Япония в эпоху Токугава

Социально-политическая структура сёгуната

Сёгуны из дома Токугава правили страной 264 года. В истории Японии это был самый длительный период политического правления представителей одной и той же династии. Причина такой стабильности, скорее всего, лежала в продуманности порядка наследования титула сёгуна, введенного Токугава Иэясу.

Передав этот титул в 1605 г. своему сыну Хидэтада, Иэясу продемонстрировал всей Японии, что отныне сёгун — наследственная должность дома Токугава. Но оставалась еще одна проблема — кто из детей должен наследовать это звание, как выбрать наследника из нескольких сыновей, чем при этом руководствоваться?

Хидэтада был третьим сыном Иэясу. Его старший сын Нобуясу был женат на дочери Нобунага. Спустя некоторое время Нобунага заподозрил его в тайном союзе со своим врагом Такэда и в 1579 г. принудил его к самоубийству. Второй сын Иэясу — Хидэясу — был усыновлен Хидэёси и стал наследником в знатной семье Юки в районе Канто. В 1600 г. он вернул себе прежнюю фамилию — Токугава — и стал даймё в Фукуи в провинции Этидзэн с доходом 670 тыс. коку. Если бы сёгуном стал он, то не произошло бы никакого нарушения фамильной линии. Однако Иэясу предпочел ему третьего сына — Хидэтада. Почему?

В то время право наследования стало распространяться на старшего сына, однако еще были свежи воспоминания о жестоком времени — сэнгоку дзидай. Поэтому в вопросах семейного наследования преобладала практика, когда предпочтение отдавалось наиболее способному и подходящему для этой роли сыну.

Иэясу выбрал Хидэтада, поскольку он был самым послушным и покорным из сыновей. По своим человеческим качествам он был для Иэясу самым приемлемым наследником, поскольку сам он удалился от дел лишь формально, и все главные дела в стране вершились с его ведома. Поэтому со стороны Иэясу это был хорошо продуманный шаг.

Однако в практике произвольного назначения наследника таилась ловушка, которая со временем могла осложнить жизнь дома Токугава и ввергнуть его во внутреннюю борьбу за власть, что не раз имело место в японской истории. Случись такое, последствия были бы непредсказуемыми, а главное, можно было потерять титул сёгуна.

Иэясу учел эту возможную опасность, когда решался вопрос о наследовании титула сёгуна среди сыновей Хидэтада. У того было три сына. Старший Иэмицу и средний Таданага были рождены от Оэё, жены Хидэтада, которая была младшей сестрой красавицы Ёдогими, любимой наложницы Хидэёси. Младший Масаюки был сыном наложницы, и его усыновила семья Хосина. Так что вопрос о наследовании решался между старшим и средним братьями. Иэмицу рос слабым, апатичным ребенком и казался даже туповатым. В отличие от него Таданага был развитым мальчиком. Поэтому и его отец, и официальные лица склонялись к тому, чтобы третьим сёгуном стал Таданага.

Об этом решении сообщили Иэясу, который жил тогда в Сумпу. Но тот рассудил иначе. По его мнению, стабильность положения семьи Токугава можно было обеспечить, лишь придерживаясь следующего принципа: при решении вопроса о наследовании титула сёгуна решающим фактором следовало считать не состояние умственного или физического здоровья претендента, а право старшего сына, который должен был обладать абсолютной властью над младшими братьями. Решив вопрос о наследовании в пользу Иэмицу, Иэясу написал его матери Оэё письмо:

Было также предусмотрено, как должно поступить, если у правившего сёгуна не было прямых наследников. Следует иметь в виду, что, кроме основной линии (хонкэ) рода Токугава, существовали и боковые ветви (симпан). Сначала это были госанкэ — феодальные дома Овари, Кии и Мито, основанные тремя младшими сыновьями Иэясу. Позднее, в XVIII в., к ним добавились санкё — дома Таясу, Хитоцубаси, основанные двумя сыновьями сёгуна Ёсимунэ, и дом Симидзу, основанный сыном сёгуна Иэсигэ. Только представитель этих домов, в случае отсутствия прямого наследника, мог стать сёгуном. Таким образом, право наследования титула сёгуна закреплялось только за родом Токугава.

Решая проблему наследования титула, Иэясу исходил из опыта своей семьи, в которой было 11 сыновей[143]. И надо отдать ему должное — установленные им незыблемые правила в целом помогли сохранить мир и порядок, хотя способы, применявшиеся для этого, были вполне в духе того времени. Иэясу не спускал непокорности своим сыновьям. Его шестой сын Тадатэру, отличавшийся буйным нравом, своими проступками очень разгневал отца, за что был сослан в Исэ.

После смерти Иэясу произошли столкновения между Хидэтада и его племянником Таданао, сыном его брата Хидэясу. В результате Таданао лишился своего владения и был сослан в Бунго. Но наиболее жестоко поступил с Таданага, своим родным братом, Иэмицу. После провозглашения Иэмицу сёгуном Таданага стал даймё в Фути, что в провинции Суруга, с доходом в 500 тыс. коку. После смерти в 1632 г. их отца Иэмицу конфисковал его владения и вынудил совершить самоубийство[144]. Видно, он не забыл, что именно Таданага прочили на место сёгуна.

Для упрочения власти и авторитета династии Токугава внук Иэясу, третий сёгун Иэмицу, провел ряд мероприятий в честь своего деда, которому он был обязан тем, что стал сёгуном. В Никко он построил святилище, где должен был быть помещен синтай («божественная субстанция») — предмет, воплощающий в себе божество и являющийся объектом поклонения в синтоистском святилище. Это святилище, построенное в 1616–1617 гг., получило название Тосёгу и стало мавзолеем Иэясу. Ежегодно в Никко совершали паломничество сёгуны, их окружение, даймё, самураи и простолюдины со всех концов страны. Во всех провинциях по повелению сёгунов создавались своего рода филиалы Тосёгу; к середине XIX в. их насчитывалось 200[145]. Этими мерами сёгунат подчеркивал особое место Иэясу в истории Японии. В 1645 г. императорский двор присвоил Тосёгу титул мия, подняв его тем самым до уровня императорских синтоистских святилищ, таких как Исэдзингу. С 1646 г. на ежегодные празднества в Тосёгу приезжал специальный представитель императорского двора.

Чтобы понять положение императорского дома в эпоху Токугава, его роль в политической жизни страны и характер взаимоотношений с сёгунами, необходимо совершить небольшой экскурс в историю японского императорского дома.

В I–II вв. на территории Японии имелось несколько племенных союзов. К концу III — середине IV в. один из наиболее сильных из них подчинил себе другие, и в центре о-ва Хонсю образовался общеплеменной союз Ямато, на базе которого постепенно складывалось японское государство.

Царям Ямато длительное время приходилось бороться за укрепление своей власти с вождями местных кланов. В этой борьбе немаловажную роль играли меры, направленные на повышение религиозного престижа правителей Ямато, которые объявлялись потомками Аматэрасу — «великой священной богини, сияющей на небе»[146]. Для укрепления положения царя Ямато как верховного жреца использовалась и традиционная земледельческая обрядность во время праздников (мацури)[147]. Главным праздником в Ямато стал ниинамэсай — «праздник вкушения плодов нового урожая», превратившийся в один из основных обрядов религии синто. Во время праздника с молитвами обращались не к покровителю данной местности, а непосредственно к Аматэрасу, прародительнице царского рода. Этот праздник как средство укрепления культа Аматэрасу и, следовательно, повышения религиозного престижа царя Ямато с конца VII в. под названием дайдзёсай стал проводиться в связи с началом царствования нового императора. Дела религиозные и государственные мыслились как нечто тождественное и обозначались одними и теми же словами (мацури гото). Это, в свою очередь, породило концепцию единства религиозного обряда и управления страной (саисэй итти), которая лежала в основе государственного устройства Японии и в более позднее время.

Содержание политической истории Японии VI–VII вв. составляла ожесточенная борьба царского и других могущественных родов за власть. Уже с того времени появились признаки нарушения прямого правления императоров, что было вызвано социально-экономическими изменениями в стране. С IX в. власть сосредоточил в своих руках могущественный аристократический род Фудзивара, который по традиции с VIII в. поставлял жен для императоров и принцев крови. Фудзивара правили в качестве канцлеров (кампаку) или регентов (сассё).

В дальнейшем на смену Фудзивара пришла система правления экс-императоров (инсэй), начало которой положил император Сиракава (1053–1129). В 1086 г. он отрекся от трона, занимая который он был лишь марионеткой в руках Фудзивара, постригся в монахи и стал искать поддержку у церкви, которая к тому времени выросла в большую экономическую силу. Получив ее, Сиракава решился на переворот. Он объявил о создании своего двора и своего правительства и в сане отрекшегося императора правил до 1129 г.[148]

1192 год открыл новую страницу в политической истории Японии. С этого времени и до 1868 г. с небольшими перерывами государственная власть находилась в руках сёгунов, которые нарушили единство религиозного обряда и управления страной, отстранили императора от «большой политики», чтобы он «не осквернял» себя заботами о государственных делах. Начало сёгунскому правлению положил Минамото-но Ёритомо, который провозгласил себя сёгуном в 1192 г. Он принадлежал к новому слою военного дворянства (букэ), который, экономически окрепнув, стремился властвовать и политически. Императорскому двору пришлось узаконить власть Минамото, присвоив ему титул сэйи тайсёгун — «великий полководец, покоривший варваров».

Следует отметить, что аристократия и двор неоднократно пытались восстановить императорскую власть и вернуть утраченные земли. Так, в 1221 г. была предпринята наиболее крупная вооруженная попытка реставрации, но она окончилась неудачей. После ее провала свыше 3 тыс. поместий были конфискованы в пользу сёгуна и его сторонников. В 1333 г. на два с половиной года в стране возродилось прямое правления императора Годайго. В японской историографии эти события получили название «реставрация Кэмму» (Кэмму тюко) (1333–1336).

Падение политической роли императорской власти сопровождалось ухудшением материального положения императорского дома. Денег не хватало даже на проведение церемонии дайдзёсай, что негативно отражалось на религиозном престиже императора. Особенно плачевным было положение императоров во времена второго сёгуната (1338–1573). Сёгуны из династии Асикага непочтительно относились к императорскому дому, хотя и получили титул сёгуна из рук императора. В период ожесточенных междоусобных войн XV в. не собиралась установленная для императорского двора подать. Двор, давно уже не имевший власти, беднел и утрачивал свой авторитет. У придворной аристократии не хватало еды и теплой одежды[149].

Следующий этап в истории императорского дома наступил во второй половине XVI в. и был связан с процессом объединения страны, когда на политической сцене появились Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу. Нобунага и Хидэёси принимали меры к возрождению религиозного престижа монархии. Это находилось в русле их политики в отношении буддизма, направленной на то, чтобы свести к минимуму влияние буддийского духовенства, претендовавшего на самостоятельную роль в делах страны. Были выделены специальные средства для нормального выполнения императором некоторых ритуальных функций и возрождена система почетных придворных титулов.

Нобунага вернул придворной аристократии ранее принадлежавшие ей земли, рассчитывая на ее помощь в деле утверждения своего влияния на императора и двор. В 1579 г. он усыновил принца, сына императора Огимати. В его замке Адзути были устроены специальные апартаменты на случай визитов императора; этим давалось понять, что император будет часто его навещать. Нобунага также получил высокий сановный ранг при императорском дворе[150].

Хидэёси тоже был удостоен высших титулов. Аристократическую фамилию Тоётоми ему пожаловал император, как бы признав таким образом его заслуги перед троном. Можно сказать, что и Нобунага, и Хидэёси использовали престиж императора как главы синтоистского культа.

Иэясу, став сёгуном в 1603 г., тоже получил этот титул из рук императора Гоёдзэй, что не помешало сёгуну заставить его отречься от престола в 1611 г. Однако и новый император Гомидзуно оказался строптивым. Первое время Токугава оказывали двору некоторые внешние знаки почтения и несколько улучшили его материальное положение. Но по мере укрепления власти сёгуна усиливалась политическая линия на полное подчинение императорского двора сёгунату, который все меньше считался с Киото.

Токугава владели четвертью всех земель в стране: остальные принадлежали феодальным князьям и императорскому дому. Владения последнего были невелики, поэтому двор всегда нуждался в средствах и находился в экономической зависимости от бакуфу. Бюджет императорского двора утверждал сёгун. Личная собственность императора оценивалось в 10–30 тыс. коку. Императорская семья и все придворные вместе взятые владели землями или получали рисовый паек от сёгуна в 120–140 тыс. коку, что составляло доход от примерно 0,5 % площади обрабатываемых земель страны[151]. Их материальное положение можно было сравнить с положением даймё средней руки[152]. Причем сёгуны то уменьшали, то увеличивали размеры владений и средств, предназначенных на содержание императорского дома. Обычно для императора выделялись деревни, где собирали низкие урожаи риса[153].

О плачевном материальном положении придворных аристократов (кугэ) говорит тот факт, что многие из них были вынуждены заниматься изготовлением игральных карт, перепиской старых рукописей, рисованием и другими побочными занятиями, а также перепродажей секретов ремесла.

Несмотря на полную утрату императором реальной политической власти, императорский двор оставался важной составной частью государственной системы. Формально император являлся верховным правителем страны, получившим власть из рук богини Аматэрасу. В формуле бансэй иккэй («одна линия на века») воплотился принцип непрерывного правления императорского дома. За ним сохранялось право раздавать придворные должности, ранги и награды (но когда придворный титул присваивали букэ, пожалование производилось по предоставлению сёгуна). Прерогативой императора оставались и религиозные церемонии, хотя сёгунат вмешивался и в эти дела. Так, в 1615 г. были приняты указы бакуфу из 17 статей, регламентировавшие жизнь императорского двора, дворянства и духовенства.

Сыновья императоров, за исключением наследных принцев, обычно становились монахами и возглавляли тот или иной монастырь или храм. Это делалось по двумя причинам — чтобы не разрасталась императорская семья, и чтобы ее члены не могли принимать какое-либо участие в политической жизни страны. Сёгунат вмешивался в вопросы престолонаследия, всячески стремился изолировать даймё от императорского двора, запретив им посещать Киото, и т. д.[154]

Иэясу последовал примеру дома Фудзивара, который поставлял жен и наложниц для императоров, — он предложил свою внучку Кадзуко в наложницы, вернее, в морганатические жены, поскольку императоры выбирали себе жен только из пяти придворных фамилий (госэккэ)[155]. Двор посчитал такое предложение нарушением традиций, но все же брак состоялся в 1620 г. Позднее император Гомидзуно из-за конфликта с сёгуном отрекся от престола в пользу своей семилетней дочки, которая приходилась Иэясу правнучкой. Она царствовала в 1629–1643 гг. под именем Мэйсё[156].

Перевод местопребывания бакуфу из Киото в Эдо продемонстрировал, что отношения сёгуна с императорским двором носили не личный, а институционный характер. При Иэясу в Киото был построен замок Нидзё, где останавливались сёгуны, приезжавшие в Киото. Три первых сёгуна еще наведывались в императорскую столицу. Иэмицу посетил Киото трижды — в 1623, 1626 и 1634 гг. Каждый раз его сопровождало большое количество войск: так, в 1634 г. они насчитывали 307 тыс. чел.[157] Безусловно, это была демонстрация силы. Интервал между каждым воином был один метр, поэтому войско производило впечатление нескончаемой ленты. После Иэмицу лишь последний сёгун, Ёсинобу, побывал в Киото, а одиннадцать сёгунов ни разу туда не приезжали. Замок Нидзё стал резиденцией сёсидай, обязанностью которого было наблюдение за императорским двором.

Японию периода Токугава называют обществом системы бакухан. Термин «хан» в отечественной японоведческой литературе переводится как «княжество», «феодальное владение», и как всякий перевод исторического термина, обозначающего реалии национальной истории, условен. Однако он достаточно точно раскрывает суть этого понятия.

Система бакухан отражала подчиненное положение княжества по отношению к правительству и являлась механизмом господства Эдо бакифи в масштабах всей страны. Бакуфу выступало как политический орган, обладающий, кроме административной, еще и военными функциями. Начало этой системе положил еще Хидэёси, но свое завершение она получила при третьем сёгуне Иэмицу. Ее составляющими были:

1) умелое манипулирование даймё;

2) надзор за императорским двором;

3) контроль над внешними сношениями;

4) сакрализация наследия Иэясу.

В Японии насчитывалось примерно 260–270 княжеств. Среди них были большие, с доходом в 1 млн коку и более, средние и маленькие, с доходом всего в 10–20 тыс. коку. Владения дома Токугава давали от 3,5 до 4 млн коку.

Как административно-хозяйственные единицы княжества-хан включали в себя территорию и проживавших на ней людей. В каждом княжестве были своя администрация и вооруженные силы (в хан проживали 2/3 всех самураев)[158]. После отмены института военных наместников (сюго) княжества имели относительную самостоятельность по отношению к центральному правительству в своей хозяйственной деятельности.

Для всех проживавших на территории княжества — крестьян, рыбаков, ремесленников, торговцев, слуг — сёгун и император были не более, чем абстракцией. Главной фигурой для них был глава княжества, с администрацией которого они соприкасались в повседневной жизни. Именно княжества строили дороги и мосты, укрепляли берега рек; в случае неурожаев из княжеств поступала помощь; когда в деревнях случались ссоры из-за распределения воды для полива или права пользования лесами, администрация княжества улаживала эти конфликты.

В начале XVII в. различия между административными системами бакуфу и княжеств были значительными, поскольку даймё придерживались своих семейных кодексов. Однако, поскольку центральное правительство стремилось ограничить их власть и унифицировать налоговую систему и другие административные функции, постепенно различия стирались, и примерно к середине XVII в. административное устройство княжеств стало в основном повторять в миниатюре структуру бакуфу.

В каждом княжестве существовало свое административное управление, которое возглавляли посменно главные вассалы даймё (каро). Они ведали всеми политическими, административными, военными и экономическими делами княжеств, поскольку даймё были обязаны подолгу находиться в Эдо. Важной фигурой был чиновник (дзёдай), который заменял даймё вето отсутствие. В штате существовала еще одна должность — русуи: этот чиновник заменял даймё в Эдо, когда тот возвращался в княжество.

Княжеские вассалы (ханси) в зависимости от знатности и близости к даймё были заняты на различных административных и военных должностях княжества. Большая их часть была переведена на жалованье-футимай — рисовый паек самураев, который являлся вознаграждением за службу в княжестве. Меньшая часть самураев имела земельные владения. Члены княжеской семьи обычно должностей не занимали, а лишь участвовали в обсуждении важнейших дел, касавшихся лично их или княжества в целом[159].

даймё в эпоху Токугава подразделялись на три категории. К фудай даймё относились князья, сражавшиеся на стороне Токугава Иэясу; они были щедро награждены им за счет конфискации земель противной стороны. Тодзама даймё («посторонние даймё») составляли западную коалицию феодалов, выступивших против Иэясу в битве при Сэкигахара. К камон даймё относились феодальные дома, чье положение определялось их родственными связями — с домом Токугава, бакуфу или домом Мацудайра. Эта категория обладала одним большим преимуществом — камон даймё могли быть причислены к фудай даймё, но никогда — к тодзама даймё.

Надо сказать, что власти бакуфу не проявляли дискриминации по отношению к княжествам в зависимости от того, к какой категории относился владетельный даймё, хотя проявление особого внимания к фудай даймё имело место. Фудай даймё и тодзама даймё приходилось вместе служить при дворе сёгуна, и постепенно между ними установились более тесные отношения.

Несмотря на решительную победу Токугава в битве при Сэкигахара, стабильность ситуации в стране зависела от поведения даймё, которые в любой момент могли переменить свою позицию в отношении Иэясу. Поэтому Иэясу предпринял ряд шагов, чтобы окончательно ослабить своих противников.

Одной из главных мер стало принятие в 1615 г. «Княжеского кодекса». Спустя несколько недель после гибели Хидэёри, сына Хидэёси, Иэясу собрал даймё у себя в замке в Фусими, где им был зачитан указ из 13 статей, которые и легли в основу «Княжеского кодекса». Вот некоторые выдержки из него:

Но самой действенной мерой контроля над даймё была система заложничества (санкин котай). Ее начал практиковать еще Хидэёси, но окончательно она оформилась при Иэмицу в 1634–1635 гг. Сначала эта система касалась лишь тодзама даймё, но потом распространилась на всех даймё, о чем было объявлено в 1642 г. Суть этой системы состояла в том, что даймё был обязан год жить в Эдо вместе с женой, детьми и вассалами. Для этого даймё строили усадьбы (ясики) поблизости от эдоского замка. Как правило, даймё имел не одну усадьбу, поскольку в Эдо часто случались пожары. Когда даймё возвращался в свое владение, он оставлял в Эдо свою семью в качестве заложников: это был лучший способ удержать его от опрометчивых поступков. Правительство строго следило, чтобы заложники не бежали из сёгунской столицы.

Проезд в Эдо и обратно, содержание семьи — все это приводило к огромным расходам. Только на транспортные расходы уходила 1/3 доходов даймё. Для поддержания престижа даймё были необходимы товары высокого качества. Поэтому рис, получаемый в качестве налога, в больших количествах отправлялся на продажу, а на вырученные деньги покупались дорогие ткани и другие предметы роскоши. Кроме того, даймё полагалось подносить дорогие подарки сёгуну. Все это основательно подрывало финансовую базу княжеств, чего и добивались Токугава, вводя систему заложничества.

При этом повышать налоги, чтобы восполнить потери, было опасно. Если крестьяне обращались с петицией или поднимали восстание, даймё могли обвинить в «несправедливом» управлении, а это грозило потерей владения.

В начале эпохи Токугава бакуфу установило строгие социальные различия[161]. Все население страны было разделено на четыре сословия: си — самураи, но — крестьяне, ко — ремесленники, сё — торговцы. Сословие самураев подразделялось на даймё и собственно самураев, их вассалов, составлявших военное служилое дворянство. Последние, в свою очередь, также делились на ряд групп. Киотская придворная аристократия составляла высший слой в первом сословии, но при этом оставалась очень бедной. Место синтоистского и буддийского духовенства на установленной Токугава сословной лестнице не было строго определено, но оно стояло ближе к первому сословию.

Торговцы, впервые выделенные в отдельное сословие, оказались внизу социальной лестницы не случайно: согласно конфуцианской морали, они ничего не производили. Крестьяне же занимали вторую ступеньку социальной лестницы, поскольку труд земледельца, в соответствии с конфуцианским учением, считался почетным: «земледелие надо поощрять, а торговлю подавлять».

Вне четырех сословий оказались значительные социальные группы — эта, хинин, артисты, музыканты, фокусники, танцоры и др. Эта и хинин представляли собой презираемые, самые низшие социальные группы. Хинин («нечеловек») называли людей, подвергшихся наказанию за преступления, главным образом, против императора и властей, а также нищих и бродяг. Их профессией становилось обслуживание места казни, захоронение казненных. В восточной части Японии они жили в городах и имели своего лидера, называвшегося дандзаэмон, который выступал в роли посредника между хинин и властями. В западной части Японии они жили в деревнях. Теоретически в случае искупления своей вины хинин могли восстановить свой первоначальный социальный статус.

Эта, каста париев, занимала самое низкое положение. Они занимались убоем скота, выделкой кож, крашением, уборкой мусора. С точки зрения буддизма такие занятия считались позорными, поскольку оскверняли человека «грязью смерти и крови». С древних времен эти работы выполняли либо рабы, либо заключенные. Постепенно «нечистые» профессии стали наследственными. Так образовалась каста отверженных эта, которая была лишена каких-либо прав и жила в специальных поселениях.

Административная система сёгуната

С точки зрения развития административной структуры в деятельности бакуфу можно выделить три периода:

1) с 1603 по 1632 гг.

2) с 1633 по 1854 гг.

3) с 1855 по 1867 гг.

Первый период охватывал годы правления Иэясу и его сына Хидэтада. В то время государственные дела осуществлялись талантливыми администраторами, которые выдвигались из непосредственного окружения Иэясу и Хидэтада. Второй период начался мероприятиями третьего сёгуна Иэмицу, который упорядочил структуру бакуфу. Третий период был связан с «открытием» страны, когда бакуфу реально столкнулись с внешней угрозой и лихорадочно пыталось справиться с ситуацией. Однако время было безвозвратно упущено, и коренные реформы в Японии прошли уже в период Мэйдзи (1868–1912).

Когда Иэясу стал сёгуном, чиновничий аппарат еще находился в стадии оформления. Истоки сёгунской администрации вели свое начало от той системы, что существовала во владениях Токугава в районе Канто: военные силы имели свое командование, где старшим был главный вассал (каро), а гражданскими делами ведали три департамента (сан бугё), главами которых Иэясу назначил трех своих верных вассалов: Осуги Ясутака, Уэмура Масакацу и Корики Киёяса. Под их управлением находились три главных чиновника (дайкан гасира), которые ведали сбором налогов, деньгами, документами, т. е. вели все текущие дела. В штате были предусмотрены должности священника и лекаря.

Такая административная структура сохранялась в течение нескольких лет после 1603 г. На государственные должности старались назначать людей, которые зависели от сёгуна экономически, были обязаны ему своим выдвижением и на лояльность которых можно было положиться. Такими людьми были фудай даймё, хатамото и гокэнин. Тодзама даймё и представители боковых ветвей дома Токугава (симпан) в систему управления бакуфу, как правило, не допускались.

С конца XVII в. правительственные дела приобретали все более гражданский характер, и в числе чиновников стали появляться новые люди, предки которых не имели прямых связей с домом Токугава.

На протяжении всей истории периода Токугава в системе правительственных органов происходили изменения, но основная структура оставалась неизменной. Довольно большой правительственный аппарат, созданный при Токугава, отличался четким распределением должностей и обязанностей. В сферу его деятельности входили государственные дела и обслуживание сёгунского двора.

Государственные дела вели высшие сановники: регент, старшие и младшие государственные советники, руководители ведомств. Немалое влияние оказывал на них и личный секретарь сёгуна (собаёнин), через которого сановники передавали свои доклады верховному правителю страны.

Высшая государственная должность — главный советник (тайро) — не была постоянной. Она учреждалась обычно при малолетнем сёгуне или в связи с чрезвычайными обстоятельствами. На этот пост выдвигались особо доверенные лица.

Старшие государственные советники (родзю), которых было пять или шесть, ведали делами управления страной и сёгунскими территориями, надзором за даймё и др. Они назначались из богатых фудай даймё, имевших доход не менее 25 тыс. коку. Если состояние вновь назначенного было ниже установленного ценза, то правительство жаловало ему дополнительные земли с соответствующим доходом. Родзю исполняли свои обязанности посменно, по месяцу каждый. Наряду с сёгуном они имели право ставить печати на важнейшие документы. В определенные дни они принимали даймё, чиновников и других просителей.

У родзю были помощники — младшие государственные советники (вакадосиёри), которые ведали охраной сёгуна и его дворца, полицейским аппаратом и всеми другими военными отрядами, формировавшимися из самураев-вассалов сёгуна (хатамото, гокэнин). На эту должность назначались лица из менее состоятельных фудай даймё.

Для обсуждения государственных дел родзю и вакадосиёри периодически собирались в одном из залов сёгунского дворца — Гоёбэя. Это был высший административный орган — Государственный совет, который иногда называли Гоёбэя по месту проведения его заседаний.

Административными, финансово-экономическими и хозяйственными делами бакуфу ведали четыре ведомства. Их деятельность была связана с повседневной жизнью и осуществлялась под началом родзю.

Финансовое ведомство (кандзё бугё) управляло всеми финансами бакуфу, ведало вопросами, связанными с налогами и повинностями, наблюдало за деятельностью правительственных наместников (гундай и дайкан), рассматривало жалобы населения восьми провинций района Канто. Ему были подчинены монетный двор, управление лесами и рисовыми складами. Это ведомство играло большую роль в жизни крестьян, проживавших на территории сёгунских владений, так как все налоговые книги, списки и документы, касавшиеся обложения, представлялись провинциальными наместниками сёгуна именно в это ведомство. Туда же обычно направлялись на предварительное рассмотрение жалобы крестьян, поданные в Государственный совет[162].

Ведомство по делам религии (дзися бугё) занималось делами буддийских и синтоистских храмов, но одновременно рассматривало жалобы населения всех других районов Японии, кроме восьми провинций района Канто. Были еще ведомство по делам г. Эдо (Эдо мати бугё) и ведомство по делам других больших городов (например, Нагасаки); последнее ведало рудниками, принадлежавшими сёгуну (энкоку бугё).

Существовал большой аппарат полицейских инспекторов (омэцукэ), у которых были помощники (мэцукэ).

Совещательным органом при сёгунате был Хёдзёсё, в который входили представители кандзё бугё, дзися бугё, Эдо-мати бугё и мэцукэ. Там обсуждались текущие дела и готовили ответы на запросы родзю. Вместе с тем Хёдзёсё представлял собой своего рода верховный суд, где рассматривались конфликты между ведомствами, петиции от даймё, княжеские споры о наследстве, прошения от крестьян, поданные минуя местные власти, и другие важные дела.

Единого свода законов тогда еще не существовало, при судебных разбирательствах обычно руководствовались отдельными правительственными указами и судебной практикой. Только в начале XVIII в. был издан первый судебник, а в 1742 г. — кодекс законов, но предназначались они лишь для чиновников и обнародованы не были. С 1712 г. для приема жалоб от населения перед воротами Хёдзёсё 3 раза в месяц выставлялся специальный ящик (мэясубако).

Во владениях бакуфу правили наместники (гундай и дайкан). В ведении гундай находились территории с доходом более 100 тыс. коку: они контролировали самые важные экономические районы страны. Дайкан руководили владениями с доходом менее 100 тыс. коку.

На этих наместников возлагались следующие функции: политико-административные (управление подведомственной территорией), судебные (разбор жалоб населения), финансовые (взимание налогов, изменение налоговых ставок и т. д.), хозяйственные (ремонт плотин, дорог, мостов, наблюдение за ирригационной системой и т. п.), чрезвычайные (снабжение сёгунских войск, если они находились на подведомственной им территории, и подавление восстаний). Наместникам даже разрешалось вступать в переговоры с соседними феодалами в случае необходимости посылки войск для подавления волнений, что свидетельствовало о большом доверии к ним[163].

В городах, портах и на рудниках, принадлежавших правительству, находились полномочные сёгунские чиновники (бугё). В Киото при императорском дворе была введена новая должность специального наместника (сёсидай), в обязанности которого входила слежка за императорским двором и кугэ, чтобы пресечь любую попытку со стороны возможной оппозиции использовать императора в своих интересах.

Сёгун Иэмицу придал административной системе более четкую структуру. В 1634 г. бакуфу разграничило полномочия и должностные обязанности родзю и вакадосиёри. Родзю стали ведать делами даймё, чьи доходы превышали 10 тыс. коку, иностранными делами и финансовыми вопросами. А вакадосиёри получили в свое ведение дела, которые касались охраны сёгунского двора. В 1638 г. были определены и обязанности тайро, однако конкретные функции этой второй после сёгуна фигуры в административной структуре бакуфу остались неясными. По-видимому, тайро играл роль главного советника у родзю.

Пятнадцать сегунов дома Токугава

В период Эдо правили пятнадцать сёгунов из династии Токугава, среди них были как прямые родственники Иэясу, так и представители боковых ветвей дома. Некоторые отличались мудростью, были людьми одаренными, но встречались и безвольные неспособные правители.

Второй сёгун Хидэтада правил в 1605–1623 гг., но фактически находился у власти в 1616–1632 гг.

Хидэтада родился 7 апреля 1579 г. В детстве его звали Нагамацу, имя Хидэтада он получил в январе 1590 г. (первый иероглиф в этом имени был взят от имени Хидэёси). Его женой стала младшая сестра Ёдогими, любимой наложницы Тоётоми Хидэёси.

Обдумывая, кому следует быть сёгуном после него, Иэясу остановил свой выбор на третьем сыне, Хидэтада, который, по его мнению, совмещал в себе несколько качеств, необходимых для правителя страны. Хидэтада служил военачальником в армии отца и принимал участие в битве при Сэкигахара. Поэтому у Иэясу была возможность наблюдать сына в деле. 7 апреля 1605 г. Иэясу покинул пост сёгуна, и Хидэтада занял его 6 октября того же года.

Иэясу, удалившись от дел в Сумпу, стал огосё[164]; Хидэтада же, став сёгуном, пока учился у своего отца. Образовалась двойная система власти: главной сферой деятельности Хидэтада стали административные дела, а Иэясу оставил за собой регулирование сношений с внешним миром. После смерти отца вся полнота власти перешла к сыну.

С именем Хидэтада связано становление и укрепление всех институтов бакуфу — усиление контроля над даймё, императорским домом, реорганизация всех административных органов сёгуната. В отношении даймё был принят «Княжеский кодекс», согласно которому даже о ремонте замка надлежало докладывать властям. Такие же строгие правила были составлены и для императорского двора («Киндзю нарабини кугэ сёхатто»)[165].

Хидэтада упорядочил систему военной службы не только в системе бакуфу, но и в княжествах. В области внешних сношений он ограничил торговлю с голландцами и англичанами портом Нагасаки и о-вом Хирадо и усилил контроль за внешней торговлей, подчинив ее непосредственно бакуфу. Кроме того, были приняты новые указы против европейских миссионеров. Так делались первые шаги к изоляции страны.

Хидэтада, как и его отец, при жизни отказался от поста сёгуна в пользу своего сына Иэмицу, но фактически правил до конца своих дней. Умер он 24 января 1632 г. Похоронен на территории храма Дзодзёдзи в Токио.

Третий сёгун Иэмицу правил в 1623–1651 гг., но фактически — с 1632 г., после смерти отца. Он родился 19 июля 1604 г. в Эдоском замке.

Время его правления отмечено политической стабильностью. Иэмицу провел ряд административных реформ, которые позволили ему укрепить сёгунскую власть. При нем в 1634 г. окончательно оформилась система заложничества (санкин котай). Сначала эта система касалась лишь тодзама даймё, но потом распространилась на всех даймё, о чем было объявлено в 1642 г.

В период правления Иэмицу могущество сёгуната достигло своего апогея — в стране была создана сильная центральная власть.

При Иэмицу был принят «Дворянский кодекс», регламентировавший нормы поведения, наследования и т. д. Усиливая контроль над феодалами, Иэмицу часто прибегал к такой действенной мере для сдерживания сепаратистских устремлений даймё, как их перемещение. Кроме того, он уменьшал владения тодзама даймё, увеличивая тем самым владения самих Токугава и фудай даймё, особенно в тех районах Японии, где тодзама даймё были особенно сильны — на севере и западе о-ва Хонсю и на островах Сикоку и Кюсю. После Иэмицу, во второй половине XVII в., конфискация владений тодзама даймё стала проводиться значительно реже, а в XVIII в. — лишь в единичных случаях.

Был издан специальный указ, запрещавший продажу земель, занятых под посевами риса, — это могло отразиться на доходах бакуфу.

Несмотря на усиление гонений на христиан после Симабарского восстания (1637–1638), торговля с европейцами не прекращалась. Но постепенно серией указов (1624 г. — запрещение испанцам приезжать в Японию; 1630 г. — запрещение ввоза европейских книг; 1639 г. — запрещение португальцам приезжать в Японию) европейцы были фактически изгнаны из Японии. Внешняя торговля разрешалась лишь китайцам и голландцам.

В 1631–1636 гг. голландцы столкнулись с большими трудностями в своей торговой деятельности. При сёгуне Иэмицу они уже не имели таких привилегий, как при Иэясу, отношение к иностранцам резко изменилось, теперь они должны были подчиняться жестким правилам. А в июне 1641 г. голландцам пришлось перебраться на небольшой искусственный островок Дэдзима в гавани Нагасаки, где они находились под неусыпной охраной властей.

Так постепенно Япония ограничила свое общение с внешним миром, что имело свои положительные и отрицательные последствия.

Иэмицу умер 12 апреля 1651 г. Перезахоронен в Никко. Он — единственный из наследников Иэясу, кто удостоился такой чести.

Четвертый сёгун Иэцуна правил в 1651–1680 гг.

Иэмицу умер внезапно, и в стране случилось замешательство. Этим воспользовались ронин[166], которые замыслили убить нового сёгуна, похитить императора и заставить его издать приказ о наказании Токугава. Заговорщики надеялись, что власть в стране захватят тодзама даймё, начнется междоусобная война, где ронин найдут себе применение и смогут выдвинуться в ходе военных действий. Но бакуфу удалось погасить заговор.

Старшему сыну Иэмицу Иэцуна было тогда 10 лет. Он родился в августе 1641 г. в Эдоском замке и был слабым и болезненным ребенком. Из-за внезапной смерти Иэмицу он лишился наставника; поэтому ему помогали люди из окружения его отца — Хосина Масаюки, Мацудайра Нобуцуна и Сакаи Тадакиё. Даже повзрослев, он во всем полагался на них, а поскольку часто болел, то был лишь номинальным правителем. Всеми делами сёгунской администрации заправлял родзю Сакаи Тадакиё.

Иэцуна оказывал покровительство конфуцианству, а в отношении буддийского и синтоистского духовенства издал специальные правила, которым надлежало строго следовать.

Годы правления Иэцуна пришлись на переходный период, когда в политике сёгуната начали проявляться негативные тенденции. Если при первых трех сёгунах финансовое положение сёгуната было благополучным, то теперь постепенно стало нарушаться равновесие между доходами и расходами.

Иэцуна умер 8 мая 1680 г., не оставив после себя прямого наследника. Он похоронен на территории знаменитого буддийского храма Канъэйдзи в Уэно (Токио).

Пятый сёгун Цунаёси правил в 1680–1709 гг.

Цунаёси был младшим братом Иэцуна. За свой эксцентричный характер и ряд непопулярных мероприятий он заслужил весьма нелестные оценки современников, а за свою чрезмерную любовь к животным получил прозвище «собачий сёгун». Цунаёси родился 8 января 1646 г. По странному стечению обстоятельств это был Хи но э ину — год «огненной собаки».

Конец XVII и начало XVIII в. в Японии были временем своеобразного неустойчивого роста. Шел активный процесс освоения новых полей, рост посевов хлопчатника (особенно в окрестностях Осака), процветали города, в том числе призамковые города в провинциях, в стране создавались условия для товарного и денежного обращения. Развитие товарной экономики приводило к социальному расслоению. В японском феодальном обществе появились первые трещины.

В политической жизни все больше утверждались конфуцианские морально-этические нормы. Страна перешла столетний рубеж мирной жизни, и система управления все больше делалась гражданской (бундзи). Цунаёси привлекал в правительственный аппарат способных людей из купцов, жалуя им при этом самурайское звание, что вызывало недовольство даймё.

Время правления Цунаёси совпало с годами Гэнроку (1688–1704) — периодом небывалого расцвета городской культуры. Сам сёгун считал себя покровителем искусства и литературы, любил выступать в качестве актера.

Цунаёси стремился представить себя просвещенным правителем, создавал конфуцианские школы, занимался реформой календаря, поддерживал художников. Много денег тратилось на строительство и ремонт храмов, здесь сказалось влияние его религиозно настроенной матери. С именем Цунаёси связана история создания высшей правительственной конфуцианской школы. Он любил выступать с лекциями, на которых даймё были обязаны присутствовать.

В первые, вполне благополучные, годы своего правления Цунаёси пользовался советами тайро Хотта Масатоси, стараниями которого он и стал сёгуном. Но в 1684 г. Хотта был убит во сёгунском дворце младшими государственными советниками. После его смерти власть фактически оказалась в руках личного секретаря сёгуна (собаёнин) Янагидзава Ёсиясу (1658–1714), а Цунаёси все больше и больше устранялся от дел, что отрицательно сказывалось на управлении страной. Можно сказать, что Цунаёси положил начало системе, когда страной реально управляли не официальные правительственные органы, а личные фавориты сёгунов. Среди чиновников, высших и низших, процветало взяточничество.

В период правления Цунаёси в Японии случилось много стихийных бедствий (пожары, землетрясения, голод, извержение вулкана Фудзи), на ликвидацию последствий которых требовались большие средства. При этом Цунаёси безрассудно тратил деньги на всякие придворные увеселения, постройку храмов и т. п. В результате сёгунат стал постоянно испытывать денежные затруднения. Когда особенно были нужны деньги, производили конфискацию имущества какого-нибудь богатого купца, обвинив того, например, в расточительстве. Но чаще Цунаёси прибегал к перечеканке монет с уменьшением содержания золота в них, что приводило к увеличению количества денег в обращении, к падению их стоимости и к росту цен, что вызывало недовольство всех слоев населения. Прибыль получали лишь купцы и менялы.

Ненависть вызывали указы Цунаёси о запрещении жестокого обращения с животными, первый из которых был опубликован в 1687 г. Действительных и мнимых нарушителей этих указов сажали в тюрьму, подвергали мучительным казням. На эту тему знаменитый драматург Тикамацу Мондзаэмон написал сатирическую пьесу «Монах Сагами и тысяча собак» (впервые она была поставлена в 1714 г. в Осака).

Умер Цунаёси 10 января 1709 г., похоронен, как и сёгун Иэцуна, на территории буддийского храма Канъэйдзи.

Шестой сёгун Иэнобу правил в 1709–1712 гг.

После Цунаёси не осталось наследников — его единственный сын умер, поэтому сёгуном стал его племянник Иэнобу, которого он усыновил в 1704 г. Иэнобу родился 25 апреля 1662 г. Его отец, Токугава Цунасигэ (1644–1668), приходился братом четвертому и пятому сёгунам.

Во время короткого правления Иэнобу большое влияние на государственные дела оказывали конфуцианский ученый Араи Хакусэки (1657–1725) и личный секретарь сёгуна Манабэ Акифуса (1666–1720), до этого он служил отцу Иэнобу в княжестве Кофу. Последний в прошлом был актером театра Но и возвысился как личный фаворит сёгуна.

При Иэнобу были предприняты шаги, чтобы исправить перекосы предыдущего правления. Было уволено несколько родзю и собаёнин за плохое управление государством, отменены указы Цунаёси о милосердии к животным и освобождены осужденные за их нарушение. Была прекращена порча монет, приняты меры к ограничению роскоши при сёгунском дворе; этим стремились поправить финансовые дела бакуфу. С той же целью попытались навести порядок в сборе налогов. При сёгуне Цунаёси наблюдалось сокращение налоговых поступлений — сборы упали на 28–29 %, что было связано с беззаконием и взяточничеством наместников-дайкан. Поэтому финансовому ведомству было указано на необходимость провести «чистку» среди чиновников. Результаты этого сказались при седьмом сёгуне — уже в 1713 г. сбор налогов увеличился на 433 400 мешков[167].

С 1641 г. внешняя торговля Японии была ограничена лишь портом Нагасаки. Туда же перевели с о-ва Хирадо голландскую факторию. Кроме того, были введены ограничения на торговлю, был сокращен вывоз золота и серебра, ограничено количество судов, которым разрешалось заходить в Нагасаки. Все это нарушило баланс между импортом и экспортом, привело к росту контрабанды, нарушениям служебной дисциплины в магистрате Нагасаки и к обеднению жителей города. Сёгун потребовал подробный доклад от губернатора Нагасаки, обсудил его с Араи Хакусэки, но меры по улучшению были приняты уже при следующем сёгуне.

Умер Иэнобу 14 октября 1712 г. Похоронен на территории буддийского храма Дзодзёдзи (Токио).

Седьмой сёгун Иэцугу «правил» в 1713–1716 гг.

Иэцугу родился 3 июля 1709 г. Он был третьим сыном сёгуна Иэнобу. К моменту смерти отца ему было три года, но его провозгласили сёгуном, поскольку два его старших брата к тому времени умерли. Во время короткого пребывания Иэцугу на посту сёгуна руководящей фигурой в правительстве был Араи Хакусэки. Им были проведены некоторые реформы и урегулированы отношения с Кореей. Он упростил церемонию приема корейской миссии и настаивал на равном титуловании короля Кореи и сёгуна Японии — этим он добивался косвенного признания со стороны Кореи того, что именно сёгун являлся высшей властью в Японии.

Иэцугу умер 13 апреля 1716 г. и был похоронен там же, где отец — на территории храма Дзодзёдзи. С его смертью прервалась прямая линия от Токугава Иэясу, и начали править представители боковых линий дома Токугава.

Восьмой сёгун Ёсимунэ правил в 1716–1745 гг. После Иэясу, которого он считал своим идеалом, Ёсимунэ был одной из самых примечательных личностей дома Токугава, оставившей заметный след в истории Японии. Он был энергичным и умелым правителем и провел первую серию реформ, одной из целей которых являлся возврат к политике Иэясу.

Ёсимунэ родился 21 октября 1684 г. Он был третьим сыном Токугава Мицусада (1625–1705), главы феодального дома Кии (госанкэ), основанного одним из младших сыновей Иэясу. В 1697 г. он стал даймё небольшого владения Сабаэ (сейчас это часть префектуры Фукуи).

Путь к власти Ёсимунэ открыла смерть его родственников. В мае 1705 г. умер старший брат, в августе — отец, а в сентябре скоропостижно скончался средний брат. После этого он стал главой княжества Кии с доходом в 550 тыс. коку (сейчас это префектура Вакаяма). В декабре того же года он сменил свое имя Ёриката, данное ему при рождении, на Ёсимунэ; иероглиф «ёси» взят от имени пятого сёгуна Цунаёси.

С середины XVII в. княжество Кии, как и многие другие, испытывало материальные затруднения. Причин тому было множество: в частности, пришлось восстанавливать усадьбы после четырех пожаров в Эдо (в 1668, 1682, 1695 и 1698 гг.). Кроме того, в 1685 г. сёгун Цунаёси выдавал замуж свою дочь, и необходимо было сделать подарки по этому случаю, а в 1697 и 1701 гг. Цунаёси приезжал в княжество Кии, что также повлекло за собой значительные расходы по его приему. Больших денег стоили Ёсимунэ похороны отца и двух братьев. Поэтому, когда Ёсимунэ возглавил княжество, он застал дела в плачевном состоянии.

Ёсимунэ пробыл главой княжества Кии 12 лет — до мая 1716 г. За это время он успел провести множество успешных мероприятий — наладил управление княжеством, поправил его финансовое положение, во всем навел строгий порядок. Ему пришлось начать с решительных мер — он сократил штат мелких чиновников на 18 человек, а оставшимся урезал содержание. Ёсимунэ предпринял шаги по исправлению дел в деревне и улучшению ирригационных систем, за что заслужил прозвание «просвещенного правителя» (мэйкун).

Когда в апреле 1716 г. умер семилетний сёгун Иэцугу, и Ёсимунэ занял пост сёгуна, он находился в зрелом возрасте и уже обладал административным опытом, притом успешным. Формально Ёсимунэ правил около 30 лет, но в действительности — дольше (до своей смерти в 1751 г.). Следует отметить, что Ёсимунэ три раза отказывался от предложения стать сёгуном.

В период правления Ёсимунэ произошло усиление властных структур сёгуната. Используя свой предыдущий опыт главы княжества, он старался приобрести как можно больше знаний в области управления, постигнуть тайные пружины ведения всех дел, которые входили в сферу обязанностей сёгуна. Он стремился знать, что происходило в разных владениях, чтобы владеть обстановкой в стране. Для этого Ёсимунэ создал группу из двадцати самураев, которые переехали вместе с ним в Эдо из княжества Кии. Именно им он поручал собирать сведения об обстановке в княжествах, доверяя лишь их сообщениям, а не донесениям официальных лиц. Собранная таким образом информация давала ему возможность решать вопросы назначения на ту или иную должность, находить способных и заслуживающих доверия чиновников. Благодаря этому Ёсимунэ сумел поставить себя в независимое положение, что давало ему возможность ослабить соперничество между новым чиновничеством в сёгунском правительстве и фудай дайме, политические позиции которых несколько пошатнулись. Он сразу же «исправил» отношения с фудай дайме, выказав уважение главе их представителей и заняв враждебную позицию по отношению ко многим новым людям, возвысившимся при предыдущих сёгунах.

Одним из своих первых указов Ёсимунэ упразднил должность личного секретаря при сёгуне, так как лица, ее занимавшие, фактически становились фаворитами правителей.

За 100 лет правления дома Токугава в стране произошли большие изменения, и, по мнению Ёсимунэ, административная структура сёгуната нуждалась в реформировании. Поэтому им были проведены реформы, коснувшиеся вопросов управления, законодательства и аграрной сферы. Однако в первую очередь эти реформы, получившие название реформ годов Кёхо (1716–1736), были направлены на оздоровление финансов страны.

О том, что финансовое положение было напряженным, свидетельствовало жалкое существование хатамото и гокэнин, т. е. того слоя, который составлял социальную базу сёгуната. Хатамото, состоявшие на жалованье, получали его три раза в год: весной, летом и зимой. В 1722 г. правительство выплатило им лишь четверть всей причитавшейся суммы. Сёгун помогал тем из своих вассалов, которые оказывались в неоплатном долгу у кредиторов. Но, чтобы исправить материальное положение хатамото и гокэнин коренным образом, необходимо было привести в порядок финансы, что напрямую было связано с поступлением налогов.

При пятом сёгуне Цунаёси была учреждена должность в ведении которой находились финансовые и гражданские дела. Став сёгуном, Ёсимунэ выделил финансовые дела в отдельную сферу и взял под свой контроль всю деятельность бакуфу и городских магистратов, связанную с финансовыми и гражданскими делами, уделяя при этом внимание укреплению общественного порядка и улучшению структуры управления. По этому поводу были изданы специальные указы.

Чтобы увеличить денежные поступления в казну бакуфу и упорядочить бюджет, Ёсимунэ предпринял ряд мер. В июле 1721 г. финансовое ведомство стали возглавлять два чиновника: каттэката (в его ведении находились финансы) и кудзиката, который занимался разными административно-гражданскими делами — разбором жалоб, вопросами усыновления, назначения наместников и т. д. Эти должности Ёсимунэ поручил родзю, которым он доверял.

Специальным указом Ёсимунэ ввел режим жесткой экономии, причем сёгун подал личный пример. Он вел борьбу против роскоши и излишеств в одежде, пище, жилищах как при своем дворе, так и в отношении даймё, самураев, торговцев. Он запретил азартные игры, весьма распространенные среди имущих слоев населения. Он также боролся против взяточничества и других злоупотреблений среди чиновников. Проводя политику экономии государственных средств, Ёсимунэ сократил число хатамото и гокэпин, а оставшимся снизил рисовое жалованье.

В первые годы своего правления Ёсимунэ временно обложил даймё общегосударственным налогом в размере 1 % валового сбора риса в их княжествах, а те переложили всю тяжесть дополнительного налога на крестьян. Вместе с тем Ёсимунэ сократил срок их пребывания в Эдо с одного года до шести месяцев, тем самым уменьшив их расходы. Это нововведение действовало в 1722–1731 гг. Когда Ёсимунэ счел, что бюджет сёгуната упорядочен, он отменил налог с даймё и восстановил годичный срок их пребывания в Эдо[168].

Ёсимунэ заслуженно прозвали «рисовым сёгуном» за его меры, направленные на увеличение посевов риса и на создание его запасов как в сёгунских, так и в иных владениях. При Ёсимунэ принимались меры по ограничению производства сакэ в годы обильных урожаев, когда цены на рис падали, с тем чтобы не сокращать запасы риса на местах. С той же целью проводились меры по ограничению подвоза риса в большие города. Именно при Ёсимунэ на о-ве Додзима (Осака) была открыта рисовая биржа, где определялись цены на рис. Бакуфу следило, чтобы между ценами на рис и товары повседневного спроса не существовало больших «ножниц», проводило политику стабилизации цен, действуя через объединения торговцев (кабунакама).

При Ёсимунэ было значительно облегчено участие городских торговцев в освоении целины. Лицам, поднимавшим пустоши, давались значительные налоговые льготы. Несмотря на то, что продавать землю было запрещено, движение земли все равно происходило (например, в результате просроченного заклада). Так появились новые помещики (син дзинуси), которые в результате реформ годов Кёхо получили право владения землей. Такое послабление отвечало политике увеличения поступлений в казну в виде налогов.

Эту же цель преследовали и регулярные переписи населения, начало которым положил Ёсимунэ и которые должны были определить податное население страны. Первая и них прошла в 1721 г., а затем они стали проводиться каждые 6 лет.

По распоряжению сёгуна один из его ближайших сподвижников, Ока Тадасукэ, собрал отдельные указы и свел их в единый кодекс. Так в 1742 г. появился первый в эпоху Токугава кодекс законов из 100 статей. Пользоваться им имели право только судейские чиновники. Согласно этому кодексу, во многих случаях отменили пытки; за воровство преступника стали метить татуировкой, нанося ее на лоб или руки.

В 1722 г. были опубликованы указы, касавшиеся издательских дел, которые явились первым шагом в деле охраны авторских прав. Подобные меры были приняты в Англии в 1710 г. Была введена строгая цензура на откровенный эротизм и натурализм в описании сцен и деталей быта «веселых кварталов».

При Ёсимунэ Эдо превратился в огромный город, в жизни которого было много проблем — случались драки, процветали уличная проституция и азартные игры. Но власти строго следили за соблюдением порядка в сёгунской столице и за ее санитарным состоянием. Сущим наказанием были пожары, в среднем один большой пожар случался каждые три года. Поэтому с 1718 г. для тушения пожаров стали привлекать и горожан. В августе 1720 г. в каждом квартале Эдо создали своего рода противопожарные отряды, которые отвечали за безопасность. Домовладельцев тоже обязали принимать противопожарные меры[169].

В трех крупных городах Японии 3 раза в неделю выставлялся специальный ящик — мэясубако — для приема жалоб от населения. Ключ хранился у сёгуна, только он обладал правом вскрывать эти ящики. Поэтому строго следили, чтобы ящики не пропали по дороге, с особо большой охраной доставляли эдоский ящик. На чтение бумаг из этих ящиков Ёсимуне тратил несколько часов в день. Среди бумаг с жалобами попадались и просьбы, например, открыть лечебницу. В декабре 1722 г. в Эдо была построена лечебница, в которой бедных и одиноких людей лечили бесплатно.

Составной частью реформ годов Кёхо было разрешение на ввоз в Японию европейских книг по прикладным наукам. Ёсимунэ лично встречался с голландцами во время их ежегодных визитов в Эдо и задавал много вопросов, интересуясь тем, какую практическую выгоду можно извлечь из западных наук. Ёсимунэ интересовало все, что происходило на Западе. Он проявлял большой интерес к европейской пище, растениям, живописи и особенно к тому, что имело отношение к сельскому хозяйству. С его разрешения несколько японцев отправились в Нагасаки, чтобы изучать там голландский язык. Пробитая европейскими книгами брешь в изоляции страны положила начало школе рангакуся («голландоведов»), представители которой выступали за расширение связей с Западом, за распространение европейских знаний в Японии.

Ёсимунэ был самураем, поэтому придавал большое значение закалке, стремился возродить военное мастерство самураев, был сторонником строгих нравов и считал сложный этикет и всякие церемонии вредными для государственных интересов. Одевался он скромно: летом носил одежду из хлопка, а зимой — из льна.

Природа наградила Ёсимунэ крепким здоровьем. Он был физически сильным человеком ростом 182 см, что было удивительно, поскольку из всех периодов японской истории в эпоху Эдо японцы в массе были наиболее низкорослыми.

По обычаям своего времени Ёсимунэ был окружен блестящими женщинами, но не особенно увлекался ими. Когда после смерти жены и наложницы (она умерла при родах будущего сёгуна) его спросили, какую ему подобрать наложницу, он ответил: главное, чтобы была верной и не ревнивой, а лицо — уж какое есть.

История сохранила еще более необычный эпизод из его жизни. Когда, став сёгуном, он прибыл в Эдо, то попросил составить список фрейлин его жены. Получив его, он отправил всех красавиц по домам, а некрасивых оставил.

Удивленному окружению он объяснил свой поступок так: красивым легче выйти замуж, а кто попросит руки дурнушки? Пусть они лучше прислуживают моей жене[170].

Умер Ёсимунэ 20 июня 1751 г. и был похоронен там же, где и сёгун Иэцуна — на территории буддийского храма Канъэйдзи в Уэно (Токио).

Девятый сёгун Иэсигэ правил в 1745–1760 гг.

Иэсигэ родился 21 декабря 1711 г. В отличие от своего отца он был хронически больным человеком и страдал дефектом речи, но был объявлен сёгуном по праву старшинства, хотя два его младших брата, Мунэтакэ (17151771) и Мунэнобу (1721–1764), лучше подходили для этой должности. До 1751 г. фактически продолжал править Ёсимунэ, хотя формально он удалился от дел. Иэсигэ не проявлял никакого интереса к государственным делам и после смерти отца, поручив их своему личному секретарю Ока Тадамицу (17091760), причем Ока утверждал, что только он один и может понимать маловразумительную речь Иэсигэ. В мае 1760 г. Иэсигэ отказался от власти в пользу своего старшего сына Иэхару. Единственное, что хорошо умел делать Иэсигэ, так это играть в японские шахматы (сёги). Он даже написал книгу об этой игре.

Умер Иэсигэ 12 июня 1761 г. и был похоронен на территории буддийского храма Дзодзёдзи (Токио).

Десятый сёгун Иэхару правил в 1760–1786 гг.

Иэхару родился 22 мая 1737 г. в Эдоском замке. Он был старшим сыном девятого сёгуна. При рождении его нарекли именем Такэтиё (выносливый бамбук), такое же имя в детстве носили первый, третий и четвертый сёгуны.

Иэхару был поистине невезучим сёгуном. Он еще в детстве лишился матери, умерли его дети (два сына и дочь) и брат. Да и со смертью самого Иэхару связано немало загадок. Полагают, что он был отравлен[171].

В то время роль сёгуна в политической жизни страны изменилась. После девятого сёгуна (Иэсигэ) власть сёгуна, независимо от того, насколько способным человеком он был, стала чисто символической. Политическими делами в стране вершили высшие государственные советники (родзю).

Время пребывания Иэхару на посту сёгуна можно по праву назвать временем правления Танума Окицугу (1719–1788) — талантливого политика, деятельность которого высоко оценивается в современной японской историографии.

Вторая половина XVIII в. в Японии — переломный период. В то время все отчетливее проявлялись противоречия в структуре системы бакухан, происходили большие социально-экономические изменения в деревне и в городе, активно развивались процессы социальной мобильности, подтачивавшие сословную систему токугавского общества. Все больше беднело японское военное дворянство. В деревне быстрыми темпами шло развитие товарного хозяйства. Появился новый слой владельцев земли, а бедняки, потерявшие землю за долги, становились или наемными рабочими, или арендаторами. Резко возросла разница между бедными и богатыми.

Тогда в стране случилось много разных стихийных бедствий: два года подряд, в 1770 и 1771 гг., по всей стране была засуха, что привело к голоду; в феврале 1772 г. в Эдо был большой пожар; в 1773–1774 гг. в стране началась эпидемия, во время которой умерло много народу. Тайфуны, сильные дожди вызвали наводнения почти повсюду. В 1783 г. большой ущерб урожаю нанесла холодная погода, что привело к голоду. Бедственное положение вызвало крестьянские восстания и волнения городской бедноты. Политическая система бакуфу все больше и больше обнаруживала признаки кризиса.

Стихийные бедствия привели к сокращению налоговых поступлений в казну. Бакуфу крайне нуждалось в деньгах, и Танума Окицугу начал проводить политику меркантилизма. Одновременно были приняты меры по увеличению взимания налогов, был введен контроль за государственными расходами, что отразилось на материальном положении чиновников.

Другим источником пополнения казны была торговля[172]. В этой сфере Танума Окицугу тоже проводил политику контроля. Еще при сёгуне Ёсимунэ объединения торговцев (кабунакама) получили официальное признание. Давая разрешение на создание кабунакама, правительство получало промысловый налог (мёгакин), что служило хорошим источником дохода. В 1780-е гг. было создано много новых объединений торговцев, которым правительство гарантировало монопольное право на ведение ими торговли, за что и было немало уплачено в казну. Но по мере того как деятельность кабунакама расширялась, контроль за ними усиливался. Строгости при получении лицензий привели к взяточничеству среди чиновников, их выдававших; на эту тему слагались сатирические стихи. Так политика экономического крохоборства обернулась политикой взяточничества.

Отношения с даймё и боковыми домами Токугава у Танума Окицугу были натянутыми, и после смерти сёгуна Иэхару он лишился власти.

Иэхару умер 8 сентября 1786 г. Он похоронен на территории буддийского храма Канъэйдзи в Уэно (Токио). Прямых наследников у Иэхару не осталось.

Одиннадцатый сёгун Иэнари правил в 1787–1837 гг. Иэнари носил титул дольше всех остальных сёгунов, но надо помнить, что сёгуном его провозгласили, когда ему было всего 14 лет.

Иэнари родился 5 октября 1773 г. Он был сыном Харусада (1727–1789), даймё из боковой ветви дома Токугава (госанкё, дом Хитоцубаси). Харусада ловко устранил соперников из других родственных домов и с удивительным упорством стремился сделать сёгуном своего сына. Регентом при малолетнем сёгуне стал Мацудайра Саданобу (1758–1829), который и правил в 1787–1793 гг. На этот пост его выбрали представители боковых домов Токугава, поскольку Саданобу был внуком сёгуна Ёсимунэ и, как и первый сёгун Иэясу, происходил из дома Мацудайра. Свою роль сыграло и то, что в тяжелые 1780-е гг. Саданобу, управляя княжеством Сиракава (северная часть о-ва Хонсю), добился некоторого улучшения финансового положения, проводя политику бережливости.

В период своего регентства Саданобу провел реформы годов Кансэй (17871793), в основном повторявшие реформы годов Кёхо, которые осуществлял сёгун Ёсимунэ. Он тоже требовал, чтобы даймё создавали запасы риса на случай голода, а также способствовали развитию школ и наук в духе чжусианской идеологии. Он вел борьбу против расточительства, взяточничества, мошенничества, требовал бережливости от даймё, хатамото, самураев и горожан. Благодаря режиму жесткой экономии он сумел несколько сбалансировать бюджет бакуфу. Его деятельность вызвала недовольство, особенно со стороны торговцев, с ростом экономической мощи которых Саданобу боролся административными мерами; в частности, он издал указ об аннулировании долгов хатамото и гокэнин торговцам и ростовщикам. Но дворянство было им также недовольно; поэтому Саданобу был удален со своей должности, и на него возложили организацию морской обороны[173].

Правление самого Иэнари не было отмечено какими-либо примечательными действиями и получило название «огосё дзидай» — «период правления, удалившегося от дел сёгуна». Он в основном занимался своими личными делами. Тяжелым бременем на бюджет ложилось содержание его 55 детей, 40 наложниц, многочисленных придворных и других родственников. С неподражаемым мастерством он создавал родственные связи через браки, усыновления, обменивался наложницами и подарками, дарил свою благосклонность. Он умело пристроил своих сыновей и дочерей в дома даймё, установил дружеские отношения со многими владениями путем политических сделок.

Кумовство, коррупция, финансовые злоупотребления не способствовали политической стабильности. В 1830-е гг. случился страшный голод («голод годов Тэмпо»), что резко сократило доходы бакуфу. Тогда правительство прибегло к испытанному средству — порче монеты, что вызвало инфляцию и нанесло ущерб денежному обращению.

Последние годы правления Иэнари отмечены политическим кризисом и социальными потрясениями, самым существенным, из которых был мятеж под руководством Осио Хэйхатиро в 1837 г. Тогда бывший чиновник сёгунской администрации в Осака поднял мятеж против властей, которые не принимали мер, чтобы оказать помощь голодающим. Это выступление против социальной несправедливости вызвало сильное беспокойство правительства бакуфу[174].

В период правления сёгуна Иэнари продолжалось распространение западных знаний, особенно голландской медицины. В 1823 г. в голландское торговое представительство на о-в Дэдзима прибыл немецкий врач Ф. Зибольд (1796–1866), который начал обучать японцев медицине и естественным наукам. Но с ним случился инцидент, который обернулся большим бедствием для сторонников голландской науки. При возвращении на родину в его багаже нашли карту Японии, подаренную ему Такахаси Кэйхо. Зибольда арестовали, но на следующий год (1830) выслали за пределы страны. Такахаси Кэйхо также был арестован и умер в тюрьме[175].

Конец XVIII и начало XIX в. были временем, когда западные страны пытались завязать отношения с Японией. В 1793 г. в Японию прибыло первое русское посольство во главе с А. Лаксманом. Вместе с ним на родину вернулись два японца — Кодаю и Исокити. На допросе, где их подробно расспрашивали о пребывании в далекой России, присутствовал сам Иэнари. Лаксману удалось добиться того, что японские власти дали разрешение на заход русского судна в Нагасаки[176].

Умер Иэнари 13 января 1841 г. и был похоронен на территории буддийского храма Канъэйдзи в Уэно (Токио).

Двенадцатый сёгун Иэёси правил в 1837–1853 гг. Это было время созревания экономических и политических предпосылок реставрации Мэйдзи, создавшей условия для быстрого развития капитализма в стране. Проявившиеся тогда противоречия в японском обществе резко обострились в период правления последующих трех сёгунов.

Иэёси родился 14 мая 1793 г. Он был четвертым сыном сё-гуна Иэнари. В апреле 1837 г. его объявили сёгуном, но фактически он начал править лишь после смерти отца в 1841 г.

Никаким опытом административного управления Иэёси не обладал. Его отцу, который сам не занимался государственными делами, и в голову не приходило подготовить сына к исполнению сёгунских обязанностей. Когда Иэёси что-нибудь докладывали и спрашивали его совета, он всегда отвечал одной и той же фразой: «Что ж, да будет так».

При нем были предприняты реформы, для проведения которых он выдвинул Мидзуно Тадакуни, которому доверял. Мидзуно стал главой старших государственных советников (родзю).

Реформы годов Тэмпо (1841–1843) по существу повторяли реформы годов Кёхо и Кансэй. Это была новая попытка укрепить положение самураев как воинского сословия, включавшая в себя меры по запрету роскоши, пышных праздников, курения табака, введение цензуры на книги, которые могли способствовать ухудшению нравов, и т. д. Больших результатов эти меры не принесли.

Мидзуно пытался бороться с окрепшим экономическим могуществом японского купечества. В декабре 1841 г. был издан указ о роспуске монопольных торговых объединений кабунакама. Это фактически означало свободу торговли, но снижения цен не произошло; наоборот, на рынке начался хаос. В 1842 г. последовали указы о запрещении всяких торговых объединений оптовой торговли и о ликвидации процентов на долги хатамото и гокэнин. Эти реформы и указы вызвали такое сопротивление и саботаж со стороны торговцев, что бакуфу сначала приостановило реформы, а потом и отменило эти указы, а Мидзуно в сентябре 1843 г. вынужден был уйти в отставку. Указ о роспуске кабунакама был окончательно отменен в 1851 г. Попытка правительства справиться путем реформ с финансовыми трудностями продемонстрировала его бессилие и прочность экономических позиций торгово-предпринимательского сословия.

Успешно прошли реформы в некоторых экономически развитых княжествах, особенно в тех, где их проводили выдвинувшиеся из среды самураев низших рангов способные люди. Целью этих реформ было укрепление финансовой базы княжеств.

Общая картина социально-экономического развития Японии в тот период была полна противоречий. Некоторые деревни процветали, другие же приходили в запустение. Социальное расслоение и в деревне, и в городе принимало все большие масштабы. В результате наметился рост крестьянского и городского движения. Социальный протест и недовольство зрели во всех слоях японского общества.

И как раз в то время Англия, Франция, США и Россия все настойчивее начали стучаться в закрытые двери Японии. Можно предположить, что такому слабому политику, как Иэёси, было бы не под силу решать сложные дипломатические вопросы, но он умер 22 июня 1853 г., когда к берегам Японии приближались американские корабли.

Иэёси был похоронен при буддийском храме Дзодзёдзи в Токио[177].

Тринадцатый сёгун Иэсада правил в 1853–1858 гг.

Иэсада родился 8 апреля 1824 г. Он был больным ребенком. После смерти своего отца, сёгуна Иэёси, он пробыл на посту сёгуна всего пять лет. Это был тревожный период в истории Японии, когда ей пришлось заключить неравноправные договоры с европейскими державами и США. Из-за болезни Иэсада не принимал непосредственного участия в переговорах.

Во время правления Иэсада был подписан первый русско-японский трактат в г. Симода, между Россией и Японией установились дипломатические отношения.

В 1855 г. в Нагасаки при содействии Голландии была открыта военноморская школа, обучение вели офицеры из Голландии. Первыми учениками были вассалы бакуфу, потом стали принимать и княжеских самураев. Из стен этой школы вышли видные деятели периода Мэйдзи (1868–1912).

Иэсада умер 6 июля 1858 г. и был похоронен при храме Канъэйдзи в Уэно (Токио).

Четырнадцатый сёгун Иэмоти правил в 1858–1866 гг.

У Иэсада не осталось прямых наследников, поэтому реформаторски настроенная часть правительства предлагала на пост сёгуна Токугава Ёсинобу из дома Хитоцубаси (госанкё). Его кандидатуру поддерживали двор и тодзама даймё, но победило мнение консервативных сил во главе с Ии Наосукэ, которые выдвигали Токугава Ёситоми из дома Кии (госанкэ), внука одиннадцатого сёгуна Иэнари. В результате 12-летний Ёситоми был объявлен сёгуном, и ему поменяли имя на Иэмоти.

Иэмоти родился 24 мая 1846 г. в княжестве Вакаяма. Его отцом был Токугава Наринобу. Между домами Кии и Хитоцубаси существовало соперничество, что и проявилось, когда решался вопрос, кому стать сёгуном.

Чтобы помирить двор и сёгунат, Иэмоти в 1862 г. женился на принцессе Кадзу, которая была сестрой императора Комэй. Это было время, когда бакуфу утрачивало свое влияние, а император его приобретал. Брак сёгуна и сестры императора послужил дополнительным стимулом для антибакуфской оппозиции. Заканчивалось время изоляции императорского двора в Киото.

Иэмоти нарушил двухвековую традицию и нанес три визита к императорскому двору в Киото. Во время последнего из них он заболел и умер в Осакском замке 20 июля 1866 г. Он был похоронен при храме Дзодзёдзи (Токио).

Пятнадцатый сёгун Ёсинобу (Кэйки) правил в 1866–1867 гг.

Ёсинобу родился 29 сентября 1837 г. в Эдо. Его отцом был Токугава Нариаки, глава княжества Мито. Нариаки был человеком образованным и решительным, его политическая деятельность часто вызывала недовольство бакуфу, за что его отстраняли от дел, а это лишь способствовало росту его популярности среди оппозиционно настроенных даймё. У себя в княжестве он основал «Кодокан» («Школу великого пути»), где велось обучение наукам и военному делу, этикету, стрельбе из лука, верховой езде. Мать, Ёсико, была дочерью принца крови Арисугава, чья семья пользовалась влиянием в императорском Киото.

При рождении мальчика нарекли именем Ситиромаро. В апреле 1838 г. его перевозят в родовое княжество Мито, где и прошли его детские годы. Будущий сёгун рос здоровым мальчиком, был умным и сообразительным, любил военные искусства. Отец возлагал на него большие надежды. Ёсинобу игнорировал любые советы и увещевания, за что его часто наказывали, но менее строптивым он не становился. С детства за ним закрепилось прозвище «годзё» — упрямец. И отец, наблюдая за сыном, приговаривал: «Браво! Молодец! Может, и выйдет из него великий полководец. Вы только посмотрите на него — хорошо делать не умеет, но ничьих советов не слушает».

Обучением мальчика занимались ученые, жившие в княжестве. Отец воспитывал сына в строгости и приучал к дисциплине. Одежда и футон (тюфяк) были из хлопка и конопли, еда простой — суп и овощи. Рассказывали, что по обе стороны подголовника Ёсинобу лежали мечи лезвиями к его лицу, поскольку отец считал, что истинный самурай должен во время сна лежать прямо. Но слуги, жалея мальчика, утром украдкой исправляли положение мечей, и Ёсинобу знал об этом. В одиннадцать лет Ёсинобу отправили в Эдо.

В сентябре 1847 г. Ситиромаро становится наследником дома Хитоцубаси, который являлся боковой ветвью дома Токугава — госанкё, основанный сыновьями восьмого сёгуна Ёсимунэ. В декабре того же года прошел обряд гэмпуку в Эдоском замке, после чего мальчик получил новое имя — Ёсинобу, первый иероглиф которого взят от имени, правившего тогда сёгуна Иэёси, который был женат на родной сестре матери Ёсинобу и испытывал к мальчику добрые чувства (в документах иностранных государств дается другое прочтение имени — Кэйки).

Первый раз кандидатура Ёсинобу на пост сёгуна всплыла летом 1858 г., но тогда победило мнение консервативных сил, и сёгуном стал Иэмоти из дома Кии (госанкэ).

В июле 1866 г. в Осакском замке умирает четырнадцатый сёгун Иэмоти. Существует версия, что его отравили.

Вокруг кандидатуры на пост сёгуна вновь разгорается борьба, положение становится столь напряженным, что о смерти сёгуна даже не сообщают. Более того, появляется послание к императору от имени Иэмоти, что он из-за болезни находится в критическом состоянии и в качестве своего преемника предлагает Ёсинобу.

Сторонники Ёсинобу призывали решить вопрос в его пользу, указывая, что если следующий сёгун не будет дееспособным, каким был тринадцатый сёгун Иэсада (1824–1858), для Японии это обернется катастрофой. И на этот раз победил здравый смысл, но и обстоятельства были чрезвычайными. Движение за восстановление императорской власти принимало все больший размах, иностранцы откровенно угрожали бакуфу, лозунг «долой бакуфу» стал главным среди антисёгунских сил. Ёсинобу не сразу согласился на предложение стать сёгуном. Вероятно, он осознавал всю сложность и драматичность ситуации. Другой кандидатуры, соответствующей моменту, не было. Свою роль сыграла и поддержка императорского двора.

В декабре 1866 г. Ёсинобу в Киото по повелению императора был провозглашен «сэйи тайсёгун» — «великим полководцем — покорителем варваров». (Официально назначение было обнародовано 10 января 1867 г.) Ёсинобу обратился за поддержкой к императорскому двору, и она была ему обещана. Он просил даймё оказывать ему содействие во всех его начинаниях.

Первые шаги нового сёгуна вселяли чувство оптимизма, казалось, что для страны трудное время миновало. Но, как покажут дальнейшие события, обстоятельства оказались сильнее и не позволили Ёсинобу осуществить намеченные планы. Ёсинобу, приступая к исполнению сёгунских обязанностей, по поводу проведения преобразований советовался с французским посланником Леоном Рошем (1809–1901), с которым у него сложились дружеские отношения. Следует отметить, что политика Франции в то время была полной противоположностью позиции Англии, которая поддерживала антисёгунские силы. Л. Рош предлагал в первую очередь преобразовать административную структуру правительства, сформировать сухопутные и военно-морские силы, т. е. создать регулярную армию. В связи с этим предусматривался приезд военных советников в Японию. Он предложил заключить контракт на строительство железоделательного завода в Ёкосука. Франция была заинтересована в развитии торговых отношений с Японией, и предполагалось создать французско-японскую внешнеторговую компанию с тем, чтобы закупать в Японии шелк-сырец, который был необходим Франции для производства гобеленов, так как в это время французская текстильная промышленность переживала трудности. Это был план установления особых японо-французских торговых отношений в различной форме, а в обмен Японии была обещана военная помощь.

Во время встреч с Ёсинобу Л. Рош подробно объяснял, как следует формировать бюджет, налоговую систему. Он убеждал сёгуна в необходимости привлечения западных инженеров, чтобы развивать собственную промышленность, так как своих технических кадров Япония в то время не имела.

Следует добавить, что Наполеон III питал большой интерес к Японии. Он прислал в подарок сёгуну арабских скакунов. Правительство Франции направило приглашение Ёсинобу посетить Всемирную выставку в Париже в 1867 г. Бакуфу сформировало делегацию, которую возглавил брат сёгуна. В качестве экспонатов были отправлены изумительные изделия из бронзы, лака, слоновой кости, вышивки по шелку, ширмы. Огромное впечатление на французскую публику, особенно на художников, произвели японские гравюры, поразив своим стилем и своеобразием красок.

Вместе с Ёсинобу ответственную работу по реформированию административной структуры бакуфу выполнял глава княжества Фукуи Мацудайра Ёсинага (1828–1890), у него были дружеские отношения еще с отцом Ёсинобу, и он поддерживал кандидатуру Ёсинобу на пост сёгуна и, несмотря на все последующие перипетии в судьбе сёгуна, лояльно к нему относился в дальнейшем.

Что касается экономики, то преобразования проводил глава финансового ведомства Огури Тадаюки при непосредственном участии сёгуна, они касались кредитных операций на рынках Эдо. К этой работе привлекался торговый дом Мицуи, который уже с конца XVII в. вел финансовые операции с бакуфу. Политика, проводимая Огури Тадаюки, послужила моделью для экономической политики первых годов периода Мэйдзи.

Столь энергичное начало деятельности Ёсинобу вызвало панику среди противников сёгуна. «Такое впечатление, что появился второй Иэясу», — со вздохом говорил Кидо Койн, один из руководителей оппозиции. Антибакуфская сторона, наблюдая за Ёсинобу, строила тайные планы его ареста.

Наступивший 1867 г. стал роковым и горьким в судьбе Ёсинобу. 25 декабря 1866 г. умер император Комэй. Обстоятельства его смерти вызывают много вопросов. Официально было объявлено, что он умер, заразившись оспой, но ходили упорные слухи, что его отравили. Смерть была столь неожиданной, что об этом несколько дней не сообщали. Оппозиция активизировала свои действия, военную помощь ей оказывала Англия. К лету страну охватили беспорядки и волнения, они начались даже в войсках сёгуна. Налоги поступали плохо, бакуфу испытывало материальные затруднения, и с августа 1867 г. бакуфу уже практически не управляло страной.

3 ноября 1867 г. в Киото состоялось секретное совещание оппозиции, где был принят конкретный план свержения сёгуна вооруженным путем. Ёсинобу об этом доложили. И 9 ноября 1867 г. последовало официальное заявление сёгуна о возвращении верховной власти императору. Ёсинобу было обещано предоставить важный пост в новом правительстве, но выполнено оно не было. Отречение сёгуна от власти произошло в замке Нидзё в Киото. Этот замок был построен при первом сёгуне и олицетворял собой могущество дома Токугава. Он же стал немым свидетелем краха этого могущества. Вот что было сказано в заявлении Ёсинобу: «Я ради блага японского государства беру на себя ответственность предать забвению бакуфу». 3 декабря 1867 г. был опубликован рескрипт «осэй фукко» — о восстановлении императорской власти.

Однако при сложившихся обстоятельствах это не означало, что Ёсинобу лишился поддержки всех тех сил, которые до того стояли за ним. У Ёсинобу существовало несколько вариантов выхода из сложившегося положения. Замысел был таков: создать коалиционную власть из всех княжеств, формально эту власть возглавил бы император, а все вопросы государственной политики решались бы на совете даймё, где главную роль играл бы Ёсинобу. Но у бакуфу был другой план — вся власть должна принадлежать бакуфу. Однако антисёгунские силы действовали так решительно, что уже не было никакой возможности для претворения в жизнь планов Ёсинобу. Но и он сам действовал нерешительно и не проявил твердости в ответственный момент, за что сегуна впоследствии осуждали его сторонники.

Оставаться в Киото становилось опасно, в Фусими началась война между Сацума, Тёсю и бакуфу, но силы были неравные, и бакуфу потерпело поражение. Ёсинобу из Киото перебрался в Осака, где в Осакском замке встречался с английским посланником Г. Парксом и Л. Рошем. 16 декабря его посетили посланники всех государств, с которыми у Японии были заключены договора. Политическая ситуация в стране была настолько неопределенной, что в Ёсинобу еще видели главу бакуфу. Но и в Осака оставаться становилось опасно, и он 3 января ночью переезжает в Эдоский замок, где его несколько раз тайно посетил Л. Рош.

В феврале 10 тыс. солдат княжеств Сацума и Тёсю осадили Эдоский замок, военное положение все более и более складывалось не в пользу Ёсинобу, и он внял разумному совету — капитулировать, проявив при этом сдержанность и осмотрительность. Он покидает Эдоский замок и перебирается в Уэно, на территорию монастыря Канъэйдзи. Накануне он предостерег своих вассалов от необдуманных действий.

В кругах нового правительства велись разговоры о его дальнейшей судьбе. Представители княжества Сацума призывали к тому, чтобы «начисто его уничтожить». Разумеется, это был лишь показной жест, а фактически это было требование безоговорочной капитуляции. Л. Рош до конца поддерживал Ёсинобу и в качестве посредника выступал на переговорах, где решалась его судьба, но его усилия успехов не имели, и в мае 1868 г. он вернулся во Францию. Перед отъездом Л. Рош был принят императором Мэйдзи.

Положительную роль в судьбе Ёсинобу сыграл английский посланник Г. Паркс (1828–1885). Он был тем иностранцем, который оказывал наибольшее влияние на новое правительство. Г. Паркс настаивал, чтобы к Ёсинобу проявили снисходительность и великодушие. По его мнению, нельзя было не учитывать и международное общественное мнение.

Ёсинобу «сослали» в родовое княжество Мито, где он жил скромно, занимаясь поэзией. Ему были оставлены земли в нескольких провинциях, дававшие 700 тыс. коку риса. Позже по его просьбе ему разрешили перебраться в Сумпу (теперь г. Сидзуока), где климат был лучше. Там он прожил 30 лет, ведя уединенный образ жизни. Он бродил по окрестностям с фотоаппаратом: оказалось, что он прекрасный фотограф. Благодаря сохранившимся фотографиям можно увидеть прежний облик этих мест. Его работы сохранились в различных музеях Японии. Личные вещи Ёсинобу периода его жизни в Сумпу хранятся в музее, расположенном на территории мемориального комплекса Кунодзан-Тосёгумия, посвященного Иэясу.

До конца своих дней Ёсинобу не забывал, что он — будзин, военный человек. Поэтому он упражнялся в воинских искусствах, которыми владел с детства, особенно в стрельбе из лука.

В 1897 г. умерла жена Ёсинобу, и он переехал в Токио. И здесь происходит резкий поворот в его судьбе. В 1898 г. его приглашают в императорский дворец, где он удостаивается аудиенции у императора и императрицы. Говорили, что во время этой встречи на глазах Ёсинобу блестели слезы. После этого визита началось как бы воскрешение Ёсинобу в политической жизни страны. Ему были пожалованы соответствующие ранги, он получил титул князя (в 1884 г. новое правительство ввело 5 аристократических титулов по европейскому образцу), а в 1902 г. стал членом палаты пэров в парламенте.

Ёсинобу пережил всех своих политических противников. 6 ноября 1913 г. Ёсинобу пригласили в императорский дворец, где ему был пожалован титул барона. Во время этой церемонии он почувствовал себя плохо, причиной явилась простуда, которая перешла в воспаление легких. 22 ноября Ёсинобу скончался.

С его погребением возникли неожиданные осложнения. Храм Канъэйдзи, на территории которого были захоронены шесть сёгунов из дома Токугава, отказался проводить похоронный обряд, поскольку Ёсинобу завещал похоронить его по синтоистскому обряду, а так как Канъэйдзи являлся буддийским храмом, волю покойного расценили как отступничество от веры. Пришлось оборудовать место для проведения заупокойной службы. 220 семей, бывших даймё приняли участие в траурной церемонии. Свыше 6 тыс. человек пришли проводить Ёсинобу в последний путь — длинные цепочки людей растянулись по холмам Уэно. Прах был захоронен на кладбище Янака в Токио[178].

Ёсинобу закрыл последнюю страницу в истории правления дома Токугава.