Я Запечатаю Небеса

Глава 26. Сбит с толку

«Старший Брат Ван, я тайно проверил несколько мест, навел справки у учеников Секты. Поэтому не думаю, что я кого-то забыл», — этот юноша был важной фигурой в Секте Покровителя, но перед Ван Тэнфэем вёл себя предельно учтиво. Он никогда не видел Ван Тэнфэя таким мрачным, поэтому немного сомневался, стоит ли продолжать. Поэтому, перед тем как говорить, почтительно кивнул: «Я даже заглянул в квартал Слуг и проследил за Чжоу Каем, Хань Цзуном и еще парой человек. На тот момент всего тридцать семь человек отсутствовало в секте. Из этих тридцати семи я исключил двадцать девять подозреваемых. Из них есть шестеро, относительно которых ничто не указывает, что они были на черной горе в тот день. Только двое точно были там: Мэн Хао и Хань Цзун”.

Градус раздражения Ван Тэнфэя повышался с каждой минутой. Он окинул юношу таким тяжелым взглядом, что у того холодок пробежал по коже. Он нервно опустил голову.

«Хань Цзун тоже был на черной горе… Мэн Хао?» — Ван Тэнфэй нахмурился. Имя Мэн Хао звучало знакомо.

«Мэн Хао… он тот, кто ранил Старшего Брата Лу», — поспешно напомнил юноша.

Лицо Ван Тэнфэя потемнело, а сердце запылало. Столько лет планирования, так много ресурсов потрачено впустую. Всё это время, он считал, что сокровища уже в его руках. Это его великая победа, что-то, с чем можно вернуться обратно в клан. Но потом кто-то увел их у него из под носа. Когда он вспомнил о мече, его лицо перекосилось. С ним он мог сотрясти Небо и Землю. А когда он вспомнил про Наследие Инлуна, его сердце будто сжало в тисках.

До сего дня, он был абсолютно уверен в себе, полностью убежденный в своём успехе. Всё принадлежало ему, всё из-за его удачи. Только он был достоин этого. Но внезапно проиграл. Он никак не ожидал такого удара судьбы. Невыносимое чувство, глубоко внутри ему казалось, что всего это ложь.

Тяжело дыша, Ван Тэнфэй открыл рот, собираясь что-то сказать, но неожиданно весь задрожал. Его правая рука словно горела. Он поднял рукав и посмотрел на неё. Капля Крови медленно исчезала. Он бессильно наблюдал, как она растворяется. Когда она наконец исчезла, его миловидное лицо исказила ярость и горечь поражения. Наследие пропало. Из его рта брызнула кровь.

Он понял, что кто бы ни украл сокровище, теперь полностью соединился с Наследием. Ему больше не дано использовать Каплю Крови, потому что Наследие уже избрало приемника.

От развернувшейся сцены, у стоящего перед ним юноши душа ушла в пятки. Он уже собирался подойти, когда Ван Тэнфэй неожиданно закинул голову и взвыл: «Убирайся!»

От этого грохочущего крика, юноша побелел. Он еще никогда не видел, чтобы у Ван Тэнфэя так быстро менялись выражения лица. Поежившись, он поспешно вышел.

Внутри Пещеры Бессмертного остался только Ван Тэнфэй. Его глаза налились кровью, а разум клокотал при одной мысли о Хань Цзуне и Мэн Хао. Ему вспомнился тот день, когда он смотрел свысока на этих жуков из Внешней Секты.

Нахмурившись, он стал еще мрачнее. В голове навязчиво крутились мысли о том, как Капля Крови не могла почувствовать Наследие, и о том, как его противник стер её. Неважно кто, ни Хань Цзун, ни Мэн Хао не были способны на такое.

«Кто ты такой?!» — его глаза покраснели от злости. Он хлопнул по бездонной сумке, возникший серебряный свет превратился в серебряное восьмиугольное заклинание.

Он рассматривал его какое-то время. Глаза Ван Тэнфэя решительно сверкнули. Это было одно из заклятий, которое он установил на одной из гор, стоящих вокруг черной горы. После использования, оно перезаряжается несколько часов, после чего его можно применить вновь.

Он уже решил, что активирует заклинание. Даже если это его ранит, он отправит в него свое сознание и узнает, кто еще присутствовал на черной горе в тот день.

Глядя на серебряное заклинание, Ван Тэнфэй прикусил язык и выплюнул немного крови. Когда кровь попала на заклинание, его пальцы нажали на него, направляя сознание Ван Тэнфэя внутрь. Неожиданно его голова загудела, а сознание зарябило. Создалось ощущение, будто он попал в туман, и внезапно ощутил несколько источников флуктуации Ци.

«Один, два… девять человек, которых я пригласил помочь, это их Ци…» Ван Тэнфэй побледнел. Заклинание заколыхалось, на его поверхности начали появляться трещины. Но он неотступно продолжал направлять свое сознание внутрь.

В его голове начали появляться неясные очертания, несколько точек света. Десять точек света были ему знакомы, еще одна принадлежала Мэн Хао.

Помимо них была еще одна точка света. Ван Тэнфэй сосредоточился и наконец убедился, что это был Хань Цзун. К сожалению, заклинание записало только тех кто был неподалеку от этих семи-восьми гор, окружающих черную гору. Точное расположение людей оно не записало.

Ван Тэнфэй нахмурился и внезапно заметил, что в этих неясных очертаниях ему видится ещё одна точка света.

Она была едва различимой, если бы он не смотрел очень внимательно, то наверняка пропустил бы её. Не доведя заклинание до предела его силы, до границы, когда оно уже вот-вот распадется, он бы никогда её не почувствовал.

«Это…» — его сердце дрогнуло, он сконцентрировался, но тут его затрясло, настиг кровавый кашель. Заклинание разбилось в дребезги. Части разлетелись в него и в стены Пещеры Бессмертного.

Ван Тэнфэй побелел, как простыня, изо рта опять брызнула кровь. Вид у него был испуганный. Когда он ощутил последнюю точку света, его разум задрожал, словно тот, кому эта точка принадлежала, мог раздавить его одной лишь мыслью.

Заклинание давало информацию о примерном уровне Ци, а не стадии Культивации. Но такой уровень Ци сковал его сердце страхом.

«Кто это был?!» — трясясь, спросил Ван Тэнфэй. Он был уверен, что именно этот жуткий человек наверняка тот, кто мог с легкостью стереть чутье Капли Крови.

Напуганный до смерти, тяжело дыша, он поднял голову. Вскоре он смог успокоиться, но воспоминания о бледной точке света давили на него, как огромная гора.

«Как такой человек узнал о происшествии на черной горе…? Возможно ли, что пока я искал её, за мной следили…? Кто же это…?”

***

Время шло, наконец, сон подошел к концу. Мэн Хао открыл глаза, неуверенный в том, сколько прошло дней и насколько выросла его Культивация. По его ощущения он спал очень долго.

Когда сон завершился, Мэн Хао показалось, что у него теперь есть новые, очень древние воспоминания. Он никак не мог сфокусироваться на них, они расплывались. Но жажда летать в небесах по-прежнему пылала в его душе.

Он чувствовал, что если однажды обретет способность летать, эти расплывчатые воспоминания в его голове станут чётче.

Мэн Хао перевел дыхание, и зрение вновь обрело ясность. Когда его чувства пришли в норму, он прощупал свою Культивацию. Словно громом пораженный, он замер на месте.

«Шестая ступень Конденсации Ци?» — его глаза заблестели. После тщательного обследования своей Культивации, он чуть не свихнулся от радости. Он ощутил все великолепие Ядра-Озера и Демонического Ядра, которое плавало внутри. Это невероятное чувство захватило его.

«Я и вправду достиг… шестой ступени Конденсации Ци!» — ноги предательски подкашивались, но тут он от всей души рассмеялся. Его хохот эхом отражался от стен Пещеры Бессмертного.

Счастливый, он сел обратно и скрестил ноги. Закрыв глаза Мэн Хао осознал, что его слух сильно обострился. Он направил свои чувства наружу. Казалось, что он мог почувствовать всё что его окружало. Полностью и в деталях. Внезапно до него донесся голос Толстяка.

«Мэн Хао, тебя постигла горькая участь! Ты забрал пилюлю, но я не хотел навредить тебе. Пожалуйста, не преследуй меня с того света… Бедняга Толстяк, на самом деле моя участь оказалась хуже твоей. Ты знаешь, что стало с нашим предприятием? Его украли», — Толстяк сидел скрючившись у костра, который разжег у входа в Пещеру Бессмертного. С болью на лице он жёг золотую бумагу.

(Прим. Золотая бумага — это китайские ритуальные деньги. Бумажные деньги, выпускаемые с целью совершения ритуала жертв духам и передаче умершим в китайской традиции)

«Мэн Хао, раз уж ты стал духом, ты должен вернуться и помочь мне. Смотри, сколько бумаги я сжег для тебя», — слезы текли по его щекам, всхлипывая, он продолжал жечь бумажные деньги. Ты из бедной семьи, но не беспокойся. Я, Старина Толстяк, позабочусь о тебе. Я буду сжигать бумагу каждый день, чтобы в следующей жизни ты смог жениться. Ты, наконец, достигнешь своей цели и станешь богатым».

Толстяк заливался горючими слезами, полностью убитый горем: «Ох, Мэн Хао, почему ты покинул меня…»

Мэн Хао услышал его, и у него на лице появилось странное выражение. Он открыл глаза. Впервые кто-то жег золотую бумагу ради него. Он не знал, смеяться ему или плакать. Поэтому встал и отворил главную дверь. Она со скрежетом открылась.

Толстяк услышал скрежет и его плач стих, он ошарашено уставился на Мэн Хао. Волосы на его голове встали дыбом, в глазах стоял ужас. Узнав Мэн Хао, он в панике подпрыгнул и замер, разинув рот.

Мэн Хао смотрел на Толстяка со странным выражением лица, слегка кашлянув, он пошел к ближайшему ручью и начал мыться. Никогда за всю жизнь он еще не чувствовал себя настолько грязным. Посвежевший, он одел чистый зеленый халат, после чего летающим мечом подравнял свои волосы. Теперь он чувствовал себя и выглядел как раньше. Он повернулся и улыбнулся Толстяку.