Я, Вергилий

ВЕРГИЛИЙ И ЕГО ПОЭЗИЯ

Существует несколько коротких «Жизнеописаний» Вергилия, лучшее и наиболее полное из них принадлежит перу грамматика IV в. Элия Доната, — возможно, оно основано на более ранней (II в.) работе историка Светония[2]. Для своего рассказа я использовал его «Жизнеописание» как основу (не более того).

Вергилий родился в местечке Анды близ Мантуи — вероятно, это современный Пиетоле — 15 октября 70 года до н.э. Его отец, по разным сведениям, был гончар или слуга у местного крупного чиновника Магия и женился на его дочери (несмотря на то, что Магии никогда не занимали консульской должности, они были очень уважаемым в Риме родом). У Вергилия было два брата, старший умер в отрочестве, младший — в молодости. Он учился в Кремоне, Милане и Риме, но выступил в суде лишь однажды: его речь была такой замедленной и затруднённой от природы, что наводила на мысль об умственной отсталости.

Уже в юности Вергилий пробовал писать стихи в лёгком, шутливом «александрийском» стиле[3] и в конце концов (между 41 и 39/38 гг. до н.э.) создал «Буколики» — мы теперь называем их «Эклогами» — в честь Поллиона и Галла, которые вернули ему конфискованное отцовское поместье. «Буколики» написаны в подражание «Идиллиям» греческого поэта Феокрита (ок. 300 г. до н.э. — ок. 260 г. до н.э.), но имели совершенно несвойственное Феокриту политическое звучание. Знаменитая Четвёртая (известная как «Мессианская Эклога»), расценивалась впоследствии христианскими писателями как пророчество о рождении Христа и в немалой степени способствовала популярности Вергилия в средние века («Энеида», наряду с Библией, была настольной книгой). Примерно в это время Вергилий познакомился с юным Горацием, и, несмотря на различный темперамент, они на всю жизнь остались друзьями.

После публикации «Эклог», принёсших Вергилию успех, ему стал оказывать поддержку «министр культуры» Августа Меценат. Под его покровительством Вергилий приступил к «Георгикам» (ок. 38 г. до н.э.) — состоящей из четырёх книг поэме о земледелии, которая отвечала попыткам Августа оживить италийское сельское хозяйство. Несмотря на то, что в поэме содержится множество практических подробностей — четвёртая книга до сих пор считается образцовой работой для пчеловодов, — она, вероятно, была написана по политическим соображениям; по стилю она напоминает дидактическую философскую поэму Лукреция (94 г. до н.э. — 55 г. до н.э.) «О природе вещей» (De Rerum Natura). «Георгики» были завершены около 31 года до н.э. (когда была одержана победа при Акции), и Вергилий приступил к своему величайшему труду — «Энеиде».

«Энеида» — что называется, «программная поэма», т. е. она преследует политическую цель, которая проходит красной нитью через всё повествование. Как и «Георгики», она написана дактилическим гекзаметром — возвышенным, дидактическим размером, используемым в серьёзной поэзии, преимущественно в эпосе. Основой сюжета стали странствия троянца Энея после падения Трои и его высадка в Италии, которая в конечном счёте привела к основанию Рима; так или иначе, значение поэмы для современников было огромно, она напоминала «Одиссею» и «Илиаду» Гомера.

Для греков произведения Гомера имеют почти священный смысл; например, чтобы законным путём уладить спор между городами-государствами о том, кто какими территориями владеет, цитировали отрывки из Гомера, и решение Гомера считалось окончательным. «Энеиде» предназначалась — Августом, по крайней мере, — сходная роль, т.е. подтвердить правильность его политических и общественных установок. Стихотворная, а не прозаическая форма оправдания его деяний должна была высоко поднять его над смертными: на латыни «поэт» — votes, что можно перевести и как «жрец-пророк», a carmen имеет не только значение «песня», «стихотворение», но и «обаяние» и «чары» (poeta и роета заимствованы из греческого, это не латинские термины). Всё это современникам Вергилия могла бы дать «Энеида», чей смысл выходит далеко за рамки сюжета.

Обстоятельства смерти Вергилия были такими, как я и описал их. Он отправился в Грецию, рассчитывая пробыть там три года, чтобы доработать поэму, и распорядился уничтожить все копии, оставшиеся в Италии. В Пирее его встретил сам Август, который настоял на том, чтобы Вергилий немедленно возвратился с ним в Рим. Когда они осматривали достопримечательности Мегары, Вергилий простудился, и во время плавания ему становилось всё хуже и хуже. Поэт попросил принести рукопись, чтобы он мог сжечь её. Но разрешения не получил. Вергилий умер в Бриндизи 21 сентября 19 года до н.э.

Из эпизодов, сотворённых мною из цельной ткани (я имею в виду те, что затрагивают больше личную жизнь поэта, чем исторические события), я бы отметил смерть брата Вергилия — Марка и отношения с Прокулом и Валерией. Случай с Марком мне нужен был, чтобы коснуться темы братоубийства, столь существенной для времён Вергилия. Смерть Валерии (и Прокула) — отголосок другой темы, занимающей важное место в «Энеиде»: это furor[4] — бессмысленная, неуправляемая жестокость, всецело направленная на разрушение. И ещё: согласно Донату, поэт «оставил половину своего имущества Валерию Прокулу, своему сводному брату от другого отца». Я попробовал совместить это со своим рассказом, поставив знак равенства между Донатовым Прокулом и моим Луцием — сыном Прокула, который, конечно, унаследовал бы дом на Эсквилине, если бы он не был конфискован.

В заключение короткое замечание о личной жизни Вергилия. Почти с уверенностью можно говорить о его гомосексуальности (есть свидетельства его партнёров — Александра, одного из рабов поэта, и Цебия, вероятно, также раба, писавшего стихи), но я умалчиваю об этом из-за фабулы. Донат пишет, что «его личное поведение внушало такое уважение, что в Неаполе его прозвали Parthenias (Девственник)», и я сознательно рисую его бесполым, потому что это больше подходит (я так думаю) к тому характеру, который я пытался создать.