Я знаю точно: не было войны

Вместо заключения

В узловой жмеринской больнице, в четвертой палате хирургического отделения, на койке у самого окна, которая считалась самым хорошим местом в палате, лежал человек. Его звали Архип Майстренко. Вот только никто из знакомых не узнал бы сейчас в этом высушенном, изможденном человеке того самого Архипа, которого вся Бандышовка знала как Меченного. Он был меченным жизнью, теперь же смерть наложила на него свою печать. Приходил врач, медсестры ставили капельницы, делали уколы, но Архип оставался ко всему безучастен. Ему не хотелось жить. Наутро следующего дня, когда его сын Остап выехал из Могилева домой, на их хутор, за Архипом пришла покойная жена. Без сожаления он покинул этот мир, так Архипа Майстренко не стало. Через день Остап приехал навестить отца и узнал страшную новость, что до операции отец так и не дожил. От горя парень взвыл. Его еле успокоили, отпоив пустырником и валерьянкой.

И никто не знал, что ровно через два года сын придет на могилу отца и скажет страшные по своей сути слова:

— Батьку! Як ти вчасно помер! Яке це щастя, що ти не бачиш того, що відбувається з нами. Батьку! Як я тобі заздрю…[112]