Как только трамвай остановился, Мэй поспешила сойти. Она опаздывала, и хотя она знала, что она самостоятельная личность (и знание это держала близко к сердцу), но также она знала, что вокруг есть люди, которые на неё рассчитывают, – например, её мама. Мэй влетела в ворота, ведущие в китайский квартал Торонто, и понеслась мимо покупателей и лотков с товарами.
– Простите! – Она пробежала мимо парня, державшего коробку с печеньем.
– Эге, – крякнул парень. – Ты чего так быстро бежишь? – прибавил он на кантонском диалекте – китайском наречии, на котором говорили жители китайского квартала Торонто. – Не беги!
Мэй уворачивалась от велосипедов и вёдер с овощами так, словно от этого зависела её жизнь. Впереди два сантехника пересекали тротуар, неся тяжёлые трубы. Мэй подбросила компакт-диск «4 Town» и футляр с флейтой в воздух, поднырнула под трубы, тотчас ловко поймала диск и флейту с другой стороны и ещё быстрее побежала к дому.
Она пронеслась мимо женщины с растением в руках.
– Привет, Мейлин!
– Как поживаете? – откликнулась Мэй.
Мимо прошёл мужчина с деревянным ящиком. Из него выпал фрукт, и Мэй подхватила его. Она перебросила его мужчине, не теряя ни секунды.
– Спасибо, Мейлин! – сказал тот. Похоже, здесь все друг друга знали.
Мэй бежала до самого перекрёстка. Тут она остановилась, чтобы посмотреть налево и направо, прежде чем перейти улицу, и перевела дух. Почти на месте!
Наконец она добралась до старого китайского храма – храма Ли. Это был семейный храм, её храм. Две обережные статуи красных панд стояли у входа. Мэй остановилась, чтобы дотронуться до каждой статуи.
– Привет, Барт, – сказала Мэй. – Привет, Лиза.
Она прошла через величественные ворота и пересекла маленький дворик, где господин и госпожа Гао играли в шахматы.
– Привет, Мейлин! – поприветствовала её госпожа Гао.
Мэй улыбнулась паре:
– Всё ещё готовы взять реванш, господин Гао?
– В любое время, Ли! – отозвался господин Гао. – Вот какая хорошая девочка.
Мэй вошла в сувенирный магазин и повесила рюкзак на крючок. Она положила футляр для флейты на прилавок и закрепила на свитере бейджик с надписью «МЕЙЛИН ЛИ, ПОМОЩНИЦА ХРАНИТЕЛЬНИЦЫ ХРАМА». Затем она остановилась на мгновение, чтобы поклониться портретам предков.
Мэй нашла свою мать, Мин, стоящей на коленях перед алтарём. Над алтарём был гобелен с изображением красивой женщины в традиционных китайских одеждах и духов-хранителей, красных панд, по обеим сторонам от неё. Мин поднялась с пола, когда услышала шаги Мэй.
– Мэй-Мэй! Вот и ты!
Мин была высокой элегантной женщиной, и возраст её совершенно не угадывался. На лацкане её пиджака был такой же бейджик, как у Мэй: «МИН ЛИ, ХРАНИТЕЛЬНИЦА ХРАМА».
– Привет, мам, – сказала Мэй.
Мин подошла к Мэй и обхватила её лицо ладонями. Она внимательно посмотрела на Мэй.
– Ты опоздала на десять минут. Что случилось? Ты поранилась? Ты проголодалась? Как прошёл твой день?
– Крутяцки, как всегда, – бодро ответила Мэй.
– Ты мой маленький учёный, – сказала Мин. – Сегодня лучшая ученица. Завтра генсек ООН! Предки будут тобой гордиться.
Мин и Мэй преклонили колени у алтаря. Мин подожгла благовония за них обеих.
– Сунь Е, – торжественно проговорила Мин, – почитаемая прародительница, хранительница красных панд…
Мэй приоткрыла один глаз, чтобы взглянуть на гобелен, изображавший её безмятежную прародительницу.
– …Мы смиренно благодарим тебя, – продолжала Мин, – за то, что ты защищаешь и направляешь нас. – Мин поймала взгляд дочери. – Особенно Мэй-Мэй, – добавила она.
Обе закрыли глаза, и Мэй продолжила молитву:
– Да продолжим мы служить и почитать тебя и эту общину.
– Во веки веков, – закончили они в один голос, а затем поклонились.
Мин и Мэй вышли во двор храма. Снаружи шумел ветер и щебетали птицы. Они напитались всем этим, сделав очищающий вдох. Это было мгновение безмятежности. Храм был их особенным местом.
– Ты готова? – спросила Мин.
Мэй хрустнула костяшками пальцев:
– За дело!
Они взяли чистящие средства и пристукнули мётлами одна об другую, словно хоккеисты, выходящие на лёд. Потом они начистили, оттёрли и отполировали всё, на что упал взгляд, включая Барта и Лизу, статуи красных панд. Они даже прогнали группку подростков, пытавшихся разрисовать стену граффити.
– Вы придурки! – крикнула им вслед Мэй.
– Я поговорю с вашими матерями, – пригрозила Мин.
Наконец подошла туристическая группа, и Мин провела посетителей в храм. Она указала на гобелен Сунь Йи:
– Вот самая почитаемая из наших предков: Сунь Йи была учёным, поэтессой и защитницей животных! Она посвятила свою жизнь всем созданиям леса и особенно…
Тут появилась Мэй в костюме красной панды, сделанном из картона.
– …красной панде! – закончила Мин.
– Та-дам! – сказала Мэй.
Туристическая группа охала и ахала, делая фотографии. Мин объяснила, что Сунь Йи любила красную панду за её огненную шубку и озорной нрав.
– С тех пор, – сказала Мин, – красная панда одаривает нашу семью удачей и процветанием.
– И вас тоже может одарить! – сказала Мэй.
Пока туристы аплодировали, она передала им ящик для пожертвований. Мин и Мэй отрабатывали экскурсию за экскурсией, пока солнце не начало садиться и тени не выросли. Наконец они проводили последнюю группу к выходу.
– До свидания! – сказала Мин, махая рукой.
– До встречи, – сказала Мэй.
Они закрыли двери храмовых ворот и, прислонившись к ним, вздохнули с облегчением. Что за день!
– Дай пять, – сказала Мин, пока они шли к своему дому, стоявшему под охраной отдельных ворот на храмовой территории. Мэй улыбнулась матери и дала ей пять, довольная тем, что на сегодня хлопоты окончены.
Отец Мэй, Цзинь, был дома – готовил на кухне ужин. Он так энергично нарезал, приправлял и варил, что у него очки запотели от пара. В гостиной Мин и Мэй сели на диван и принялись лепить пельмени, смотря свой любимый сериал «Дневники Нефритового дворца».
В телевизоре главный герой обнял героиню, которая явно замышляла что-то нехорошее.
– Я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда, – сказал мужчина.
Мин застонала.
– Ему следовало прислушаться к своей матери и жениться на Линь И.
Она ловко сложила и залепила последний пельмень.
– Точно, – согласилась Мэй. – Суй-Джуй такая двуличная. – Она подала матери поднос, чтобы та положила на него свои пельмени.
– Она просто использует его, чтобы подобраться поближе к трону, – сказала Мин. – Вероятно, она заколет его в первую брачную ночь.
– Хм! Всё-то ты знаешь, мама.
Мэй отнесла поднос с пельменями отцу, и тот осмотрел все до одного. Он довольно хмыкнул:
– Идеально!
– Да! – согласилась Мэй.
Из телевизора донеслась поп-музыка, привлекшая внимание Мэй. Это была реклама.
– Вы все слышали их хиты, – говорил диктор, а на экране появились пять артистов. – Вы повторяли их движения. А теперь вы сможете увидеть их вживую! Мировая поп-сенсация «4 Town» начинает свой тур по Северной Америке! Билеты уже в продаже!
У Мэй вдруг задрожали коленки. Она вцепилась в диван, чтобы не упасть.
– Обожемой!
Мин скривилась.
– Что это за… хипхоперы? – Она повернулась и посмотрела на Мэй. – А почему они называют себя «четырьмя пацанами», если их пятеро?
– Я не знаю, – пожала плечами Мэй. – Некоторым в школе они нравятся.
– Ты имеешь в виду Мириам? – Мин снова повернулась к телевизору. – Эта девочка… довольно странная.
Мэй посмурнела. Мириам была совершенно нормальной. И почему её маме не нравятся её друзья?
– Ужин готов! – позвал Цзинь.
Мин поднялась с дивана. Проходя мимо дочери, она взяла Мэй за подбородок и ласково улыбнулась. Мэй улыбнулась в ответ. А потом Мэй бросила на телевизор последний мечтательный взгляд. Она напела себе под нос одну мелодию «4 Town», прекрасно зная, что мать ни за что не поймёт, и присоединилась к своим родителям за столом.