Я, Великий И Ужасный (СИ)

Глава третья

"Что такое?" — от неожиданности я аж вздрогнул: до того внезапно на пути нашей топающей в сторону Тенука компании вывалился откуда-то из кустов парнишка. Для него, похоже, эта встреча оказалась не менее неожиданной. Пара бойцов направила на оказавшегося на нашем пути копья.

— Сонаваралингатаки! — затараторил парень, точнее даже подросток, заметно приободрившись, едва сообразил, кто перед ним — Беда! Таками в опасности!

— Что?! Подробнее! — приказал я.

Заикаясь и сбиваясь от волнения, парнишка, оказавшийся племянником одного из регоев, бывших сегодня на карауле, выложил, что утром, "как только рассвело", в резиденцию типулу-таками ворвалась группа вооружённых людей. Немногочисленную охрану нападавшие обезоружили — может быть, кого-то и убили, кровь на земле кое-где он видел, но точно не знает. Ему же удалось ускользнуть, воспользовавшись малочисленностью налётчиков, не сумевших перекрыть все выходы и входы.

На мой вопрос, почему побежал к слиянию Большой и Малой Алуме, а не искать бойцов Вахаку, которых, скорее всего командир гоняет на пустыре в южной части столицы, парнишка беспомощно пробормотал, что он сначала растерялся и бежал, куда глаза глядят, а потом решил пройти западной дорогой, чтобы держаться подальше от резиденции правительницы. Да… Герой…

Сухо поблагодарив беглеца, даже не поинтересовавшись его именем, я оценил имеющиеся в моём распоряжении силы: всего три с небольшим десятка воинов, правда вооружённых до зубов, отличных рубак и обученных биться в строю. В открытом столкновении они бы разгромили сотню врагов. Но действовать придётся посреди хижин и хозяйственных построек, где трудно держать плотный строй. Впрочем, вряд ли напавших на резиденцию Солнцеликой и Духами Хранимой слишком много. Так что имеющиеся в наличии "макаки", у которых по любому оружие лучше, чем у неизвестных заговорщиков, должны справиться с "зачисткой". Вопрос только, во что обойдётся победа.

Потому я распорядился: "Груз сложить. Гоку оставь здесь троих бойцов. Все остальные войны — за мной. Тем, кто остался ждать нас здесь: если не подадим весть к вечеру — уходите обратно в Хон". Оставались же кроме троих "макак" Шонек с Сектантом, да несколько шедших с нами жителей побережья, направлявшихся в Тенук по своим делам. Воины оттащили чуть в сторону от тропы груз: связки с медными ножами, топорами и копейными наконечниками, а также немного медных колец на украшения для модниц из окружения типулу-таками. Я, конечно, был не в восторге от такого непроизводительного расходования ценного ресурса — на какие-то дамские штучки (хотя среди папуасов и мужчины не отказывались от новых украшений), и даже пробовал спорить с Тухупу, заправлявшим в медеплавильне. Но пришлось идти на уступки массам. В конечном счёте, и оружие тоже делалось вместо куда более полезных, с точки зрения экономики, мотыг и лопат.

Там же, укрытая кустарником, расположилась и штатская часть нашего отряда. А остальные быстро двинулись в сторону резиденции правителей Пеу. Я шёл впереди — слева Гоку, справа Тагор. Мы не бежали: что толку бежать, чтобы потом вымотанными вступить в бой с полным сил врагом. Даже ради спасения Солнцеликой и Духами Хранимой особого смысла спешить, изматывая себя, не было: за прошедшие несколько часов, с нею могли сделать что угодно. Так что оставалось только надеяться, что заговорщикам Рами нужна живая.

Несмотря на дневную жару, на улицах Тенука довольно людно. Но никто ничего конкретного не знает, хотя слухи по столице ходят всякие. В этом мы успели убедиться, пару раз останавливаясь, чтобы попросить воды в попутных хижинах.

Слегка запыхавшиеся, но вполне бодрые, добираемся до площади возле "правительственного" квартала. Здесь натыкаемся на нескольких тенукских регоев. При виде вооружённой толпы, решительно прущей вперёд, воины взялись за оружие, один из них побежал в сторону строений. Оставшиеся, однако, расслабились, узнав меня.

— Что тут творится? — сквозь одышку спрашиваю.

— Сильные мужи Кивани, Тонкурегуй и Лохилуу со своими людьми пришли и попробовали навязать Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганиве свою волю.

— Где они сейчас?

— Там — тенукец показал на строения резиденции — Спасибо Духам, славный регой Вахаку вовремя узнал об этом и быстро примчался со своим отрядом. Нечестивцы схвачены. Сейчас везде выставлена стража.

— Спасибо, Отору, за хорошую новость — вспомнил я имя караульного — Надо поспешить в жилище Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками.

Народ столпился на открытом пространстве возле помоста-навеса для собраний "лучших людей". На том самом месте, где около года назад нашли свою смерть убийцы Баклана. В наличии наша правительница со своей дамской свитой, бойцы Вахаку, а также компания "молодых и достойных мужей, сыновей достойных и храбрых отцов", как принято выражаться туземной "торжественной речью". Золотая молодёжь, короче. Дети местной не до конца сложившейся, но активно формирующейся, аристократии. В том числе и упомянутые охраной внешнего периметра Кивани, Тонкурегуй и Лохилуу.

Причём, что характерно, и Рами со свитой, и орлы Вахаку откровенно веселятся, точнее даже, просто ржут, как никем из туземцев невиданные диковинные звери кони. Несколько человек аж сложились от смеха. А вот кучка заговорщиков почему-то вид имеет весьма понурый. Впрочем, всеобщее веселье верноподданнических элементов не мешало бойцам моего "оленя" взять путчистов-неудачников в кольцо.

Чего народ угорает-то так? Нервные отходняки, что ли, их колотят? Ну, я и спросил о причинах столь бурного веселья. Чем вызвал новую волну хохота. "Золотая молодёжь" же при этом погрустнела ещё больше: кое-кто из них, такое ощущение, едва не плакал. Один из подчинённых Вахаку, плотный дядька со шрамом через всю лысину, попробовал объяснить мне, сквозь бульканье. Но разобрать удалось только: "Меньше крысиной…" Когда все ржут непонятно над чем, начинаешь чувствовать себя дураком. Хотя, безусловно, пальму первенства в этом вопросе я уступал участникам неудачного мятежа.

Наконец, веселье улеглось. Присутствующие продолжали весело скалиться, разглядывая горе-путчистов, те стояли, съежившись под давлением свалившегося на них внимания. Но кое-кто уже обрёл способность почти без смеха прослушать повторение вопроса: "Что тут происходит? Над чем смеётесь?" А некоторые даже попробовали объяснить — что же так развеселило всех присутствующих за исключением отдельных несознательных личностей. Попытка закончилась новым взрывом хохота — на этот раз уже совсем вялого и непродолжительного. Судя по всему, народ просто выдохся.

Наконец, один из регоев, с позволения Вахаку, начал доклад о событиях, разворачивавшихся в резиденции Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками сегодня с утра. Лицо воина представляло сплошное кровавое месиво, но держался он бодрячком. И надо, отдать должное — практически не ржал.

Итак, утром, на рассвете (ну, об этом я уже знал со слов трусоватого парнишки, встреченного нами у реки) "молодые негодяи, позорища своих недостойных и глупых отцов" (э как регой сообразил переиначить традиционное обозначение данной части столичного высшего общества, сразу видно, что не только дубинкой с топором умеет орудовать) ворвались в покои типулу-таками. Немногочисленных охранников избили и разоружили, воспользовавшись растерянностью не ожидающих такого регоев. Рассказчика, стоявшего непосредственно у входа в хижину, где находилась Рами со своими фрейлинами, просто внесли на тумаках внутрь, да и бросили у стены, отобрав кинжал и топор. Что не помешало ему отлично всё слышать и даже кое-что видеть.

Разобравшись с охраной, Кивани от лица всех заговорщиков произнёс полную оборотов "торжественного языка" речь, адресуясь к правительнице. Требовали мятежники ни много, ни мало, удаления от двора Солнцеликой и Духами Хранимой Сонаваралинги-таки и роспуска "совета солидных и разумных мужей". Ну а для начала они хотели, чтобы типулу-таками немедленно выбрала себе жениха из числа присутствующих "молодых и достойных мужей, сыновей достойных и храбрых отцов", чтобы тут же, не отходя от кассы, провести обряд бракосочетания. Путчисты даже притащили для этой цели парочку шаманов. А уж новоиспечённый супруг должен был править от имени своей перьеплащеносной жены. Как того требуют стародавние обычаи, согласно которым удел женщины всегда быть тенью мужа.

Юная правительница, выслушав требования заговорщиков, не стала ни паниковать, ни скандалить. Вместо этого она принялась расписывать в подробностях размер мужского достоинства Сонаваралинги-таки и то, как тот умеет доставлять удовольствие женщинам. А потом внезапно переключилась на причиндалы путчистов, красочно рисуя их ничтожность (как раз к этому и относилось "меньше крысиной"). Ну а для иллюстрации Солнцеликая и Духами Хранимая взяла да и задрала набедренную повязку Кивани. Рассказчик с лицом-отбивной из своего угла ничего не увидел, но, судя по хохоту дам из свиты типулу-таками, правота её слов была полностью подтверждена (неудивительно, учитывая, как должны были волноваться мятежники, идя на дело — так что агрегат с причиндалами неизбежно предстал бы перед зрительницами в самом жалком и скукоженном виде). После чего Раминаганива кратко охарактеризовала сексуальные способности заговорщиков, упирая на то, что им с такими размерами "клинков" остаётся довольствоваться друг другом, а не женщинами. Причём голос таками был преисполнен сочувствия и жалости к убогим.

Наша достойная и почитаемая подданными повелительница в ходе рассказа регоя горделиво стояла, вскинув голову. Грудь её мерно поднималась и опускалась, ноздри сужались и расширялись в такт дыханию. А хороша, чертовка! Как-то незаметно из сущего ребёнка превратилась в подростка. Пожалуй, теперь, как читал давным-давно в одной книжке, "уже можно думать, не рискуя угодить в маньяки, но ещё рановато претворять мысли в жизнь".

Тем временем, рассказчик перешёл к тому, как, разобравшись с мужскими достоинствами мятежников, Раминаганива, воспользовавшись царящим в их рядах замешательством, перешла к умственным способностям столичной "золотой молодёжи", оценив их столь же пессимистически, как и сексуальные. Причём всё это говорилось оборотами исключительно "торжественной речи", с небольшими вкраплениями самых изощрённых ругательств, впрочем, вполне органично вписывающихся в словесные конструкции "высокого штиля". Ну а завершающей стала длинная тирада о том, что с этими недоумками сделает Сонаваралингатаки, когда узнает об их глупости и измене. К сожалению регою, как и всем присутствующим, не удалось дослушать до конца об ожидающей мятежников судьбе — потому что появился Вахаку со своими бойцами.

Верзила как обычно был немногословен: "Примчалась девчонка из тех, что тэми… то есть, таками, прислуживает. Сказала, что злодеи схватили Раминаганиву. Я своим парням приказал: за мной. Оружие у всех было. А когда прибежали сюда — то эти…" — он махнул рукой на горе-заговорщиков — "Стоят, а Рами их тобой, Сонаваралинга, пугает. Потом нам рассказали, как Солнцеликая с ними разговаривала. Ну, мы начали смеяться. А эти совсем сникли".

Надеюсь, моё лицо сохраняло непоколебимо-каменное выражение на протяжении всего рассказа свидетеля событий. Ну, тэми, ну чертовка.

"Что с ними делать?" — спросил Вахаку — "Пусть проваливают?"

— Нет — сразу же ответил я.

Мятежники вид имели откровенно жалкий. И вообще после такого публичного "опускания", устроенного правительницей, представляли собой политические трупы: представляю, как над ними будут изгаляться все — от мала до велика. Если рассуждать чисто по человечески, можно, конечно, дать им пинка под зад, и пусть ходят, осыпаемые скабрезными насмешками. Не удивлюсь, если кто-нибудь из путчистов руки на себя наложит.

Но мне надлежало думать с точки зрения государственной выгоды. По которой получалось, что путч, вылившийся в похабный юмор, следовало использовать для чисток столичной элиты. Самое идиотское, среди этих "женихов-мятежников" были те, кого я после консультаций со знающими людьми рассматривал на полном серьёзе в качестве кандидатов в мужья Солнцеликой и Духами Хранимой. Теперь же их смело можно вычёркивать из списка: причём не только потому, что после такого ни сама Рами не станет их воспринимать в таком качестве, ни общественное мнение. А в первую очередь в силу того, что потянув за этих молодых придурков, я получаю прекрасную возможность добраться до их родни — из-за которой они и оказались в числе возможных принцев-консортов.

А раз появляется возможность, если не помножить на ноль семейства этих олухов, то загнать их в рядовые дареои — грех ею не воспользоваться. Ничего лично, мальчики, одна голая государственная необходимость.

"Взять их под стражу!" — приказал я — "Нужно хорошенько расспросить, кто ещё участвовал в сегодняшнем заговоре!"

"Макаки" принялись выполнять мой приказ.

"Гоку! Пусть командует Тагор. А ты давай за нашими, что у реки остались". Потом повернулся к "оленю": "Вахаку, дай нашему товарищу в помощь человек десять своих. Нужно будет принести новое оружие, которое пришлось оставить на нескольких "макак", когда мы узнали, что типулу-таками грозит опасность".

И утащив командира разведчиков чуть в сторону, пробормотал ему на пределе слышимости: "Пошли ещё человека в Мар-Хон. Если Кано не ушёл за сонайским камнем, пусть отложит поход, а собирает бойцов и быстрее сюда. Если его уже нет, то пусть собираются все, кто может. Оставят десяток на всякий случай. Ванимую ничего не говорить. Понятно?" Гоку пожал плечами: дескать, всё ясно.

Потом пришлось думать, куда определить заговорщиков: тюрем у папуасов не водилось, провинившихся обычно либо убивали на месте, либо изгоняли, либо, коль вина была небольшая — давали тумаков, сопровождая их увещеваниями впредь на глаза не попадаться. Недоработка… В Мар-Хоне под кутузку можно использовать хотя бы внутренние пристройки к бревенчатой стене цитадели, предусмотрительно построенные чуть прочнее обычных туземных строений; а в столице-то как быть — в любой хижине, если нужда заставит, можно голыми руками проделать дыру, достаточную для побега. На будущее придётся озаботиться зданием для одного из неотъемлемых атрибутов цивилизации. На первое время обойдёмся бревенчатой — пусть Сектант этим и займётся. А пока задержанным предстоит полежать связанными по рукам и ногам.

О чём я и заявил. Вахаку лишь согласно пожал плечами и приказал регоям вязать путчистов. Добавив от себя лишь, чтобы аккуратнее действовали — дабы никому верёвки сильно не натёрли. Что ж, предосторожность нелишняя: не хватает ещё некроза, или как там называются последствия чересчур сильного сдавливания и перетягивания конечностей. Сонаваралингатаки не садист какой-нибудь, а здоровые люди нужны на стройках народного папуасского хозяйства. Настроен я по отношению к "сыновьям достойных и храбрых отцов" не благодушно, конечно. Но и чрезмерно зверствовать незачем. Вот если бы эти сукины дети сотворили бы что-нибудь с Солнцеликой и Духами Хранимой — другое дело.

Разумеется, превратить их, как обещала Рами, в крыс, чтобы размеры гениталий соответствовали, мне не по силам; равно как и провести серию мгновенных операций по смене пола без хирургического вмешательства. Но что-нибудь бы я придумал: причём так легко, как убийцы Баклана, никто бы не отделался.

Мой взгляд случайно упал на Кивани, и тот, прочитав в нём что-то очень нехорошее, испуганно дёрнулся. Какие нервные и ранимые мятежники нынче пошли. Или это я такой страшный и ужасный? Ладно, спишем на тонкую организацию отпрыска потомственных регоев в четвёртом, кажется, поколении. А то загоржусь и окончательно оторвусь от народа.

Пока бойцы Вахаку нашли достаточное количество подходящих верёвок, пока связали последнего заговорщика, стали подтягиваться уважаемые "солидные и разумные мужи". Где они были раньше, интересно…

А потом вернулись посланные за оставленными у реки нашими. Несколько десятков новых единиц холодного оружия привели публику, и без того пребывавшую после благополучного подавления мятежа в благодушном настроении, в полный восторг. Тухупу время, проведённое в Вохе, зря не терял, постигая в бронзоволитейной мастерской, куда его пристроил Сектант, премудрости как по составам сплавов, так и в по способам литья и последующей обработки металла. В общем, ножи и топоры, по мнению собравшихся, мало чем уступали заморским. Что, кстати, было не удивительно — лучший после Атакануя специалист мало того, что мотал на ус науку мастеров-тенхорабитов, так ещё и прихватил с собой, собираясь домой, несколько небольших слитков светлого металла, в котором я предположил олово. Каким образом бонкиец заполучил ценную добавку, оставалось не понятным: сам Тухупу утверждал, дескать, ему сделали подарок вохейские учителя в знак его выдающихся успехов в усвоении премудростей ремесла; но Сектант при этом рассказе как-то непонятно морщился. Надеюсь, что фанатичный начинающий металлург не совершил в погоне за столь нужной в хозяйстве вещью какого-нибудь тяжкого преступления, и либо нагло выцыганил олово, либо втихомолку спёр его. Но не будем судить строго ближних своих за понятные и простительные слабости.

К сожалению добавки, превращающей мягкую медь в прочную бронзу, хватило ненамного, и уже следующие партии оружия и инструментов будут делаться, как и раньше — то есть методом тыка сплавляться образцы металла разного качества. Ну а на украшения олово вообще не тратили, обойдясь чистой медью. Впрочем, юная правительница, равно как и остальные, кому достались кольца на руки и ноги, были всё равно рады.

Ну вот, продукцию хонской медеплавильной мастерской распределили: часть местным, часть ласунгцам, как верной опоре трона (вообще-то людям Рамикуитаки должно было достаться куда меньше, но последние события сделали неактуальными часть столичных получателей). Теперь другие дела. Заговорщики подождут до утра: полежат, подумают, дойдут до кондиции — легче будет с ними работать. А у нас и прочих забот хватает.

Видимо в качестве компенсации за сегодняшние треволнения приятная новость: несколько дней назад вернулись посланные мною полгода назад в Бонко "инспекторы". Тилуй, назначенный мною за главного, передавал приветы от Такумала, Атакануя и прочих наших, оставшихся на востоке, и говорил о подарках, переданных "оленем": некоторое количество клинков и топоров, амулеты, птичьи перья, глиняная посуда работы Алки и Понапе. Ну, всё это барахло мало меня волнует — куда важнее, как поживают без своего "пану олени" оставшиеся на востоке "макаки" и, что говорил мой тамошний заместитель.

Дела шли отлично: население Мака-Купо перевалило за тысячу, из них больше сотни — члены нашего славного братства; сувана практически полностью подчинены — часть исправно платит дань "макакам", часть вовсю используется на добыче руды в Сонаве и выжигает уголь, а также работает на подхвате в медеплавильне; рана также покорены — правда Такумал и его помощники (имена, названные Тилуем, по большей части незнакомые), ограничивались пока малой данью с них.

Мои начинания по ирригации Бонко получили некоторое развитие: теперь водой в достатке снабжаются поля уже пяти сунийских деревень из одиннадцати. А в ближайшее время планируется начать подобное и в Суване.

Отношения с Тонкутаки просто отличные. В первую очередь, благодаря взаимовыгодной совместной эксплуатации сунийцев, заметно увеличивших производство продовольствия на орошаемых землях. Ну, играла свою роль и медь, первичную выплавку которой оставили в Хау-По из транспортных соображений.

А вот с Панхи сохраняется по-прежнему состояние враждебного нейтралитета: староста Такаму против коалиции "макак" и таки в открытую выступать не рискует, но постоянно делает мелкие пакости. У Тонкутаки же, даже при поддержке "макак", сил разгромить его не хватает. Но это пока не хватает.

Оказывается, "олени" усвоил мою нехитрую политэкономию, которую я постоянно вдалбливал в головы подчинённых: что в долгосрочной перспективе могущество правителя зависит не от количества головорезов под рукой, а от массы прибавочного продукта, который можно вытрясти из ганеоев. Подручных то кормить нужно. Вот Такумал и решил задавить хитроумного Панхи экономически, запретив поставлять такамцам и союзным тем селениям сельскохозяйственный инструмент. Ведь из шести сунийских деревень, ещё не получивших дополнительного орошения на свои поля, четыре как раз на восточном берегу Боо. Да и оружие им достаётся по очень высокой цене и в самых минимальных количествах. Пусть попробуют рыть каналы свиными лопатками и деревянными палками-копалками. Плотный грунт, а тем более камень — это не мягкая, давно обработанная почва старых полей.

Что же до лояльности Такумала главе братства "пану макаки", и Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками, то он передавал самые искренние заверения в дружбе и верности. Другой вопрос, что слова эти всего лишь слова.

Пришедший вместе со всеми Шонек с интересом разглядывал резиденцию верховных правителей варварского острова и творящийся вокруг весёлый беспорядок, сопровождавший раздачу оружия с украшениями и подготовку к пиршеству по случаю возвращения Сонаваралинги-таки, посланников на восток, а также благополучного подавления мятежа. Сектант что-то тихо объяснял Вестнику, тот машинально цокал языком.

За прошедшие с разоблачения лжекузнецов дни пообщаться с ним удалось очень мало. Дел было по горло: разобраться с завершающимся сезоном заморской торговли; распределить очередную порцию "лимитчиков" бунса и тинса, явившихся на замену отработавшим свой срок соплеменникам, между углежжением, дорожным строительством, уходом за "полями таки" и прочими сферами деятельности. Почему именно мне, премьер-министру целой страны, приходилось заниматься такой ерундой? Да потому что иначе ответственные за разные направление передерутся, деля дешёвую рабсилу. Вот и приходилось тратить своё драгоценное время.

Но большая часть времени уходила на дела, связанные со святилищем Тобу-Нокоре. Заправляли там теперь Тибуки и Тоноку. В сезон дождей мне пришлось потратить немало часов, а с ними нервов и браги с закуской, убеждая почтенных мужей, что нисколько не покушаюсь на их прерогативу толковать волю Морского Владыки, равно как и определять, куда уходят подношения от посетителей, заметно возросшие после прошлогоднего чуда. Единственное, на что я претендовал — это собранные с каждого жителя Хона, Вэя, а с этого года также и Тинсока с Бунсаном и Кесу, тонопу из расчёта одна ракушка с каждого достигшего четырнадцатилетнего возраста. Причём если население болотного края попало под перепись, совмещённую с налогообложением в принудительном порядке, то наши северные соседи подключились сугубо добровольно.

Причина столь странного, на посторонний взгляд поведения, объяснялась нехитрой логической цепочкой, сложившейся в головах папуасов: в прошлом году Сонаваралинге-таки было откровение насчёт ракушек, народ их собрал, Тобу-Нокоре принял подношение. А после этого дела на Побережье шли просто замечательно: во-первых, были наголову разгромлены и покорены давние враги тинса-бунса; во-вторых, урожай коя и баки получился выше среднего; в-третьих, нашли "сонайский камень" и начали из него получать металлические орудия, что имело в свою очередь два положительных последствия — с одной стороны, теперь новое оружие будет доставаться большему числу дареоев, а с другой, заморские купцы, столкнувшись с конкуренцией, вынуждены были, меняя свой товар, довольствоваться меньшим количеством тонопу, чем в прежние торговые сезоны.

Ничего удивительного, что, если в прошлом году я едва горло не сорвал, агитируя народ внести по одной ракушке, то нынче тащили сами, без лишних напоминаний, добровольно и с песнями. Причём последнее — в буквальном смысле, потому как сбор и доставка подношения Морскому Владыке сопровождались ритуальными плясками и заклятиями.

Видя всеобщий энтузиазм, я рискнул, и заявил, что было мне новое откровение от Тобу-Нокоре: божеству некогда каждый раз возиться и самолично забирать подарок, потому поручает это делать вместо себя Сонаваралинге-таки, а сам он будет только давать уполномоченному указания, на какие цели употребить всю кучу связок тонопу. На фоне творящегося благоденствия папуасы приняли пожелание Морского Владыки как должное — действительно ведь, будто дел других у того нет, кроме как шастать и забирать пожертвованное. А ветра кто будет задувать, да волны на море подымать?

Безболезненное введение регулярного налогообложения всего населения, пускай пока только пяти областей и в совершенно копеечном размере, вещь хорошая, даже если основано всё на невежестве и суевериях. Но, в то же время, это могло обернуться серьёзными неприятностями в будущем: пока дела идут отлично, папуасы легко расстаются с мелкими ракушками; но стоит только случиться неурожаю или какому стихийному бедствию вроде мощного урагана или цунами, то сразу же пойдут нехорошие вопросы — почему подношения не сработали. Причём Тобу-Нокоре далеко, а Сонаваралингатаки — близко. Понятно, с кого станут спрашивать. Но столь мрачные мысли я старался гнать подальше: вот произойдёт что-нибудь, тогда и думать буду.

Тем более что на самом деле правители племенных областей по туземным понятиям и так ответственны за хорошее отношение богов и духов к подвластному народонаселению. Бывали в истории Пеу прецеденты, когда в случае неурожаев, эпидемий и прочего таки лишались головы. Учитывая, что, как правило, к таким мерам прибегали в крайнем случае, когда терпеть было уже совсем уж невмоготу, то частенько, по теории вероятностей, вслед за убиением правителя наступал более урожайный год, вспышка болезни сходила на нет, и т. д. Ничего удивительного, что папуасы считали вполне допустимым способ разрешения проблем путём казни проштрафившегося перед сверхъестественными силами правителя. Благодарение предкам-покровителям, прибегали к такому достаточно редко. Последний раз столь радикальным образом "ответил за базар" Самый Главный Босс земли Темуле лет пятнадцать назад после трёх неурожаев подряд. Если первый год был плохим для половины Пеу, то затем неудачи преследовали только темулийцев, причём даже не всех, а в основном обитающих ближе к столице области: сначала нашествие каких-то букашек, сожравших всю листву баки, а напоследок урожай сгнил ударными темпами. А как только отчаявшиеся соплеменники сделали из Тимухоретаки отбивную, чёрная полоса окончилась. После такого поневоле станешь верить в персональную ответственность правителя перед богами и духами…

Тенхорабитский Вестник был представлен Солнцеликой и Духами хранимой как заморский мудрец и сказитель. В своё время о планах выписать специалиста по выплавке железа я благоразумно помалкивал, равно как и о том, какую конечную цель преследует выкапывание бурого цвета земли в болотах вокруг Мар-Хона. Сектант же после возвращения из заграничной командировки торчал в основном возле своих единоверцев в качестве переводчика и консультанта по туземным реалиям — узнав о мучительной гибели своего родственника, пожилой вохеец не испытывал особого желания общаться с дикарями. Так что он тоже не успел ничего выболтать. В общем, папуасы могли только догадываться о том, кто этот старик с поведением человека, привыкшего повелевать.

— Он колдун? — спросила Рами.

— Нет — ответил я. Не хватало ещё, чтобы религиозно-фанатичный дедок предстал в глазах туземцев как обладающий магическими способностями и знаниями. Тут и так не знаешь, удастся ли его держать в узде.

— Плохо — капризно поджав губы, сказала юная правительница — Историй от него всё равно не дождёшься. Он же по-нашему не говорит. А так хоть бы какое-нибудь колдовство показал. Вот ты, Сонаваралинга, и рассказать интересно можешь, и колдовать умеешь.

Я промолчал, пытаясь вспомнить, какие такие магические штучки демонстрировал окружающим. Что-то ничего не припоминалось.

— Ничего, Тонеки уже учит язык нормальных людей — пришлось успокоить типулу-таками.

— Тогда хорошо — кивнула Раминаганива.

Шонек слушал обсуждение своей персоны с обычным выражением величавой доброжелательности на аристократическом лице. Чего он понял, оставалось только догадываться.

А дальше уже поспело угощение, и народ принялся заедать стресс жареной свининой и сладким коем. Так что на сегодня дела закончились. Пришло время непринуждённых бесед под фруктовую брагу и хорошую закуску, в не менее хорошей компании. Ну, я ещё с утра не надеялся, что удастся немедленно по прибытии собрать "совет солидных и разумных мужей" для обсуждения накопившихся вопросов. Так что всё завтра: и допрос заговорщиков; и выслушивание детальных отчётов о бонкийских делах от всех шести человек из команды Тилуя; и неизбежные многочасовые споры о некоторых нововведениях, которые я всё-таки намерен продавливать, как бы ни возражали господа участники правительства.

Солнцеликая и Духами Хранимая сидела во главе "стола" — что поделаешь, в борьбе папуасского мужского полового шовинизма и верноподданичества верх одержало, хотя не без труда, последнее. Разумеется, хмельного ни юной правительнице, ни её свите не полагалось — дамы довольствовались ягодным соком и кокосовым молоком.

Я поймал задумчивый взгляд Рами. Встретившись со мной глазами, она чуть заметно улыбнулась, получив ответную улыбку.

Утро началось коротким, но яростным, ливнем, пришедшим, как обычно, с запада. Грохот воды по пальмовой кровле меня и разбудил. Большая часть народа ещё спала после затянувшегося до глубокой ночи застолья.

А я вышел из гостевой хижины (одной из трёх, построенных ещё при деде нашей типулу-таками) под навес полюбоваться на потоки воды, падающей с затянутого синими тучами неба. Дождь стихал, уходя дальше вглубь острова, чтобы окончательно выдохнуться где-нибудь на внешних склонах кратера Со. Пока было свежо и, по пеусским меркам, прохладно, но вскоре светило, взобравшись на небосвод, примется немилосердно жарить. Что поделаешь, условно сухой сезон в самом разгаре. До следующего дождя может теперь целая неделя пройти. Так что оставалось наслаждаться утренней свежестью.

Впрочем, не спавших кроме меня хватало: хозяйство у правителей острова немалое, и кому-то нужно было им заниматься от рассвета до заката. Несколько женщин под навесом напротив мыли клубни баки на сегодняшний день; на большом помосте, где вчера стоял пир горой, возились коричневые фигурки, убирая посуду с остатками еды и отскабливая дочиста пол из тонких брёвен.

От хижины юной правительницы появилась старая карга, официальная должность которой при Солнцеликой и Духами Хранимой звучала как кормилица. Хотя как-то сомнительно, что бабка могла выкармливать дочь Кахилуу, даже если сделать скидку на то, что во время младенчества Раминаганивы она была на десять с лишним лет моложе. Нянькой и воспитательницей — возможно. А сейчас и вовсе приживалкой.

— Доброго дня, почтенная Тамарива — уважительно поприветствовал я — Как твоё здоровье?

— Добрый — прохрипела старуха — Какое здоровье… Всё жду, когда отправлюсь к предкам.

— Ну, какие твои годы — стандартное утешение на стандартный ответ: ещё неизвестно, кто раньше протопает по Тропе Духов.

— Тебя тэми зовёт — бабке, в отличие от остальных подданных, позволительно продолжать именовать нашу правительницу прежним титулом. Это Вахаку сам себя испуганно поправляет, когда с его губ по привычке срывается старое наименование владычицы Пеу. А Тамариве можно. Да и многое другое позволяется — прям как тому пьяному прапорщику из анекдота.

Только сейчас соображаю, что вышел на свежий воздух голышом, позабыв про набедренную повязку. Чёртова бабка заметив, как я смущённо дёрнулся, усмехается и бурчит: "Чего передо мной стесняться, словно я мужских… не видала". Потом добавляет: "Тебя тэми зовёт. Немедленно".

— Что понадобилось Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками в столь ранний час? — это бабке пофиг на титулование и "торжественную речь". Сонаваралинге-таки нужно блюсти принятый среди высшего папуасского общества этикет.

— Не знаю. У неё и спросишь — ворчит кормилица — Быстрей давай. А то опять обидится на тебя. Она давно на тебя, Ралинга, не злилась — шутит старуха, прекрасно осведомлённая о наших с Рами взаимоотношениях.

— Ладно, скажи, что приду со всей возможно поспешностью — отвечаю.

Возвращаюсь в хижину, ищу в полумраке на ощупь свою набёдренную повязку и оружие, вытащив на свет, убеждаюсь, что это именно моя — не хватает ещё чужих вшей кормить. Прилаживаю на поясе нож и боевой топор. Делаю это автоматически: опасность в резиденции верховных правителей острова, набитой регоями и "макаками", минимальная, но за последние годы настолько привык к оружию, что без него ощущаю себя столь же голым, как и без прикрывающего гениталии куска древесного луба. Вообще, туземные мужики, по моим наблюдениям, носили набедренные повязки не из природной стыдливости, а во избежание лишних контактов своих "достоинств" с посторонними предметами типа травы или кустов. Тинса и бунса, к примеру, обходятся для этой цели специальными "футлярами для пениса" из полого куска местного бамбука.

Пока собирался, успел разбудить Тагора. Тузтец немедленно изобразил готовность сопровождать своего начальника. "Можешь оставаться здесь. Меня призвала к себе типулу-таками" — сказал я ему. Это успокоило бывшего наемника, и он снова упал на циновку.

Шлёпая по лужам, двинулся к покоям Раминаганивы. С неба продолжали капать последние редкие капли. По пути заглянул к сложенным сбоку от помоста для собраний и пиршеств мятежникам. Пара "макак" ходила вдоль ряда голов. На всякий случай пересчитал незадачливых путчистов: полный порядок, все семнадцать на месте, живы и более-менее здоровы — место складирования мятежников на небольшом возвышении, так что захлебнуться во время ливня им не грозило.

Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками встретила меня у дверей своей хижины. Тамарива разлеглась на циновке рядом. Троица девиц из свиты сонно зевали. Раминаганива же была бодра и свежа. Стража из регоев стояла вдоль травяной стены.

— Твой верный слуга приветствуют тебя, о Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками — произнёс я традиционную формулировку.

— Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками приветствует своего верного слугу Сонаваралингу-таки — ответ юной правительницы звучал не менее официально — Я хочу совершить прогулку, пока не наступила жара. И хочу, чтобы Сонаваралингатаки сопровождал меня.

— Воля типулу-таками — воля богов — ответил я.

— Хорошо, тогда пойдём — надменно изрекла Рами.

Направилась она в противоположную от официального входа в резиденцию сторону, выйдя на тропу, которой ходили на поля, принадлежащие правителям Текока и всего Пеу. Три "фрейлины" и четверо охранников потопали за нами.

Выбравшись за пределы "дворцового комплекса", типулу-таками почти сразу свернула на утоптанную тропинку. Раньше мне тут ходить не доводилось. Что совсем не удивительно: за последние два года обычные мои маршруты пролегали где угодно, но только не в ближайших окрестностях столицы. Хон с Вэем обошёл практически полностью, Бунсан и Тинсок успел посетить, по Талу и Кесу прошёлся. А вот в именно этом уголке на задворках королевского квартала не доводилось бывать. Место милое: кудрявый кустарник, птички в ветвях перекрикиваются, земля под ногами ровная, утоптанная.

Раминаганива приказала: "Идите чуть поодаль от нас. Мне нужно переговорить с "пану олени" наедине". Охранники и девушки из свиты отстали. Интересно, о чём же таком секретном Солнцеликая и Духами Хранимая собралась беседовать со своим верным Сонаваралингой-таки. Какая-то сегодня она странная…

— Весь внимание — только и оставалось сказать.

— Сонаваралинга — начала юная правительница — Давным-давно, далеко от этих мест ты поклялся защищать меня от злых людей, злокозненных духов, от поступков и слов.

— Да, тэми — ляпнул я нечаянно старый титул Рами. Но она то ли не заметила, то ли не обратила внимания на грубейшее нарушение этикета — Тебя кто-то обидел?

— Нет — мотнула головой типулу-таками — Но моей чести может быть нанесён урон.

— Кем? Или чем? — по-прежнему ничего не понимаю.

— Мною самой — печально вздохнула собеседница.

Тут уж никаких слов не нашлось. Но поскольку молчание стало затягиваться, я всё же осторожно поинтересовался: "Сонаваралинга глуп и не понимает, что имеет в виду Солнцеликая и Духами Хранимая. Не может ли она пояснить своему неразумному слуге".

— Отставь эти витиеватости — раздражённо повысила голос моя спутница.

— Хорош. Тэми, скажи, что случилось? — мягко ответил я — Твои поступки и слова не подлежат обсуждению. Но если всё-таки найдутся те, кто осмелится в чём-то осудить свою повелительницу, то я укорочу его язык вместе с головой.

— Не надо никому рубить головы — улыбнулась Рами.

За разговором тропинка вывела на просторную луговину, у противоположного конца которой виднелось озеро с хижиной на берегу.

— Мой дед, Пилапи, любил здесь ловить рыбу — неожиданно сменила тему разговора моя собеседница — Он делал это всегда в одиночестве. Никто не смеет рыбачить в этом озере, кроме семьи типулу. Иногда дед брал с собой меня.

Не доходя полсотни метров до берега, Раминаганива остановилась и махнула рукой, подзывая свиту. "Ждите нас здесь" — приказала она.

— Но типулу-таками… — начал пожилой регой.

— Вы должны охранять меня. Вот и охраняйте — отрезала правительница — Ходите вдоль берега, следите, чтобы с той стороны не переправились злоумышленники. На этом берегу негде укрыться. А если кто-то вздумает напасть с воды, вы десять раз успеете прибежать на помощь

— Хорошо, типулу-таками — вынужден был согласиться старший из охранников.

И Рами направилась к хижине, увлекая меня за собой.

Внутренности рыбачьего домика Пилапи отличались аскетизмом убранства даже на фоне папуасских жилищ. Ну а чего ещё ожидать от места, где правитель Пеу проводил несколько часов, отдыхая от государственных забот. Впрочем, внутри было чисто. Не то за местом следят слуги, не то кто-то из регоев пользуется служебным положением. Имелась даже вполне себе новая циновка.

Моя спутница плюхнулась на неё, приглашающе похлопала на место рядом с собой. Я воспользовался любезным позволением монаршей особы.

— На чём мы с тобой остановились, Ралинга? — спросила Рами.

— На том, что чести Солнцеликой и…

— Оставь "торжественную речь", я же просила — строго произнесла типулу-таками.

— Хорошо. Ты говорила, что совершила какой-то поступок, нанёсший урон твоей чести, тэми.

— Только не поступок — поправила меня она.

— А что же?

— Вчера, когда эти молодые придурки заявились и потребовали выбрать из них себе мужа, я стала высмеивать их, говоря, что их мужская сила не идёт ни в какое сравнение с твоей. И все, кто были свидетелями, и все, кому потом пересказали мои слова, теперь считают, что ты, Ралинга, мой мужчина, а я твоя женщина.

О, предки-покровители! Вчера, на фоне переживаний за Рами, а потом на радостях, что всё благополучно окончилось, как-то не подумалось о таких вот последствиях слов Солнцеликой и Духами Хранимой. А ведь и в самом деле, пойдут теперь слухи и толки…

Ладно, за совращение несовершеннолетней наказание мне не грозит — нет в папуасском УК такого состава. За посягательство на девичью честь особы королевской крови — тоже. Не столь уж застывшее сословное общество здесь ещё. Прецеденты, когда и таки, и даже типулу, отдавали своих дочерей за выслужившихся выходцев из низов, случались. Прелюбодеяние… Ну, это вообще смешно в местном обществе, где даже супружеская измена считается посягательством на право собственности, а не преступлением против морали.

Вот только я сам же год назад настоял на том, что Раминаганиве следует погодить с замужеством, мотивируя это заботой о полудетском организме единственной наследницы из рода Пилапи Старого. Нехорошо как-то выходит: громче всех орал, и сам же подлым и циничным образом нарушил.

"Получается, что я ввела в заблуждение свой народ" — вздохнув, продолжила тэми, придвинувшись ко мне вплотную — "И поступила бесчестно".

— Ну, можно объявить, что ты таким образом перехитрила заговорщиков — нерешительно сказал я.

— Но тогда правительница предстанет перед подданными как лгунья и обманщица — девичьи руки скользят по моей груди куда-то вниз… Э-э-э… Дальше то куда…. Там же эта… набедренная повязка…

— Что ты предлагаешь? — начинаю догадываться, куда клонит Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками. Впрочем, какие, к злокозненным духам, догадки, когда к тебе льнёт молодое тело.

— Надо, чтобы мои слова стали правдой — это Рами уже практически шептала в ухо. Очень соблазнительным голосом, надо сказать, шептала.

Слово повелительницы — закон для верного подданного. Действительно, честь типулу-таками нужно срочно спасать. Причём выполнять свой долг вассала нужно со всей ответственностью, дабы истиной оказался каждый оборот, которым правительница живописала умения Сонаваралинги-таки, "пану олени" братства "пану макаки", доставлять удовольствие женщинам…