За кулисами вертепа ЗЧ ОУН

Перед моими глазами прошла целая галерея типов националистической «элиты». Типов высшего и низшего сорта. Я имел возможность присмотреться к тем «вождям» и «вожденятам». Националистическая пелена начала спадать с моих глаз, в частности, и потому, что я увидел настоящие лица тех своих предводителей, за которыми шёл и перед которыми слепо склонялся, — лицо политических, моральных шутов и преступников.

Рисовать детальный портрет каждого — это была бы хлопотливая работа. И, вообще, и не очень нужная. Потому что в этих портретах было бы столько общего, что невольно вышла бы однообразная выставка изображений духовных шутов-близнецов. Поэтому нарисую только эскизы к нескольким персонам, сделаю, так сказать, с натуры несколько этюдов к общему, групповому, а точнее — сборному портрету типичного проводника ЗЧ ОУН…

Степан Бандера

В последние годы жизни «вождя» ОУН мне часто приходилось сталкиваться с ним. Ещё когда мы готовили на территории нейтральной Австрии группу агентов для засылки на Украине, Бандера лично прибыл в Аттерзее, чтобы дать шпионам последние наставления. Тогда и познакомился я с ним лично.

Затем, уже будучи в бюро ЗЧ ОУН, я почти каждый день встречал его здесь, на Цеппелинштрассе, 67 (когда, конечно, он был в Мюнхене).

На «работу» он ездил люксовым авто марки «Опель-капитан». В речах (а я не одну из них слушал в узком кругу) всегда говорил членам организации об одном - необходимости усилить шпионскую и диверсионную работу на Украине, о необходимости жертв. Тем же, что этот шпионаж против родного народа оплачивают иностранные разведки, даже щеголял, видел в этом большие возможности для «дела». Всех убеждал, что работа для иностранной разведки не пятнает честь украинского националиста. Словом, настойчиво проводил знак равенства между «идейным» националистом и обычным шпионом-предателем, выдавая службу чужакам за службу Украины.

Такая была его «политическая» деятельность в последние годы.

Человек, который не знал Бандеры ближе, мог бы подумать, что у него день и ночь в голове только не прекращающиеся дела. Потому что очень заботился, чтобы выглядеть уважаемым и постоянно озабоченным деятелем.

Однако за теми притворными серьёзностью и озабоченностью скрывалась от общественности другая часть жизни и деяний «вождя». Там уже не болталось про «высокие идеалы», а речь шла о тайных интимных связях, обычных телесных наслаждениях.

Об этой, скрытой от людских глаз, стороны его жизни могла бы, в частности, немало пикантного рассказать госпожа Геня Матвиейко. Ведь именно она успешно совмещала работу секретарши СБ (службы безопасности) с функциями утешительницы «вождя» на его пути «борьбы за самостоятельную Украину». Скажем, могла бы подтвердить при желании и такое. Поучая рядовых, и не рядовых националистов, как непоколебимо и прямо идти этим путём, не останавливаясь перед жертвами, сам Бандера частенько блуждал — сбивался с прямого курса и попадал со своей спутницей на путь, который вёл к итальянской и французской ривьерам. Правда, здесь «вождь» перед «жертвами» не останавливался. И жертвовать, слава богу, было что — денег хватало. В разной валюте. При необходимости можно было взять и из кассы ЗЧ ОУН, и с платежей иностранных разведок украинцам за выполненную ими «работу» тоже кое-что перепадало в «вождёвский» кошелёк.

Вот несколько попутных штрихов к неприкрашенному портрету человека, с которого националистическая верхушка сделала икону; которого после смерти канонизировала на «великого национального героя», «мученика за идею», «мужа провидения» и т. д. и т. п.

Степан Ленкавский

В галерее физиономий оуновских «властителей» под его портретом должно стоять: «Степан II». Как известно, после смерти Бандеры (а если уж принять эту нумерацию, то — Степана I) именно он, Ленкавский, уселся на высоком оуновском насесте — занял пост председателя ЗЧ ОУН.

Как и его тёзка-предшественник, этот Степан (то есть Степан II) был тоже тщательным стирателем границы между платным агентом, шпионом иностранной разведки и украинским националистом, членом ОУН. Как и Бандера, он также о исповедовал и отстаивал целесообразность террора и убийств, и внедрял это в практику ЗЧ ОУН.

В конце концов, это известно многим.

Сегодня в Крае и в эмиграции достаточно знают про житейские «героические свершения» и «политическую» деятельность Ленкавского. Он давно превратился не только в криминального «потребителя» денег организации, но и в совершенно опустелого духовно индивида, у которого за пазухой не осталось даже на грош ничего из бывших запасов националистического пафоса и «идей»…

Как уже говорилось, я ходил в его личных охранниках. Более трёх лет жил с ним под одной крышей. Словом, был близко к нему и дома, и вне дома, поэтому знаю, как облупленного. И поэтому с уверенностью говорю: вместо звания политического и общественного деятеля, вместо титула господина профессора ему несравненно больше подходит звание обычного пьяницы, титул завсегдатая ресторанов и кабаков.

Большую часть своего времени этот «государственный муж» проводил в «дискуссиях» по мюнхенским барным стойкам. Искренним его собратом в этой «государственной» деятельности был ректор УТГИ (Украинского техническохозяйственного института) доктор Ростислав Ендик. Тот самый Ендик, который ещё до 1939 года выступал на западно-украинских землях ревностным апостолом расизма и нацизма, и даже разродился бестолковым произведением — панегириком «Адольф Гитлер».

Как личный охранник Ленкавского я, хотел или не хотел этого, а не раз удружал им в этих «трапезах».

Трудясь «на благо Украины» около бутылки хорошего вина, Ленкавский буквально ночей недосыпал. Как-то мы втроём посетили за ночь все, которые можно было посетить, мюнхенские таверны и домой на авто возвращались, когда уже немцы спешили на работу.

Однако говорить, что рюмка — единственная страсть Ленкавского, было бы неправдой. Его «скорби» за судьбу Украины сводились не только к скорби за рюмкой, он был ещё и болельщиком за юбкой. А юбки эти, как правило, принадлежали к гардеробам женщин совсем не кристальной репутации.

Энергичная и самоотверженная деятельность увядшего повесы на этой области «общественной работы» привела к тому, что его прибрала к рукам опытная в любовных делах и интригах немка Гертруда Гарпайтнер.

Эта, подтоптанная уже, мадам лёгкого поведения смолоду волочилась за американцами. Потом не отказывала в утехах некоторым заправилам ОУН (чем не убедительное доказательство общности интересов и устремлений рыцарей оуновского «чина»), и наконец стала пассией самого «вождя».

Всё — вполне логично: проститутка мужского пола, торгующий идеалами и чужой жизнью, и фрау-проститутка, торгующая своим телом, сошлись как духовно близкие люди. Да, всё — логично…

Ярослав Стецько

Этот — много в чём ровня Ленкавскому. Недаром же Стецько был многолетним его конкурентом по наследству Бандеры и, наконец, отхватил его.

Когда речь идёт о его портрете, то не удержусь, чтобы не добавить к нему несколько штрихов, сделанных пером Остапа Вишни.

В своём памфлете «Премьер-министр» мастер украинского остроумного слова писал: «На те самые три дня, на которые гестапо позволило Степану Бандере основать украинско-немецкое самостоятельное и ни от кого не зависимое государство, Степан Бандера назначил на премьер-министра своей трёхдневной державы известного (ой, да ещё как известного!) самостоятельного политикообщественного деятеля Стецько.

После смерти знаменитого украинского писателя Григория Квитки-Основьяненко, что сватал своего Стецько в Харькове на Гончарёвке, Стецько, получив тыкву от Ульяны Шкуратовой, ушёл из Слобожанщины аж на львовские земли, там поселился и стал родоначальником всех нынешних Стецьков, к роду которых принадлежит и трёхдневный премьер трёхдневной самостоятельной украинскогерманского государства — господин Стецько.

Премьер получил в наследство, по известному закону атавизма, все свойства и таланты своего, прославленного Г. Ф. Квитко-Основьяненко, прапрапрапрадеда.

Свойства, те и другие таланты Стецько, прекрасно охарактеризовала Одарка Шкуратова, мать Ульяны, к дочери которой сватался Стецько:

Одарка: Всяк знает,

Что у вашего сына

И клепки нет…

Отец Стецько : То-есть как?

Одарка: Да так: Прибитый на цвете![3]

На такую характеристику отец Стецько ничего больше не мог ответить, как только «Тю-тю!». И ещё «Фить, фить!».

Так, сделав с помощью Вишни экскурс в давнюю историю, продолжим дальше.

Став не по своей воле экс-«министром», Стецько не успокоился — это рахитичное премьерство только ещё больше разожгло его жажду власти. И он делает все, чтобы к ней подскочить. Так, после войны этот, больной манией величества интриган, выпячивается на передний план среди разноплеменного бездомного сборища (бывших гитлеровских приспешников, квислингов, военных преступников), сборища, именующего себя «Антибольшевистским блоком народов».

(Опять же пример стилистической казуистики. Вслушайтесь, как звучит: «блок», да ещё и «народов»! Патка ты моя[4]! Кучка мировых потороченных, кучка нищих, что продавали свои народы, сборище проходимцев, проклятых и изгнанных теми народами с родных земель, именует себя аж этими целыми народами).

Статус председателя АБН[5] давал Стецько возможность хоть как-то, а кочевряжиться, набивать себе цену в глазах иностранных хозяев. А значит, и успешнее прокладывать себе путь к лучшей пайке с их рук. К тому же давал большую возможность бродить по миру и выциганивать деньги от тружеников в эмиграции.

Но «блок» (пусть даже и «народов») — это только «блок» и всё. А бывшему «премьеру», неусыпному «патриоту», очень хотелось именно «свободной и самостоятельной» Украины. И очень ему желчь портило, что тем «государством» на Цеппелинштрассе правит не он, а Ленкавский. Словом, не давал человеку этот горячий «патриотизм» спокойно спать — очень хотелось занять вожделённое почётное место у корыта ЗЧ ОУН. И таки дождался своего: когда Ленкавский уже совсем сошёл на нет, Стецько удалось с треском выпихнуть его на вторые роли и самому натянуть на свою узколобую голову оуновскую корону.

Примостив задницу на бандеровском троне, Стецько одновременно держится и АБНовский стул. Теперь «Ярослав не-Мудрый I» выступает в двух ипостасях — верховного предводителя ЗЧ ОУН и председателя АБН.

Детронизация Ленкавского Стецько состоялась уже после того, как я покинул пределы националистической «державы» в Мюнхене на Цеппелинштрассе, 67. Но могу себе представить, как ещё больше раздулась от того его, не соответствующая к таланту и уму, амбициозность.

Если бы «пан-премьер» посвятил свою жизнь не политическому, а обычному комедиантству, то, как знать, может, и достиг бы успеха. Может, смог бы хорошо сыграть не только Стецько Квитки, но и другую роль.

Но врождённого комедианта потянуло, видите, в политику. И что же из этого вышло? А получилось то, что выступая уже в двух главных ролях вертепной интермедии, он на самом деле успешно выполняет только одну — и то третью — роль: роль подкаблучника и мальчика на побегушках своей супруги. Ведь для посвящённых не секрет, что Стецько — не только политическая марионетка в чужепанских руках, но и кукла в руках его жены и секретаря Славы Мухи-Стецько. Она вертит им, как цыган солнцем, подталкивает везде, где только пахнет каким-то грошем. Словом, как говорится, Иван плахту носит, а Настя — булаву. Так в той жениной плахте[6] и «вождюет»!

Иван Кашуба

Многолетний член провода ЗЧ ОУН, дубовая подпорка Ленкавского, а затем — Стецько.

Когда, говоря о той подпорке, употребляю эпитет «дубовая», то имею в виду не только то, что хозяин мог опереться на неё, а, в первую очередь — умственные способности Кашубы: дубоватый холоп! Как и каждая дубина, он, не раздумывая, готов проломить голову любому, кто попадёт под горячую хозяйскую руку.

Именно слепая жестокость и подозрительность, болезненное недоверие к людям были основными двигателями его карьеры, вымостили путь к вожделённому креслу в проводе.

Был он шефом СБ[7] — следователем, прокурором и палачом. И вся эта его дорога залита невинной кровью.

От своих знакомых за границей я не раз слышал, что по указанию Бандеры руками Кашубы и его приспешников были ни за что замордованы не один ведущий член ОУН. По правде говоря, я верил и не верил этому. Верил, зная, что за тип Кашуба. А не верил, что не мог я себе представить, как могут люди, говорящие о высоких идеалах, об общности интересов, издеваться над членами своей организации, как могут убивать их.

Но пришло время, когда я окончательно убедился: это — не пустые разговоры. В частности, глаза окончательно открыл мне случай с Дмитрием Штыкало.

Но о том — позже. А сейчас добавлю только: не берусь утверждать, что кровавые преступления лежат на совести Кашубы. Ибо в самом дальнем уголке его тёмной души даже сякой-такой мизерной совести нет…

Его любимое выражение: «Взять всех сильно за морду и посмотреть в глаза, чтобы распознать, кто ты, уж не коммунистом ли от тебя пахнет». Это — единственная формула действий Кашубы и наивысшее достижение его умственных потуг. Это — его кредо, кредо палача, который считает только себя святым и праведным.

Как в основном и бывает с людьми, у которых не густо ума и подлинной интеллигентности, у Кашубы дурного гонора столько, что и на нескольких обычных дураков хватило бы.

Когда, например, этот неотёсанный недоросль стал в 1951 году руководителем референтуры СБ, то сразу же как взбесился: взялся спешно изучать барские манеры, начал изображать из себя такого джентльмена и салонного льва, что куда там! А чтобы все видели, какая он шишка, ни к чему лучшему не смог додуматься, как напялить на лоб шляпу и важно бросать везде: «Будьте спокойны». Мол, раз я, Иван Кашуба, взялся за дело, то вам нечего беспокоиться — я за вас думаю, я вас оберегаю.

С тех пор его за глаза начали называть «Иваном Шляпой». Словом, по глупости сделал холоп из себя посмешище.

Как-то в разговоре с Ленкавским я намекнул, что Кашубе, как для такой должности, не хватает интеллигентности и ума, председатель провода ответил на то простой репликой: «А кто пойдёт на его место?».

Что было на то ответить? В этой реплике таки была доля правды.

И от такого умственного недоноска, тупого душегуба, палача и убийцы своих вчерашних знакомых часто зависят жизни людей!

Григорий Васькович

С ним я познакомился как с референтом К-3. Тогда он возглавлял группу инструкторов, которая в первые послевоенные годы втайне готовила в нейтральной Австрии и забрасывала на Украину проданных иностранной разведке оуновских ландскнехтов. В то время он скрывался под фамилией Мейера.

После таинственной смерти Мыськива, что был влиятельным лицом при Бандере, его почести достались Васьковичу — он стал финансовым референтом, то есть владыкой кассы организации, лицом, пользующимся в центре большим уважением, поскольку имеет доступ к финансам. Так с инструктора шпионов при референтуре К-3 Васькович превратился в всесильного финансового потентата[8] , стал третьей величиной в организации.

Обязательной деталью, которая оживит этот общий контур портрета Васьковича, должен быть ключ от кассы организации.

Рисовать этот образ следует так: стоит Васькович с ключом в одной руке у открытого кассового сейфа, а второй рукой угодливо выдаёт деньги проводникам ОУН и их любимцам. Но эти детали уместнее будет дорисовать позже, когда речь пойдёт о делах финансовых.

Василий Сушко

Длинный, крючковатый, вроде переломанный в крестце, он был одним из самых доверенных оруженосцев и верных сторожевых псов Ленкавского, его ухом и глазом. И только из-за своей умственной ограниченности не сумевший своевременно раскусить и обезвредить Ярослава Стецько — завзятого конкурента своего господина.

Говорили, что во время немецкофашистской оккупации Сушко, вместе со своей собакой Рексом, служил в львовской полиции и отмечался на этой службе не менее своего вышколенного пса.

Вероятно, учитывая этот опыт псовой службы, Сушка взяли сторожем националистического «государства» на Цеппелинштрассе, 67, в Мюнхене. Здесь он быстро полез на высшие ступени бандеровской лестницы и уже через год был одним из ближайших друзей и верных соратников самого «Степана II».

Протолкавшись ближе к корыту, Сушко вполне справедливо и закономерно решил, что он не хуже «вождей», поэтому делал всё, чтобы занять ещё более заметное место при «дворе» Ленкавского. Через некоторое время уже не сторожил, а правил на Цеппелинштрассе, 67. Всех, за исключением Ленкавского и Кашубы, считал ниже себя. Часто отождествлял себя с руководством организации. Когда говорил от себя, то употреблял только «мы». Всё это делал так серьёзно и важно, что со стороны было очень смешно.

Под его рукой оказалось много канцелярий и большой персонал. Он заведовал типографией и даже редакций, зарабатывая в последнее время свой хлеб тем, что подслушивал редакторов и заглядывал в редакционные замочные скважины. Профессиональная привычка, что тут скажешь?..

Степан Костюк

Член краевой референтуры. Официально — один из редакторов бандеровской газетёнки «Путь победы». Широкой общественности известен и под многочисленными «революционными» и литературными псевдонимами. В узком кругу имел ещё два неофициальных прозвища — шпицель (по-немецки — шпик, шпион) № 1» и «Коцур».

Когда после неудач и провалов заброшенных на Украину диверсионных групп господа из иностранных разведок начали сетовать на неумелую работу оуновского провода и угрожать, что уменьшат зарплату, было решено руководство К-3 сменить. Иностранные хлебодатели требовали, чтобы краевую референтуру возглавило их доверенное лицо. Таким лицом назвали Степана Костюка.

С тех пор ревностный агент чужих разведок, Степан Костюк стал уважаемым и ближайшим советником Степана-проводника, то есть Ленкавского. Ничто в организации не происходило без его опробования. Он стал оуновской звездой первой величины. Вот и начали его все между собой называть «Шпицелем № 1».

В редакции Костюк очень подружился с Сушко. Так спаровались оба, что и водой не разлить было. В знак дружбы ласково называли друг друга «Кисой». Целыми днями на Цеппелинштрассе только и слышно было: «Киса» и «Киса». Чтобы не путаться в тех «кисах», кто-то внёс существенную коррективу — очень удачно перекрестил Костюка с «Кисы» на «Коцура». Это прозвище очень соответствовало и характеру, и внешнему виду «Шпицеля № 1» и прилипло к нему, как будто кто пришил.

«Коцур» — меткая и хитрая бестия, готовая ради своей личной выгоды на любую подлость. Здесь он уже не остановится даже перед самыми грязными, отвратительными для более или менее порядочного человека способами и действиями. Так, когда ему надо было выучить английский язык, то «Коцур» прибегнул к чисто «кошачьему» методу — подло использовал молодую девушку-англичанку, а после выгнал её из дома. После этого без всякого стеснения заявил знакомым, что будет искать себе немку, потому что нужно упражняться в немецком языке. И таки женился на немке.

Это — только скупой лучик света, брошенного в настоящее лицо ретивого оуновского проповедника. Но и с этого уже можно судить, что за человек берётся всех поучать своей писаниной, крича о высоких идеалах.

До сих пор говорилось о тех, что пригрели себе места в центральном логове бандеровского «государства». Но галерея оуновских типов будет бедной, если не дополнить её хотя бы несколькими штриховыми зарисовками к портретам периферийного «воинства» ЗЧ ОУН.

Во время моего пребывания в Австрии в состав группы, готовившей диверсантов, входили: Сергей Бовдий, который жил в Зальцбурге на Бессарабиенштрассе, 57/18, а работал на фирме «Сандерзон», Пётр Головинский (жилище имел на Фердинанд-Реймундштрассе, 19, считался сотрудником на фабрике красок), Григорий Бобурчак, что жил в городе Ламбах.

Если добавить ещё несколько имен, в том числе и имя «вождя» всей той стаи — господина Осипа Тюшко, то, считайте, что это уже и весь реестровый список той «армии» ЗЧ ОУН в Австрии. Горстка людей, но шума вокруг поднимала много. Сколько дыма коптила, чтобы прикрыть им правду и создать впечатление, что за тем дымовым словесным чадом — большая сила!

О всех не стоит и речь заводить. Опишу только нескольких. Этого достаточно будет, чтобы иметь достаточное представление об истинном лице тех «патриотов».

Пётр Головинский

Авантюрист и психопат. Ещё с детства напичкан по горло националистической беленой и религиозным дурманом, он никогда не смотрел нормальными глазами на жизнь. Настоящей жизни не знал, в политике разбирался, как цыган в Библии.

И вот стукнуло в ту его затуманенную голову, что он — избранник судьбы, именно ему предстоит сделать что-то такое, что навеки увенчает его ореолом бессмертия. Хотел войти в историю — это было единственное, чему готов был служить, не раздумывая. За эту маниакальную идею готов был даже смерть понести.

Своим болезненным воображением доходил просто-таки до кретинизма. Когда, например, готовились шпионские «походы», Головинский начал изучать химию. И вполне серьёзно надеялся, что изобретёт какую-то новую страшную взрывчатку, какое-то своё, оуновское, атомное оружие, спрячет за пазуху смертоносное «яйцо», поедет в Москву и совершит там мировой дебош.

По здравому смыслу, то, послушав этот бред, можно сказать, что такому — место как раз где-то между этих наполеонов и цезарей, что «творят историю» под опекой врачей-психиатров. А он, видите ли, с серьёзной миной на лице в «деятелях» ходит.

Сергей Бовдий

Сложилось так, что долгое время мне пришлось быть его близким другом. Дорога, которая привела Бовдия к ЗЧ ОУН, несколько отличалась от тех дорог, по которым пришли туда другие предатели.

«Господин» Сергей не был господином от рождения. До войны его звали Серёжей, Серго, товарищем Сергеем.

И грезил он папанинцами[9] , хотел быть пилотом-героем. Но когда дошло до настоящего испытания жизнью, парню не хватило силы воли, и он поплыл не в ту сторону. За это поплатился самым дорогим для человека: сначала потерял честь — стал прислужником немецкофашистских оккупантов, впоследствии же потерял Родину — боясь народной кары, выехал вслед за фашистскими остатками из Украины. Так и оказался на Западе.

Плетясь в немецком обозе, Сергей ничего не знал и не слышал об ОУН. Только уже за границей, на антисоветской свалке, его взяли под свою опеку оуновцы.

Скажу между прочим, что среди оуновцев мало есть украинцев из восточных областей Украины. Хотя, правда, некоторые из них, попав в оуновские лапы, становятся ещё праведнейшими националистами, чем их «крёстные отцы». Не потому ли, что в глубине души осознают вину перед своим народом, перед своими бывшими товарищами и знакомыми, перед своей землёй, и думают, что не будет им прощения, нет поворота назад.

И всё же, несмотря на эту их националистическую правоверность, оуновцы относятся к ним с пренебрежением. Так, уже упоминавшийся Ростислав Ендик пренебрежительно назвал этого же Бовдия Езусиком[10] . Это очень пришлось всем по вкусу. Прозвище так и прилипло к Сергею. Другой же представитель украинской «элиты», галичанин Пётр Головинский, при случае не преминёт было, чтобы не сказать о Бовдие: «С Чугуева наш Сергей». Так, как будто это уже должно дать понять всем, что говорится про что-то не совсем полноценное. А тем временем обоим же им приходилось вместе выполнять чёрную работу для «вождей». Тому же «другу Петру» явно приятно напомнить и то, что Сергея в 1943 году чуть не убили бандеровцы, потому что мать — русская.

«Борясь за Украину», Сергей не может себе представить ни её, современной, цветущей, ни родного сегодняшнего Чугуева. Чугуева с его заводом тракторных деталей, мебельной фабрикой, мясным и пищевым комбинатами, училищем механизации сельского хозяйства, Дворцом культуры и тому подобное. В его памяти — бывший Чугуев. И, конечно, невольно большое место в той памяти занимают воспоминания о собственных старых грехах перед земляками, перед Родиной.

Мне всегда казалось, что Сергей понимает и чувствует своё унизительное положение в среде ЗЧ ОУН, но, ослеплённый страхом перед своим прошлым, не может вырваться из оуновских сетей. Поэтому и старается как-то укрепить собственное нынешнее положение. С годами даже стал «достойным» членом организации. Более того, его ближайшие друзья говорили, что о каждом их шаге он докладывает эсбисту Кашубе. Может, именно поэтому Кашуба и пообещал ему президентуру «самостоятельной» Галичины, потому что верил, что он сможет хорошо галичан «за морду взять». А может, как и Пётр Головинский, смеялся над «нашим Сергеем из Чугуева».

Осип Тюшко

Полевой проводник ЗЧ ОУН на территории нейтральной Австрии. Как уже отмечалось, это «вождь» всей тамошней оуновской стаи.

В его руках здесь много лет были все человеческие «силы» и материальные ресурсы ЗЧ ОУН. И использовал их этот «патриот» так, как ему, бывало, вздумается.

О «политической» деятельности Тюшко можно судить хотя бы даже с трактовки им слова «демократы». В его интерпретации это звучало: «где можно, кради». И в данном случае слова Тюшко уже не расходились с его действиями — воровал сам, воровали и его помощники.

Не потому ли господин Тюшко ни с того ни с сего приказал величать себя «доктором права»? Ведь воровство и впрямь имеет отношение к юриспруденции, если учесть уголовный кодекс. Этим образцом своей «демократии» и хотелось бы ему «осчастливить» украинский народ. Вы представляете, как бы раскрылись таланты господина Тюшко, если бы ему (тьфу! тьфу!) добраться до кошелька всего украинского народа в так называемой «самостоятельной» Украине. Это вам не то что нищенский оуновский карман, да и то не весь, а только один его рожок.

Портрет этого теоретика и практика оуновской «гдеможкрадии» следовало бы для выразительности дополнить одним штрихом. Это мы и сделаем чуть дальше. А теперь уместно будет вспомнить ещё одного лицедея бандеровского вертепа, поскольку факт, который хотим привести, проливает свет и на эту тёмную персону.

Омелян Коваль

В националистической интермедии он выступает, в частности, в той же, что и Тюшко, роли: Тюшко знаем как краевого проводника ЗЧ ОУН в Австрии, а Коваль играет эту роль в Бельгии. К этому добавим, что он — один из наиактивнейших членов организации «Заграничных частей организации украинских националистов», возглавляет так называемый всемирный (опять же — как громко!) «Союз украинской молодёжи», то есть её центральную управу, и фактически редактор журнала «Авангард», который этот Союз издаёт.

По всеми же теми титулами стоит тип, готовый в любой способ напакостить своему народу, чтобы только за это денежка досталась. Это — тип, который калечит души украинской молодёжи в эмиграции, затуманивает ее националистическим словоблудием, делает из юношей и девушек врагов украинского народа, превращает их в орудие оуновских заправил, орудия, с помощью которого эти заправилы стараются не только отработать хозяйского хлеба, но и приработать себе на лакомый кусок к тому нечестивому хлебу.

Именно Коваль, как стало известно широкой общественности, отправил с шпионским заданием ЗЧ ОУН на Украину жителя Англии, члена СУМ Богдана Левицкого, а впоследствии и жителя Бельгии, тоже сумовца, Ярослава Добоша. Это, в частности, Коваль организует на Западе различные акции против Советского Союза, Советской Украины. Например, весной 1971 года, когда в городе Льеже проходила Декада культуры Украинской ССР, он пытался организовать акции, направленные на срыв той Декады.

Некоторые из заброшенных судьбой на чужбину, забитых националистической болтовнёй земляков могут сказать, что Коваль при этом руководствуется какими-то идейными мотивами, служит лозунгам, которые сам проповедует.

Увы! Все те лозунги, все те вопли о службе идее — это только словесное маскировочное покрывало, которым и тот же Коваль и все другие националистические вожди сегодняшние, задёргивают свои истинные о лица.

Приведу один факт, о котором обещал рассказать. Знаю всё это не из третьих уст — сам был свидетелем.

В своё время много разговоров ходило вокруг одного пикантного дела. Чтобы угодить своей любовнице, фрау Гертруде Гарпайтнер (и, очевидно, вознаградить её за определенного рода деятельность), Ленкавский позаботился о собственном жилье для неё. На покупку квартиры для фрау-проститутки «вождь» пожертвовал 7000 марок. Но не из собственных сбережений, как можно было бы надеяться, а из кассы организации. Да кто-то не удержал язык за зубами, а то и намеренно, чтобы подставить ногу Ленкавскому, какой-то его враг разгласил эту «государственную» тайну, и о деле том узнали рядовые члены. Чтобы пустить пыль в их глаза, была созвана контрольная комиссия в составе двух полевых проводников ЗЧ ОУН — О. Тюшко из Австрии и О. Коваля из Бельгии. Зная характер «контролёров», тот же Ленкавский, финансовую «деятельность» которого собирались проверять, велел выплачивать им месячную пенсию в размере по 600 марок каждому.

С бесплатными, нечестными деньгами в кошельках, О. Коваль и О. Тюшко взялись «контролировать» качество дорогих напитков в мюнхенских кабаках. Конечно, они сделали всё, чтобы отработать свою пайку Иуды — имя Ленкавского было «реабилитировано», Гарпайтнер осталась в приобретённом любовником доме. Всё, как видите, обосновалось хорошо. И всё — за счет организации.

С этого уже можете судить о честности О. Коваля, о том, кому и как он служит, о том, что его «идейные» интересы не простираются дальше собственного кармана. А чтобы напихать его, он, разумеется, повторять про «высокие идеалы» не поленится.

На ваш обзор было только выставлено несколько набросков к персональным портретам больших и меньших оуновских деятелей. И одновременно — это эскизы и к одному общему, не прикрытому лаком портрету типичного оуновского деятеля. Но этот портрет опять же был бы недостаточно выразительный, если бы мы не обратили внимания на один психологический, так сказать, нюанс.

Проводники ЗЧ ОУН и их приспешники — это лица, разные по возрасту, образованию, характеру, специальности. Но во всех них преобладают, всех их роднят общие черты: все они стремятся к обогащению и люксовой, сладкой жизни. Будучи почти подряд ленивыми от природы снобами и авантюристами, они нигде не работая, хотят жить на широкую ногу. В стремлении к этой поистине единой, святой для них цели, они давно пренебрегли любые моральные и этические нормы, крича о борьбе за так называемую «независимую Украину», сделали себе из этого лозунга дойную корову: главное — шуметь, а там, гляди, кто прислушивается и пожертвует что-то на ту «борьбу». То что-то от иностранных «покровителей самостоятельной» перепадёт, а то и свой, затуманенный холоп, трудяга от рта копейку оторвёт.

Потеряв всякую человеческую порядочность, они торгуют не только сами собой, идеями и лозунгами, но и своими ближними, людьми, которые доверяют им. И грызутся при том за гроши, как собаки за кость.

Здесь для них нет никакого удержу, ничего нет святого.

Но есть и смешное. О том также стоит упомянуть, ибо без этого штриха портрет оуновского проводника потерял бы в правдивости…

Вспоминается мне такая украинская народная острота.

Тот амбициозный сапожничек как живой стоит у меня перед глазами. И какое лицо из знакомых оуновских предводителей я не примощу ему, каждое подгоняется, как будто его родное: чего-чего, а амбициозности им всем хватает! Есть даже больше, чем у того сапожничка.

Образованных, культурных людей среди главарей ЗЧ ОУН со свечой не найдешь. Единственным исключением был разве что Штыкало. Остальные же — почти подряд полуинтеллигенты, а то и малограмотные недоучки, которые этого образования и не нюхавшие как следует и могут похвастаться разве только тем, что и они, мол, под школой ночевали.

Лишь изредка в «Зарубежных частях» появлялись более или менее грамотные люди. Но задерживались они там, конечно, недолго. Объясняется это тем, что в бандеровской среде, особенно в верхах, царила и царит грязная атмосфера, в которой нормальному человеку дышать нечем. И поэтому при первой же возможности такой человек оттуда убегал, или же испытывал судьбу Штыкало. Вот и собрались в проводе ЗЧ ОУН только проходимцы-самоучки.

Вы только подумайте: как же оно так, люди, получается? Человек вон в «государственных» деятелях, кажется, ему самому бы другим за образец править надлежит, а здесь, когда глянешь, то он от некоторых из тех, которых за собой вести должен, на более низкой умственной ступени стоит! Мужу государственному, так сказать, дела голову одолели, а в той голове, значит, не за что и путной мысли зацепиться! Что-то вроде бы не в порядке!

Конечно, ту беду можно было бы ещё кое-как задрапировать старым испытанным методом: если ума не хватает, то хоть глупости своей не показывай. И это уже пол беды будет.

Но чтобы так поступать, надо всё-таки какую-то каплю здравого смысла иметь. А каждый рафинированный малограмотный именно этим и отличается, что ему и той капли разума не хватает. Поэтому он и хочет как угодно свою мудрость показать, чтобы преподнести себя над другими. Тут-то на том месте, где ум должен быть, и выпячивается спесь.

Именно это, именно непомерная амбициозность, безграничная тяга к величию, статусу, славе и является одной из тех черт, без которой портрет оуновского деятеля был бы обеднённый.

Заправилы ЗЧ ОУН силятся всячески подчеркнуть и авторитетно засвидетельствовать перед всеми, что они, как и надлежит избранникам судьбы, как и положено предводителям, стоят выше от заурядного умственного уровня рядового члена.

Чтобы добиться этого, малограмотные бросились в погоню за всевозможными учёными званиями. Началась эпидемия титуломании: духовные и интеллектуальные нищие принялись наперегонки прилеплять к своим именам различные важные титулы, имеющие всем удостоверять их мудрость, учёность и благородство. Как грибы после дождя, на оуновском выгоне стали появляться свежеиспеченные на собственной же кухне всевозможные «доктора», «профессора», «магистры», «инженеры».

Дошло до невероятного, даже если и для фарса. Так, однажды при «дворе» Ленкавского ни с того, ни с сего вместо Василия Сушко появился в его облике Вилли — «доктор» кто знает каких там «наук». А всё сделалось очень просто: к трёхлетней начальной школе Сушко приплюсовал какие-то вымышленные университеты, переименовался с Василия на Вилли. Так и имеете «доктора Вилли». Как видите, даже от имени, которым его родители крестили, отрёкся, чтобы мудрее и не таким простым казаться. Что ж, это действительно большое показание о его разуме, но показание не в ту сторону, что «доктору» хотелось бы.

Так же обогатил оуновскую «элиту» и Иван Кашуба. Будучи много лет недоучкой с низшим образованием, он, как только стал в 1951 году руководителем референтуры СБ, велел называть себя «господином инженером-экономистом» и начал задирать голову, как попова кобыла. Так же поступили и референт агентурного отделения и финансов ЗЧ ОУН «господин» Григорий Васькович, который назвал себя «доктором психологии», и полевой проводник ЗЧ ОУН в Австрии «господин» О. Тюшко, который превратился в «доктора права». А жена и заодно и «ответственный» секретарь тогдашнего ещё только главы АБН Я. Стецько — Муха-Стецько, о которой не решусь сказать, что и начальную школу закончила, стала вдруг «госпожой магистром».

Так провод ЗЧ ОУН сразу и подскочил на более высокий умственный и культурный уровень. По принципу: догадался Семён пояс завязать и думает, что поумнел.

Конечно, в «руководящих головах» от этого ничего не добавилось. Здесь, действительно, вот как наш народ говорит: оправь его хоть и в рамы, а он всё такой же. Зато уважительный титул предоставляет статусность, а, следовательно, и укрепляет позиции его обладателя при оуновском корыте. Во всяком случае обнадёживает, что к титулованному голосу охотнее прислушаются другие, учтут его при обсуждении текущих «государственных» дел.

А именно эти дела и интересуют членов организации в первую голову, именно ими они и занимаются неутомимо и не представляют себе жизнь без этого…