Ярче тысячи солнц

Эпилог Последний шанс?

Комната 2022, где разбиралось дело Оппенгеймера, и до сих пор используется как обычное служебное помещение. Она сейчас занята гражданскими служащими, которые даже и не подозревают, что происходило четыре года назад в этих четырех стенах. В Фарм Холле, где некогда были интернированы немецкие специалисты по ядерной физике, теперь новый владелец занимается изготовлением цветочных натюрмортов. В Хайгерлохе, в помещении бывшей подземной лаборатории, кролики мирно жуют сено. Кратер, образованный первой атомной бомбой в бесплодной пустыне Нью-Мексико, давно заполнился.

И только беспокойство ученых-атомников не исчезло. Оно еще больше возросло. «Что нам делать? — спрашивал К. Ф. фон Вейцзекер в конце 1945 г. — Мы, подобно детям, играли с огнем, ион вспыхнул неожиданно для нас». Вопросы совести, встававшие почти перед каждым физиком-атомником с конца войны, так и не нашли общепризнанных и связных ответов.

Жизнь ученых-атомников стала более спокойной с лета 1955 г., когда многие из них встретились в Женеве на конференции по мирному использованию атомной энергии. Требования секретности были слегка ослаблены, препятствия к возобновлению международных научных связей до некоторой степени устранены. Однако усовершенствованные водородные бомбы продолжают взрываться на испытательных полигонах, несмотря на манифесты и резолюции. Но физики сегодня больше обеспокоены тем, что длительное время пренебрегалось изучением проблем экономической эксплуатации атомной энергии.

Не в пример героям пьес и романов, которые исчезают, когда спускается занавес или когда закрывается последняя страница, герои истории часто переживают конец своей трагедии. Писатель застает их занятыми будничными делами, полными новых планов и свежих надежд.

Многие ученые убеждены в том, что не должны принимать участия в создании оружия. Характерна в этом отношении декларация восемнадцати немецких ученых-атомников, возглавляемых Максом Борном, Отто Ганом и Вейцзекером, изданная 12 апреля 1957 г. Эта декларация заканчивается следующим утверждением: «При всех обстоятельствах ни один из подписавшихся под этим документом не собирается принимать участия в производстве, испытаниях и накапливании атомного оружия в любом виде».

Другие ученые, наоборот, считают, что обязаны принимать участие в программе вооружений своего государства, независимо от того, хотят они этого или нет. Эдвард Теллер в выступлении перед Подкомитетом по разоружению Сенатской комиссии по иностранным делам следующим образом охарактеризовал свою позицию: «Я избрал профессию ученого и люблю науку; я не хотел бы по доброй воле заниматься чем-нибудь другим, кроме чистой науки, и потому мои интересы находятся именно здесь. Я не люблю оружия. Я предпочитаю мир. Но для мира мы нуждаемся в оружии, и я не думаю, чтобы мои взгляды были неправильно поняты. Я уверен в том, что вношу свой вклад в дело всеобщего мира».

Все большее количество ученых добивается международного контроля над атомными исследованиями. Другие считают такую систему невозможной при настоящем состоянии ядерной технологии. Некоторые ученые-атомники, разочарованные падением своего влияния в общественной жизни, замкнулись в лабораториях. Некоторые даже веще большей степени интересуются делами внешнего мира. Что касается более молодых ученых, то многие из них смотрят на научную работу просто как на разновидность соревнования, не влекущую за собой каких-либо обязанностей.

Могут задать вопрос: «Как могло случиться, что ученые-атомники остались безразличными после Хиросимы и даже гордились своими достижениями?» Их современники, вероятно, ничего не знали о характере ядерной революции и неслыханных опасностях этого «квантового скачка» в технике.

Сознание новой ответственности в конечном счете оказало определенное воздействие и на самих ученых. В течение трех столетий ученые верили, что могут изолировать себя от мира, но теперь они стали рассматривать себя как часть этого мира. Ученый чувствует себя связанным условиями и ограничениями. Он осознал, что подобно всякому другому «является — по словам Бора, — как зрителем, так и актером в великой драме жизни».

Автор настоящей хроники не рискует заниматься пророчествами. Он лишь продемонстрировал картину, надеясь тем самым внести кое-что в великую полемику которая сможет, вероятно, привести к будущему, свободному от страха.