За стеной из диких роз

11.

Кони рыли копытами землю, клочья дёрна и травы, мелкие камни и ветки взлетали в воздух и бесшумно терялись в тени леса. Удушливый зной постепенно растворялся в долгожданной прохладе, предвещавшей приход ночи, а вместе с ней и отдых от испепелявшего взгляда солнца. Двоих всадников этот предвестник серебристого полумрака лишь подгонял, вынуждая отчаянно пришпоривать лошадей и ещё громче выкрикивать имя сбежавшего в лес охотника.

— Звать его бесполезно, — разочарованно произнёс Клод спустя некоторое время. Он неподвижно сидел в седле, как каменная статуя, полностью не соглашаясь с тем, что делал.

— Почему? — спросила Аннабелль, не оставляя надежды найти Венсана.

— Сейчас он сам не свой и каждый шорох будет пугать его чуть ли не до смерти.

— Что ты с ним сделал? — спросила девушка, из последних сил сдерживая гнев.

— Защитил тебя, — небрежно ответил он таким же раздражённым тоном. — А ты слишком добра. Трусливые и вероломные твари не заслуживают этого.

— Должен же хоть кто-то верить, что все эти, как Вы изволили выразиться, «твари» лучше, чем о них думают, — возразила она. — Спорами мы его не найдём. Вы будете помогать?

— После всего, что ты видела… — произнёс он, спешиваясь. Девушка решила последовать за ним, но Клод остановил её. — Останься. Я буду искать следы, лишние мне ни к чему.

— Как скажете, — кивнула она и оглянулась в надежде увидеть движение среди деревьев. Но лес оставался величественно неподвижным, будто смеялся над девушкой, над её ничтожностью, над самой человеческой жизнью, проносящейся в суете и шуме, способной лишь ускорять свой ход и звучать ещё и ещё громче. — И всё же… что с ним случилось?

— Он увидел моё лицо, — как приговор, произнёс Клод. — Этого достаточно, чтобы лишить человека рассудка, — он усмехнулся, горько и едко, глумясь над самим собой. — Всё ещё хочешь узнать, как я выгляжу?

— Хотите ещё и меня ловить по всему лесу? — парировала девушка, улыбаясь так, словно не заметила выпада в свою сторону. Клод рассмеялся, вымученно, будто в агонии; ему хотелось, чтобы всё действительно оказалось лишь шуткой.

— Он отправился на север.

— А что на севере? — спросила Анна, рассчитывая получить обнадёживающий ответ.

— Лес тянется до самого горизонта, — безрадостно произнёс хозяин замка.

«Тогда надо спешить», — произнесла она и пришпорила коня. Тот сорвался с места, точно только этого и ждал, и девушке пришлось до боли в руках сжать поводья, чтобы избежать встречи с землёй. Она не сразу услышала, как Клод окликнул её. Мужчина спешно нагонял свою спутницу, беспощадно подстёгивая своего коня, как будто пытался поймать убегавшую от него добычу. Анна развернулась, готовая убеждать его, что вовсе не собиралась сбегать. Она ведь и правда не собиралась, хотя эта мысль столько раз нет-нет, а всё же посещала её. Совершенно невесомая, как идея возможности, призрачной, но осуществимой, она представала перед девушкой в своей недоступной красоте. Она напоминала девушке о её заточении, об уже разведанных тропах и о хозяине, который не может покинуть пределов своих владений, о шуме моря, парусах, сверкающих в лучах солнца, точно облака, о дальних берегах. Аннабелль позволяла идее царствовать в её снах и отчаянно сопротивлялась ей днём. В этот раз их разделяло несколько шагов. Достаточно было пришпорить коня, чтобы покинуть эти странные, заколдованные места. Анна подумала об этом и поняла, что не желает ничего подобного. Говорить о любви к зачарованному замку было рано, но появилась неуловимая привязанность, против которой отчаянно бунтовала стремившаяся к приключениям часть Аннабелль.

— Что такое? — спросила Анна, когда Клод поравнялся с ней.

— Не спеши, — сказал он. — Твой друг сейчас не в себе. Он может быть способен на всё, что угодно. Особенно если у него остались стрелы для арбалета.

— Советуете мне быть осторожнее?

— Да, — хмуро согласился Клод. — Земля сырая, лошадь может оступиться.

— И Вы будьте начеку, — кивнула Аннабелль. — Давайте продолжим путь скорее, чем наступят сумерки.

Клод сдержанно кивнул и поехал вперёд. Анна последовала за ним, прислушиваясь к каждому шороху. Она прекрасно знала, что с поиском хозяин замка мог бы справиться и без неё, и отчаянно хотела быть полезной. В глубине души она надеялась первой заметить Венсана, но желание это было обусловлено не столько состязательным духом, сколько беспокойством за охотника. Как будто Клод мог намеренно оставить человека в лесу. Девушка прогнала эту назойливую мысль. Она была лучшего мнения о своём спасителе и считала его далеко не жестоким. Пожалуй, это можно было назвать обострённым чувством справедливости, но если девушке удалось заставить его сменить решение, то хозяином замка владела точно не жестокость. Анна верила в это.

«Ах, Аннабелль!»

Как будто кто-то покачал головой, снисходительно глядя на неё, словно на неразумного ребёнка. Кто-то, кто раньше рассказывал ей о том, что нужно держаться как можно дальше от всякого рода опасностей, подозрительных авантюр или не вызывавших доверия незнакомцев. Этот же человек рассказывал ей сказки и напоминал, что это всего лишь сказки, а сны ― просто видения и не более того, и о том, что есть жизнь, которая причудливее снов и порой интереснее всяких сказок. Жизнь тех, кто не боится её.

Голос из далёкого прошлого звал её, жалея. В нём слышались и ласка, и упрёк. Девушке вдруг стало ужасно жалко себя, как никогда раньше, даже когда она оставалась совсем одна или встречала опасность и думала, что делает последний вдох, но лес, окутанный ранними сумерками, словно впитал в себя её тоску и усилил её в сотни раз, заставляя девушку почувствовать всё, что она запирала на задворках души. Одиночество, вина, которую не загладить и тысячей добрых дел, и острое осознание того, что вся её весёлость и любознательность — лишь маска, которую она надевает, чтобы сбежать от гнетущей, убийственной пустоты.

На душе стало тошно. Нужно было что-то делать, бежать, скрываться ото всех, от всего и от себя в том числе. Но тело точно переполнилось свинцовой тяжестью чувств и сделалось неподъёмным. Девушке казалось, что ещё немного, и она упадёт вниз — навстречу холодной сырой земле или промозглому сумеречному небу. По её щеке скатилась слеза.

— Мы найдём его, — произнёс Клод, заметив это. В его словах слышалась неуклюжая ласка, он сам не знал, зачем начал говорить, и на каждом слове напоминал себе, что лучше ему было бы помолчать.

— Конечно, — обнадёженно ответила Анна едва двигавшимися губами.

— …Ночью будет дождь, — задумчиво сказал хозяин замка и пришпорил коня, оставляя Аннабелль наедине с догадками, зачем было произнесено это замечание. Чтобы отвлечь её мыслями о дожде? Чтобы развеять тишину мелкой дробью слов?

Девушка горько улыбнулась, сама не зная, чему, и подняла голову в попытке сбросить сковывавший движения покров тяжёлых размышлений. Взор как будто бы прояснился, цвета вокруг оставались всё такими же тусклыми, но очертания сделались более чёткими: очевидно было приближение грозы. В кронах деревьев повисла сизоватая дымка готового вот-вот пролиться дождя, грозовые облака устало лежали в густых ветвях, наполняя воздух влагой и запахом сырой коры. Всё вокруг говорило Аннабелль спешить или вовсе отказаться от надежды найти Венсана. Она уже готова была вступить в спор со всеми богами, определяющими судьбу человека, как вдруг поняла, что осталась совершенно одна. Силуэт Клода растворился в тени деревьев и лес окружил Анну величественным безмолвием, превращавшим все звуки в предгрозовую тишину.

Лошадь девушки начала ощутимо нервничать, как если бы почувствовала опасность, так что Аннабелль пришлось изо всех сил вцепиться в поводья и вжаться в седло, чтобы не оказаться сброшенной на землю. Вдруг животное замерло, двигались только уши, а ноздри с шумом втягивали воздух. «Венсан!.. Клод!» — позвала девушка, чувствуя нараставшее беспокойство.

«Аннабелль!» — ответила шепчущая тишина леса. Девушка встрепенулась и принялась оглядываться по сторонам. Чужой голос, женский, глубокий и нежный, звал её, порхая среди папоротников и ветвей, теряясь в дождевой дымке. «Кто здесь?» — спросила Анна, чувствуя, как всё тело сводит от волнения. Она спешилась, готовая в любой момент броситься бежать. Стоило её ногам коснуться земли, как по лесу снова прокатился шелестящий зов.

«Аннабелль…»

Анна замерла, как испуганная лань, уже почувствовавшая охотника, но не нашедшая его среди бурых стволов и густых кустарников. Она слышала, как кто-то ступал по шуршащему ковру из листьев и веток, шаги эхом разносились повсюду и девушка беспомощно оглядывалась по сторонам в попытках найти источник звука, чувствуя, что уже давно пора бежать, что уже сейчас нужно броситься прочь, пока не стало слишком поздно. По листьям и веткам начинали барабанить мелкие капли дождя, растворявшиеся в воздухе над самой землёй, невидимые и неощутимые. Вдалеке грохотали первые раскаты грома, возвещая о скором прибытии грозы. Шум подействовал на девушку отрезвляюще, врождённый страх перед мощью природы очистил сознание от лишних размышлений. Анна обернулась, чтобы вновь забраться в седло, как вдруг ей показалось, что впереди, среди деревьев, замелькало яркое пятно, растворявшееся в водяной дымке, возникавшее в другой стороне совершенно из неоткуда и вновь пропадавшее в густой зелени. Аннабелль осторожно пошла ему навстречу.

Она двигалась почти вслепую, хватаясь руками за влажную кору в поисках опоры, оступаясь на змеившихся по земле корнях, точно пытавшихся задержать девушку и заставить повернуть обратно. В воздухе снова шелестел нежный голос, звавший её, но чем ближе подходила девушка, тем тише он звучал. Вскоре он вовсе пропал среди других звуков. Анна уже отчаялась и была готова идти обратно, как вдруг по лесу разлился певучий шёпот, мелодичная колыбельная порхала среди ветвей, поднимаясь до самых облаков, заставляя замолчать даже грохочущий гром.

Анна обернулась на звук и увидела женщину, сидевшую на земле: величественную, но одновременно с этим прекрасную той невидимой красотой, которой обладает ранее утро, ещё холодное, но уже начинающее оттаивать под лучами начавшего появляться солнца. На её красивом, ещё молодом лице было выражение крайней внимательности. Она словно всматривалась в этот мир с высоты доступных ей одной знаний и, найдя в мелкой суетной жизни что-то смешное, улыбалась. В её синих глазах был неподдельный интерес и снисходительная насмешка, которые сплетались в удивительную загадку, способную лишить сна. Тёмные волосы вились и ниспадали на её плечи, как грозовое облако в самую чёрную ночь, решившее вздремнуть и принявшее красивую женщину за дерево. А в глубине этих чёрных туманных завитков распускались цветы: венец из цветков яблони, сверкающая россыпь незабудок и один, яркий, как солнце на рассвете, цветок шиповника, пьянящий аромат которого опоил всё вокруг. Всё в её присутствии казалось правильным и у Аннабелль ни на секунду не появилось мысли, что этой женщины не должно быть во владениях Клода. Скорее, наоборот, увидев её, девушка подумала, что именно она была в этих местах всегда, раньше её самой, раньше Клода, раньше Времени. Незнакомка подняла глаза и взглянула на Анну, улыбнулась ей, как старой знакомой, и поднесла палец к губам, взглядом указывая на свои колени. Девушка увидела Венсана, лежавшего на цветастом подоле. Его лицо было спокойно, не искажено гримасой боли или мучительного ужаса, хотя изредка между бровей у него залегала глубокая складка, он начинал мотать головой, словно отгоняя кого-то, но тут же успокаивался, стоило лишь женщине коснуться его белоснежной рукой. Аннабелль благодарно улыбнулась незнакомке и сделала шаг к ней. Голос женщины льдом зазвенел в густом и душном воздухе:

— Стой. Не подходи, — лицо её оставалось всё таким же величественно холодным. Анна послушно застыла на месте.

— Хорошо, — произнесла она, поднимая руки в примирительном жесте. — Я лишь хотела поблагодарить Вас. Вы нашли моего друга…

— Не спеши, — усмехнулась женщина, переводя взгляд на спящего Венсана. — Сон — не панацея, ужас может прокрасться даже под сомкнутые веки, а там он могущественен, как нигде. Но я могу ему помочь, — на её губах появилась ласковая улыбка. — Он проснётся без тени страха в мыслях и сердце, словно новый человек.

— А если Вы ему не поможете? — спросила Анна, чувствуя, как дурное предчувствие дикой птицей бьётся у неё под рёбрами, предупреждая, умоляя бежать.

— Он сойдёт с ума от ужаса. Диким зверем будет бродить по лесу, пока не умрёт от разрывающего сердце страха, — её холодный голос резко контрастировал со всё тем же нежным и ласковым выражением лица.

— Спасите его… пожалуйста, — немеющими губами произнесла Аннабелль, прекрасно зная, каким будет ответ.

— Тогда окажи мне услугу, — ответила женщина и широко улыбнулась с такой искренней радостью, что по спине любого, увидевшего это, пробежали бы толпы мурашек. Аннабелль нервно вздохнула, чувствуя, что ввязывается в опасную игру, почти такую же опасную, как всё, что было до этого момента вместе взятое. Ведь можно остановиться, можно узнать, есть ли другой выход, а не сходу бросаться в омут с головой, но в глубине души девушка понимала, что нет никакого другого выхода. Истории, в которых появляются странные женщины, знающие больше, чем следует, и требующие что-нибудь взамен, похожи одна на другую. Там обязательно появляется отравленное яблоко или чьё-то сердце, заколдованные принцы и живая вода.

— Что я должна сделать? — спросила Анна. Что ещё она могла спросить, если собиралась спасти Венсана? Она смеялась над собой, с лёгким сожалением думая, что никогда не изменится, и всё так же будет строить из себя героя, пытаться спасти всех, кому не лень попадать в беду. И, может, ей всё-таки удастся спасти кого-нибудь. В этот раз — точно.

— Узнай тайну своего хозяина, — подмигнула ей женщина.

— Он не мой хозяин, — резко возразила девушка. Незнакомка весело сверкнула глазами и усмехнулась.

— Конечно, нет. И тем не менее, у него есть тайна. Ты даже пыталась её узнать. Может, слышала что-нибудь, кто-то даже пытался открыть тебе её, — она загадочно посмотрела на Аннабелль. — Сам Клод тебе вряд ли расскажет. Но в замке есть те, кто охотно поделятся с тобой всем, чем захочешь.

— Кто? — в глазах девушки тут же промелькнуло осознание. Она удивлённо, с сомнением посмотрела на женщину. Та лишь подмигнула ей, словно прочитав все мысли о том, что предлагаемое ей — нечестно, и является нарушением правил замка, и что Аннабелль однозначно будет раскаиваться в своём поступке. Вместо возражений женщина провела бледной рукой по лицу Венсана, задрожавшего от прикосновения, как в лихорадке.

— Когда всё узнаешь, найди меня, — сказала она и протянула Аннабелль пустой флакон. — Если вдруг с тобой случится беда — открой крышку, и твой обидчик окажется заперт внутри. Принесёшь его ко мне вместе с вестями. Как только ты узнаешь то, что хранится в заколдованном замке, ужас оставит твоего друга, а до тех пор он будет со мной, — женщина говорила, внимательно глядя на Анну, с любопытством выжидая, решится ли девушка прервать её долгую речь вопросом. Полное понимания молчание девушки было ей по душе. — Выйди из замка на рассвете и увидишь проводника. Узнаешь сразу, как только встретишь. А теперь иди обратно, у тебя всего три ночи для того, чтобы выполнить моё задание. Поспеши, — она перевела полный ласки взгляд на лежавшего у неё на коленях человека, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Аннабелль покинула поляну.

Стоило ей оказаться под сенью ветвей, как её тут же оглушил грохот дождя: шум крупных капель, барабанивших по ветвям, листьям, земле, раскаты грома и треск молний, перерезавших небо. Конь Аннабелль стоял среди деревьев, поводья были привязаны к ветке и не давали животному убежать. Девушка забралась в седло и, напоследок оглянувшись туда, где среди деревьев спал её друг, пришпорила коня. Она звала Клода, стараясь перекричать дождь. Бесконечные капли, падавшие на землю, превращались в сплошную стену, размывавшую границы, затуманивавшую взор. Всё вокруг приобрело один и тот же серый цвет, хлеставший Анну по лицу гибкими ветвями и лившимся на землю дождём. В тяжёлых свинцовых облаках был разрыв, словно глубокая рана, на краях которой начали наливаться красные подтёки — отблески заходящего солнца. Самого светила уже не было видно, но в другом далёком облачном окне виднелся призрачный бледный лик луны, черты которого становились печальнее с каждой секундой. Алый закат разлился по небу, его отблески окрасили грозу в красноватый цвет, а потом он медленно схлынул на запад, вслед за появившимся из-за облаков солнцем. Оно на секунду показалось между дождевой завесой и землёй, сверкнуло, как будто на прощание, и скрылось за горизонтом, унося с собой свой красный плащ. Дева-Луна проводила его грустным взглядом.

Клод оставался на тропе, с которой не так давно свернула Аннабелль. Он вновь пытался найти следы и, казалось, даже не заметил, что начался дождь. Вдруг он выпрямился в полный рост и поднял раскрытую ладонь, позволяя каплям свободно барабанить по перчатке. Мужчина долго следил, как дождь разбивается о его руку, как о непреодолимое препятствие вроде прибрежной скалы. Капли разлетались десятками осколков и оставались сверкать на чёрной коже перчатки, подсвеченные бледным светом, едва пробивавшимся сквозь тучи. Вскоре его ладонь была полна воды, а Клод всё так же неподвижно стоял, словно пытаясь почувствовать её прохладу сквозь толстую кожу перчаток. Он разочарованно опустил руки и продолжил искать следы, прекрасно зная, что их уже смыло дождём. Хозяин замка сомневался, что им удастся найти чужака, а при такой погоде — тем более, но Аннабелль так рьяно рвалась продолжать поиски, что он не смел возразить ей, уверяя себя, что при этом им движет лишь жалость к девушке. Он ждал, когда она обессилит и уже не сможет даже надеяться разыскать Венсана. Это было жестоко, несомненно, но Клод не знал, как иначе объяснить девушке, в какой момент стоит оставить всякую надежду. И не смотря на все его попытки, дождь, приближение ночи, он чувствовал, что огонёк надежды, даже самый слабый, не угасает в ней, прячась где-то в глубине тлеющих угольков сердца. В такие моменты мужчина чувствовал себя виноватым перед ней. Даже промокшая до нитки, явно уставшая, ехавшая ему навстречу девушка искренне верила в то, что сможет найти сбежавшего в лес человека.

— Ты нашла его? — спросил Клод, когда Аннабелль подъехала достаточно близко, чтобы дождь не заглушал её слова.

— Нет, — пожала плечами она, чувствуя, как рассказ о странной женщине и поляне, защищённой от дождя, повис на её языке и не может оказаться дальше её собственных мыслей. — Его нигде нет… — обречённо сказала девушка и отчаяние застыло в её чертах. Клод перехватил поводья лошади Аннабелль и крепко сжал их, чтобы животное, нервно вздрагивавшее во время каждого раската грома, не сбросило наездницу. Он хотел сказать что-то, что угодно.

— В лесу ничто не умирает раньше времени, так что не беспокойся, — произнёс он, только к концу фразы поняв, насколько ничтожную надежду вселяли его слова.

— А как же деревья, которые срубают, зайцы и олени, которых едят волки? — без какого-либо выражения спросила девушка.

— Не всё умирает в лесу раньше времени, — исправился он, чувствуя, что лучше бы и вовсе не говорил ничего. Но девушка рассмеялась. Рассмеялась до слёз, как от удачной шутки.

Казалось, она лишь искала повода посмеяться. Её звонкий смех всё больше напоминал сбивчивые, рваные всхлипы. Клод сильнее сжал поводья, глядя на девушку.

Творящееся в её голове было для него загадкой и он совершенно не хотел узнавать, что стало настоящей причиной этого странного веселья. Но успокоить её он не мог себе позволить, чувствуя нечто в разы прочнее стены дождя, разделявшее их.

— Нам стоит вернуться в замок, — то ли спросил, то ли настоял он. Девушка кивнула. Обречённо, с видом пленницы, она направилась вслед за Клодом.

— Меня долго не было? — спросила она, не поднимая головы.

— Где-то около пяти минут, — ответил Клод и пришпорил коня.

Дождь и не думал прекращаться. Он всё так же яростно подгонял всадников, вынуждая их спешить к убежищу, не думая ни о чём. Или почти ни о чём. В головах у обоих роились невесёлые мысли, тяжёлые и холодные, как капли дождя.