Якутские мифы - Саха θс-номохторо

ЯКУТСКАЯ МИФОЛОГИЯ

Мифология каждого народа представляет собой один из способов осознания мира. Основным признаком всех мифов как элементарных, так и весьма сложных произведений мировых религий стало то, что они дают религиозное, т. е. исходящее из признания сверхъестественных миров и их обитателей, или иррациональное (верное, но недоступное пока разуму) объяснение явлений природы и жизни человека.

Мифология — это живой, меняющийся элемент человеческого сознания. Начав формироваться на самом раннем этапе истории человечества, мифология прошла вместе с ним весь долгий исторический путь, поэтому у каждого этноса есть архаичные и поздние мифы, при этом древние предания не оставались неизменными. В процессе развития культуры этноса они менялись, получали иногда новый смысл, соответствующий повысившемуся уровню знаний народа, его политическому статусу. Однако основная функция мифа — объяснить и санкционировать существующий в обществе и мире порядок — всегда сохранялась [Мифы народов мира, т. 1, с. 14].

Мифологические представления передавались и закреплялись среди этноса через произведения устного народного творчества, которые самим народом признавались частью преданий и рассказов о прошлом. Такое отношение к мифам было свойственно и якутам. Соответственно состав якутских мифов определен исходя из изложенного выше понимания мифологии.

Анализ собранных текстов показывает, что заметное место в якутской мифологии занимают мифы о птицах и животных. Среди них встречаются тотемические, шаманистические мифы и весьма архаичные произведения, очеловечивающие своих героев, приписывающие им магические свойства и способность находить предметы, обладающие волшебным даром.

Так, о магических способностях птиц повествует, например, миф о кукушке, которой не нравится быстрый рост трав, но ее кукование, наоборот, ускоряет рост зелени (текст № 33). Он весьма близок к тувинскому мифу «Бурая кукушка, имеющая лошадиную голову», записанному нами в Дзун-Хемчикском районе Тувинской АССР во время экспедиции 1983 г. (АЯФ СО АН СССР, ф. 5, on. 1, д. 581, л. 62–63). По мифу считалось, что в древние времена, пока в Туве обитала такая кукушка, все вокруг оставалось вечно зеленым. После того, как она улетела из Тувы, травы и деревья стали блекнуть на зиму. И только ель, сосна и кедр оставались зелеными потому, что на них любила садиться бурая кукушка. Тувинцы, как и якуты, связывали появление зелени с мифической птицей и пренебрежительно относились к реальным кукушкам. В якутском мифе говорится, что кукушкам не нравится рост трав, а в тувинском — они считаются обманщицами. Последние, прибыв в теплую южную страну, лгут бурой кукушке, говорят, что в Туве не осталось деревьев, на которые она могла бы сесть. Возможно, оба мифа сложились у общих предков якутов и тувинцев.

Согласно якутским мифам, ряд птиц обладает даром проклинать людей, причинивших им вред. Причем таким свойством обладали не только тотемные птицы (мифические предки или покровители определенных якутских родов) — орел, ворон, лебедь, ястреб, но и нетотемные — журавль, черная лысуха (тексты № 5, 7, 11, 20, 40, 42). Поверье о проклятии журавля схоже с проклятием тотемных птиц. Они вредят при убийстве или пренебрежении табу, связанным с ними. Черная лысуха мстит лишь в случае, когда из ее гнезда украдут до 40 яиц. Несомненно, последний миф регламентирует отношение охотников к лысухе, запрещает разорение гнезд. Отметим, что вера в умение некоторых птиц проклинать людей, имеет общетюркскую основу [Алексеев, 1980, с. 109].

У якутов существуют мифы о том, что от орла, скопы и дятла можно получить предметы, обладающие магическими свойствами. Орел, по якутским верованиям, был способен одарить человека, вызволившего его из беды, камнем счастья (№ 8). Из гнезда скопы, согласно мифам, можно будто бы извлечь волшебный кусочек глины с перышками, дарующий человеку богатство, плодовитость и пр. (№ 30).

С помощью дятла якобы доставали богатырскую траву (№ 49). Аналогичные мифы бытовали и у других тюркоязычных этносов Сибири. У тувинцев камень счастья приносил своим почитателям лебедь (АЯФ СО АН СССР, ф. 5, on. 1, д. 581, л. 1). Качинцы (хакасы) верили, что камень счастья можно найти в гнезде у ворона (Рукописный фонд МКМ, on. 1а, д. 61, л. 19 об.) [Алексеев, 1980, с. 50]. Якутское поверье о богатырской траве близко к хакасским представлениям о чудодейственной траве, мгновенно исцеляющей раны (Там же, л. 32–32 об.) [Там же, с. 51].

К комплексу магических воззрений якутов относились и мифы о том, что тушки животных или их фрагменты могут служить амулетами, приносящими удачу в промысле. Так, в качестве амулета использовали тушку кукши, рыжей белки, уши и лапы совы и т. п. (№ 24, 50). Такие же амулеты встречались у охотников и других тюркоязычных народов [Алексеев, 1978а, с. 203]. Таким образом, якуты не утратили архаичные мифы, во многом унаследованные от этносов, принявших участие в формировании тюркоязычных народов Сибири.

Данные якутской мифологии показывают, что якуты отчасти сохранили древнее по происхождению очеловечивание птиц [Штернберг, 1936, с. 429]. В мифах утверждается, что птицы, как и люди, делятся на отдельные роды или племена, имеют своего главу и т. п. Фактически птицы, согласно якутским религиозным верованиям, приравнивались к людям.

Ярким примером, свидетельствующим о приписывании птицам отношений, свойственных человеческому обществу, является миф о собрании птиц (Mb 1). Он состоит из следующих текстов: мифа, объясняющего, почему ряд птиц остается зимовать в Якутии, о поисках теплой страны для зимовки перелетных птиц, количестве птенцов у различных видов птиц. В них отражены взаимоотношения людей, входивших в раннеклассовое общество. Г.У. Эргис полагал, что данные образы мифа «аллегорически отражают старинное якутское общество, нравы и привычки их типичных представителей. Тут и драчливый самонадеянный тойон-журавль, несправедливый и плутоватый беркут-“барьишыа”, и скромные птицы — рядовые члены общества. Птичье собрание напоминает наслежную сходку дореволюционного времени» [ЯС, т. 1, с. 14]. Г.У. Эргис был прав, говоря об отражении в мифе взаимоотношений, свойственных якутскому этносу, но эти отношения уходят своими корнями в историю южных предков якутов.

Сравнительное изучение мифологии тюркоязычных народов Сибири позволило установить, что мифы о собрании птиц, об избрании ими «царя» (птиц), о конфликте между журавлем и перепелкой, об отождествлении птиц с людьми были известны общим предкам сибирских тюрок [Алексеев, 19786].

Наряду с произведениями, в которых птицам приписывались человеческие свойства, у якутов существовали и мифы о превращении людей в птиц. Г.У. Эргис отметил у якутов лишь один — миф о парне-табунщике, укравшем и съевшем жеребенка, осужденном стать коршуном и летать, издавая «один и тот же крик, напоминающий ржанье жеребенка, и питаться падалью» [1974, с. 150].

Типологически близкие мифы обнаружены в архиве ЯФ СО РАН. Так, в тексте о коршуне говорится, что эта птица раньше была невестой, едущей с приданым и подарками к своему будущему мужу. По пути у нее потерялась вареная конская голова от туши, данной для угощения родственников мужа. За такое оскорбление ее прокляли «стать коршуном, постоянно ржущим по-конски» (№ 29). К данному сюжету близок миф о чайке, также «бывшей» девушкой, просватанной за парня из Верхнего мира. Когда свадебный поезд прибыл к родителям мужа, оказалось, что исчез целый кусок якутского масла, который являлся частью подарков невесты. Возмущенные грозные обитатели Верхнего мира прокляли девушку, превратили ее в белую, как якутское масло, чайку и велели всю жизнь искать то масло (№ 38). В число мифов о превращении человека в птицу относятся также тексты об обращении в кроншнепа и кулика плода девушки, забеременевшей слишком рано (№ 43, 45). Таким образом, эта группа мифов не просто объясняла особенности поведения птиц, но и регламентировала жизнь коллектива. Попутно с объяснением происхождения указанных птиц слушателям внушались и нормы обычного права: недопустимость воровства, небрежности в исполнении свадебных обрядов и т. п. Провинившиеся якобы могли навеки превратиться в птиц.

Кроме того, обычные этиологические мифы тоже отчасти имели воспитательную функцию, требовали соблюдения традиционных норм поведения (№ 15, 34, 36, 46).

К мифам, отождествляющим птиц и людей, относились якутские тотемические легенды, повествующие о том, что предком родов являлась та или иная птица. Материалы по верованиям якутов свидетельствуют о бытовании у них вплоть до начала XX в. многих элементов тотемизма. Они относились к тотему как к старшему родственнику, поэтому жены соблюдали обычай избегания; убийство тотемного вида птиц приравнивалось к убийству человека, найдя мертвую тотемную птицу или случайно убив ее, совершали обряд погребения (об этом подробнее см.: [Эргис, 1974, с. 145–146; Алексеев, 1975, с. 36–39; 1980, с. 110–112]). Хотя сообщений о якутском тотемизме было зафиксировано довольно много, но тексты тотемических мифов мало вводились в научный оборот. Это позволило Г.У. Эргису даже поддержать мысль о том, что «у якутов и у других сибирских народов тотемизм не получил развития» [Эргис, 1974, с. 146] со ссылкой на [Максимов, 1922; Золотарев, 1934; Зеленин, 1936; Семенов, 1966]. Образцы мифов, выявленные в АЯФ СО АН СССР, показывают, что тотемические поверья и обряды не только были хорошо развиты, но и продолжали эволюционировать. У якутов до начала XX в. существовали мифы, как объясняющие причину почитания той или иной птицы, так и регламентирующие поведение верующих при встречах с тотемом.

Одной из характерных черт якутского мифотворчества являлось наличие взаимосвязанных циклов мифов о главных тотемах. Например, один из циклов об орле состоял из предания о том, почему он стал тотемом данного рода; мифа об изчезновении целого материнского рода из-за того, что член этого рода убил орла; описания правил погребения умершего орла (№ 5). Среди мифов о вороне имеется текст, в первой части которого повествуется о причинах, по которым ворон стал тотемом, во второй — о приглашении членов рода, поклоняющихся ворону, для лечения болезни (№ 17). В мифе о тотеме ястребе описывается случай, благодаря которому он стал божеством, запреты, связанные с ним, и правила поведения людей при встрече с ястребом (№ 27).

Сохранение тотемических верований подтверждается и тем, что якутские мифы о птицах-тотемах не древнего, а явно позднего происхождения. Они, как правило, связываются с появлением предков данного рода в определенной местности Якутии, например как у северных якутов в совсем не давнее время.

В поздних якутских мифах птиц начинали почитать после того, как они якобы спасали предка рода от гибели. А.А. Попов опубликовал предание о том, как якутов очень давно разбросало сильным ветром, они потеряли огонь, который каждому роду в отдельности принесли разные птицы. «К числу этих птиц относились: лебедь, ястреб и орел» [Попов, 1949, с. 281]. Отметим, что в АЯФ СО АН СССР не найдено мифов о принесении огня этими птицами, но обнаружен целый ряд текстов о доставке вороном погибающему предку огнива с трутницей (№ 17–20, 22).

Обеспечение огнем — не единственная причина обожествления птиц якутами. Согласно мифам, орла стали почитать после того, как он добыл для предка, умирающего от голода, глухаря (№ 4) или гуся (№ 5). Ястреба, по одному мифу, причислили к числу покровителей за «указание» умирающим от голода родоначальникам племени места, где лежал погибший лось (№ 27). По другому — ястреб добывал для гибнущего предка уток (№ 25). А туматы начали поклоняться чайке после того, как их предки спаслись от гибели в море, найдя землю по маршруту полета чаек (№ 39).

Интересно, что здесь мы имеем образцы новых вариантов обожествления птиц. Речь идет уже не о прямом кровном родстве людей и птиц, а почитаемым птицам приписывается какое-либо благодеяние. Несомненно, изменение ранней трактовки тотемических мифов обусловлено поздним их формированием. Они, видимо, сложились уже после того, как люди поняли суть кровнородственных уз. Данное изменение, возможно, произошло на территории современной Якутии (№ 17, 19, 25 и др.), но оно не стало только якутским явлением. Аналогичный по сути миф был записан нами от тувинцев в с. Баян-Тала Сут-Хольского района Тувинской АССР. В нем объясняется, что члены рода Куулар (лебеди), считающие своим тотемом лебедя, обосновались здесь потому, что когда прибыли в данную землю их предки, над ними пролетели лебеди и спустили им камень счастья (эртине). Старики признали это знамением, предвещающим счастливую жизнь (АЯФ СО АН СССР, ф. 5, on. 1, д. 581, л. 1–2).

Таким образом, очевидно, тотемические мифы народов Сибири не оставались неизменными и не исчезли полностью. В новых местах, новых условиях тотемизм получал иную мифологическую трактовку и возникали поздние варианты тотемических мифов, где обожествление птиц обосновывалось их сверхъестественной помощью людям.

Анализ якутских мифов о птицах показывает, что, с одной стороны, архаичные поверья о них органично вплетались в круг представлений промыслового культа, культа духов-покровителей рода (племени) и шаманизма, с другой — возникали новые мифы о птицах, основанные на сложных анимистических воззрениях различных форм религии.

Выше уже указывалось на использование охотниками тушек птиц или их частей в качестве амулетов. Наряду с этим у якутов существовал миф, по которому кроншнеп признавался родным младшим братом духа-хозяина леса Баай Байаная (№ 44).

Согласно мифологическим воззрениям, относящимся к культу духов-покровителей рода и племени, часть обитателей земли или созданы сверхъестественными существами Верхнего мира, или являются пришельцами оттуда. Так, в одном мифе о коршуне он назван младшим братом божества Джёсёгёй айыы (№ 29). Орел же признавался одним из главных божеств айыы. От него якобы произошли все орлы. А юсальцы считали орла в черных пятнах, бывшего их тотемом, потомком божества айыы, создателя серых жеребцов с черными пятнами на лопатках и людей (№ 3). В одном из мифов говорится, что лебедь и ворон являлись олицетворением божеств айыы (№ 14), а ястреб признавался имеющим даже более высокое, чем орел, происхождение (№ 26). Как известно, выше божества айыы Горбоносого орел хана был лишь Юрюнг Айыы тойон — глава божеств айыы [Алексеев, 1975, с. 190].

К комплексу представлений культа родовых и племенных духов-покровителей также относятся: признание орла старшим сыном Улуу Тойона — главы злых духов (абаасы) Верхнего мира (№ 2); вера в наказание за убийство орла (№ 5); поверье в родство ворона с Улуу тойоном — в одном мифе он его внук (№ 16), в другом — младший сын его самого или подчиненного ему божества Хара сылгы (№ 23), в третьем — сын божества Ала Суорун тойона, тоже входящего в группу сверхъестественных существ, возглавляемую Улуу Тойоном (№ 18).

Не удивительно, что у якутов одна и та же птица связывалась то с айыы, то с абаасы Верхнего мира: орел и ворон были тотемами как той части предков якутов, которая поклонялась божествам айыы, так и другой группы праякутов, связывавшей свое происхождение и благополучие с божеством Улуу тойоном.

Шаманизм у якутов также оказал определенное влияние на тотемизм. Правда, в ряде тотемических мифов о птицах говорится лишь о неспособности шаманов излечить от болезни, причиной которой был гнев тотемов (№ 5, 26), или шаманы только участвовали в обряде погребения умершего тотема (№ 2). Наряду с этим есть тексты, свидетельствующие о вовлечении тотемических верований в круг воззрений шаманизма.

Например, по одному мифу в ястреба воплотилась юёр (блуждающий дух) (№ 28). Среди якутских мифов об орле имеется текст, утверждающий, что от преследования орла может оградить только хоринский шаман, видимо, из того рода хоринцев, чьим тотемом был орел (№ 9). В мифе о добывании из гнезда скопы кусочка глины, приносящего счастье, рассказывается о необходимости проведения шаманского камлания перед тем, как срубить дерево, на котором находилось гнездо (№ 30). Лебедь по одному из мифов стал считаться божеством-покровителем после того, как шаман его головой закрыл выход из Нижнего мира (№ 12). Как видим, шаманизм у якутов не просто сосуществовал с тотемизмом, но по-своему приспосабливался к нему.

У якутов имеются также мифы, утверждающие, что гагара, ворон, кукушка, чайки (крачка и мартын) — это шаманские духи (№ 32, 37, 38 и др.). Причисление ворона к числу шаманских духов, в общем, понятно. Он являлся тотемом ряда якутских родов и мог стать духом-покровителем их шаманов. Кроме того, он вошел в число шаманских духов благодаря дару предвещать несчастья. Кукушку, видимо, отнесли к шаманским духам из-за нестандартности ее поведения — в отличие от других птиц она сама не высиживает птенцов.

Сложнее интерпретировать признание духами гагары, чайки и мартына. На мой взгляд, возможны два варианта объяснения: 1) их ныряние в воду воспринималось как посещение Нижнего мира, и позже это верование было использовано шаманами; 2) шаманы утверждали, будто они ныряют в Нижний мир, приняв облик гагары или чайки, поэтому и самих птиц стали причислять к шаманским духам. К сожалению, материалы по якутской мифологии не дают возможности отдать предпочтение одному из приведенных объяснений.

Мифы о диких зверях так же, как и мифы о птицах, носят магический, аниматический, тотемистический и анимистический характер. У якутов, как и у других сибирских народов, были распространены различные амулеты, обеспечивающие якобы удачу в промысле и благополучие в быту. Так, в качестве амулета использовались шкуры рыжей белки (№ 50), летяги (№ 64), медвежьи лапы, кончики носов пушных зверей и т. п. [Алексеев, 1975, с. 42; 1980, с. 97]. В одном якутском мифе говорится об использовании шкуры медведя в качестве сата — волшебного предмета, изменяющего погоду, а также утверждается, что при разделке медведя можно обнаружить между шкурой и тушей жидкость, способную вызвать сильный ветер (№ 57).

Ряд якутских поверий регламентирует отношение людей к промысловым зверям. В них обосновывается необходимость бережливого отношения к ресурсам тайги. Например, имеются тексты, по которым запрещается убивать без надобности больших зверей (№ 51), осуждающие издевательское отношение к убитым зверям. Так, в мифе о судьбе маятов рассказывается, что они погибли от голода из-за того, что ради потехи сняли шкуру с живого дикого оленя и отпустили его оголенным (№ 52). Кроме того, считалось недопустимым убивать слишком много медведей (№ 56).

Наряду с мифами, повествующими о магических свойствах зверей, у якутов сохранились этиологические мифы, объясняющие некоторые особенности внешнего облика диких животных, например горностая и ласки (№ 61, 62).

В прошлом якуты, судя по мифам, допускали возможность превращения женщины в медведя (№ 55), зверям приписывалась способность понимать человеческую речь, поступать так же, как и человек (№ 59). Например, есть предание, в котором речь идет о благородстве льва, отплатившего черно-бурой лисицей за лечение его раны (№ 63). Данный текст, возможно, является наложением новых знаний, полученных от образованных людей XVII–XIX вв., на древние представления о способности зверей вступать в контакт с человеком. В целом же в основе мифов, приравнивающих зверей к людям, лежит общесибирский культ умирающего и воскресающего зверя и евразийско-американский пласт медвежьего культа [Алексеев, 1975, с. 43–51; 1980, с. 125].

К числу якутских тотемов-зверей относились медведь, волк, бурундук, белка и горностай [Алексеев, 1975, с. 39–40]. К сожалению, пока удалось найти только тексты о волке и медведе. Волка считали своим божеством-покровителем якуты Бетюнского наслега Намского района. В их мифе волк стал божеством, поскольку по преданию бетюнцы спаслись от голодной смерти, обнаружив волчьи припасы (№ 58). Это тоже поздняя трансформация тотемического мифа, как и в текстах об орле, вороне, ястребе и др. Мифы о том, что медведь был тотемом, записаны от якутов из урюнейского рода, живущих в Момском районе (№ 53, 54). Этот род по происхождению — эвенский [Там же].

В нескольких якутских мифах говорится о создании рыб и пресмыкающихся или об их сверхъестественных свойствах. Так, сохраняется общетюркский миф о сотворении рыб и гадов главой Нижнего мира (текст № 65, [Анохин, 1924; Катанов, 1907; Хлопина, 1978, с. 72]).

В мифе о лисе и налиме дано наивное объяснение причин, по которым у налима большие печень и голова (№ 60). Очевидно, из мифологии древних южно-азиатских народов заимствован якутский текст о змее-страже золотого клада (№ 68). На первый взгляд должны бы иметь позднее происхождение мифы об использовании картежниками костей лягушки как магического средства (№ 66, 67), так как игра в карты якутами перенята, видно, от русских, но ряд деталей позволяет предположить, что мифы, возможно, более древнего происхождения. В обоих текстах упоминается о «способности» костей лягушки притягивать и отталкивать не только удачу в картах, но и женщину и богатство.

Судя по имеющимся материалам, в якутских мифах о домашних животных весьма архаичные поверья сосуществовали с более поздними, возникшими на различных этапах истории якутского этноса и его предков. Например, у якутов имелись роды, считавшие своими божествами собаку и коня. Признание их сверхъестественными покровителями также связывалось с помощью людям, попавшим в критическую ситуацию. Род Ыйылас за спасение их предка, прибывшего в современное место обитания, почитал собаку, которая принесла ему огниво с трутницей в тот момент, когда он замерзал и находился при смерти (№ 72). Юсальцы обожествляли темно-сивого жеребца после того, как их предок спасся от голода, использовав в качестве пищи немного крови, нацеженной из вены живого жеребца такой масти (№ 76).

Обычно древними по происхождению считаются циклы мифов о сотворении мира. К ним относятся якутские мифы о собаке и медведе, собаке и хлебном колосе. Но они скорее всего заимствованы у русских. В текстах о собаке и медведе говорится о том, что благодаря мудрости собаки медведь не имеет такого же большого пальца, как человек. Когда медведь попросил у Бога большой палец, собака потребовала себе ружье. Бог отказал обоим (№ 69). В мифе о собаке и хлебном колосе утверждается, что люди едят собачью долю хлеба (№ 71).

К древнетюркскому пласту верований якутов принадлежит миф о собаке, отпустившей злых духов (№ 70). Аналогичные поверья существовали, например, у алтайцев [Алексеев, 1980, с. 101]. Также от южных предков унаследованы мифы о возможности нахождения в коне счастья его владельца и об использовании покойниками для езды коней, пожертвованных им при похоронах (тексты № 74, 75, 77, [Алексеев, 1980, с. 219–221]). Возможно, только на территории Якутии сложился миф о споре между быком и жеребцом, итогом которого стала столь долгая зима (№ 73).

Как известно, солнце, луна, звезды и различные атмосферные явления очень рано привлекли внимание аборигенов Сибири. Часть древних поверий о небе и так называемом Верхнем мире, сложившихся еще у предков, сохранялись якутами до начала XX в. Повсеместно был распространен миф о происхождении пятен на луне (№ 78, 79). Они являются изображением обиженной хозяевами сиротки-работницы, которую пожалела и взяла к себе луна. Этот миф «встречается почти у всех тюркских и монгольских народов» [Эргис, 1974, с. 133]. Отметим, что в нем отчетливо выражено требование гуманного отношения к сиротам. Особенно хорошо данный аспект выражен в записи В.М. Ионова: «Если заставить плакать сироту, то его плач проходит насквозь через девять небес и становится слышен Айыы Тойону. Тогда Айыы Тойон накажет человека, обидевшего сироту» (№ 78).

По мифологическим представлениям якутов, считалось, что часть звезд — Венера, Плеяды, Малая Медведица — насылают на землю зимнюю стужу [Кулаковский, 1979, с. 14; Эргис, 1974, с. 134–135]. Однако у В.М. Ионова встречается вариант мифа о звездах, где холод производит Венера, а противодействуют ей и побеждают Плеяды (№ 80).

В прошлом якуты объясняли гром и молнию как действие сверхъестественных существ. По мифу, записанному В.М. Ионовым, их производит чудовище, имеющее вид совершенно голого жеребенка (№ 81). По другим данным, громом и молнией преследовало злых духов светлое божество Сюгэ Тойон (Топор господин) [Припузов, 1884, с. 61]. Согласно мифам, под лиственницей, в которую ударила молния, люди могли найти «топор грома», служащий амулетом и обеспечивающий счастье (№ 82, 83). Сверхъестественные свойства получала и сама лиственница, пораженная молнией: лучины из нее употреблялись для отпугивания огнем злых духов (№ 84).

Божества Верхнего мира, по верованиям якутов, выражали свою волю различными знамениями и действиями. Например, люди, которым суждено умереть, слышали в небесах хоровое пение (№ 88, 89). Боги войны и брани «могли» по просьбе человека, которому покровительствовали, окропить его противников кровавым дождем. В таком случае якобы он побеждал в битве (№ 87).

Отмечу, что, по мифологическим воззрениям якутов, люди тоже могли оказывать влияние на атмосферные явления или повреждать звезды, к примеру, дождь, снег и ветер можно было вызвать при помощи волшебного камня сата (№ 85, 86). Представление о существовании такого камня восходит к ранним культурным контактам древних тюрок с ираноязычными этносами [Алексеев, 1980, с. 58; Малов, 1947, с. 152]. В мифах о шаманах говорится, что они якобы почти разбивали Малую Медведицу, пытались разрубить топором крепь, на которой держится Венера и т. п. [Эргис, 1974, с. 134–135].

Наряду с наделением сверхъестественными свойствами неба, небесных тел и атмосферных явлений якуты верили в существование так называемого Верхнего мира, находящегося в небесах, над видимым небом. Там, по якутским представлениям, жили отдельными родами и племенами божества айыы и грозные духи абаасы, главным из айыы признавался Юрюнг айыы тойон (Белый айыы господин), а верхние абаасы подчинялись Улуу тойону (Великому господину). Эти мифические существа будто бы вели в Верхнем мире такой же образ жизни, как и люди на земле, оказывали значительное влияние на ход земной жизни (подробнее об айыы и абаасы Верхнего мира см.: [Алексеев, 1969; 1975, с. 77—103, 111–114; 1984, с. 25–30; Эргис, 1974, с. 124–131]).

Описание Верхнего мира, характеристика сверхъестественных существ, живущих там, давались главным образом жрецами и шаманами в ходе исполнения обрядов, связанных с почитанием божеств айыы и духов абаасы. Якуты верили, что подробные «знания» об айыы и верхних абаасы были известны лишь шаманам и жрецам, которые излагали их рядовым верующим в своих молитвах и заклинаниях, являющихся образцами произведений обрядовой поэзии. В ходе их исполнения объяснялось, какую часть Верхнего мира в данном случае предстоит «посетить», кто там живет и пр.

В связи с тем, что якуты не имели обряда, посвященного одновременно всем обитателям Верхнего мира, в произведениях якутской обрядовой поэзии нет его обобщенного, цельного описания. В сущности, каждый исполнитель мог вносить те или иные изменения в общеизвестные воззрения об обитателях Верхнего мира.

Образцы заклинаний и молитв в честь якутских божеств и духов включены в сборник «Обрядовая поэзия саха (якутов)», изданный в рамках серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока».

В мифах дается характеристика сверхъестественных существ Верхнего мира. Так, в одном из них возникновение трех самостоятельных миров — Верхнего, Среднего и Нижнего — объясняется тем, что предки людей и скота переселились из Среднего мира в Верхний и Нижний, спасаясь от «огненной войны» (№ 90).

По верованиям якутов, в Верхний мир вела единственная дорога, шедшая от земли до места, где находятся «вольные» облака (№ 91), а дальше в каждую часть Верхнего мира, населенного тем ли иным родом айыы и абаасы, вела якобы своя отдельная дорога. По ней могли «путешествовать» лишь шаманы и обитатели Верхнего мира. Представление о существовании лишь одного пути туда имеет, очевидно, древнее происхождение. Подобное поверье зафиксировано у алтайцев, эвенков и кетов [Алексеенко, 1976; Анохин, 1924; Василевич, 1969]. Вместе с тем указанный миф у якутов претерпел изменение. Они считали, что духом-хозяйкой прохода в Верхний мир стала после смерти какая-то шаманка или сумасшедшая. Несомненно, здесь существует трансформация шаманами старинного мифа, приспособление его к шаманскому мировоззрению.

У якутов имелись мифы, согласно которым жители Верхнего мира надолго поселялись в Среднем мире или кратковременно посещали его. Так, в одном из текстов повествуется, что 100 лет тому назад более 10 лет будто бы жили на территории нынешнего Нахарского наслега Амгинского района три небесные девицы. Они никого не беспокоили, жили уединенно. В отличие от настоящих земных существ ни они сами, ни их единственная корова не оставляли видимого следа на земле. Девицы покинули землю из-за того, что охотник, случайно посетивший их жилище, самовольно воспользовался огнем из их очага. Несмотря на то, что, по мифу, небесные девицы появились всего один век тому назад, были одеты в шелк и занимались неизвестным якутам в древности рукоделием — шитьем по шелку, само произведение явно древнего происхождения. Главное его назначение — воспитание уважительного отношения к неизвестным людям, утверждение необходимости строгого соблюдения табу, запрещающего трогать огонь чужого рода (№ 92).

В ряде мифов утверждается божественное происхождение глав родов и шаманов, их родственные связи с обитателями Верхнего мира. Причем якутская знать вела свою генеалогию не только от божеств айыы, но и от абаасы Верхнего мира. Образцом мифа о родственной связи князей и шаманов с самим Юрюнг Айыы тойоном является миф о Быйаа. В первой части рассказывается о рождении Быйангнаах Быйаа от связи старухи с сыном Юрюнг Айыы. Во второй — описано получение Быйой камня счастья от орла. В результате этого он разбогател и был счастлив, а его потомки стали наследственными князьями и шаманами (№ 93). Таким образом, цель мифа — доказать законность, «предопределенность» свыше права потомков Быйаа, якобы находящихся в родстве с Юрюнг Айыы тойоном, занимать должность князца или быть шаманом. В данном случае используется не только почитание главного общеплеменного божества айыы, но и привлечен тотемический миф об орле, способном одарить своих «потомков» камнем счастья (об этом см. выше). Аналогичную цель преследовал и миф об интимной связи дочери древнего богача и богатыря Идэльги-Боотура с сыном верхних абаасы, «имеющих конный скот вороной масти». У нее рождается сын, ставший впоследствии предком людей (№ 94).

Якуты верили, что контакты с грозными существами Верхнего мира не всегда оказывались безопасными. Например, в одном мифе намцев повествуется о превращении красивой дочери князца XVII в., согласившейся выйти замуж за внука Улуу тойона, в злого духа, насылающего людям глазные болезни. Поводом для такого несчастья послужило то, что ее родители не отправили в Верхний мир положенное приданое (№ 95). Миф носит назидательный характер, требует неуклонного соблюдения норм обычного права, вместе с тем в нем высмеиваются нескромность и чванство. Народ всегда считал, что нельзя быть заносчивым, хвастливым. В частности, грешно считать себя самой красивой в мире, как это делала героиня мифа.

В якутских мифах, как и в греческих, говорится о состязаниях людей с детьми верховных божеств. По верованиям якутов, сыновья айыы и абаасы Верхнего мира прибывали помериться силой и ловкостью с земными богатырями в тех случаях, когда они достигали зенита славы. Духи Верхнего мира «состязались» также со знаменитыми якутскими певцами и сказителями. Если человек проигрывал в единоборстве, то погибал (№ 96). Часто люди якобы одерживали победу в «борьбе» с духами. Например, получеловек-попуабаасы Аба Уол Дьоххо всегда брал верх в соперничестве с парнями Верхнего мира. Он даже отомстил духам, убившим его сына, при этом ему удалось спастись от преследователей при помощи своей жены-шаманки (№ 97). Возможно, последнее — результат включения поверий культа духов-покровителей племени в шаманизм.

В ряде якутских мифов обосновывается возможность получения от божеств айыы детей, парня-табунщика, охотничьей собаки (№ 98—101). Интересно, что, по мифу об испрашивании волшебной собаки, потомки Омогой бая (одного из главных первопредков якутов) получили «разрешение» иметь скот, но им запрещено молиться Юрюнг Айыы тойону и владеть белым жеребцом. Их высшим покровителем был «назначен» Хотой-айыы — предок-создатель орла (№ 100). Возможно, в тексте своеобразно отражена полиэтничность предков якутов.

Наряду с вышеизложенным, в якутских мифах указывается на недопустимость чрезмерных претензий к божествам. Так, Кутуйах Баай умер от голода после того, как шаманы по его требованию привели к нему косаря из Верхнего мира (№ 102).

Якуты отчасти сохраняли веру в существование суда небесных божеств, могущих справедливо разобраться в конфликте земных людей (№ 103).

Особо следует отметить, что мифологические представления якутов о Верхнем мире не ограничивались южным наследием их предков. В число божеств включались также сверхъестественные существа, образы которых сложились в ходе освоения бассейнов Лены, Вилюя, Алдана и др. Первой из них, видимо, была красивая дочь Омогоя, на которой не женился главный предок якутов — Эллэй. В одном мифе рассказывается, что она увлеклась парнем абаасы и вместе с ним вознеслась в Верхний мир (№ 104). По другому варианту, она удавилась с горя и стыда после отказа Эллэя и впоследствии стала сильным юёр. Шаманы с ее помощью собирали и отправляли в Верхний мир его обитателей, спустившихся в Средний мир. Любопытно, что, согласно мифу, в конце XIX в. шаманы дали ей «отставку», передав «функции» другому юёрю (№ 105, 126). В число духов Верхнего мира включали после смерти сумасшедших и самоубийц (№ 106, 107).

По религиозным верованиям якутов, на земле помимо людей, животных, рыб, пресмыкающихся и других реальных обитателей находились будто бы разные виды сверхъестественных существ. Большая часть духов Среднего мира признавалась локальной, связанной с каким-либо конкретным географическим объектом или покровительствующей определенному роду.

Анимистические воззрения якутов о духах-хозяевах озер, рек, гор и т. п. сформировались еще у их южных предков. От них же унаследованы представления о божествах-владыках всей тайги, земли и духах-хозяевах территории, принадлежащей роду, племени, этнической или локальной группе людей [Алексеев, 1980, с. 59–61, 92 и след.]. Одним из наиболее почитаемых якутами божеств Среднего мира являлся дух-хозяин тайги Баай Байанай [Ионов, 1916]. В его характеристике сохранились многие исконно тюркские черты. Он также щедр к охотникам, которым покровительствует, как это описывается в мифах тюркоязычных народов Южной Сибири ([Эргис, 1974, с. 119], текст № 109).

Якутский миф об игре в карты между Байанаем и хозяйкой воды Кюренг баай госпожой идентичен алтайскому — об аналогичной привычке духов-хозяев гор (№ 110, [Алексеев, 1980, с. 230]). К числу прямых совпадений относится и предание о возможности встречи с дочерью духа-хозяина леса, получении от нее огромной удачи в охоте и смерти в случае несоблюдения в тайне связи с ней (№ 111). Такие же мифы бытовали у южных алтайцев и шорцев [Алексеев, 1980, с. 230; Эргис, 1974, с. 119]. Якутский вариант мифа, включенный в данный сборник, интересен тем, что в нем отразилось приспособление старинных религиозных верований к новому для этноса региону. Охотник появляется в ранее неизвестной ему тайге, вступает в любовные отношения с дочерью местного байаная и рождается байанай, который получает его имя — Сын кангаласца. Подразумевается, что он будет покровительствовать охотникам из этого племени (№ 111).

В мифе таким образом отразилось стремление закрепить неизвестное ранее охотничье угодье за указанным племенем. Кроме того, в нем осуждается пренебрежение к традиционному правилу артельного промысла — равномерному разделу между участниками охоты всей добычи независимо от размера личной добычи членов артели. Герои уговариваются не делиться добычей, каждый берет себе то, что упромыслил. Дочь Байаная приходит на помощь обиженному члену группы. Несомненно, миф защищает исконные правила охоты.

Хотя у якутов образы Байаная, его братьев и дочерей сохранили многие черты, сложившиеся у их южных предков, но представления о них, естественно, трансформировались. Эти сверхъестественные существа у якутов превратились из хозяев тайги и гор в духов охоты. Согласно мифам, Байанай и его братья одевались как тунгусы, считались более благосклонными к охотникам эвенкам и эвенам [Алексеев, 1980, с. 225–226; Ионов, 1916]. Последнее, видимо, связано с тем, что территория Якутии до якутов осваивалась тунгусоязычными родами, а тунгусы были более искусными охотниками, чем скотоводы якуты.

Религиозные представления якутов, связанные с охотой, дополнились поверьями, возникшими в результате наложения на них поверий погребального культа. По якутским воззрениям, люди, умершие неестественной смертью, превращались в злых духов юёр, блуждая по земле, насылая на живых болезни и разные несчастья [Алексеев, 1980, с. 164–168]. В отличие от большинства юёров дух Чаадая Боллоха — человека, владевшего лишь одной собакой и умершего от голода после ее кражи, согласно мифу, стал заниматься отпугиванием зверей и рыб от орудий охоты и рыболовства (№ 112). Защитить же от его козней мог только шаман, т. е. на эту часть промыслового культа распространялось еще и влияние шаманизма, бывшего ведущей традиционной формой религии якутов.

Древнетюркские представления о защите людей местными духами-хозяевами, такими как дух-хозяйка родовой территории, сверхъестественные хозяева горы, озера, около которых живет человек, дух-хозяин огня и т. п. продолжали сохраняться у якутов ([Алексеев, 1975, с. 65–77; Приклонский, 1890, с. 170; Серошевский, 1896, с. 665–666], тексты № 113–115). Например, в цикле мифов о духе-хозяйке большого озера «Харыйалаах» утверждается запрет хвалиться размером своей добычи, высмеивается жадный, чванливый человек, наказанный за пренебрежение к обычаям народа и непочтительное отношение к духу-хозяйке озера (№ 113).

В ряде мифов, записанных в XIX — ХХвв., прослеживается определенная эволюция старинных поверий о духах-покровителях. Так, в одном из мифов духу-хозяйке места приписывается способность побеждать шамана, защищая человека, живущего на ее территории (№ 114). В другом мифе, повествующем об образе жизни дочери Улуу Тойона, поселившейся в Среднем мире и ставшей здесь духом-покровительницей хлева, говорится о возможности избавления от ее присутствия при помощи шамана (№ 117, 118).

Несомненно, в последних мифах отражается сложный процесс включения представлений и обрядов культа духов-покровителей рода и семьи в шаманизм.

Своеобразное изменение у якутов претерпела антропоморфизация деревьев. Очеловечивание деревьев существовало у общих предков тюркоязычных народов Сибири, а в поздний период истории сибирских тюрок оно получило развитие. Так, у тюрок Южной Сибири сформировалось поверье о существовании шаманов среди деревьев. Роль шаманов приписывалась деревьям, которые имели сросшуюся верхушку [Алексеев, 1980, с. 94]. У якутов подобное представление отсутствовало. Но у них считалось, что в аналогичных деревьях может находиться кут (жизненная суть) детей, кроме того, существует возможность получения ребенка от такого дерева (№ 119, 120). Поздним наслоением, очевидно, является мотив о возможности повторного «рождения» шаманки с помощью такого дерева (№ 120).

Наряду с древними поверьями в комплекс анимистических представлений якутов, связанных со Средним миром, входили и тексты о сверхъестественных существах, якобы возникавших после смерти людей. Часть из них представлялась в образе духов, вселенных в онгоны (вместилища для духов). Их «помещали» в специальные антропоморфные изображения или коробки, на лицевой стороне которых рисовали силуэты людей или человеческий лик. Онгоны содержались в красном углу, почитались как сверхъестественные покровители данной семьи (№ 122). Наряду с этим, как отмечалось выше, якуты верили в превращение самоубийц, сумасшедших и т. п. в злых духов юёр. О наиболее могущественных из них были сложены мифы.

В.М. Ионов записал от одного информатора две разные версии становления юёрем князя Бахсытского наслега. По первой — он сошел с ума, погнавшись за злым духом, убегавшим от него, принимая разные облики: лисицы, колонка, огненного шара и всадника. Князь 9 лет оставался сумасшедшим, затем исчез бесследно и стал духом юёр. Это — общепризнанный у якутов путь «превращения» человека в духа, блуждающего по Среднему миру. Бахсытский князь, по второй версии, сошел с ума после того, как он обидел потомка шамана. Умерший шаман «защитил» своего сына, «наказал» князя, и тот впал в безумие, а после смерти превратился в юёря (№ 123). Вторая версия, очевидно, является шаманской трактовкой мотива становления юёрем, итогом включения элементов погребального культа в шаманизм.

Весьма трагичен миф о духе-хозяйке Алтана, которая не умерла в раннем детстве лишь потому, что отец сумел «спрятать» ее от злых духов, воспользовавшись одним из способов «подмены» новорожденной. Затем родители нарушили ряд табу. Они возгордились, сочли невозможным найти в своем улусе жениха, равного ей. Сватовство и свадьбу провели слишком роскошно. Свадебный поезд выехал в день, который считался запретным для свадеб — 9-й день января, когда луна находилась в ущербе. По верованиям якутов, в этот день вступали в брак лишь духи абаасы. За все грехи понесла наказание невеста. Она заболела каким-то хроническим психическим недугом, время от времени впадая в безумие. После смерти женщина «превратилась» в юёря. В заключение говорится, что невесты, которым покупали часть украшений со свадебного наряда духа-хозяйки Алтана, тоже сходили с ума (№ 125). Видимо, основное назначение данного мифа — подтвердить необходимость строгого соблюдения общепринятых обычаев.

Одной из самых почитаемых центральными якутами юёрев являлась Болугурская айыы. Она была шаманкой, когда ее выдали замуж за нелюбимого человека, 3 года «не показывалась» на глаза свекру. Вероятно, она обладала даром гипноза и воспользовалась им. Как ни следили за ней, она повесилась и «стала» юёрем. Шаманы «передали» ей функции, которые раньше у них «выполнял» дух дочери Омогоя. Она будто бы помогала собирать и прогонять мелких духов (№ 105, 126). Помимо этих трех наиболее известных юёрев, по представлениям якутов, имелось и много других аналогичных духов. В сущности, у якутов состав духов Среднего мира регулярно пополнялся новыми сверхъестественными существами, которыми «становилась» часть покойников.

Представления о ряде сверхъестественных обитателей Среднего мира возникли у якутов в результате этнокультурных контактов с другими этносами. От аборигенов севера Якутии переняты, видимо, представления о сучунаа — таинственном, громадном, человекоподобным существе, встреча с которым может привести к несчастью (текст № 127, [Гурвич, 1975]).

После присоединения Якутии в XVII в. к Русскому государству появились якутские поверья о духе оспы, «соседках» и сюллюкюнах. В мифах рассказывалось, что дух оспы ходит по Якутии в образе русской женщины. Семья, которую она «посещала», забодевала оспой, спасались лишь те, кто сумел спрятаться от нее. В сущности, мифы об оспе предостерегали якутов, учили их, что от этой заразы можно спастись путем изоляции больных (№ 128, 130). Отметим, что, согласно одному из мифов, оспа не смогла добраться до Оймякона (полюса холода) — «поморозила» ноги (№ 129).

Очень близки к поверьям о «соседке» у русских мифы о случаях поселения вместе с людьми невидимых существ. Они не причиняли болезней и зла, если их не трогать. В одном случае, это якобы была «семья» духов, с которыми хозяева даже обменивались продуктами. В других случаях — невидимый мужчина, «сожительствующий» со взрослой девицей; видимая только дочерью «девочка», ее ровесница, ставшая ей подругой и т. д. (№ 131, 132). Также от русских заимствованы представления о сюмюкюнах, очень богатых существах, обитающих под водой, появляющихся на земле под Новый год. По мифам, от сюллюкюнов можно было получить богатство, они считались способными предсказывать судьбу, поэтому под Новый год якуты устраивали разные виды гаданий ([Кулаковский, 1979, с. 44, 82], тексты № 133–136).

В целом материалы по якутской мифологии свидетельствуют о том, что в комплекс представлений о духах Среднего мира входят весьма архаичные по происхождению поверья о духах-хозяевах отдельных предметов, местностей, рек гор и озер, образы сверхъестественных существ, возникших в результате фантастического объяснения производственной деятельности людей и их общественной жизни, а также элементы мифологии этносов, с которыми якуты находились в этнокультурных контактах.

По верованиям якутов, на жителей Среднего мира постоянно нападали обитатели мифического Нижнего мира, находящегося якобы под землей [Алексеев, 1984, с. 49–52]. Якуты считали недопустимым для обычных людей даже произносить вслух что-нибудь о существах из этого страшного мира. Они признавались вездесущими, способными незримо находиться на земле и причинять вред людям. С ними могли справиться только шаманы, которые, посещая во время камланий все миры, подробно «знали» зловещий Нижний мир, «ведали» деяния его обитателей. Кроме того, Нижний мир описывался в олонхо (героическом эпосе).

Практически воззрения об этом мире являлись результатом мифотворчества шаманов и сказителей. Шаманская трактовка признавалась их профессиональной «тайной», но сами шаманы щедро делились ею во время камланий. Они рассказывали о Нижнем мире и его жителях в гимнах и заклинаниях, исполнявшихся во время мистерий и обрядов. Возможно, каждый шаман, создавая эти произведения обрядовой поэзии, дополнял общеизвестные представления о Нижнем мире новыми деталями. Нередко подобные заклинания являлись высокохудожественными поэтическими текстами. В связи с тем, что обрядовой поэзии посвящена специальная работа, в данный сборник включены лишь несколько образцов текстов обрядовой поэзии, где дано описание сверхъестественных существ, живущих в нем. В первом — шаман, видимо, в начале камлания живописно охарактеризовал Нижний мир и главных его владык, подчеркнул, что именно туда отправлялись люди после своей смерти. В конце рассказа указал на возможность шаманов «вернуть» из того мира кут (души) людей, болевших самыми тяжкими недугами (№ 137).

По материалам о шаманизме якутов известно, что каждый род духов, абаасы «занимал» определенную часть подземной страны [Алексеев, 1975, с. 114], поэтому в каждом камлании шаманы в меру своего таланта описывали духов, причинявших болезнь, и ту часть Нижнего мира, в которой они «проживали». В качестве примеров в сборнике помещены записи В.М. Ионова о духах, причиняющих болезни и смерть роженицам, маленьким детям и знахарям (№ 138–141). Сопоставление их показывает, что шаманы при камлании сообщали присутствующим, в какую часть Нижнего мира они собрались «спуститься», с какими грозными абаасы в этот раз им предстояло «встретиться». Такие красочные описания мифического подземного мира и его обитателей подчеркивали могущество шаманов. В сущности, они являлись авторами якутских представлений о Нижнем мире.

Несмотря на страх, который внушали верующим «обитатели» Нижнего мира, якуты допускали возможность посещения подземной страны обычными людьми (№ 142). Там они обнаруживали антропоморфных существ, имеющих страшный облик, но ведущих такой же образ жизни, как и якуты на земле. Человек в Нижнем мире становился невидимым и неслышимым для рядовых его обитателей. Последние заболевали, если живой человек из Среднего мира прикасался к ним, т. е. люди в этой стране становились злыми духами, причиняющими болезни. Незваного гостя с земли мог будто бы возвратить назад только шаман Нижнего мира (№ 142).

Данный миф, видимо, сформировался в то время, когда мифический подземный мир не был уподоблен христианскому аду.

Возможно, что мифы о Нижнем мире, как наименее благоустроенном месте, где жили враждебные людям сверхъестественные существа, сложились у древних тюрок. Об этом свидетельствуют мифы о посещении человеком подземных жителей, которые до деталей совпадали с преданиями у сагайцев и тофаларов [Алексеев, 1984, с. 64; Катанов, 1891, с. 88; Катанов, 1907, с. 276–279].

В ходе формирования якутского этноса были созданы мифы о первопредках и главах родов. В этих произведениях утверждалось, что люди переселялись в новые края и осваивали их только благодаря воле божеств-покровителей. В мифе об Омогое, якобы положившем начало скотоводческому освоению территории Якутии, говорится, что еще на южной его прародине шаман «увидел» духа-хозяйку Туймаады — места, где нынче стоит г. Якутск. Она «призывала» к себе поселенцев, «обещала» им счастье и благоденствие. Омогой «послушался» ее и переселился на Лену [ИПРЯ, ч. 1, с. 55–57].

Согласно историческим преданиям, позже к Омогою прибыл одинокий герой Эллэй, который стал главным из первопредков якутов. В мифах утверждается, что еще на южной прародине он отличался мудростью, а, прибыв к Омогою, учредил праздник ысыах, изобрел все виды якутской деревянной посуды. Его сын был первым белым шаманом, а один из сыновей являлся кузнецом и т. д. Ему и его потомкам покровительствовали божества айыы. В сущности, Эллэй и его сыновья, по верованиям якутов, считались культурными героями ([Там же, с. 65], тексты № 143–146). Здесь отразился процесс этногенеза якутов: роды, ведущие свое начало от Эллэя, были, видимо, пионерами северного типа скотоводства, сформировавшегося окончательно на современной территории Якутии.

Изучение мифов показывает, что идеи, свойственные мифам о первопредках, — их богоизбранность, переселение на новые земли по воле божеств — повторялись в поздних мифах, освещающих распространение якутов на ранее им неизвестной территории. Например, в мифе о появлении якутов на Вилюе повествуется, как провидец «разглядел» счастливую жизнь тех, кто поселится в бассейне данной реки (№ 147). Это — повтор указанного выше шаманского «предсказания» о Туймааде. В мифе о предках бетюнцев подчеркивается — они победили своих врагов из-за благосклонности древней богини войны (№ 148). Позднее происхождение имел миф о получении внуком Тыгына от Юрюнг-Айыы и Айыысыт детей, якобы имеющих предназначение управлять людьми (№ 149).

Необходимо отметить, что у якутов сохранялись и весьма архаичные поверья об их родоначальниках. Выше показано бытование у них до начала XX в. ряда тотемических мифов. К ним близок текст о почитании кангаласцами дерева с ветловидной кроной (№ 150), которое они считали своим предком, видимо, потому что кут их первопредка был «получен» от такого дерева. В основе данного мифа лежало древнее очеловечивание объектов окружающего мира. Также архаичное происхождение имели мифы о рождении богатырей, имеющих ступни из гладкого камня и сплошь покрытых непроницаемой, роговой оболочкой (№ 151, 152). У них, подобно греческому Ахиллесу, имелось лишь одно уязвимое место. Якутского богатыря можно было поразить только через левую подмышку, оставшуюся незащищенной. Иногда смерть якутских силачей якобы могла быть спрятана в их коленной чашечке (№ 153).

Якуты продолжали верить в то, что судьбы людей предопределяли духи-хозяева зелени и трав, называвшиеся Эрэкэ-Дьэрэкэ. Они «записывали» в книгу, каким будет новорожденный, сколько лет проживет и как умрет. Их предсказание будто бы обязательно исполнялось, человек не мог изменить его (№ 154, 156, 157). Эрэкэ-Дьэрэкэ «могли» одарить новорожденных разными судьбами: иначе представлялось будущее искусных кузнецов, певцов и силачей. По якутским поверьям, они не могли стать богачами, так как полагали, что божества айыы оделяли человека только одним видом счастья — или талантом, или богатством (№ 155).

У якутов имелись весьма разнообразные мифы о шаманах. Их можно классифицировать на следующие группы: а) превращение в шамана; б) чудесные свойства шаманов и их способности воздействовать на духов и людей; в) борьба между шаманами; г) победа простых людей в борьбе с шаманами; д) судьба шаманов после смерти.

В мифах о становлении шаманов утверждалось, что они являлись избранниками духов, которые «воспитывали» их в гнездах, находящихся на особом мифическом дереве ([Ксенофонтов, 1928, с. 27], № 158, 159). Превращение в шамана, по поверьям якутов, было длительным. Человек, заболевший «шаманской болезнью», временами сходил с ума, у него случались обмороки и т. п. Он страдал в течение нескольких лет. Мучения кандидата в шаманы в мифах интерпретировались как подтверждение того, что его кут похищена духами для «воспитания». Срок «обучения» будто бы определяли духи. По окончании его человек «получал» необычные свойства — умение видеть прошлое и будущее, обнаруживать присутствие сверхъестественных существ, вступать с ними в контакт, посещать места обитания духов и божеств, быть посредником между ними и людьми ([Алексеев, 1975, с. 128–187], № 161–164).

В мифах утверждалось, что шаманы могли предсказать будущее человека, подсказать пути достижения счастья. По верованиям якутов, шаманы могли предсказать человеку — благополучно он будет жить или нет. Это чаще всего совершалось при камлании. Случаи удачного предсказания оформлялись в виде мифов и получали широкое распространение. Например, в мифе о шамане Семене говорится, что он предупредил другого шамана о рождении у него ребенка, могущего стать злым шаманом, и посоветовал пораньше избавиться от него. Еще шаман Семен предсказал чудеса, которые произведет сам после смерти — переместит свое надгробное сооружение, заставит снова расцвести дерево, опаленное пожаром. Такие «деяния» шамана должны были предвещать счастье его потомкам (№ 172).

Во многих случаях шаманы предрекали несчастья. Так, шаман Кээрэкээн во сне «узнал» о поражении своего войска в предстоящем бою (№ 182). А в мифе о том, как якуты заняли местожительство тунгусов, указано, что шаман последних будто бы «увидел» невозможность сопротивления пришельцам и посоветовал сородичам покинуть землю без боя. Поэтому, мол, тунгусы покинули устье Вилюя и ушли в Янские горы (№ 171).

Якуты верили в то, что шаманы могли «увидеть» и уже прошедшие события. Например, в тексте о посещении Хара Тюмэном Якутии повествуется о раскрытии бурятскими шаманами преступления его людей — преднамеренного убийства своего хозяина (№ 168).

По якутским мифам, шаманы, подобно духам, могли перемещаться по воздуху, превратившись в вихрь, незримо проникать в дома сквозь стены, из-под камелька и т. п. Эти «похождения» считались небезопасными для шамана. Простой смертный мог ранить его, метнув в вихрь ножом, а дух-хозяин огня поражал непрошенного гостя горячим угольком, и шаман умирал (№ 169, 173). В мифах утверждалось, что шаманы могли принимать облик зверей и птиц, например, показываться в виде медведей, собак, летать, став орлом, соколом, вороном и т. п. (№ 169, 179, 184 и др.). Они также перемещали с места на место различные предметы (№ 170), наводили на противников мираж (№ 176), вмещали в себя духов, что якобы приводило к внезапному утяжелению собственного веса шамана (№ 177) и т. д. В целом мифы о сверхъестественных свойствах самих шаманов укрепляли их авторитет, подтверждая отличие от простых людей, подчеркивая их способность воздействовать на духов и божеств.

По верованиям якутов, шаманам помогали многочисленные духи-помощники, приходившие по их просьбам в различных обликах — зверей, птиц, антропоморфных существ и т. п. В ряде мифов рассказывалось о действиях этих сверхъестественных существ. Например, в одном мифе повествуется о кровожадности духов-помощников шаманки Матрены, которые даже «съели», т. е. убили ее племянников (№ 174, 175).

Якутские шаманы якобы владели рядом волшебных предметов. К ним относилось дерево, «предназначенное духами» для шаманского бубна, от него осторожно отщепляли необходимый для обечайки кусок, а само дерево должно было продолжать расти. Если оно засыхало, то шаман, которому принадлежало это дерево, будто бы умирал (№ 166). По якутским поверьям, шаманы устанавливали сверхъестественные самострелы на путях своих противников-шаманов и духов. Такие невидимые орудия имели якобы громадный размер — их тетива тянулась от вершины одной горы до вершины другой (№ 172, 178, 180). К числу волшебных предметов шаманов относились костюм, бубен и различные изображения духов, изготовлявшиеся при проведении обрядов. В якутских мифах говорится, что их делали по велению духов. Железные привески для костюма и бубна будто бы могли выковать только кузнецы, имеющие сильных духов-покровителей [Алексеев, 1975, с. 143–156]. Иногда в мифах утверждалось, что часть атрибутов шаман получал от своего духа-покровителя. Например, парню Сабырыкы дух, призвавший его в шаманы, прислал через ворона с наполовину белой головой рукоятку бубна со всеми металлическими привесками (№ 163).

Якутские мифы о шаманах убеждали верующих в том, что благодаря своим сверхъестественным свойствам, обладанию волшебными предметами и духами-помощниками они могли защищать людей от козней злых духов. Шаманы якобы посещали места, где жили абаасы и забирали у них похищенные человеческие кут. Например, шаман мог камлать к духам, силой отнять кут своего пациента и возвратиться в Средний мир (№ 161). Перипетии борьбы шамана с духами в основном освещались им во время камлания, где подробно описывались миры, которые он посещал, духи, помогавшие или противостоящие ему, препятствия, «встречавшиеся» на его пути, и т. д. «Результаты» камлания часто оформлялись в виде мифа, повествующего о победе шамана над духами. В отдельных случаях шаманы одолевали духов без камлания. Например, в мифе о шамане Суор Уоле рассказывается, что он, превратившись в иголку, присутствовал при разговоре семи сестер-духов оспы. Затем он «подстерег» прибывшую к нему старшую из сестриц и, «заключив» в бутылку, бросил в озеро (№ 179).

По мифам, якутские шаманы не только защищали людей от духов, но и сами могли причинять несчастья, болезни и смерть тем, кто им не понравился или обидел их. Они якобы были способны волшебством забрать приглянувшегося коня, навести мор на скот, наслать на своих врагов духов Верхнего и Подземного миров (№ 164, 165, 185–187, 189). Например, в одном мифе указывается, как три шаманки уничтожили всех хоринцев, напавших на них, обратившись к помощи небесных и нижних духов (№ 181). В цикле мифов о шамане Кээрэкээне рассказывается, что он отомстил своим врагам, подослав к ним дочь духа раздора и кровожадности Илбиса. Она «распространила» ложные слухи среди обидчиков Кээрэкээна, они стали враждовать между собой и перебили друг друга (№ 182).

Необходимо отметить, что шаманы все же не считались всемогущими. По мифам, они не могли причинять вред тем из людей, у которых были сильные духи-покровители (№ 165). В ряде текстов отмечены случаи, когда обычный человек вступал в борьбу с шаманом и одерживал победу (№ 191). Кроме того, по верованиям якутов, имелись способы защиты от козней шаманов и даже магического убийства их. Например, шаман умирал, если во время камлания незаметно привязать к его костюму полоску материи с одежды беременной женщины (№ 190). Подобные поверья являлись отражением оптимизма народа, допускавшего наличие разных сверхъестественных существ, верившего в чудесные свойства шаманов, но не полностью подчинявшегося им.

Шаманы часто преследовали друг друга и иногда убивали своих соперников каким-либо сверхъестественным способом. То они «гонялись» один за другим, превратившись в различных птиц, то бодались, «став» порозами и т. д. (№ 163, 184, 188). Вражда шаманов имела, конечно, вполне земные причины: более «сильный» из них чаще приглашался для совершения обрядов, поэтому они постоянно соперничали. Появление нового шамана или смерть одного из них приводили к уменьшению или увеличению количества лиц, пользующихся услугами шаманов. Материальное благополучие нового шамана зависело от того, как быстро он получит признание верующих. Этим и объяснялось то, что молодые шаманы, подобно Сабырыкы, сразу начинали «нападать» на шаманов, действовавших в районе их жительства (№ 163).

Важное место в якутской мифологии занимали тексты о «действиях» умерших шаманов. Их смерть сопровождалась разными чудесами. Так, из-за того, что умерла шаманка Матрена, якобы случилась страшная буря, валившая деревья, в день «ее смерти подохла одна корова, а в день похорон от вихря погиб один конь» (№ 193). Шаман Кээрэкээн будто бы предсказал, что перед смертью, приняв облик гагары, нырнет в реку и проплывет 30 км. В том месте, где она «вынырнет», найдут его тело. Кроме того, он предупредил, что на его могиле «вырастут три лиственницы с вершинами в виде помела». Если бездетная женщина от них испросит ребенка, то сам шаман якобы родится во второй раз. В мифе говорится, что предсказания шамана сбылись, только не указано, просила ли какая-нибудь женщина от тех лиственниц ребенка (№ 183).

В ряде текстов утверждается, будто бы наиболее могущественные шаманы не умирали, а улетали в Верхний мир. Первым шаманом, «отправившимся» на небо, считался сын Эллэя. Он исчез бесследно, и это было принято как знак, что он поднялся в мир своих духов-покровителей. В Верхний мир переселялись, по мифам, и другие шаманы, например, шаман — предок якутов Хоптогинского наслега Амгинского района (№ 195).

По верованиям якутов, умершие шаманы часто вмешивались в жизнь людей. Те из шаманов, которые ушли из жизни обиженными, становились духами и мстили в основном своим сородичам, причиняли им разные болезни и несчастья (№ 192). Иногда покойные шаманы «приходили» к своим потомкам с просьбой: поправить разрушенную могилу или перезахоронить их (№ 194). В некоторых случаях умершие шаманы якобы защищали своих потомков, как это происходит в мифе о превращении в юёря Бахсытского князца (№ 123).

По якутским мифам, «великие» шаманы продолжали камлать и после смерти: иногда будто бы гудели их бубны в тех местах, где они были похоронены. Якуты также верили в способность шаманов «путешествовать» после смерти во времени. Например, в мифе «Холбо» говорится, как покойные шаманка и ее дочь регулярно возвращались на рубеже годов в свою юрту и жили до восхода солнца, утром же они исчезали, пропадали и все предметы, которые принадлежали им (№ 196). Таким образом, мифы о «действиях» умерших шаманов подтверждали их могущество и наличие у них сверхъестественных свойств, подкрепляли веру в способность живых шаманов регулировать по возможности отношения людей с божествами и духами.

Мифы о шаманах убеждали верующих в избранничестве их духами, обладании свойствами, «присущими» сверхъестественным существам, и способности воздействовать на духов. В этих текстах, в сущности, обосновывалось право шаманов руководить религиозной жизнью народа.

Изучение шаманских мифов показывает, что они еще не стали единой, стройной системой общих религиозных якутских воззрений. В каждой локальной группе якутов имелись свои мифы о различных сторонах деятельности шаманов, героями которых были местные шаманы. Практически каждый шаман считался главным действующим лицом хотя бы одного мифа, о них складывались целые циклы, включающие в себя все виды мифов о шаманах (№ 163–165, 182, 183, 194).

Итак, в якутских мифах излагались правила поведения людей в обществе и порядок проведения обрядов. Сложилась следующая структура первичного мифа: во вводной части объясняется его возникновение, затем излагается перечень обрядов и действий, которые необходимо совершать в этом случае, в конце указывается наказание, которое ждет человека, не выполнившего правил, диктуемых мифом.

Мифы, где объясняются действия, совершавшиеся нарушителями табу, изложенных в первичных мифах, можно считать более поздними, вторичными. В них рассказывается о нарушении, совершенном героем, затем излагаются правила проведения обрядов, направленных на умиротворение «рассерженных» тотемов, духов и т. п. Фактически «освящалось» усложнение, расширение системы религиозных обрядов. Заметим, что мифы не оставались неизменными. Порой менялось объяснение причины почитания божества или духа, старый миф получал дополнительные функции, вытекающие из эволюции верований. Характерной чертой якутской мифологии являлось сосуществование произведений, возникших на разных этапах истории этноса. Новые мифы не отрицали старые, а приспосабливались к ним, лишь отодвигая их на второй план. Так, почитание тотемов сохранялось, но было введено понятие о том, что в отдельных наиболее важных случаях на них успешно воздействовали шаманы.

В целом якутская мифология охватывает все стороны жизни народа. Она дает религиозную интерпретацию взаимодействия людей с окружающим миром, отношений в человеческом обществе, утверждает законность сложившегося у якутов социально-экономического уклада. Согласно мифам, жизнь на земле зависела от воли различных духов и божеств. Комплекс представлений о сверхъестественных обитателях Верхнего и Среднего миров якуты унаследовали в основном от той части их предков, которые переселились на Лену с юга. Многие элементы якутской мифологии аналогичны религиозным воззрениям других тюркоязычных этносов.

Более поздним пластом якутских верований, видимо, являются шаманские мифы. Судя по имеющимся материалам, шаманизм к приходу русских стал ведущей формой религии, он отчасти подчинил себе другие культы. Шаманы стали совершать часть обрядов погребального, промыслового культов, культа духов-покровителей рода. Процесс включения этих форм религии в шаманизм отразился в мифологии.

В связи с тем, что традиционные религиозные якутские воззрения не были канонизированы, в каждой локальной группе сохранялись определенные, типичные только для них поверья. Героями даже общих по содержанию мифов считались местные божества. Их знатоками соответственно признавались шаманы местных жителей. В некоторых случаях специфика локальных верований обусловливалась включением в состав предков представителей различных этносов, поэтому детальное изучение якутской мифологии может пролить свет на этническую историю якутов и народов, с которыми они вступали в этнокультурные контакты.

Особо следует подчеркнуть, что в прозаических мифах часто излагались воззрения, признававшиеся членами только определенных родов или локальных групп. У людей из других родов и регионов существовали другие такие же духи, т. е. не все включенные в сборник мифы были общеякутскими. Часть их считалась тайной, известной лишь шаманам и жрецам культа духов-покровителей рода и племени. Эти «секретные» сведения излагались в заклинаниях и гимнах во время проведения обрядов. В них тоже имелись варианты, распространенные лишь в отдельных регионах.

Страницы 41-207 на языке оригинала удалены