Я заберу твою любовь

Глава 25

Владислав

Весь полёт до Москвы думаю о матери. Давно меня так не накрывало. Считал, что боль перемололась, улеглась под рёбрами, осев пылью. Но сейчас она горькой копотью заполняет лёгкие. На меня наваливается тоска. Перед глазами посеревшее лицо матери с белыми, потрескавшимися губами и потускневшим взглядом. Мы оба знаем, что ей осталось недолго. Каждый день, вырванный у беспощадной судьбы — чудо. При ней стараюсь не плакать, ведь мне нельзя, я — мужчина и опора. Маме тоже страшно за меня, не хочу добавлять в котёл её мучений.

Но, закрывшись в комнате и заткнув рот подушкой, я натурально вою, как бездомный пёс. Мне больно и страшно. Я не представляю мир без неё. Её боль отдаётся во мне ощущением собственного бессилия. Я никак не могу облегчить её страдания. Беспомощность и уязвимость безжалостно вгрызаются в детское сознание. С годами эти эмоции создают того человека, который сейчас сидит в самолёте на пути в Москву.

Хозяин жизни, который теперь может решить почти любую проблему по щелчку пальцев. Но отчего тогда так больно из-за одной фразы, брошенной Юлией. Ей удаётся мою броню пробить мимолётным касанием. Даже смешно.

Сжимаю руки в кулаки. Мой ангел…

Усмехаюсь.

Юля всё время повторяет, что чувствует себя шлюхой. Неужели я дал ей повод так думать? Да, в тот день я погорячился, заставив её прийти в таком виде, но больше старался так не поступать. Я понял, что с этой женщиной нужно иначе. Она не терпит давления. И я старался. Возможно, в силу характера и привычек иногда получалось плохо, но, с*ка, старался!

Я специально улетел, дав нам возможность остыть и осмыслить всё. И по приезде в офис погружаюсь в дела с головой, добросовестно стараясь отвлечься. Не получается, бл*ть. Засели её слова болезненной занозой.

Шлюха…

Что же, я дам ей почувствовать, каково это — быть для меня такой женщиной.

С каким-то садистским предвкушением собираю интимные игрушки, представляя, как использую каждую. Шкура дыбом, в голове странный туман, а в грудине приглушённая агрессия. Я понимаю, что не должен срываться на своей фее, но это выше меня.

Перед отъездом навещаю её семью, как и обещал. Через протесты вручаю матери пачку денег. Гордость — это у них семейное. Уверяю, что с её дочерью всё в порядке.

— Я решил, что для Юли лучше будет побыть на море подольше. Её организм крайне измотан. Мы вернёмся дней через десять.

— Да, Юленька многое пережила за последний год. Ей, действительно надо отдохнуть, — кивает женщина.

Оказавшись на вилле, не нахожу свою фею. Узнаю, что она с самого утра ушла на пляж.

— Каждый день ходит, — докладывает служанка.

Переодеваюсь и иду к океану. Вижу Юлю, сидящую в пенном прибое и тихо крадусь к ней. В груди теплеет. Вспышкой затапливает нежность. Мягко касаюсь её. Она вздрагивает и напрягается. И тут же в грудине злость просыпается. Вижу её взгляд и понимаю, что боится. Тут же кровь вскипает.

Я ведь к концу недели решил, что моя задумка весьма дерьмовая, но сейчас снова в бездну срываюсь.

Намеренно её унижаю, спрашивая взглядом: «Нравится? Ты этого хотела? Таким меня видеть желала?»

Юля покорно выполняет мои приказы, но вижу, как ей противно. Мне самому не лучше, но роль, отведённую мне, намереваюсь отыграть до конца.

Как же она красива! Соблазнительна даже с полным отторжением в глазах. Сама грация. Кого я сейчас наказываю, кому пытаюсь что-то доказать? В голове уже мысли путаются, а в груди все эмоции в клубок гремучих змей сплетаются.

— Поговорила? — произношу холодно, когда девушка протягивает дрожащей рукой телефон. Вижу, что у неё глаза на мокром месте. Внутри беснуются дикие звери. Бл*ть!

— Да, — тихо отвечает она охрипшим голосом. Покорно и подавленно.

Завтра я стану другим для неё и для себя, но сегодня доведу начатое до конца. Меня задевает её неприязнь, хотя понимаю, что отчасти сам виноват. Но как же хочется отклик почувствовать, увидеть в её глазах вызов. Не отчуждение и брезгливость, а страсть, пусть и злую, колючую…

Телефон небрежно откидываю на диван, рывком встаю и подхватываю её на руки. Несу напрягшуюся девушку в спальню и укладываю на кровать. От неё пахнет мной и это сводит с ума. В душ фея не ходила.

— Поласкай себя для меня, — шепчу хрипло, усаживаясь напротив кровати.

Хочу, чтобы Юля возбудилась. Мне не понравилось трахать бревно. Ни одной эмоции — голое подчинение.

Девушка смотрит на меня потухшим взглядом и начинает скользить рукой вниз.

— Бл*ть! — шиплю. — Ты вообще живой человек?! — не выдерживаю.

Она замирает.

— Что тебе нужно от меня? — выдавливает севшим голосом.

Рычу, пытаясь задушить злость.

— Хочу поверить, — произношу холодно.

Она непонимающе моргает.

— Во что?

— Да хоть во что-нибудь! Ты или изображаешь оскорблённую, или становишься покорным манекеном. Выплесни эмоции, наконец! Страсть, злость, протест. Хоть что-то!

Юля усмехается.

— Зачем? — звучит безжизненно.

— Чтобы живой быть! Твою мать! — вскакиваю и нависаю над ней. — Живой, понимаешь?

Она долго смотрит на меня, а потом резко отталкивает.

— Ненавижу! — шипит. И я чувствую, что стена получила брешь. — Как же я тебя ненавижу!

— От ненависти до любви один шаг, — издаю смешок и тут же получаю ещё один ощутимый пинок.

— Ты упиваешься своей властью, корчишь из себя хозяина всего и вся, хочешь, чтобы тебе подчинялись. Играешь с людьми, считая, что понимаешь их? Чёрта с два! Эгоист и тиран!

Наконец, у Юли в глазах появляется живой блеск. Практически огонь.

— А ты? — вкрадчиво. — Кто ты?

— А я твоя глупая жертва, — выдаёт она хрипло. Её голос снова начинает тускнеть, теряя запал.

— Так ты это видишь? — тяну и опускаюсь к аппетитной груди, вбираю в рот сосок, чувствительно прикусывая зубами.

Юля вздрагивает.

— Что прикажет хозяин? — говорит сухо, глядя мне с вызовом в глаза. Вот оно! Ловлю эту эмоцию. Ты ведь только строишь из себя покорность, чтобы вывести меня из себя.

— Прикажет получать удовольствие, — усмехаюсь и теперь уже мягко скольжу языком по розовой вершинке.

— А если рабыня не сможет? Её ждёт очередное унижение?

— На вещи можно смотреть под разным углом, — хмыкаю и ныряю пальцами в горячее лоно.

Девушка замирает.

— Вести себя тоже можно по-разному. Но у тебя лучше получается роль узурпатора.

— В таком случае я вынужден отыграть свою роль так, чтобы мне поверили. Знаешь, всегда любил ролевые игры, — усмехаюсь, видя в глазах феи смятение.

— В твоём понимании узурпатор — он какой? М? Мне ведь нужно соответствовать, сладенькая, — размашисто лижу сосок, видя, как Юля закусывает губу.

— Мне не нужно объяснять. У тебя эта роль и так прекрасно выходит.

Понимаю, что нужно сменить тактику. Девушка не откликается на мои ласки, а я хочу видеть, как она выгибается в моих руках, постанывая от удовольствия.

— А если мне хочется отыграть другую роль? — приподнимаю одну бровь.

— Вряд ли она у тебя получится также хорошо.

— Сейчас и проверим, — усмехаюсь и спускаюсь за своим чемоданчиком.