Я - Лусинда (СИ)

Если раздражают рабы, пожалуй, стоит устроить революцию

Я не могла шевелиться, но некоторое время всё же ощущала то, что происходит вокруг. Меня куда-то несли. Я слышала, что кто-то что-то кричит возле меня, но понять смысл слов никак не могла. Я чувствовала руки человека державшего меня и исходящее от него тепло. А потом… Звуки стали постепенно затихать, словно люди куда-то уходили, далеко-далеко. Тепло тоже стало исчезать. Нет, я не ощущала холода. Но было как-то… никак, в общем. Словно я повисла в пустоте, в которой даже мои мысли и чувства начали растворяться. И нельзя сказать, что в тот момент минуты вдруг превратились в часы, их там просто не было: время тоже медленно иссякало, становилось ничем. Больше не было страха, что я не смогу вернуться домой. Не было переживаний, что всё это мне мерещится. Не было желания, чтобы меня перестали принимать за какую-то там Лусинду, в конце концов я ведь не она, а София. Не было облегчения, что наконец-то всё закончилось.

И…

Ничего.

***

Не знаю, что это было, и как я из этого выбралась. Но в следующее мгновение я осознала себя, когда поняла, что вокруг меня тьма, вязкая и почти осязаемая. В тот момент я ещё не могла испытывать страх, а поэтому просто барахталась в чём-то тягучем и густом, не зная, где верх, а где низ. Это было похоже на то, словно я находилась под водой и в тоже время нет. Казалось, что так могло продолжаться вечность. А потом впереди вспыхнул слабый огонёк, и я направилась к нему. Не то чтобы я почувствовала в нём своё спасение, но здесь это было единственным ориентиром. Время… я наконец-то снова ощутила его ход. И пусть сейчас действительно минуты растянулись в часы, словно они, как и я, вязли в этой темноте, это было неважно. Я жила! И я снова могла чувствовать!!!

Меня переполнила радость, почти граничащая с эйфорией. Вязкая тьма, препятствовавшая мне ранее, наконец-то поддалась, и я смогла свободно двигаться. Всего одно мгновение, и я оказалась в какой-то странной комнате, несущей отпечаток ненастоящести. Она больше всего была похожа на грубый набросок, чем на что-то материальное. Но в тот момент меня это совсем не взволновало.

Свет, что привёл меня сюда, всё ещё влёк. Оказалось, что это огонёк свечи. Её держала Ула. И поведение моей невольной спасительницы было довольно-таки странным. Она, опаслива озираясь по сторонам, подошла к сундуку, что стоял у самой стены. Достав спрятанный за поясом ключ, Ула открыла замок, а после начала что-то искать. Делала она это очень осторожно, постоянно прислушиваясь к чему-то. Значит, она боится быть замеченной? Я осмотрела по сторонам. Эта комната была довольно пустой, но, возможно, мне так показалось потому, что очертания предметов виделись мне какими-то смазанными. Можно было понять, что это, но не более. Даже огонёк свечи, что привёл меня сюда, казался картонным. Этот мир не был настоящим.

И я бы окончательно уверилась, что это плод моего больного воображения, но было в этой комнате кое-что, что всё ещё оставалось для меня реальным.

Там на высокой кровати с изогнутым изголовьем лежала девушка с довольно резкими чертами лица. Я даже могла различить складки на её одежде. Длинные волнистые волосы, отливающие рыжиной, были спутаны. А кожа девушки была бледна, но казалось, что сама она была наполнена жизнью, резко контрастируя с окружением. Девушка спала. Но я почему-то была уверена, что вот-вот она откроет свои глаза обрамлёнными пушистыми ресницами и посмотрит на меня.

Я забыла о влёкшем минуту назад меня огоньке свечи. Мне захотелось дотронуться до этой девушки, словно это могло вернуть меня к реальности.

Я думала, что чем дальше я буду отходить от этой картонной свечи, тем хуже я буду видеть, но на деле всё было не так. Чем ближе я подходила у кровати, тем ярче становились цвета, предметы вокруг словно наполнялись красками и жизнью. Высокая подставка под лампу засияла тусклой бронзой. Безликий пол под моими ногами, мгновения назад казавшийся таким неустойчивым и иллюзорным, вдруг обрёл прохладу плитки. Откуда-то подул лёгкий ветерок, несший с собой запах цветов.

Внезапно вернувшиеся ко мне ощущения словно вывели меня из транса. Я вздрогнула и остановилась у самой кровати. А потом обернулась в сторону Улы. Она всё так же рылась в сундуке, воровато оглядываясь по сторонам. Она меня не видела!

Значит… сейчас ненастоящая здесь я? И что будет, если я сейчас отойду от этой кровати, на которой спит эта странная девушка? Но сделать это было страшно. Я не хотела вновь оказаться в той вязкой тьме, из которой с трудом выбралась, а я почему-то была уверенна, что так и будет, если я это сделаю. Хотя ещё больше меня пугало то небытие, оно уж слишком было похоже на смерть. Я боялась исчезнуть, полностью, так чтобы от меня совсем ничего не осталось. Я боялась, что если окажусь там во второй раз, вернуться уже не получится.

Я вновь посмотрела на спящую девушку и решилась. Один торопливый шаг к ней, а потом меня накрыла тьма. Вполне обыкновенная тьма, наполненная ночной прохладой.

Я жила…

***

Я очнулась, но кругом было темно. Понять, где я сейчас нахожусь, было невозможно. Но, скорее всего, я лежала на той самой кровати, что я видела раньше. Хотя… То, что я попала в другой мир мне сейчас казалось дурным сном. Другое дело, что в моей комнате никогда не было так темно, чтобы я и собственных рук не видела. В современном городе даже ночью полно огней. Конечно, могло такое случиться, что во всём нашем районе вырубили свет, но вряд ли.

Я прислушалась, но до меня донеслось лишь глухое журчание воды. Значит, это был не просто сон? Наверное, мне надо было бы встать и осмотреться вокруг, поискать какую-нибудь лампу или свечу, хотя ещё вопрос: смогла бы я их зажечь. Да и вообще тут, наверное, не только электричества нет, но и самых обычных спичек. Как они тут вообще зажигают огонь? Кремнием что ли? Но я таким прадедовским способом вряд ли смогла бы справиться, по крайней мере, никогда таким не пользовалась.

За такими мыслями я и не заметила, как уснула, а когда я в следующий раз открыла глаза, всё ещё было темно. По крайней мере, мне так показалось сначала, но потом я заметила, что из-за какой-то щели пробивается слабый свет. И я решила, что пора уже выяснить, где я собственно нахожусь. Валяться и дальше в кровати не имело смысла.

И в это мгновение, дверь открылась, впустив яркий дневной свет в комнату, а затем громкий голос Улы возвестил:

— Господин Фабий, господин Рафаэль Маркос, госпожа Лусинда наконец проснулась!

Вот, значит, как. Да, я всё ещё была этом неприятном мире, где обитал злой Маркос и мнящий невесть что о себе Гораций, и где о Дианте лучше вообще не заикаться.

Тем не менее я сразу начала с интересом оглядываться по сторонам. Помещение, в котором я находилась, было небольшим. Кровать стояла у самой стены, где словно в шутку было нарисовано окно с видом на ночной пейзаж: темные очертания гор и белые звёзды на тёмно-синем небе. А свет проникал в это помещение только через открытую дверь. Настоящих окон в этой комнате не было. Не удивительно, что когда я проснулась, здесь было так темно. Две другие стены были также расписаны: вот девушки в лёгких развевающихся платьях играют в какую-то игру, а там некая дама в окружении полуобнажённых рабов готовиться ко сну. Хотя, спрашивается, зачем эти росписи, когда нет нормального освещения. Но больше всего меня заинтересовал сундук, стоящий недалеко от кровати. Уж в больно он был похожим на тот, что в моём то ли сне, то ли видении рылась Ула. Мне тут же стало интересно, что она там искала.

И в этот момент в моей голове словно что-то щёлкнуло, подобное состояние бывает, когда выходишь из дома и вдруг понимаешь, что забыла выключить утюг. Вот только я вспомнила, что Уле нужен был документ, касающийся её сестры. Сейчас я слово в слово могла повторить всё, что было написано на том свитке, где стояла моя… нет, Лусинды подпись. И это было очень странно, потому что эти воспоминания никак не могли принадлежать мне. Была и ещё кое-что, что обеспокоило меня в этом документе. Но это не касалось лично меня, поэтому я решила, что разберусь с этим, когда пойму, что здесь происходит. Вдруг я что-то неправильно поняла?

Тем временем Ула, увидев, что я не собираюсь реагировать на её появление, осторожно произнесла:

— Госпожа Лусанда, к вам пришёл господин Рафаэль Маркос. Он ждёт.

Я тяжело вздохнула. Видеть его мне совершенно не хотелось.

— А выставить его никак нельзя? — с надеждой спросила я.

— Нет, — ответила Ула и по её виду я поняла, что сказала что-то очень странное.

Ещё раз тяжело вздохнув, я сказала:

— Ладно. Но сначала можешь принести мне зеркало? — Мне было очень любопытно взглянуть на то, как я выгляжу. Оставалось надеяться, что в этот мире зеркала имелись. — И ещё, мне надо во что-то одеться.

На самом деле на мне уже было что-то напоминающее длинную ночнушку, но вряд ли в этом можно было выйти к Маркосу. Хотя забавно было бы понаблюдать за его реакцией. Но едва я опустила ноги с кровати, что была такая высокая, что они не доставали до пола, меня посетила новая мысль, вернее любопытство. Мне как-то довелось услышать, что в некоторых странах не носили нижнее белье: но как насчёт этого мира? Опять забравшись с ногами на кровать, я тут же задрала подол ночнушки и тут же узрела чудо местной дизайнерской мысли. Это даже чем-то напоминало современные трусы с завязочками. В любом случае меня успокоила мысль, что снизу не будет ничего поддувать.

За созерцанием своего собственного нижнего белья меня и застала Улла, потому что опустить подол я не успела.

— Госпожа Лусинда, господин Фабий просил передать, чтобы вы поторопились, — голос Улы звучал спокойно, а на лице не отразилось никаких эмоций по поводу того за каким занятием она меня застала. И она принесла зеркало, а ещё с ней пришли две высокие светловолосые рабыни, очень похожие друг на друга: Семпрония и Вителлия. Я откуда-то знала, кто они такие.

Я тут же вскочила с постели и, несмотря на прохладный пол и игнорируя сандалии, величественно покоящиеся на специальной скамеечке возле кровати, подбежала к Уле и выхватила у неё долгожданное зеркало. Оно было не такое, к которому я привыкла, это была отполированная бронзовая поверхность. Смотреться в него было непривычно, потому что отражение имело металлический оттенок. Но я всё равно с жадностью уставилась в зеркало. Да, несомненно, это было лицо той самой девушки, что я видела ночью, хотя и слегка помятое после сна. Но тогда, чтобы всё это значило? И почему у меня вдруг начали появляться воспоминания Лусинды? Это меня очень беспокоило. И в тоже время я начала надеяться, что так я быстрее пойму, как мне попасть домой.

Но пока я рассматривала себя в зеркало, девушки спокойно стояли в сторонке и словно ждали чего-то от меня. Если честно, рабство было выше моего понимания. В конце концов, эти три девушки находились полностью в моей власти, я могла их ударить просто за то, что мне не нравятся, как они смотрят на меня, или даже убить, и мне за это ничего не было бы. И осознание этого создавало какое-то неуютное ощущение, это совершенно шло вразрез с тем, что я привыкла считать нормой.

— Эм, — произнесла я, вспомнив, что вообще-то мне надо одеваться, да и умыться бы не мешало. — Мне нужно вода.

— Госпожа желает освежиться, — бросила Ула Семпронии. Было заметно, что они испытали облегчение оттого, что я наконец-то начала вести себя так, как они привыкли. Рабыня тут же исчезла в неизвестном для меня направлении и вернулась минут через пять с серебряным тазиком с водой. Увы, видимо, в этой вселенной для меня не были предусмотрены хотя бы какое-нибудь мыло и зубная щётка. Но ополоснув прохладной водой лицо, я сразу почувствовала себя бодрее и увереннее.

— Да, теперь можно и одеваться, — сказала я, надеясь, что хотя бы рабыни, в отличие от меня, знают что делать. К сожалению, тут память Лусинды не желала мне ничего подсказывать. Но девушки не сдвинулись с места, и поэтому я решила им немного намекнуть. — Я ведь говорила, что ничего не помню…

— Ах! — тут же вскрикнула Вителлия и кинулась к стоящему у стены сундуку, к тому самому, в котором Ула искала документ, и сначала достала голубой халат, если это можно было так назвать, с вышивкой золотыми нитями, а затем и зелёный с серебряными кружевами. — Несомненно, перед господином Маркосом вы захотели бы предстать в своих лучших нарядах, — испуганно произнесла девушка, всё её спокойствие, которое она демонстрировала ранее, как ветром сдуло.

— То есть это лучшие… — совершенно бездумно ляпнула я.

На лице девушки тут же отразился ещё больший испуг чем ранее, и она опять бросилась к сундуку, извлекая на свет божий оранжевый халат из лёгкой почти полупрозрачной ткани и, по сравнению с зелёным и голубым, выглядевшее довольно просто. И все же я поняла, что именно этот наряд имел для Лусинды какое-то особое значение.

Я решила остановить свой выбор на зелёном халате, подумав, что раз уж я здесь госпожа, то и выглядеть должна соответственно, и девушки тут же засуетились вокруг меня. Это было непривычно и несколько стесняло. Поэтому, когда они попытались стянуть с меня «ночнушку», я начала сопротивляться. Уж с этим я могла справиться и сама. И рабыни тотчас же от меня отступились, покорно опустив головы. Но халат я всё же позволила им одеть на себя, чтобы ничего самой не напутать, а то я могла. Да и потом лучше позволить им делать, что они там хотят, чем видеть, как со страхом шарахаются от каждого непривычного им движения или слова.

Я провела с этими рабынями менее получаса, но их испуганно-угодническое поведение уже начинало меня раздражать. Они были похожи на натянутые струны, пытаясь предвосхитить мои желания. Хотя я знала, почему они так себя ведут. Раба, вызвавшего недовольство Лусинды, ничего хорошего не ждало. Именно она оставила ту самую царапину, которую я сразу заметила, оказавшись в этом мире, на щеке Улы, когда та запуталась и случайно подала не те украшения. А Вителлию, что сейчас осторожно подавала мне вышитый серебром пояс, Лусинда как-то привязала к кровати и собственноручно высекла. И поэтому мне только и оставалось, что радоваться, что я не попала в этот мир в теле какой-нибудь рабыни. Меня бы сразу прибили. И не думаю, что я смогла бы устроить здесь революцию и всеобщее равенство.

Тем временем, после того как меня закончили одевать, Семпрония успела принести огромную шкатулку, в которой были глиняные и даже стеклянные кувшинчики и какие-то коробочки. Я сразу поняла, что это был косметический набор Лусинды. Но если её не волновал состав или же она просто не подозревала об этом, то я недавно смотрела передачу, где рассказывалось из чего это делалось в древности, так что в той красивой коробочке, где была нарисована какая-то птичка, весело щебечущая на цветущей ветке, полнее могли быть толчёный жжёные муравьи или фекалии крокодила, поди узнай.

— Нет, сегодня я обойдусь без этого, — твёрдо произнесла я, искренне надеясь, что очень скоро я вернусь домой и смогу в своё удовольствие пользоваться такими привычными нечитаемыми химическими соединениями гордо именуемой косметикой, всё ж лучше натуральной древности.

И к моему счастью, Лусинда была не та, с кем могли спорить рабыни, хотя они и удивились моему решению, но быстро сделали вид, то им всё равно. Затем они уложили мои волосы в причёску, украсив лентой под цвет пояса.

Кажется, теперь я была готова ко встрече с Рафаэлем Маркосом. Да и в любом случае пора уже было выбираться из этой пещерки, именуемой спальней, к свету и солнцу.

Я полагала, что Маркос ждёт меня где-то недалеко, но из спальни я вышла в совершенно пустой зал, уже привычно расписанный фресками, посреди которого, окружённое колонами, находилось что-то уж очень напоминающее бассейн, но в центре которого стояла скульптура девочки, держащая большой чуть наклонённый кувшин, и из него выливалась вода. Окон в этом зале не было, вернее, не было в привычном мне понимании. В крыше над самым бассейном зияла прямоугольная дыра, через которую и лился свет. Ещё я заметила, что по правую руку за чуть приподнятой портьерой скрывался сад, в котором, впрочем, Маркоса тоже не было.

Мы направились к другому выходу, что находился прямо напротив спальни, естественно, обойдя бассейн и круглый столик на трёх ножках, на котором стояла тяжёлая золотая чаша. И пройдя через какое-то полутёмное помещение, я оказалась в ещё одной зале, очень похожем на предыдущий, с такой же дырой в потолке, но здесь не было колон, а в бассейне фонтана. Да и с правой стороны за полностью открытой портьерой я увидела что-то напоминающее кабинет. По крайней мере, здесь были шкафы со свитками и какими-то бюстами, и стол со стулом. А ещё в этом небольшом помещении я наконец-то увидела огромное окно, а то я уже было подумала, что они в этом доме не водятся, с красивым видом на сад. А так как оно вообще не было застеклённым, до меня тут же донёсся лёгкий запах цветов, что росли неподалёку. Именно в этом кабинете и ждал меня Маркос. Рядом с ним был дядечка Фабий, который стоял с видом важного чиновника, но стоило ему только увидеть меня, как его лицо расплылось в улыбке, а взгляд смягчился. Хотя от меня не ускользнуло, что он был чем-то очень сильно обеспокоен. Но всё же больше всего меня сейчас интересовал именно Маркос, и поэтому мой взгляд сразу устремился к нему. Шестое чувство мне подсказывало, что пришёл он сюда не просто так, а сообщить какую-нибудь гадость.

— Утро доброе… или день, — сказала я, не зная как лучше поздороваться. — Хм, без понятия какое сейчас время суток.

— День. Но я рад, что ты чувствуешь себя лучше после обморока, — казалось бы так искренне улыбнулся мне Маркос. — Теперь я могу быть уверен, что ты сможешь в полной мере заплатить за своё преступление.

Я с подозрением на него уставилась. Не могло быть, чтобы он заявился сюда только ради того, чтобы сказать это. Было ещё что-то, хотя я не была уверена, что хочу услышать что именно.

— Но у меня есть свидетели, что я ничего не делала… — осторожно произнесла я, вспомнив, что при этом человеке надо следить за тем, что говоришь.

— У нас они тоже есть. И их слова весомей. Так что суда тебе не избежать.

Эта новость действительно была дурной. Так меня и казнить могли запросто. А бесславно умереть за чужие преступления в незнакомом мне мире мне совершенно не хотелось.

— А что если я этого не делала, и ты ошибаешься? Что тогда? — говоря это, я прекрасно понимала, что мои слова его не убедят. Но я совершенно не знала, что ему сказать в своё оправдание. А ничего путного, как всегда, в голову не шло.

— Ты виновна, — с твёрдой уверенностью произнёс Маркос. — И на помощь Горация тоже можешь не надеяться. Император уже издал указ о твоём домашнем аресте. Тебе запрещено покидать этот дом.

Ула была рядом, а потому я решила, что немного провокации в сторону Маркоса не помешает.

— А ты подсуетился, пока я была в отключке, — ехидно заметила я, демонстративно отворачиваясь от него и делая вид, что меня заинтересовал пейзаж за окном.

— Я ещё не закончил, — произнёс Маркос и, положив руку мне на плечо, довольно грубо развернул меня к себе. — Можешь больше не надеяться на свои фокусы. На этот раз тебе не улизнуть. Охранять тебя будут мои люди.

Но его слова до меня сейчас почти не доходили. На меня нахлынуло новое воспоминание Лусинды. И это было, как если бы я зимой вышла бы в шубе и обнаружила, что на улице тридцатиградусная жара.