Юлий Цезарь. Политическая биография

1. Путь к принципату (42–31 гг. до н.э.)

Партия Цезаря победила и победила окончательно. На полях Филипп были разгромлены главные силы республиканцев, главные лидеры и идеологи оппозиции погибли в войнах и проскрипциях. Те, кто остался, подобно Сексту Помпею и Домицию Агенобарбу, боролись только за личный выход из создавшегося положения. Вместе с тем, бедствия гражданских войн 43–42 гг. вызвали массовый, стихийный, не имеющий четкой программы, но весьма решительный протест огромных масс населения против политики триумвиров. Наконец, предстояла борьба между цезарианскими лидерами и постепенно намечалось главное противостояние этого времени — борьба между «монархистами» Антония и «неоконсерваторами» Октавиана.

Победа при Филиппах сделала Антония несомненным лидером триумвирата. Его считали главным организатором победы, это мнение разделяли и друзья, и враги (Suet. Aug., 13, 2), ему же поручили награждение победителей (Die, 48, 2). Наоборот, Лепид, как не участвовавший в главной войне, все больше отходил на второй план. Его обвинили в связях с Секстом Помпеем и ограничили его область управления Африкой, что фактически выводило его из триумвирата, низводя до уровня обычного провинциального наместника (Dio., 48, 1; Арр. B.C., V, 3). Октавиан в лучшем случае сохранял свое положение, получив в управление Испанию и Нумидию. Галлия оставалась в руках Антония, который получал и все восточные провинции.

Расстановка сил также была в его пользу. Значительную часть армии (28 или 34 легиона) предполагалось демобилизовать. Это была первая большая демобилизация после убийства Цезаря (Арр. B.C., V, 3–4; 22). Впрочем, сокращение оказалось значительно меньшим, чем это было запланировано, число легионов уменьшилось с 66 до 52, причем, во многом за счет потерь. Силы Антония насчитывали 38 легионов: на востоке оставалось 8 легионов и 10 000 всадников (Арр. B.C., V, 3; Dio., 48, 2), в Греции находились 6 легионов Марция Цензорина, в Галлии — 11 легионов Фуфия Калена (Арр. B.C., V, 24), в Италии — 13 разрозненных легионов Поллиона, Планка и Вентидия Басса (Арр. B.C. V, 50). Слабость Антония была в рассредоточении войск. У Октавиана было всего 11 легионов (3 были при нем в Италии и 8 в Испании) и 4 000 всадников, 7 легионов оставалось у Лепида. Триумвиры разделили задачи: Антоний должен был заняться устройством восточных провинций, а Октавиану предстояла не менее сложная задача наделения землей многочисленных ветеранов и выполнения обещаний, данных триумвирами победившей армии (Арр. B.C., V, 3; Plut. Ant., 23–24; Veil., II, 74, 1; Suet. Aug., 13, 3). По всей вероятности, Антоний рассчитывал, что его коллега не справится с этой задачей, что и станет началом его конца.

Сам лидер «партии Цезаря» переправился в Азию. Недалеко от Пергама он созвал представителей малоазийских общин, вассальных царей и союзных городов. Вначале Антоний вернулся к требованиям Кассия о 10-летнем налоге, но представителям провинции с большим трудом удалось уговорить его разрешить уплатить налоги за 9 лет в двухлетний период (Арр. B.C. V, 6; Plut. Ant., 24). По сообщению Аппиана, подати были наложены на Фригию, Мисию, Галатию, Каппадокию, Киликию, Палестину, Итурею и часть Сирии (Арр. B.C., V, 7). Освобождались только разграбленные республиканцами Ликия и Родос. В Сирии Антоний изгнал местных «тиранов», в Каппадокии посадил на трон царя Сисину (Архелая), а в Иудее установил отношения с Иродом. Достаточно жесткая политика Антония была все же приемлемой альтернативой грабежам республиканцев. Он оставался привержен и политике dementia, а бывшие республиканцы предпочитали сдаваться Антонию, избегая более сурового курса Октавиана, проводившего непреклонную политику мести за Цезаря. Все больше и больше Октавиан создавал образ подлинного наследника Цезаря и продолжателя его конструктивной политики.

Напротив, Антоний эту линию утрачивал и подчинялся политической идее Клеопатры. Клеопатра VII Неос Филопатор (таков был ее полный царский титул) была одной из самых выдающихся правительниц Египта. Она была очень популярна среди коренного населения, в ее правление не было туземных восстаний, а после ее смерти начались восстания против римлян. После 47 г. прекратилась и оппозиция в Александрии. С юных лет Клеопатра поняла, что судьба Египта решается в Риме. Ее отец был обязан престолом Габинию и Помпею, сама она была обязана им Цезарю. Вместе с тем, царица прекрасно понимала и значение огромных материальных ресурсов Египта. Как истая ученица Цезаря, она мыслила глобальными категориями, мечтая о реставрации державы времен первых Птолемеев. При определенной ситуации из Александрии можно было управлять Римом.

Встреча с Клеопатрой произошла в Тарсе. Царицу обвиняли в том, что она не помогла триумвирам в войне против Брута и Кассия (Арр. B.C. V, 8) и даже сотрудничала с последним (Plut. Ant., 25–26). Обвинения были сняты очень быстро. Антоний увлекся Клеопатрой и в начале зимы уехал в Александрию, где ему оказали пышный прием. Зима 42–41 гг. прошла в непрерывных развлечениях (Арр. B.C., V, 9–11; Plut. Ant., 29; Dio., 48, 24).

Тем временем кризис прогрессировал. Достаточно неожиданно проявилось еще одно последствие деятельности Брута и Кассия. Лидеры республиканцев направили к парфянам Квинта Лабиена, сына бывшего легата Цезаря и Помпея. Парфянские отряды участвовали в сражениях при Филиппах, но это было только начало. В конце 41 или в начале 40 г. началось вторжение парфян в Сирию. Вторжение возглавили сын царя Орода Пакор и оставшийся на парфянской службе Квинт Лабиен. Разгромив легата Сирии Децидия Саксу, парфяне заняли провинцию, а затем вторглись в Финикию, где к ним присоединились бывшие сторонники Брута и Кассия. В руках парфян оказались Антиохия и Апамея (Dio., 48, 24–25; Plut. Ant., 30; Flor, IV, 9, 1–5). Парфянские армии разделились: Пакор продолжал движение по Иудее, сместил Гиркана и посадил на престол Аристобула, заставив Ирода бежать к Антонию, а Лабиен вторгся в Азию, быстро вытесняя римлян с полуострова. Парфянское вторжение поставило под угрозу все римские владения на востоке (Dio., 48, 26; Plut. Ant., 30; Veil., II, 78, 1; Liv. Epit., 127).

Основные события происходили в Италии. Октавиан начал наделение землей ветеранов, земель не хватало, колонии выводились на земли городов, шел болезненный земельный передел (Арр. B.C., IV, 22; Liv. Epit., 125; Suet. Aug., 30; Dio, 47, 14). Эти действия вызвали массовые недовольства. Чтобы покрыть дефицит средств, Октавиан брал деньги у храмов. В Италии царила разруха (Dio, 48, 5, 6; Suet. Aug., 13). По всей стране начались кровавые столкновения (Dio, 48, 9–10). В 41 г. активизировался Секст Помпей. Перерезав подвоз продовольствия, Помпей, Агенобарб и Мурк создали сложнейшую ситуацию в столице и италийских городах (Арр. B.C., V, 16–17). Рим был на грани голода, во всей Италии шли повальные грабежи, а солдаты собирались на Форуме, угрожая мятежом (Ibid.).

Ситуацией воспользовались родственники Антония, его брат Луций, жена Фульвия и управляющий делами Маний. Маний и Фульвия стремились направить главный удар против Октавиана, чья популярность была низка как никогда. Луций Антоний, бывший консулом 41 г., все больше становился противником триумвирата как такового (Арр. B.C., V, 14, 19), выступая в защиту италийского населения, страдавшего от произвола военного режима. Наконец, Луций и Фульвия приступили к открытым военным действиям (Арр. B.C., V, 20–21; Veil., II, 73; Liv. Epit., 125; Suet. Aug., 14; Dio, 48, 10).

Армия Луция Антония насчитывала 6 легионов, Октавиан мог противопоставить им только четыре, однако из Испании были вызваны 6 легионов Сальвидиена Руфа (Арр. B.C., V, 24). Все зависело от стоящего в Галлии Калена с 12 легионами и войск Вентидия, Азиния Поллиона и Планка (Ibid., V, 24, 30). Все эти полководцы подчинялись Марку Антонию, но в операциях не участвовали. Никаких приказов от триумвира не поступало. Лепид поддержал Октавиана, перед выступлением из Рима наследник Цезаря добился объявления Луция и Фульвии врагами отечества (Арр. B.C., V, 28–29; Dio, 48, 12).

Октавиан и Сальвидиен успешно действовали против главных сил повстанцев в Умбрии, Этрурии и области сабинов (Арр. B.C., V, 30; Dio, 48, 13). Неожиданным ударом Луций Антоний занял Рим, народ приветствовал его императором. Луций торжественно заявил, что в случае смещения Октавиана и Лепида, Марк Антоний добровольно сложит триумвирские полномочия. Впрочем, главные силы Луция были вынуждены оставить столицу, которую вскоре занял Октавиан. Реальное командование армией последнего все больше переходило в руки Випсания Агриппы, ближайшего друга наследника Цезаря, уже отличившегося при Мутине и Филиппах (Арр. B.C., V, 30–31; Dio, 48, 13). Октавиан нашел человека, который смог вести для него военные операции, а Агриппа оказался одним из лучших римских полководцев эпохи гражданских войн.

Военные действия вступали в решающую фазу. Октавиан, Агриппа и Садьвидиен блокировали Перузию, где находились Луций и Фульвия. Осажденные обратились за помощью к Поллиону, Вентидию и Калену, но генералы Антония действовали крайне вяло. Вскоре, по совету Планка, они вообще прекратили военные действия (Арр. B.C., V, 32–33; Veil., II, 74, 3).

Блокада Перузии продолжалась, в армии Луция начался голод. После длительной осады, Луций, Фульвия и бывшие с ними сенаторы и всадники сдались. Решающую роль снова сыграли солдаты. Войска Луция приветствовали Октавиана императором, а солдаты Октавиана добились их помилования (Арр. B.C., V, 33–34; 36–47; Dio, 48, 14; Veil., II, 74, 3; Suet. Aug., 14; Flor., IV, 5). Луция и Фульвию пришлось отпустить, но многие из их сторонников были казнены (Арр. B.C., V, 48–49; Plut. Ant., 30; Dio, 48, 4; Veil., II, 74, 3–4). Больше всего пострадали жители города. Согласно Аппиану, Октавиан хотел отдать его на разграбление солдатам, но не смог сделать это из-за пожара (Арр. B.C., V, 48). Многие горожане погибли, а город (кроме храмов Гефеста и Геры) был срыт (Dio, 48, 14), весь перузийский сенат был казнен (Арр. B.C., V, 48). После взятия Перузии были подавлены и другие очаги восстания.

Организованное сопротивление было сломлено. Фульвия и Луций бежали в Грецию, войска легатов отступили в Брундизий, Равенну и Тарент, многие сторонники Антония покидали Италию или переходили на сторону Октавиана. Важнейшим следствием войны была сдача 12 легионов в Галлии. После смерти Фуфия Калена, его сын передал войска Октавиану (Арр. B.C., V, 50; Veil., II, 76, 2; Dio, 48, 15; Plut. Ant., 30).

Перузийская война стала переломным событием в отношениях Октавиана и Антония и серьезной победой наследника Цезаря. Он блестяще справился с необычайно тяжелой задачей, вполне эквивалентной роли Антония в сражениях при Филиппах. Это была последняя война на территории Италии. Страна стала привыкать к мысли, что ее лидером и хозяином является Октавиан, а новый лидер все больше и больше берет курс на поддержание особой роли Италии как центра и основы Империи. Не менее важным был и военный паритет, теперь Октавиан контролировал около 40 легионов (Арр. B.C., V, 53). После победы, триумвир вступил в Рим в триумфальной одежде (Dio., 48, 16).

Вероятно, Антоний имел возможность покончить со своим противником, и его невмешательство было серьезным политическим просчетом. Впрочем, его бездействие было вызвано не только субъективными, но и объективными причинами. Движение было направлено против триумвирата в целом, а потому выступление на стороне повстанцев было открытым нарушением принятых на себя обязательств перед коллегами. Известное значение имела и парфянская угроза, а зимнее плавание с большим флотом было исключительно трудным предприятием. Наконец, желание оставаться с Клеопатрой в Александрии также могло перевесить практические соображения. О неоднозначности его реакции может свидетельствовать холодный прием, оказанный им Фульвии (Plut. Ant., 30). Вероятно, Антоний так и не смог принять определенное решение.

Весной 40 г. Антоний все-таки покинул Египет и с большим флотом в 200 кораблей направился к Брундизию, будучи готов как к военному, так и к мирному развитию событий. Сухопутных войск было немного, и это обстоятельство позволяет предположить, что его целью была демонстрация с целью сохранения военного и политического паритета (Арр. B.C., V, 52, 55; Plut. Ant., 30). Азиний Поллион перевел 7 легионов в Грецию, при его помощи Антоний вступил в союз с Домицием Агенобарбом, который присоединился к нему с 80 кораблями и 2 легионами (Арр. B.C., V, 50; Veil., II. 76, 2; Dio, 48, 15–16). Начались переговоры с Секстом Помпеем.

Гарнизон Брундизия отказался впустить Антония и Агенобарба, город был осажден. Воспользовавшись ситуацией, флот Помпея под началом Менодора занял Сардинию. Ситуация беспокоила обе стороны, но, как и в 43 году, армия решительно вмешалась в борьбу за власть и потребовала примирения (Арр. B.C., V, 59). Мирный процесс ускорился смертью Фульвии. Через солдатских представителей начались переговоры вначале их вели Азиний Поллион и Меценат, затем состоялась встреча на высшем уровне (Арр. B.C., V, 60–64).

Так называемый Брундизийский договор (начало октября 40 г.) стал отражением установившегося равновесия. Антоний и Октавиан заключили союз, скрепленный браком Антония и сестры Октавиана Октавий. Западные провинции перешли под власть Октавиана, восточные контролировались Антонием. Антоний санкционировал войну Октавиана с Секстом Помпеем, а Октавиан обещал содействовать в отражении парфянского вторжения. Оба триумвира получили равные права набора войск в Италии (Liv. Epit., 127; Veil., II, 76, 3; Dio, 48, 28). Антоний получал половину армии Калена (Арр. B.C., V, 66). Октавиан признавал амнистию сторонников Луция Антония и Домиция Агенобарба. Произошел даже своеобразный «обмен» тайными связями: по просьбе Октавиана, Антоний велел убить Мания. В свою очередь, он раскрыл своему партнеру измену Сальвидиена, который также был казнен Октавианом (Dio, 48, 29–30, 33; Арр. B.C., V, 66; Suet. Aug., 66). Двусторонний договор фактически означал устранение Лепида, которому оставалась только Африка (Dio, 48, 28; Plut. Ant, 30).

Брундизийский мир был не просто обычным мирным договором. Знаменитая 4 Эклога Вергилия^{310} и немногим менее популярный 16 Эпод Горация показывают, что впервые со времен Цезаря перед обществом возникала перспектива общего мира. Система Цезаря была окончательно восстановлена. Впрочем, некоторые проблемы еще требовали своего решения.

Центром сопротивления режиму триумвиров был теперь Секст Помпей. В 43 г. к нему бежали проскрипты, в 42 г. сюда стекались остатки армии Брута, в 41 г. — многие из тех, кто участвовал в италийских волнениях, кроме того, к Помпею постоянно шли всевозможные изгои, беглые рабы и пираты. Все эти люди были противниками режима, выброшенными им из нормальной жизни, и, вместе с тем, они уже не надеялись на победу. Единственное, чего они хотели — это прекращения борьбы на приемлемых для них условиях, а самого Секста Помпея вполне устраивало положение одного из триумвиров (вероятно, он претендовал на место Лепи да). Хотя и далеко не сразу, правительство триумвиров достаточно правильно поняло эту ситуацию.

Впрочем, в 40 г. Помпей еще был врагом. Его флот блокировал подвоз продовольствия в Рим, в городе начались голодные бунты, а разъяренная толпа требовала либо немедленной победы над Помпеем, либо заключения с ним приемлемого мира. Секст усилил атаки на кампанское побережье (Путеолы, Формии, Вольсиний, Энария), пиратские корабли появлялись даже в устье Тибра (Flor., IV, 8, 2–3; Liv. Epit., 127; Арр. B.C., V, 67–68; Dio, 48, 30–31; Plut. Ant., 32).

Через посредничество матери Помпея Муции и дочери Либона Скрибонии, недавно ставшей женой Октавиана, в 39 г. в Мизене был заключен договор. Секст Помпей должен был вывести из Италии войска, не принимать беглых рабов и не препятствовать снабжению Рима продовольствием. Все проскрипты, сражавшиеся на стороне Помпея, кроме непосредственных убийц Цезаря, получали амнистию, имели право вернуть имущество и гражданские права. Солдаты и матросы Помпея уравнивались в правах с солдатами триумвиров, а рабы получали свободу (Арр. B.C., V, 72; Veil., II, 77–78; Dio, 48, 34–37; Plut. Ant., 37). Сам Помпей фактически входил в триумвират и получал в управление Сицилию, Сардинию, Корсику и Ахайю сроком на 5 лет, а также — часть отцовского имущества (1 650 000 драхм). Мизенский договор, фактически ставший дополнением к Брундизийскому миру, был отмечен пышными банкетами. Распределение консульства на 38–35 гг. учитывало интересы различных партий: в 38 г. — Антоний и Либон, 37 г. — Октавиан и Помпей, 36 г. — Гай Сосий и Доми-ций Агенобарб, 35 г. — Антоний и Октавиан (Арр. B.C., V, 73–74; Dio, 48, 37–39; Plut. Ant., 32).

С 39 г. Антоний был вынужден заняться парфянской проблемой. План Цезаря реализовывался с опозданием и в гораздо более худших условиях. Сам Антоний провел зиму 39–38 гг. в Афинах вместе с Октавией, а против парфян была брошена армия Вентидия Басса (Арр. B.C., V, 74–75; Dio, 48, 39; Plut. Ant., 31–32). Вентидий добился блестящих успехов. Выступив в Азии, он нанес поражение Лабиену, заставив его отступить в Киликию. В горах Тавра Лабиен был разбит и бежал на Кипр, где и погиб. Вентидий послал в Сирию конницу Попедия Силона, а затем выступил сам. Во втором сражении был разбит Франнипат, полководец царевича Пакора. Сирия и Палестина стали римскими. Вентидий получил небывалые почести, титул императора и право чеканки монеты с собственным именем (Dio, 48, 39–41; Plut. Ant., 33–34; Liv. Epit., 127–128; Veil., II, 78).

В 38 г. Пакор с огромными силами вторгся в Сирию, перейдя Евфрат у Самосаты. Возле горы Гиндар была разбита его 20-тысячная армия. Вентидий отразил парфянское вторжение (Flor., IV, 9, 6; Veil., II, 78; Plut. Ant., 33–34; Dio, 49, 19–21). Римляне перешли в наступление: Сосий активно действовал в Сирии, Канидий победил армян, иберов и альбанов (Plut. Ant., 34), а сам Антоний усилил флот, вернул на престол Иудеи Ирода и готовился к мощному наступлении на Парфию.

Тем временем, на западе рушилась брундизийско-мизенская система. После Мизенского договора большая часть проскриптов вернулась в Рим (Арр. B.C., V, 74). Веллей сообщает о возвращении Тиберия Клавдия Нерона, Силана, Тития, Аррунтия, Сентия Сатурнина и др. (Veil., II, 77). Для большинства жителей Италии война уже кончилась, гарантом мира становился Октавиан, а Секст Помпей превращался в фактор нестабильности. Из защитника республики он стал превращаться в предводителя пиратов.

В этой ситуации Октавиан смог начать наступление. События начались с измены пирата Менодора, управлявшего Сицилией и Корсикой. Через доверенных лиц он договорился о передаче войск и провинций Октавиану, получив за это всаднический ранг (Арр. B.C., V, 78, 80; Dio, 48, 45). Не имея достаточного количества кораблей, Октавиан обратился к Антонию, который потребовал не нарушать договор. Октавиан начал подготовку к войне собственными силами (Арр. B.C., V, 78–79).

В том же 38 году Октавиан встретил свою любовь. Он женился в третий раз[82] на Ливии Друзилле, забрав ее у вернувшегося из Сицилии Тиберия Клавдия Нерона. В момент их встречи будущей императрице было 20 лет. У нее уже был сын от Нерона, будущий император Тиберий, а в доме Октавиана родился второй сын, Друз Клавдий Нерон (Dio., 48, 45; Veil., II, 79). Этот брак продлился 52 года до самой смерти Августа, Ливия пережила его на 15 лет и умерла уже при Тиберий.

В 38 г. Октавиан атаковал Сицилию из Тарента, из Этрурии вышел флот Кальвизия Сабина и Менодора. В морском сражении у Энарии Кальвизий потерпел поражение. Впрочем, командовавший флотом Помпея либерт Демохар ушел в Сицилию, и Кальвизий продолжил наступление. На соединение с ним вышли уже высадившиеся в Сицилии войска Октавиана (Арр. B.C., V, 81–84; Dio., 48, 46–47; Liv. Epit., 128). Возле Скиллея флот Октавиана был атакован Помпеем и понес большие потери. Чуть не погиб сам Октавиан. Подход Кальвизия и Менодора заставил противника отступить, но правительственная эскадра попала в шторм, уничтоживший половину судов (Арр. B.C., V, 84, 92; Dio., 48, 47–48; Liv. Epit., 128). Первая атака против Сицилии завершилась неудачей, Менодор снова перешел к Помпею, а народ продолжал выражать недовольство Октавианом (Dio., 48, 54; Арр. B.C., V, 96; Suet. Aug., 16).

В 37 г. в Италии появился Антоний. Напряженность в отношениях сохранялась, но общность интересов оказалась сильнее. При помощи Октавий Меценат, ведущий переговоры со стороны Октавиана, сумел достичь соглашения (Арр. B.C., V, 92; Dio., 48, 54; Plut. Ant., 35). Главной целью Октавиана и Мецената было стремление развязать руки для новой войны с Помпеем.

Весной 37 г. в Таренте встретились Антоний и Октавиан. Оба продлили себе триумвирские полномочия на 5 лет вперед, не продлевая полномочий Лепида. Октавиан санкционировал парфянский поход и дал коллеге 20 000 пехотинцев, в свою очередь, Антоний фактически признал право Октавиана вести войну с Помпеем и передал ему 120 кораблей. К этому обмену был добавлен «дар Октавий» — 1 000 солдат для Антония и 10 или 20 кораблей для Октавиана. После заключения договора, Антоний уехал в Сирию (Арр. B.C., V, 94–95; Dio., 48, 54; Plut. Ant., 35). Тарентинский договор стал развитием брундизийской системы с некоторыми дополнениями. Фиксируя силовой паритет главных лиц, Октавиана и Антония, соглашение убирало из системы руководителей «второго эшелона», Лепида и Секста Помпея. В последующий период начинается и нарушение равновесия. В 37–33 гг. Октавиан медленно, но верно становится более сильным партнером.

В 37 г. из Галлии вернулся Агриппа, которому и было поручено ведение военной кампании. Основной силой Помпея был огромный флот (350 кораблей), Агриппа начал масштабное строительство судов и набрал 20 тыс. гребцов из освобожденных на волю рабов. Для тренировки был устроен огромный полигон, созданный в результате соединения двух озер, Авернского и Лукринского (Flor., IV, 8, 6; Арр. B.C., V, 92, 95; Suet. Aug., 16; Veil., 79).

1 июля 36 г. Октавиан начал наступление. Предполагался тройной удар: с севера Сицилию атаковал Октавиан, которого прикрывал флот Агриппы, с юга, из Африки, наступал Лепид, из Тарента наносили удар корабли Антония под началом Статилия Тавра. Помпей оставил против Лепида один легион Плиния Руфа и сосредоточил главные силы армии и флота у Мессаны и Липар с целью отразить основного противника (Арр. B.C., V, 97–98). Подобный план показывает, что Помпей руководствовался не только военными, но и политическими соображениями, рассчитывая на разногласия между Октавианом и Лепидом.

Лепид высадил в Сицилии огромные силы, 12 легионов и 600 нумидийских стрелков, для обеспечения переправы было выделено 1 000 транспортов и 70 боевых кораблей. Опальный триумвир явно рассчитывал занять остров и вернуть прежние позиции во власти (Арр. B.C., V, 98–99; Dio., 49, 1). Высадка прошла успешно, Лепид занял Липары и осадил Лилибей.

Напротив, на севере наступление захлебнулось. Буря заставила флот Тавра отступить в Тарент, а Октавиан, продолжавший плавание, потерял 30 кораблей и множество либурн (Арр. B.C., V, 98–102; Dio., 49, 1; Veil., II, 79). Наступление вскоре возобновилось, на острове высадились войска Валерия Мессалы, а Агриппа атаковал у Мил эскадру Демохара (40 кораблей). На помощь подошла вторая эскадра Аполлофана (45 кораблей), а затем и сам Помпей с главными силами флота (70 кораблей). После ожесточенного морского сражения, победу одержал Агриппа, Помпей потерял 30 кораблей (Арр. B.C., V, 105–108; Dio., 49, 1–4; Veil., II, 79, 4; Liv. Epit., 129).

Успех при Милах позволил продолжить наступление на суше. С 3 легионами и 500 всадников Октавиан высадился у Тавромения. Помпей захлопнул кольцо, отрезав войска с моря. Октавиан чуть не погиб и с остатками флота с трудом добрался до италийского побережья. Командование армией было передано Л. Корнифицию, который с трудом добрался до Тиндариды. Образовавшийся плацдарм был прикрыт флотом Агриппы (Арр. B.C., V, 111–115; Dio., 49, 4-7; Veil, II, 79, 4; Suet. Aug, 16).

Октавиан наращивал силы под прикрытием флота. Вскоре его армия в Сицилии выросла до 7 легионов, 14 было у Лепида. Армия Лепида двигалась к Мессане, а 10 легионов Помпея заняли оборону на небольшом пятачке в районе Мессаны, Мил, Тиндариды и Навлоха (Арр. B.C., V, 116–117). Теперь Агриппа мог нанести решающий удар. 3 сентября 36 г. при Навлохе состоялось генеральное сражение между флотами Агриппы и Помпея. Согласно Аппиану, обе стороны имели по 300 кораблей, но современные ученые полагают, что у Помпея было не более 200. Помпей был разгромлен, у него осталось всего 17 судов (Dio, 49, 8–10; Арр. B.C., V, 118–121; Veil, И, 79, 5; Liv. Epit, 131).

Война закончилась. Помпей оставил Сицилию, а окруженные легионы Плиния Руфа сдались Лепиду (Арр. B.C., V, 122; Dio, 49, 2). Помпей бежал в Малую Азии, пытался добиться поддержки Антония, но затем поднял мятеж, был захвачен в плен и казнен по приказу Антония (Арр. B.C., V, 133–140; Dio, 49, 17–18; Veil, II, 79, 5; Liv. Epit, 131).

Теперь произошло столкновение между Октавианом и Лепидом. После присоединения Плиния Руфа, у Лепида было 22 легиона. Он запретил городам Сицилии принимать гарнизоны Октавиана и потребовал передачи ему острова и возвращения статуса триумвира. Свое слово снова сказали солдаты, Октавиан прибыл в лагерь Лепида с небольшой свитой, армия перешла на его сторону, и теперь уже Лепид униженно молил о пощаде. Ему сохранили жизнь и сан великого понтифика и консуляра, однако оставшуюся жизнь (до 12 г. до н.э.) Лепид прожил на положении опального вельможи (Liv. Epit, 129; Suet. Aug, 16; Dio, 49, 11–12, 14; Veil, II, 80).

Сицилийская война создала новую политическую ситуацию. Остатки республиканцев и помпеянцев окончательно прекратили сопротивление. Большинство высокопоставленных проскриптов и бывших сторонников Брута и Кассия уже покинули Помпея, другие сдались. Большинство простых солдат были зачислены в армию Октавиана. Гораздо более жестоким образом поступили с рабами: 30 000 пленных рабов были возвращены хозяевам, несколько тысяч, чьи хозяева не нашлись или погибли, были казнены (Арр. В. С, V, 131; Dio, 49, 12). Пропаганда Октавиана объявила войну акцией против беглых рабов и пиратов, фактически идентифицировав ее с антипиратской операцией Гнея Помпея в 67 г. (R.g, 25).

Отстранение Лепида было символично в плане смены элит. Сошли со сцены старые легаты Цезаря: в 43 г. умерли Фуфий Кален и Квинт Педий, в 42 г. — П. Ватиний; Требоний, Д. Брут и Минуций Базил погибли как заговорщики. После 41 г. мы ничего не слышим о Сервилии-младшем. После блестящего триумфа, умер Вентидий Басе, а после 39 г. ушел из политики самый молодой из цезарианских легатов, Азиний Поллион. Вместе с тем, создавалась новая элита. Молодые «неоконсерваторы» уверенно брали власть в свои руки. Агриппа в полной мере показал свои полководческие таланты, а Меценат превратился в талантливого дипломата и организатора спецслужб. На службе Октавиана оставались старые сотрудники Цезаря, Оппий и Бальб. Выдвигались новые военные и политические лидеры: Тиб. Статилий Тавр, Л. Семпроний Атратин, С. Педуцей, Волькаций Тулл. Сицилийская война сильно укрепила позиции Октавиана. Его армия насчитывала 45 легионов, 25 000 всадников и множество легковооруженных (Арр. B.C., V, 127–128). После войны он имел сильный флот, к тому же имевший боевой опыт. По численности (около 30 легионов) и качеству армии и флота Антоний был значительно слабее. Октавиан получил «безмерные почести» (Арр. B.C., V, 130–132).

Октавиан, чувствовавший себя достаточно уверенно, смог изменить свой курс. В программной речи он заявил о наступлении мира, режим проскрипций, конфискаций, голода и междоусобиц стал уходить в прошлое. Репрессии прекратились, Октавиан выдвинул идею «римского мира». Его отряды начали борьбу с грабителями в Италии. В 35–34 гг. Октавиан совершил поход в Далмацию, которая стала буфером, закрывшим Италию с востока. Началось активное строительство, чинились общественные здания, восстанавливались акведуки, появилась обширная программа восстановления храмов. Новая власть начинала мирное строительство.

Напротив, Антоний устранялся из римской политики, все больше и больше попадая в зависимость не только от женских чар Клеопатры, но и от политических, материальных и финансовых ресурсов востока. После Тарентинского договора, он выехал в Малую Азию, а осенью 37 г., еще не расторгая брака с Октавией, женился на Клеопатре и признал себя отцом ее двух близнецов, Александра Гелиоса и Клеопатры Селены (Plut. Ant., 36). Клеопатра увеличила свои владения, добавив к Египту Финикию, Келесирию, часть царства Ирода и часть Киликии, Набатейской Аравии и Кипра. Если Октавиан продолжал традиции Цезаря, создавая римский вариант Империи, то Антоний делал то, что приписывали Цезарю его противники — он строил эллинистическо-восточную монархию. В греческом мире культ Антония и Клеопатры принял характер культа Диониса и Афродиты, а в Египте — Изиды и Озириса.

В 36 г. Антоний выступил против Парфии. Для похода были собраны огромные силы, 18 легионов и 16 000 всадников (Liv. Epit., 130). Веллей называет цифру 13 легионов (Veil., II, 82, 1). Согласно Плутарху, у Антония было 60 000 римской пехоты (наиболее вероятно число 13–16 легионов), 10 000 галльской и испанской кавалерии и 30 000 союзников.

План Антония был, по сути, планом Цезаря, разработавшего маршрут вторжения через Армению. После блестящих побед Вентидия, Антоний лично взял на себя задачу нанесения последнего удара. Он не стал зимовать в Армении, чтобы атаковать парфян весной, но уже в зимнее время вторгся в Мидию Атропатену и осадил ее столицу Фрааспы. Осада затянулась, Антоний потерпел неудачу: 10-тысячный отряд Станиена, находившийся при обозе, был перебит парфянами, а гарнизон сумел сжечь осадные машины (Plut. Ant., 38–39; Veil., II, 82; Flor., IV, 10, 2–10).

К городу подошли главные силы царя Фраата, около 40–50 000 человек. Это была по большей части конная армия, в которой были как тяжелая, так и легкая конница. В сражении римляне потеряли 3 000 убитыми и 5 000 ранеными, после чего Антоний начал отступление. Отступление от Фраасп к реке Араке длилось 27 дней, несколько раз Антоний был на грани разгрома. Наконец, потеряв 20 000 пехоты и 4 000 конницы (вероятно, без учета отряда Станиена) римляне вышли к реке. Около половины потерь пришлись на болезни и трудности похода (Plut. Ant, 39–50; Dio., 49, 22–23; Liv. Epit., 130; Flor., IV, 10). Все источники однозначно оценивают поход как поражение.

Вероятно, в историографии недооценивается воздействие парфянской неудачи на судьбу Антония. Именно этот поход подорвал силы его армии и поставил его еще в большую зависимость от египетской царицы. Когда Октавия прибыла на восток с большим количеством провианта, войск и денег, Антоний принял провиант, но отослал саму Октавию в Рим, показав, что брак расторгнут. Октавия продолжала жить в доме мужа, что опять-таки работало на пропаганду Октавиана, превратившую ее в новую жертву Антония (Plut. Ant., 51, 53–54).

В 34 г. Антоний несколько компенсировал парфянскую неудачу. Царь Мидии Атропатены поссорился с Фраатом и обратился к Антонию. Последний вступил в Армению и захватил царя Артавазда. Армения попала под римский контроль, а Александр Гелиос был помолвлен с дочерью мидийского правителя (Plut. Ant., 50, 52, 53; Liv. Epit, 131; Veil., II, 82; Dio., 49, 39–41).

Этот достаточно сомнительный успех позволил Клеопатре открыто декларировать провозглашение создаваемой ими системы. Осенью 34 г. в Александрии был отпразднован триумф по поводу «победы» над Парфией. Клеопатра была объявлена царицей царей, а в ее державу вошли Египет, Кипр, Келесирия и Африка (видимо, Кирена). Кипр, Кирена и часть Келесирии были римскими провинциями. Цезарион (Птолемей Цезарь) был признан законным сыном Цезаря и соправителем матери. Сыновья Антония и Клеопатры получали свои царства — Птолемей — Сирию, Финикию и Киликию (все три — римские провинции), а Александр Гелиос — Армению, Мидию Атропатену и независимую Парфию. Чуть позже Антоний признал наследниками своих сыновей от Клеопатры. Сам он оставался римским триумвиром, божественным монархом, Дионисом, супругом Изиды-Клеопатры и отцом царей царей. Некоторые документы показывали, что 34 год мыслился как начало новой эры. Ходили пророчества о подчинении Рима востоку.

С 33 г. началась пропагандистская война между Антонием и Октавизном. Главным обвинением против Антония стали национальная измена, его брак с Клеопатрой и раздача римских провинций (Dio., 50, 1). Октавиан явно переигрывал своего противника, его лейтмотивом была защита всего национального и исконно римского против восточного варварства. 33 год стал годом формального окончания триумвирата. Если Антоний продлил власть без какой-либо декларации, то Октавиан фактически перестал использовать титул в документах, а позже, в «Деяниях» он написал, что занимал должность в течение 10 лет (R.g., 7; Suet. Aug., 27). Наследник Цезаря подчеркивал конец чрезвычайного положения.

В 32 г. возникла ситуация, особенно благоприятная для Антония. Консулами стали его сторонники, Гай Сосий Сенецион и Гней Домиций Агенобарб, побывавший и в армии Брута и Кассия (44–42 гг.) и среди пиратов Секста Помпея (42–40 гг.). После 40 г. он перешел на службу к Антонию. Сосий открыто выступил с обвинениями против Октавиана, после этого в сопровождении охраны и вооруженных друзей Октавиан явился в сенат и выступил с обвинениями против Антония, зачитав завещание своего коллеги.

Конфликт принял открытый характер. Консулы и около 300 сенаторов бежали к Антонию, но большинство сенаторов (около 700) остались у Октавиана в Риме. Родственники и друзья Антония получили возможность покинуть столицу (Suet. Aug., 17). Вскоре появились первые перебежчики: старый легат Цезаря Мунатий Планк, консул 32 г. М. Тиций и другие. Октавиан предпринял блестящий пропагандистский ход, объявив войну Клеопатре. Это делало ее не «гражданской», а «внешней», объявленной по специальному обряду с метанием копья (Dio., 50, 4). Особая ситуация требовала и особой формы власти. Август писал-об особой присяге, которую дали ему перед войной «вся Италия» и западные провинции (Галлия, Испания, Африка, Сицилия и Сардиния) (R.g., 25)^{311}. Ее дали и высшие сановники государства и все находящиеся в Риме сенаторы. Аналогичную присягу принял Антоний. Ему присягали восточные провинции, Азия, Фракия, Греция, Македония, Египет, Кирена, острова, а также — вассальные цари и династы. Из формальной власти оба лидера превращались в «харизматических» вождей, не имевших каких-либо правовых ограничений^{312}.

В 31 г. военные действия открыл Антоний. Вместе с Клеопатрой он прибыл в Эфес и велел Канидию Крассу с 16 легионами двигаться к побережью Эгейского моря. Плутарх оценивает его сухопутную армию в 100 000 человек, хотя число 16 легионов предполагает меньшую численность (Plut. Ant., 16). В. Тарн оценивает его силы в 19 легионов (12 — с восточной границы и 7 — из Македонии), которые, впрочем, составляли не более 60–65 000 человек. Еще 11 легионов были рассредоточены в Киренаике, Сирии, Египте и Македонии. Большую роль в армии Антония играли контингенты вассальных царей (Таркондимота Киликийского, царя Каппадокии Архелая, иудейского царя Ирода и др.). В. Тарн оценивает вассальные отряды в 10–12 000, но их могло быть и больше (Plut. Ant., 56–57, 61)^{313}. Плутарх сообщает о 12 000 кавалерии (Plut. Ant., 61). Флот Антония насчитывал 800 кораблей, 200 из которых поставила Клеопатра (Plut. Ant., 61). Из-за некомплекта многие пришлось уничтожить или оставить неиспользованными, а потому общее число сократилось до 500 (Plut. Ibid.).

Источники подчеркивает огромные размеры кораблей, среди которых были суда с 8 и 10 рядами весел (Plut. Ant., 61; Veil. II, 84). Уже с начала кампании в ставке Антония шла борьба между его военачальниками и Клеопатрой. Несмотря на желание военачальников Антония отослать Клеопатру в Египет, царица настояла на своем присутствии (Plut. Ant., 56).

По приказу Октавиана, свободные должны были внести в казну 1/4, а либерты — 1/8 имущества. Эти огромные поборы прошли спокойно (Plut. Ant., 58). Для войны наследник Цезаря выделил 80 000 пехоты и 12 000 кавалерии (Plut. Ant., 61). Плутарх оценивает его флот в 250 кораблей (Plut. Ant., 61), но, вероятно, более справедлива оценка Флора, называющего число 400 (Flor., IV, 11, 4). Все источники отмечают качественное превосходство армии и флота Октавиана (Plut. Ant., 62; Dio., 50, 11). Политическое руководство осуществлял Октавиан, военное командование и непосредственно — командование флотом — Агриппа, а сухопутные войска подчинялись Статилию Тавру.

Войска Антония расположились на зиму между Коркирой и Мефоной, флот стоял у мыса Акций. Первоначально Антоний планировал атаку Италии, но к Акцию подошли армия и флот Октавиана (Plut. Ant., 62; Dio., 50, 11–12). После этого Агриппа совершил маневр, захватив Левкады, Патры и Коринф (Dio., 50, 13; Flor., IV, 11, 4–5; Veil. II, 84, 2). Веллей Патеркул справедливо полагает, что вражеский флот был побежден еще до сражения (Veil. II, 84, 2). Будучи отрезан от подвоза продовольствия, Антоний был вынужден дать сражение, В его армии шли постоянные споры: римское командование во главе с Канидием настаивало на сухопутной битве, а Клеопатра требовала морского сражения. 2 сентября 31 г. произошло морское сражение при Акции.

Описание сражения в наших источниках оставляет много неясностей. Согласно Плутарху, Октавиан оттянул свое правое крыло, чтобы выманить противника из залива. Начался ближний бой, стороны использовали огнеметы и катапульты, а корабли Октавиана превосходили противника маневренностью. Агриппа начал растягивать левое крыло, чтобы зайти в тыл неприятелю, Геллий Публикола (командующий правым крылом Антония) повторил его маневр, но эскадра Аррунтия ударила в стык. В этот момент Клеопатра с эскадрой из 60 кораблей внезапно повернула на Египет, за ней последовал Антоний. Как сообщает Плутарх, он провел три дня в полном отчаянии, и только на четвертый день женщины из свиты царицы отвели его к Клеопатре. Флот продолжал сопротивляться и только вечером 300 кораблей сдались Октавиану (Plut. Ant., 65–67; Dio., 50, 29–35; Suet. Aug., 17; Veil., II, 85).

Сомнительность версии заключается в том, что виновниками поражения оказываются те, кто был более всех заинтересован в победе, Антоний и Клеопатра. В. Тарн предлагает иной вариант: после маневра Агриппы, эскадры левого крыла и центра из флота Антония ушли в гавань, а эскадры правого крыла, в тылу у которых стояли корабли Клеопатры, , сдались противнику. Только тогда Клеопатра взяла курс на Египет, за ней последовали 40 кораблей Антония^{314}.[83]

Получается, что Клеопатра и Антоний оказались в безвыходном положении, и иного варианта поведения у них просто не было. Версия Тарна более вероятна, но и в ней остается много неясного.

Более или менее достоверным можно считать следующее: уход кораблей Антония и Клеопатры произошел только тогда, когда исход сражения был уже решен. Сопротивление флота Антония явно не было сильным: в сражении погибло 5 000 человек, что мало для столкновения таких армад, а из 500 (или менее) кораблей погибло не более 100 (300 сдались, а 100 ушли с Клеопатрой и Антонием) (Plut. Ant., 67). Исход сражения снова решили ее рядовые участники, уже не желавшие проливать кровь ради амбиций своих лидеров. Армия Антония, 19 легионов и 12 000 всадников, брошенная своим командующим Канидием, сдалась противнику (Plut. Ant., 68; Veil., II, 85).

Весной 30 г. Октавиан с большими силами двинулся на Египет через Сирию, а войска Корнелия Галла заняли Кирену (Plut. Ant., 69; Suet. Aug., 17; Dio., 51, 5). Летом 30 г. армия наследника Цезаря подошла к границам Египта. На сторону победителя перешел последний союзник Антония, царь Ирод (Plut. Ant., 71). Антоний просил дать ему право жить как частное лицо, а Клеопатра соглашалась на собственное низложение с целью сохранения династии. Октавиан отказал Антонию и обещал царице проявить снисхождение, если она убьет или изгонит Антония.

Взяв Пелузий, Октавиан шел к Александрии. Собрав войска и флот, Антоний дал последнюю битву. Флот и кавалерия сдались Октавиану, а пехота потерпела поражение (Plut. Ant., 74–75; Dio., 51, 9–10). После поражения Антоний покончил с собой (Plut. Ant., 76–77; Dio., 51, 10; Liv. Epit., 133). 1 августа 30 г. Октавиан вступил в Александрию. Последовало самоубийство Клеопатры, будто бы пытавшейся найти компромисс с победителем, но решившей покончить с собой, поняв, что он намерен провести ее в триумфе (Plut. Ant., 78–80, 84; Dio., 51, 11–13; Suet. Aug., 17; Flor., IV, 10). Есть версия, что самоубийство было результатом тонкого плана, разыгранного Октавианом.

Большинство сторонников Антония были помилованы, есть сведения только о казни нескольких человек, включая Канидия и Кассия Пармского (Veil., II, 87; Oros., VI, 19–20). Политика милосердия продолжалась. Египет стал римской провинцией, а захваченная казна Птолемеев окупила военные расходы (Dio., 51, 15–18; Liv. Epit, 133; Suet. Aug., 18, 2). Из Египта Октавиан отправился в Сирию и Малую Азию. Области, переданные Клеопатре, стали римскими провинциями.

Победная эйфория прошла по всей Италии. Повсюду устраивались победные жертвоприношения, придумывались все новые и новые праздники (Dio., 51, 19). Происходит официальное осуждение памяти Антония (Ibid.). Напротив, Октавиан оказался в центре сыпавшихся на него почестей. 13–15 августа 29 г. он торжественно отпраздновал три триумфа, паннонский, актийский и александрийский (Dio., 51, 21). Это был апофеоз Октавиана, но это было и празднование общей победы. Интересно, что в этом празднике преобладала мирная символика (плуг с волами, козерог с рогом изобилия, богиня Мира)^{315}. Быть может, впервые за долгие годы римляне праздновали по-настоящему. Рим праздновал конец гражданских войн.

2. «Дело Цезаря» и империя Августа (31 г. до н.э. — 14 г. н.э.)

Незадолго до кончины император Август составил своеобразный документ, известный как «Деяния божественного Августа». Этот короткий и простой перечень был составлен самим принцепсом, и есть все основания считать, что последний тщательно проверил в нем каждое слово. Август очень кратко оценивает свою деятельность в гражданской войне, подчеркивая именно собственные заслуги. В 19 лет он набрал войско «по собственной инициативе и на частные средства» и освободил «попранное кликой» государство. Тогда же он совершил восхождение от частного лица до консула и триумвира (R.g., 1) и отомстил за Цезаря. «Убийц моего отца я отправил в изгнание, на основании принятого закона отмстив за их преступление; когда же они объявили войну государству, дважды победил их в сражении» (Ibid., 2).

Деликатно обходя события Перузийской войны, Август переходит к войне с Помпеем, ограничиваясь упоминанием о захвате 30 000 рабов, бежавших от хозяев и возвращенных их владельцам (Ibid., 25, 1). О последней, Актийской войне, Август упоминает несколько раз. Он пишет о присяге, принесенной Италией и провинциями и сражавшихся на его стороне сенаторах (R.g., 25, 2), упоминает о триумфах (Ibid., 4, 1) и, наконец, заявляет, что «погасив гражданские войны» в свое 6 и 7 консульство (28 и 27 гг. до н.э.) передал государство в «ведение сената и римского народа» (Ibid., 34, 1).

Большая часть документа посвящена принципату. Август подробно пишет о своей власти: 37 лет трибунской власти и 13 консульств (Ibid., 4, 4), отказ от диктатуры (Ibid., 5, 1) и постоянного консульства (Ibid.), cura annonae (Ibid., 5, 2) и сига legum et morum (Ibid., 6), пожизненная трибунская власть и неприкосновенность (sacrosanctitas) (Ibid., 10) и сан великого понтифика (Ibid., 10, 2). Август также упоминает о 10 годах триумвирата, 40 годах пребывания на посту принцепса сената и членстве во всех жреческих коллегиях (Ibid., 7). Наконец, он сообщает о прозвище Август и даровании золотого щита (Ibid., 34), титуле отца отечества (Ibid., 35) и других почестях (Ibid., 3, 9–12).

О внутренней политике принцепс пишет относительно немного. Он трижды пересматривал списки сената (Ibid., 8, 2), увеличил число патрициев (Ibid., 8, 1) и произвел перепись граждан (Ibid., 8, 2–4). Много внимания уделяется денежным и хлебным раздачам (Ibid., 15, 18), поддержке эрария (Ibid., 17) и зрелищам (Ibid., 9, 22–23). О законодательстве Августа сказана всего лишь одна короткая фраза: «Внеся новые законы, я возродил многие обычаи предков, в наш век уже вышедшие из употребления, и сам передал потомкам много достойных подражания примеров» (Ibid., 8, 5). Гораздо больше внимания уделено строительству. В трех больших главах император подробно перечисляет построенные и реставрированные общественные здания, архитектурные комплексы и храмы. Последним уделено особое внимание, что должно было подчеркивать благочестие императора (Ibid., 19–21).

Вероятно, главной темой «Res gestae» являются армия и внешняя политика. Август подчеркивает, что многократно вел гражданские и внешние войны и при этом щадил граждан (Ibid., 3, 1). Он получил три триумфа, 21 императорскую аккламацию и многие другие почести (Ibid., 4, 2) и «расширил пределы всех провинций римского народа» (Ibid., 26, 2). Самый большой раздел «Деяний» представляет собой подробнейшее перечисление завоеваний (Ibid., 26–33). Наконец, император подробно пишет об армии и военной организации. За время его длительного принципата под его началом служило 500 000 солдат, более 300 000 из которых были уволены в отставку (Ibid., 3, 3), было выведено 28 военных колоний в Италии и значительное число провинциальных колоний (Ibid., 28).

«Деяния» очень четко показывают систему приоритетов Августа, которая полностью вписывается в цезарианскую традицию. Принцепс делает акцент на внешнеполитической экспансии и положении в армии, уделяя много внимания финансам и поддержанию беднейших слоев населения. Гораздо меньше сказано об отношениях с сенатом, италийской и провинциальной политике, законодательстве. Как и Цезарь, Август, прежде всего берет на себя роль военного лидера и диктатора rei gerendae.

Хотя схема «Res gestae» в принципе остается верной, реальное положение было значительно сложнее. В отличие от Цезаря, для которого власть была инструментом политики, Август прекрасно понял самостоятельное значение этой проблемы. Новая власть должна была стать единоличной, стабильной и долгосрочной, но при этом она не должна была выражать свою самодержавную сущность и должна была опираться на республиканские, полисные и коллегиальные традиции. Октавиан Август решал эту задачу долго и постепенно, но решил ее блестяще.

С 33 г. он фактически перестал именоваться триумвиром, хотя реально чрезвычайная ситуация продлилась до его возвращения в Рим в 29 г. В 31 г. Октавиан стал консулом в 3 раз, после чего последовало еще 8 консульств (31–23 гг.), во время которых он и создал новую политическую систему. Другим инструментом ее создания была трибунская власть. В 36 г. Октавиан получил ее первый элемент, sacrosanctitas (Dio., 49, 15). Аппиан и Орозий, опережая события, ошибочно сообщают о полных правах трибуна и даже о пожизненном трибунате.

Первые шаги были сделаны в 29 г., когда сенат стал приносить ежегодную присягу на верность «делам Августа» (in acta), возобновляемую 1 января каждого года^{316}. Тогда же Октавиан (как и Цезарь) принял императорский преномен, одновременно получая конкретные аккламации[84]. В 29 г. состоялись три триумфа Октавиана, после чего власть совершила три важнейших мероприятия: массовую демобилизацию армии после гражданских войн, начало масштабной колонизационной программы и первую большую перепись сената. Тогда же он впервые стал принцепсом сената и был им до самой смерти. Из почетного права эта должность стала реальным обозначением сенатского лидера и, вероятно, наиболее употребительным титулом Августа.

В 27–23 гг. Октавиан провел основные властные реформы. 13 января 27 г. он торжественно заявил в сенате об отказе от чрезвычайных полномочий, «восстановлении республики» и «передаче власти сенату и народу» (R.g., 34, 1; Veil. II., 89). Блестящий пропагандистский ход демонстрировал отсутствие претензий на абсолютную власть, и это был именно тот ход, который так и не сделал Цезарь.

Отказ от чрезвычайных полномочий вовсе не означал отказ от руководства римской политикой, а подавляющее большинство общества приветствовало сильную и эффективную власть или, по крайней мере, было готово с ней примириться^{317}. Труднее было принять мысль, что новая власть становится постоянным элементом государственного строя, но время должно было решить и эту проблему.

«Ответ» сената, несомненно, срежиссированный Октавианом, заключался в передаче ему проконсульского империя (imperium proconsular) над рядом провинций, Тарраконская Испания и Лузитания, вся Галлия (Лугдунская, Нарбонская и Бельгика), Сирия, и уже бывший под его управлением Египет. Империй давался на 10 лет, а провинции управлялись через легатов консульского и преторского ранга (Dio., 53, 12–14). Позже империй пролонгировался каждые 10 лет, реально став пожизненным (Ibid., 53, 16). 16 августа 27 г. последовал торжественный акт: дом Октавиана был украшен лавровыми и дубовыми венками, а сам он получил прозвище Август и знаменитый золотой щит (clipeus virtutis)^{318}. Второй акт реформы произошел 1 июля 23 г. Империй стал высшим (maius) по отношению к другим, Август уже не должен был снимать его в пределах померия. После 23 г. принцепс перестал занимать должность консула (исключения — 5 и 2 гг. до н.э.). Хотя после 23 г. характер проконсульского империя не менялся, реальные перемены все же происходили.

В 27 г. на 7 императорских провинций приходилось 12 провинций, именуемых «сенатскими» и управляемых по старой системе через проконсулов и пропреторов (Азия, Вифиния — Понт, Македония, Иллирик, Ахайя, Кипр, Крит, Кирена, Бетика, Африка, Нумидия и Сицилия). Это число более не менялось, тогда как количество императорских провинций выросло за счет новых завоеваний Августа (Аквитания, Реция, Норик, Паннония, Мезия, Приморские, Пекинские и Коттиевы Альпы, Галатия и Иудея). Теперь императорские провинции занимали около 2/3 территории, на которых проживало не менее половины населения Империи. Если в начале правления в сенатских провинциях стояло 7–8 легионов (из 25), то теперь все армии перешли в императорские области.

Проконсульский империй был основой власти Августа в военном и провинциальном управлении, трибунская власть была основой его гражданских полномочий, и, похоже, что в 23 г. до н.э. принцепс получил всю ее полноту^{319}. Природа трибунской власти трудноуловима: ее считают общей основой власти принцепса (М. Грант)^{320}, неким эквивалентом пожизненного консульства (Е. Сэлмон)^{321}, неким дополнением к империю, ценность которого заключалась не в практической пользе, а в некоем «сентиментальном восприятии народа» (М. Хэммонд, А. Джоунз)^{322}, наконец, некоторые ученые видят в ней чисто идеологическую фикцию^{323}, тогда как другие все же полагают, что эта власть была основой гражданских полномочий императора и вторым столпом его могущества (Т. Моммзен, Е, Карлова, П. Виллемс, Э.Д. Гримм)^{324}.

Август придавал трибунской власти огромное значение, фиксируя ее практически в любом документе. Она имела практический смысл: право абсолютной кассации решений сената и любой магистратской коллегии, право созыва сената и народа и законодательную инициативу. Связанный с народом особыми узами, освященный религиозным ореолом, трибунат создавал особую связь принцепса и народа, создавая образ «народного монарха».

Последующее правление Августа добавило лишь некоторые детали. В 22 г. Август получает право созывать сенат и приоритет в очередности его созыва (ius primae relationis (Dio., 53, 32)). В 22 г. принцепс берет на себя особые полномочия по снабжению Рима продовольствием (R.g., 5; Dio., 54, 1, 1- cura annonae), а в 19 или 18 г. — полномочия, которые Дион Кассий именует προστασία τών χοινών, a латинские авторы — cura legum et morum. Вероятно, именно о ней сказано в законе о власти Веспасиана: «И чтобы все, что он сочтет нужным, ради величия дел божеских, человеческих, общественных и частных, у него была бы власть и право делать так, как это дозволено божественному Августу…» (Dess., 212; Dio., 54, 10; Suet. Aug., 27). В 12 г. после смерти Лепида, Август стал верховным понтификом, что узаконило его положение главы римской религиозной организации. Принцепс входил во все жреческие коллегии, был авгуром, фециалом, членом коллегии арвальских братьев, 15-ти для обращения к Сивиллиным книгам и др. (R.g. 7, 3). Наконец, во II в. до н.э. стареющий император получил титул отца отечества (pater patriae). Помимо чисто формально-правовых факторов, особое значение имела так называемая auctoritas, ставшая суммарным выражением его политического влияния.

Мы уже затрагивали сложную дискуссию вокруг системы принципата, длившуюся на протяжении примерно двух столетий, а потому ограничимся лишь повторением ее самых общих положений, что, однако, необходимо, поскольку основная дискуссия связана именно с Августом. На различных полюсах этой полемики находятся «теории монархии», сближающие принципат с чисто монархическими и диктаторскими режимами (абсолютные монархии XVII–XVIII вв.[85], эллинистические и восточные царства[86] или тоталитарные режимы XX века) и теории республики и «республиканской монархии» («диархия» Т. Моммзена^{325}, «восстановленная республика»[87], система равновесия[88]). Посередине можно отметить теории, согласно которым принципат сочетал монархическое и республиканское начала как в виде формального прикрытия (различные «теории фасада»)^{326},[89] так и в качестве органического синтеза, будучи неким вариантом конституционной монархии^{327}. Наконец, несколько особняком стоят теории, авторы которых отказываются от четкой дефиниции принципата и настаивают на его уникальности^{328}. Не имея возможности для полноценного участия в дискуссии, попробуем высказать лишь несколько самых общих суждений.

Дион Кассий справедливо полагает, что Август не восстановил республику, как он заявлял про это сам. Это была новая политическая система с сильной единоличной властью во главе, однако это была не система самодержавия (особенно при Августе), а сам император был наделенным практически абсолютной властью работающим главой государства. Эта модель как нельзя лучше соответствовала новой политической реальности, а правитель становился неким воплощением и символом гигантской сверхдержавы. Что бы ни говорил Август, возврата к старой республике не было и не могло быть, и первый принцепс мастерски осуществил то, чего не успел или не смог сделать Цезарь — он определил свое положение в этой новой реальности.

Вокруг Августа сложился религиозный культ. В 44 г. он стал членом рода Юлиев, в 42 г. — сыном государственного бога. Культ императора принимал разные формы. В восточных провинциях это были традиционные варианты почитания — в Египте он почитался как сын Ра, подобно фараонам и Птолемеям, а в Сирии и Малой Азии получал почести эллинистических царей. Наряду с этим возникали новые, более современные формы. В 29 г. жители Пергама учредили у себя культ и храм Августа (Dio., 51, 20–21), позже такого рода храмы возникли в Никомедии, Милассе и Анкире. Согласно Светонию, принцепс разрешил посвящать ему храмы только совместно с богиней Ромой, олицетворявшей власть Рима в провинциях (Suet. Aug., 52). В западных провинциях инициативу проявили римляне. В 12 г. в Лугдуне Друз Старший освятил общегалльский алтарь Роме и Августу, а между 9 г. до н.э. и 4 г. н.э. в Колонии Агриппина появился аналогичный алтарь для Германии. Известен алтарь Gens Augusta в Карфагене.

Если для провинций Август был олицетворением римского господства и римской сверхдержавы, то в Италии, игравшей роль метрополии, прямое обожествление заменялось косвенными формами. В одном неполном календаре (Feriale Cumanum- Dess., 108) упоминается 16 дат, связанных с Августом. Позже появились некоторые другие формы: в 12 г. до н.э. Гений Августа попал в государственную присягу, а в италийских городах появились августалы или seviri Augustales. Новыми божествами были Pax Augusta, Victoria Augusta, Concordia Augusta. Особое значение приобретал культ Компитальных Ларов, теперь связанный с императором.

Культ Августа оказался гораздо более устойчивым, разветвленным и организованным, чем культ Цезаря, во многом он был его продолжением. Вместе с тем, в отличие от более выраженного в личностном и мессианском плане цезарианского культа, культ Августа был, прежде всего, не культом власти или личности, но культом государства, олицетворением которого был император.

Как и Цезарь, Август понимал огромное значение сената. Несмотря на видимое различие, его преобразования были органичным продолжением сенатской реформы Цезаря. Цезарь был только в начале пути, и его реформа оказалась незаконченной, Август мастерски довел до логического конца все замыслы своего предшественника.

Первым этапом стали реформы 27–23 гг. и сенатские lectiones. К моменту окончания гражданских войн, сенат, видимо, составлял около 1 000 человек (Suet. Aug., 35, 1), а сторонники Октавиана составляли явное большинство (по R.g., 25 — более 700 человек). Первая перепись произошла в 28 г. до н.э., ее итогом было сокращение сената почти на 200 человек. В 18 г. произошло новое сокращение, на сей раз, с участием самих сенаторов. Общее число уменьшилось до 600 (численность, стандартная для всего периода принципата). Последующие цензы 8 г. до н.э., 4 и 14 гг. н.э. проходили более традиционно.

Положение сената при Августе и его преемниках составляет часть общей дискуссии о системе принципата. С точки зрения Т. Моммзена, отношения сената и императора представляли собой систему «двоевластия», а Эд. Мейер полагал, что в правовом плане сенат стоял над императором. Напротив, другие исследователи считают, что император был более сильной стороной, однако и сенат оставался серьезным и необходимым партнером. Есть мнения, сводящие сенат до уровня элемента республиканского «фасада» или подчиненной, зависимой и полуоппозиционной политической структуры. Впрочем, современные исследователи более склонны подчеркивать реальное значение сената, а не видеть в обеих сторонах борющиеся партии^{329}.

Формально положение сената практически не изменилось. Сенатус-консульт получил статус закона и, вероятно, большинство основных вопросов государственной жизни проходили через сенатское обсуждение. Сенаторы составляли командный состав армии, занимая должности наместников провинций, легатов легионов и префектов когорт и ал (последние могли быть и всадниками). Наместники сенатских провинций формально находились в подчинении сената. Последний ведал эрарием (государственной казной), а императорская казна, фиск, находилась в стадии зарождения. Была полностью сохранена старая система магистратур (квестура, эдилитет, трибунат, претура, консульство).

Хотя основная часть сената, как и при Цезаре, состояла из выходцев из всаднических семей и муниципальной элиты, Август попытался реставрировать положение старой республиканской аристократии. Гражданские войны были для нее тяжелым испытанием, если за весь период 4–2 вв. до н.э. со сцены сошли 33 знатных рода, то в период гражданской войны практически погибли еще 23. В 49–31 гг. начался процесс растворения старой аристократии в массе представителей новой политической элиты. При принципате положение изменилось, более половины консулов этого периода (30 г. до н.э. — 14 г. н.э.) принадлежали к старым нобильским семействам^{330}. Из 42 семей республиканской знати, чьи представители занимали должности консулов, 13 находились в родстве с Юлиями Цезарями и позже составили новую династию Юлиев-Клавдиев (Валерии Мессалы, Помпей, Юнии Силаны, Клавдии Марцеллы, Эмилии Лепиды, Домиции Агенобарбы, Ливии Друзы, Клавдии Нероны, Квинктилии Вары, Антонии, Корнелии Суллы, Сульпиции Гальбы). В эту «сверхэлиту» вошли и несколько «новых» семей (Випсании Агриппы, Статилии Тавры, Пассивны Криспы).

Проаристократические тенденции проявились не только в попытках биологической регенерации римской знати, но и в реставраторской идеологии Августа, проявившейся значительно сильнее, чем у Цезаря. В 29 г. до н.э. закон Сения был призван регенерировать патрициат: в число патрициев попали многие бывшие плебейские роды времен республики (Калъпурнии, Клавдии Марцеллы, Домиции, Юнии Силаны), и отдельные представители новой знати (Элии Ламии, Азинии, Апулеи). В 29 г. до н.э. появился сенаторский ценз в 400 000 сестерциев (Dio., 54, 17, 3), в 18 г. он вырос до 1 млн. (Ibid.). В 13–9 гг. появился сенатский регламент, четко определявший порядок работы этого высшего органа новой Империи. При чистках Август пытался избавляться не только от неблагонадежных, но и от «новых», бедных и незнатных сенаторов (Suet. Aug., 35). Первый принцепс ликвидировал гласность, отменив введенный Цезарем порядок публикации сенатских решений (Ibid., 36).

В идеологии Август четко взял курс на «неоконсервативные» ценности, mos maiorum, virtus, pietas. Растет увлечение римской стариной и недавними героями республики. Принцепс старался представить свое правление как органичное продолжение развития республиканских традиций. Хотя Цезарь оставался одним из главных героев Рима, пропаганда Августа все больше «дополняет» его фигурой первого принцепса. Начинается реабилитация деятелей республики. В труде Тита Ливия восхвалялся Помпей, а Веллей Патеркул, писатель времени Тиберия, с восторгом пишет о Цицероне (Veil., II, 34, 3). Помпей входит в историю как великий полководец, а Цицерон — как выдающийся деятель культуры, оратор и философ. Процесс частичной реабилитации затронул даже Катона, Брута и Кассия. Ностальгия по республике, реальная и мнимая, становится общепринятой нормой поведения.

Принципат Августа характеризуется усилением национальной римской традиции, а имперская идеология Цезаря приобретала откровенный римский оттенок. Не империя, в которой растворяется Рим, а Рим, создавший Империю — такова была идея «Энеиды» Вергилия, «Истории» Тита Ливия и элогий августовского форума.

Синтез имперских и республиканских тенденций отчетливо виден в устройстве нового управленческого аппарата Империи, ставшего соединением трех основных структур, республиканских магистратур, нового сенатско-императорского аппарата и внесенатских должностей. Все старые республиканские должности сохранились, остался и cursus honorum (квестура — трибунат — эдилитет — претура — консульство), от которого зависел и ранг сенатора. Старые магистраты полностью лишились военной власти, фактически потеряли их и наместники сенатских провинций (проконсулы и пропреторы). Второй элемент аппарата состоял из сенаторов, назначаемых на свои посты принцепсом. Это были легаты императорских провинций проконсульского и пропреторского ранга, легаты легионов и многочисленные кураторы, назначаемые императором для выполнения определенных задач (распределения зерна, попечения о дорогах, надзора за водоснабжением, различных строительных работ и т.п.). Одной из главных должностей этой части аппарата становится должность префекта города, введенная Августом.

Внесенатский аппарат еще зарождался, а его «золотой век» наступит во времена Флавиев и Антонинов. Тем не менее, основы его были заложены Августом. Это были префекты и прокураторы, всадники или личные слуги императора, бывшие либертами и рабами. Ядром этого аппарата были несколько всаднических префектур: в конце правления (около 2 г. до н.э.) появились префекты претория (Dio., 55, 10, 10), а в 6 г. н.э. — корпус вигилов во главе с префектом всаднического ранга (Ibid., 55, 26, 4–5; 27, 1; 56, 41, 4; Strabo., V, 3, 7). Видимо, при Августе появился пост префекта анноны (Тас. Ann., I, 7). Высшим в этой иерархии был пост префекта Египта, учрежденный в 30 г. до н.э. Префекты управляли и мелкими провинциями. Прокураторы прошли эволюцию от личных слуг и императорских агентов до государственных чиновников. Функции были различны: прокураторы-наместники (Реция, Норик, Иудея), прокураторы фиска и прокураторы, управлявшие имуществом императора.

Рим и Италия играли значительную роль в политике Цезаря, но, вероятно, именно «неоконсерваторы» поставили их в центр своей системы ценностей, соединив политику Цезаря с полисными традициями. Рим претерпевает, быть может, сильнейшую метаморфозу в своей истории и превращается в гигантский мегаполис^{331}. По подсчетам Г.С. Кнабе, с конца III века до н.э. население города выросло примерно с 200 000 человек до 1 млн. Пик этого роста приходится на время принципата Августа^{332}. Перемены отразились на городской жизни: хотя при Августе народное собрание еще сохранялось, выбирая магистратов и принимая законы, а сам Август голосовал как «человек из народа» и торжественно бросал в урну избирательный или законодательный бюллетень, комиции постепенно уходили из общественной жизни. Их смерть была тихой — в 14 г. н.э. преемник Августа Тиберий перенес выборы в сенат. Никаких особых протестов не последовало — римской элите надоело тратить деньги на дорогостоящие народные выборы, а народ был больше занят своими повседневными проблемами.

Вопреки общему убеждению, главным могильщиком городской демократии была не императорская власть. Собрание городского плебса уже не отражало ни интересы нескольких миллионов римских граждан, теперь живущих во всей Италии и даже в провинциях, ни волю нового, крайне пестрого в этническом отношении населения мегаполиса. Перед Августом встали новые проблемы: огромный город надо было снабжать продовольствием и водой, им надо было управлять и, наконец, он должен был играть роль мировой столицы.

Август создал новую систему управления городом. Была учреждена должность градоначальника (префекта города), а магистраты республики все больше становились должностными лицами, занятыми чисто городскими проблемами. Создавалась городская администрация и полиция. В 7 г. до н.э. принцепс разделил Рим на 14 regiones, поручив управление ими бывшим магистратам и 265 vici (переулки, околотки) во главе с vicomagistri (Suet. Aug., 30). Появились городские когорты, числом 3 или 4 по 1 000 человек в каждой, и вигилы (военизированная пожарная охрана) — 7 когорт по 1 000 человек во главе с префектом (Suet. Aug., 30). В конце правления к несению полицейской службы подключили 9 преторианских когорт^{333}.

В 22 г. до н.э. принцепс взял на себя общий контроль над снабжением Рима водой и продовольствием. Серьезность проблемы подчеркивается частым упоминанием о ней в «Res gestae». Во 2 г. до н.э. хлеб получали около 200 000 человек (R.g., 15). Ранее это число могло быть больше (косвенными указаниями можно считать сообщение Августа о 320 тыс. людей, получивших подарки в 5 г. до н.э. и 250 000 — в 2 г. до н.э. — R.g., 15). Если при республике раздачи скорее носили политический и пропагандистский характер, то Август превратил их в систему. Раздачи происходили ежемесячно, не считая экстраординарных^{334}.

Сохранилась и традиция денежных раздач беднейшему населению. После раздачи по 300 сестерциев по завещанию Цезаря, Август провел четыре собственные раздачи: по 400 сестерциев в 29 и 24 гг. до н.э. и по 60 денариев (240 сестерциев) в 5 и 2 гг. до н.э. (R.g., 15; Suet. Aug., 42–2). Определенную политическую роль сыграла и зрелищная программа, ставшая неким квазизаменителем народного собрания. Август пишет о 8 больших играх и 10 000 участниках, 3 состязаниях атлетов, 26 более мелких играх, 26 травлях зверей и 3, 5 тысячах затравленных животных (R.g., 22). Упоминает он и о грандиозной навмахии (Ibid., 23). В 17 г. до н.э. состоялись Секулярные игры. О 27 зрелищах пишет Светоний, сообщающий о поквартальных театральных представлениях (Suet. Aug., 43).

Август и Агриппа начали программу улучшения водоснабжения. Республиканские водопроводы давали 2 202 квинария воды^{335}, а построенные Агриппой водопроводы, Юлиев (33 г.) и Дева (23 г.), дали еще 660 квинариев. Программу завершил суперводопровод Клавдиев и Новый Анио, построенный в 50 г. н.э. при Клавдии^{336}.

Рим охватила воистину небывалая ранее строительная программа. Светоний передает фразу Августа, что он сделал Рим из кирпичного мраморным (Suet. Aug., 28, 5). Появилось множество хозяйственных построек: доки, рынки, склады, зернохранилища. Программа предполагала полное восстановление старого города, пришедшего в состояние крайнего упадка, и его значительное расширение. Были восстановлены храм Юпитера Капитолийского, храм Помпея, достраивались Форум Юлия, Фламиниева дорога и большая часть римских мостов (R.g., 20). Началось и строительство новых центров и строительных комплексов: появилась Курия Юлия, ставшая главным местом заседаний сената, строился новый Форум Августа, театр Марцелла, портики и библиотеки, Campus Агриппы, термы Агриппы, ставшие первыми большими римскими общественными банями. Наконец, по собственному утверждению, принцепс осуществил реставрацию и строительство 82 храмов (R.g., 20, 4). Август упоминает храм Аполлона на Палатине, храм Божественного Юлия, храмы Юпитера Феретра, Юпитера Гремящего на Капитолии, Юпитера Либера на Авентине, храмы Квирина, Минервы, Юноны Регины, Ларов, Пенатов, Великой Матери, Марса Мстителя (R.g., 21; Suet. Aug., 29, 1–3). Появился Пантеон (храм всех богов), позже перестроенный Адрианом.

Грандиозная строительная программа в Риме была, вероятно, вершиной той программы, которая развернулась по всей Италии и в провинциях. После 36 г. до н.э. в Италии начинается экономическое оживление, вызванное окончанием гражданской войны и грабежей Секста Помпея. Наибольший подъем наблюдается в Лации, Кампании и северной Италии. Страна переживала подъем. На примере наиболее исследованных городов (напр. Помпей) можно увидеть рост муниципальной жизни, местного самоуправления и активное строительство городов, акведуков и дорог.

Жители Италии в полной мере воспользовались «правовой революцией» Цезаря. Перепись 70 г. до н.э. зафиксировала 910 000 человек. Первый ценз, проведенный при Августе (28 г.) дал 4 063 000 человек, ценз 8 г. до н.э. — 4 233 000 (R.g., 8, 3), в 14 г. н.э. было 4 937 000 граждан (R.g., 8, 4). Ранее мы останавливались на причинах этих различий, отчасти вызванных принципами проведения ценза^{337}. Значительный прирост числа граждан дало предоставление Цезарем гражданства жителям Цизальпинской Галлии (1–1, 5 млн.) и распространение гражданства в провинциях (при Августе там проживало более 800 000 граждан). Тем не менее, у нас есть все основания согласиться с Я.Ю. Заборовским и считать, что только при принципате произошел по-настоящему полный учет всего населения Италии, и только при нем страна стала унитарным государством с римским гражданством^{338}.

Август почти не пишет о своем законодательстве, хотя, вероятно, придавал ему большое значение. Законы касались двух областей: брака и положения вольноотпущенников. Первые были призваны способствовать демографическому росту, происходящему в результате окончания войн и наступления мирной эпохи, укреплению институтов семьи и брака и утверждению общественной морали в духе «неоконсервативных» ценностей. Два закона, закон Юлия о порядке брака (18 г. до н.э.) и представлявший его модификацию закон Папия — Поппея (9 г. н.э.)^{339}, устанавливали обязанность всех граждан (мужчины от 25 до 60 и женщины от 20 до 50 лет) состоять в браке, определяли льготы для многодетных семей и штрафные санкции (ограничение свободы завещаний и налоги на имущество) для безбрачных граждан и бездетных браков. Закон Юлия об адюльтерах (18 г. до н.э.) устанавливал суровые наказания за супружескую измену. К этим законам примыкают и законы против роскоши, ограничивающие затраты на пиры, женские одежды, украшения и строительство (Gell., II, 24, 14–15; Тас. Ann., III, 28).

Тенденция законодательства о либертах была достаточно сложной. Законы Фуфия — Каниния (2 г. до н.э.) и Элия — Сентия ограничивали возможность отпуска рабов на волю, показывая тенденцию Августа к сохранению чистоты гражданского коллектива, а сенатус-консульт Силана (9 г. до н.э.) ужесточал наказания в случае насильственной смерти хозяев. С другой стороны, закон Юния Норбана узаконил неформальные манумиссии, создав прослойку либертов, лишенных гражданских прав, но имеющих свободу.

Принципат дал провинциям мирную жизнь и экономические процветание. Хотя Август замедлил темпы романизации, заданные Цезарем, он все же вывел 10 колоний ветеранов (100 000 человек) в Африку, Сицилию, Македонию, Испанию, Ахайю, Азию, Сирию, Нарбонскую Галлию, Писидию (R.g., 28). «Зонами гражданства» становились старые провинции, Бетика, Сицилия и Нарбонская Галлия. Если Цезарь планировал дать гражданство всей Сицилии, то Август не стал этого делать, вероятно, из-за участия Сицилии в действиях Секста Помпея. Одним из основных каналов притока новых граждан стала армия: легионеры, если они не имели гражданства, получали его сразу, а солдаты auxilia — по окончании своей 25-летней службы. Права гражданства получала и местная верхушка.

Практически повсеместно идет активное строительство дорог, акведуков и городов. После войн Цезаря, на территории Галлии не было военных действий. Страна была разделена на 4 части: Провинция (позже -Нарбонская Галлия) и три исторически сложившиеся области «Косматой Галлии» Лугдунская Галлия, Аквитания и Бельгика. Галлия была огромной страной с населением в 5–6 млн. человек и находилась в непосредственной близости от Италии, обеспечивая рейнскую границу. Страна была богата сельскохозяйственными продуктами (зерном, мясом, молоком), сырьем и драгоценными металлами, в том числе золотом. Под влиянием римлян в Галлии появились виноделие и оливководство, с конца I в. до н.э. происходит рост керамического производства, а к середине I в. н.э. Галлия уже догнала Италию по уровню экономического развития. Цезарь вывел в Нарбонскую Галлию 6 или 7 колоний, Август — 12. Эти колонии, особенно — Лугдун и Нарбон, стали процветающими городами античного типа, такими же становились и старые галльские центры.

Август завершил покорение Испании, которая до конца II века н.э. была мирной провинцией. Экономически Испания делилась на три части: наиболее романизированная и цивилизованная Бетика, менее развитые Тарраконская Испания и Лузитания и отсталые районы северо-запада. Римляне построили на Пиринейском полуострове много дорог. Главными опорными пунктами стали старые (Италика, Малакка, Тарракон) и новые (Барцина, Эмерита, Астурика) колонии. Основным богатством Испании были металлы. Продолжалась разработка старых золотых, серебряных и медных рудников, однако после Августа центром добычи золота становится Астурия, где позже стали добывать 20 000 фунтов в год (Plin. NH., XXIII, 78). Центром добычи серебра были районы Бетики и Тарраконской Испании, железо концентрировалось в Кельтиберии. Испания оставалась общеимперским центром добычи руд и металлов. Особенно высокого уровня достигла романизация Бетики. Составляя около 1/6 части Испании, Бетика имела 175 городов из 400, здесь же мы находим 1/3 всех известных нам латинских надписей с Пиринейского полуострова.

Африка сильно пострадала от войны 46 г., но после нее начался экономический рост. Специализируясь на сельском хозяйстве, провинция стала главным поставщиком хлеба в Рим, снабжая его 8 месяцев в году. Рост мегаполиса стимулировал развитие африканской экономики. Начал расти и собственный мегаполис, Карфаген, насчитывавший во II веке н.э. 700 тыс. жителей. Цезарь и Август вывели в Африку 19 колоний, еще 12 появились в Нумидии и Мавретании. Ряд городов, в том числе Утика, получили латинское гражданство. Буфером для защиты от кочевников стали Нумидия и Мавретания. В 25 г. Август сделал Мавретанию вассальным царством, где правил Юба II, сын Юбы I.

Сложнее было положение в восточных провинциях. Как и Греция, это были области с древними культурными традициями, и если на западе латынь и римский образ жизни быстро завоевали местное население, то на востоке сохранялся образ жизни, близкий к традициям эллинистического и доэллинистического времени. Август имел основания не доверять восточным регионам, поддержавшим Брута и Кассия, а затем — Антония и Клеопатру. Политика была сдержанной, но вполне реалистичной.

Стабилизация парфянской границы и окончание гражданских войн надолго установили мир на восточных территориях Империи. Малая Азия, Сирия и Египет были традиционно развитыми областями с древнейшими традициями цивилизации. Ядром римских владений в Малой Азии стали сенатские провинции Азия и Вифиния — Понт, прикрытые с востока несколькими вассальными царствами (Галатия, Каппадокия, Понт, Малая Армения, Пафлагония). Август начал их аннексию: в 25 или 24 гг. римляне аннексировали Галатию, в 6 г. до н.э. — Пафлагонию.

В Малой Азии Август увеличил число свободных городов, как и ранее росло число римских дельцов, ветеранов и колонистов. Постепенно римляне стали отказываться от откупной системы. Сохранялся высокий уровень экономического развития Сирии. Из страны вывозились продукты садоводства, текстильные изделия, шелк, парфюмерия. Немалую часть доходов приносила транзитная торговля. Через Сирию шли торговые пути к Двуречью, Индии, Средней Азии, Китаю. Сирия стала основным узлом римской обороны на восточной границе, в провинции стояли 4 легиона. Рядом находилась еще одна «горячая точка», Иудейское царство, а затем, с 6 г. н.э. — провинция Иудея, Сохранив свои традиционные основы экономики, религии и культуры, Египет стал полезным приобретением Римской державы. Он снабжал хлебом весь восток Империи и собственно Рим, куда вывозилось 200 000 модиев зерна (173 млн. литров). Из Египта вывозились ткани, изделия из металла, строительные материалы, стекло, камень. Особое значение имел вывоз папируса.

Август всегда уделял большое внимание армии, продолжая те преобразования, которые начал Цезарь. Гражданские войны вызвали фантастическое военное напряжение. По подсчетам П. Брюнта, в 44 г. армия Цезаря составляла 41 легион, но уже в 43–42 гг. войска противоборствующих сторон насчитывали 66 легионов. Первая большая демобилизация, происшедшая в 41–40 гг. (после Филипп), составила примерно 50 000 человек. Тогда же, в 43–41 гг. римляне понесли самые большие потери. В первой битве при Филиппах пало 25 000 человек, вероятно, примерно столько же погибло и во второй (Plut. Brut., 41–42; Dio., 47, 45). Вероятно, до 20–25 000 человек пали в мутинских сражениях. Достаточно велики были и потери в Перузийской кампании.

Надежды на мир сбылись позже, в 39–36 гг. во время войны с Помпеем из-за участия больших флотов силы сторон выросли до 75–83 легионов, в 36 г., когда число легионов сократилось до 54. Это сокращение было вызвано не только демобилизацией, но и потерями. Около 30 000 человек погибли во время парфянского похода, потери понесли и армии Секста Помпея и Октавиана. В последней войне было мобилизовано 60–75 легионов, но потери были невелики^{340}. В 30–28 гг. произошла самая большая демобилизация римской армии, около половины ее (150 000 человек) были распущены. Оставшаяся армия насчитывала примерно 25 полнокровных легионов^{341}.

Август окончательно превратил войско в армию профессионалов. Прежде всего, это касалось солдат и центурионов. Хотя принудительные наборы никогда не прекращались, принципат стал ориентироваться на добровольцев. В 13 г. до н.э. срок службы был увеличен до 16 лет, с 5 г. до н.э. — до 20 лет. Легионы и другие подразделения получили постоянную нумерацию.

Римская армия делилась на три категории: легионы, auxilia и италийские войска. Последние включали три корпуса, преторианцев, вигилов и городские когорты. Основу этих сил составляла преторианская гвардия, которая насчитывала 9 когорт по 1 000 человек.

Число легионов Августа колебалось от 18 до 25–26, постепенно достигнув последнего уровня. Численность легиона достигла 5–6 000 человек, что дает общее количество в 125–155 000 человек. Дислокацию армии после окончания гражданских войн определить достаточно трудно. Ранее всего система стабилизировалась на юге: один легион стоял в Африке, три — в Сирии, три — в Египте. В 23 г. до н.э. один легион был переведен в Сирию из Египта. К началу принципата на северной границе империи стояли три группировки: испанская, галльская и балканская. В 26–19 гг. в Кантабрии Август сосредоточил 5–6 легионов, вероятно, примерно столько же стояли на Рейне и на Дунае.

В конце правления испанская группировка сократилась до минимума, а главные силы римской армии перебрасываются на северную границу. В 6 г. н.э. Тиберий собрал против Маробода 12 легионов, в 7–9 гг. в Паннонии были сосредоточены 15 легионов. В последние годы правления Августа военная система установилась надолго: 8 легионов стояли на Рейне (4 — в Верхней, 4 — в Нижней Германии), 7 — на Дунае (3 — в Паннонии, 2 — в Мезии, 2 — в Иллирике), 4 легиона стояли в Сирии, 3 — в Испании, 2 — в Египте, 1 — в Африке.

Статистические данные о происхождении 333 солдат в I веке н.э. показывают, что 177 из них были италиками, а 156 — выходцами из провинций (46 галлов, 10 испанцев, 37 уроженцев балканских областей, 13 германцев, 49 уроженцев восточных провинций)^{342}. Данные относятся ко времени Юлиев — Клавдиев, при Августе число италиков было явно больше, однако ситуация достаточно очевидна — огромные потери армий в гражданских войнах вызвали приток в войска романизированных провинциалов.

Вероятно, этим можно объяснить и резкий рост численности вспомогательных войск (auxilia). Римляне компенсировали нехватку легкой пехоты и конницы за счет провинциалов, вассальных царей и даже внешних сил. Auxilia были организованы в когорты и алы во главе с “префектами. Последние могли быть сенаторами, всадниками, центурионами с племенными вождями. Численность определить сложнее. Обычно считается, что она была приблизительно равна или немногим уступала числу легионеров и достигала 100–150 000 человек. Столь активное привлечение провинциалов к обороне и обеспечение им, таким образом, прав римского гражданства можно считать естественным дополнением к цезарианской политике интеграции^{343}.

Флот сыграл решающую роль в кампаниях против Секста Помпея и Антония, а Август с гордостью пишет о захвате им 600 кораблей (R.g., 3, 4). Впрочем, после Акция больших кампаний на море не было, и флот не вел серьезных морских операций вплоть до III века н.э. Тем не менее, именно Август был создателем флота Римской Империи. Его основой стали два больших флота, базирующиеся в Мизене (контроль над западным Средиземноморьем) и Равенне (контроль над его восточной частью). Небольшие эскадры были в Александрии и Северном Причерноморье. Флот был императорским, экипажи составляли рабы и либерты, либерты же были командирами флотов.

Август продолжал политику Цезаря по созданию ветеранского землевладения. Согласно его сообщению, в эпоху принципата вышло в отставку около 300 000 солдат, которых разместили в 28 колониях в Италии и примерно в 10 колониях в провинциях (R.g., 28). Поскольку ветеранов в основном селили в сенатских провинциях, они становились как бы гарнизонами этих территорий и опорными пунктами императорского господства. Август тратил на расселение отставных солдат достаточно значительные суммы: в период между 30 и 14 гг. до н.э. он выделил на расселение ветеранов 860 млн. сестерциев (R.g., 16), а в 6 г. н.э., также в период роста военных расходов, учредил так называемый «военный эрарий», основу которого составил его собственный взнос в 170 млн. сестерциев.

Внешняя политика Августа как правило считается осторожной и оборонительной. Справедливо только первое: на место энергичного наступления Цезаря пришло медленное, но последовательное и упорное продвижение армий Августа, а весь тон «Деяний» показывает, что первый принцепс никогда не оставлял мечту о мировом господстве.

После войн 44–42 гг. римлянам надолго пришлось оставить экспансионистские планы. В 41 г. началось парфянское вторжение, а римско-парфянская война была последней глобальной войной на восточной границе вплоть до II века н.э. В 23 г., воспользовавшись внутренней борьбой в Парфии, Август сумел договориться о возвращении знамен, захваченных парфянами у Красса и Антония (Dio., 55, 33, 1–2). В 20 г., поскольку парфяне не собирались соблюдать договор, Август провел мощную военно-политическую демонстрацию. Принцепс приехал в Сирию, а Тиберий с большими силами вторгся в Армению (Dio., 54, 7; Verg. Aen., II, 606; Suet. Tib., 9, 1). Фраат IV заключил договор и выдал римлянам знамена и заложников. Римское общественное мнение оценило эти события как большую дипломатическую победу. На восточной границе Империи начался длительный период равновесия сил.

Противостояние Рима и Парфии локализовалось в Армении. В 20 г. Август и Тиберий поставили там своего ставленника Тиграна (Dio., 54, 3; Veil., II, 94, 122, 1; Suet. Tib., 9, 1; Aug., 21, 3; Tac. Ann., II, 3). На протяжении его правления в Армении существовал дружественный Риму режим, но после смерти Тиграна в 6 г. до н.э. началась военная анархия. Во 2 г. до н.э. внук Августа Гай Цезарь смог восстановить римский протекторат (Plin. NH., VI, 141; XII, 56; XXXII, 10; Veil., II, 102; Тас. Ann., III, 48; Suet. Tib., 12; Dio., 55, 10 а), в том же году был убит Фраат IV, а на парфянском престоле утвердился Фраат V, проводивший проримскую политику. Вскоре в Армении началось восстание, а в 3 г. н.э. погиб Фраат V. Беспорядки в Армении продолжались до конца принципата Августа. В 10 г. н.э. в Парфии к власти пришел энергичный Артабан И. Римляне были отвлечены событиями на севере, а проблему урегулирования восточной границы Август оставил в наследство своему преемнику.

Первый принцепс подробно останавливается на событиях в Армении и Парфии, отмечая установление суверенитета Империи над Арменией и даже над Парфией и подчеркивая, что большинство парфянских и армянских царей получили власть от Рима. Август упоминает о договоре с Фраатом IV (R.g., 32, 2), обращении к Риму Тиридата, а затем и Фраата V (Ibid., 32, 1), а также — их вассалов, мидийского царя Артавазда и царя Адиабены Артаксара (Ibid., 32, 2). Он же сообщает, что римляне поставили на армянский престол Тиграна III (20 — ок. 8 гг. до н.э.), Тиграна IV (ок.8 г. до н.э. — 1 г. н.э.), сына мидийского царя Артабаза (2–4 гг. н.э.), Ариобарзана и его сына Артавазда III (4–6 гг. н.э.) (R.g., 27). За утверждением в Рим обратился и противник Артабана, царь Боной I (7–12 гг.).

Итак, наследники Цезаря попытались добиться сначала военного (Антоний), а затем — политического (Август) подчинения Парфии. Обескровленная гражданскими войнами Империя не смогла выполнить эту задачу. К концу правления Августа был утрачен даже формальный суверенитет Рима над Парфией, Арменией и Мидией Атропатеной. Началась политика «равновесия», впрочем, надолго обезопасившая римские восточные владения.

Наступление шло и на южной границе. В 30 г. Август оставил в Египте 3 легиона и auxiiia под командованием Корнелия Галла. Галл подавил восстания местного населения в Александрии и Фиваиде, а в 25–22 гг. новый наместник, Гай Петроний, начал наступление и взял столицу Эфиопии Набату, фактически превратив эфиопов в римских вассалов (Strabo., XVII, 1, 54; R.g., 26, 5; Dio., 54, 5–6; Ног. Odes., VI, 181–182). Передовые отряды римлян дошли до Экваториальной Африки.

В 25 г. римляне предприняли поход в Счастливую Аравии (совр. Йемен), желая захватить этот транзитный пункт на пути в Индию (Strabo., XVI, 4, 22; R.g., 26; Ног. Odes., I, 29, 1; 35, 40). К 24 г. Элий Галл добрался до столицы Аравии — Марибы, но отступил, не сумев взять город, и вернулся в Египет, потеряв большое число солдат из-за жары и климатических условий (Strabo., XVII, 1, 54). То, чего не смогли сделать римские войска, сделали римские купцы, освоившие путь в Индию и создавшие множество факторий на ее западном побережье. Август писал, что «из Индии ко мне часто направляются делегации царей, ранее не виданных кем-либо из римских вождей» (R.g., 31). На другом конце Африки завоевание и освоение Нумидии и Мавретании передали под власть римлян практически все цивилизованные районы африканского севера. Римляне вышли к Сахаре. Пределами их наступления на юге стали естественные рубежи, пустыни и джунгли.

Центр тяжести политики Августа находился на севере. Римляне начали грандиозное наступление на варварский мир центральной и восточной Европы. Политика Августа отличается тем же поэтапным решением задач, которое характерно для политики Цезаря. После окончания гражданских войн, Август дал обществу небольшую передышку, использованную им для оформления власти и устройства восточных провинций. С 29 г. началось наступление. Пока что обескровленная Империя смогла позволить себе локальные операции по завоевание непокоренных островков римского мира.

В 29 г. была проведена операция против галльских племен треверов и моринов и зарейнских германцев (Dio., 51, 21, 6), а в 27 г. Валерий Мессала завершил начатое Цезарем покорение Аквитании (Арр. B.C., IV, 38; Tibull., I, 7; II, 1). В 26 г. началась война в северо-западной Испании, в Кантабрии и Астурии. В Испанию было стянуто 6 легионов, командование было передано Агриппе (Suet. Aug., 20; Dio., 53, 29, 1). Только к 19 г. он победил кантабров и переселил их остатки на равнину (Dio., 54, 2; Flor., II, 33; Veil., II, 90; Ног. Epodes., I, 12, 26).

В 25 г. М. Теренций Варрон разгромил и практически уничтожил альпийских салассов, пленники были проданы в рабство с запретом отпускать их на волю в течение 20 лет. Альпы стали римскими (Dio., 53, 25, 3–5; Strabo., IV, 6, 7; Liv. Epit., 135), а в 16 г. П. Силий Нерва подчинил другие альпийские племена (Dio., 54, 20, 1–3). Самая большая война шла на Нижнем Дунае. В 29 г. проконсул Македонии П. Лициний Красс, внук триумвира, разгромил мезов, фракийцев и бастарнов, а в 28–27 гг. римляне вышли к Дунаю на всем протяжении его нижнего течения (Dio., 51, 23, 25; Liv. Epit., 135).

Примерно к 16 г. до н.э. Август смог перейти к более масштабному наступлению на севере. В 15 г. пасынки Августа (дети Ливни от первого брака), Тиберий и Друз, захватили Рецию, Норик и Винделликию, равнины в верхнем течении Дуная. Реция и Норик стали императорскими провинциями, управляемые прокураторами, а Альпы были разделены на три района (Приморские, Пекинские и Коттинские Альпы). Особое значение имел Норик, где римляне обнаружили месторождения железа.

В 14 г. начались операции в Паннонии, с 12 г. идет систематическое наступление. Армией командовал Тиберий, уже в 12 г. молодой военачальник одержал победу и получил овацию (Dio., 54, 31, 34; Veil., II, 96; R.g., 30; Suet. Tib., 9). В 10 г. в Паннонии началось восстание (Dio., 55, 2–4), но к 8 г. завоевание завершилось (Dio., 55, 2–4). Римляне вышли к Дунаю на всем его протяжении, одновременно отразив ряд нашествий задунайских варваров. В 16 г. шла война со скордисками и дентелетами, напавшими на Македонию (Dio., 54, 20), в 13 г. Кальпурний Пизон воевал во Фракии, в 10 г. было отражено большое нашествие даков. Согласно «Res gestae», римская армия перешла Дунай и «вынудила даков принять власть римского народа» (R.g., 30, 2). Римляне пытались утвердиться и за рекой, в 3 или 1 гг. до н.э. С. Элий Кат разбил гетов и переселил 50 000 человек в Мезию (Strabo., VII, 3, 10).

Другим объектом экспансии стала Германия. С 12 г. командующим рейнской армией стал Друз, начавший крупномасштабные операции против германцев, в 2 г. поход повторился, а в 9 г. римляне захватили всю территорию между Рейном и Эльбой. После смерти Друза (9 г. до н.э.) командование принял Тиберий. В 8 г. он завершил поход брата и заключил договор с германцами. 40 000 сугамбров были переселены на левый берег Рейна (Dio., 55, 6; Veil., II, 97; R.g., 26; Suet. Tib., 9, 2; Aug., 21, 1; Oros., VI, 21, 24; Eutr., VII, 9). Операции в Германии продолжались, с 1 по 4 г. н.э. Домиций Агенобарб, сын знаменитого пирата и участника гражданских войн, подчинил гермунудуров и подавил восстание херусков.

Самым тяжелым стал последний этап римского наступления. В 4 г. н.э. Тиберий снова перешел Рейн и дошел до Везера, подчинив всю северо-западную Германию. В 5 г. он дошел до Эльбы (Veil., II, 104–107; Dio., 55, 13, 2; 28, 5; Suet. Tib., 16). Германия между Рейном и Эльбой стала римской провинцией. Самым сильным противником Рима оставался племенной союз маркоманнов, населявших современные Чехию и Баварию, которых возглавил принявший титул царя Маробод. В 6 г. н.э. Тиберий начал подготовку к комбинированному удару по Марободу. Из Иллирика выступила армия Тиберия, навстречу двинулись римские легионы Сентия Сатурнина. Впрочем, это наступление так и не состоялось. Началось грандиозное восстание в Паннонии и Далмации.

Восстание охватило огромную территорию. После гражданских войн и неудачного парфянского похода Антония, оно стало третьим фактором, остановившую глобальную экспансию римлян на ее пути к мировому господству. В 6 г. н.э. повстанцы пытались атаковать Италию и Мезию, но были отброшены. Вернувшиеся войска Тиберия заняли Сисцию и Сирмий, сделав их своими опорными базами. В Паннонию были переброшены огромные силы, 10 или 12 легионов, около 50 000 auxilia и 10 000 ветеранов-добровольцев. Закрепившись на границах Паннонии, Тиберий постепенно сжимал кольцо. В 8 г. н.э. капитулировала Паннония, в 9 г. римляне вошли в Далмацию (Veil., II, 109–117; Dio., 55, 29–34; 56, 11–12; 15–16; Suet. Tib., 16, 1; 20; Oros., VI, 21–23; Plin. N.H., III, 148). Восстание было подавлено, но сил для наступления уже не было. С Марободом был заключен мир.

Последней каплей стало восстание германцев, центром которого было племя херусков во главе с молодым вождем Арминием. Узнав о восстании, против инсургентов выступил наместник Германии П. Квинктилий Вар. В Тевтобургском лесу германцы устроили засаду и перебили три легиона римлян (20 000 человек). Реакция Августа напоминает реакцию Цезаря после разгрома Сабина и Котты, но, в отличие от Цезаря, он должен был смириться с неизбежным (Veil., II, 117, 1; Suet. Tib., 17, 1; Dio., 56, 18–23; Тас. Ann., I, 61; Strabo., VII, 1, 4; Flor, II, 90). В 10 г. в Галлию прибыл Тиберий, а в 11 г. Тиберий и сын Друза Германик перешли Рейн. Впрочем, этот поход имел целью лишь поддержание престижа римлян. Восстания германских и паннонских легионов в 14 г. отчетливо демонстрируют, в каком состоянии были войска.

По большому счету, Август осуществил «дело Цезаря». Разумеется, он во многом изменил политику предшественника, внеся в нее свою крайне незаурядную личность. Он взял за это определенную «плату» — «дело Цезаря» стало во многом восприниматься как «дело Августа». Именно в силу данного обстоятельства для многих римлян, равно как и для последующих античных писателей и современных ученых фигура Августа действительно затмила собой фигуру Цезаря.

Август, действительно, выполнил основную задачу: он прекратил гражданские войны и установил прочную систему управления, в этом отношении даже превзойдя своего учителя. Более эффективной была, конечно, сенатская реформа Августа, впрочем, тесно связанная с преобразованиями Цезаря. Вероятно, важнейшими изменениями в политике Августа был поворот к неоконсервативным ценностям, что выразилось в аристократизации состава сената и государственной идеологии, превращении Италии в центр политического притяжения и приостановке (или, по крайней мере — замедлении) «правовой революции» Цезаря. Вместе с тем, первый принцепс вовсе не отказался от цезаристской политики. Он не стал препятствовать созданию единого политического, экономического и культурного пространства Империи и всячески способствовал экономическому и цивилизационному росту практически всех ее частей, развитию торговых связей и культурному подъему. Приостановив расширение гражданских прав для населения провинций, он продолжал обеспечивать главное, к чему они стремились — продолжение экономического процветания и политическую стабильность. Сверхдержава была создана; вероятно, она имела более «римский» характер, чем могла бы приобрести при Цезаре, хотя и покойный диктатор, видимо, не случайно делал ставку именно на эти силы и ценности. Будущее двухвековое процветание Средиземноморского мира было во многом заслугой первого принцепса.

Крупномасштабный план завоевания мирового господства не был реализован до конца, однако сверхдержава Цезаря и Августа была примерно вдвое больше, чем республиканское государство середины I века до н.э. Августу не удалось подчинить германцев и парфян, но в течение двух веков они не были смертельной угрозой для Рима. Август мог сказать, что он покорил мир, а то, что он не сделал этого до конца, можно отнести за счет различных объективных и субъективных факторов, а вовсе не за счет какой-либо особой стратегии. Наследник Цезаря полностью разделял намерения своего приемного отца, и то, что римские армии остановились на линии Рейна, Дуная и Евфрата, произошло вовсе не потому, что этого хотел император Август.

Вероятно, главной причиной того, что не все планы Цезаря оказались реализованы, были гражданские войны 44–31 гг., развязанные организаторами заговора. Эти войны стоили жизни 200–250 000 человек и заставили Октавиана провести две крупные демобилизации, затронувшие примерно такое же число людей. Среди демобилизованных было немало инвалидов, раненых, больных или людей, уже навсегда потерявших желание и способность воевать. Именно это и внесло коррективы в политику первого принцепса, несомненно, исполненного желания осуществить планы Цезаря. История не знает сослагательного наклонения, но, вероятно, Цезарь был бы удовлетворен действиями своего наследника.

«Республика» снова собирала кровавую жатву. К сотням тысяч жертв Союзнической войны, победы Суллы и помпеянского переворота 49–45 гг. добавились жертвы Брута и Кассия. В критические месяцы 44–43 гг. у наследников Цезаря вполне могло создаться открыто высказываемое ими мнение, что политика милосердия была политической ошибкой. Впрочем, к ней вернулись снова, а долгий принципат Августа был, в значительной степени, проникнут идеей стереть из памяти людей жестокости проскрипций и десятки тысяч жертв Мутины, Филипп, Перузии и Мизена.