13. Военный совет

– Я не вижу никакой разницы между добром и злом. Мне все равно. В конечном счете остается только вера в друзей. В тех, кому накануне, может быть, перерезали горло. Я пришел к этому выводу после шести лет в Алжире.

Рауль Гийон сидел у крошечного зарешеченного окошка, вглядываясь в темноту. Лицо его было усталым.

– И поэтому ты вступил в ОАГ? – спросил Меллори.

Гийон отрицательно качнул головой.

– Я был в Алжире в пятьдесят восьмом году. У нас руки были по локоть в крови. И еще эта девушка, берберка. Я надеялся, что с ней вместе нам удастся переждать. Ее нашли на пляже раздетую, изуродованную. Я был на опознании. На другой день – тяжелое ранение. Отправили лечиться во Францию. Когда вернулся, у всех наших на уме было одно – вернуть де Голля.

– Ты принял участие в заговоре?

Гийон замялся:

– Я был пешкой. Просто еще один младший офицер. Но для меня де Голль был оплотом порядка среди хаоса. Потом нас разбросали по разным частям. Я на пять месяцев попал в Хоггар – патрульная служба на верблюдах.

– И нашел, что искал?

– Почти. Был однажды такой день. Жара, жажда, кругом только горы. Все в сплошном мареве, и я посреди этого пекла. Почти нашел.

– А что потом?

– Отправили обратно в Алжир. В один из самых горячих районов. Колючая проволока и страх. Жестокостью заражались друг от друга, как болезнью. Держались только верой в жизнь. И уже в прошлом году, перед неудачной попыткой военного переворота генерала Шалле, – новое ранение. Не слишком серьезное, но все-таки повод написать рапорт об уходе. Вечером накануне приказа ко мне в гостиницу пришел Легран, предложил работу в «Доксьем Бюро».

– И ты согласился?

– Это был выход, как ни странно. Потом, в Париже, на меня вышел агент ОАГ. Бывший офицер-десантник и участник того самого заговора, который помог де Голлю. Щекотливая ситуация.

– Ты сказал Леграну?

– Сразу же, как смог с ним связаться. Это было даже забавно. Будто специально для меня придумано. Легран посоветовал принять предложение. Он считал, что агенту со связями в этом направлении просто цены нет.

– И все же нам известно, что у Бюро не было никаких конкретных подозрений относительно де Бомона. Какие-то ниточки к нему обязательно должны были тянуться. Ты не мог не знать о них от парижских агентов с той стороны.

– Не знал. Я был рядовым членом их организации. Де Бомон упоминался только как один из сочувствующих. К тому же его политические взгляды достаточно широко известны во Франции. И уж, конечно, ничто не говорило о его активности.

– И тебе полностью удалось внедриться?

– По крайней мере я так думал. Было очевидно, что мои возможности ограничены, поскольку я считался молодым сотрудником «Доксьем». Но я передавал им информацию по указанию Леграна. Конечно, никакого выхода на их боссов у меня тогда не было, но я добивался этого. В двух случаях Легран даже разрешил мне передать им информацию о предстоящих арестах кое-кого из мелкой рыбешки.

– А подводная лодка?

– Она путала нам карты с самого начала. Совершенно ничего не было известно о ее местонахождении, даже в ОАГ никто ничего не знал. Поэтому Легран дал указание проинформировать моих связных в Париже, что меня направляют на обычное задание для наблюдения за де Бомоном на Нормандские острова. Просто чтобы убедиться, что там все спокойно. Легран чувствовал, что по меньшей мере должно было выясниться; существует ли здесь какая-то связь или нет.

– Единственное, чего он не сделал, – это не предупредил нас.

– Очень жаль. Легран не думает о сегодняшнем дне. Живет завтрашним. В данном случае он не просто ухватился за ситуацию, в которой моя «подпольная» деятельность могла оказаться полезной. В этих обстоятельствах разумнее всего было представить меня просто как Рауля Гийона, доверенного агента Бюро, и ничего более.

– Старый лис до последнего не открывает свои карты, все хочет сыграть в собственный покер.

– Удивительно, но то же самое он сказал о тебе, когда я уезжал.

Меллори усмехнулся:

– Во всяком случае одно мы выяснили. Де Бомон связан с агентурой ОАГ в Париже, потому что его предупредили о твоем приезде. Не пойму только, почему ему не показалось странным, что ты ничего не сказал об «Л'Алуэтт».

– Это было первое, о чем он спросил меня на катере. Трудный вопрос.

– И как же ты ответил?

– Сказал, что в Бюро считают это работой какой-то независимой группировки, что я сам убедился в этом, столкнувшись с полным незнанием ситуации вокруг лодки в ОАГ, что как бывший офицер-десантник, принимавший участие в перевороте в июне пятьдесят восьмого года и преданный де Голлем, предпочел бы сотрудничать с ним.

– И он клюнул на это?

– Тогда мне так показалось.

– Лично для меня это звучит неубедительно.

– Для де Бомона, видимо, тоже. – Гийон криво улыбнулся. – Но с другой стороны, у меня просто не было времени придумать что-нибудь получше.

– Однако быстро сообразил.

Молодой француз пожал плечами:

– Когда я увидел, во что они превратили радиотелефон, совершенно естественно было предположить, что они все еще на борту и наблюдают за нами. В этой ситуации разумнее всего было утвердить свое реноме в их глазах. А я помнил, что еще днем ты сунул передатчик в ящик стола.

– Ты действительно никогда не видел де Бомона раньше?

– Я уже говорил, только издали. Естественно, я много знал о нем. Ведь он был действительно отличным командиром. Настоящий десантник.

– Теперь он обречен. Убить такого славного человека, как Анри Гранвиль, значит резко изменить мнение о себе, потерять значительную часть своих сторонников, всех тех, кто симпатизировал Гранвилю. Полная бессмыслица. И все-таки он идет на это. Спрашивается, зачем?

– Он всегда был человеком со странностями. Настоящий аскет, смесь религиозного фанатика и рубаки. Сдача Дьенбьенфу, унижения во вьетконговских лагерях для него – один непрерывный позор. Как и многие другие люди его склада, он готов умереть, чтобы ничего подобного не повторилось.

– И ради этого он пойдет на все?

Гийон кивнул.

– Де Бомон – последний отпрыск одной из самых главных фамилий Франции. Единственный его наследник – брат, профессор, преподает политологию в Сорбонне. Человек левых взглядов и не скрывает этого. Один из предков де Бомона был в числе тех немногих дворян, которые восприняли и поддержали революцию в конце семнадцатого века. Другой был генералом при Наполеоне.

– Что-то вроде национального позора, если бы его пришлось арестовать?

– Вот именно. Поэтому в правительстве были просто счастливы, когда он решил уединиться на Нормандских островах. Одно время то, как избавиться от него, было даже проблемой номер один.

– Как, впрочем, и теперь, – заметил Меллори. – И даже более того.

– Думаешь, он намерен убрать де Голля во время визита в Сен-Мало в будущем месяце? – Гийон отрицательно покачал головой и откинулся на койке, заложив руки за голову: – Нет. За это я спокоен. Де Голля им не одолеть. Он неуязвим. Как скала на рифе. Полуразрушенная, конечно, но еще крепкая.

– Значит, остается Гранвиль. И, похоже, мы ни черта не сможем здесь поделать.

Меллори закурил и лег, глядя в потолок и перебирая в уме события последних часов. Немного помолчав, он тихо сказал:

– В этой игре самое главное правило – сначала дело, потом все остальное. Большинство тех, с кем мне приходилось работать, на твоем месте продолжили бы игру с де Бомоном, и при необходимости даже пристрелили бы меня.

– Видимо, у меня просто другой взгляд на вещи.

– Почему ты не ощутил по весу, что пистолет заряжен холостыми?

– Я сам гадаю уже целый час. Не так просто найти ответ. Понимаешь, я чувствую, как что-то меняется во мне самом, в моем отношении к людям. И оставим пока эту тему. – Он отвернулся к стене.

Меллори молча курил, думая о любви. Как странно, что это старое как мир чувство смогло вернуть к жизни человека, опаленного пламенем двух кровавых войн.

* * *

Меллори замерз, руки и ноги его затекли и онемели. Он натянул одеяло и взглянул на часы. Почти пять утра. Он прислушался к вою ветра и шуму дождя и снова задремал.

Он почувствовал, как кто-то тормошит его, и открыл глаза. Рядом на корточках сидел Рауль Гийон. Серый свет сочился в камеру через зарешеченное окошко. Меллори опустил ноги с койки на пол:

– Дождь?

Гийон кивнул:

– Всю ночь шел не переставая. Сейчас почти восемь.

Меллори выглянул в коридор сквозь чугунную решетку. Молодой матрос сидел на стуле и читал газету. С поясного ремня свисала кобура с тяжелым армейским револьвером.

Меллори подошел к окну. Створки открывались легко, но толстые прутья решетки прочно сидели в стене. Он вгляделся в серое утро. Пелена дождя окутывала горизонт, видимость была отвратительная. Низко над водой ветер тащил клочья сырого тумана.

– Интересно, чем они там занимаются? – спросил сзади Рауль Гийон.

– Я думаю, они уже догадались, что что-то не так. Если у них есть хоть какое-то чутье, они уже взяли с собой Оуэна Моргана и пошли на Гернси.

– Наверное, де Бомон предусмотрел и такую возможность.

– Видимо, да. Это меня больше всего и беспокоит.

Загремел засов, и дверь отворилась. В камеру вошел Марсель. Он шагнул в сторону с револьвером в руке, пропустив молодого матроса. Тот опустил на койку поднос с едой, и так же молча оба вышли из камеры.

Завтрак был простенький – хлеб с сыром и горячий кофе. Меллори вдруг почувствовал, что голоден.

Они уселись по обе стороны подноса, поели и докурили вдвоем последнюю сигарету. Потом Меллори растянулся на койке, словно ожидая чего-то, а Гийон принялся нервно мерить шагами камеру.

Дождь стучал в оконное стекло. Примерно в десять часов дверь снова открылась, и вошел де Бомон. За его спиной стоял Марсель.

Де Бомон был в прекрасном настроении и весело улыбался:

– Доброе утро, господа. Надеюсь, вам хорошо спалось? Апартаментами довольны?

– Я видел похуже, – сказал Меллори.

– Просьбы, пожелания?

– Последнее желание приговоренного? – пожал плечами Меллори. – Сигареты. Вот, пожалуй, и все.

Марсель вынул из кармана и швырнул на койку пачку «Галуа».

– Что-нибудь еще?

Меллори сунул сигарету в зубы и передал пачку Гийону:

– Нет, не думаю.

– В таком случае позвольте откланяться. Вам будет небезынтересно узнать, что Жако и его люди, как мы и рассчитывали, четверть часа назад ушли на Пуант дю Шато. Видимо, теперь настало время нанести визит и на Иль де Рок.

– Я бы не стал рассчитывать, что вас там кто-нибудь встретит.

– О, они будут там. Уверяю вас.

Де Бомон загадочно улыбнулся, словно оценив свою же тонкую шутку, кивнул Марселю и вышел. Дверь закрылась, и засовы резко лязгнули. Гийон в отчаянии обернулся, но Меллори приложил палец к губам и подкрался к двери. Молодой матрос сидел к ним спиной, читал журнал. Меллори взглянул в окно. Через пару минут послышался шум запускаемого мотора, и показался «Фоксхантер», идущий вдоль рифа по направлению к Иль де Рок.

– Они уходят.

Гийон тоже подошел к окну и нахмурился:

– А почему на «Фоксхантере»?

– На коротких расстояниях им легче управлять, чем «Флер де Лис». А для моторной лодки это слишком далеко.

Гийон подумал о Фионе. Он нервничал.

– Мне не понравилась его последняя фраза. Можно подумать, он точно знает, что генерал и женщины на острове.

– Скорее всего это так, – сказал Меллори. – У него была целая ночь. Но теперь это уже неважно. Думаю, он намеревается привезти их сюда, чтобы обезопасить себя до отъезда.

– Возможно, ты прав.

– У меня из головы не выходит Анри Гранвиль, который сидит на острове Жиронд Марш и не подозревает ни о чем. Представляю, как сейчас радуется Жако.

– И мы ничего не можем сделать!

– Если бы только выбраться отсюда! Наверху есть радиорубка, а на «Флер де Лис», кроме того, должен быть радиотелефон.

Гийон покачал головой:

– Эти острова – одно из самых безлюдных мест на всем побережье. Даже если мы свяжемся с моими людьми в Париже, все равно уже будет поздно. Им не добраться до Гранвиля вовремя.

– Мы и сами могли бы, – сказал Меллори. – «Л'Алуэтт» вынуждена весь путь идти в подводном положении. Это займет добрых три часа.

– Они уже больше часа в пути, – заметил Гийон.

– "Флер де Лис" в два раза быстроходнее. Мы сможем опередить Жако.

– При условии, что выберемся отсюда в течение получаса, – сказал Гийон. – А я очень давно перестал верить в чудеса.

– Чуда не потребуется. Только немного везения. – Меллори рывком усадил его на койку. – Слушай внимательно.

В коридоре было холодно. Молодой матрос зябко поежился и поднялся. Он сделал несколько энергичных шагов, чтобы восстановить кровообращение, и отошел от своего стула. Он скучал. В то же время ему было страшновато. Сначала это было похоже на большое приключение, как крестовый поход, а сейчас все выглядело иначе. Он повернулся, собираясь идти обратно к стулу, когда из камеры раздался приглушенный крик. Матрос замер. На его лице застыло изумленное выражение. В камере снова закричали. Затем послышался звук ломающейся койки. Он заглянул в глазок как раз в тот момент, когда Гийон ударил Меллори кулаком в лицо, и Меллори отлетел к стене.

– Ты меня втянул в это, ублюдок, – кричал молодой француз. – Я убью тебя! Убью!

Гийон бросился на Меллори, который, увернувшись от очередного удара, подставил ему подножку. Через секунду Меллори сидел верхом на груди Гийона и душил его.

Отодвинув засовы, матрос вбежал в камеру с револьвером в руке и схватил Меллори за воротник. И тут произошло нечто неожиданное. Гийон вскочил с пола, схватил матроса за запястье, с силой вывернул руку и выбил револьвер. Матрос уже раскрыл рот, чтобы позвать на помощь, но Меллори коротким и сильным ударом в челюсть оборвал его крик. Он подобрал револьвер, кивнул Гийону, и они быстро вышли из камеры. Все было спокойно. Гийон запер дверь, и они побежали. В главном коридоре были слышны приглушенные голоса и звон посуды из кухни. Они оказались на верхней ступени лестницы, ведущей в пещеру. Внизу было безлюдно. «Флер де Лис» и моторная лодка сиротливо стояли у причала.

Они быстро сбежали по каменным ступеням, на мгновение остановились внизу и бросились к «Флер де Лис».

Влетев в рулевую рубку, они тут же увидели, что гнездо радиотелефона пусто.

Меллори усмехнулся:

– Осторожная скотина.

– Этого следовало ожидать, – сказал Гийон, пожав плечами. – Хороший солдат должен быть дальновидным.

Он огляделся и покачал головой:

– Многовато места для двоих.

– Ничего, справимся, – сказал Меллори. – Отдать швартовы. Уходим.

Гийон быстро прошел вперед, сбросил первый канат с кнехта и тут же услышал грубый окрик. Подняв глаза, он увидел матроса на верхней ступени лестницы. Гийон пробежал по палубе назад и отдал второй швартов. Матрос выхватил револьвер и дважды выстрелил, сбегая вниз, Ко было поздно. Двигатель взревел и завелся. Меллори направил «Флер де Лис» к выходу из пещеры.

Брызги хлестали в лобовое стекло, волны заливали палубу, когда катер, обогнув риф, взял курс на Пуант дю Шато.

Загрузка...