Я хочу жить

3. Потайной ход

— Кси! Кси, что с тобой?! Пожалуйста, Кси, ну очнись же!

Саркисоид вздрогнул и открыл глаза. Рядом, на полу, он увидел флекса, который был очень взволнован, непрестанно перебирая скользкими щупальцами по его телу.

— Ты жив, Кси?!

— Да, я жив, — произнёс Луксонт.

— О, Кейяр! Я думал, он убил тебя! — воскликнул флекс, осторожно касаясь покровов друга.

Сделав опрометчиво глубокий вдох, Луксонт ощутил резкую боль, и слёзы вновь проступили у него в глазах. Саркисоид застонал. Похоже, что на некоторое время лучше воздержаться от активных движений. Кровотечение, однако, прекратилось.

— Ты серьёзно ранен? — спросил флекс.

— Нет, ничего… серьёзного. Просто я слишком чувствителен, — сквозь слёзы объяснился Луксонт.

Слегка приподнявшись с опорой на стену, он высунул длинный язык и принялся обрабатывать раны слюной.

— Чувствительность выше среднего? Это у вас расовое? — проговорил флекс, а потом фыркнул, наморщив свой высокий куполообразный лоб, и неприязненно добавил: — Вот, небось, этот мерзавец порадовался! Мне так жаль, Кси, что из-за меня…

Язык скрылся во рту саркисоида.

— Никакой радости… — одними губами пробормотал он и добавил громче: — Он очень страдает.

— Да, конечно, представить только, как ты теперь настрадаешься, — продолжал сокрушаться флекс, не расслышав.

— Да… Но я говорил о Гроносе, — поправил его Луксонт.

Старик обмяк в изумлении и на несколько секунд замолчал.

— Что?! — воскликнул он наконец. — Тебя только что резали живьём, а ты ещё думаешь о страданиях… маньяка?

— Ну и что? — отвечал саркисоид, тяжело дыша и придерживая рукой живот. — Просто я чувствую, по биополю. И он показался мне измученным сегодня. Может, он болен?

— Он же мутант, — махнул щупальцем флекс. — Из-за мутации никто даже не знает, к какой расе он принадлежит. Видел, у него язвы и опухоли по всему телу? Да… Когда-то и я видел, хотя сейчас не могу. Похоже на застарелую радиационную болезнь. Такое не лечится, и может длиться десятилетиями у некоторых рас. Говорят ещё, что он вроде когда-то в детстве потерял память…

— Значит, я прав, — заключил Луксонт. — Может, он просто срывается на нас? Пытается отвлечься от собственной боли?

— Тебе-то какая разница? — всё поражался флекс.

— Просто…

Саркисоид замолчал и продолжил зализывать раны. Разрезы оказались глубокими и затрагивали мышечную стенку живота: такое точно не затянется за одну ночь. К счастью, весь оставшийся день прошёл для обитателей комнаты с бассейном спокойно — маньяк их больше не забирал. Луксонт старался сохранять неподвижность, насколько это было возможно. Для заживления нужен покой. Хотя бы до тех пор, пока слёзы не прекратят брызгать из глаз при малейшем шевелении. Поначалу каждый вдох приводил к усилению боли, и это при едва удовлетворительной атмосфере корабля. Задыхаться или терпеть боль? В любом случае, не имея никаких способов отвлечься, саркисоид невыносимо страдал. Ночь он провёл практически без сна, хотя наутро стало немного легче.

Разбудили пленника донёсшиеся снаружи нарастающий смех и топот. Из бассейна показался флекс, по-видимому, ощутивший вибрацию открывающейся двери. Состояние ран Луксонта улучшилось, и он наконец-то смог нормально сесть. Вошли двое слуг. Бросив на пол горсть пищи, они удалились, о чём-то оживлённо переговариваясь. Луксонт услышал обрывок разговора:

— Вот как?

— Да, а потом — бабах! И нету. Вот умора!

— А теперь вы куда?

— Отправляемся на Фантропи за едой для какого-то хрыча, который, оказывается, ещё не сдох. Завтра будем на месте.

— Ни разу не был на Фантропи…

Голоса затихли вдали, и саркисоид заметил, как отчего-то погрустнел его друг. Даже не притронулся к еде, хотя только что вроде бы ждал завтрака.

— Фантропи… — повторил Луксонт. — Что-то слышал о такой планете.

— Да это моя планета, Кси, — упавшим голосом проговорил флекс. — Это я хрыч, который не сдох…

Луксонту стало очень жаль старого флекса.

— Забудь, — сказал он, ласково коснувшись его щупальца, — они сами не знают, что говорят.

— Мне всё равно, что они говорят, — пробормотал флекс. — Жаль, что я больше туда не вернусь… — он печально опустил щупальца.

Не прошло и часа, как флекса забрали. Луксонт волновался, ведь для измученного старика очередная пытка могла стать последней каплей. Завтра корабль приземлится на его планете, но он не сможет даже на миг вернуться на родину, подышать родным воздухом! Не говоря уж о том, чтобы увидеть родные пейзажи… Если бы только можно было его спасти!

Взгляд саркисоида упал вдруг на дверь. Из тоненькой щели под ней торчало что-то, напоминающее конец верёвки. Недолго думая, Луксонт подполз и не без опаски потянул за него. Это действительно оказалась длинная, толстая и прочная верёвка! Кто только мог её подсунуть? И тут в мозгу саркисоида родилась идея. Ему всё ещё было больно двигаться, он даже не пробовал вставать… Раны только начали затягиваться. Но ведь для флекса завтра — единственный шанс! Он точно не доживёт до следующего визита «Хайрона» на его планету. «Я — саркисоид. Я всё равно регенерирую. Флексу ещё хуже, чем мне! Я должен…» Никогда прежде Луксонту не приходилось принимать таких отчаянных решений, ведь он никогда не попадал в по-настоящему опасные ситуации.

Он погрузился в бассейн, задержав дыхание, и привязал верёвку прочным узлом к решётке. В воде двигаться было не так больно, как на суше, но всё равно тяжело. Мышечные усилия требовали повышенных затрат кислорода, и о том, чтобы дёргать верёвку без возможности дышать, нечего было и думать. Вынырнув со свободным концом верёвки, Луксонт перекинул её за край бассейна и, чуть отойдя, начал тянуть. Опять та же дилемма. Кислорода теперь достаточно — но неизбежно приходилось напрягать живот… Не выдержав, саркисоид застонал и опустился на пол. На коже лица его смешались вода, слёзы и пот. Быть может, оторвать решётку совсем невозможно? Быть может, все его усилия — зря? Нет, нельзя допускать сейчас подобных мыслей! Сделав лишь краткую паузу, он продолжил работу. Наконец, из-под воды донёсся скрежет и бульканье.

— Есть! — Луксонт не удержался от восторженного крика, поняв, что решётка поддалась.

Схватившись рефлекторно за болезненный живот, он разжал пальцы и увидел, что они запачканы кровью. «О, нет… Нет, ничего, это не смертельно. Я опять регенерирую, ничего страшного», — утешил себя он и осторожно вылизал кровоточащие места. «Так жаль, что нечем перевязать…»

Дело ещё не было сделано. Погрузившись снова в бассейн, саркисоид отодвинул сорванную решётку в сторону и уставился в зияющий чернотой проём. Это казалось ещё большим безумием, нежели тянуть верёвку с израненным животом. Животный страх поднимался из глубины подсознания и охватывал разум при одной только мысли… Но нужно было проверить, куда ведёт этот канал. Луксонт ничего не знал о протяжённости канализационных труб. Окажись канал слишком длинным — и он захлебнётся внутри. Доверить разведку амфибии? Но ведь старый флекс слеп! Он обязательно заблудится… попадётся… Стремление спасти друга всё-таки пересилило страх. Саркисоид всплыл у стены, сделал максимально глубокий вдох и нырнул, сразу направившись прямо в трубу.

Сперва Луксонта окружала кромешная тьма. Стараясь плыть быстрее, он порезался обо что-то острое по пути, возможно, о торчащий гвоздь. Но скоро впереди забрезжил просвет. Труба раздваивалась, и внизу, под собой, саркисоид увидел какой-то вентилятор. Другой канал поднимался наверх. Именно оттуда шёл свет. Чувствуя нарастающий недостаток кислорода, Луксонт устремился туда, надеясь, что сможет поскорее всплыть. Хотя ему неоткуда было взять в этом уверенность, и в груди всё сжималось от страха. Свет становился ярче. И вдруг саркисоид увидел, что квадратное отверстие, ведущее из трубы, закрыто другой решёткой! Смертельный ужас заполнил сознание. «Ну конечно, как я мог об этом не подумать — ведь если труба соединяет между собой разные бассейны, другой водосток будет точно так же закрыт! Плыть назад?! Нет, поздно, я задохнусь! Я сейчас умру!..» У него уже кружилась голова от недостатка кислорода, а в ушах начинало звенеть. Он едва удерживался, чтобы не расширить лёгкие: если в них попадёт вода — это уже точно станет концом. В отчаянном порыве саркисоид метнулся к злополучной решётке и дёрнул её изо всех оставшихся сил. Это всё, что он мог теперь сделать. О, счастье, эта решётка оказалась прикреплена непрочно! Скорее! Скорее на воздух!

Едва успев вынырнуть в середине бассейна, Луксонт судорожно вдохнул, но это почти не принесло облегчения: здесь было очень мало кислорода. Обессиленный, изнемогающий от духоты, саркисоид сосредоточил всю волю, чтобы доплыть до края и выбраться на твёрдую поверхность. Тело налилось свинцовой тяжестью, его словно пригвоздило к полу. Распластавшись, Луксонт хрипел, раз за разом расширяя грудную клетку и хватая ртом обеднённый кислородом воздух. Восстановить дыхание не удавалось. «Дышать… — стучал в висках внутренний голос, — я должен продолжать дышать». Странно, как для такого простого действия ему вдруг потребовалось усилие воли… Он понимал, что стоит расслабиться, сдаться — и настигнет смерть. Когда Луксонт вновь открыл глаза, перед ними всё кружилось, плыло и множилось, но, оглядевшись, он всё-таки заметил на стене пульт генератора атмосферы. Подняться на ноги и идти было нереально, так что саркисоид кое-как добрался до вожделенной цели ползком. И всё-таки, чтоб дотянуться, ему пришлось встать. Это удалось не с первого раза: мышцы предательски дрожали и отнимались, даже опора на стенку помогала слабо. Наконец, подвинув ползунок шкалы до нужного уровня, Луксонт снова упал и теперь уже полностью сосредоточился на дыхании. Вскоре его измученная грудь наконец-то задышала размеренней. Голова перестала кружиться, и он смог осмотреть помещение, в которое попал.

К счастью, здесь никого больше не было. Похоже, что его приключение осталось незамеченным. Пока. Мечтая лишь о драгоценном газе, он совершенно забыл о другой своей неприятности: живот. Теперь стало видно: раны разошлись ещё больше, и в результате пол оказался перепачкан кровью. Если слуги Гроноса обнаружат это… Сопротивляясь боли, Луксонт поднялся и взял с трубы, протянувшейся вдоль стены, полотенце. С помощью него он вытер кровавые пятна, а потом выстирал полотенце в бассейне и плотно прижал к животу. Если бы можно было… Но оно слишком короткое. Не замотать. Пришлось так и держать импровизированный компресс рукой всю дорогу.

Ему нельзя было пока возвращаться тем же путём: надо исследовать помещения корабля, чтобы отыскать выход. Иначе как он планирует освободить флекса? Доставить его в эту баню явно недостаточно. Но как же кислород? В коридорах корабля его снова будет недостаточно. При мысли о том, что опять придётся задыхаться, Луксонт ощутил давящую, опустошающую тоску. Он только начал нормально дышать! Но пришлось пойти и на это испытание. Если хорошенько отдохнуть и расслабиться предварительно, экономя силы, можно было сократить потребление кислорода. Благо, что в ранние часы по коридорам сновали лишь редкие члены экипажа: Луксонту удалось пробраться незамеченным. Он всё-таки нашёл то, что искал: герметичную дверь с надписью «выход». Но слуг становилось всё больше: нужно было срочно уходить.

Одинокий стигм, забредя случайно в купальню, в растерянности замер у пульта генератора атмосферы. Почесав за ухом, он торопливо удалился.

Подходя к двери комнаты с бассейном, Луксонт чуть не столкнулся с выходящим оттуда стигмом. «Не к добру это, — подумал он, успев спрятаться за выступом в стене, и внутренне посетовал: — Я не вижу потоков прострали, чувства слишком смутные… Очень неудобно, лишиться сканера». Войдя в купальню, он на некоторое время всецело сосредоточился на дыхании. Нужно было восстановить силы, в голове уже снова давило от недостатка кислорода. Потом саркисоид выстирал полотенце, которое использовал вместо повязки, и повесил его на место. И уже собираясь нырнуть, вспомнил, что изменил состав атмосферы. Если слуги Гроноса обнаружат это, то могут догадаться. Поразмыслив, он набрал в лёгкие как можно больше воздуха, быстро восстановил настройки генератора и наконец погрузился в бассейн.

Луксонт старался плыть как можно быстрее, но кислорода опять хватило впритык. Вынырнув, он как подкошенный повалился на пол. После всех этих дыхательных «упражнений» вдобавок к животу разнылись мышцы груди. Голова болела и кружилась. Хотелось лишь одного: расслабить тело и не совершать больше никаких движений. Хотелось ощутить свежесть лесного воздуха, делающего дыхание невесомо лёгким, каким оно было всегда, до того, как саркисоид попал на этот ужасный корабль. Хотелось лечь на мягкую, согревающую траву вместо холодного металла… Но это мечты. Раны беспокоили Луксонта: стенка живота сделалась как будто жёсткой и отяжелевшей, он волновался, вдруг всё-таки не сумеет восстановиться. Но спешка была оправданной: он мог не успеть спасти флекса.

Стигм в сопровождении начальника обслуживания корабля вошёл в купальню, и сразу же направился к пульту генератора.

— Ты что, цифр не различаешь? Здесь же написано: двадцать процентов, а не тридцать пять! — отчитал слугу начальник. — Знал, что вы, стигмы, глухи, но что ещё и подслеповаты…

— Странно, мне показалось… — пробормотал смущённый стигм.

Флекса принесли и положили на пол у двери. Луксонт решил сначала, что он без сознания, но потом понял, что это не так. Он просто лежал на полу, не двигаясь. Забеспокоившись, саркисоид подобрался ближе и, присев, дотронулся до него.

— Он испытывал на мне какое-то силовое поле, — сказал тогда флекс. — Оно оказалось слишком слабым. Совсем не могу пошевелиться.

На теле его были видны свежие кровоточащие раны. Когда Луксонт, подержав его в воде, принялся их зализывать, превозмогая собственную боль и слабость, флекс сказал:

— Не надо, Кси. Я всё равно уже покойник. Либо следующий приступ, либо этот маньяк добьёт меня наконец.

— Ты вернёшься домой, — с уверенностью произнёс Луксонт.

— Что?..