Я тебя найду, Колючка (СИ)

Глава 19

Я стою по колено в воде, которая полностью просвечивает мои ноги. Водичка в море сегодня очень тёплая. Наблюдаю, как Кузя старательно пытается проплыть несколько метров самостоятельно.

— Марго, Марго! — мягко зовёт меня Никита.

Я не вижу его. Он остался за спиной, на пляже.

— Марго! — подходит и растирает мои плечи.

— Мамочка, — подплывает Кузя и встревоженно смотрит на меня.

Солнце слепит мне глаза, а я щурюсь. Так слепит, что открыть их становится очень тяжело.

— Давай, давай, открывай глазки, Марго, — нежно шепчет Никита.

Я открываю. И не вижу их лиц на фоне яркого солнца, которое светит в окно. Понимаю, что я уже лежу на кровати. Подо мной мягкий матрас. И высокая подушка. Ой, это же моя комната. А где море?

И тут ко мне начинает возвращаться память. Он приехал. И заберёт моего сына.

— Кузьма! — я громко кричу, но слышу только свой шёпот.

Пытаюсь резко вскочить, но у меня ничего не получается. Слабость настолько захватила моё тело, и, кажется, что меня приковали к кровати. Через какое-то мгновение ощущаю тепло рук с двух сторон.

— Тише, милая. Лежи, пожалуйста, спокойно, — он гладит меня одной ладонью по руке, а второй прижимает к постели. — Врач скоро будет.

— Не надо врача, — я начинаю плакать. — Пожалуйста…

— Мамуля, ну ты что? — я удивлённо поворачиваю голову и вижу, как Кузьма обнимает меня маленькими ручонками за шею. — Ты смелая у меня. Ты что, боишься какого-то врача? Он тебя вылечит.

Маленький мой… Знал бы Кузя, что вот из-за подобного страха когда-то я совершила непоправимую ошибку.

Я обнимаю в ответ сына и прошу Никиту:

— Пожалуйста, не забирай его у меня. Прошу тебя… Я всё сделаю, как ты скажешь… Только не забирай…

— Марго, пожалуйста, успокойся. Не придумывай никакой ерунды. Представляю, что у тебя творится в голове. Услышь меня. Ты слышишь? Никто не собирается у тебя никого забирать, — он гладит мои ладони.

— Правда? — я улыбаюсь сквозь слёзы.

— Мамочка, ну посмотри, это очень порядочный мужчина, — Кузя гладит меня по волосам.

Я рыдаю. Слёзы скатываются по щекам, попадают в уши, а подушка продолжает намокать.

— Разве я когда-нибудь давал тебе повод усомнится в моих словах? — с теплотой в голосе спрашивает он, и добавляет ровно таким же спокойным и неизменившимся тоном, ни больше ни меньше, — но объясниться тебе придётся.

— Я знаю. Я всю объясню. Сейчас я встану. Это только я одна во всём виновата, — слёзы уже смочили половину подушки.

— Так, — уже строгим голосом проговорил Никита. — Вставать не надо. Тебе надо лежать до прихода врача.

— Хорошо, — послушно соглашаюсь я и снова ложусь на подушку, чтобы и дальше её мочить.

— И второе, надо как-то остановить это мокрое дело. Я тебя очень прошу. Тебе ещё сына растить, а ты нервы себе треплешь. И мне.

— И мне, — заявил Кузя.

— И ему. Молодец, Кузьма, — Никита потрепал его по голове. — Может, ты сможешь её уговорить больше не плакать?

— Смогу. Сейчас найду к ней подход.

Тут мы оба заулыбались, а следом засмеялся и Кузя.

— Так быстро, у меня так не получалось никогда, — его улыбка осветляет всю комнату.

— А ты очень давно маму знаешь?

— Давно. До тебя ещё дело было. Ну, что скисла снова? Марго, я уже всё понял.

— Что понял? — испуганно спросила я.

— Всё. Ты знаешь, о чём я говорю. Как только Кузьма переступил порог… Тебе придётся всё мне рассказать.

Я киваю.

— И ему.

Я молчу. Никита не говорит, что он это сделает сам в противном случае. Будет ждать моего признания.

— Я сделаю всё, как ты скажешь.

— Вот и умничка. А сейчас успокойся. Всё уже позади.

— А что впереди?

— Разберёмся. И всё решим. Уж поверь, я сделаю всё, чтобы ты больше не исчезла. И даже больше.

Меня немного стало колотить.

— Ну, ну, спокойно. Это не то, что ты подумала. Я не буду заставлять тебя жить со мной.

Его слова резанули острым ножом так, что моя лихорадка только усилилась.

— Слушай, Маргарита! Так дело не пойдёт. Ты себя потиху убиваешь. Только больше не плачь. Всё будет хорошо. Будем теперь вместе Кузьму растить, — и подмигнул сыну.

— Что, это правда? Теперь у меня будет папа? Настоящий? Как у Фёдора?

— Да, малыш, — я потрепала его по голове, а у самой в этот момент свалился камень с души, и, правда, всё позади. — Я всё ему расскажу, — эти слова уже относились к Никите.

Никита одобрительно кивает и снова улыбается. Так, как и тогда, пять лет назад, обворожительно, словно сойдя с обложки журнала.

А ведь он стал ещё лучше. Краш — так бы сказала моя здешняя подруга Аня, любительница социальных сетей. Немного прибавил в весе: ему идёт, теперь этот факт вкупе с неизменной лёгкой небритостью делает из него солидного мужчину среднего возраста.

Моё состояние ухудшается, а при таких мыслях руки и ноги слегка сводит судорогами. Вспоминаю, как сердце от его прикосновений проваливалось в живот. Вот и сейчас оно пропускает удары.

И следом боль. Ничего у нас с ним больше не будет. Он не сможет простить то, что я сделала. Никогда. Пять лет — это очень много. И нет мне никаких оправданий. Он только что сам мне об этом сообщил. Я одна во всём виновата.

Раскосые глаза ласково смотрят, как будто и не было этих пяти лет.

— Как ты чувствуешь себя?

— Хорошо.

— Опять врёшь?

Я ничего не отвечаю. Ощущение, словно мы там, в минской гостинице. Я заболела, а он ухаживает за мной. Руки гладят мою кожу… И я вижу только его карий взгляд, который меня раздевает…

Я встрепенулась. Он тоже меня разглядывает. Ой, как же, наверное, я сейчас плохо выгляжу. Когда плачу, лицо распухает, словно пчёлы искусали. Но, кажется, он всем доволен. И на секунду, мне показалось, вновь засветились озорные огоньки в его глазах. Да нет, показалось.

Непроизвольно одёргиваю летний халатик, в котором я лежу перед ним. На улице стоит жара, на носу август месяц. И в голову никому не пришло бы меня укрыть. Моя кожа легко с начала весны всегда приобретает устойчивый бронзовый оттенок, а волосы становятся почти белого цвета — выгорают на солнце. И я так же, как и раньше, особенно в жару, часто заплетаю косу.

Он будто читает мои мысли и проводит рукой по расположившейся на подушке толстой косе. Довольно улыбается:

— Ты совсем не изменилась. Пару маленьких деталей добавилось. Но мне нравятся эти изменения.

Не успеваю подумать, что всё это значит, потому что Кузя, внимательно наблюдая за нами, резюмирует:

— А мне повезло. В нашем посёлке папа есть не у всех.

— Повезло, сынок, — подтверждаю я.

Никита в ответ на мои слова нежно улыбается.

— Никита, а почему ты зовёшь мою маму Марго? Я никогда не слышал, чтобы её так называли.

— А что, мама против?

— Нет, мне нравится.

— И мне, — сообщает Кузя.

Мне действительно это нравилось тогда. И сейчас нравится, потому что появился он. А до этого момента я вздрагивала, когда слышала имя Марго по телевизору или читала книгу с таким именем у героини. Это всё слишком остро напоминало о нас. И это было очень больно.

— Кузя, а когда ты пришёл? Ты же должен был только через час появиться дома?

— Так я чуть-чуть покатался. И захотелось тебя поцеловать. Приехал на самокате, а тут возле кровати Никита сидит. Он мне объяснил, что ты от радости в обморок упала. Так, Никита?

— Так, всё так. Почувствовал, значит, — ответил Никита, а мне незаметно моргнул.

— Спасибо, — тихо ответила я.

— Вот мы и познакомились, пока ты спала.

— Долго это было? — спрашиваю у Никиты.

— Долго. Очень долго. Чуть с ума не сошёл. Минут двадцать. Уже всё испробовал. Потом просто стал тебя звать. А Кузя помогал мне.

Они, эти двое мужчин, всё говорили и говорили. То со мной, то между собой. Сидели рядом, а от них исходило такое тепло, что моя лихорадка не была уже такой неприятной. В какой-то момент я почувствовала снова, как тогда в гостинице, когда рядом со мной стояла белая корзиночка с оранжевыми розами, что должно скоро непременно произойти что-то хорошее. Попыталась словить этот момент, находясь между моими любимыми людьми, но на веранде послышались шаги.

— Скорую тут вызывали?

— Дежавю. Марго, ну что у нас с тобой за встречи? Я нахожу тебя, а потом приезжает скорая.

— Не понял, — удивился доктор.

— Мы вызывали. Только наша мама сама очнулась.

— Сейчас осмотрим вашу маму.

— Кузя, сбегай, пожалуйста, на кухню за ложечкой, чтобы маме горлышко посмотреть, — Никита деликатно отправил сына из спальни, а сам даже не пошевельнулся.

Его бровь приподнялась: мол, я никуда отсюда не уйду, пока не узнаю, что скажет доктор. Но сегодня на мне присутствует нижнее бельё. Радуюсь, что с утра надела новое. Это же надо, чтобы так совпало. В кои-то веки мне повезло. Не приходится краснеть. Впрочем, приходится. Никита с меня не сводит глаз.

— Вы муж?

— Да, — Никита снова уверенно врёт, как и тогда.

Прибегает Кузя. Приносит ложечку.

— Очень хорошо. Ничего страшного не нахожу, — Кузя и Никита довольно улыбаются. — Говорите, был сильный стресс?

— Да, очень сильный, — отвечает вместо меня Никита, я так понимаю, чтобы весь огонь взять на себя, если что.

— Положительный?

— Да, — тороплюсь ответить, чтобы не подставить Никиту.

Никита хмурится и показывает мне кулак.

— Раньше были у вас обмороки?

— Никогда.

— К сожалению, положительный стресс, если очень сильный, может вызвать такую же реакцию, как и отрицательный. Давайте градусник, — доктор изучает. — Похоже на термоневроз. Почти тридцать девять. Поднялась температура на сильный однократный стресс, как при очень сильном испуге. Чаще выше тридцати семи с половиной не поднимается в таких случаях. Более высокая обычно бывает, когда за близких переживают, — вижу, как снова хмурится Никита на слова доктора. — Сбивать будем?

— Нет, — хором отвечаем мы с ним, и тут уже довольно улыбаюсь я.

Никита хитро щурится:

— Я сделаю укол, если понадобится. Вы говорите, на что обращать внимание.

— Сможете?

— Уже делал, — я при этих словах краснею ещё больше, хотя и так уже давно пунцовая от волнения и температуры.

— Хорошо. Внимание обращайте на все непонятные симптомы. Короновирус никто не отменял. Ограничения по району ослаблены, но уровень заболевания так быстро не снижается. Маловероятно, конечно, что так совпало в вашем случае. Но всё же, если появится одышка, сразу нас вызывайте.

— Спасибо, доктор! Я провожу, — Никита, как всегда, всё взял в свои руки.

Они уходят, а Кузя набрасывается на меня. Мы с ним валтузимся на кровати, как обычно, он хохочет, а я лохмачу ему волосы на голове. Только спустя какое-то время замечаю, что Никита стоит в проходе и молча за нами наблюдает.