Я Запечатаю Небеса

Глава 17. Я буду рассчитывать только на себя!

Мэн Хао одеревенел, уставившись на Ван Тэнфэя. Неожиданно взгляды всех учеников на площади собрались на нем. Практики стоящие рядом с ним расступились в сторону, создав вокруг Мэн Хао открытое пространство.

Его объяло чувство одиночества, словно сам мир бросил его на произвол судьбы. Как будто Ван Тэнфэй одной фразой умудрился толкнуть его на самый край.

Нависла тишина. Ученики Внешней Секты просто смотрели на Мэн Хао. Ван Тэнфэй слишком известен. Его слова эхом отразились в сердцах присутствующих.

Ни для кого не стало сюрпризом происходящее. Новости о вчерашнем происшествии достигли всех уголков секты, поэтому многим было интересно, что же произойдет сегодня.

На высокой платформе старейшины секты стояли неподвижно, сверху наблюдая за Мэн Хао.

«Правила Секты гласят: всё, что ты взял — твое», — сказал Мэн Хао, с трудом выдавливая каждое слово. Он понимал, что в сравнении с Ван Тэнфэем, его голос был смехотворно слаб и тих. Так же он понимал, что на него могут напасть. Но он всё же решился это сказать.

Он прекрасно понимал, что вытащи он жадеитовый калабас, верни его Ван Тэнфэю вкупе со слезными мольбами, Ван Тэнфэй не сможет не принять его извинений. Не перед всеми этими людьми. Возможно, он как-то накажет Мэн Хао, но его Культивацию он не тронет.

Упади он ниц, умоляя, признавая все свои грехи, принимая все унижения и оскорбляя себя, тогда, вполне вероятно, опасность его бы миновала.

Но Мэн Хао никогда так не поступит! Можете звать его глупцом и сумасшедшим, но он никогда так не поступит!

Даже перед лицом страшной угрозы он никогда не опустится на колени. Никогда не унизит сам себя, никогда не будет молить о пощаде. Никогда!

В этом проявлялся его дух, его верность своим принципам. Некоторые вещи в этом мире гораздо важнее жизни или смерти, этот благородный, непреклонный и нерушимый дух — Гордость!

Именно поэтому он и заговорил первым, подчеркивая каждое слово. Несмотря на то что его противником был огромный как горный пик Ван Тэнфэй. Несмотря на то что он столкнулся с ужасной угрозой. Несмотря на то что весь мир был против него. Несмотря на то что он остался один и положиться было не на кого. Несмотря на все это… у него сохранилась гордость. Он вскинул голову и произнес эту фразу.

Это был Мэн Хао!

Его слова казалось, всколыхнули всю энергию в его теле. Смерть? Что такое смерть? Пускай мне не суждено будет прожить 17 лет! Ты можешь унизить меня, ты можешь разрушить мою Культивацию. Но ты никогда не заставишь меня сдаться! Тебе никогда не сломить мой дух!

Его голос прозвучал в полной тишине, чистый и ясный, при этом наполненный тоской. В его словах чувствовалась горечь, хотя быть может, очевидной она была только для него одного. Он стиснул кулаки. Никто не мог почувствовать этого, но слова Ван Тэнфэя сопровождала невидимая атака, которая должна была заставить Мэн Хао рухнуть на землю.

Его тело и кости готовы было рассыпаться на мелкие кусочки. Он почувствовал, как невидимое давление пытается заставить его пасть на колени. Его тело дернулось, но он, стиснув зубы, остался на месте, не обращая внимания на боль в его костях.

«Это сокровище принадлежит мне», — сказал Ван Тэнфэй, приветливо улыбаясь. «Оно принадлежит тому, кому я его дал. Я не помню, чтобы давал его тебе, поэтому у тебя на него нет никакого права». В его дружелюбных словах, сквозила неприкрытая угроза. С улыбкой на лице он сделал шаг вперед, поднял руку и указал в сторону Мэн Хао.

На площади поднялся ветер, завывая он кружил, развивая халаты учеников. Мэн Хао прирос к месту, как если бы весь воздух на площади стал самой смертью и цепко держал его в своих лапах. Он не мог пошевелиться. Внезапно, розовый нефритовый кулон вылетел из под его одежды и завис прямо перед ним. Возникший розовый щит, надежно укрыл Мэн Хао.

Ван Тэнфэй по-прежнему светился дружелюбием. Его движения казались очень простыми, и как только он сделал второй шаг, он взмахнул пальцем второй раз.

Когда его палец остановился, прогремел взрыв. Щит искривился, замерцал и с оглушительным грохотом разбился вдребезги. Нефритовый медальон, подаренный Старшей Сестрой Сюй, раскололся. Изо рта Мэн Хао брызнула кровь, сила, давящая на него усилилась. Он заскрежетал зубами, непоколебимый. Его колотила дрожь, но сдаваться он не собирался.

Его гласа светились невероятно мрачным светом, он стиснул кулаки еще сильней. Так, что ногти впились глубоко в кожу его ладоней.

Ван Тэнфэй с неизменной доброжелательной улыбкой сделал третий шаг вперед, тем самым оказавшись прямо напротив Мэн Хао. Он взмахнул пальцем в третий раз, словно гигантская невидимая рука, некая сила разорвала одежду Мэн Хао в клочья, явив жадеитовый калабас, висящий у него на шее. Невидимая рука схватила калабас, вырвала его у Мэн Хао и положила его прямо в ладонь Ван Тэнфэй.

Из уголков рта побледневшего Мэн Хао потекла кровь. Хотя его тело всё трясло, двинуться он не мог. Глаза налились кровью, костяшки его пальцев побелели. Когда ногти глубоко вонзились в кожу, его пронзила острая боль. Меж его пальцев показалась кровь, которая медленно начала капать на землю.

«Разрушь свою Культивацию. Отруби руку и ногу. Затем покинь секту». Ван Тэнфэй продолжал улыбаться, его мягкий голос разносился над всей площадью. Он вытянул палец в четвертый раз, указывая на грудь Мэн Хао.

Мэн Хао впился взглядом в Ван Тэнфэя. Всё это время, он заговорил один лишь раз, никогда более не размыкая губ. Не кричал, не визжал, он не издал не единого звука. Его глаза покраснели еще сильней, а кулаки его сжались еще крепче. От приложенной им силы, ногти его сломались, оставшись глубоко в его ладонях. Кровь начала струиться ручьем.

Наблюдая за этим все звуки стихли, на лицах окружающих глумливая усмешка. Эта усмешка словно отрезала его от остального мира, отталкивая его, пока он не оказался за последней чертой.

И все же он не сдался! Что такое физическая боль?

Когда палец Ван Тэнфэя уже готов был вновь опустится, на отдаленном горном пике что-то загрохотало. Мягкая сила возникла рядом с Мэн Хао, блокируя убийственный палец.

Раздался взрыв. Ван Тэнфэй взмахнул своим широким рукавом и перевел взгляд в сторону. Там стоял старик в длинном сером халате. Все его лицо испещряли коричневые пятна, хотя он был крупным и весьма высоким, он не выглядел таким уж могучим. Это был тот самый человек, который в прошлом дважды отметил Мэн Хао.

«Ты вернул сокровище», — сказал старик. «Достаточно». Нахмурившись, он посмотрел на безмолвного Мэн Хао. На кровь, капавшую из его кулаков. Он вздохнул, затем перевел взгляд на Ван Тэнфэя.

«Раз об этом просит Главный Старейшина Оуян, младший не возражает». Ван Тэнфэй равнодушно улыбнулся. Всё это время, он напрямую обратился к Мэн Хао лишь дважды. Его элегантную фигуру, длинные волосы и идеальную осанку заливал солнечный свет. Для него Мэн Хао был всё равно, что маленькое насекомое. В эту самую минуту, он уже выкинул Мэн Хао из головы.

Окровавленный Мэн Хао как маленький жучок противостоящий слону, мог быть раздавлен в любую минуту.

Для Ван Тэнфэя случившееся было пустяком. Он не испытывал и толики неприязни к Мэн Хао. Он просто ни во что его не ставил. Улыбаясь, он направился к толпе, заведя непринужденную беседу, словно ничего не произошло. Светясь радушием, он начал давать наставления ученикам низких ступеней.

Все ученики женщин казалось, были одержимы им. Остальные Практики прониклись к нему неподдельным уважением. Никто не обращал внимания на Мэн Хао, как если бы его никогда и не существовало.

Мэн Хао был полной противоположностью Ван Тэнфэя. Весь в крови, в одежде, походившей на лохмотья. Вид у него был жалкий.

Мэн Хао понял, что о нём думает Ван Тэнфэй. Это было вовсе не презрение, а скорее пренебрежение. Когда Ван Тэнфэй ушел, Мэн Хао немного расслабился, хотя все его тело пронзала настолько острая боль, что он едва держался на ногах. Сжав зубы, он в знак благодарности Главному Старейшине Оуяну сложил ладони.

Сразу же у него изо рта еще раз брызнула кровь, стиснув зубы, он медленно поковылял прочь. Он чувствовал себя так, словно вот-вот рассыпется на кусочки. Пот градом струился по его телу, а каждый шаг отдавался мучительной болью. Как побитая собака, он медленно растворился вдали.

Главный Старейшина Оуян казалось, хотел что-то сказать ему вслед, но передумал. Он молча проводил его взглядом.

Мэн Хао вернулся в Пещеру Бессмертного, и как только главная дверь за ним закрылась, он упал и провалился в небытие. Ван Тэнфэй был уже на вершине шестой ступени. Мэн Хао никак не мог с ним соперничать. Его отказ преклонить перед ним колени, вылился для него в серьезные внутренние повреждения.

Он пролежал без сознания полных два дня. Когда он, наконец, открыл глаза, всё его тело болело. Хотя движение требовало значительных усилий, он умудрился принять сидячее положение. Когда он коснулся земли рукой, их обожгла боль, как если бы с них содрали всю кожу. Неровно дыша, он тихо сидел в центре Пещеры Бессмертного.

Спустя некоторое время, он посмотрел на свои руки. Десять сломанных ногтей торчали из его ладоней. После двухдневной комы, вокруг ногтей образовались струпья, но из-за того что он попытался встать раны вскрылись и из них опять начала сочиться кровь.

Мэн Хао с ничего не выражающим лицом уставился на свои руки. Вскоре он начал вытаскивать сломанные ногти, один за другим. Кровь струилась по его изуродованным ладоням, капая на пол пещеры. В воздухе запахло железом.

По ходу всей процедуры лицо Мэн Хао никак не изменилось. Как будто эти руки не принадлежали ему. Теперь в его лице отчетливо проглядывала некая безжалостность.

Он оглядел десять окровавленных ногтей. Немного погодя, он собрал их вместе и положил в комнате рядом с каменной кроватью. Как напоминание о том унижении, что ему пришлось вынести.

Наступит день, когда он отплатит за эти унижения вдвойне.

Он всё это время, не проронив ни слова, наконец, произнес: «Что касается меня, я буду рассчитывать только на себя!» Его сиплый голос, казалось, принадлежал другому человеку.