Ясновидящая, или Эта ужасная «улица»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

В то утро, часов в восемь, Лешу разбудил звонок в передней. Сначала он не понял, кто может прийти в такой ранний час, но, когда звонок повторился, его осенило: да это же телеграмма от Рыжовых! Удивляясь, почему бабушка, привыкшая рано вставать, не вышла на звонок, Леша поспешно оделся и выбежал в переднюю. Он расписался в получении телеграммы, закрыл дверь, прочитал ее и только тут услышал шипение и всплески воды в ванной комнате, где Антонина Егоровна принимала душ.

Леша сообразил, что бабушка из-за шума воды не могла услышать звонков. Постояв несколько секунд в раздумье, он вернулся в комнату, разделся и нырнул под одеяло. Леша решил не показывать бабушке телеграмму до ее возвращения из театра. И ребятам во дворе он не скажет, что Валька не собирается приехать. Это даст ему возможность добавить еще один штрих к своей репутации опасного человека.

Позавтракав, он стал выглядывать во двор. Старшие ребята не выходили.

Закатову, Огурцова и Красилиных не тянуло сегодня на улицу. Вчера, после собрания, весь вечер шли утомительные объяснения с родителями, да и вообще они порядком устали от тяжелой хулиганской жизни, а тут еще сегодня приезжает какой-то Валька, с которым Тараскин собирается разделаться за что-то, и выходит, что нужно Тараскину в этом деле помогать.

Отец и мать Красилиных занимались оборудованием кухни, в дальней комнате Федя привинчивал к стене книжные полки, сделанные отцом, а Нюра сидела на полу и разматывала веревки, которыми были перевязаны пачки книг. Взяв в руки замызганную книжку, привезенную из Сибири, она стала перелистывать готовые рассыпаться страницы.

— Федь!.. Ты такую книжку помнишь — про Квазимодо?

Стоя на стремянке, Федя крутил отверткой шуруп.

— Помню. Урод такой. И кино еще было.

— А вот есть такая частушка: «Я всегда слежу за модой, все ей делаю в угоду. Из-за этой из-за моды скоро стану Квазимодо».

— Ну и что?

— А то, что мы с тобой уже перемодничали, и если дальше так пойдет...

— Ага. Тоже станем Квазимодами.

— В моральном смысле, — закончила Нюра и принялась ставить книжки на полку.

Уже на следующий день после знакомства с Тараскиным и остальной компанией Закатова и Огурцов нашли способ спокойно отдыхать от бурных похождений. Миша любил играть в шахматы, хотя играл неважно, и Оля попросила научить ее этой игре. Про себя она думала: а вдруг в ней таится дарование наших знаменитых чемпионок из Грузии?! Оля и в самом деле оказалась способной ученицей. В первый же час она запомнила, как ходят фигуры, за какие-нибудь три игры усвоила преимущества ферзя над ладьей и ладьи над слоном и уже на следующий день, сговорившись с Мишей «зевков» не прощать, сделала ему мат.

Впрочем, последнее легко понять. Огурцов был так приятно взволнован тем, что учит Не Такую Как Все, а она покорно слушает его, что то и дело «зевал», чем Оля и воспользовалась.

В семье Закатовых считали, что Миша плохо влияет на Олю. Родители Миши были уверены, что Ольга растлевает их сына, поэтому шахматисты встречались, лишь когда кто-нибудь оставался в квартире один. Да и свое увлечение шахматами они держали в секрете, боясь, что это уронит их в глазах дворового хулиганья.

В тот день играли у Миши, мать и отец которого уехали к родственникам. Противники довольно внимательно сделали по нескольку ходов, потом незаметно для себя стали думать и говорить о другом. Оля съела Мишину пешку и спросила, глядя на доску:

— Как ты думаешь, за что Тараскин ненавидит этого Валю?

— Откуда я знаю! Этот неполноценный кого хочешь возненавидит. За просто так. Шах!

Примерно минуту Оля думала, как выручить короля, потом закрыла его конем.

— Мишка, ну а ты как — собираешься помогать Тараскину в смысле этого Валентина?

— Я-то уж как-нибудь увернусь от этого, а вот Красилины... Они не откажутся... Забираю эту пешку.

Оля выдвинула вперед ферзя.

— Кажется, я начинаю разочаровываться в этом Тараскине, — пробормотала она, подперев подбородок кулаком.

— А я никогда и не очаровывался.

— Не очаровывался, а подлаживаешься к нему.

— А ты не подлаживаешься? Через битое поле пешки не ходят. Еще забираю пешку.

— Мишка, я признаю, я немножко увлеклась Тараскиным, и мне хотелось обратить на себя его внимание. А ты подлаживаешься из трусости.

— Тебе хорошо говорить! Тараскин с девчонками не дерется. И еще у него за спиной Красилин. Тьфу ты! Да мне ведь уже давно мат, еще когда я тебе шах объявил!

Оля посмотрела на Мишкиного короля без особого интереса.

— Так, значит, все-таки из трусости подлаживаешься? — негромко сказала она, и Миша не выдержал: он поднялся, отодвинул кресло и уставился на Не Такую Как Все.

— А хочешь, я твоему Тараскину завтра морду набью?

Оля улыбнулась.

— Не побоишься?

— А вот и не побоюсь!

— И ножа не побоишься?

— И ножа не побоюсь!

— И Красилина?

— Да вот и Красилина!

Не Такая Как Все тоже встала.

— Ну, ну!.. — процедила она насмешливо. — Желаю удачи! А я уж пойду, пока твой родитель не вернулся и не стал выяснять со мной отношения.

Оля ушла, а Миша впал в уныние. Ну кто его за язык тянул хвастаться своей отвагой перед Не Такой Как Все?! Да как же он сможет ударить Тараскина, у которого нож за поясом и который дружит с Красилиным, запросто выдергивающим из земли грибки?!

Но чем ближе подходил вечер, тем сильней тянуло старших ребят во двор. Очень хотелось уточнить, что именно сделает Тараскин со своим загадочным врагом, которого так любит бабушка этого Тараскина. И конечно, хотелось взглянуть на самого Валю.

Под вечер Нюра спросила брата:

— Когда этот Валька приезжает? Не помнишь?

— Помню. В двадцать восемнадцать.

— А сейчас без пяти семь. Значит, Тараскин скоро поедет его встречать. Пойдем глянем?

Когда они вышли во двор, там в стороне от Матильды, Демьяна и Русико с Зурабом прохаживался Миша. И удивительное дело: два часа тому назад Нюра говорила брату, что они перемодничали, вспоминала частушку про Квазимодо, а увидев Огурцова, незаметно для себя приняла тот облик, который всегда принимала при встрече с местным «хулиганьем»: пошла расхристанной походкой, царапая землю каблуками и болтая руками, словно это были не руки, а плети. А увидев Красилиных, Миша надвинул белую кепку на правый глаз, слегка отвел локти в сторону и подошел к Красилиным валкой походкой моряка, который полгода не видел земли.

Скоро и младшие и старшие прохаживались по двору, разговаривая о пустяках, поглядывая то на подъезд Тараскина, то на его лоджию. Миша еще поглядывал на свой подъезд, откуда могла появиться Оля, но она почему-то долго не появлялась. Никто из ребят не заметил, что время от времени он смотрит на них из окна, улыбается и даже тихонько хихикает.

И вот наконец появился Алексей Тараскин. Он уже два дня не ходил с голой грудью и в рубашке, завязанной на животе, потому что в эти дни значительно похолодало, да и нужды в подобном маскараде уже не было, после того как он завоевал свою репутацию во дворе. На нем теперь была легкая водолазка и джинсовая куртка. Увидев ребят, он приостановился и бросил небрежно:

— Привет!

— Что, Тараскин, своего кореша идешь встречать? — спросила Нюра.

— Своего воспитателя? — как-то помимо собственной воли сыронизировал Миша.

— Да, своего воспитателя иду встречать, — раздельно, прищурив один глаз, отчеканил Леша. Он сделал несколько шагов, вроде бы удаляясь от ребят, но вдруг остановился и обернулся. — Только не надейтесь, что вы его увидите. На что спорим, что не увидите?

— Пачему нэ увидым? — спросил Зураб.

— А вот потому! — И Леша похлопал себя по левому бедру, как бы напоминая о памятном всем ноже.

Тараскин ушел. Ребята оцепенело молчали. Никому не верилось, что Лешка воспользуется ножом, скорее всего, он пригрозит этому Вальке, чтобы тот не совался к нему в дом. И все-таки в душе у каждого шевелилась смутная тревога. Один лишь тупоголовый Демьян разочарованно забормотал:

— Это что же получается?! Это значит, что он сам его... это самое... а мы, значит, его не это самое?..

Никто ему не ответил. Матильда отошла от ребят, походила с минуту в стороне, прикусив указательный палец, и вдруг быстро вернулась.

— Ой, граждане, граждане! — негромко воскликнула она, оглядывая всех широко распахнутыми глазами.

— В чем дело? — грубовато спросил Миша.

Глаза у Матильды стали еще круглей.

— Граждане! Вы знаете, какая у меня ужасная догадка появилась?

— Какая еще догадка? — спросила Нюра.

— Я подозреваю, что Валя — он знаете кто? Он Альфред!

— Какой там тебе еще Альфред? — спросил Миша.

— Ну, я же вам рассказывала, почему Тараскин в колонию попал, как он Тамару ножом из-за этого Альфреда!

Все помолчали. Зураб, Русико и Демьян добросовестно, но тщетно пытались понять смысл сказанного Матильдой. Старшие ребята просто старались уяснить: свихнулась она или нет!

— Ну, ты даешь! — пробормотал наконец Миша.

Тут вмешалась Русико:

— Матильда! Зачем говоришь глупости? Ведь его же Валей зовут, почему он Альфред?

Матильда помотала головой:

— Ой, ну как вы не понимаете! Это, может, кличка такая — Альфред. Вот, например, у нас в классе одного все Тарзаном звали, а настоящее имя у него — Костя.

Теперь Нюра возмущенно замотала головой:

— Нет, вы послушайте! Во мелет-то, во мелет! Вот уж действительно язык без костей!

— Погоди! — остановил Нюру Миша и приблизился к Матильде. — Ну, ладно, предположим, твоя гипотеза верна, и Альфред — это кличка. А дальше что?

— А дальше... А дальше, если моя гипотеза верна, так, значит, все сходится.

— Что сходится? Ну чего сходится? — Миша сердито уставился на Матильду, а та стала загибать правой рукой пальцы на левой.

— Смотрите: Альфред был сыном профессора, а Лешина бабушка сказала, что Валя тоже сын профессора. Лешка Тараскин, конечно, человек отчаянный, но он, между нами говоря, шпана шпаной, а Валентин — совсем наоборот... Вот Тамара его и полюбила. А кто с ножом за поясом ходит? Тараскин! А кто Тамару ножом из ревности пырнул? Тараскин! А кто Валю за что-то ненавидит? Тараскин!

— Знаешь... Тебе бы романы придумывать, а не тут болтать, — заметила Нюра.

Теперь Федя остановил ее:

— Нюрк! Ну, ты дай договорить!

Это ободрило Матильду, и она продолжала с еще большим увлечением:

— А теперь посмотрите: Тараскин сам сказал, что Валентина ненавидит... А за что ему ненавидеть? Только за то, что он воспитанный и вежливый? Нет, тут что-то странно получается. Ну и вот. А если этот Валентин по-другому Альфредом называется — тогда все сходится: и то, что он профессорский сынок, который Тамару у Тараскина отбил, и то, что Тараскин его за это ненавидит и разделаться с ним решил.

— Всо сходытся! — уверенно сказал Зураб, и в этот момент к ребятам подошла Оля. Красивые четкие губы ее были сжаты в чуть заметной улыбочке, а глаза как-то загадочно прищурены.

— Оля! — вскричала пылкая Русико. — Оказывается, Валя — это никакой не Валя, а тот самый Альфред!

— Как этот понимать? — спокойно спросила Оля.

Ей наскоро в несколько голосов рассказали о предположении Матильды, одни — уверенно и горячо, другие — посмеиваясь. Оля обратилась к Матильде:

— Ты умней ничего не могла придумать? Выходит, твой Альфред такой дурак, что едет в гости к злейшему врагу?

Матильда оторопела и очень огорчилась, но ее выручила Русико:

— Зачем так говоришь! Тараскин для вида помирился с Альфредом, а сам придумал месть.

— Вот! — оживилась Матильда. Она хотела добавить, что у нее такое предчувствие и что предчувствия никогда не обманывали ее, но не успела.

— Тараскин дома? — вдруг деловито спросила Оля.

Ей сказали, что Тараскин недавно ушел встречать Валентина и что, похоже, у него за поясом нож. Оля усмехнулась.

— Тараскин не встретит своего Валентина, — чересчур спокойно сказала она. Все, конечно, почти что хором спросили ее почему, и она объяснила: — Очень просто: моей маме почти каждый месяц приходится ездить в Ленинград. Они совместную работу ведут с каким-то там институтом. И мама себе расписание составила: когда какие поезда выходят из Москвы и Ленинграда и когда прибывают. Я посмотрела этот листочек, и там поезда, прибывающего в двадцать восемнадцать не оказалось. Есть, наоборот, восемнадцать двадцать.

— Выходит, в телеграмме напутали, — заметила Нюра.

— Выходит, что этот Валя очень скоро должен сюда прибыть, — сказала Оля. — Почтовый адрес ему известен, если телеграмму прислали, а Москву он знает, ведь только этим летом уехал в Ленинград.

— Выходит, что так, — согласилась Нюра.