышался глухой удар, и загонщик камнем свалился на пол.

— Отличный удар, детка! — заметил Радж, снова заходя на кухню. — Где ты только этому научилась?

Клементина переступила через обмякшее тело, попутно как следует пнув загонщика.

— В Малой бейсбольной лиге, — ответила она. — Я шесть лет была питчером.

— Наверное, никогда не промахивалась.

Клементина улыбнулась:

— На самом деле я играла очень фигово. Никогда не могла уследить за мячом. По крайней мере, так говорил тренер. Я чаще выбивала мячи в аут, чем подавала.

— Ну, когда надо, детка, ты играешь отлично, — заметил Радж.

Возле холодильника кто-то застонал. Клементина вскинула окровавленную биту — так резко, что заехала себе по лбу. Вот вам и мастерство. Потирая лоб, она двинулась на звук.

На каменном полу лежала Брэнди. Ее грудь резко вздымалась и опускалась; при каждом вздохе на пол струилась кровь. Клементина присела рядом и положила голову Брэнди себе на колени.

— С вами все будет хорошо, — услышала она собственный голос.

Брэнди хотела рассмеяться, но вместо этого захрипела, разбрызгивая красноватую слюну.

— Радж, — позвала Клементина, — мне нужны бумажные полотенца!

Радж уже стоял возле шкафа и рылся в ящиках. Он извлек из-под раковины стопку полотенец и кинул Клементине. Та немедленно приложила полотенце к груди Брэнди — к тому месту, откуда вытекало больше всего крови.

Брэнди вздохнула, понимая, что это бессмысленно. Она взяла Клементину за руку. Хватка у нее была по-прежнему крепкая.

— Я им не рассказала про вас, — прохрипела она. — Они меня заставляли, но я не рассказала. Чтобы вас никто не тронул. — Она закашлялась, забрызгав кровью толстовку Клементины. — Я не сказала. Но…

Клементина подождала, пока Брэнди сглотнет. Она дышала уже слабее — но все равно дышала.

— Г… Г… Грэхем, — запинаясь, проговорила она. — Кто-то им рассказал про Грэхема. Я слышала. — Брэнди зажмурилась от боли. — Только не сердись. Он ничего не мог поделать. Они разрезали ему живот и стали его потрошить.

— Все нормально, — сказала Клементина. — Мы вам поможем и потом пойдем туда. Мы спасем Грэхема.

— Нет. — Брэнди резко помотала головой. Глаза у нее чуть прояснились. Она сильнее сжала руку Клементины и чуть приподнялась. — Я уже не я, милая. Я уже мертва, как и все, кто здесь был. — Она резко кашлянула. — Все кончено. Не трать на меня время.

— Но…

— Не надо, — сказала Брэнди. Даже умирая, она ухитрялась отдавать распоряжения. Неудивительно, что она была таким хорошим лидером. — Идите спасать остальных. Слышишь? Пообещай мне.

— Хорошо, — сказала Клементина. — Даю слово.

Брэнди вздохнула.

— Теперь я могу оставить этот мир. Я готова. — Она опустила голову и закрыла глаза. — Ну? Чего ты ждешь? Уходи.

Клементина осторожно положила голову Брэнди на пол. Поднялась, сглотнула слезы, кивнула Раджу, и оба стремглав выбежали из дома. Оказавшись снаружи, Клементина остановилась и вдохнула свежий воздух.

— Куда пойдем? — спросил Радж. Он тоже глубоко дышал.

— За Ариес и остальными, — сказала она и отмахнулась, увидев его удивленный взгляд. — Дом Грэхема рядом с нашим. Отсюда до него минут двадцать. Где сейчас загонщики, мы не знаем. Думаю, нам нужна подмога. — Она помахала битой и добавила: — И оружие получше.

Радж кивнул:

— Пошли.

И они побежали.

У каждой истории три грани.

Ваша.

Моя.

И то, что случилось на самом деле, — истина.

Истина в том, что у каждого из нас есть темная сторона. У всех без исключения. Истина в том, что у каждого бывают гнусные мысли. Все мы совершали отвратительные поступки и почти всегда жалели о том, что поддались своим низменным позывам.

Почти.

Нет такого брата, который хоть раз в жизни не хотел убить сестру. Нет такого родителя, который не желал бы стукнуть о стенку орущего ребенка. Каждый думал о том, чтобы нарушить закон. О том, чтобы сжульничать. Что-нибудь украсть. Кому-нибудь отомстить.

Некоторые религии утверждают, что мысль ничем не отличается от поступка. Думая о чем-то, вы призываете это из небытия. А значит, грешите.

Целые поколения философов пытались выяснить, зачем нам мораль. Почему мы так сильно отличаемся от животных? Зачем мы мыслим?

Зачем мы живем?

Я то, что я есть. Я не такой, как они. Я ни на кого не похож.

Я — Ничто.

Интересно, им проще? Проще ли забыть или отвергнуть все, чем ты когда-то был? У них больше нет совести. Они забыли все, что связано с любовью и счастьем. Они не помнят, как это — потягивать латте в дождливый день. Читать книгу, сидя у камина. Обнимать самого дорогого на свете человека.

Они забыли, что такое любовь.

Страсть.

Надежда.

Если я и дальше пойду этой дорогой, я бы хотел этому научиться. Научиться забывать. Я не могу брать на себя ответственность за свои поступки. Мне хочется верить, что мое поведение определяю не я. Голоса у меня в голове — не мои. Я не в ответе за все это. Я убиваю, потому что меня заставляют убивать.

Я игрушка в их руках.

Я убиваю.

У загонщиков на меня планы. Они ничего мне не говорят, но я понимаю, чего от меня ждут. Я идеальный шпион. Я затушу тот свет, который все еще горит в душах моих друзей. Опустошу их.

И я это сделаю.

На берегу реки сидит лягушка и занимается своими лягушачьими делами. К ней подползает скорпион.

— Эгей, лягуха, не посадишь меня к себе на спину? — спрашивает он. — Мне нужно на другой берег!

— Ну, не знаю, — говорит лягушка. — Откуда мне знать, что ты меня не ужалишь? Вы, скорпионы, полные психи, это всем известно.

— Да с чего бы мне делать такую глупость, лягуха? — спрашивает скорпион. — Если я тебя укушу, мы оба помрем. Я же не умею плавать. Я утону. Я же не такой идиот, чтобы сам себя угробить!

Лягушка, как и все лягушки, кивает и соглашается подбросить своего членистоногого дружка на тот берег. Но на полпути скорпион поднимает свой огромный зад и вонзает в своего кореша жало. И лягушка, конечно, умирает.

— Что за хрень? — успевает она сказать на последнем издыхании.

Скорпион пожимает плечами, соскальзывает со спины лягушки и тонет со словами:

— Такая уж у меня натура.

Я предам их. Другого выхода нет. Это в моей природе, и изменить это нельзя. Никто не может изгнать из себя зло.

Внутри у меня тьма. Я прогнил. Я отравлен.

Такая уж у меня натура.

— Они все м-мертвы.

Клементина с трудом выговорила эти слова. Она тяжело дышала; похоже, они с Раджем неслись сюда на полной скорости.

— Это правда, — сказал Радж. Он прислонился к дверному косяку, пытаясь отдышаться. — Там устроили кровавую баню. Как в музее. Не спасся никто.

— Надо предупредить Грэхема. Теперь они идут к нему. — Клементина быстро пересказала всем случившееся.

Полная неразбериха. Ариес не знала, что делать. Последние несколько часов она бегала как ошпаренная, пытаясь за всем уследить. Джанель умерла — вскоре после того, как вернулись Радж с Клементиной. Лариса и Джой заворачивали Джанель в простыню, чтобы после заката выбраться наружу и найти место, чтобы оставить тело. Ариес надеялась, что они смогут найти место, где брошенный труп не будет привлекать к себе особого внимания. Хоронить Джанель у них не было времени. А оставлять тело в доме было никак нельзя.

— Не думаю, что нам стоит туда идти.

Клементина широко раскрыла рот от удивления.

— Подумай сама. — Ариес старалась говорить как можно спокойнее. — Может быть, сейчас уже поздно. Если загонщики на них напали, то все уже кончено. В первую очередь нужно защитить себя. Может, Брэнди и не выдала нас, но кто знает, что сказал Грэхем? А вдруг они угрожали его дочке?

— Так нельзя, — сказала Клементина. — Я не могу их бросить.

— А нас бросить можешь? — резко спросила Ариес. — Нам надо прежде всего позаботиться о себе. О своей безопасности.

— Она права, — заметил Натан. Он все это время стоял на пороге и теперь вошел в комнату. — Стоит подумать о том, как нам самим отсюда выбраться. У нас тут раненые. Джек, например, не сможет бежать. И с той девушкой, Эммой, просто беда. Вот кого надо спасать в первую очередь.

— Но если они еще не пришли к Грэхему, что тогда? — спросила Клементина. — Если они еще живы, а мы их не предупредим…

— Если кто-то из людей Брэнди проболтался, то загонщики уже разнесли их убежище на куски, — сказала Ариес. — А если они пытали Грэхема, то мы на очереди. — Не обращая внимания на возражения Клементины, она повернулась к Натану: — Все знают, что делать, так?

Натан кивнул.

— Я скажу всем, чтобы были наготове. Ева сейчас дежурит. Заберу ее с поста, и пойдем на обход. Не выключайте рации. Если заметим хоть что-то подозрительное, надо будет мигом сматывать удочки.

Ариес кивнула. Все бессонные ночи, когда они сидели и продумывали план бегства, не прошли даром. В предыдущем своем убежище, в районе Гастаун, они чуть не погибли и теперь не собирались повторять своих ошибок. У них было множество путей к отступлению. Даже Майкл и Мейсон, которые сбежали в самоволку, знали, куда идти в случае чего.

Никакая катастрофа не должна была их разделить. Но, по иронии судьбы, сейчас полгруппы не было на месте. Все знали, что делать, если на убежище нападут, но никто не придумал схему на тот случай, если кто-то просто уйдет и не вернется.

А Даниэль? С ним все просто. Он был не в счет. Ариес знала, что он найдет ее, куда бы она ни пошла. Кажется, он заранее знал, какие шаги она предпримет.

Защитить свою группу. Сосредоточиться на главном. Ариес нравился Грэхем и его семейство, но у нее была своя собственная семья, за которую она в ответе. А в Грэхеме было почти два метра мускулов. К тому же у него есть пистолет — большая редкость в нынешние времена. Он мог за себя постоять. По крайней мере, Ариес на это надеялась.

А у нее на руках были слепой парень и девушка с кровоточащими ранами, и при этом — ни одного человека, который мог бы оказать Эмме помощь.

— Тебе нужно пойти и помочь Ларисе, — сказала Ариес Клементине. — Скажи ей, чтобы была наготове. Возможно, придется уходить очень поспешно.

— Вот так вот, да? — Клементина топнула ногой по кафельному полу. — У меня нет права голоса? Я просто должна выполнять твои приказы?

— Нет, не так, — вздохнула Ариес. — Конечно, у тебя есть право голоса, но решения надо принимать взвешенно…

— Ах да, конечно, я же тупая блондинка-черлидерша, что я в этом понимаю?

— Неправда, — сказала Ариес. — Ты знаешь, что я не считаю тебя тупой.

Клементина подскочила к Ариес и остановилась в нескольких сантиметрах от нее. Ариес отшатнулась, не зная, чего от нее ожидать. Радж затаил дыхание.

— Мы обрекаем человека на смерть, — сказала Клементина. — Вместе со всей его семьей. А тебе все равно, потому что тут собрались куда более важные персоны.

Ариес хотела было возразить, но Клементина закричала:

— Дай мне закончить! Ты в ответе за всех. О, Ариес, само совершенство, всеобщая любимица. Но чем ты это заслужила?

— Прости, но я сделала уж никак не меньше прочих, — сказала Ариес. — Я сохранила нашу группу. Помогла ей выжить.

Клементина порозовела:

— Но ты же ничего не сделала. У тебя на глазах не убивали твоих родителей. Ты не пряталась от любимого парня, который выслеживал тебя и пытался убить. Ты никому не вонзала нож в живот, и у тебя по рубашке не текла ничья кровь.

— При мне умерла моя лучшая подруга, а после этого я защищала тех, кто остался в школе.

— Защищала? — фыркнула Клементина. — Вранье. Ты только и знаешь, что прятаться. Ты почти не высовываешься на улицу. Везет же тебе! Ты даже до сих пор никого не убила.

— При чем здесь это? — спросила Ариес. Она поискала глазами Раджа, ища у него поддержки, но он куда-то исчез. Наверное, сбежал в гостиную, чтобы не вмешиваться в их спор.

— При том, — не унималась Клементина. — Понимаю, ты не хочешь рисковать. Но ты даже не представляешь, что творится там, снаружи. Не имеешь ни малейшего понятия.

Ариес глядела в глаза Клементины, горящие яростью, и не понимала, как они дошли до этого разговора. Они же были подругами. По крайней мере, Ариес так считала.

— А как же Мейсон? — спросила Клементина. — Или Даниэль? Ты готова броситься им на помощь, если придется рисковать группой? Вчера ты сказала, что думаешь, будто Мейсона схватили и держат взаперти. Что ты будешь делать, если окажется, что так и есть? Рискнешь всеми остальными, чтобы его спасти? Сомневаюсь. Ты, наверное, скажешь, что это слишком опасно, и бросишь его умирать.

— Ни за что, — сказала Ариес.

— А Майкл? — Клементину было не остановить. По щекам у нее потекли слезы. Она смахнула их рукой. — Он так и останется в университете? Спасать его — это слишком большой риск, правда? И вообще он, наверное, уже умер. Есть более важные заботы.

— Нет, конечно.

— Но ты хочешь бросить Грэхема и его семью.

— Они уже мертвы! — закричала Ариес. Она устала от всех этих обвинений. Клементина выставляла ее каким-то чудовищем. За что?..

— Ты не можешь этого знать, — сказала Клементина.

— Могу, — прошептала Ариес. Ее щеки тоже были мокрыми от слез. — Я могу. Потому что я знаю загонщиков — что бы ты там себе ни думала. Если они узнали про Грэхема, то они уже пришли туда и убили его. А мы тратим время, споря о мертвеце. В то время как скоро придут и за нами.

— Как ты можешь быть такой… такой холодной? — Не дожидаясь ответа, Клементина развернулась и выбежала из комнаты.

Ариес ожидала, что сейчас она хлопнет входной дверью, но вместо этого услышала стук шагов по лестнице. Клементина убежала в спальню и с треском захлопнула дверь — так, что стены задрожали.

Ариес стояла посреди кухни, не зная, что теперь делать. Наконец она взяла бумажное полотенце и вытерла слезы. Остальным незачем их видеть.

Больше всего на свете ей хотелось бы, чтобы Мейсон был с ней рядом. Он бы нашел способ все исправить. Смог бы успокоить Клементину. Конечно, он был неразговорчивым, но зато, когда он говорил, все остальные молчали и слушали. Они его уважали. Ариес вдруг поняла, чего ей отчаянно не хватает.

Уважения.

Колин насмехался над ней. Он отказывался выполнять все ее просьбы и напрямую ей угрожал, когда она пыталась на него надавить.

Теперь Клементина, по сути, назвала ее трусихой.

Как она только посмела?

Ариес взбежала по лестнице, но, добравшись до верхней ступеньки, остановилась. Она хотела снова схлестнуться с Клементиной и наорать на нее, но не знала, что сказать. Она остановилась возле комнаты Джека и подумала, не пойти ли к нему за утешением, но потом услышала из-за двери голос Джой. Та с недавних пор очень много времени проводила с Джеком.

Ариес развернулась и спустилась вниз.

Возле входной двери она остановилась. Вытащила из кармана рацию и повертела в руках. Может быть, все-таки стоит сходить и проверить, как там Грэхем? Много времени это не займет — всего несколько минут. А потом она сможет вернуться к Клементине и доказать ей, что она не так уж и плоха.

— Натан, ты здесь? — Она услышала звук собственного дыхания.

— Да. Тут все чисто.

— Хорошо, — сказала Ариес. — Встретимся в конце квартала. Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Нам нужно кое-куда сходить. Вдвоем.

— Ладно. — Его голос звучал гулко, откуда-то издалека.

Всего несколько минут. Достаточно, чтобы оценить ситуацию. Если все мертвы, она убедится, что была права. Если живы, то сможет их предупредить и будет настоящим героем — как и положено лидеру.

И так, и так она бы не прогадала.

Ариес хотела услышать от Клементины извинения.

Дом Грэхема стоял на перекрестке — некогда очень оживленном. Но теперь от бесконечных пробок, автомобильных гудков и нетерпеливых водителей, которые хотели скорее добраться домой после долгого рабочего дня, не осталось и следа.

На Гранвиль-стрит было пусто — не считая пары брошенных машин.

Ариес и Натан прятались за огромным «Хаммером». Одна из его шин сдулась, а пассажирская дверь была открыта. На передней панели засохла кровь, стекла потрескались. Передний бампер впечатался в каменную ограду. Водитель, видимо, ехал на полной скорости и не пристегнул ремень.

Безопасность прежде всего.

— Видишь что-нибудь? — Натан выглянул из-за «Хаммера». Между коленями он зажал бейсбольную биту.

Они смотрели на дом с задернутыми шторами.

— Нет, — сказала Ариес. — Но это ведь ничего не значит, верно? Мы слишком далеко. Хотя двери, видишь, закрыты.

Натан нахмурился:

— Ну не знаю. На страже никого нет. Клементина говорила, что с домом Брэнди было все то же самое. Может, вернемся?

Ариес встала. Слова Клементины не шли у нее из головы. Припомнив ее обвинения, Ариес вспыхнула. Клементина считала, что она трусиха. Что она никчемный лидер. Таких слов она, правда, не произносила, но имела в виду именно это. Ариес не могла с этим примириться. Ей надо было доказать, что она не просто смышленая девочка, которая хорошо умеет прятаться.

— Нет, — сказала она. — Я никуда не пойду, пока не выясню все наверняка.

— Ты босс, — вздохнул Натан. — Но прошу заметить, что мне не нравится эта затея. Откуда нам знать, что они прямо сейчас не идут к нашему дому?

— Мы бы их увидели, — отрезала Ариес. — Отсюда до нашего дома всего один прямой путь, и мы по нему прошли. Загонщики не прячутся по закоулкам. Им не от кого скрываться.

— Все равно у меня плохое предчувствие.

У Ариес никакого предчувствия не было. Она ощущала прилив сил. По венам ходил адреналин. Если там, внутри, загонщики, она убьет их — всех до единого. И докажет Клементине, что не зря возглавила группу. После такого ее даже Колин зауважает.

— Она не хотела тебя обидеть, — сказал Натан. — Правда, Ариес. Забудь об этом.

Она покачала головой:

— Пошли.

Не дожидаясь ответа, Ариес вылезла из-за «Хаммера» и перешла дорогу. За спиной она слышала шаги Натана.

Ариес знала, что совершает безрассудный поступок, но не могла остановиться. Клементина была права — она слишком боялась рисковать. А ведь Грэхем с семьей, может статься, до сих пор живы и здоровы. Чем больше Ариес думала об этом, тем сильнее укреплялась в этом мнении. Она предупредит их об опасности и станет настоящим героем.

Лидеры должны идти на риск. Принимать трудные решения, которые могут стоить людям жизни. Шла война, и ее правила задавали загонщики. Надо было научиться играть в их игру.

Они приблизились и увидели, что входная дверь чуть приоткрыта.

Но Ариес это не остановило. Она не стала прислушиваться к внутреннему голосу, который взывал к ее рассудку.

Она выставила перед собой кухонный нож и толкнула дверь.

Дверь раскрылась лишь наполовину. Что-то ей мешало. Ариес толкнула дверь посильнее, и по полу с хлюпающим звуком покатилось тело. В нос ударил отвратительный запах. Ариес невольно отступила назад и врезалась в Натана. Ее затошнило.

Клементина была права — она действительно слишком редко выбиралась наружу. Нет, за последнее время она видела немало тел — даже запах гнили в родительском доме до сих пор не выветрился у нее из памяти. Но она впервые оказалась рядом со свежим трупом.

Свежим и окровавленным.

— Это жена Грэхема, — сдавленным голосом проговорил Натан. — Не помню, как ее зовут.

— Я тоже.

— Думаешь, тут есть кто-то живой?

Ариес выпрямилась и сделала глубокий вдох. Она справится. Она сильная — что бы там ни говорили.

— Давай поищем. Только быстро. Надо поскорее вернуться и убедиться, что с нашими все в порядке.

Она увеличила громкость на рации, но та молчала. Ариес знала, что на другом конце — Ева, Джой и Джек, и это ее слегка успокаивало. Если бы что-то случилось, они бы уже с ней связались.

Ариес прошла мимо жены Грэхема. Ей было уже не помочь. Стараясь не смотреть на рваную рану в груди женщины, Ариес поднялась наверх. Они с Натаном заглянули во все спальни, но на втором этаже не было никаких тел.

Грэхем лежал на ковре в гостиной, лицом вниз. Кто-то выстрелил ему в затылок. Падая, Грэхем задел книжный шкаф — на полу валялись книги и диски.

— На кухне три тела, — сообщил Натан, возвращаясь из столовой. — Пожилые люди. Никаких следов ребенка.

Ариес кивнула. Судя по всему, маленькой дочки Грэхема в доме не было.

— Наверное, ее забрали.

— Тут еще кто-то был?

— Да, девушка лет двадцати. Ее, возможно, тоже увели.

Натан скривился. По-видимому, он думал о том же, о чем и Клементина. Загонщики убили мужчин и стариков и увели с собой маленькую девочку и молодую девушку. Это было отвратительно.

— Пора уходить, — сказал Натан. — Ариес!

Она не успела ответить.

Натан ничего не заметил, но Ариес видела все. Сквозь открытую дверь столовой в гостиную бесшумно вошел загонщик и встал позади Натана.

Все произошло слишком быстро. Она не успела даже вздохнуть.

Натан удивленно воззрился на нее. Загонщик схватил его за голову, и Натан вытаращил глаза.

Резкий рывок.

Громкий хруст.

Натан упал на пол. На его лице навеки застыло удивленное выражение.

Может быть, Ариес закричала — она не слышала своего крика. В ушах у нее зазвенело. Не успело тело Натана коснуться пола, как она взмахнула ножом и кинулась на загонщика.

Тот попытался ударить Ариес, но она его опередила. В венах бился адреналин. Ариес вонзила нож прямо в грудь загонщику. Хлестнула кровь, забрызгивая ей лицо, заливая рубашку.

На этот раз Ариес точно закричала — она издала долгий пронзительный вопль. И не поверила своим ушам. Это был чей-то чужой голос, не ее; не могла она так кричать.

Она отпихнула загонщика. Тот попытался выдернуть у себя из груди нож и свалился на стол, захлебываясь собственной кровью. Ариес упала на колени и прижала к себе Натана, пытаясь вдохнуть жизнь в его застывшее тело.

— Не умирай. Господи, пожалуйста, не умирай! — шептала она. Во рту у нее пересохло, и когда она сглотнула, горло словно оцарапало стеклом.

Натан глядел на нее удивленными голубыми глазами.

Но свет в них потух.

Ариес не слишком удивилась, когда рядом с ней остановилась пара грязных ботинок. Она подняла голову и увидела еще одного загонщика. Он ухмылялся. На голове у него красовался драный колпак Санта-Клауса, из-под которого выбивались сальные космы. В руках загонщик держал огромное ружье. За ним стояла загонщица — женщина с обесцвеченными волосами. Темные корни отросли уже сантиметров на пять.

— Счастливого Рождества! — сказал загонщик.

У Ариес не было оружия. Ее нож по-прежнему торчал в груди у загонщика, который катался по полу вне зоны досягаемости.

Она закрыла глаза.

Даниэля привели к нему где-то в восемь вечера. Загонщики бесцеремонно откинули полог палатки и втолкнули Даниэля внутрь. Один из загонщиков ухмыльнулся, обнажив кривые гнилые зубы. Его зловонное дыхание сразу распространилось по всей палатке. Перед уходом он пнул Даниэля в бок.

Выглядел Даниэль неважно.

— Боже мой, чувак! — воскликнул Мейсон, склоняясь над ним. — Что эти ублюдки с тобой сделали?

— Пригласили на ужин, — ответил Даниэль. — Немного рассердились, когда я отказался. Видимо, мне стоило бы поучиться правилам этикета.

Мейсон подавил смешок.

У Даниэля шла из носа кровь, щека раздулась, но в целом его лицо не сильно пострадало. Он медленно поднялся и сел, охнув и схватившись за живот. Темные глаза Даниэля на миг застыли, когда он скривился от боли. Мейсон заметил, что на лодыжке у него нет браслета.

— Держи, — сказал. Мейсон. Он протянул Даниэлю рулон туалетной бумаги. Незадолго до этого к нему зашел Чаплин и принес миску, чашку, туалетную бумагу — все, что было нужно для выживания. По всей видимости.

— Они наняли каких-то бандюганов, — сказал Даниэль, отмотав немного бумаги и промокнув нос. — Все было как в плохом кино. Меня отвели в темную комнату. Привязали к стулу. Не хватало только лампочки над головой. Грудь мне здорово помяли, но лицо портить не стали. Наверное, поняли, что иначе я не смогу клеить девушек. Но не думаю, что в ближайшее время смогу заниматься спортом.

— Какой же ты все-таки клоун, — заметил Майкл.

— Только с тобой, — сказал Даниэль, осматриваясь. — А ты не знал, турист? С Ариес я никогда не дурачусь. Она думает, что я самый серьезный парень на свете. Интересно, почему так? Может, у меня раздвоение личности?

Мейсон нахмурился. Может, Даниэля в свое время приложили головой о стенку. Было трудно судить.

Даниэль помолчал, вглядываясь в лицо Мейсону.

— Она ведь тебе нравится, — сказал он.

— Кто?

— Ариес, тупица.

Мейсон ничего не ответил. Он не хотел ввязываться в этот разговор. Ариес он не собирался обсуждать ни с кем, тем более с Даниэлем.

— Это же очевидно, — продолжил Даниэль. — Когда я ее упоминаю, у тебя на лице появляется это дурацкое выражение. Но, может, оно и к лучшему. Ты ей куда больше подходишь, чем я. Ты честный парень, Дауэлл.

Мейсон взял миску с кружкой и встал:

— Пойду за едой. Тебе что-нибудь принести?

— Нет, не нужно, — сказал Даниэль, снова скривившись. Он прилег и подложил под голову грязное одеяло. — Не думаю, что мне удастся удержать еду в желудке. Лучше посплю.

Мейсон пожал плечами и вышел.

Почти все покинули палатки и направились на кухню, где несколько пленников приготовили что-то умеренно съедобное. Над костром висел огромный котел, и длинноволосая женщина наливала каждому немного капустного супа. Рядом с ней стоял человек, который раздавал хлеб. Больше ничего не было — даже соли и перца. Возле длинных столов стояло ведро, и люди кружками зачерпывали из него воду.

Большинство детей и женщин уже сидели и ели. Поскольку столовых приборов не было, они отхлебывали суп через край или вылавливали из него капусту пальцами и хлебными корочками. В очереди остались только мужчины. Мейсон пристроился в конец. Он заметил Чаплина, но тот стоял довольно далеко, спиной к Мейсону, и с кем-то разговаривал.

Потом Мейсон заметил кое-кого еще.

В один миг с него слетела вся сдержанность.

Мейсон сам не заметил, как уронил кружку и миску, не заметил, как растолкал несколько человек, пробиваясь вперед. Но когда он остановился перед непомерно высоким парнем, замахнулся и со всей силы засадил ему кулаком в челюсть, он отдавал себе полный отчет в своих действиях.

Со всех сторон послышались крики. Кто-то рванулся к Мейсону, кто-то, напротив, от него. Его схватили сзади, но Мейсон вывернулся.

— Подонок! — прохрипел Мейсон.

Долговязый парень дважды моргнул. Он ничего не сказал — только шагнул вперед и завел руки за спину.

— Ударь еще, — попросил он.

Мейсон ударил. Потом еще и еще раз — пока остальные пленники наконец не оттащили его в сторону, орущего и пинающегося.

В лагере не было льда, но кто-то добрый обмотал Мейсону руку холодной мокрой тряпкой. Сломанные пальцы пронзала боль, но Мейсон старался не обращать на нее внимания. Не лучшая идея — бить кого-то поврежденной рукой. Судя по ощущениям, он себе только навредил.

Он ушел. Бросил меня. Бросил нас.

В голове у него звучал голос из прошлого.

Пол.

Высоченный индеец молча сидел за столом напротив него. Им дали поговорить наедине, но далеко не отходили — на случай, если у Мейсона снова сорвет резьбу.

Но он уже остыл. Приступ слепой ярости кончился, и теперь Мейсон сидел, положив руку в карман и поглаживая здоровыми пальцами пузырек с песком. В последний раз он разговаривал с Полом в Банфе — тот рассказывал историю об индейском воине, который любил одну-единственную женщину, но оставил ее. Потом Пол, не говоря ни слова, прокрался наружу и ушел, бросив Синичку одну. Ладно, не одну, а с Мейсоном — но без лучшего друга детства.

— Когда она умерла?

— Вскоре после твоего ухода, — ответил Мейсон. — Мы успели добраться до Хоупа.

— Ей нравился Хоуп, — сказал Пол. — Она часто рассказывала, как отдыхала там в летнем лагере. Иногда в рассказе фигурировал огромный паук. Он полз по ее подушке, а она застряла в спальнике и не могла выбраться.

Они помолчали. В углу лагеря запоздавшие к ужину пленники мыли свои миски.

— Это быстро произошло?

Мейсон кивнул:

— Для нее — да. Для меня — нет, совсем нет.

— Мне очень жаль, — сказал Пол. — Надеюсь, ты ее похоронил.

— Конечно, похоронил, — отрезал. Мейсон. — Я же ее не бросал, как некоторые.

Мейсон вспомнил мозоли на ладонях и то, как ярко в то утро светило солнце. Он осторожно завернул Синичку в гостиничную простыню — белую, в углу прожженную сигаретой. Потом была встреча с тем тупым загонщиком. Мейсон до сих пор помнил, как он тогда испугался.

Ты до сих пор не знаешь, да? Ты на нашей стороне, парень. Им нравятся как раз такие, как ты.

После этого разговора Мейсон долго не решался посмотреть в зеркало — он думал, что увидит в глазах черные прожилки. Боялся увидеть внутреннего монстра. До сих пор боялся.

— Почему ты так поступил? Почему ушел?

— Ты разве не помнишь мою историю? — спросил Пол. — Об индейском воине. Он не мог смотреть на то, как любовь всей его жизни умирает, и ушел.

К ним подошел Чаплин и поставил на стол кружки с горячим кофе. Он с любопытством взглянул на Мейсона, но не стал ничего спрашивать. Возможно, он боялся, что слухи верны и глаза Мейсона скоро станут чернее безлунной ночи. Мейсон посмотрел на Чаплина, пытаясь взглядом дать ему понять, что он больше не собирается ввязываться ни в какие заварушки. Чаплин кивнул и присоединился к зевакам.

— И что, думаешь, это тебя оправдывает? — спросил Мейсон.

Пол рассеянно повертел в руках кружку.

— Нет. Зато объясняет, почему я так поступил.

— Вот только мы живем не в сказке, — заметил Мейсон. — И Синичка — не вымышленный персонаж. Ты убил ее.

Пол гневно посмотрел на него:

— Ее убила болезнь, а не я.

— Но ты сбежал и ничем ей не помог!

Они уставились друг на друга. Краем глаза Мейсон видел, что толпа на краю стола напряглась.

— У всех поступков есть последствия, — сказал наконец Пол. — Воин из легенды в расплату за свои грехи превратился в камень. Когда я ушел, я лишился частички своей души. Не забывай об этом.

— Не смей, — очень тихо проговорил Мейсон. — Не смей себя жалеть. И оплакивать ее ты не имеешь права. Ты сбежал как последний трус. Если бы ты превратился в камень, это было бы для тебя наградой.

Мейсон встал и пошел прочь. Толпа перед ним расступилась. Все молчали.

— Знаешь, я рад, что ты был рядом с ней! — крикнул ему вслед Пол. — Ты ей очень нравился.

Мейсон хотел заметить, что Синичка заслуживала смерти в кругу семьи и друзей. А вместо этого провела свои последние часы в пыльном гостиничном номере, где не было никого, кроме Мейсона, который держал ее за руку и не мог ничем помочь.

Даже не так — ей стоило бы умереть в глубокой старости, в окружении детей и внуков. Синичка могла бы стать легендой.

Весь мир мог бы лежать у ее ног.

Но она была мертва. Мертва и похоронена в крошечной могиле, и никто, кроме Мейсона, ее не оплакал.

Он мог бы сказать все это Полу, но не стал. Не видел смысла.

Это бы ее не вернуло. А чувство вины Пола и так терзало. Мейсон видел его глаза. Ему не было жалко Пола, но он понимал, что у того на душе.

Когда Мейсон вернулся в палатку, Даниэль спал. Кто-то подкинул им второе одеяло, розовое, с жутким цветочным узором, и Мейсон осторожно накрыл Даниэля. Тот слегка пошевелился. Судя по выражению лица, Даниэлю снилось что-то мрачное. Впрочем, в последние дни никто не видел сны о щенках и котятах. Мейсон был слишком взволнован, чтобы лечь и уснуть, поэтому он вышел из палатки и отправился слоняться по лагерю.

Снаружи было холодно — хорошо хоть дождь не лил. У Мейсона изо рта вырывался пар — легкие белые облачка, которые растворялись в воздухе. Он пожалел, что не надел куртку, — толстовка не слишком-то грела. Мейсону казалось, что он промок до нитки и никак не может просохнуть. Но многим приходилось куда хуже. Здесь были мужчины и женщины в одних тонких рубашках. Некоторые завернулись в одеяла; мимо Мейсона прошла женщина в легком летнем платье.

Загонщики обещали дать приют всем, кто сюда придет. Сулили еду, безопасность и крышу над головой. Но, очевидно, никому из прибывших не дали времени собрать чемодан.

Насколько Мейсон успел убедиться, условия для работы здесь были отвратительные. Поговорка «устал до смерти» обретала буквальное значение. У загонщиков явно были свои представления о том, как обустроить новый мир, и они воплощали их в жизнь — с помощью обычных людей, хотелось им того или нет. Кто знает, что будет потом? Мейсон подозревал, что загонщики не планируют возвращаться к обычному укладу, при котором люди могли жить как хотели.

Он остановился у забора и стал смотреть на воду, не обращая внимания на загонщика-охранника, который стоял в нескольких метрах от него, держа руку на спусковом крючке автомата.

Отсюда были видны лодки на поверхности залива Фолс Крик. Пустые, они слегка покачивались на волнах. Как было бы здорово сейчас сесть на корабль и уплыть в никуда!

Мейсон больше не хотел думать о Синичке, поэтому представил себе Ариес — на носу корабля, в легком сарафане, с развевающимися на ветру волосами. Берега не видно — вокруг только сверкающая синяя гладь. Ариес оборачивается и улыбается ему, вся в солнечных лучах. На Мейсоне какая-нибудь дурацкая летняя одежда — например, шорты и соломенная шляпа. Он подходит к Ариес, и та улыбается. В руках у него солнцезащитный лосьон или какой-нибудь экзотический коктейль. Ариес тянется к нему и берет его за руку.

Нет, он этого не заслужил Ариес — хорошая девушка, ей не нужен такой, как Мейсон. Ему надо зажить, как прежде — отгородившись от всего мира стеной. Так намного проще. И безопаснее. Для всех.

Мейсон услышал за спиной шум мотора и нехотя обернулся. Возвращались белые фургоны. Охранник отвлекся от Мейсона и вместе с остальными загонщиками побежал к воротам. Некоторые пленники вылезли из палаток и наблюдали за происходящим, стоя в отдалении.

Первый фургон остановился. Из него выпрыгнули двое загонщиков и открыли боковую дверь. Фургон был набит людьми. Их вытолкали наружу и повели на сцену, где другие загонщики принялись выстраивать их в ряд.

Мейсон подошел к Чаплину, который стоял невдалеке от сцены, поджав губы и нахмурившись.

— Что происходит? — спросил Мейсон.

— Ничего хорошего, — ответил Чаплин. — Ты вряд ли захочешь это видеть. Это не каждый выдерживает. Помолись, чтобы здесь не было никого из твоих знакомых.

Мейсон ждал. Загонщики выстроили на сцене около пятнадцати человек. В основном это были женщины. Они стояли, нервно переминаясь с ноги на ногу и переводя взгляд с загонщиков на напряженных пленников.

В толпе закричала женщина — она кого-то узнала. Услышав ее крики, один из мужчин на сцене сделал шаг вперед, но загонщик стукнул его прикладом винтовки. Удар пришелся на колено, и мужчина упал.

Женщина продолжала кричать. Наконец кто-то из пленных оттащил ее в задние ряды.

Мейсон снова посмотрел на сцену. С краю стояла маленькая девочка. Опустив голову, она теребила молнию на своей розово-фиолетовой куртке. Мейсон сразу узнал девочку. Он быстро окинул людей на сцене взглядом, но не увидел ни Грэхема, ни его жены. У него засосало под ложечкой. Если загонщики обнаружили убежище Грэхема, значит ли это, что они нашли Ариес и всех остальных?

— Я знаю эту девочку, — сказал Мейсон.

— Которую? — спросил Чаплин. — Вон ту, маленькую?

Мейсон кивнул.

— Молись о том, чтобы вы воссоединились.

— Что ты имеешь в…

Мейсон не успел договорить. Ближайший к нему загонщик поднял винтовку и выстрелил в воздух. Толпа мигом притихла.

Загонщики медленно пошли вдоль сцены, останавливаясь возле каждого пленника и внимательно оглядывая его. Они толкнули несколько человек, чтобы проверить, не ранены ли они, а одного мужчину даже заставили снять рубашку, чтобы осмотреть его грудь. Загонщики задавали пленникам какие-то вопросы, но за рокотом толпы слов было не разобрать. Некоторых пленников выдергивали из шеренги и ставили к стенке. Других сталкивали со сцены, и кто-то из толпы уводил их в безопасное место.

Мейсон начал понимать, что к чему. Упавшего человека со сломанным коленом оттащили к стене, и женщина в толпе истошно завопила. Один из загонщиков навел на толпу автомат. Женщину взяли под руки и оттащили подальше от сцены. Ее усадили в палатку, но даже оттуда были слышны ее крики — хотя все пытались сделать вид, будто ничего не слышат.

Наконец загонщики подошли к маленькой дочке Грэхема, и Мейсон задержал дыхание. Он почувствовал огромное облегчение, когда девчушку спихнули со сцены. Мейсон первым к ней подбежал и поднял ее на руки.

— Эй, — сказал он так весело, как только мог, — ты ведь меня помнишь?

Девочка потерла заплаканные глаза и нерешительно кивнула.

— Я о тебе позабочусь, — пообещал Мейсон. — Никто тебя не обидит. Со мной ты в безопасности.

Девочка — кажется, ее звали Кейси — изо всех сил вцепилась в его толстовку.

Мейсон повернулся и собрался уходить. Но это был еще не конец. Охранники кого-то искали в толпе. Они расталкивали пленников, орудуя битами и прикладами винтовок, пока наконец не схватили нужного человека. Когда его вытащили на сцену, Мейсон узнал Пола. Люди начали перешептываться; из задних рядов послышались гневные выкрики.

— Это все из-за тебя, — сказал Чаплин.

— Из-за меня? А что я сделал?

— Они не любят, когда тут дерутся. — Чаплин сплюнул на землю. — Они хотят, чтобы мы были робкими. Покорными. Если мы устраиваем драки, значит, и восстание не за горами.

— Но тогда почему они выбрали не меня? — Мейсон окинул взглядом толпу. Загонщики даже не смотрели в его сторону. Они возвращались на сцену.

— Понятия не имею. Может быть, люди говорят правду. Может, ты действительно шпион. Но еще не поздно. Ты можешь это остановить.

Мейсон подошел к сцене, не понимая, что ему делать, что говорить. Девочка вдруг показалась очень тяжелой, и Мейсон перехватил ее поудобнее, чтобы перераспределить вес. Загонщики ждали, сжимая в руках винтовки. Они явно забавлялись, предвкушая, как Мейсон будет вымаливать у них прощение для Пола.

Потом Мейсон встретился с Полом глазами.

И все понял.

В глазах у Пола стояла боль. Боль и сожаление. Мейсон видел, что перед ним человек, которому уже не поможешь. Воин, тысячу лет пролежавший камнем у дороги. Теперь он ждал, когда его судьба наконец разрешится.

Пол не хотел, чтобы Мейсон его спасал.

Мейсон кивнул.

Долговязый парень слегка улыбнулся ему и отвел глаза.

Мейсон отошел назад, к Чаплину, не обращая внимания на гневные выкрики из толпы. Он совершил немыслимое. Такое никто не смог бы простить. Никто, кроме человека, стоявшего на сцене.

Кейси склонила голову ему на грудь. В ее спутанных волосах блестела розово-фиолетовая заколка. Мейсон чувствовал дыхание девочки и мягкое прикосновение ее рук. Ему оставалось только одно — уйти отсюда вместе с Кейси, прежде чем начнут стрелять.

— Куда мне ее унести?

— Пойдем, — сказал Чаплин. — Возле туалетов у нас что-то вроде детского сада. Там куча детишек. Там ей самое место.

Мейсон кивнул и пошел вслед за Чаплином мимо толпы. Кто-то плюнул ему вслед. Другие вполголоса проклинали его. Некоторые желали ему смерти.

Загонщики закончили сортировку и вскинули ружья. Толпа у сцены бессильно наблюдала за происходящим.

«Я не дрогну. Я не дрогну. Я не дрогну».

Мейсон крепче прижал к себе Кейси. Прошло еще несколько мучительно долгих секунд, прежде чем наконец грянули выстрелы.

Блондин еще долго катался по полу, закрывая голову руками, а о пощаде молил и того дольше. Когда он наконец поднял голову, он выглядел одновременно смущенным и обиженным — ему было непонятно, почему Майкл с Райдером заливаются хохотом.

— Прости, чувак, — выговорил Майкл в перерывах между приступами смеха. — Это правда очень смешно. Это не в тебе дело, а во мне. — Он помахал блендером и отшвырнул его в угол, туда, где стояла пустая мусорная корзина. — Ну ты только подумай: я стою посреди кухни, где наверняка полным-полно ножей и чугунных сковородок, — и угрожаю тебе вот этим!

Майкл зажег свой фонарик, и потолок озарил слабый свет. Батарейки садились. Плохо. Теперь надо было придумать, что делать дальше, — вот только для начала перестать бы хохотать.

Он приоткрыл дверь и высунул голову в коридор. Уже стемнело, и он боялся выбираться наружу и искать продукты. Да и Райдера с этим незнакомцем не хотелось бросать в темноте.

— У меня есть свечи, — сказал блондин, словно прочитав его мысли. Он стянул с плеч рюкзак, порылся в нем и извлек наружу длинные белые свечи. — Еда у меня тоже есть, — добавил он. — В основном чипсы и шоколадки. Несколько бутылок воды, пара банок пепси. Все из торговых автоматов в студенческих корпусах. Не ахти что, но лучше, чем ничего. Угощайтесь!

— Аминь, братишка! — сказал Майкл. У него весь день урчало в животе. Кажется, он целую вечность ничего не ел. Майкл смутно помнил, что в музее кто-то давал ему лежалый бисквит, но с тех пор прошли уже сутки. — А вот у нас ничего нет.

Райдер слегка его толкнул. Все правильно. Они до сих пор ничего не знали об этом парне. Лучше поумерить пыл.

Мейсон крепко запер дверь, и все трое уселись на пол. На поверхности холодильника плясали огоньки свечей, придавая комнате слегка праздничный вид. Ну что ж, тоже неплохо. Блондин протянул Майклу небольшую пачку чипсов и банку пепси.

— Нет, спасибо, — Райдер отказался от предложенных чипсов. — Я не голоден.

— Правда? — Майкл вгляделся в Райдера, пытаясь понять, говорит ли в нем упрямство или с ним действительно что-то не так. Райдер даже в полумраке выглядел бледным. Ему с его поврежденной лодыжкой нужно было черпать силы из чего угодно — хотя бы из чипсов и шоколадок.

— Вот лекарства мне бы не помешали, — сказал Райдер, осторожно шевеля ногой. — Мне все хуже.

— Увы, я не врач, — откликнулся блондин. — Я всего лишь начинающий компьютерщик, так что ничем помочь не могу. В этом новом мире, где никому не нужно чистить жесткий диск от вирусов, я совершенно бесполезен. Я даже дрова не умею рубить.

— Ну, ты же как-то продержался до сих пор, — проговорил Райдер, скривившись от боли. — Это что-то да значит. Не надо себя недооценивать.

Парень кивнул.

— Мне здорово помогли. Меня спас хороший друг. Он был куда лучше заточен под такие штуки. Но он пропал. Сразу после того, как эти психи пришли в кампус. Просто взял и исчез.

— Значит, ты тут уже давно? — спросил Райдер.

Блондин пожал плечами:

— Думаю, чуть больше месяца. Я уже сто лет не смотрел в календарь. Точно не уверен. А почему ты спрашиваешь?

— Просто удивляюсь, что мы с тобой раньше не пересеклись, — ответил Райдер. — Я тут возглавлял группу. Мы собирали людей со всего кампуса и предоставляли им надежное укрытие. По крайней мере, до вчерашней ночи. — Он покосился на Майкла. — Мы несколько раз прочесывали кампус. Я думал, что мы нашли всех, кто здесь прятался.

— Ну, как видишь, не всех, — сказал блондин.

— Да уж, — согласился Райдер. — Не всех.

По тону Райдера легко можно было догадаться, о чем он думает. Но, судя по тому, что он принял Майкла за загонщика, чутье его подводило. Было ясно, что Райдер не доверяет этому парню, но Майкл не видел причин для беспокойства. Этот блондин чуть не описался при виде ручного блендера. Сымитировать такой испуг было бы невозможно.

Однако Майкл решил перестраховаться и стал крутить в руках почти потухший фонарик, пытаясь как будто невзначай направить луч света в лицо незнакомцу. Тот прищурил голубые глаза. Голубые. Без всяких черных вен.

Ничего страшного.

— Как думаете, тут есть туалет? — вдруг спросил блондин. — При виде этих психов я схватил ключи и ломанулся в первую же дверь. Не было времени зайти в сортир.

— Есть в том конце коридора, — сказал Майкл, вспомнив, что видел на дверях соответствующие таблички. — Но не уверен, что сейчас туда стоит идти. Несколько минут назад в коридоре было пусто, но это еще не значит, что загонщики ушли.

— Загонщики? — Парень улыбнулся: — Интересное название. Раньше его не слышал. — Он поднялся на ноги. — Я все-таки рискну.

— Оставь здесь ключи, — сказал Райдер.

Блондин недоуменно на них воззрился.

— Можешь постучать, когда вернешься, — продолжил Райдер. — Оставь ключи. Я рисковать не хочу.

Парень, ни минуты не колеблясь, вынул из кармана связку ключей и кинул их на стол.

Майкл подождал, пока он выйдет в коридор, и накинулся на Райдера:

— Какого черта? В чем дело? Он не из этих. Ты что, не видел его глаза?

— Даже если у него не черные глаза, это еще ничего не значит, — возразил Райдер. — Некоторые могут это скрывать. Я сам видел. Странно, что ты с таким подходом еще не валяешься где-нибудь в канаве. Никому нельзя доверять. Неужели ты не понимаешь?

— Не каждый человек — враг.

— Для меня — каждый. — Райдер наклонился и закатал штанину, чтобы посмотреть на свою лодыжку. — Как, по-твоему, они все это провернули? Ты об этом не задумывался? За несколько недель эти монстры вырезали почти все население. Не только здесь — по всему миру. Почему? Потому что мы, дураки такие, им доверяли. Не подозревали об опасности. Ни о чем не подозревали! А ты делаешь вид, как будто все в порядке и можно запросто подружиться с любым незнакомцем, который стучится к тебе в дверь! А все почему? Потому что он визжит, как девчонка?

— Не только поэтому, — сказал Майкл, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

— Ты идиот. Это просто чудо какое-то, что ты еще жив.

Майкл встал. С рубашки у него посыпались остатки чипсов.

— Ты начинаешь меня бесить. Понятия не имею, как тебе удавалось возглавлять такую большую группу. Тем более что тебя все недолюбливали — это было видно.

— А они и не должны были меня любить, — сказал Райдер. — Они уважали меня и прислушивались ко мне, потому что благодаря мне оставались в живых. Я никогда не шел на риск. Исключение сделал только для тебя и твоей девушки. И смотри, чем все кончилось.

— Я не загонщик. — У Майкла сами собой сжались кулаки.

— Но и не лидер.

Это был удар ниже пояса. Райдер не знал, что произошло там, в домике посреди леса. Не знал, что Майкл сбежал как последний трус и оставил друзей умирать.

Эванса.

Билли.

Женщину с больным ребенком.

Райдер не мог об этом знать.

Но он все равно был прав. Майкл не был лидером — как бы ему этого ни хотелось.

Тихий стук в дверь ознаменовал возвращение белобрысого незнакомца. Майкл не стал дожидаться, что скажет Райдер. Он подошел к двери и широко ее распахнул.

Парень был один.

Никаких загонщиков.

С трудом удержавшись, чтобы не посмотреть на Райдера с видом победителя («А я тебе говорил!»), Майкл вернулся на свое место и плюхнулся на пол возле свечей.

— Спасибо, — поблагодарил незнакомец. — Я держал ухо востро. Думаю, они уже ушли. Кажется, в здании пусто. Конечно, там темно — хоть глаз выколи. Я едва нашел туалет.

— Подождем до утра, — сказал Майкл. — Я не могу здесь больше оставаться. — Вдруг ему стало наплевать на Райдера с его лодыжкой. — Меня ждут. Я и так уже давным-давно должен был вернуться.

Незнакомец сел на пол и принялся рыться в рюкзаке.

— Кстати, я не спросил, как вас зовут, — заметил он, вытащив наружу «Сникерс». — Я Хит.

— Хит? — Майкл вскинул голову. — Хит Уайт?

Парень застыл, не успев надкусить шоколадный батончик:

— Да. Откуда ты знаешь?

У Майкла в животе что-то ёкнуло.

— Ты брат Клементины.

Хит вытаращил глаза:

— Ты знаешь Клем? Как такое может быть?

Майкл подпрыгнул — от волнения он не мог усидеть на месте.

— Боже, боже, ты даже не представляешь, как она будет рада! Мы тебя уже обыскались. Я встретил ее в Монтане. Мы были у тебя в общаге в Сиэтле. Нашли твое письмо и пришли сюда.

— Она прочитала мое письмо? — Хит тоже подскочил. — Поверить не могу! Я даже не ожидал… то есть я надеялся, что она жива, но не думал, что она за мной придет.

Райдер остался на полу. Он удивленно покачал головой.

— Просто потрясающе, — сказал Майкл. Он улыбался до ушей, не в силах сдержать чувства. Ему хотелось схватить Хита и со всей силы сжать его в объятиях. И попрыгать вместе с ним по комнате. Майклу не терпелось все рассказать Клементине. Да что там рассказывать — показать!

— А родители? — У Хита в глазах светилась надежда. — Они тоже выжили?

— Нет. — Майкл помолчал. — Мне очень жаль. Они умерли еще там, в Гленмуре. Клементина тебе все расскажет.

Хит кивнул, но его лицо не перестало лучиться радостью.

— Ну что ж, нельзя быть жадиной! Моя сестренка жива, и это самое главное. Где она?

Майкл взглянул на Райдера. Человеку с больной ногой путь в убежище показался бы непомерно долгим. Но должен же быть какой-то способ добраться домой и не попасться загонщикам!

— Я тебя к ней отведу, — сказал Майкл. — Только пока не знаю как.

— Можем поехать на машине, — предложил Хит.

Майкл покачал головой:

— Слишком рискованно. Загонщики сейчас повсюду. Разъезжают в своих поганых белых фургонах. Если мы заведем машину, они могут услышать нас и броситься в погоню. В итоге мы просто приведем их прямо к убежищу. Должен быть другой способ.

Хит улыбнулся, и у него в глазах заплясали огоньки свечей.

— Кажется, я знаю, как нам поступить. У меня есть отличный план.

Райдер остался в запертой кухне, озаряемой пламенем свечей, а Майкл с Хитом прокрались наружу. Хит предложил совершенно безумный план, но чем больше Майкл о нем думал, тем сильнее он ему нравился.

В темноте кампус казался удивительно мирным и спокойным. Разрушения, вызванные землетрясением, не бросались в глаза. Разбитое стекло не смущало, а поврежденные здания казались живописными руинами.

Они прошли мимо послания, которое Клементина написала краской возле библиотеки. Хит встал на колени и потрогал асфальт.

— Это правда! — восхитился он. — Да, конечно, ты мне все рассказал, но я до сих пор это не осознал. А теперь я вижу эти слова, написанные ее рукой, и понимаю, что все это правда!

Майкл кивнул. Интересно, что бы он почувствовал, узнав, что его сестра преодолела полстраны, чтобы его разыскать? Хотя они с сестрой особо не ладили (она была на три года моложе Майкла и казалась ему чересчур повернутой на мальчиках), он знал, что все равно ужасно бы обрадовался и почувствовал бы невероятное облегчение. Это было бы прекрасно. Узнать, что кто-то любит тебя настолько, чтобы пройти ради тебя тысячи километров по этому страшному новому миру, — что может быть лучше?

Может ли статься, что родные Майкла все еще живы? Маму и Кэти, его сестру, землетрясение застало в Нью-Йорке. Папа уехал по работе в Колорадо. Родители Майкла развелись, когда ему было восемь лет, — мама уехала в большой город делать карьеру. Они старались не терять связи, но это оказалось непросто. Годы шли, телефонные звонки становились все реже, и встречи превратились из праздника в тягостную обязанность.

Сейчас Майкл отдал бы все, чтобы снова увидеть маму с сестрой.

Пока Майкл шел на запад вместе с Клементиной, он несколько раз думал о том, что его отец мог вернуться домой, в город Уайтфиш в штате Монтана, где у них была маленькая квартирка. Он постоянно корил себя за то, что не оставил отцу записку — мол, со мной все в порядке, я отправился туда-то. Надо было это сделать. Благодаря письму Хита, оставленному в общежитии, Клементина нашла в себе силы двигаться дальше, когда не нашла брата в Сиэтле. Почему же Майклу не пришло в голову написать такое письмо собственному отцу?

— Мы искали тебя по всему кампусу, — сказал Майкл. — Клементина не сдавалась. Даже зная, что шансов мало, она продолжала тебя искать. Верила, что ты жив.

— Это поразительно. — Хит покачал головой. — Не знаю, смог бы я так. Просто невероятно!

Когда начало светать, они наконец нашли то, что искали. Белый фургон, припаркованный возле факультета психологии. Возле здания стояли двое загонщиков. Один потягивал спрайт из банки, другой с помощью монтировки взламывал стеклянные двери.

— Подождем, пока оба зайдут внутрь, — прошептал Хит. — Потом залезем в фургон.

— А что, если они возьмут с собой ключи? — спросил Майкл. — Не знаю, как тебя, но меня в школе не учили угонять машины.

Хит усмехнулся:

— Они не будут брать ключи. Незачем. Не станут же они бояться, что мы, трусливые мирные жители, угоним у них машину! Они для этого слишком самонадеянны.

— А вдруг у них есть рации? И они предупредят всех остальных, что фургон угнали?

— Исключено, — сказал Хит. — Я видел их вблизи. Они ничем таким не пользуются. Не волнуйся, все пройдет как по маслу.

Майкл хотел бы разделять его уверенность, но хорошо знал загонщиков и не надеялся, что все будет так просто. Но это все равно был хороший план. Главное — провернуть все как можно быстрее. Угнать фургон, подхватить Райдера и поехать в убежище. Высадиться и оставить фургон в нескольких кварталах от дома, там, где его не найдут. Легко и просто. Загонщики не станут гнаться за своим собственным фургоном, особенно если удастся запустить это дурацкое сообщение. Правда, в убежище все перепугаются, когда услышат «ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ», но, как только они воссоединятся, им все простят.

Клементина так обрадуется! Майкл весь дрожал от нетерпения, когда думал об этом.

В утреннем воздухе послышался звон. Загонщик с банкой спрайта подошел к своему напарнику и помог ему вытащить из двери остатки стекла. Потом оба исчезли в здании. Пора было действовать.

— Только осторожно, — предупредил Майкл. Они выбрались из-за «Тойоты», за которой сидели, и направились к фургону.

Внутри никого не было. Майкла захлестнуло облегчение, но только на секунду. Им еще многое предстояло сделать. Он запрыгнул на водительское сиденье, Хит уселся сзади.

Он был прав: ключи торчали в замке зажигания.

— Невероятно, — пробормотал Майкл.

Фургон завелся с первой попытки. Майкл боялся, что сейчас загонщики выбегут на улицу, заслышав шум двигателя. Но, когда он тронулся с места и поехал, за ним никто не погнался. Они спокойно доехали до конца квартала и свернули за угол.

— Готово, — сказал Хит. — Поехали за твоим другом. А потом за моей сестрой.

— Даже не верится, — заметил Майкл. — Если бы я знал, что все так просто, я бы уже сто лет назад угнал фургон. Это куда лучше, чем разъезжать на мопеде.

Он выглядел веселым, но изнутри его грызли сомнения. Это было просто. Слишком просто. Майкл по опыту знал, что в новом мире ничего не проходит гладко. Однако он решил не прислушиваться к внутреннему голосу. Осторожность никому еще не мешала, но можно же признать, что тебе в кои-то веки повезло?

Может, встреча с Хитом ознаменовала начало долгожданной белой полосы и теперь жить станет полегче?

Это было славное утро. Дождь кончился, и Майкл вез к любимой девушке ее брата.

Жизнь налаживалась.

Ее не впервые подводил собственный взрывной характер. Обычно Клементина была легкой в общении и покладистой — это могли бы подтвердить очень многие жители Гленмура, ныне покойные. Она была самой милой и добродушной черлидершей из всех, что когда-либо поддерживали команду «Гленмурские Гоблины». Но когда Клементина злилась, она выходила из себя. В такие моменты ей напрочь отказывала логика.

Не надо было ссориться с Ариес. Нельзя было вымещать боль и отчаяние на подруге. Надо было отойти в угол и сосчитать до десяти или успокоиться каким-нибудь другим способом. Вместо этого Клементина дала волю своему гневу и повела себя как последняя сволочь. Ариес — ее подруга. Она не заслужила такого обращения.

Дура! Дура! Дура!

Бессердечная, бессердечная дура.

Клементина знала: все, что она наговорила Ариес, — неправда. Ладно, не все, но высказывать это в таком тоне было нельзя. Да, Ариес действительно повезло больше, чем многим, но это ничего не значило. Да, она не вскакивала ночью в холодном поту, увидев во сне человека, которого она пырнула в живот ножом для конвертов. Да, она не бродила среди повешенных, как Клементина перед встречей с Майклом. Но от этого Ариес не переставала быть героем. В конце концов, именно благодаря своей осторожности она стала таким замечательным лидером.

Но извиняться было уже поздно.

Клементина отправилась к дому Грэхема вслед за Ариес и Натаном, после того как к ней прибежала запыхавшаяся Ева.

— Я не смогла их остановить, — выпалила она. — Ариес мне чуть голову не оторвала, когда я сказала, что мне не нравится их затея. Как думаешь, она на меня за что-то злится?

Клементина нашла Раджа и попросила его пойти вместе с ней.

Хуже всего, что Ариес права. В приступе ярости Клементина была готова убить всякого, кто ей противоречил. Но она быстро успокоилась, немного подумала и поняла, что идти к Грэхему, когда Брэнди предупредила, что загонщики направляются именно туда, — не лучшая идея. Ребенок ребенком, обязательства обязательствами, но разумнее всего было остаться дома и приготовиться к эвакуации.

На войне нельзя без жертв. Конечно, чем меньше потерь, тем лучше. Однако люди продолжают умирать, и с этим ничего нельзя поделать.

Это дерьмово. Очень, очень дерьмово. Но никто не обещал, что жизнь будет справедливой.

Ариес права. Всех не спасти. Но сейчас она пыталась сделать невозможное — все потому, что Клементина разоралась и наговорила ерунды.

У нее не было ответа. Единственное, что могла сделать Клементина, — уговорить Раджа отправиться вместе с ней на поиски Ариес. Уповая на то, что еще не слишком поздно.

Отвратительнее всего было то, что в голове у Клементины зудел голосок, который пытался ее убедить, будто Ариес хотела пожать ее лавры. Ариес хотела стать героем. Спасти семью Грэхема вместо Клементины.

Они долго не протянут, если будут ссориться по любому поводу. Надо было решать все вопросы вместе. Клементина это знала. И Ариес тоже. С Майклом и Райдером была похожая история. Клементина видела, что командирские качества Райдера вызывают у Майкла одновременно отторжение и восхищение.

Они разобщались все сильнее и сильнее. Неужели никто, кроме Клементины, этого не замечал? Одни пропали, другие цапались между собой — такими темпами они рано или поздно попадутся в лапы загонщикам.

Но Клементина не собиралась так просто сдаваться.

Она хотела снова всех объединить — даже ценой собственной жизни.

Клементина застыла на пороге кухни. Ни Ариес, ни загонщики ее не заметили. Радж был рядом — он прислонился к ней и держал оружие наготове. Клементина чувствовала, как он напрягся.

Загонщик поднял ружье, и на кончике его грязного колпака звякнули бубенцы. Клементине захотелось схватить этот колпак и затолкать загонщику в глотку.

— Счастливого Рождества! — повторил он. — Ты отличный подарочек. А ну вставай! Я доставлю тебя по адресу. Упакую в красивую обертку с бантиком. Леон будет доволен.

Ариес лежала на полу, застывшими глазами глядя на тело, распростертое рядом с ней. Клементина чуть не вскрикнула, когда поняла, чье это тело.

Натан.

Сейчас было не время его оплакивать.

— Так, значит, ты та самая Ариес, — сказал загонщик. Он широко ухмыльнулся и указал стволом ружья на недвижное тело Натана. — Он ведь так тебя называл, да?

— О чем ты? — спросила Ариес.

— Да брось, — протянул загонщик. Он приставил ствол к ее руке. — Вставай. Скоро воссоединишься с друзьями. Пусть у всех будет замечательное Рождество!

— Убей меня, — сказала Ариес. По щекам у нее текли слезы.

У Клементины замерло сердце. Нет, Ариес не может сдаться. После всего, что она пережила… Ни за что! Она ей не позволит! Времени на раздумья не было. Клементина метнулась вперед, сжимая в руках электрошокер, который взяла у Катарины.

Она смела с пути загонщицу, приставила электрошокер прямо к затылку, закрытому красным колпаком, и надавила на кнопку.

Загонщик подпрыгнул и забился в судорогах. Он не кричал — просто выплясывал свой танец смерти в полной тишине. В нос ударил запах горелой плоти. Наконец загонщик выронил ружье, и Клементина выключила электрошокер. Мужчина осел на пол; падая, он ударился головой о стол. Клементина пропустила через его тело еще один разряд — на всякий случай.

— Вот черт, — сказал Радж. Он подобрал ружье и нацелил на загонщицу, которая скорчилась в углу. — Я знал, что Райдер просил каких-то ребят-инженеров подзарядить эти штуки, но даже не подозревал, на что они способны.

— Ариес! — Клементина опустилась на пол рядом с подругой. — Прости меня, пожалуйста. Я самая настоящая дрянь. Я беру все свои слова назад. Ты права я вела себя как упрямая дура. Но я была в отчаянии. Я не знала, что все кончится вот так.

— Натан… — Ариес не отрывала взгляда от бездыханного тела. — Я не могла. Я не хотела… все случилось так быстро…

Радж присел рядом. Не сводя глаз с загонщицы, он осторожно перевернул тело Натана, чтобы пощупать у него пульс. Вдруг он не умер, а просто потерял сознание? Клементина затаила дыхание — но увы. Радж слегка покачал головой. В глазах у него не читалось никакой надежды.

— Как я это объясню Еве? — спросила Ариес. Ее голос звучал холодно и безучастно. — Я убила его.

— Не надо ничего объяснять, — сказала Клементина. — Просто скажем правду. Ева поймет. Ты тут ни при чем. Ты его не убивала.

— Я привела его сюда, — возразила Ариес.

— Только потому, что я отказывалась признавать твою правоту. Если кто-то и виноват в его смерти, то это я. — Клементина попыталась обнять Ариес, но та ее оттолкнула. Они сидели на полу в пустом доме, пропахшем кровью и смертью.

— Как я могла это допустить? — наконец спросила Ариес. — Я так старалась. Я просто хотела, чтобы все были в безопасности. И ничего не получилось.

— Неправда, — запротестовала Клементина. — Без тебя мы бы все пропали. Неужели ты не понимаешь, насколько ты нам нужна?

— Но я его убила.

— Вообще-то, — подал голос Радж, — его убили загонщики, а не мы. Мы просто выживаем, как можем.

Загонщица послала Раджу воздушный поцелуй, и он поднял ружье повыше. Клементина с трудом подавила желание подойти и стукнуть ее со всей силы.

— Это полная чушь, — отрезала Ариес. В ее глазах разгоралась злость, заглушая жалость к себе. — Я настоящая идиотка. Даже не думай говорить, что это не моя вина. Ты оказалась права, Клем. Надо было к тебе прислушаться. Мне просто везло. Я старалась избегать… всего на свете. Я просто трусиха. И что случилось, когда я решила что-то изменить? Я убила человека. Убила Натана. Кто бы сомневался! Да, раньше в моей группе тоже умирали люди. Давно еще, когда мы прятались в театре. Я не смогла всех спасти. Но за это время я должна была хоть чему-то научиться! Натан был очень хорошим. Он этого не заслужил.

Ариес встала и отошла к стене. Там были аккуратно развешаны семейные фото, забранные в рамочки. Родные Грэхема в самых разных местах. На пляже. Вокруг елки. Рядом с Белль из «Красавицы и Чудовища».

Ариес со всей силы ударила в стену кулаком.

Одна из фотографий упала с глухим стуком. Клементина охнула.

Ариес снова ударила. И снова. И снова. Она методично молотила кулаками по стене, оставляя на костяшках следы штукатурки. Ариес сбила руки до крови, и на белой стене появились красные пятна.

Радж хотел шагнуть к ней, но Клементина схватила его за руку. Ариес надо было как-то выместить свою боль, и не стоило ей мешать.

Ариес больше минуты колотила стену. Когда она наконец опустила руки, они уже начали опухать. Как у Мейсона тогда, в Гастауне, после драки с загонщиками.

— А с этой что делать? — Ариес резко повернулась к пленнице в углу.

Загонщица больше не ухмылялась. Она раскачивалась взад-вперед с совершенно ошалелым видом и разговаривала сама с собой.

— Нет, — пробормотала она. — Неправда. Неправда. Я не хотела.

— Чего не хотела? — спросила Ариес.

Но загонщица ее не слушала.

— Так холодно, — прошептала она. — Спала. Я спала.

— Сумасшедшая, — сказал Радж.

Внезапно загонщица вскочила и сбила Раджа с ног. Тот выронил ружье. Клементина его подхватила. Загонщица схватила Ариес и неловко притянула к себе, словно пытаясь обнять, а затем пулей вылетела из комнаты, прежде чем кто-то успел опомниться.

— Черт, что это было? — Радж пришел в себя первым.

— Она плакала, — сказала Ариес. — Показалось, будто она… на секунду пришла в себя.

— Или придумала отличный способ сбежать, не угодив под пули, — заметил Радж. — Погонимся за ней?

— Пусть уходит, — покачала головой Ариес. — Не думаю, что она вернется.

Клементина подошла к Ариес и крепко ее обняла.

— Я такая дура, — прошептала она. — Ты сможешь меня простить?

— Нет, — ответила Ариес. — Не смогу. И себя тоже не прощу. Но нам все равно надо жить дальше.

Клементина кивнула.

— Прежде всего надо найти остальных, — сказала Ариес. — И поискать маленькую дочку Грэхема. Здесь ее нет. Ее забрали загонщики. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ее вернуть. Ради Грэхема. И ради Натана.

— Ну, найти ее не так-то сложно, — заметила Клементина. — Мы знаем, где сейчас Мейсон. И я готова спорить, что и девочка там же.

Ариес удивленно вытаращила глаза:

— Ты знаешь, где сейчас Мейсон? Откуда?

Клементина показала на мертвого загонщика, лежащего на полу:

— Благодаря ему. Помнишь, когда она наставил на тебя ружье, он сказал, что знает твое имя?

— И что? — Ариес нахмурилась.

— А потом сказал, что не убьет тебя, а отведет туда, где ты воссоединишься с друзьями. Это может значить только одно: Мейсон в плену во Дворце наций. Может быть, он под пытками назвал им твое имя. А может, они как-то еще его узнали. Давай спасем его и сами все выясним. Теперь-то мы знаем, что делать.

— Ну что, ребятки, организуем побег из тюрьмы? — Радж улыбнулся.

Клементина подняла электрошокер:

— Как говорил мой папа, в яблочко!

Они отнесли тело Натана назад в убежище.

— Если нужно, я сама вырою ему могилу, — сказала Ариес. — Я хочу похоронить его в саду, там, где растут цветы.

— Я тебе помогу, — отозвалась Клементина. — Думаю, в гараже есть какие-нибудь лопаты. А если нет, я сбегаю в строймагазин и принесу.

— Мы все тебе поможем, — подтвердил Радж.

Раджа даже не пришлось ни о чем просить — он поднял тело Натана и нес его всю дорогу до дома. Ариес и Клементина хотели сначала поговорить с Евой, прежде чем показывать ей погибшего брата.

К счастью, когда они осторожно вошли в дом через заднюю дверь, Евы на кухне не было.

К ним тут же подбежала Джой.

— О боже, — выдохнула она.

— Помоги нам, — попросила Клементина. — Давай отнесем его в спальню. Мы пока не хотим, чтобы остальные видели.

Они отнесли тело на верхний этаж и положили на кровать. Радж тут же направился в гараж за лопатами.

— Что мы скажем Еве? — спросила Джой. Слезы струились у нее по щекам и капали с подбородка.

— Что-нибудь придумаем, — ответила Клементина.

Ариес хотела было что-то сказать, но тут в комнату вошел Колин со странным выражением на лице. В руках он по-прежнему держал свою невыносимую приставку. Мелодия из «Супер Марио» эхом отдавалась от стен.

— Минус один, — негромко сказал Колин. — Твой фан-клуб редеет, Ариес.

Клементина выступила вперед, стиснув кулаки, но тут у нее из-за спины вылетела Джой и помчалась к дверям, где стоял Колин. Тот сжался и выронил приставку, пытаясь закрыть лицо руками.

Но Джой пронеслась мимо него и вбежала в ванную, хлопнув дверью.

— Знаешь что? — сказала Клементина. — Ты просто омерзителен. И не стоишь моего времени.

Она тоже прошла мимо, толкнув Колина плечом. Из-за двери ванной доносились резкие звуки — Джой тошнило. Клементина надеялась, что ее рвало в мусорную корзину, а не в унитаз, — слив больше не работал.

Ариес сообщила Еве печальную новость, и Клементина рассердилась сама на себя, когда почувствовала облегчение от того, что ей не пришлось в этом участвовать. Она вышла во двор и стала помогать Раджу рыть могилу. Это было непросто — уже через несколько минут Клементине начало казаться, что у нее сейчас переломится спина. Но отказывалась себя жалеть и трудилась еще усерднее, ощущая, как на руках вспухают мозоли.

Они копали молча.

Это дало Клементине время подумать. Подготовиться к тому, что ее ждет. Эвакуация отошла на второй план — сначала надо было спасти Мейсона. Если загонщики его пытают, рано или поздно он расскажет им про убежище. Поскольку монстры еще не ломились в дверь, Клементина предположила, что Мейсон пока не раскололся. Но кто знает, как долго он продержится? Вызволить Мейсона — задача не из легких; здесь нужен четкий план.

Что касается Майкла, то Клементина запретила себе переживать за него. Она снова и снова говорила себе, что он в безопасности. Потом, когда они спасут Мейсона и дочку Грэхема, Клементина отправится в университет и прочешет всю территорию, но найдет Майкла. Даже если ей придется идти одной.

— Нам понадобится оружие, и не только оно, — сказала она Раджу, когда яма достигла в глубину метра с небольшим. Этого должно было хватить — все равно сил у них больше не оставалось. Они обернут Натана в одеяла; может быть, удастся нарвать в саду цветов.

— Можем взять лопаты, — предложил Радж.

— Тебе не обязательно идти, — сказала Клементина. — Ты ведь даже не знаешь Мейсона. Ты не должен ради него рисковать жизнью. Если что, тебя все поймут.

Радж хмыкнул:

— Похоже, ты совсем меня не знаешь, детка. В груди у этого тощего студента-химика бьется сердце героя. И к тому же я вам понадоблюсь. Я могу делать кое-что, чего никто из вас не умеет.

— И что же?

Радж ухмыльнулся:

— Я умею взрывать.

Она танцует в ночи. При каждом шаге в глазах у нее, подобно бриллиантам, сверкают молнии и слышатся раскаты грома, что звучат как стук влюбленного сердца. По легкости и грациозности ей нет равных. Там, куда она ступила, распускаются цветы и устремляют к ней свои нежные лепестки. Все, что только есть в этом мире доброго и прекрасного, тянется к ее теплу.

Я сижу и смотрю, как она танцует. Ее свет недосягаемо ярок. Ее красота слепит мне глаза, но я не могу отвести взгляд.

Она — забытая песня, которую я не могу вспомнить, как ни стараюсь. Стоит мне уловить ритм, как мелодия улетучивается из головы. Она — последняя страница в книге, которую я потерял, не успев дочитать до конца. Она — средоточие всего прекрасного, с каждой секундой мне хочется любить ее все сильнее и сильнее, и это уже невыносимо.

Она богиня.

Но излечить меня она не может.

Я вижу ее во сне, но сны эти туманны, и мне никогда не удается ее коснуться. Я пытаюсь найти ее, но вокруг слишком много деревьев, и я теряю дорогу. Я стою под дождем, в моих кроссовках хлюпает вода, а она танцует в солнечном свете, и лучи золотят ее волосы и прекрасное лицо.

Она никогда не будет моей.

Моя тьма бессильна перед ее чарами. Мне надо собраться с силами и держаться от нее подальше. Я не хочу, чтобы она увяла от моего прикосновения.

Она — песня, написанная не для меня.

Настало утро, холодное и ясное. Бледно-желтое солнце выкарабкалось из-за горизонта.

Мейсон проснулся и попытался стряхнуть с себя остатки невнятных сновидений. Во сне он обнимал Кейси, чтобы та не замерзла, и отлежал руку. Девочка лежала на плече у Мейсона, обняв его одной рукой и посасывая палец. Вся правая сторона тела затекла и болела, но Мейсон не решался пошевелиться — он хотел дать ребенку еще хоть немного поспать. Во сне ведь не чувствуешь боли.

Накануне вечером Мейсон хотел оставить Кейси в местном детском саду, но она вцепилась ему в куртку и не отпускала. Кричала, когда ей пытались разжать пальцы, и крепче прижималась к Мейсону. Так что у него не оставалось выбора — пришлось сидеть с ней до тех пор, пока она не заснет. Когда Кейси наконец закрыла глаза, какие-то девушки вызвались за ней приглядеть, но Мейсон решил остаться с малышкой. Ему было невероятно ее жаль. И теперь, несмотря на пронзительную боль в руке и в пояснице, он лежал и не шевелился.

Мейсона беспокоило, что Кейси к нему так привязалась — нежданно-негаданно. Он не слишком подходил на роль защитника. Нужен был кто-то получше, кто-то более надежный. Кто-то, у кого к ноге не прицеплен датчик.

Появление Кейси в лагере могло значить только одно: Грэхем и его люди мертвы. А вдруг его пытали, желая вытрясти информацию об Ариес и всех остальных? Насколько Мейсону было известно, вечером в лагерь больше никого не привозили. Он надеялся, что Грэхем умер быстро и не успел ничего рассказать.

В утреннем тумане показалась женщина — по виду типичная бабушка. Волосы у нее были завязаны в пучок; в руках она несла чашку кофе.

— Вот, возьми, — сказала она и поставила чашку рядом с Мейсоном.

— Спасибо.

Он отпил кофе, и по горлу разлилось приятное тепло. Мейсон поморгал и сделал еще несколько глотков, стараясь избавиться от изнуряющей слабости во всем теле. Когда он в последний раз нормально высыпался? Он уже и не помнил.

— Тебе надо отдохнуть, — сказала женщина. — Девочку никто не тронет. Обещаю. Они сюда даже не заходят. В таком состоянии ты ей только навредишь. Я о ней позабочусь до твоего прихода.

Мейсон хотел было отказаться, однако понял, что женщина права. Надо было поспать хотя бы несколько часов. Мейсон поставил чашку и помог женщине поднять Кейси. Вместе они отнесли девочку на пустую кровать.

Кейси во сне перевернулась на бок, не выпуская пальца изо рта.

— Ей с тобой повезло, — сказала женщина. — Пусть другие говорят что хотят. Я вижу, что ты хороший мальчик. Сегодня ты это доказал.

— Спасибо, — поблагодарил Мейсон. — Скажите ей, что я через несколько часов вернусь. Если ей будет страшно, можете смело меня разбудить.

Женщина улыбнулась и слегка подтолкнула его к выходу.

В лицо ударил холодный утренний воздух. Мейсон выдохнул облачко белого пара. Несколько человек было на ногах, в основном женщины с детьми; они провожали его взглядами, пока он шел к своей палатке.

К тому времени, когда Мейсон добрался до места, он уже еле передвигал ноги — даже споткнулся, когда забирался внутрь.

Даниэль все еще спал. Мейсон стянул с него одно из одеял и попытался устроиться поуютнее.

— Как ночка? — глухо проговорил Даниэль, уткнувшись носом в подушку.

— Бурная, — ответил Мейсон.

— Поспи, — пробормотал Даниэль. Он еще что-то сказал, но Мейсон его уже не слышал — он был уже где-то далеко.

Сон сморил его мгновенно.

Мейсон проснулся оттого, что загонщики схватили его за руки и куда-то потащили. Сонный, он даже не сопротивлялся, когда его поволокли в казино.

За секунду перед тем, как за Мейсоном захлопнулись двери, он увидел Даниэля. Тот стоял и смотрел ему вслед. На лице у Даниэля читался неподдельный ужас.

Интересно, почему Даниэль так испугался? Это же не его тащили в казино. Ему бы стоило, напротив, расслабиться.

Мейсона привели в ту же самую комнату, что и накануне, и снова сковали наручниками. На сей раз Мейсон даже не пытался от них избавиться. Он просто сел на стул и стал ждать Леона.

Прошло десять минут. Наконец дверь открылась, и в комнату вошел главный загонщик. Теперь он был не один. Рядом с ним стояла загонщица в белом халате, с черной сумкой в руках. Как будто Мейсон вызвал врача на дом.

— Доброе утро, Мейсон! — подчеркнуто жизнерадостным голосом сказал Леон. — Как спалось?

Майкл чуть не поежился. В голосе Леона было что-то такое, что напоминало скрип ногтей по доске.

— Плохо? — Леон присел на край стола. — Я слышал, вчера вечером ты поднял тут большую бучу. Довел до того, что твоего дружка убили. Если верить слухам, ты, конечно, перед этим здорово его разукрасил. Вот так теперь поступают с друзьями, да?

— Так вот откуда вы знаете про Синичку, — догадался Мейсон. — Пол вам все рассказал.

Леон широко улыбнулся, показав белоснежные зубы.

— Я бы сказал, что мне напела одна маленькая птичка, но это было бы пошло. Разве нет?

Мейсон пожал плечами.

— Ты что, не понял? — Леон наклонился к самому его лицу. — Маленькая птичка. Синичка. Отлично придумано, аж душа радуется.

— У тварей вроде тебя нет души.

Леон рассмеялся:

— Мне нравится ход твоих мыслей, Дауэлл. Но нет, твой друг Пол не выдавал мне твоих секретов. Хотя, само собой, я не скажу тебе, кто их выдал. Надо же поддерживать мистический ореол! Я могу читать твои мысли, помнишь? Как же еще заставить тебя извиваться передо мной в пыли?

Он обернулся и кивнул загонщице-врачихе. Та подошла к столу, водрузила на него свою сумку и щелкнула застежками.

— Она, конечно, тоже поможет, — сказал Леон. — Ты у нее сейчас запоешь. Прямо как маленькая птичка.

Мейсон усмехнулся:

— Ни за что.

Леон и ухом не повел.

— Не зарекайся, Дауэлл. Готов поспорить: стоит тебе кое-что узнать, ты заговоришь по-другому.

Он замолчал, ожидая, что Мейсон проглотит наживку. Но тот не собирался участвовать в этой игре. Врачиха начала распаковывать свою сумку. Сначала она извлекла наружу длинный скальпель и с довольным видом поднесла его к свету. За ним последовало продолговатое электронное устройство с металлической головкой. Мейсон немедленно его узнал — он видел такие каждое лето в Южном Саскачеване, когда гостил на ферме у бабушки с дедушкой.

Электрохлыст для скота.

Тело подвело Мейсона. Он резко выпрямился и вжался в спинку стула, не в силах отвести взгляд от инструмента.

Леон улыбнулся еще шире:

— Знаешь, что это такое, да? Я не удивлен. Ты же рос на ферме. Сколько коров ты гонял таким хлыстом?

Мейсон не стал отвечать. Он злился, что не может отвести взгляд в сторону.

Врачиха обошла вокруг стола, сжимая в руке хлыст. Она приставила его к столешнице и нажала на кнопку. Комнату наполнило жужжание; из хлыста полетели искры. Леон отодвинулся от Мейсона, чтобы женщина могла приблизиться.

— Может быть больно, — предупредил Леон. — Конечно, тебе всего-то стоит поговорить со мной. Все очень просто. Ответь на мои вопросы, и все.

Электрохлыст снова зажужжал, выпуская искры.

— Ладно, — сказал Мейсон. — Что ты хочешь узнать?

— Вчера случилось небольшое происшествие, — начал Леон. — Мы повстречались с парой твоих приятелей. Подружка у тебя очень боевая. Понимаю, почему вы с Даниэлем боретесь за ее внимание. Я бы не отказался с ней поразвлечься.

Мейсон стиснул за спиной кулаки.

— Но я что-то отвлекся, — сказал Леон. — О чем это я? Ах да, происшествие. Она все еще жива. Но не всем так повезло.

— Кто погиб?

Леон улыбнулся.

— Кто? — Мейсон пытался подняться со стула, но Леон не дал ему это сделать. — Кого вы убили?

— А этого я тебе не скажу, — сказал Леон, надавив Мейсону на плечо. — А то все веселье испорчу.

Ариес была жива. Так сказал Леон. Эта мысль принесла Мейсону облегчение. Но кто же погиб? Майкл? Джой? Натан? Вдруг Мейсон подумал, что загонщик врет, желая вывести его из себя.

Но лицо Леона говорило об обратном. Он так и сиял от радости. Такой восторг нарочно не изобразишь.

В голове у Мейсона что-то треснуло, и сквозь разлом потек яд, наполняя его сознание жуткими мыслями.

— Я убью тебя, — сказал Мейсон.

Леон расхохотался:

— Терпение, мой мальчик, терпение. Мы только начали.

Он повернулся и кивнул врачихе. Та подошла поближе, не выпуская из рук хлыста.

— У нас целый день впереди, еще успеешь меня обругать последними словами. А сейчас расскажи, где найти Ариес.

Электрохлыст опустился Мейсону на грудь.

Его притащили назад и швырнули в палатку. Мейсон ударился головой о твердый пол. Он был не в силах даже шелохнуться — так и лежал, прислонившись щекой к земле. Кровь на спине уже остыла, и Мейсон чувствовал, как она стекает по коже.

Даниэль схватил его за плечи и перевернул Мейсон скривился от боли: на спине были самые сильные ожоги, и теперь одежда прилипла к коже.

— Ты живой?

Мейсон кивнул — по крайней мере, попытался.

— Что они тебе сказали?

В голосе Даниэля звучала паника, Мейсон ясно ее слышал и знал, что если откроет глаза, то увидит у него на лице все то же выражение ужаса. Но Мейсон не хотел открывать глаза. Он хотел спать. Если ему повезет, он потеряет сознание и хотя бы ненадолго отвлечется от ожогов и синяков, которые покрывали все его тело.

Но Даниэль не сдавался:

— Что они тебе сказали?

Он слегка встряхнул Мейсона — не больно, но глаза пришлось открыть.

— А то, что я им сказал, тебя не волнует?

— Ладно. Что ты им сказал?

Мейсон застонал. Спина вся горела.

— Ничего.

— Ну, а они тебе?

— Сказали, что застрелили Кеннеди.

Даниэль подавился смешком:

— Ну ты и клоун, турист.

— Стараюсь.

Даниэль дал Мейсону подушку, и тот, морщась от боли, засунул ее под голову. Уютнее ему не стало. Мейсон был уверен, что в таком состоянии ему не заснуть — если только не удастся пустить себе пулю в лоб.

— Они очень много спрашивали про Ариес, — сказал Майкл, пристально глядя на Даниэля. — Откуда они о ней столько знают?

— Понятия не имею, — пожал плечами Даниэль.

Врет.

— Ты что-то знаешь. — Мейсон вспомнил свой разговор с Леоном. — Они так говорят.

— Знаю достаточно, чтобы держать рот на замке, — отрезал Даниэль. — Если ты рассказал им, где она…

— Я тоже не сказал ни слова. Иначе с чего бы мне так выглядеть? Думаешь, я сам их попросил меня избить? Меня пытали электрохлыстом. Ты хоть можешь себе представить, как это больно?

— Могу.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Сквозь тонкие стенки палатки до них долетали звуки с улицы.

— Теперь я знаю, что делать, — наконец сказал Мейсон.

— И что же?

— Я убью их, — заявил Мейсон. — Чего бы мне это ни стоило.

Даниэль придвинулся к нему:

— Следи за языком, турист.

Мейсон закрыл глаза.

— Ты правда думаешь, что мне не наплевать? Пусть слушают. Я не боюсь.

— Я не об этом. Кое-какие слова нельзя взять назад. Они приведут тебя во тьму.

— А может быть, мне и нужна тьма, — сказал Мейсон, помолчав.

Даниэль долго тер глаза.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Это не шутки, Дауэлл. Послушай меня. Ты думаешь, что можно пойти, убить несколько загонщиков и объявить себя героем, который спасает человечество. Это нормально. У тебя есть цель. Великая, священная цель. Но теперь они пришли, отобрали у тебя игрушки и задали тебе взбучку, и ты собираешься им отомстить. Можно убивать загонщиков, прежде чем они убили тебя. Но мстить им за то, что они тебе досадили… Это не пройдет даром. Если впустишь в себя тьму, назад дороги не будет.

— Хочешь сказать, что я стану загонщиком? — Мейсон приподнялся на локте. — Последний раз, когда я смотрел в зеркало, у меня в глазах не было никаких черных вен. Ты сам говорил, что нельзя превратиться в загонщика. Или я уже такой, или нет.

— А кто сказал, что я прав? — Даниэль резко повысил голос. — С каких это пор я стал всезнающим мудрецом? Я разбираюсь во всем этом не лучше тебя.

Мейсон улыбнулся:

— Ну ты и лицемер! Помнишь, как мы дрались с загонщиками в торговом центре? Разве не ты сказал, что у меня «есть потенциал»? Нес какую-то чушь насчет того, что я чувствую тьму. Ты сам вложил мне в руку нож. А теперь, когда я принял твою точку зрения, ты начинаешь шуметь и говорить, чтобы я двигался к свету?

Даниэль пожал плечами:

— Может, я ошибался.

— Нет, не ошибался.

— Каждый шаг приближает нас туда, куда мы хотим попасть — или не хотим, — сказал Даниэль. — Направление зависит от тебя. Послушай меня, Мейсон. Не иди по этой дороге. У тебя есть выбор. У загонщиков его нет.

— Ты что, жалеешь этих монстров?

— Может быть.

У порога палатки образовалась какая-то тень. Даниэль встал, расстегнул дверь и откинул полог. Снаружи стояла девушка из детского сада. Судя по всему, она не ожидала увидеть Даниэля.

— Э-э… — произнесла она, глядя на Мейсона, — та вчерашняя девочка… Она проснулась и хочет к тебе. Ни с кем больше не разговаривает. Можешь прийти?

Мейсон не хотел никуда идти. Он хотел лечь и забыться — хотя бы на несколько минут. Почему его даже ненадолго не могут оставить в покое? Но вместо этого он кивнул и встал, ухитрившись не закричать от боли. Выбираясь из палатки, он как следует толкнул Даниэля в бок.

Тот собирался было что-то еще сказать, но Мейсон ушел, прежде чем Даниэль успел вымолвить хоть слово.

Стоило Мейсону зайти на территорию детского сада, как навстречу ему бросилась Кейси. Она крепко обняла Мейсона; спину пронзила острая боль, к горлу подступила тошнота. Мейсон стиснул зубы и слегка отстранился от Кейси, думая, сколько же боли может выдержать человек перед тем, как окончательно сдастся.

Подбежал работник детсада, видимо, заметив кровь на рубашке Мейсона, и попытался оттащить от него Кейси. Она только крепче в него вцеплялась. Наконец Мейсону удалось усадить ее подле себя на импровизированную кровать.

— На вот, возьми. — Он протянул Кейси миску каши, которую ему передала одна из воспитательниц. — Тебе надо поесть.

— Я не хочу.

— Понимаю, — сказал Мейсон. — Но тебе нужно есть, чтобы набраться сил. А то совсем ослабнешь и растворишься в воздухе.

Кейси хихикнула, но открыла рот, когда Мейсон зачерпнул ложкой немного каши. Хорошо хоть здесь были столовые приборы. Это значительно облегчало его задачу.

Задачу? Так вот в чем она теперь заключалась? Неужели эта девочка и дальше будет бегать от всех, кроме него? Мейсон был совсем не против ей помочь. Но постоянно с ней возиться? Ну уж нет. У Мейсона были другие планы. Надо было расправиться с загонщиками. Пусть о Кейси позаботится кто-нибудь другой.

— Теперь послушай меня, — обратился к ней Мейсон, когда она доела кашу. — Здесь хорошие люди, они тебе помогут. Я буду часто к тебе приходить, но тебе и с ними надо подружиться.

— Но я не хочу!

Она снова обняла Мейсона — крепко-крепко.

Двое загонщиков, озираясь, вошли на территорию детского сада. Их взгляд остановился на Мейсоне. Девушка рядом с ним напряглась. У нее затряслись руки, и она чуть не уронила миску из-под каши. Первый загонщик кивнул в сторону Мейсона и жестом подозвал его к себе.

Опять? Что на этот раз?

Мейсон осторожно высвободился из объятий Кейси.

— Видишь вон тех ребят? — Он указал в угол, где несколько детишек возились с игрушками, разбросанными по полу. Почти все игрушки были истрепанными и поломанными. — Тебе нужно с ними подружиться.

— Ладно, — нехотя протянула Кейси. Он подождал, пока она отойдет в сторону и усядется рядом с мальчишкой — своим ровесником. Мальчик улыбнулся и протянул ей сломанную машинку. Когда Мейсон убедился, что Кейси увлечена игрой, он встал и медленно подошел к загонщикам, из последних сил стараясь сохранять достоинство и не шататься.

— Пошли, — сказал загонщик и улыбнулся, увидев, что у Мейсона дрожат ноги. — Для тебя есть работенка.

Под работенкой имелась в виду очистка территории. Мейсона и еще несколько человек посадили в белый фургон. С собой им не дали ничего. Ни перчаток, ни спецодежды, ни дезинфицирующих средств, ни масок, чтобы не вдыхать отравленный воздух.

Их просто увезли за несколько кварталов от Дворца, на Беррард-стрит, и высадили напротив большого здания.

— Значит, так, — сказал загонщик. — Заходите внутрь и берете тела. Выносите их и складываете на улице. Когда придет грузовик, погрузите тела внутрь. Все просто. Не разговаривать. Знакомств ни с кем не заводить. Comprende?[5]

— А я так мечтала с тобой познакомиться, — саркастически прошептала девушка за спиной у Мейсона. Тот впервые за день улыбнулся. Он подумал, что эта девушка здорово вписалась бы в их компанию — поладила бы с Ариес и со всеми остальными.

— Правила вам известны, — продолжил загонщик. — В конце считаем всех по головам. Если кого-то не будет на месте, умрет вся группа.

— Они когда-нибудь так поступали? — тихо спросил Мейсон у девушки.

— Уже две группы убили, — шепнула она в ответ. — Привезли обратно в лагерь и расстреляли у всех на глазах. И дезертиров тоже оба раза находили. Ты не хочешь знать, что с ними сделали? Ничего хорошего.

Прошло несколько часов. Мейсон стоял на седьмом этаже, весь покрытый потом, пропахший тухлятиной. В стене не было окна — оно вылетело во время землетрясения. Осталась дыра, сквозь которую в здание залетал легкий ветерок, неспособный прогнать вонь, впитавшуюся в ковер и в мебель.

Мейсон стоял на самом краю дыры. Под ним была пропасть. Внизу он видел белый фургон, который с такой высоты казался крошечным, и двух пленников — они тащили разложившийся труп.

Можно было прыгнуть вниз.

Так будет проще?

Да, без сомнения. Мейсон знал, что один шаг навсегда избавит его от проблем. Больше не будет боли. Не надо будет прятаться. Не придется бороться с тьмой, которая заполняла его сознание, как бы он ни пытался ее прогнать.

Больше не будет ненависти к самому себе.

Но если он прыгнет, не останется вообще ничего.

Нет, Мейсон не был к этому готов.

Солнце опускалось все ниже. С седьмого этажа открывался прекрасный вид на океан, в который погружался ярко-желтый шар. Вдалеке виднелся одинокий остров — маленький кусочек земли возле самого горизонта.

Если Мейсон все-таки выберется, он попробует убедить Ариес и всех остальных поплыть на острова. Джой говорила, что их здесь полным-полно, самый большой — остров Ванкувер. Если уплыть подальше на север, может быть, они даже найдут тех, кого не затронула вся эта пакость. Найдут людей. И смогут дать начало новой цивилизации.

Мейсон представил, как все они заживут в маленьком домике. Зимой они будут топить печь, а летом разобьют сад. Они смогут выжить в этом новом мире: и Майкл, и Клементина умеют охотиться. Мейсон, правда, ни разу в жизни этого не делал и не знал, смог бы он при случае подстрелить оленя или нет.

Приятные мысли.

При всей утопичности этой картинки ее хватило, чтобы Мейсон отошел от края.

К тому же, если он прыгнет, загонщики победят. Леон ухмыльнется, убедившись, что смог его пронять. И все, что Мейсон сделал после похорон Синички, окажется пшиком.

Он отошел от окна и повернулся спиной к закату. Скривился, учуяв запах. Те, чьи тела лежали перед ним на полу, были убиты довольно давно. Опознать их было уже почти невозможно. Но так даже лучше.

Мейсон вошел в спальню и сдернул с кровати простыни. Это занимало время, но он не собирался касаться трупов голыми руками. Когда Мейсон завернул все тела в простыни, пришел другой пленник и помог ему стащить по лестнице первый труп.

В былые времена лифты значительно облегчали людям жизнь.

Снаружи тени становились все длиннее. Близились сумерки. Мейсон и его напарник вынесли тело на улицу и кинули поверх других трупов.

На первом этаже они нашли семерых человек. Из них двое были детьми.

На втором — десять. Плюс две собаки и хомячок в клетке.

На третьем обнаружилось шестнадцать человек.

И так далее.

Гора тел постепенно росла.

Загонщиков поблизости не было видно, так что Мейсон решил сделать перерыв.

— Я отойду в туалет, — сказал он напарнику.

— Последнее желание — закон, — сказал тот, направляясь обратно в дом. — Только пусть это не станет и моим последним желанием. Возвращайся.

Мейсон зашел за угол, думая о том, как далеко ему нужно уйти, чтобы датчик на ноге начал подавать сигнал. Он завоет, как сирена, или не издаст ни звука? Проверять, пожалуй, не стоит.

Возле мусорного контейнера Мейсон сделал свои дела и застегнул штаны. И только тогда краем глаза уловил какое-то движение.

Мейсон посмотрел наверх. Там мелькнули светлые волосы.

Он густо покраснел и быстро проверил, все ли застегнул. Давно ли Клементина за ним наблюдает?

Она была слишком далеко и не услышала бы его, да и позвать ее Мейсон не решился бы. Но она смотрела прямо на него и быстро помахала ему рукой — показала, что заметила его. Мейсон огляделся, убедился, что никакие загонщики за ним не следят, и помахал ей в ответ. Клементина не стала задерживаться. Она свернула за угол и исчезла.

Внутри у Мейсона разлилось тепло. Клементина все расскажет Ариес, и та придет за ним. На Мейсона накатила волна радости — и это было опасно, тем более что он знал: друзья напрасно рискуют жизнью.

Хорошая новость заключалась в том, что он был не один.

Плохая — в том, что он не мог уйти вместе с ними.

Похороны были короткими. Все встали в круг на заднем дворе. Каждый молчал, погруженный в собственные мысли. Даже Джек был здесь — его привела Джой, которая не отходила от него ни на шаг. Джек, нахмурившись, смотрел пустыми глазами в небо — на что-то, чего больше не мог увидеть.

Колин, само собой, идти отказался.

— Вы просто кучка лицемеров, — сказал он. — Те две девушки тоже умерли, а вы их сбросили в мусорный бак.

Когда Ариес и Клементина вернулись, они обнаружили, что и Эмма, и Джанель мертвы. Лариса и Клод сами унесли тела из дома без лишнего шума.

Слова Колина не на шутку разозлили Ларису. Она подошла и стукнула его по голове.

— Не смей, слышишь? — сказала она. — Ты их не знал. Я знала и сама решила так поступить. И мы не сбросили их в мусорный бак — просто отнесли туда, откуда их заберут загонщики. Если Ариес и все остальные хотят похоронить Натана, я только «за». Вы были друзьями. Но не смей осуждать меня за мои поступки.

Они стояли в саду вокруг свежевырытой могилы. Натана завернули в простыни, найденные на верхнем этаже. Было тихо — слышались только рыдания Евы.

Ариес больше не могла плакать. Глаза ее были сухими. Она объяснила бы это Еве, но не могла подобрать слова. И теперь Ева смотрела на нее с ненавистью. Ариес сказала Еве правду. Если бы она этого не сделала, она бы еще долго себя проклинала.

Это была ее вина.

И теперь она стояла и не могла выдавить ни слезинки.

— Кто-нибудь хочет что-нибудь сказать? — спросила Джой.

Все молчали.

— Давайте я скажу, — вызвался Джек. Он сделал шаг вперед, опираясь на руку Джой. Все повернулись к нему в ожидании, что сейчас он скажет нужные слова и это будут настоящие похороны.

Ева хлюпнула носом и высморкалась в платок.

— Я не слишком хорошо знал Натана, — сказал Джек. — Пожалуй, мне даже жаль, что мы повстречались. — Он повернулся к Еве, услышав ее всхлипывания: — Потому что мы бы не встретили вас обоих, если бы всего этого не случилось. Я до сих пор, лежа в постели, постоянно мечтаю о том, чтобы мир стал прежним. Если бы да кабы… Но мы здесь, и одного из нас не стало. И, думаю, нам стоит поблагодарить судьбу за то, что мы продержались вместе так долго.

Джой взяла его за руку.

— Мы делали все возможное, — кивнула Ариес.

— Делали, — согласился Джек. — По крайней мере, я постоянно это себе говорю. Но сейчас речь не о нас. Речь о Натане. — Он повернул голову и невидящими глазами уставился на могилу. — Мы с Натаном отлично ладили, но только сейчас я понял, что, по сути, ничего о нем не знал. Я не знал, какая у него любимая группа. Что он учил в школе. Была ли у него девушка.

— Была, — сказала Ева. — Но она была стервой.

Джой прикрыла рот рукой, чтобы спрятать улыбку.

— Так что в честь Натана, которого я едва знал, но все равно любил, — продолжил Джек, — я предлагаю всем нам пойти «домой» и сделать так, чтобы это была наша единственная потеря.

— Спасибо, Джек, — сказала Ариес.

Все по очереди обняли Еву. Ариес постаралась сделать вид, будто она не верит, что та сдалась, — хотя она едва поднимала руки и не смотрела никому в глаза. Когда пришел черед Ариес, Ева развернулась и ушла.

— Она тебя простит, — прошептала Джой ей на ухо. — Вот увидишь. Ей просто нужно время.

— Нет, не простит, — сказала Ариес. — Но это нормально. Я бы и сама себя не простила.

Передавая друг другу лопату, они стали засыпать могилу, пока тело Натана не исчезло под слоем земли.

— Я нашла Мейсона!

Клементина ворвалась в комнату. За ней влетел Радж. У обоих в руках были сумки, набитые бутылками со спиртным и разнообразной техникой.

— Серьезно? Где?

— Прямо за мостом, в команде чистильщиков, — ответила Клементина. — Загонщики заставили его и еще нескольких человек выносить трупы из здания.

— А другие? Даниэль там был? А дочка Грэхема?

Клементина покачала головой:

— Прости, я их искала, но нигде не видела. Правда, это еще ничего не значит.

Ариес кивнула.

— Нам придется попыхтеть, если мы хотим провернуть то, что задумали. — Радж начал доставать из сумки бутылки. — У нас есть два варианта. Я могу потратить на зажигательную смесь содержимое этих прекрасных бутылок или сделать ее из чистящих средств, которые мы тоже притащили с собой. В обоих случаях мы сможем зажечь на славу.

— Я за чистящие средства, — сказала Клементина. — Переводить выпивку на загонщиков? Ну уж нет!

— Ага, — согласилась Ариес. — Так расходовать выпивку — это кощунство.

— Вас понял, — сказал Радж. — Ну, за работу!

Примерно через час Ариес тихонько постучалась в комнату к Джеку. Джой сидела на кровати рядом с ним, и они шепотом переговаривались. Когда Ариес вошла, Джой встала, поправила рубашку и пригладила волосы.

— Я вас оставлю, ребята, — сказала она. — Кажется, пора приниматься за ужин. Запасов почти нет, особенно не разгуляешься. В нашем супермаркете в последнее время стало негусто с продуктами.

— Надо поискать в магазинах подальше. Обещаю, когда мы вернем Мейсона, то найдем какой-нибудь другой супермаркет.

Джой кивнула и вышла. Джек подождал, пока за ней закроется дверь и стихнет стук ее шагов по ступенькам.

— Когда-нибудь еды вообще не останется, — сказал он. — Супермаркеты не могут нас вечно снабжать припасами. То, что не растащили загонщики и другие выжившие, съедят дикие животные. Мейсон говорил, что несколько недель назад видел на Гранвиль-стрит оленя.

— Ага. — Ариес присела рядом с Джеком на кровать. — Еноты и скунсы уже поняли, что они здесь хозяева. Когда я была в супермаркете в последний раз, они уже слопали все крекеры и хлопья.

— Рай для енотов.

Ариес чуть слышно всхлипнула.

— Эй, — тихо сказал Джек и протянул руку, чтобы коснуться лица Ариес. Он промахнулся и задел ее ухо. Всхлипывание превратилось в нервный смех, который ни в коей мере нельзя было назвать веселым.

— Что же мне делать? — спросила она. Из глаз у нее снова полились слезы. Теперь их было невозможно унять. — Если бы я не была такой упертой, ничего бы этого не случилось. Я убила Натана. Я совсем расклеилась. И никому не должна этого показывать.

— Почему?

— Кто-то же должен возглавлять группу. Быть за всех в ответе. А какой от меня будет толк, если у меня случится нервный срыв? Как я тогда поведу их в бой? Я так больше не могу, Джек. И мне не с кем поговорить.

— Ты молодец, что решила поговорить со мной.

Ариес снова издала то ли всхлип, то ли смешок.

— Да, это точно.

— Тебе стало легче?

Ариес откинулась назад и пнула каблуком ножку кровати.

— Да, наверное.

— Ну тогда расслабься. — Джек взял ее за руку. — Ты запуталась. Ты об этом знаешь. И я знаю. И все знают, хотя тебе не говорят. А знаешь почему? Потому что они в тебя верят. Да, ты облажалась. И с ними такое бывало. С каждым из нас это случалось. Но ты держалась дольше всех. Все на тебя равняются, Ариес. То, что ты совершила ошибку, не делает тебя чудовищем. Это делает тебя человеком.

Он притянул ее к себе:

— Давай, иди сюда. Даже лидерам нужно, чтобы их обнимали.

Ариес прижалась к нему. Джек был для нее словно брат — родного-то брата у нее никогда не было. Ему всегда удавалось ее успокоить. Они немного посидели вместе. Джек обнимал Ариес, а у той по щекам текли слезы.

— Кажется, я в последнее время только и делаю, что плачу, — сказала она через какое-то время. — Когда мы ходили в мой прежний дом, я ревела на плече у Мейсона. А теперь у тебя. Не могу ничего с собой поделать.

— Я тоже, — кивнул Джек. — Думаю, мы все зациклились на собственных проблемах. Я, например, постоянно себя жалею. Лучше бы я больше внимания уделял тебе.

— Ну что за глупости, — сказала Ариес.

Джек помолчал.

— Мне нужно тебя кое о чем попросить. Обещай, что не откажешься.

Ариес отпустила его и выпрямилась:

— Судя по голосу, о чем-то серьезном.

— Да, именно.

— Хорошо.

Джек потер лоб и сморщился. На переносице у него проступили глубокие морщины.

— В последнее время я много об этом думал, — начал он. — Если что-то произойдет — например, если нужно будет в спешке покидать дом, — я останусь.

— Что? Почему?

— Я так решил, Ариес.

— Это же самоубийство.

— Ой, ну перестань, ты же знаешь, что это не так, — сказал Джек с вымученным смешком. — Я просто не хочу тянуть вас назад. И не надо корчить рожу. Может, я тебя и не вижу, но слышу, что ты сейчас насупилась.

— Неправда.

— Правда-правда. Как будто я тебе не друг! Я же тебя всю жизнь знаю. И поэтому уверен, что ты выполнишь мою просьбу.

Ариес вздохнула:

— Я не могу потерять тебя, Джек. Не могу.

— Давай будем надеяться, что и не придется. Но все-таки пообещай мне, что сделаешь, как я прошу.

— Ладно. Но ничего такого не будет, так что незачем все это обсуждать, — солгала Ариес.

— Именно, — сказал Джек. — А теперь можешь дать мне с тумбочки тайленол? Голова раскалывается.

Ариес долго возилась с упаковкой и наконец положила несколько таблеток в его протянутую руку.

Через несколько часов Ариес, Клементина, Радж и Джой стояли на пороге, одетые во все черное. За спиной у каждого был рюкзак с «коктейлями Молотова», которые Радж сделал в ванной.

— Нужно придерживаться плана, — говорила Ариес. — Если станет совсем тяжко — уходим. Без вариантов. И будьте осторожны. Нам нельзя никого терять, особенно сразу после…

Джой кивнула. Она закатала рукав и посмотрела на циферблат электронных часов, которые они взяли в магазине техники. У каждого были часы, и все показывали одинаковое время.

— Как думаешь, это ничего, что Ева остается с одним Джеком? — спросила Джой. — Конечно, есть еще Лариса и Клод, но они ее толком не знают. Вдруг у нее случится срыв? Может, кому-нибудь стоит остаться с ней?

— Не надо, — сказала Ариес. — Не нужно так бояться за Еву. Она сильная. Да к тому же с ней Колин.

Джой фыркнула, и Ариес улыбнулась.

— Ну тогда пошли, — сказала Клементина. — И, Ариес, ты помнишь, что завтра утром мы в таком же составе отправляемся спасать Майкла?

— И как меня только угораздило во все это ввязаться? — простонал Радж. — Я просто проводил вас домой, а теперь чувствую себя как в фильме «Миссия невыполнима». Пора брать с вас деньги за то, что вы тратите мое время.

Клементина слегка стукнула его по плечу.

— Да, завтра отправимся за Майклом, — согласилась Ариес. Она тряхнула тяжелым рюкзаком, и внутри звякнули бутылки. — Только надеюсь, что для его спасения не понадобится столько огня.

Ладно, ладно, я вру. В воздухе не пахнет Рождеством. В воздухе пахнет чем угодно, кроме праздника. Помните то неясное радостное чувство, которое обычно охватывает людей после пары кружек эгг-нога? Оно улетучилось.

В этом году в городе туго с праздничной атмосферой. Больше нет огромных наряженных елок, разукрашенных витрин и катка на площади Робсон. Никто больше не торгует жареными каштанами, никто, зажав под мышкой зонтик, не спешит домой с подарками, купленными в последний момент. Нет разноцветных гирлянд, шоколадных конфет и полосатых мятных карамелек.

В этом году не будет корпоративов, не будет поцелуев под омелой, не будет пьяных гулянок, которые заканчиваются — или не заканчиваются — тем, что кто-то блюет на парковке.

Все это осталось в прошлом. Но не забыто.

Все помнят. Я вижу, какие у них напряженные лица. Они знают, что за день приближается. Но никто не хочет произносить этого вслух.

Если никто не верит в Рождество, наступит ли оно? Если я сделаю тебе подарок, ты будешь хранить его? Или рассердишься, потому что тебе нечего подарить мне в ответ? Жаль, что я не могу подарить тебе свое проклятие, красиво его упаковать и перевязать свою жизнь серебристой лентой. Я бы не раздумывая сделал тебе такой подарок.

Конечно, может статься, что ты мне его вернешь уже на следующий день.

Жалко, что у меня нет елки. Если бы я мог, я убежал бы в горы и бродил там, пока не найду самую красивую ель. Я не стал бы ее рубить — это было бы слишком жестоко. Я просто сел бы рядом и смотрел бы на нее, вдыхая смолистый запах и наслаждаясь красотой природы. Может быть, я даже не стал бы возвращаться.

Кто-нибудь знает, что я хочу в подарок в этом году?

Нет, даже не гадайте. Вы все равно ошибетесь.

А я не хочу вас смущать и указывать вам на ошибку.