Яблоко Евы

Глава 9

— Арти, ты не в курсе, что происходит на фирме? — спросил Рик по дороге в аэропорт. — Скажи мне, кто сошел с ума: я или все остальные?

— Ясное дело, ты. Черт! Забыл положить трубку и ласты.

— Я положил на дно чемодана, — успокоил его Рик и вырулил машину Микеле на автостраду.

Какое-то время они ехали молча. Рик редко садился за руль и при других обстоятельствах не предложил бы свои услуги Артуру, но ему хотелось поговорить с ним о Монике. Все-таки они родственники, а главное — Артур не разделяет допотопных представлений Микеле о семье.

Однако Рик не спешил начинать разговор: его мучили сомнения. На фирме происходили непонятные вещи. Последние дни он постоянно ловил на себе странные взгляды. Да и отношение к нему со стороны коллег ни с того ни с сего изменилось. Раньше Бруно, свояк Микеле, по утрам, идя из кухни с чашкой кофе, всегда заходил к нему в кабинет поболтать о том о сем. А теперь вдруг перестал. Проходит мимо, да так быстро, словно у него вот-вот начнется деловая встреча. Только никакой встречи у него не назначено. Во всяком случае, последние три года Бруно не слишком напрягается, поскольку по природе своей он сибарит. Однако Рику он нравится.

— Я серьезно, Арти. Ты не заметил ничего необычного? — спросил он, когда у него с хвоста наконец слез докучливый «мерседес».

— О чем это ты?

— Да как тебе сказать… — Внезапно Рик смутился. — Понимаешь, у меня такое впечатление, будто меня все избегают.

Артур чуть поморщился и, отведя взгляд, буркнул:

— Брось. Тебе показалось.

— Показалось? Ни черта подобного! — Рик слишком хорошо знал этот сдержанный тон. Артур явно темнит. — Скажи, что происходит? Это как-то связано с открытием филиала на Западном побережье?

— Нет. — Поспешность ответа лишь убедила Рика в правоте его догадок. — Клянусь, ничего такого не случилось.

— А что же тогда?

Артур повернулся к нему лицом.

— Старина, ума не приложу, что тебе сказать. Насколько я знаю, на фирме все тихо-спокойно.

Рик сосредоточился на дороге. Сейчас он не мог думать о Монике. И говорить о ней с Артуром ему совершенно расхотелось. А что, если ему все на самом деле только кажется? Может, дело в том, что его мучают угрызения совести?

— Скажи-ка мне лучше, как там моя разлюбезная сестрица?

— Лучше не спрашивай. Артур хмыкнул.

— А где она сейчас?

— У твоего отца.

— И что поделывает? Безвылазно торчит в библиотеке и пытается усовершенствовать десятичную систему классификации Дьюи?

— Знаешь, приятель, что я тебе скажу? Ты явно недооцениваешь свою родственницу.

— Неужели? Ну тогда чем же вы с ней занимаетесь?

Рик закашлялся. Обсуждать этот вопрос не входило в его планы.

— Да так, всем понемножку. Обычные туристские заморочки. Съездили в Центральный парк, в Кони-Айленд… Прошвырнулись по магазинам… Дело в том, что…

— Черт! Дай мне свой мобильник.

Рик вынул из кармана сотовый и протянул Артуру.

— Надо звякнуть Кэтрин. Надумала ехать в аэропорт сама, но, боюсь, опоздает. Она такая соня!

Рик снова сосредоточился на дороге, а Артур принялся названивать подружке. Обычно Рика раздражал era непомерный эгоцентризм, но сейчас он был даже рад: у него возникла передышка, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Нет, все-таки обсуждать Монику с Артуром не следует. Ни с ним, ни с кем-либо другим. Ведь Моника не какая-нибудь проходная подружка.

Сформулировав мысль, он сам ужаснулся. Не проходная подружка? А кто же она? Да, ему по душе нрав Моники: она отважна и находчива. И голова у нее варит будь здоров, любой мужик позавидует. Ну а выглядит так, что рехнуться можно.

А как она на него смотрит? Да стоит ей сложить губы бантиком и распахнуть свои бархатные глазищи, как у него торчит торчком! (Ничего себе каламбурчик!) А когда он ласкал ей грудь, она так стонала, что он чуть не…

— Рик, ты где?

Он вздрогнул и покосился на Артура.

— Ты пропустишь поворот.

— Черт! — Рик крутанул руль и, чудом избежав столкновения, перескочил в крайний ряд.

— Ты что, приятель?! Эдак я без времени поседею! — Артур вытаращил на него глаза и оглянулся.

Рик тоже покосился в зеркало заднего вида. Водитель машины, которую он подрезал, сделал рукой непристойный жест.

— Не будет в другой раз зевать! — буркнул Рик.

Артур усмехнулся.

— Старик, да что на тебя нашло? Я тебя не узнаю. — Он покачал головой. — Сам на себя не похож.

Это точно! Да он и сам себя не узнает. А чему тут удивляться? С тех пор как приехала Моника, у него ни минуты покоя. Хотя объективности ради надо признать, что с ее появлением жизнь стала на удивление разнообразной. Ведь он годами ничего, кроме работы, не видел. Черт! Не будь Моника племянницей босса, все было бы прекрасно.

Рик покосился на Артура: тот изучал авиабилет.

— Арти, можно вопрос?

— Валяй.

— А Моника будет работать в компании? Артур хмыкнул.

— Вряд ли. Ты ведь знаешь отца. У него на редкость допотопные взгляды на этот счет. А у тетки Стефании и того хлеще. Ни за что не позволит Монике работать.

— А твои милые родственнички хоть понимают, что на дворе нынче двадцать первый век?

— Похоже, нет. — Артур ухмыльнулся. — Только один я иду в ногу со временем. И не хочу, чтобы женщины в семье ходили в черном и перманентно с пузом.

— Арти, я серьезно. Моника толковая и здорово разбирается в деле. От нее компания лишь выиграет.

— Послушал бы тебя отец! Вряд ли ему понравится, что ты подстрекаешь Монику к бунту. — Артур пристально взглянул на Рика и добавил: — Сдается мне, что на самом деле тебя беспокоит нечто совсем другое.

— Меня? И что же, например?

— Не знаю… По-моему, ты переживаешь по поводу офисных сплетен.

— Что за сплетни? — У Рика упало сердце. Неужели на фирме уже судачат по поводу Моники? А может, по поводу его работы? — Я ничего не слышал.

— Да никаких сплетен нет. Просто я неудачно выразился. Хотел сказать, что ты волнуешься зря. Тебе что-то пригрезилось. — Артур покачал головой. — Приятель, ты у нас совсем заработался. Тебе давным-давно пора в отпуск. Вот я вернусь, а ты поезжай. Хотя бы на недельку.

— Там видно будет, — уклончиво ответил Рик. А на дороге уже замелькали указатели многочисленных терминалов аэропорта Ла-Гуардиа. — Арти, следи за указателями. А то еще проскочим нужный поворот, а потом будем давать кругаля, а то и вовсе, не дай Бог, застрянем.

Они прекратили разговор и вскоре свернули к нужному терминалу. Стоянка была забита до отказа. Рик подъехал к зданию аэровокзала как можно ближе, вышел из машины, достал из багажника чемодан и быстро вернулся за руль.

Артур выскочил из машины и, вытащив с заднего сиденья видеокамеру и дорожную сумку, наклонился к открытому окну.

— Старик, спасибо, что подбросил. А насчет отпуска я вполне серьезно. Отдохну и со свежими силами буду держать оборону. Неделю, а то и две. Будем надеяться, что фирма не развалится.

— Ладно. Я подумаю. Счастливого тебе отдыха. — Рик начал поднимать окно, а Артур направился к аэровокзалу. — Арти, подожди!

Артур обернулся.

— Может, когда вернешься, возьмешь на себя Монику? Хотя бы на недельку.

— Легко! — И Артур помахал ему на прощание рукой.

Легко? Ну это вряд ли. Монике такая замена наверняка не понравится. Более того, она обидится и будет права. По-своему. Нет, нужно положить всему конец, пока еще не слишком поздно.

Внезапно Рик почувствовал себя чертовски виноватым.

С того злополучного вечера, когда они ходили в ночной клуб, прошла уже неделя. Моника и Рик по-прежнему проводили целые дни вместе: ходили по музеям, видели Статую Свободы, поднимались на смотровые площадки Эмпайр-стейт-билдинг. А по вечерам посещали рестораны или театры. Но Рик больше ни разу не целовал Монику, и она начала беспокоиться.

Неужели она сделала что-то не так? Нет! Теперь она уже достаточно хорошо изучила Рика и чувствовала: он хочет ее целовать. Но сознательно сдерживает себя и сохраняет дистанцию, чтобы у нее не было возможности его спровоцировать. Моника очень переживала. Только Ричард не понимает одного: она ни за что не сдастся. И сделает по-своему. Ведь она настойчивая.

Мама называет ее упрямой, а братья — упертой, но сама она предпочитает считать себя настойчивой.

Моника покосилась на Рика: он изучал колонку «Досуг». Брови сдвинуты, губы сжаты… Ей больше нравится, когда губы у него мягкие и ласкают ей грудь.

— Может, для разнообразия сходим в кино? — предложил Рик, поднимая глаза от газеты. — Что бы вы хотели посмотреть?

Моника вздохнула. Она бы хотела пойти потанцевать, на что Ричард уже второй вечер подряд неизменно твердит: лучше как-нибудь в другой раз. А ведь другого раза может и не быть. Скоро она вернется во Флоренцию. Под недреманные очи отца с матерью. Какая тоска!

— Моника?

— Что?

— Я спросил, какой фильм вы хотите посмотреть.

— Никакой! — Она плюхнулась рядом с ним на диван в гостиной и закинула ногу на ногу. Как все-таки здорово ходить в джинсах! И как она будет обходиться без них дома? — Я хочу потанцевать.

От ее близости Рик сразу напрягся. Он что, ее боится? Ведь она не кусается.

— А почему вы не хотите сходить в кино?

— В кино я могу сходить и дома.

— И на танцы тоже можно сходить дома. Она покачала головой.

— Нет, на танцы меня не пустят.

— Как это — не пустят?

— Я имею в виду одну. С провожатой, пожалуйста. Как-то раз я имела глупость пойти на танцы с теткой Клементиной. Больше не хочу.

— А что случилось?

— Ничего особенного. Просто она отпугивала от меня всех кавалеров. В результате весь вечер я проторчала у стенки в обществе милой тетушки.

Рик расхохотался.

Моника опустила глаза и молча рассматривала накрашенные, красным лаком ногти. Нет, Рик не понимает, в какой строгости ее держат родители.

— Извините, если я вас обидел. — Рик коснулся ее ноги в самолично проделанной Моникой прорези на колене. — Просто я подумал, что вы пошутили.

— Какие уж тут шутки! — Моника вздохнула и подняла на него глаза, Прочтя на его лице жалость, рассердилась и снова отвела взгляд.

— Ну и чем же вы занимаетесь целыми днями дома? — спросил он, не убирая руки.

И сердиться на него становилось все труднее и труднее. Может, он наконец-то перестанет держать дистанцию?

— Чем занимаюсь? Вообще-то, я вернулась домой только два месяца назад. — Она пожала плечами. — Много читаю. А некоторые книги перечитываю. Например, «Войну и Мир» и свою любимую Джейн Остин. А еще готовлю еду и шью. Правда, мама не видела одежду, которую я приготовила для поездки в Нью-Йорк.

— Я так и думал! — ухмыльнулся Рик и уже серьезным тоном продолжил: — Но ведь вы окончили школу, а потом еще и колледж. Почему бы вам не пополнить трудовые резервы?

Она нахмурилась.

— Как это?

— Почему бы вам не устроиться на работу? — с улыбкой пояснил он.

— Да вы что! Это еще хуже, чем ходить на танцы без тетки Клементины.

— Я вас не понимаю. Вы такая умная и разбираетесь в бизнесе. Зачем же вы учились, если теперь не хотите использовать, полученные знания?

— Вы рассуждаете прямо как мой отец. — Моника вспомнила, чего ей стоило уговорить отца отправить ее учиться в колледж. Она и просила, и молила, а в конце концов потребовала. И добилась. Она вздохнула и поменяла позу. — Хотите еще вина?

Рик покачал головой.

Схватив свой бокал, Моника вскочила и подошла к винному бару за бутылкой шардонэ.

— Только вы не обижайтесь, пожалуйста. И не думайте, что я осуждаю вас. Или вашу семью. Просто переживаю, вот и все.

Моника взяла бутылку и, вернувшись на диван, с минуту молча таращила на него глаза.

— Переживаете? Почему?

— Потому что вы мне нравитесь.

— Правда?

— Конечно. — Он взял у нее из рук бутылку и налил себе полбокала.

Моника улыбнулась. Значит, она ему на самом деле нравится.

— Я хотела вас кое о чем спросить, но…

— О чем? — спросил он.

Она налила себе вина и поставила бутылку на столик.

— Может, расскажете мне о работе компании поподробнее?

Он засмеялся.

— Да вы знаете больше моего!

Монику переполняла гордость. Пусть его слова были неправдой, но очень приятно, что Ричард о ней столь высокого мнения.

— Это не так. Просто иногда я слушаю, как отец говорит о делах по телефону, и бываю вместе с ним на винодельне. Вот и все. — Она пожала плечами. — Я мало знаю.

Рик посерьезнел.

— А хотели бы знать больше?

— Конечно, хочу. Я могла бы ходить вместе с вами в офис по утрам, а потом…

Рик поднял руку, и в его глазах промелькнуло сомнение.

— А как же ваш дядя? Что он на это скажет?

Ну вот так всегда! Все зависит от того, что скажут или подумают ее близкие. Впрочем, она сама виновата ничуть не меньше.

— Дядя Микеле давным-давно живет в Америке. Он привык к городской жизни и современным обычаям. И ни слова не сказал на то, что я хожу в джинсах и крашу ногти. Ему все равно.

— Но ему не все равно, как относятся к этому ваши мать и отец.

Она тяжко вздохнула и произнесла на итальянском несколько словечек, за которые монашки ее по головке точно не погладили бы.

— А дяде Микеле совсем необязательно знать обо всем, чем мы с вами занимаемся.

Рик прокашлялся и изрек:

— Аминь.

— Тогда завтра утром я иду с вами в офис? Да?

— Не знаю. Мне нужно подумать.

— А что тут думать? Я приду утром. Пока дядя Микеле еще спит.

Ричард все сомневался.

— А как быть с остальными? Что подумают Бруно и Карло? Представляете, как они удивятся, если встретят вас в офисе?

— Вряд ли эти двое появляются там раньше десяти. — Она хмыкнула и отмахнулась. — Разве я не права?

Рик попытался скрыть улыбку, но ему это удалось лишь отчасти. Моника уже научилась читать по его лицу. Когда он сердится, его серо-зеленые глаза светлеют. А когда возбуждается, становятся глубже и темнее. Ей нравится, когда они у него темнеют. Жаль только, что последнее время он ее так упорно сторонится.

Рик помолчал, а потом согласился:

— Ну ладно. Завтра утром придете вместе со мной в офис на пару часов.

— Итак, завтра с утра пораньше у нас свидание. — Моника подняла бокал и отпила глоток.

Рик закатил глаза.

— Нет, никакое это не свидание. Она засмеялась.

— Ну а сегодня вечером? — И, поставив бокал на столик, чуть пододвинулась к нему. — Что мы будем делать сегодня вечером?

Рик перевел взгляд на ее бокал.

— А вам не кажется, что сегодня вы приняли шардонэ более чем достаточно?

— Вам виднее, Ричард. — Она убрала прядь волос, упавшую ему на лоб. — Для итальянцев вино все равно что вода. С тех пор как мне исполнилось десять, мне каждый день давали стакан вина, когда я приезжала домой на выходные.

Рик свел брови, и глаза у него стали совсем зелеными. Что бы это значило? Похоже, она еще не настолько хорошо изучила его настроения.

— И вы разрешите пить вино своим детям?

От изумления Моника не нашлась что сказать и молча смотрела ему в лицо. О детях она еще не думала. То есть, конечно же, она понимала, что у нее будут дети. Разве можно подвести своих родителей и не подарить им внуков? Но ей и в голову не могло прийти, что Ричарда могут интересовать подобные вещи.

Только сама Моника не хотела думать об этом сейчас. При мысли о детях она не могла не думать о том, что ее ждет во Флоренции. А ее ждет скучная серая жизнь в браке со скучным серым человеком, который только и думает об урожае винограда, о доходах и расходах… Впервые мысль о том, что ей предстоит провести жизнь в браке без любви, привела ее в ужас. Душу сжала ледяная тоска. Насколько легче было быть послушной дочерью раньше, пока она не приехала в Нью-Йорк и не попробовала вкуса свободы!

А главное — пока не познакомилась с Ричардом.

— Моника, вы где?

Она вздрогнула и часто-часто заморгала.

— Я не хочу говорить ни о замужестве, ни о детях.

— Ну и ну! А кто говорит о замужестве?

— Но ведь прежде, чем заводить детей, выходят замуж. Разве нет?

— Совсем необязательно. Впрочем, я имел в виду нечто другое. Я думал о социальном аспекте.

— Неважно. Я не хочу… — Она осеклась. — А что значит «социальный аспект»?

— Просто мне вдруг пришло в голову, насколько в обществе изменились представления о воспитании детей. В наше время, во всяком случае здесь, в Америке, приобщать детей к алкоголю с раннего детства уже не приветствуется.

— А у вас будут дети?

Он немного опешил и не сразу ответил:

— Конечно, будут. Когда-нибудь.

— Скоро?

— А я думал, мы с вами решаем, какой фильм пойдем смотреть. — И он снова углубился в газету. — Кстати сказать, нам нужно поспешить, а то мы никуда не успеем.

— На танцы мы всегда успеем.

— Моника, ведь я вам уже говорил.

— Отлично. — Она с решительным видом поставила бокал на столик. — Не хотите идти в город, не надо. Пойду одна.

— Что еще вы придумали?

— Ничего. — Она встала и, тряхнув волосами, заявила: — А насчет дяди Микеле не беспокойтесь. Он не узнает, что я была в городе одна.

— Одна вы никуда не пойдете. И я уже говорил: никаких танцев сегодня.

Моника твердым шагом направилась к себе в комнату переодеваться.

— Моника, я не шучу.

— Ричард, извините, что я вас не провожаю, — бросила она через плечо и, услышав, что он тихонько ругнулся, довольно ухмыльнулась.

— Моника!

Она вошла в свою комнату и плотно затворила за собой дверь. На стоячей вешалке висело подготовленное к сегодняшнему вечеру синее платье. Сбросив туфли, она расстегнула молнию на джинсах. Интересно, почему Ричард до сих пор не стучит к ней в дверь? Он что, на самом деле ушел? Неужели допустит, чтобы она отправилась в город одна?!

Хотя какая разница? Подумаешь, одна так одна. Не заблудится. Скажет водителю такси адрес — и все дела. Доллары у нее, слава Богу, есть. И кредитная карточка тоже. Как говорит Ричард, базара нет.

Моника стянула джинсы, сняла блузку и надела платье. После недели хождения в тесной узкой одежде она пришла к выводу, что это не есть здорово. Во всяком случае, не слишком удобно. Нужно все время думать о том, как сесть, как встать, можно ли положить ногу на ногу и всякое прочее. Но самое ужасное — приходится чуть ли не каждый день пропускать ужин. Спрашивается: ну зачем ей такие радости? Разумеется, мешковатое черное платье она по своей воле больше сроду не наденет, но обычный деловой костюм — самое то. Может, завтра они с Ричардом снова съездят в универмаг. После офиса. Моника представила себе, как сидит у него в кабинете за столом и он рассказывает ей, чем занимается фирма. Здорово! Кто бы мог подумать, что ее так заинтересует работа! А может, все дело в том, что Ричард считает ее умной и способной принести пользу семейному бизнесу?

Если бы отец думал так же!

Впрочем, к черту неприятные мысли! Сегодня вечером она будет танцевать. Может, даже с Ричардом. Если он перестанет упрямиться.

Моника подошла к двери и прислушалась. Тишина. Неужели он на самом деле ушел?! Ну и пусть! Она почистила зубы и накрасила губы помадой. Ладони вдруг стали влажными, но она твердила себе: ничего страшного. И одна прекрасно доберется.

Выбрав подходящую дару туфель, обулась и покрасовалась напоследок перед зеркалом. Все в порядке. Кроме кислой физиономии. Идти танцевать одной, без Ричарда, уже не слишком хотелось.

Может, все-таки остаться дома? А может, он был уверен, что она без него никуда не пойдет?!

Однако какое самомнение!

Она распахнула дверь.

Ричард с недовольной миной стоял посреди холла.

— Ну так мы идем танцевать или нет?