Южноуральцы на фронте и в тылу

Пятьдесят лет отделяют нас от тех памятных дней, когда был сформирован Уральский добровольческий танковый корпус (УДТК), вписавший немало ярких страниц в героическую летопись Великой Отечественной войны.

В данной статье, посвященной этой знаменательной дате, предпринята попытка проследить предысторию создания УДТК, рассказать о предшествующих этапах развития добровольческого движения на Урале, об отряде танкистов-добровольцев с Челябинского тракторного завода и о танковой бригаде имени Челябинского комсомола, ставших своего рода «прелюдией» к созданию на Урале добровольческого танкового корпуса.

О преемственности этих трех формирований, отразивших в себе как общие черты, так и особенности различных этапов развития добровольческого движения на Урале, писал в книге своих воспоминаний «Испытание на зрелость» Н. С. Патоличев, который в годы войны был первым секретарем Челябинского областного комитета ВКП(б). Рассказывая о планах создания корпуса, он ссылается на то, что определенный опыт у челябинцев уже был.

ПЕРВЫЙ ОТРЯД УРАЛЬСКИХ ТАНКИСТОВ-ДОБРОВОЛЬЦЕВ

В годы Великой Отечественной войны Урал стал основной промышленной базой страны, производившей вооружение для фронта. Уже в первый период войны экономический потенциал Урала значительно увеличился за счет предприятий, эвакуированных из западных регионов страны.

Одной из основных отраслей военной промышленности стало танкостроение. Урал сыграл решающую роль в развертывании производства танков всех видов, самоходных артиллерийских установок, танковых двигателей и узлов. Около 60 процентов предприятий танковой промышленности страны было размещено на Урале. Главными из них были Кировский завод в Челябинске, созданный на основе объединения местного тракторного и ленинградского Кировского заводов, Уралмашзавод в Свердловске и завод имени Коминтерна в Нижнем Тагиле. Они произвели в 1942—1945 гг. средних танков 60—70 %, тяжелых — 100 % и более 80 % танковых агрегатов по отношению ко всей произведенной предприятиями Наркомата продукции[18].

На Урале в годы войны родилось немало патриотических инициатив. Как и во всей стране, здесь формировались различные добровольческие части, которые стали мощным подкреплением для войск Красной Армии. В силу большого удельного веса танкостроения естественным стало появление здесь добровольческих частей танкистов. Из трех таких формирований менее всего известен первый отряд уральских танкистов-добровольцев.

До недавнего времени основным источником сведений о нем была книга челябинского журналиста И. Д. Диденко «Броневая метель»[19]. Автор книги в течение ряда лет собирал материалы об этом отряде, опирался при изложении на найденные им документы, а также на рассказы самих танкистов-добровольцев, оставшихся в живых и вернувшихся после боев в Челябинск, на воспоминания других очевидцев событий. Сейчас, когда открыт более широкий доступ к тем архивным документам, которые раньше считались засекреченными, появилась возможность дополнить содержащиеся в книге сведения некоторыми новыми данными.

Но еще за пять лет до появления документальной повести И. Д. Диденко первое публичное сообщение об отряде танкистов-добровольцев с Челябинского тракторного завода прозвучало на всю страну со страниц книги «История Уральского военного округа». В нем, в частности, говорилось:

Это принципиальной важности положение и легло в основу документальной повести И. Д. Диденко, а затем было подтверждено и несколько конкретизировано в более позднем издании книги по истории ставшего уже Краснознаменным Уральского военного округа[21].

По мнению И. Д. Диденко, добровольческий отряд танкистов с ЧТЗ был сформирован после соответствующего решения партийного комитета завода[22].

Несколько другой вариант появления этой инициативы представлен в книге по истории ЧТЗ:

Эта версия, не противостоящая мнению И. Д. Диденко, а лишь уточняющая его, подтверждается архивными документами. На заседании парткома ЧТЗ, состоявшемся 11 июля 1941 г., было принято постановление о том, что в связи с указанием народного комиссара среднего машиностроения В. А. Малышева организуется танковый отряд из семи машин. Было решено также, что из работников завода, подавших заявления о вступлении в РККА, отбирается личный состав для этого отряда. Был утвержден список добровольцев из 42-х человек, часть которых имела боевой опыт, приобретенный в войне с финнами на Карельском перешейке и с японцами на Халхин-Голе. Правда, служили они на танках «Т-26». Для отряда же предстояло изготовить семь тяжелых танков «КВ», три — в июле, четыре — в августе[24].

По решению партийного комитета завода, выполнение сверхпланового заказа должно было проводиться через цеховые партийные организации. С этой целью намечалось проведение специальных производственных совещаний для обсуждения необходимых мероприятий и путей, способов их выполнения. С 13 июля планировалось начать боевую подготовку будущих воинов-добровольцев.

Проведенные по цехам партийные собрания показали, что в коллективе завода решение о выпуске сверхплановых танков нашло активную поддержку. С целью его выполнения было решено еще больше интенсифицировать рабочий режим. Ставка делалась на энтузиазм людей, на их способность и готовность работать более напряженно. Работник цеха нормалей Вишницкий, выступая в прениях, предложил «укомплектовать цех рабочей силой, чтобы оборудование работало круглые сутки. Цеху надо помочь оборудованием…»[25]

Убежденность в возможности выполнения заказа проявилась и в других цехах. В цехе шасси рабочий Столов заявил: «Товарищи, три танка в июле, четыре в августе мы вполне дадим. Я лично, по прикрепленным деталям, дам. Но здесь нужно будет поработать организованно, мобилизовать все еще не использованные ресурсы. Нужно поднять производительность, снизить брак». Делясь своими личными планами, рабочий А. М. Попов сказал: «Работая на деталях танка, я первый выполняю нормы. Сейчас буду еще больше перевыполнять»[26].

Общая тенденция по заводу в этой ситуации выражалась не только в повышении трудового потенциала рабочих и инженерно-технических работников, но и в усилении контроля со стороны администрации и партийных организаций за производственным процессом, в назначении ответственных лиц, которые должны были контролировать работу тех или иных участков. Если использовать современную терминологию, то выход из положения виделся в значительной мере в усилении административных методов руководства. И поскольку сверхплановые танки «КВ» ко времени отправки добровольческого отряда на фронт были выпущены, можно сделать вывод, что эти методы в данном конкретном случае успешно сработали.

Танки «КВ» в то время выпускались в малом количестве, они обладали большой мощью и были лучше защищены от снарядов противника, нежели танки «Т-26» и даже танки «Т-34».

Желающих поехать на фронт вместе с отрядом было значительно больше, чем требовалось для его формирования. По свидетельству И. Д. Диденко, к 19 июля 1941 года, когда на заседании партийного комитета завода специально обсуждался вопрос о составе добровольческих танковых экипажей, поступило свыше пяти тысяч заявлений с просьбой зачислить в отряд[27].

Принято считать, что первый отряд уральских танкистов-добровольцев формировался как рота тяжелых танков, как об этом, к примеру, говорится в уже названных книгах по истории Уральского военного округа. Но в действительности на Челябинском тракторном заводе формировался батальон тяжелых танков «КВ». По крайней мере, в постановлении парткома ЧТЗ от 19 июля прямо записано:

Отобранные в отряд добровольцы уже с середины июля приступили к боевой подготовке. Фактически в этот период отряд возглавлял Александр Васильевич Бойков, утвержденный по предложению секретаря парткома ЧТЗ Г. И. Колесникова комиссаром отряда.

О том, как шла эта подготовка, дают определенное представление приведенные в книге Диденко И. Д. выдержки из дневника добровольца Сергея Потапова, вернувшегося после войны в Челябинск. Автор дневника уже имел к тому времени боевой опыт, воевал на Карельском фронте, был командиром танка «Т-26».

Как свидетельствуют дневниковые записи, добровольцы находились на казарменном положении. На втором этаже Дворца культуры ЧТЗ для них было обустроено специальное общежитие. Занимались они в специальном учебном центре завода, изучали стрелковое вооружение, танк «КВ», помогали сборщикам танков, вникая в тонкости сложной боевой техники. А в первый день октября, когда уже поступили в отряд изготовленные сверх плана танки, добровольцы, разбитые по экипажам, провели на заводском полигоне боевые стрельбы и обкатку боевых машин. Теперь можно было ехать на фронт.

С. А. Потапов в свое дневнике называет число добровольцев — 41 человек и указывает, что накануне отъезда шесть из них были отчислены и заменены кадровыми военными, лицами командного состава[29]. К сожалению, и в дневниковых записях, и в повести И. Д. Диденко ни отчисленные, ни вновь прибывшие в отряд кадровые военные никак не персонифицированы.

После получения руководством ЧТЗ правительственной телеграммы о необходимости выезда танкового отряда на фронт добровольцы были обмундированы и экипированы за счет завода.

Накануне отправки на фронт, назначенной на 18 октября 1941 г., на площади тракторного завода состоялись торжественные проводы первого уральского отряда танкистов-добровольцев. Выступивший с напутствием отъезжающим представитель трудового коллектива, старый рабочий сказал:

С ответным словом от добровольцев выступил на торжественных проводах командир танкового экипажа Виктор Ермолин.

Вслед за Ермолиным слова клятвы трижды повторили все добровольцы: «Клянемся! Клянемся! Клянемся»[31].

Точно в назначенный срок семь добровольческих экипажей вместе со своими боевыми машинами и во главе с комиссаром отряда А. В. Бойковым выехали из Челябинска на фронт, под Москву.

20 октября на одной из прифронтовых станций, где по приказу Ставки спешно формировались четыре танковые бригады, в эшелон челябинских добровольцев прибыла группа командиров, слушателей Военной академии бронетанковых войск, назначенных в 27-й отдельный танковый батальон (ОТБ) Западного фронта: В. П. Шипицын, Е. Ф. Ивановский, В. С. Гусаков, Г. Н. Морозовский, П. Ф. Юрченко. Здесь же майор В. П. Шипицын приказал комиссару челябинских добровольцев А. В. Бойкову передать четыре «КВ» вместе с экипажами во вновь формируемую воинскую часть. Судьба их останется неизвестной и после войны[32].

Из оставшихся же трех экипажей и их боевых машин была создана рота тяжелых танков, составившая ядро 27-го ОТБ. Следовательно, ротой тяжелых танков стал не весь добровольческий отряд танкистов ЧТЗ, а лишь меньшая его часть. Комиссаром этой роты по-прежнему остался посланец Танкограда А. В. Бойков, а командиром роты был назначен слушатель бронетанковой академии, Герой Советского Союза, капитан Петр Фомич Юрченко.

На следующий день оставшаяся часть эшелона из Челябинска прибыла на станцию Одинцово Московской окружной железной дороги. Здесь выгрузившаяся из эшелона рота тяжелых танков влилась в состав 27-го ОТБ, командиром которого с того дня стал майор В. П. Шипицын, а начальником штаба — капитан Е. Ф. Ивановский. Батальон был придан 5-й армии Западного фронта, которой командовал тогда генерал-майор артиллерии Л. А. Говоров, ставший в ходе войны Маршалом Советского Союза. Командарм, рассчитывая использовать 27-й ОТБ в качестве своего подвижного резерва, приказал В. П. Шипицыну своим ходом перебросить его в район Кубинки.

В составе 27-го ОТБ, которым с 24 октября, после гибели в бою майора В. П. Шипицына, стал командовать майор М. К. Купернюк, челябинские танкисты-добровольцы защищали Москву на наиболее танкоопасных направлениях в полосе обороны 5-й армии, затем вместе с другими войсками перешли в контрнаступление, участвовали в освобождении Можайска, ряда других городов и сел Подмосковья.

Три тяжелых танка «КВ», словно три былинных богатыря, были всегда в гуще боя. О них высоко отзывались командарм Л. А. Говоров, командование батальона. Так, бывший начальник штаба 27-го ОТБ Е. Ф. Ивановский (впоследствии генерал армии), вспоминая события той поры, отмечал:

Особенно памятной для уральцев стала их засада в полном составе и вместе с батареей противотанковых пушек вдоль автомагистрали Минск — Москва на 73-м километре от Москвы. Колонна немецких танков в сопровождении мотопехоты попыталась 24 октября во что бы то ни стало прорвать оборону 5-й армии в районе деревни Ляхово и вырваться на оперативный простор с целью захвата нашей столицы.

Об этом сражении в те грозные для Москвы дни писала газета «Правда». Она сообщала, что на автостраде Минск — Москва пехота и тридцать танков противника атаковали наши части. Бой шел до вечера, но безуспешно для противника[34].

О результатах этого боя дает красноречивое представление следующее боевое донесение, приведенное со ссылкой на Центральный архив Советской Армии в документальной повести И. Д. Диденко:

Уже в послевоенное время в память об этом сражении на 73-м километре автострады Москва — Минск был установлен танк-обелиск с примечательной надписью на нем:

Но не обошлось без жертв с нашей стороны.

В середине ноября у деревни Хомяки танк Виктора Ивановича Ермолина, действуя в одиночку, уничтожил батарею противотанковых пушек. Затем он таранил дом, где скрывались эсэсовцы, и загорелся. В этом бою погибли члены экипажа Владимир Матвеевич Ласауц, Николай Петрович Чунихин, Степан Степанович Мельников, а командир танка получил тяжелую контузию. Очнувшись ночью в танке, он сумел отремонтировать обгоревшую машину и вместе с трофейной пушкой добрался до исходной позиции батальона и тут же снова потерял сознание. После этого боя В. Ермолин продолжительное время лечился в госпитале.

Танковый экипаж лейтенанта Константина Павловича Корбута, преследуя противника, пытавшегося ударить во фланг 5-й армии, в начале декабря подорвался на фугасной мине. Гитлеровцы окружили машину. Экипаж не покидал ее, пока были боеприпасы. Почти сутки танкисты вели огонь, не подпуская врага к танку. Они предпочли смерть фашистскому плену[37].

18 декабря 1941 г. в период контрнаступления на Можайском направлении погиб комиссар роты тяжелых танков Александр Бойков, по совместительству исполнявший обязанности командира танка с символическим названием «Илья Муромец». Его заменил на командирском посту лейтенант Закир Юсупов.

После освобождения Можайска 27-й ОТБ в феврале 1942 г. был направлен на переформирование, а танк «Илья Муромец», провоевавший дольше других, был передан в 100-ю танковую бригаду, где в марте — ноябре 1942 г. участвовал в боях на Гжатском и Ржевском направлениях. В октябре 1942 г. «Комсомольская правда» поместила письмо секретаря комсомольской организации этой бригады Ивана Михайловича Воскресенского. Публикация обращалась прежде всего к челябинцам, указывая на то, что «Илья Муромец» является гордостью воинского коллектива бригады.

Тогда же экипаж «Ильи Муромца» в полном составе был занесен в Книгу Почета ЦК ВЛКСМ.

Все это вызывало у заводчан, у всех челябинцев чувство законной гордости за своих воинов-добровольцев. Этой же цели служили и письма фронтовиков своим родным и близким. Нельзя, к примеру, читать без душевного волнения следующие строки письма добровольца С. А. Потапова, обращенные к его сестре:

28 ноября 1942 г. у деревни Малокропотово на Тверской земле состоялся последний бой «Ильи Муромца», где он и был подбит вражеским снарядом. Вместе с командиром танка Закиром Хасановичем Юсуповым пали смертью храбрых на поле боя артиллерист Константин Дмитриевич Кочкин и заряжающий Сергей Константинович Шляхов. А механик-водитель танка Сергей Александрович Потапов и радист-пулеметчик Алексей Михайлович Кочергин были тяжело ранены и попали на лечение в госпиталь.

Наглядное представление о вкладе экипажа этого танка в общее дело разгрома врага дают сведения, содержащиеся в книге «В бой — с Урала!»: за год он уничтожил 29 танков и 36 артиллерийских орудий, много живой силы противника. Перед последним боем на его броне насчитывалось 5 пробоин и 83 огневых шрама[40]. Высоко оценены его заслуги и в книгах по истории Уральского военного округа.

К сказанному выше следует еще добавить для уточнения, что, кроме С. А. Потапова и А. М. Кочергина, после войны в Челябинск вернулся еще и командир другого добровольческого танкового экипажа В. И. Ермолин.

Первых танкистов-добровольцев из Челябинска помнят в городе. В 1968 г. 9 мая у Дворца культуры ЧТЗ состоялось торжественное открытие мемориальной доски, посвященной им. Надпись на доске гласит:

К сожалению, все еще приходится испытывать естественное чувство горечи и неудовлетворения от того, что до сих пор продолжает оставаться неизвестной судьба второй части этого отряда. Не смог в свое время дать полного ответа на данный вопрос и журналист И. Д. Диденко в его исключительно ценной и нужной книге. В рецензии на нее один из авторов данной публикации, думается, справедливо отмечал, что хотя книга И. Д. Диденко и имеет подзаголовок «Документальная повесть о тридцати пяти танкистах с Челябинского тракторного завода», фактически в ней прослеживается путь лишь шестнадцати из них. Читателю остаются неизвестными не только судьбы остальных добровольцев, но даже просто их фамилии и имена[42].

Не дали пока положительного результата и попытки других исследователей найти ответ на данный вопрос в документах челябинских архивов. И чем дальше уходит время, тем меньше остается шансов на его успешное разрешение. Исследователям приходится пожинать плоды той завесы излишней засекреченности, которой были окружены долгое время воинские формирования подобного рода

ТАНКОВАЯ БРИГАДА ИМЕНИ ЧЕЛЯБИНСКОГО КОМСОМОЛА — ФОРМИРОВАНИЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОГО ТИПА

В то время, когда создание первого отряда добровольцев-танкистов с ЧТЗ близилось к завершению, была выдвинута идея создания здесь же, в Челябинске, еще одного танкового соединения добровольческого типа. А если быть более точным, то первоначально предполагалось просто построить на деньги комсомольцев и молодежи области танковую колонну для армии.

Эта идея была впервые публично высказана на митинге, который состоялся на абразивном заводе в Челябинске 20 сентября 1941 года. Здесь было принято обращение к комсомольцам и молодежи Челябинской области, обнародованное вскоре на страницах газеты «Челябинский рабочий». В нем, в частности, говорилось:

Обращение подписали секретарь комитета комсомола завода А. Унгвицкая, молодой рабочий А. Платонов, секретарь бюро ВЛКСМ механического цеха А. Артишевский, сменный мастер И. Сычев.

В годы войны многие патриотические начинания инициировались обычно партийными комитетами, хотя нередко и представлялись пропагандой как рожденные исключительно по воле народа. Но в данном случае никаких доказательств такой «предварительной работы» не сохранилось. Напротив, все говорит о том, что эта инициатива без всяких оговорок исходила непосредственно от молодежи.

В условиях, когда вся реальная власть была сосредоточена в партийных звеньях, любое дело требовало их содействия. Оно было не только желательно, но и просто необходимо. И вполне естественно, что ценная инициатива комсомольцев и молодежи стала получать заметную поддержку от различных высоких инстанций, без которых она вряд ли могла быть доведена успешно до конца.

2 октября партийное бюро абразивного завода постановило

И хотя принято называть единоличным автором этой инициативы молодежь абразивного завода, в ряде документов в таком качестве упоминается также молодежь станции Челябинск и областного отделения Госбанка. В частности, 27 сентября 1941 года на заседании бюро Челябинского обкома ВЛКСМ все три указанных предприятия названы инициаторами почина. На этом же заседании обращение к молодежи области было одобрено, был принят план проведения различных мероприятий, ставших целью привлечь максимальное число людей к сбору и внесению средств. Планировали массовые воскресники молодежи 28 сентября, 12 и 26 октября на заводах, на транспорте, в колхозах и совхозах; отчисления заработков, проведение специальных концертов, оборонных вечеров. В Госбанке открывался специальный счет № 160. Закончить сбор средств первоначально планировалось к 1 ноября 1941 года.

Областной комитет ВЛКСМ, который тогда возглавлял Леонид Петров, не полагался просто на волю случая при сборе вносимых средств. Было утверждено ориентировочное задание для каждого райкома и горкома комсомола. Главная ответственность за сбор средств возлагалась на секретарей комсомольских организаций и комитетов. Обком ВЛКСМ обратился к обкому партии с просьбой санкционировать сбор средств[45].

1 октября обком ВЛКСМ распространил обращение ко всей молодежи Челябинской области с призывом поддержать движение за создание танковой колонны. Обращение, размноженное тиражом 25 тысяч экземпляров, опиралось на идею единства фронта и тыла[46]. Сбор средств активно пропагандировался в прессе. Но темпы поступления средств несколько отставали от намеченных. Это было отмечено в постановлении бюро обкома ВЛКСМ от 13 октября[47].

31 октября обком комсомола принял еще одно постановление «О ходе сбора средств на танковую колонну имени Челябинского комсомола». В нем отмечался неудовлетворительный сбор средств Златоустовским и Копейским горкомами, Еткульским, Красноармейским, Макушинским и Петуховским райкомами ВЛКСМ, комсомольскими организациями Южно-Уральской железной дороги. Вместе с тем, в постановлении указывалось, что в ряде горкомов и райкомов комсомола установленные задания были значительно перевыполнены. Поэтому ранее установленный план сбора средств намечалось увеличить до 10 миллионов рублей. Планировалось провести массовые воскресники в фонд танковой колонны 16 и 23 ноября[48]. Была вынесена благодарность 766-й строительной рабочей колонне, которая перечислила в фонд танковой колонны 60 тысяч 233 рубля[49].

На местах комитеты комсомола применяли тот же метод — давление на секретарей первичных организаций, разверстка полученного задания по городу или району. По мере роста задания росла и сумма, которую должен был выплатить в среднем каждый комсомолец. Так, Катайский райком ВЛКСМ 27 сентября получил задание собрать 25 тысяч рублей, что составляло на одного комсомольца 21 рубль[50]. А в ноябре уже нужно было собрать по району 80 тысяч рублей, и на каждого комсомольца теперь приходилось около ста рублей[51].

В кампании по сбору средств на танковую колонну принимали непосредственное участие и партийные организации. Они именно участвовали, а не просто содействовали. И если какие-то из них проявили недостаточную разворотливость в этом деле, их критиковали не только вышестоящие органы, но и собственная молодежь. К примеру, 14 октября 1941 года А. Унгвицкая, упрекнув партийную организацию абразивного завода в недостаточно активном содействии почину заводской молодежи, сказала на заседании партийного комитета завода:

5 ноября бюро обкома партии одобрило предложение областной комсомольской организации об увеличении суммы сбора средств на танковую колонну до 10 миллионов рублей и обязало партийные структуры не только содействовать выполнению намеченного, но и провести 16 и 23 ноября массовые воскресники по предприятиям в фонд танковой колонны[53].

Это решение имело немаловажное значение для активизации работы партийных комитетов на местах. Секретарь Мостовского райкома партии Галанов в отчете, отправленном в обком в декабре 1941 года, сообщал, что сбор средств стал теперь одним из основных направлений в деятельности районных комитетов партии. Целенаправленно проводимая кампания, отмечал он, встречает опору во всенародном патриотическом порыве[54].

И, действительно, два главных слагаемых определяли в тех условиях успех дела по сбору средств на танковую колонну имени Челябинского комсомола: целенаправленная, настойчивая, строго контролируемая работа партийных и комсомольских организаций в трудовых коллективах и по месту жительства населения, с одной стороны, и готовность уральцев жертвовать личное время и собственные накопления для внесения своей доли в общее дело разгрома врага — с другой.

Газеты регулярно сообщали о пожертвованиях и других взносах, которые производились по всей области. Так, в одном из номеров «Челябинского рабочего» в информации о сборе средств в Куртамышском районе читаем, что в Долговском сельсовете учительница З. З. Южакова отчислила в фонд танковой колонны 6 трудодней и 40 рублей наличными деньгами[55]. Через несколько дней та же газета сообщала, что инициаторы почина рабочие абразивного завода внесли 6511 рублей, коллектив вагонного депо — 3800 рублей, что молодежный вечер, проведенный в драмтеатре, дал в общую копилку 8860 рублей[56]. Из другого номера газеты узнаем, что ребята Кособродского санатория собрали 600 рублей, учащиеся Половинской средней школы — 1100 рублей[57].

Уже из приведенных примеров видно, что в сборе средств на танковую колонну имени Челябинского комсомола принимали посильное участие самые различные социальные и возрастные группы населения.

Новым шагом в развитии этого патриотического движения стало обращение молодых рабочих Кировского завода ко всей молодежи страны.

Откликнувшись на это обращение, комсомольцы одной из воинских частей, стоявших в то время на защите Москвы, заверили челябинцев, что ответят на их призыв усиленными ударами по врагу[59]. Фронтовики, находившиеся на излечении в Чебаркульском военном госпитале № 40/12, внесли в фонд танковой колонны 9930 рублей и обратились с призывом поддержать, их инициативу ко всем, кто находился в госпиталях Урала[60].

Своеобразный промежуточный итог сбору средств на танковую колонну имени Челябинского комсомола подвела в январе 1942 года «Комсомольская правда» и призвала молодежь других регионов страны к созданию подобных формирований. Газета сообщала:

Давно уже перестало быть секретом, что под №-ским заводом в публикации «Комсомольской правды» подразумевался Кировский завод в Челябинске. Именно ему было поручено изготовление танков для колонны имени Челябинского комсомола. 16 января 1942 года Челябинский обком ВКП(б), по просьбе обкома комсомола, принял постановление «О строительстве танковой колонны имени Челябинского комсомола». В постановлении указывалось:

Но и после оформления этого заказа сбор средств на танковую колонну продолжался. Этим, в частности, и объясняются расхождения в сведениях о сумме собранных средств, приведенных в постановлении обкома ВКП(б) и в газете «Комсомольская правда». Только во время субботника, состоявшегося 14 февраля 1942 года в Тракторозаводском районе Челябинска, было собрано 170 тысяч рублей. В субботнике участвовало 35 тысяч человек[63].

Деньги шли и оттуда, откуда их, казалось бы, никто и не ждал. Сыграли свою роль и публикации в «Комсомольской правде» о челябинском почине. В марте 1942 года, к примеру, в обком ВЛКСМ пришло письмо от зенитчиков одного из танковых соединений. Это соединение освободило при наступлении украинское село. Колхозники, прочитав в газете о сборе средств, единодушно собрали деньги на это святое и благородное дело. Об этом патриотическом поступке колхозников зенитчики рассказали в своем подразделении. Один из уральцев, продолжая разговор, сказал: «И мои земляки в Челябинске собирают средства на постройку танковой колонны. Надо бы помочь им, ребята…» Зенитчики перевели в Челябинск 1530 рублей[64].

На 4 мая на специальный счет № 160 в Челябинском отделении Госбанка поступило 11 450 558 рублей[65]. А во второй половине мая сбор средств на танковую колонну имени Челябинского комсомола был прекращен. По свидетельству известного исследователя истории добровольческих формирований Красной Армии в период Великой Отечественной войны Н. А. Кирсанова, всего на комсомольскую танковую колонну в Челябинске было собрано 12,5 миллиона рублей[66].

Для танкостроителей же главным после оформления заказа стала работа по изготовлению боевой техники для танковой колонны имени Челябинского комсомола.

8 февраля на Кировском заводе под руководством главного инженера предприятия С. Н. Махонина было проведено специальное совещание, посвященное практической реализации полученного почетного заказа. Разъясняя суть задачи, стоявшей перед коллективом танкостроителей, С. Н. Махонин заявил:

На этом же совещании заместитель секретаря парткома завода Сафьянц заявил, что по решению парткома создана специальная группа из 11 человек, которой поручалась координация работы по расшивке «узких мест».

В тот же день по заводу был издан приказ «О строительстве танковой колонны имени Челябинского комсомола», закрепивший сроки выполнения заказа № 3001 и определивший меры морального и материального поощрения наиболее отличившихся в труде. В частности, было учреждено переходящее Красное Знамя для лучшего участка и лучшей бригады, участвовавших в создании сверхплановых танков для колонны, и установлены денежные премии в 20, 15, 10 и 5 тысяч рублей[68].

Воскресенье 14 февраля было объявлено на заводе рабочим днем. Был проведен субботник, и весь заработок за этот день был отчислен в фонд колонны[69]. В вышедшем в тот же день заводском «Боевом листке» сообщалось:

Бригада Розанова получила переходящее Красное Знамя. Были также отмечены бригады Евдокимова, Сазонова, Пушкина, Первухина, Голова.

21 февраля рабочие инструментального цеха И. Шевченко и Н. Гонжа дали по три нормы. В целом же по цеху суточный график был выполнен на 250 процентов. Приказом директора завода от 22 февраля за ударную работу были отмечены мастера и рабочие участка оси балансира, которые 16 февраля закончили досрочно сдачу деталей по своему циклу. Денежной премией были награждены начальник 8-го участка Либерман, старшие мастера Гулин, Зайцев, Чашников[70].

23 февраля 1942 года челябинские танкостроители рапортовали: «Заказ № 3001 выполнен. Построено 29 тяжелых танков «КВ». К броне каждого танка была приварена эмблема — комсомольский значок[71]. Сообщая об этом успехе, заводская многотиражная газета писала в тот памятный день:

Сборщик Л. Евсеев и комсорг цеха сборки И. Козлов вывели из цеха и поставили в комсомольскую колонну последний по заказу 29-й танк.

В выполнении заказа № 3001 участвовали не только молодые рабочие и специалисты, но и весь коллектив завода. Целые участки и цеха раньше срока выполняли свои производственные задания. Сверхплановые машины отличались высоким качеством и сдавались без единого дефекта. В ходе выполнения заказа возникли новые формы социалистического соревнования, действенность которого в условиях войны была исключительно высокой. Именно тогда на Кировском заводе было создано 37 комсомольско-молодежных стахановских бригад, 34 из которых впоследствии получили почетные звания фронтовых. Не раз отмечался на заводе самоотверженный труд Булычева, Филиппова, Шермана, Лавриченко, Аксеновой, Валетовой и других. За выполнение сверхпланового заказа 105 тружеников завода были награждены орденами и медалями Советского Союза[73]. Доблестный труд молодых танкостроителей был также особо отмечен областным комитетом ВЛКСМ.

По вопросу о сроках выполнения заказа для танковой колонны имени Челябинского комсомола можно встретить в литературе и иную точку зрения. Так, бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайлов в книге своих воспоминаний о годах войны писал, что первый комсомольский танк в Челябинске был собран 19 мая 1942 года, что 27 мая был собран пятый танк, а затем и вся колонна[74]. Аналогичное высказывание можно встретить и в некоторых челябинских изданиях[75].

Но согласиться с таким мнением никак нельзя. Видимо, автора мемуаров подвела память, не подкрепленная обращением к документам. Тем более, что в этом же разделе книги есть и другие досадные неточности фактического порядка. Что же касается названных выше челябинских изданий, то можно предположить, что в них просто некритически использованы ошибочные утверждения Н. А. Михайлова по данному вопросу.

Вместе с тем, нельзя упускать из виду, что выполнением заказа № 3001 не закончилось строительство боевых машин для танковой колонны имени Челябинского комсомола. На дополнительно собранные молодежью средства на Кировском заводе для формировавшейся в Челябинске танковой бригады было изготовлено еще 12 танков, в том числе пять — в мае 1942 года. Материалы хранящегося в архиве отчета Челябинской областной комсомольской организации о ее деятельности в годы войны дают достаточные основания считать, что всего для танковой колонны имени Челябинского комсомола было изготовлено танков — 41[76]. Возможно, дополнительно изготовленные в мае танки для бригады и ввели в заблуждение Н. А. Михайлова.

Нет пока единого мнения и в вопросе о том, когда идея создания комсомольско-молодежной танковой колонны стала перерастать в план формирования на этой основе танковой бригады имени Челябинского комсомола.

Один из ветеранов бригады И. И. Тюренков в публикации о боевом пути своего танкового соединения отмечал, что выполнения почетного заказа № 3001 молодежи Южного Урала показалось мало.

Но архивные документы говорят о том, что эти намерения появились у молодежи раньше, еще до того, как началось практическое выполнение заказа № 3001. По крайней мере, уже на совещании, проведенном С. Н. Махониным на Кировском заводе 8 февраля 1942 года, выступил представитель организации молодежи танковой промышленности при обкоме ВЛКСМ Ц. М. Фейнберг и рассказал о нараставшем потоке желающих попасть в состав танковой колонны.

Как свидетельствуют архивные документы и воспоминания ветеранов, практическая подготовка к формированию комсомольско-молодежной танковой бригады развернулась в Челябинске уже в первые дни февраля 1942 года. Именно тогда в здании Челябинской железнодорожной школы № 2 был начат прием заявлений от добровольцев. По свидетельству ветерана бригады В. С. Есина, сначала в школе появились лишь несколько офицеров будущего штаба бригады, к ним беспрерывно шли желающие попасть в бригаду[79].

Заявлений было много, счет шел на сотни и даже тысячи. Их разбором занимались и военкоматы, и секретари Челябинского горкома комсомола Валентина Казакова и Татьяна Пермякова.

В. И. Павленко, ставший в бригаде командиром отделения, позднее вспоминал:

По данным Центрального архива Министерства обороны, 96-я танковая бригада, получившая позднее имя Челябинского комсомола, начала формироваться в Челябинске 10 марта 1942 года в соответствии с приказом командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерала Я. Н. Федоренко. Тогда же командиром бригады был назначен полковник Лебедев Виктор Григорьевич, комиссаром, бригады — старший батальонный комиссар Захаренко Илья Федорович[81]. Этот день и стал официальным днем рождения танковой бригады имени Челябинского комсомола.

Комсомол оказывал большую помощь формировавшейся танковой бригаде не только в отборе добровольцев, но и в оборудовании помещений для занятий, в проведении вечеров, собраний. Были подготовлены подарки для вручения бойцам и командирам, отправлявшимся на фронт. Молодые рабочие Златоустовского завода имени В. И. Ленина изготовили для них специальные финские ножи, такие же, какие позднее были подарены и воинам уральского добровольческого танкового корпуса. Комсомольцы собрали инструмент для ремонтников бригады. Особенно отличились в этом комсомольцы Кировского района Челябинска, где секретарем райкома ВЛКСМ был Владимир Колсанов.

Из нескольких тысяч молодых южноуральцев, подавших заявления о зачислении в танковую бригаду, Челябинский обком ВЛКСМ удовлетворил просьбу 220 добровольцев. Среди тех, кто собирал средства на танковую колонну и вместе с ней шел на фронт, находилось немало руководителей и активистов комсомольских организаций области. В их числе был и секретарь Кировского райкома ВЛКСМ областного центра Владимир Колсанов, возглавивший в бригаде комсомольскую организацию батальона автоматчиков[82].

Бригада формировалась в составе двух танковых батальонов, роты малых танков, мотострелкового и пулеметного батальонов, роты технического обеспечения, роты управления и медсанвзвода. На вооружении бригады, кроме тяжелых танков «КВ», были также танки «Т-34» и «Т-60», приобретенные на собранные южноуральцами средства[83].

Довольно высокой была в бригаде партийно-комсомольская прослойка. Ко времени отправки бригады на фронт в ней насчитывалось 182 коммуниста и 428 комсомольцев. В ходе непосредственной подготовки к первому сражению, только в течение июня 1942 года 74 воина подали заявления о приеме в партию, а 16 человек вступило в комсомол[84]. Малый рост комсомольских рядов объяснялся отсутствием базы роста, так как в бригаде почти не было несоюзной молодежи.

20 мая 1942 года, за несколько дней до отъезда бригады на фронт, Челябинский обком ВЛКСМ принял постановление «О завершении строительства танковой колонны и формировании танковой бригады имени Челябинского комсомола». В постановлении говорилось, что танковая колонна поступает на вооружение №-ской танковой бригады, которая в основном состоит из комсомольцев-добровольцев Челябинской области, что Советское правительство, отмечая работу, проведенную комсомолом Челябинской области, присвоило №-ской бригаде имя Челябинского комсомола. В постановлении отмечалась отличная работа молодежи Кировского завода, намечалось вручение танковой бригаде в связи с отъездом на фронт знамени и наказа Челябинского комсомола. Комсомольские организации обязывались поддерживать связь с бригадой и оказывать особую заботу семьям добровольцев[85].

На торжественных проводах бригады на фронт, состоявшихся в Челябинске 23 мая, первый секретарь обкома комсомола Леонид Петров вручил комсомольское знамя и наказ личному составу бригады. В наказе, в частности, говорилось:

«Вы — на фронте, мы — здесь в тылу будем вместе ковать победу… Пусть знамя, врученное вам Челябинским комсомолом, зовет вас на новые подвиги во имя Родины, во славу Урала… Пусть наши боевые машины в ваших руках станут грозой для ненавистного врага. Пусть орудия ваших танков не знают промаха в бою и обрушат на проклятых врагов ливень расплавленного металла, добытого комсомольцами Урала… Вступая с вами в боевое соревнование, мы неуклонно будем увеличивать выпуск оружия и боеприпасов»[86].

На митинге выступили писатель Лев Никулин, артисты Игорь Ильинский, Александра Яблочкина. Композитор М. Черняк на слова красноармейца Л. Фейгуса написал песню «Вперед, челябинцы-танкисты». Она начиналась так:

После митинга состоялся парад добровольцев. Знамя Челябинского комсомола нес впереди колонны первый знаменосец бригады младший политрук Алексей Кожевников. Воины дали клятву выполнить наказ земляков.

Утром 25 мая бригада в двух железнодорожных эшелонах отправилась на фронт.

27 мая в адрес командования бригады поступил приказ Наркома обороны СССР № 0429 «О присвоении 96-й танковой бригаде имени Челябинского комсомола», подписанный заместителем Наркома обороны генерал-лейтенантом танковых войск Я. Н. Федоренко.

В приказе было сказано:

Тем самым в общегосударственном масштабе был признан большой вклад комсомольцев и молодежи области в создание танковой колонны и 96-й танковой бригады.

Завершая рассказ о создании танковой бригады имени Челябинского комсомола, хотелось бы особо остановиться на том, что некоторые исследователи, преподаватели-историки, ветераны войны, исходя из чисто формальных соображений, не склонны считать эту бригаду добровольческим формированием. Поскольку такое мнение получило довольно широкое распространение, представляется необходимым высказать здесь нашу точку зрения по данному вопросу.

Действительно, в официальном названии этой бригады слово «добровольческая» формально не значится. Но по своему характеру, по фактическому положению дел, как свидетельствуют документы и другие авторитетные источники, это было добровольческое танковое соединение, ибо оно было сформировано, по сути дела, на тех же основных началах и принципах, что и отряд добровольцев-танкистов с Челябинского тракторного завода (1941 г. ), а позднее и Уральский добровольческий танковый корпус. Как справедливо замечает автор ряда работ по истории добровольческих формирований Красной Армии в период Великой Отечественной войны Н. А. Кирсанов, на первом этапе добровольческого движения (1941—1942 гг.) добровольческие по своей сути части и соединения назывались обычно «коммунистическими», «ополченческими», «комсомольскими», «национальными» и тому подобными формированиями[88].

Вот на этом новом этапе к наименованиям воинских частей и соединений и стало в случае необходимости добавляться слово «добровольческие».

Учитывая принципиальный характер затронутого вопроса, нельзя также не сослаться на его трактовку в такой авторитетной публикации, как последнее издание книги по истории Краснознаменного Уральского военного округа. Здесь со всей определенностью зафиксировано:

Аргументом в пользу сказанного может служить и то, что в книгах Н. А. Кирсанова о добровольческих формированиях Красной Армии в период Великой Отечественной войны отведено определенное место и материалу о создании и боевом пути 96-й танковой бригады имени Челябинского комсомола[91]. Тем самым видный исследователь истории добровольческого движения в годы войны безоговорочно относит бригаду челябинских комсомольцев-танкистов к числу формирований добровольческого типа.

Наконец, можно еще раз напомнить, что Н. С. Патоличев, говоря в своей книге воспоминаний о том, что у челябинцев уже до 1943 года имелся некоторый опыт создания добровольческих танковых формирований, упоминает не только о первом уральском отряде танкистов-добровольцев с Челябинского тракторного завода, но и о танковой бригаде имени Челябинского комсомола[92].

Но, признавая добровольческий характер этого формирования, нельзя впадать и в другую крайность, утверждать, как это делают авторы книги «История Уральского военного округа», что бригада была целиком укомплектована добровольцами, преимущественно комсомольцами[93]. На самом же деле бригада формировалась не только за счет добровольцев, составлявших костяк бригады, но и за счет маршевых подразделений.

Вот как на этот вопрос с достаточной определенностью отвечают документы Центрального архива Министерства обороны. Из них явствует, что при комплектовании танковой бригады имени Челябинского комсомола в нее вошли 220 добровольцев, направленных Челябинским обкомом ВЛКСМ, а также пополнение из 30-го учебного, 19-го учебного танкового полков, из маршевого батальона автоматчиков, из запасной стрелковой бригады[94]. Даже в упоминавшемся выше постановлении Челябинского обкома ВЛКСМ от 20 мая 1942 года признавалось, что бригада состояла из комсомольцев-добровольцев Челябинской области не целиком, а лишь в основном[95].

Боевое крещение танковая бригада имени Челябинского комсомола получила летом 1942 года на Брянском фронте в составе третьей танковой армии, затем была передана 38-й общевойсковой армии Воронежского фронта. С лета 1943 года и до вступления в Болгарию в сентябре 1944 года она действовала как отдельная танковая бригада прорыва и использовалась на острие ряда наступательных операций Советской Армии. Пять раз в приказах Верховного Главнокомандования отмечались воины-челябинцы: 24 июля 1943 года — за отличные боевые действия по ликвидации немецкого наступления на Курской дуге, 5 августа 1943 года — за участие в освобождении Белгорода, 23 августа 1943 года — за участие в освобождении Харькова, 22 августа 1944 года — за прорыв сильно укрепленной обороны противника в районе Бендер, 9 сентября 1944 года — за отличные боевые действия при пересечении румыно-болгарской границы и освобождение болгарского города Шумена. За это последнее бригада была удостоена также почетного наименования «Шуменская»[96]. Там же в Болгарии воины бригады встретили весть о Победе Советского Союза в Великой Отечественной войне.

9 мая 1945 года в бригаде состоялся торжественный парад. В июле того же года бригада была преобразована в 96-й армейский, Шуменский тяжелый танковый полк имени Челябинского комсомола, который впоследствии был расформирован.

Всего в бригаде за время войны были награждены орденами и медалями СССР 854 человека: орденом Ленина — 2 человека, орденом Красного Знамени — 17, — орденом Александра Невского — 3, орденом Суворова третьей степени — 1, орденом Отечественной войны первой степени — 23, орденом Отечественной войны второй степени — 93, орденом Красной Звезды — 234, орденом Славы третьей степени — 15, медалью «За отвагу» — 341, медалью «За боевые заслуги» — 128[97].

История боевого пути 96-й танковой бригады имени Челябинского комсомола достаточно подробно описана в публикациях ветеранов бригады И. И. Тюренкова и С. М. Журавлева[98] и потому не нуждается в дополнительном рассмотрении. Вместе с тем, есть смысл поговорить здесь о менее известной стороне дела — о связях уральцев с воинами бригады и воинов бригады с уральцами. Тем более, что эти связи, по нашему мнению, могут служить еще одним доводом за признание добровольческого характера этого формирования.

Эти связи зародились еще в период формирования бригады и продолжались на всем протяжении ее боевого пути. Большая заслуга в этом принадлежала Челябинскому обкому комсомола, его первому секретарю Леониду Петрову, а также политотделу бригады во главе с батальонным комиссаром В. Кропотовым.

В одном из первых писем в бригаду Л. Петров и Ц. Фейнберг сообщали:

Нужно отметить, что переписка с бригадой, обмен делегациями, выступления фронтовиков в тылу не просто интересны сами по себе, их активно использовали в пропагандистской работе как эмоциональный, мобилизующий фактор, помогавший поддерживать энтузиазм людей на высоком уровне как в тылу, так и на фронте, в интересах их общего дела — быстрейшего разгрома ненавистного врага.

О первых боях комсомольской бригады сообщили в Челябинск сначала из Центрального Комитета ВЛКСМ. Затем в адрес Челябинского обкома комсомола пришло письмо с рапортом командования бригады. Рапорт был сразу же опубликован в газете «Челябинский рабочий»[100]. В нем сообщалось:

Письмо-рапорт было подписано командиром бригады полковником В. Лебедевым, военным комиссаром бригады И. Захаренко, батальонным комиссаром В. Кропотовым.

В сентябре 1942 года упоминавшийся в рапорте старший лейтенант Петров в сопровождении 12-летнего воспитанника бригады Вани Панарина прибыл в Челябинск для лечения в госпитале. 19 сентября он стал гостем городского комсомольского актива. На заседании был зачитан рапорт от танкистов бригады, и с кратким приветствием выступил сам старший лейтенант Петров. Он рассказал о том, что наказ, врученный танкистам при отъезде на фронт, выполняется по всем разделам, что изготовленные на Кировском заводе боевые машины попали в надежные руки, что челябинцы дерутся с врагом хорошо. Приведя в качестве примера действия старшего лейтенанта Богомолова, который уничтожил три противотанковые батареи противника, танкиста Угарова, который сумел в бою исправить повреждение боевой машины, посланец бригады заверил собравшихся, что челябинцы на фронте сражаются достойно и призвал работавших в тылу увеличить производство военной техники.

Обком ВЛКСМ ходатайствовал перед начальником челябинского гарнизона полковником Жучковым о выдаче старшему лейтенанту Петрову комплекта обмундирования и личных вещей[102].

Первый секретарь областного комитета ВЛКСМ Леонид Петров поручил разослать по горкомам и райкомам комсомола фронтовой адрес с рекомендацией ознакомить всех комсомольцев с рапортом танкистов, помещенном в «Челябинском рабочем», наладить переписку между комсомольскими организациями уральцев и воинами бригады[103].

Центральный Комитет ВЛКСМ учредил для лучшего подразделения танковой бригады имени Челябинского комсомола Переходящий вымпел. Для его получения в Москву 5 октября была направлена делегация из трех человек. Сделав в ЦК ВЛКСМ отчет о боевых делах бригады, делегация прибыла в родной Челябинск. Члены делегации — старший лейтенант Бергер, лейтенант Рожко и старшина Ганин — доложили комсомольскому активу города об участии бригады в боях, побывали на 22 крупных предприятиях области, встретились с комсомольцами и рабочей молодежью. Тогда же бюро Челябинского обкома партии и обком комсомола приняли решение послать в бригаду в качестве нового пополнения 120 комсомольцев-добровольцев и отправить ценные подарки для всех отличившихся в боях воинов[104].

И. Захаренко писал в те дни Ц. Фейнбергу:

9 октября обком комсомола принял постановление о сборе подарков для танковой бригады. Мотивировалось это тем, что танкисты-челябинцы проявляют образцы самоотверженности и героизма. Инициатива по сбору подарков исходила от молодежи Сосновского района. Обком поддержал эту инициативу и превратил ее в общеобластное мероприятие. Срок отправки подарков в обком устанавливался 20 октября[106].

Газета «Челябинский рабочий», поддержав призыв о сборе подарков для комсомольской танковой бригады и подводя первые итоги кампании, писала в те дни:

По заказу обкома комсомола в качестве подарков для наиболее отличившихся воинов бригады была изготовлена новая партия финских ножей и портсигаров с соответствующей гравировкой на них.

6 ноября 1942 года делегация из Челябинска выехала на передовую. 12 ноября в деревне Долгое состоялась встреча посланцев Танкограда с воинами-земляками. Вместе с делегацией прибыло и пополнение для бригады. По разным данным — 104 или 120 человек. Среди них было 12 девушек[108]. В их числе была пионервожатая одной из челябинских школ Клара Коваль. Она еще весной хотела попасть в бригаду, но ей отказали. На этот раз она пришла в военкомат вместе с матерью и была отправлена на фронт с новым пополнением.

В январе 1943 года командование и политотдел бригады прислали в Челябинск письмо, в котором сообщали об участии в боях под Воронежем. В нем рассказывалось о подвигах старшего лейтенанта Янкевича, который со своим экипажем захватил в плен свыше 200 солдат и офицеров противника. Старший лейтенант Богомолов с двумя танками первым ворвался в деревню Екатериновку и уничтожил большое количество живой силы и техники противника. Он погиб в этом бою смертью героя. Тогда же погибла и санинструктор Орловская, прибывшая в бригаду с новым пополнением. За проявленные мужество и героизм 80 солдат и офицеров бригады были представлены к правительственным наградам. В письме указывалось, что эти успехи в равной степени относятся и к создателям танков[109].

Когда 10 февраля 1943 года в районе деревни Пузачи Курской области бригада вела жестокий бой с превосходящими силами противника, она понесла большие потери, хотя и врагу нанесла еще более ощутимый урон. Об этом бое рассказывалось в специальном послании в обком комсомола. Позднее о нем будет даже написано в 6-томной «Истории Великой Отечественной войны»[110]. В этом бою погибли воины бригады И. Бабкин, А. Бреннер, В. Колсанов и многие другие. В ответ челябинская молодежь просила танкистов отомстить врагам за гибель своих боевых товарищей. В память о подвиге уральцев, по просьбе жителей деревни Пузачи, она была переименована в деревню Бабкино.

Годовщина формирования танковой бригады имени Челябинского комсомола тожественно отмечалась на Южном Урале и была использована для активизации агитационно-массовой и военно-патриотической работы. С 26 мая по 10 июня 1943 года в Челябинске состоялись политзанятия на тему: «Год героической борьбы танковой бригады имени Челябинского комсомола». По случаю годовщины бригады танкисты прислали рапорт с отчетом о своей борьбе с врагом[111].

В день освобождения Белгорода от фашистских захватчиков комсомольцы освобожденного города получили от уральских танкистов Красное Знамя. В благодарность освободителям они написали в своем обращении к ним:

Сообщая об освобождении этого города в Челябинск, танкисты в очередном рапорте областному комитету комсомола писали:

В боях за Белгород погибла Клара Коваль.

Жители освобожденного Харькова написали письмо в Челябинский обком ВЛКСМ. Они благодарили не только самих танкистов за освобождение, но и тех, кто эту бригаду создавал:

Письмо было принято на митинге комсомольцев и молодежи города Харькова. Об участии комсомольской бригады в освобождении этого города было рассказано в те дни на страницах «Комсомольской правды».

В сентябре 1943 года начальник политотдела бригады В. Кропотов писал в Челябинск Л. Петрову, что, по решению ЦК ВЛКСМ, о бригаде будет рассказано на Всесоюзной выставке, что политотдел получил с заводов Челябинской области 10 писем, что есть намерение послать в Челябинск группу фронтовиков, а если не получится, то танкисты ждут гостей из Челябинска[115]. Но, видимо, не получилось ни то, ни другое. Никаких данных о том, что в этот период посылались делегации, найти в имеющихся документах не удалось.

В сентябре — октябре 1943 года в ответ на письма из Челябинска комсомольцы бригады направили землякам два послания с рассказом о своих делах. Девушкам Кировского завода из бригады имени капитана Гастелло адресовалось послание от медицинских работников танковой бригады, а в цех М-300 того же завода было отправлено письмо, принятое на общем собрании комсомольцев бригады, в обоих письмах звучит тема единства фронта и тыла, содержатся призывы помочь друг другу в общей борьбе:

Одна из характерных черт агитационно-пропагандистской работы комсомольцев в военную пору заключалась в том, что, если в тылу в качестве примера приводили боевые успехи танкистов, то в бригаде ссылались на самоотверженный труд молодежи в тылу.

Так, танкист Перемыкин 29 октября 1943 года в связи с празднованием 25-летия комсомола говорил:

В свою очередь, когда в Челябинске отмечалось 25-летие ВЛКСМ, президиум торжественного заседания комсомольской организации области отправил поздравление с этой знаменательной датой своим землякам в бригаду. В нем говорилось:

К сожалению, по мере удаления линии фронта на запад, за рубежи нашей Родины, связи между челябинцами и танкистами-комсомольцами стали постепенно ослабевать. Но и тогда сохранялось стремление молодых уральцев служить в танковой бригаде имени Челябинского комсомола. Об этом, к примеру, говорят и такие факты.

Известно, что во время войны бойцы, выбывшие по ранению, редко имели возможность вернуться обратно в свою часть. Та же проблема была и у бойцов 96-й танковой бригады имени Челябинского комсомола, но они стремились как-то решить ее.

Так, сержант Н. Л. Кравчук после лечения в госпитале в октябре 1944 года обратился в Челябинский обком комсомола с просьбой о возвращении в свою часть.

Такая же просьба содержалась и в письме М. В. Тихонова, направленная в Челябинский обком комсомола. Он после ранения служил в учебном танковом полку. В своем заявлении М. В. Тихонов сообщал, что получил письмо из бригады и хотел бы вернуться в нее. Секретарь Челябинского обкома комсомола по военной работе Мещерский обратился в штаб Уральского военного округа с просьбой помочь М. В. Тихонову вернуться в свою бригаду[120].

Добрая память о 96-й танковой бригаде имени Челябинского комсомола сохраняется в Челябинске и области и в мирное время. В школе № 2 Южно-Уральской железной дороги создан музей бригады. В 1987 году именем бригады была названа и сама школа. Есть музеи комсомольской бригады и в ряде других школ Южного Урала. Именем комиссара бригады Ильи Федоровича Захаренко и комсомольского работника бригады Владимира Колсанова названы улицы в Челябинске. В городе уже много лет плодотворно работает Совет ветеранов 96-й отдельной Шуменской танковой бригады имени Челябинского комсомола.

Опыт создания танковой бригады добровольческого типа, на базе танковой колонны имени Челябинского комсомола, к сожалению, не получил тогда же дальнейшего развития на Урале, хотя появление здесь танковых колонн продолжалось. Но они передавались обычным воинским частям, которые комплектовались не добровольцами, а мобилизуемыми в армию в установленном порядке.

Почти одновременно с челябинской танковой колонной началось создание а Свердловске танковой колонны «Свердловский комсомолец». Инициатива здесь исходила от Свердловского обкома комсомола, принявшего 22 октября 1941 года соответствующее решение.

Но созданием одной колонны свердловчане не ограничились. 1 декабря 1942 года было принято решение о создании второй танковой колонны «Свердловский комсомолец». На нее было собрано 23 048 412 рублей. В феврале 1943 года танки, изготовленные на эти средства, были переданы армии. Наибольшее количество танков дали: Свердловск — 27, Нижний Тагил — 14, из сельских районов Камышлов — 3, Реж — 3. В этой колонне было пять танков «Уральский школьник», три танка «Трудовые резервы», два танка «Уральский студент». К осени 1943 года была создана третья танковая колонна «Свердловский комсомолец». На все эти три колонны в Свердловской области было собрано 53 миллиона рублей[121].

На Нижне-Тагильском заводе имени Коминтерна родилась инициатива молодежи по строительству танковой колонны «Коминтерновский комсомолец». Заводской комитет комсомола принял постановление по этому вопросу. И осенью 1942 года 36 сверхплановых танков были переданы военному командованию и отправились на фронт. Экипажи этих машин участвовали в завершающем этапе Сталинградской битвы[122].

В Челябинской области среди сельского населения был проведен сбор средств на танковую колонну «Челябинские колхозники». На собранные 90 миллионов рублей было изготовлено для колонны 150 тяжелых танков «КВ». Боевые машины с надписью «Челябинские колхозники» участвовали и в завершении Сталинградской битвы, а затем и в прорыве блокады Ленинграда[123].

При создании этих дополнительных танковых колонн и воинских формирований решающую роль сыграли активная, зачастую — жесткая, организаторская работа партийных и комсомольских комитетов среди населения и готовность людей отдавать свои силы и средства для победы. Сочетание этих факторов было естественным в условиях войны.

Большое количество возникших на Урале к 1943 году сверхплановых колонн, удачный опыт создания танковой бригады имени Челябинского комсомола — все это свидетельствовало о том, что идея создания здесь более крупного, общеуральского добровольческого танкового формирования как бы уже «витала в воздухе».

В истории добровольческих танковых формирований танковая бригада имени Челябинского комсомола занимает, по нашему мнению, место непосредственной предшественницы создания Уральского добровольческого танкового корпуса.