За стеной из диких роз

6.

Только проснувшись, Анна поняла, насколько устала накануне. Будто бессилие только и ждало, пока девушка откроет глаза, чтобы наброситься на неё и впиться в руки и ноги, наполняя всё тело свинцом. Каждое движение давалось с огромным трудом, ещё сложнее было решиться пошевелить рукой, повернуть голову, а перевернуться на другой бок вовсе выходило за грани возможностей. Точно десятки тонких, но прочных нитей привязали девушку к кровати и не давали покинуть этот тёплый и уютный мир. Даже чересчур уютный для комнаты, покрытой метровым слоем пыли. Воспоминания о пауках разогнали чары, Аннабелль нехотя села и осмотрелась.

Солнце уже появилось над горизонтом и медленно взбиралось под самый купол неба, окрашивая покрывшие его облака в кроваво-красный цвет, начавший уже выцветать и растворяться в нежной синеве. Комната преобразилась. Перемена не была иллюзорной, как видения в лунном свете, в помещении как будто потрудился десяток горничных: солнце отражалось от начищенных столов и паркета, уютно куталось в тонкие, как облака занавески. Аннабелль покинула постель и обошла комнату, проверяя, не спит ли она. Девушка поймала себя на мысли, что уж очень придирчиво осматривает комнату, как будто действительно жила в ней. Она хмуро усмехнулась, вспомнив, что теперь этой комнате действительно придётся стать её прибежищем на год. Мысль эта не вызвала у неё бешеного восторга, равно как и воспоминания обо всём, что привело её в этот замок. Если бы можно было повернуть время вспять.? Тогда бы она не знала, когда остановиться. Она ещё раз обошла комнату, оказавшуюся намного просторнее, чем ей казалось, в этот раз девушка не осматривалась, ей просто нужно было движение, чтобы как-нибудь отвлечься от нелёгких мыслей, зачастую почти сводивших её с ума. Пол, потолок, нежно-голубые, как весеннее небо, стены, или как спокойное море, которое она видела на картинках. Девушка восприняла это как насмешку, но её чувства так смешались, что она сама не совсем понимала, обижена она или расстроена. В то же время, сквозь всю эту мешанину печали и разочарования, близкого к отчаянию, всё сильнее пробивался воинственный настрой.

Вдруг краем глаза она уловила какое-то движение. Аннабелль обернулась и увидела появившийся на туалетном столике поднос, и она готова была поклясться, что видела, как бесшумно открылась и закрылась дверь. Девушка выскочила в коридор, надеясь настигнуть своего посетителя, но вне комнаты было так же безлюдно и пыльно. Анна ещё немного потопталась на пороге, думая, что, проявив терпение, сможет увидеть таинственного гостя, который, наверное, куда-нибудь спрятался. Он не появился и через пять минут. Пожав плечами, девушка вернулась в комнату и настороженно замерла. Постель была аккуратно заправлена, а на столике уже накрыт завтрак. «Кто здесь?» — громко спросила она и, не дожидаясь ответа, принялась обыскивать комнату. Она заглянула за занавески, под кровать, даже попыталась отодвинуть тяжёлый комод, заглянула во все шкафы, но никого не нашла. Зато в пустовавших накануне шкафах и ящиках обнаружилось большое количество нарядов и украшений, словом, всего, что могло только быть найдено в комнате, в которой живёт девушка. Даже её старое платье, в котором она появилась в замке, было вычищено и починено чьими-то умелыми руками. Оно, конечно, блекло в сравнении с прекрасными нарядами, расшитыми сверкающими нитями, но Аннабелль предпочла его после того, как задумалась, откуда могли взяться остальные платья. В замке, где живёт один мужчина и призрачные люди, вряд ли может появиться женская одежда. Возможно, женщина всё же жила там, но задолго до Аннабелль. Тогда где она теперь? Анна вздрогнула от этой мысли и, достав своё старенькое платье, поплотнее закрыла дверцы шкафа. Неприятный холодок пробежал по коже, когда она подумала, кому же всё-таки принадлежала эта комната. Кто спал на этой кровати? Может, портрет той женщины висит в одной из массивных рам? «Хватит думать об этом», — скомандовала Аннабелль сама себе. Она не любила портить себе настроение, хотя в последнее время ей это удавалось всё лучше и лучше, да и ситуация не располагала к тому, чтобы прыгать и визжать от счастья.

Позавтракав, Анна покинула свою комнату и отправилась на поиски хозяина замка. В её голове кружился целый рой вопросов, простых и не очень, уточняющих, немного грубых. Она чувствовала себя потерянной и одной из многих вещей, которые она хотела знать, был ответ на вопрос: «что делать дальше?». Никогда раньше этот вопрос не стоял перед ней настолько остро, даже в тот момент, когда ей предстала картина горящего города, в котором рёв огня сливался с криками людей, брошенных ему, точно жертвы языческому богу (в нём смешались все: революционеры, роялисты, просто люди, пытавшиеся спасти себя и свои семьи, не примыкавшие ни к тем, ни к другим). Тогда ей было, куда бежать. Теперь её мир был ограничен шипастой стеной терновника. Эта мысль нагоняла тревогу, в ней было много всего: чувство, что девушка теперь заключённая у странного человека, которому она обязана жизнью, в замке, где появляются и исчезают люди, а вещи меняются сами собой. Но больше всего девушку беспокоило, что она оставалась одна. Она не боялась одиночества, но при мысли, что целый год ей придётся как-то занимать себя в этом странном месте, тоска скручивалась неприятным комком под рёбрами.

Замок менялся медленнее комнаты девушки. Он всё оставался покрытым пылью, как напудрившаяся старая кокетка, уверенная, что килограммы косметики ей абсолютно к лицу. Толстый слой пыли бережно хранил цепочки следов, оставленные жителями замка. Их было несколько: нетвёрдые маленькие следы с пятнами воды, оставшейся от талого снега, принадлежавшие Аннабелль, и широкие шаги человека, шедшего твёрдой поступью, быстро и порывисто. Повинуясь любопытству, которому предстояло стать её проводником на всё это время, Анна пошла по следам загадочного хозяина замка. Несколько раз он проходил мимо её двери кругами, точно решаясь войти, но спустя несколько порывистых шагов вперёд-назад он, видимо, оставил эту затею и пошёл дальше по коридору. Девушка последовала за ним, точно её вёл призрак, выраставший из глубоких следов тяжёлых ботинок.

Он провёл её по анфиладе комнат: чайных салонов и милых гостиных в нежных тонах, красивых, напоминавших комнаты кукольного домика. Всюду были всевозможные милые безделушки: фарфоровые статуэтки, высохшие цветы и искусственные букеты, выглядевшие совсем как настоящие, чернильницы, в которых никогда не было ни капли чернил, аккуратные чашечки, из которых не выпили ни капли чая. Аннабелль осматривала их с восхищением, одновременно жалея, что всё это великолепие абсолютно бесполезно. Хозяин замка думал так же и почти бежал, чтобы как можно быстрее покинуть эти комнаты, предназначенные исключительно для любования. Анна вздрогнула, как от резкого порыва ветра, вспомнив такие покои, виденные ею раньше; они были подобны живой картине и каждый входивший в комнату человек становился её частью. Она помнила девушек в аккуратных платьях, часами сидевшими на жёстких, но красивых диванах, аккуратно держа в руках милые чашечки и боясь пошевелиться лишний раз, чтобы — не дай бог — не повредить обивку. Аннабелль ускорила шаг, убегая от воспоминания, и вышла к лестнице. Тут следы уходили вниз, на первый этаж, но как заманчиво выглядели ступеньки, поднимавшиеся вверх, скрывавшиеся за поворотом и оставляющие только догадываться, что же там, наверху. Анна пожалела, что не стала составлять карту, план замка ей бы пригодился. Она долго стояла, выбирая, последовать ли ей за призрачным хозяином замка или искать собственные приключения. Оба варианта были одинаково заманчивы и девушка готова была разорваться, чтобы оказаться в нескольких местах одновременно. Желание подняться наверх одержало верх. Аннабелль улыбнулась самой себе, вдруг совсем бесстрашно, будто это всё было тем приключением, которого она жаждала так давно, несмотря на всё, что ей пришлось пережить. Она даже не успела удивиться себе самой, когда оказалось, что она уже бежит по лестнице вверх, периодически перевешиваясь через перила и поглядывая на уходящие вниз ряды когда-то белоснежных ступеней. От открывавшейся картины кружилась голова, но девушка продолжала подниматься, как маленькая птичка, отчаянно машущая крыльями, чтобы взлететь как можно выше и только тогда почувствовать себя свободной.

На верхнем этаже она нашла пару массивных дверей, настолько больших, что прибитую над ними табличку с названием комнаты было невозможно прочитать. Она с силой нажала на ручку и, толкнув плохо поддававшуюся дверь плечом, вошла внутрь. Ей предстал огромных размеров зал с высокими, во всю стену, окнами. Вся мебель в помещении была накрыта потемневшей от времени тканью, колыхавшейся от каждого сквозняка, словно это вздрагивали крылья огромных птиц. Стены были украшены большими зеркалами, визуально увеличивавшими помещение и скрывавшими его настоящие границы; в полумраке их было не отличить от окон. Раньше здесь, несомненно, проводились балы, причём крупные, вроде новогодних или посвященных свадьбе какой-нибудь высокопоставленной особы. Те празднества, на которые Аннабелль в своё время не удалось попасть и вряд ли удастся когда-нибудь в будущем. Повинуясь какому-то порыву, сродни детской игре, она сорвалась с места и принялась кружиться по залу, оглядываясь на собственное отражение в зеркалах и представляя какого-нибудь красивого танцора рядом с собой. Она останавливалась, делала реверанс, как во время смены партнера, и снова продолжала свой незамысловатый танец.

«Раз. Два. Три»

Обернувшись в очередной раз, Аннабелль увидела, что рядом с ней действительно кто-то стоит. Она сперва вскрикнула от неожиданности, но потом жеманность и фразы вроде: «как Вы меня напугали» куда-то делись, уступая место немного неуместной веселости, приходящей вслед за таким безобидным испугом. Анна рассмеялась, пыталась успокоиться, но смех снова одерживал верх и продолжал звенеть под сводом пустого зала. Клод стоял неподвижно, как статуя, и смотрел на девушку. Его холодное испытывающее молчание перевесило, Анна опустила взгляд. Несколько секунд тишина, сковавшая их обоих, казалась вполне уютной, так что даже не хотелось нарушать её, но молчание постепенно затягивалось.

— С добрым утром, — произнесла она, сделав реверанс. Клод кивнул в ответ.

— Осваиваешься? — почти дружелюбно спросил он.

— Да, — ответила она. — Кажется, я немного заблудилась, — девушка легкомысленно улыбнулась, будто бы смеясь над собой.

— Немного, — согласился хозяин замка. — Желаешь осмотреться в моей компании?

— Если Вам так будет угодно, — она склонила голову, изображая покорность. — Мы договорились, что теперь я год буду служить Вам, так что теперь я полностью в Вашем распоряжении.

— Полностью? — уточнил он и в его словах проскользнула ехидная улыбка. Анна почувствовала, как её окинули пристальным взглядом с головы до ног. Повеяло холодком и девушка чисто инстинктивно обхватила себя руками, словно защищаясь. Хозяин заметил это и рассмеялся, гулко, рокочуще, смех волнами расходился от него и разбивался о стены, наполняя собой весь замок. — Бояться меня не стоит. По крайней мере тебе.

— Благодарю, — кротко ответила она, но чувствовала, как всё её естество бунтует против этой кротости, этого уважительного, почти раболепного тона, заученных фраз, но лишь бунтует, не пытаясь победить.

Клод подал ей руку и вывел девушку из зала. Оказавшись на лестнице, он не сразу отпустил свою спутницу, сперва он прошёл несколько ступеней, как будто проверяя, не попытается ли она сбежать. Аннабелль вела себя спокойно, даже отрешённо. Она уже без интереса рассматривала позолоту и лепнину, присутствие надзирателя почти лишило её самой воли к жизни, не было того огня в глазах, который ещё минуту назад сиял во всех зеркалах, где появлялось её отражение. На секунду хозяину замка показалось, что через пару шагов девушка испустит дух от тоски. Секундное колебание, напоминание самому себе, что это невозможно, и вот Клод отпустил её тонкую руку, покрытую почти незаметными шрамами. Девушка удивлённо посмотрела на своего спутника, но ничего не сказала. Несколько минут они шли молча. Клод не спешил останавливался возле картин, без слов разрешая Аннабелль рассмотреть их. Та пользовалась его добротой, если это была доброта, но чувство, что она заставляет человека ждать её, не давало ей в полной мере наслаждаться картиной и она рассматривала полотна судорожно, точно боясь опоздать. Из-за спешки они не могли сложиться в единую картину в её сознании, всё было отрывками, как услышанная наспех фраза: цветок, изумрудная зелень, птица на ветви розового куста, голубая лента на шляпке.

Вскоре от этого волнения и спешки, абсолютно беспричинных, но ощутимых, у девушки заболела голова. Аннабелль решила попробовать отвлечься. Она заложила руки за спину и, придав себе серьёзный вид, спросила:

— Итак, как я должна Вам служить теперь?

Клод обернулся к ней и если бы девушка могла видеть его лицо, то могла бы сказать, что на нём написано удивление. Он застыл, сверля её пронзительным взглядом, а затем издал короткий смешок.

— В общем-то, — задумчиво произнёс он, — никак. Главная твоя задача — оставаться здесь год, — он заметил удивление, смешивавшееся с гневом на лице Аннабелль. — Делать здесь особо нечего, но ты можешь подыскать себе какое-нибудь развлечение. Книги, музыка, рукоделие — здесь всё есть, всё к твоим услугам. Если станет совсем скучно, можем поиграть в прятки, — он сказал это совершенно серьёзно, так что его слова прозвучали, как угроза, на секунду согнав с лица девушки гнев. А через мгновение мужчина снова рассмеялся. Аннабелль неловко улыбнулась шутке, сотню раз пожалев о том, что осталась.

— В замке я остаюсь редко, — продолжил хозяин, словно прочитав мысли девушки, — так что можешь не беспокоиться, своим присутствием я смущать тебя не стану.

— Тогда зачем я нужна здесь?

— Таковы правила, придуманные много лет назад, belle, — сказал он с едва уловимым сожалением. — Ты просишь моей помощи, назвав моё имя, тем самым ставишь подпись на контракте со мной. Кстати… — он остановился и медленно обернулся к ней. — Кто назвал тебе моё имя?

Его голос вновь сделался металлическим, грозным, как взведённый курок. Аннабелль стало не по себе.

— Я нашла записку у себя в кармане. Там только был совет попросить Вас о помощи, — произнесла она, предчувствуя недоброе. — Я не знаю, как она ко мне попала, может, дети подложили… — сказала она, воспоминания о братьях и сестрах, теперь, наверное, погибавших в лесу, сдавили ей горло.

— Не дети, — задумчиво произнёс Клод. Они вернулись на этаж, с которого Аннабелль и начала свой путь. Перед ними были две двери, одна — цвета слоновой кости, другая — красного дерева.

— Это две анфилады, они делят этаж на мужскую и женскую половины.

— Видела.

— В центре находится круглый зал. Небольшой, его второе название — малый. Вполне подходит, если захочется потанцевать.

— Я его видела. Там были люди… Вы назвали их призраками, — вспомнила она, отчего-то радуясь своей осведомлённости.

— Да, что касается их — есть несколько правил. Тебе нельзя с ними разговаривать, если не хочешь ненужных приключений. Не покидай свою комнату после захода солнца, — настойчиво сказал он. — Мои слуги будут следить за тем, чтобы на закате ты уже была в своих покоях.

— А что будет, если я ослушаюсь? — самоуверенно произнесла она прежде, чем успела удивиться собственной дерзости. Клода, однако, это не разозлило; девушке даже показалось, что она слышит довольную усмешку.

— Ничего хорошего, — спокойно сказал он. — Это всё, что я могу тебе сказать.

— Как пожелаете, — с напускным безразличием сказала она. — Ещё какие-нибудь запреты?

— Пока — нет.

Они прошли через анфиладу. Аннабелль не уставала удивляться тому, как быстро она свыклась с мыслью, что ей придётся остаться в замке, наполненном призраками, с хозяином, лица которого она не знает, больше всего её поражало, что она пока что даже не пыталась приподнять завесу этой тайны. Как будто всё в замке говорило ей, что делать этого нельзя, а девушка просто не спешила. Клод привёл её в один из салонов, выполненный в пастельных тонах. Всюду были цветы. До ужаса милые розы и маргаритки, смотревшие на Анну с обоев, ваз, сервизов, обивки. Хозяин снял с полки какой-то наугад выбранный томик и подал его девушке.

— Наслаждайся своим временем здесь, belle, — сказал он, давая понять, что теперь она будет предоставлена самой себе. Девушка разочарованно посмотрела на него, ища причину, по которой хозяин замка отменил предложенную им самим же экскурсию. Она задумчиво опустила взгляд на обложку книги.

— Я читала этот роман, — скучающе произнесла она. — И, наверное, все остальные книги, которые есть в этой комнате, — она посмотрела на хозяина замка виновато, но не скрывая триумфа. — У Вас нет библиотеки?

— Конечно, есть, — он достал из кармана сложенный несколько раз лист бумаги и протянул его девушке. Голос его сделался чуть довольнее и даже дружелюбнее. — Это летняя резиденция их Величеств, тут есть всё: библиотека, оружейная, бальный зал, десяток столовых. Развлекайся.

— А Вы?

— Я уже давно нашёл себе развлечение, — произнёс он, спеша уйти.

— Как пожелаете, — сказала девушка и села на диван, всем своим видом давая понять, что больше не удерживает хозяина замка. Человеку, долгое время прожившему в одиночестве, трудно привыкнуть к неожиданному соседству, она понимала это так же, как понимала, что ей предстоит изучать замок в одиночестве. Что ж, она была к этому готова. Во всяком случае, в этом она уверяла саму себя.

В глубине души Аннабелль надеялась, что хозяин замка не бросит её на окончательный произвол судьбы и изредка всё же будет посещать её хотя бы чтобы проверить, не умерла ли она от скуки. Такая глупая смерть не входила в планы девушки и всё же не исключалась. В конце концов большинство людей умирало именно так, если только не участвовало в революциях и войнах. На несколько минут её одолели невесёлые мысли. Они пробегали перед глазами сплошным мерцающим потоком образов так, что их было почти невозможно различить, и уносили девушку за собой. Вдруг ей отчего-то подумалось, что всё это похоже на искры и дым, все эти бесконечные вереницы образов, которые она не могла остановить. Они приносили только боль, как от старых, затянувшихся ран, которые не должны болеть, не могли. Боль осталась лишь в воспоминаниях, но воспоминаниях настолько ярких, что чувствовалась, как настоящая. Огромных сил девушке стоило сбросить этот дурман. Безделье делало Аннабелль почти беззащитной перед этими воспоминаниями, терзавшими её измученную память. Дрожащими руками девушка поправила платье и решила продолжить самостоятельное изучение замка. Она взглянула на оставленный ей Клодом план.

Весь лист был покрыт чертежами. Они были расположены совершенно хаотично, в разном масштабе, так что едва заметная схема первого этажа находилась перпендикулярно огромному чертежу третьего, на котором были отмечены все комнаты и даже расположение мебели. Часть комнат была закрашена, некоторые — подписаны мелким нервным почерком, будто в спешке. Ориентироваться по такой карте было достаточно сложно и Аннабелль поставила себе целью как-нибудь, когда у неё найдётся свободное время, перечертить этот план заново и хотя бы так, чтобы им можно было пользоваться без опасения умереть, заблудившись в коридорах. Вспомнив о том, что свободного времени у неё теперь более, чем предостаточно, она решила этим и заняться, но сперва найти место, где ей удалось бы достать хоть какие-нибудь письменные принадлежности. В поисках ответа она недоверчиво обратилась к плану. Ответ не спешил открыться её взору.

Аннабелль повертела план в руках, посмотрела на просвет в надежде найти ответ хотя бы на вопрос: «где я?», а потом уж поинтересоваться: «в каком направлении идти?». Солнечные лучи прошли сквозь бумагу, она засветилась нежным, странным, чарующим светом, казавшимся почему-то волшебным, хотя ничего волшебного в нём не было: он прошёл сквозь листок и выполненные на нём чертежи, как через неплотное, растекшееся по небу облако. Линии проступили ярко, отчётливо, как будто были начерчены только что, стало даже видно, с каким нажимом тот, кто делал план, держал карандаш. Но не проступило ни тайных комнат, ни подсказок, ни надписи: «Вы находитесь здесь», ничего чудесного или волшебного, на что в глубине души рассчитывала Аннабелль. Девушка отчего-то разочаровано вздохнула, нехотя напоминая себе, что после четырёх волшебников и плотоядного куста ей должно было хватить чудес на всю оставшуюся жизнь. И вдруг она заметила, что свет в комнате слишком яркий. Не такой, как даже пару минут назад, когда он проходил сквозь запылённые, закрытые сухим плющом, точно решёткой, окна. Стекла были чистыми, как, впрочем, и всё в комнате.

Помещение точно сбросило кожу незаметно для Анны. Не было ни пыли, ни потёртости, выдававшей бы возраст замка или время, в течение которого он находился в запустении. На стенах снова цвели розы, засохшие букеты исчезли, а вместе с ними и пауки. Только книга, которая всё ещё покоилась на коленях у девушки, всё ещё оставалась запылённой. Аннабелль настороженно заозиралась по сторонам и осторожно положила книгу на журнальный столик. Послышался тихий шорох, а через секунду переплёт, на котором отпечатались пальцы девушки, сверкал как новый, подставив солнечному свету тиснёные буквы. Анна поняла, что впору бы испугаться, но вместо этого из её горла вырвался радостный возглас человека, давно искавшего приключений. Аннабелль даже сама испугалась своему воодушевлению, а уже через секунду, забыв обо всём, обегала комнаты на этаже.

Они преображались на глазах. Саван пыли исчезал, обнажая скрывавшиеся под ним цветы и узоры, блеск дерева, отблески металла, подобно солнцу горела позолота. Словно во дворце наступала нарисованная весна, та самая, очаровательная, казавшаяся сказочной весна, которую можно было представлять, насмотревшись на бесконечные пасторали, висевшие на каждой стене. Замок, казалось, просыпался сам по себе. В это девушке верилось с трудом, несмотря на всё, что она уже успела увидеть. Она всё пыталась заметить быстро перемещающихся горничных или совсем маленьких служанок вроде фей, совсем незаметных, но ни тех, ни других не было. Девушка была абсолютно уверена, что она не одна, но сколько она ни пыталась поймать кого бы то ни было или заговорить с ними, ответом ей была лишь тишина. Вскоре это занятие ей наскучило и она разочарованно пошла дальше по коридору, глядя, как быстро преображаются комнаты.

От нечего делать Аннабелль зашла на мужскую половину этажа. Там были кабинеты и курительные комнаты, в общем, всё, чтобы создавалось впечатление, что приезжавшие в этот замок мужчины только и делали, что думали и курили, а в перерывах играли в бильярд и снова курили, в то время как женщины пили чай, изредка переходя из одной комнаты в другую. Анна усмехнулась. Она видела женщин, вступавших в полемику с мужчинами и часто выходивших из споров победительницами, и мужчин, учивших женщин томно опускать глаза, очаровательно смеяться и правильно наклонять голову на бок, не роняя ни парик, ни достоинство. Но несмотря ни на что, они всё же расходились по разным комнатам: женщины — в светлые, будто сделанные из зефира дворцы, а мужчины — в тёмные, облицованные деревянными панелями комнаты с вечно закрытыми шторами. Именно в таких комнатах оказалась Аннабелль. Сперва ей показалось, что за несколько секунд успела наступить ночь. В мужской половине было прохладнее и дышалось как будто тяжелее. Сквозь закрытые шторы едва пробивались лучи света, а те, что прорвались через плотную ткань, падали на пол косыми линиями. Волна уборки ещё не успела прокатиться по этим комнатам и девушка сама открывала окна, впуская свет и свежий воздух. Врывавшийся сквозь открытые ставни ветер сбрасывал на пол остатки табака и пепла, лежавшие в курительных комнатах, как серые горы. С тихим шелестом на пол летели листки бумаги, выцветшие, исписанные множеством слов: записки, указания, выдержки из книг. Один такой клочок бумаги привлёк внимание Аннабелль. Он был полностью исписан цитатами Руссо из разных книг, на разные темы, внизу была подпись: «ст. 5. п. 7». Девушка пожала плечами, рассматривая мелкий неровный почерк, такие же пляшущие буквы, написанные, словно в спешке, что и на вручённом ей плане. Девушка сложила листок и убрала в карман, как вдруг заметила ещё несколько страниц, исписанных всё тем же почерком, видя который девушка радовалась, точно встречала старого друга в далёких краях. На найденных страницах были другие цитаты, рисунки, выполненные рукой умелого художника: птицы, лица, маски, деревья. И всюду были мелкие подписи, пляшущие буквы, будто убегавшие куда-то. От чего-то.

Окно за спиной Аннабелль шумно закрылось. Не оборачиваясь, девушка произнесла:

— Я знаю, что вы здесь!

— Это мне и самому известно, — ответил ей уже ставший знакомым до дрожи в зубах голос. Анна бросила быстрый взгляд на Клода и вернулась к изучению разлетевшихся по полу листов. Её столкнувшийся с опасностью и волшебством мозг так и жаждал новых тайн, и девушка готова была искать их даже там, где их нет.

— А. Это Вы, — произнесла она почти безразлично. Она понимала, что предстаёт перед хозяином замка не в лучшем виде: сидя на полу, спиной к нему и обращаясь в тоне, который можно счесть за неуважительный, но попытки изобразить уже привычные кротость и смирение вызывали лишь отвращение. Клод явно не требовал придворного жеманства и не обратил внимания на «неподобающее» поведение своей гостьи.

— Нравится здесь? — спросил он, выдержав долгую паузу, точно пытаясь подобрать те самые, простые, немного неуклюжие слова, с которых люди начинают разговор.

— Не знаю, — пожала плечами Аннабелль, неторопливо оборачиваясь к нему с насмешливой улыбкой. — Сначала на меня напали подростки-колдуны, потом я оказалась «гостьей» в замке с призраками и безликим хозяином. Не то, чтобы мне не нравится… Просто это странно, не находите? — деловым тоном спросила она.

— Я привык, — ответил хозяин замка, скрещивая руки на груди. — Если что-то из сказанного тобой является претензией на вопрос, то я, боюсь, не смогу на него ответить. Пока что.

— Пока? — спросила она. — Не боитесь, что я могу узнать всё сама?

— Если тебя это развлечёт, — пожал плечами он, его голос звучал почти безразлично. Почти, но в нём была неизменная доля насмешки и ещё чуть-чуть любопытства. Аннабелль отвернулась и продолжила перебирать рисунки, искренне восхищаясь красотой линий. Не будь поблизости хозяина замка, она бы тут же сложила все эти листы и перенесла бы их в свою комнату, чтобы рассмотреть там, но Клод всё оставался в кабинете. Он всё хотел что-то сказать и мучительно подбирал слова.

— Удивительно, как они разошлись, — усмехнулся он, глядя на начавшие преображаться стены. Со светильников исчезали коконы паутин, разлетевшиеся по полу листы поднялись в воздух и ровными стопками легли на стол.

— Вы видите их? — спросила Аннабелль. Интерес к собеседнику загорелся с новой силой. Клод задумчиво скрестил руки, а девушка смерила его пытливым взглядом. Она всё не могла понять, боится ли она этого странного безликого человека. Нет, скорее, это было опасение, нежели страх. Она всего лишь считала его странным. Странный человек под стать своему жилищу.

— Кого? — спросил Клод.

— Не знаю, — пробормотала девушка, немного сбитая с толку. — Я думала, Вы знаете. Мне показалось, что здесь кто-то есть.

— Слуги, — подтвердил её слова хозяин, — в замке их полно. Они невидимые и почти что бесплотные. Видимо, твоё присутствие вдохновило их.

— Так и должно быть? — спросила она, поражённая невозмутимостью его тона.

— Что именно?

— Невидимые люди, комнаты с призраками, всё.

Повисла долгая пауза. Клод сцепил руки в замок так сильно, что заскрипели перчатки, Аннабелль услышала его шумное размеренное дыхание. Он хмурился, напряжённо думая о чём-то. Он судорожно подбирал слова, точно собирал мозаику, такую, что отражала бы всё, что происходило в этом месте, но при этом была бы проста, понятна и не вызывала бы отвращения пополам с ужасом. Но как он ни старался — ничего не удавалось. Он тяжело вздохнул, точно сбрасывая с плеч тяжёлую ношу, и отрывисто произнёс:

— Ужин будет подан в шесть часов в столовой на первом этаже.

Он вышел. Аннабелль озадаченно посмотрела ему вслед.

С его уходом комната сделалась нестерпимо скучной. Девушка ушла к себе и оставалась в комнате до самого вечера. В качестве развлечения у неё были несколько книг, прихваченных из кабинета. Томик Руссо, из которого были сделаны выдержки, она нашла на седьмой полке пятого стеллажа, после этого загадочная записка утратила своё очарование. На пустых листах девушка записывала появлявшиеся у неё вопросы, которые она надеялась задать своему новому знакомому при первой же возможности. Иначе она готова была искать ответ самостоятельно. А ещё у неё были рисунки. Красивые, иногда обычные, а иногда и вовсе странные. Рассматривая их, она не заметила, как настал вечер.