Я Гордый часть 7

Глава 8

Глава 8

Признаюсь — расслабился, слишком в себя поверив. Магическое возмущение я почувствовал, но почему-то решил, что это мама развлекается — уж слишком сильным оно было для простых одаренных. А когда произошел взрыв, меня подкинуло воздушной волной, еще и ко дну реки прижало, будто прессом, выбив воздух из легких. Будь я простым человеком, точно бы задохнулся, но к несчастью для нападавших простым я не был.

Развеять чужую магию было делом секунды, и вот я взмываю вверх, пылая от ярости в прямом смысле слова. Увидев берег, залитый огнем, я рванул туда, не сомневаясь, что мама жива, потому как чувствовал биение жизни.

И оказался прав. Не успел я долететь, как изнутри поднялась волна, тут же все погасившая, в центре которой стояла она, абсолютно обнаженная, с подпалинами на теле и предельно злющим лицом.

Еще два шара обрушились на нас с неба, но мы уже взлетели высоко вверх и мгновенно увидели, откуда их запустили.

— Моя очередь, — хищно оскалившись, бросила мама, и тут же над нападавшими появилась многотонная плита, которая, зависнув на мгновенье, рухнула вниз. И тут же она ударила в нее пламенем, раскаляя до немыслимой температуры.

Я же, не желая оставаться в стороне, уже летел туда, готовясь жестоко карать за наш испорченный отдых.

В этот момент плита треснула, а после разлетелась на крупную шрапнель. Из нее вылетели две дамочки в почти сгоревшей одежде и сразу кинулись в атаку. Одна рванула ко мне, а вторая к маме. Что ж, потанцуем. Чую, сегодня количество одаренных ранга император в мире еще немного уменьшится.

В меня сходу полетели мелкие шары белого пламени тремя волнами, первая из которых стала взрываться еще на подлете, перекрывая обзор и давая шанс добраться до меня следующим. Потом пошла волна льда, закрученного в спираль воздуха.

В ответ, буквально взорвавшись дымом, я обволок все техники, после чего погнал его дальше, спрятав внутри него каменные пики, на концах которых были огненные ловушки. Теоретически при ударе они должны были взорваться, образуя брешь в щите, через которую прошел бы уже камень.

Смещаюсь в сторону, краем глаза видя, как мама нагибает свою противницу в прямом смысле слова. Зависнув в воздухе, она сковала и гнула ее тело, желая, чтобы лицо встретилось с ногами. По какой-то причине одаренная магичить не могла, видимо, кинув все силы на щит, сопротивляясь напору. Но не очень успешно. Интересно, а это ей зачем вообще?

Так, не отвлекаемся, а то получается, что я вроде сильнейший, а меня опережают. Быть вторым, когда был первым, уже не хочется. Поэтому, укрепив щит, я рванул вглубь дыма и от души врезал по телу, что обнаружилось внутри него. Хорошо так ударил, с ноги.

Тело, которому дым не мешал, творило какую-то лютую магию. Но в результате пинка каст оказался сбит, а ее долбануло откатом. Причем таким, что она замерла, а потом ее тело пошло трещинами и рассыпалось пылью. Посмотрев, как невесомое облачко развеивается в воздухе, я полетел к маме, что уже согнула свою соперницу и лупила огенными розгами по упругому заду. Та ойкала, кряхтела, но не ругалась, стоически принимая наказание.

— А ты чего это делаешь? — спросил я невольно залипнув на попку хорошо так одаренной магини.

— Провожу воспитательную работу, -ответила мама, сдув с лица непослушную челку.

— А зачем? Ну, в смысле, зачем воспитывать? Давай грохнем ее по-быстрому и пойдем еще позагораем. Только на другой пляж, а то эти тут все разнесли.

— Обязательно пойдем. И эту с собой прихватим.

— Я уже устал задавать этот вопрос, но все же задам — зачем?

— За надом, — передразнила она меня. — Себе заберем. И не спрашивай, зачем!!! — тут же вспыхнула она, увидев, что я набрал в грудь воздуха.

— Ну и ладно, не сильно-то и хотелось. И вообще, тебе надо найти одежду. Да и мне тоже. Как-то бегать голыми по городу вообще неприлично.

— Окутаемся дымом и вернемся в гостиницу, — отмахнулась она. — Никто и не увидит.

— Тогда полетели. И вообще, я есть хочу.

— Кроме сиськи, ничего предложить не могу. Будешь?

— Фу, мам! Как ты можешь такое говорить собственному сыну⁈

— А ничего, что я тебя ей кормила?

— А ничего, что это было тогда, когда я был совсем маленький?

— А ничего, что для матери дети всегда остаются маленькими?

— А ничего…

— А ничего…

Вот так, пререкаясь и споря, мы долетели до нашего номера. Проникнув в него через окно, оказались внутри. Там я сразу рванул в душ, потому как разило от меня сильно. Потом туда же пошла мама, а я, наблюдая за молчавшей пленницей, сделал заказ еды — и побольше.

— Ты вообще кто? — спросил я ее, прислушиваясь к звукам сирен. Похоже, поняв, что все закончилось, к месту битвы стали подтягиваться пожарные и стражи.

Но меня высокомерно проигнорировали. Попытать ее, что ли? Или попугать?

— Если не начнешь говорить, я тебя трахну, — пригрозил я, но опять реакции не последовало.

Не понял — это типа давай, я этого очень хочу? Или наоборот, мне пофиг, делай, что хочешь. Обидеться, что ль? Или попробовать по-другому?

— Если не начнешь говорить, то о сексе со мной можешь забыть.

Опять ноль реакции. Нет, ну я так не играю и точно обиделся. И спрашивается, на хрена ее мама с собой притащила? Этот вопрос я задал вслух, глядя на нее, выходящую из душа.

— Клятву с нее магическую возьмем и будет нам служить.

— Она не даст.

— Ты себя слишком низко ценишь, сынок. Да и нет не дающих, есть плохо просящие. А мы лучше всех это умеем делать.

— Хочешь себе завести преданную собачку?

— А что? Тебе можно, а мне нет?

— Ты о ком?

— О Люське твоей.

— Технически она ваша. И она не собачка, а скорей попугай. Несет сама не знает что.

— Ну, пусть попугай. А у меня будет собачка.

— Это не гуманно.

— А убивать нас гуманно?

— Туше. Тогда я на стол буду накрывать, а вы тут сами. Если будете сильно кричать, то постарайтесь без стонов. А то я завидовать буду. И узнай, кто она вообще и с чего к нам полезла. По незнанию или из протеста.

Выйдя из комнаты, я плотно закрыл за собой дверь, а после пошел забирать еду, которую уже доставили. Симпатичная служанка ввезла внутрь тележку и стала споро все расставлять, кидая на меня заинтересованные взгляды. Я тоже кидал, пытаясь разорваться между столом и девушкой. И то, и то мне нравилось и внутри меня шла мучительная борьба между похотью и голодом.

Победило второе, потому как за дверью была мама и блудить при ней я как-то стеснялся. Но номерок у дамочки стрельнул и даже пообещал позвонить.

Не успел я приступить к трапезе, как дверь распахнулась, и в комнату вошли мама и давешняя пленница, с уже развязанными руками, но с тем же минимумом одежды.

— Помирились? — спросил я с набитым ртом, с интересом скользя по ее фигурке.

Дамочка оставалось мрачной и очень неразговорчивой, что меня, впрочем, стало устраивать. А чего? Молчит, грудью трясет — идеальная жена.

— А мы и не ссорились. Кстати, позволь тебе представить — баронесса Агата Завадская, бывшая императрица бывшего Прибалтийского пояса. Гроза и надежда всех, кто там проживал, но подло сбежавшая от них, когда стало жарко. Они в нее столько сил и средств вложили, а она их попросту кинула. Так что формально она как бы теперь подданная Российской империи, но после клятвы стала личной слугой Гордеевых.

— И она ее прям так просто принесла? –удивился я.

— Я умею убеждать, — улыбнулась мама.

— Но это же поляки!!! Они же все считают, что ось вращения галактики, а может, и всей Вселенной проходит через точку, находящуюся на полпути между Варшавой и Краковом, их мнение — истина в последней инстанции, поэтому все им должны, на русских они люто обижены за то, что Россия — это Россия, а не Польша «от можа до можа», а малороссы с белорусами — сбежавшие холопы, которых надо вразумлять нагайкой или батогом. Какой нам от нее прок?

— Ну, лишняя сильная одаренная нам точно не помешает. Так почему бы и нет? Семьи у нее нет, детей тоже, так что одна она и беспокоиться не о чем.

— А ты в ней уверена? Клятва — это хорошо, но все же… Попытка нас удавить ее резюме не украсит.

— Попытка не пытка, — усмехнулась она. — А последнее могли ей устроить.

— И что она от нас хотела? Нет, что убить — понятно, но зачем так грубо…

— Так и не должны они были действовать вдвоем. Летели на помощь тем пятерым, да задержались. Ну, и решили, что после инициации маг слаб, поэтому тебя в расчет не взяли, а меня рассчитывали вдвоем победить.

— Скудоумие и отвага, — повторил я ее фразу. — Хотя в последнем не уверен. Кинула своих благодетелей в час нужды. Впрочем, нам-то это на руку. Эй, ты, панночка! Хватит корчить из себя великомученицу. Что скажешь в свое оправдание и как убедишь нас тебя не убить, просто чтобы было?

— Нечего мне доказывать, — отозвалась она, все так же тупо пялясь в одну точку. — Клятву я принесла, верной буду, а большего не требуйте.

— Мам, она нам сильно в Новгороде нужна? — вдруг спросил я, осененный идеей.

— Не очень, — отозвалась она. — А что?

— А давай выдадим ее замуж за Пашу Пржевальского?

— Ты в своем уме? — аж отшатнулась она. — Она очень сильный маг…

— И это не отметает того факта, что она женщина, к тому же аристократка. А Паша мой друг. Будет и рубежи наши тут охранять, и за мужем присматривать.

— Он тебе этого не простит.

— Чой-то? Дамочка весьма аппетитна, к тому же приближенная к нашей семье. Всем будет лестно заполучить такую. И детишки у них будут на загляденье. Эй, красотка, пойдешь замуж за моего друга?

— Делайте что хотите, — все так же безэмоционально выдохнула она.

— Вот видишь, она согласная. А Пашу я уговорю. Приданое с ней дадим хорошее — вот, например, город этот. Да, именно так. Город не в подарок, а в качестве приданого. Отлично все получится!!! — потер я руки, радуясь за друга и рассчитывая оторваться на свадьбе. — И что теперь нам с ней делать? Не хочу, чтобы она сидела с нами, а то начну соблазнять, а будущая жена друга — табу.

— Поселим ее в другой номер и запретим из него выходить, -отмахнулась мама. — Ну, и одежду надо ей заказать, а то ее вид не соответствует содержанию. Женщина должна хорошо выглядеть всегда — хоть на балу, хоть на эшафоте. Так, хватит хмурить брови и играть в обиженку. Ешь давай, — обратилась она к полячке.

Та так же молча повернулась и с явной неохотой принялась за еду. Ее пассивность начала уже немного раздражать, но я решил, что будущий муж ее сможет расшевелить. Раз уж она теперь наша, то и смысла на нее злиться нет. Попробовала — не получилось. С кем не бывает. Зато теперь прямо под носом у сатрапа есть контролируемая нами сила и преданный род. Нет, клятву, конечно, я с них возьму — я ж не дурак и люди со временем могут меняться. Но я чувствовал, что Паша не предаст. Не знаю, почему, но уверен был в этом парне на все сто.

Вещи привезли быстро, ничего особенного — пара пакетов, в содержимое которых я не вникал. Дама не моя, поэтому не фиг. Она так же покорно отправилась в свой номер с наказом сидеть там тихо, пока не позовем.

И не успели мы выдохнуть, как к нам в номер опять постучали. За дверью оказалась дама форм столь обширных, что я за ними сначала даже лица не увидел. Пока я тупил и пускал слюни, та со всем почтением заявила, что является местной верхушкой власти. Ее начальство в виде наместника уже свалило. Причем так быстро, что даже не успело ограбить казну, и вот ей теперь нужны были наши распоряжения.

Мама, покивав, сказала, что все решится завтра, когда приедут новые хозяева, а пока пусть все идет так, как было.

На это дама справедливо заметила, что столь высокопоставленным лицам негоже жить в простой гостинице, и поэтому она рекомендует нам перебраться во дворец, где уже все готово к заселению новыми жильцами.

Её предложение показалось нам разумным, и мы, подхватив еще не успевшую обжиться панночку, отправились осматривать наши новые владения.

Дворец оказался дворцом по названию, а не по содержанию. Ну да, большой, в пять этажей, огромная площадь, сад, куча охраны. До нашего ему было как до ханьцев пешком, но для Пржевальских это было бы верхом элитности. Нашлись тут и конюшни, и даже парочка таких красавцев, что я сразу решил, что это мое, и фиг кому отдам!

Заняв гостевые комнаты, чтобы потом не суетиться, когда приедет друг, я подумал, что уже вечер, тащиться никуда не хотелось, о чем я маме и сообщил. Та тоже решила, что на сегодня с нас прогулок хватит, и мы устроили пикник прямо в саду, притащив на него еще и полячку. Нам же надо было над кем-то подшучивать, а эта идеально подходила — молчит, надулась на весь мир и корчит из себя несправедливо угнетенную.

Распив первую бутылку вина и видя, что глазки у нее заблестели, я перешел к допросу первой степени, желая знать, кого я сватаю Паше.

— Почему такая красивая и молчаливая до сих пор не замужем? — задал я животрепещущий вопрос. Вдруг у нее милый друг есть, а я, такой разлучник, мешаю их счастью.

— Все мужики — козлы, — выдала она банальность.

— Не все, — уверенно заявил я. — Я вот не козел. Кобель — это да, но не козел точно. А Паша, тот так вообще образец порядочности и мужественности! Тебе про него совсем не интересно?

— Моя жизнь кончилась в тот момент, когда я принесла вам клятву. То, что будет дальше, мне неинтересно.

— Послушай меня, — она уже начала порядком раздражать. — Ничего не поменялось. Будешь жить, как жила, войдешь в род, приближенный к императорскому и лично ко мне. И выйдешь замуж за достойного человека — это я тебе точно говорю. К тому же, он еще учится, поэтому видится будете нечасто — ты останешься тут, присматривать за городом. Будешь брюнеткой в шоколаде — никто не напрягает, никто над душой не стоит. А полезут — чуть шуганешь. Да и это вряд ли. Связываться с нами дураков не отсталость. Кстати, о дураках… А кто вторая была? Ну, та, которая со мной схлестнулась?

— Сильвия — гишпанка.

— Значит, у них осталась только одна одаренная ранга императрица, -удовлетворенно кивнула мама. — Что ж, думаю, теперь мы впереди всего мира по сильнейшим одаренным.

— Нам это чем-то грозит? –поинтересовался я.

— Кроме зависти, ничем. Нет, гадить по-маленькому будут, конечно — такая уж у европейцев натура, но что-то серьезное предъявить не смогут. Сейчас главная сила, кроме нас, осталась у ханьцев и пиндосов. Если ты возьмешь себе Линь и Ангелину, то даже гадить побоятся.

— То есть, теперь мы самые крутые, и я могу запросто зайти, например, к прусакам во дворец и шлепнуть по заднице императрицу?

— Можешь. У них, кстати, одна одаренная осталась еще. Ну, и у бахренцев две. И собственно, на этом все.

— А у ханьцев?

— Было две, но недавно одна умерла. Нет, ничего такого — просто от старости лекарства еще не придумали, а маги смертны, как и все остальные.

— Ну, не знаю, — протянул я задумчиво. — Как по мне, ты будешь жить очень долго. Жизненные силы я тебе восстановил, так что по внутреннему состоянию организм твой сейчас соответствует девушке лет восемнадцати. Раз в пару лет омолаживающие процедуры, если использовать сильную магию, или раз в десять — и вполне проживешь лет триста, а может, и больше.

— Ты сейчас так шутишь, да? –посмотрела она на меня серьезно.

— Неа. И не надейся оставить меня одного. Не в ближайшие века, так точно, потому как я тоже собираюсь жить долго и по возможности регулярно.

— Ваше Величество, — чопорный мажордом появился как из-под земли. — К вам на прием просится принцесса Персии Дильнура аль Фарадж ибн Фатлах.

— Быстро она, — улыбнулась мама. — Ну что, посмотрим, что она скажет. И да сынок, отнесись к ней с пониманием.

— Это как? — не понял я.

— Как медвежуть к улью с краснобрюхими пчелами. То есть, облизывайся, сколько хочешь, но внутрь не суйся.

Под недоуменным взглядом полячки мы разразились смехом, вспомнив одну шутку, понятную только нам…