За все рассчитаюсь с тобой!

Глава 4 ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ОГОНЬ

Полдюжины девочек сидели на табуретах перед прилавком в закусочной, когда я вошел туда. Они не обратили на меня ни малейшего внимания, слишком занятые взаимными признаниями о чувствах, которые они испытывали к Фрэнку Синатре. Я также не обратил на них внимания, так как был слишком обеспокоен и взволнован.

Я заперся в телефонной кабине и набрал номер телефона Киллино. Мне ответили, что он в городском отеле, и сказали, как туда звонить. Я вызвал городской отель.

Секретарше во что бы то ни стало захотелось узнать мое имя.

— Киллино сам вам его сообщит, если сочтет нужным. Соедините поскорее с ним.

Вскоре в трубке раздался слащавый голос Киллино.

— Говорит Кен, — очень быстро проговорил я. — Немедленно отпусти мисс Бондерли или я тебе гарантирую такое побоище, которое навеки останется в истории города. Я уже по горло сыт тобой и твоими проделками и не шучу.

— Не может быть, — проскрипел Киллино. — Но мне это, между прочим, тоже надоело. Твоя Бондерли призналась; что убила Херрика, и подписала показания, в которых обвиняет тебя в различных преступлениях. Что ты на это скажешь? Дело теперь, как говорят, в шляпе и, черт побери, я тебе устрою сладкую жизнь. Я отдал приказ, чтобы тебя задержали живым или мертвым, или…

— О'кей, Киллино, — перебил его я. — Ты сам это выбрал. Теперь война. Я-то получу твою кожу, будь уверен! Теперь меня уже ничто не удержит…

Я положил трубку и вернулся к Тиму Дувалу, который ожидал меня в своем «меркурии».

— Она в тюрьме, — сказал я, садясь в машину. — Он говорит, что она призналась.

Тим бросил на меня спокойный взгляд.

— Что же вы теперь будете делать?

— Вернемся к тебе, — сказал я, закуривая сигарету и стараясь удержать руки от дрожи. — Надо все тщательно продумать. Я вытащу ее из тюрьмы… На трудности мне наплевать…

— Вам никогда не удастся сделать это… Встреча там для вас уже, конечно, приготовлена!

— Но не думаешь же ты, что я оставлю эту девочку у них в лапах? Мне просто необходимо ее вытащить оттуда! — сказал я сердито.

— Понимаю, — кивнул он, — но не вижу, как это можно реально осуществить.

Я прищелкнул пальцами.

— Знаешь хорошего адвоката?

— Не я, так Джед, безусловно, знает.

— Надо, чтобы у нее был хороший защитник. Они ведь не могут помешать адвокату войти в тюрьму. Я позвоню Джеду, как только мы вернемся. Поторопись же ради Бога!

Как только мы вернулись, я набрал номер Девиса.

— Они все-таки схватили малышку, — сказал я ему. — Кто-то их предупредил. За ее поимку была обещана награда, и на нее, видимо, донесли. Чтобы ее защитить, необходим хороший адвокат. Вы можете это устроить?

— Конечно. Копингер займется этим. Он и сам не выносит Киллино. Я поеду сейчас же к нему. А где находится малышка?

— В тюрьме. Послушайте, о деньгах вопрос не стоит. Когда все будет улажено, поскорее возвращайтесь, мне с вами необходимо еще поговорить.

— Понятно, — сказал он и повесил трубку. Тим внимательно посмотрел на меня.

— Он сможет?

Я кивнул и подошел к окну.

Но Боже, что же это такое со мной? Я никогда не чувствовал ничего подобного. Меня бил озноб, мускулы мои дергались, как у лошади, которая хочет согнать со своего крупа муху. В горле у меня пересохло, а сердце болело. Мне хотелось сейчас же бежать к тюрьме и там стрелять, стрелять до тех пор, пока я не смог бы освободить мисс Бондерли. И мне было совершенно все равно, что стало бы со мной, лишь бы уложить несколько подонков, которые держат ее в своих когтях.

— Дай мне выпить, — попросил я Тима.

Тим налил мне виски.

— Ты сделаешь лучше, если не будешь вмешиваться в это дело, — резко сказал я. — Если я не смогу вытащить ее оттуда, я ввергну город в огонь и кровь. Киллино или я! Я не отступлю ни перед чем!

— Сядьте… — проговорил Тим тихо.

— Оставь меня в покое! Только когда они забрали ее, я понял, что она для меня значит, и я не завидую тем, кто будет стоять у меня на дороге.

— Успокойтесь! — сказал Тим, толкая меня на стул. — Я прекрасно понимаю, какое впечатление это произвело на вас, но вы ничего не достигнете, если сами потеряете голову. Только одним способом вы можете добиться хорошего результата, это пользуясь умом. Если же вы будете нервничать, то только сыграете на руку Киллино.

Я глубоко вздохнул и попытался улыбнуться.

— Ты абсолютно прав, Тим, сейчас я в бешенстве, но это, действительно, ни к чему хорошему привести не может. Надо действовать как можно быстрее. Но это требует размышлений. Пожалуй, надо поехать посмотреть, как выглядит тюрьма.

— Подождите же Джеда! Вы не можете рисковать, чтобы вас там захватили! А Джед очень хорошо знает тюрьму и ее расположение.

— Ты прав. Подождем Джеда.

Мы ждали его два часа. Это были самые длинные два часа в моей жизни. Я не хотел бы снова пережить их. Около трех часов появился Девис.

— Я договорился с Копингером, — сказал он. — Он уже поехал повидаться с ней, а потом приедет сюда.

— Садитесь, — сказал я. — Это правда, что она подписала показания? Он кивнул.

— Они проделали это перед прессой. Это сообщение появится сегодня же во всех газетах города.

Он достал расческу и стал причесываться.

— Мы узнали об ее аресте только спустя шесть часов, а все это время они мучили ее. Этого вполне достаточно, чтобы заставить женщину сесть за стол.

— Закройся! — закричал Тим, толкая его локтем.

— Ничего, — сказал я, чувствуя, что побледнел. — У меня нет никаких иллюзий относительно того, что эти негодяи с ней проделали. Но все же, в конце концов, они мне заплатят за это. — Я закурил. — У вас есть хоть какие-нибудь соображения, как ее оттуда освободить? — резко спросил я Девиса.

— Освободить ее? — переспросил он, после некоторого молчания. — Это абсолютно невозможно. Эта тюрьма — настоящая крепость, а внутри Флагерти поместил двадцать сторожей. Я поехал с Копингером, но они не дали мне туда войти. Вас там, конечно, поджидают. На крыше установлены два прожектора, у всех сторожей автоматы и ручные пулеметы. Есть даже собаки. У вас нет ни малейшего шанса проникнуть туда.

Я внезапно почувствовал себя лучше.

— Я сделаю так, что она выйдет оттуда.

— Любопытно узнать, как вы думаете это проделать? — широко раскрыл глаза Девис.

— Эта тюрьма расположена около большой дороги? Он кивнул.

— Поеду посмотрю. Когда вы ожидаете Копингера?

— Приблизительно через час. Я провожу вас до тюрьмы и по возвращении заберу оттуда Копингера. Вам надо устроиться… как вчера.

— О'кей.

Я взял пистолет Бата 38 калибра. Это было хорошее оружие, но я все же очень жалел о своем «люгере». Внимательно осмотрев пистолет, я засунул его за пояс.

— Вы продолжаете быть в игре? — спросил я у Девиса. Он казался удивленным.

— Разумеется.

— Я спрашиваю вас об этом потому, что, начиная с сегодняшнего дня, отступления уже быть не может. Это смертельная схватка.

Он почесал голову и выразительно пожал плечами.

— Я играю.

Я посмотрел на Тима.

— А ты?

Он утвердительно кивнул.

— Отлично, — с удовлетворением проговорил я и вышел из комнаты. Девис последовал за мной.

Копингер — человек небольшого роста, около сорока лет, с темной кожей и черными усами. У него были голубые, холодные и пронизывающие глаза, несколько сонный вид, но что-то мне говорило, что он знает намного больше тех, кто выглядит бодро и энергично.

— Она в очень плохом состоянии, — сказал он, как только опустился на стул. — Я не знаю, что они с ней сделали, но безусловно, что-то сделали…

Он покачал головой, достал из кармана пакет с табаком и листок темной бумаги и стал скручивать себе сигарету.

— Можно сказать, что она уже и теперь мертвая, — проговорил он.

Волосы зашевелились у меня на голове.

— Что она сказала?

— Она сказала, что убила Херрика, — проговорил он безучастным тоном. — Несмотря на то, что я оставался с ней наедине, она повторяла то же самое. Я сказал ей, что работаю на вас, но это не произвело на нее никакого впечатления. Она повторяла без умолку:

«Я его убила. Вы ничего не можете сделать». Мне кажется, что она попросту пропала. Кен, я ничего не могу сделать для нее. Мы, конечно, можем объявить ее невменяемой, но и это ничего не даст.

— О'кей. Продолжайте, пожалуйста, ходить к ней, как можно чаще. Уговаривайте. Я хотел убедиться, что мы не можем опровергнуть обвинение. И теперь я твердо знаю, что мне остается делать.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Я слышал разговоры о вас, — сказал он. — У вас ведь очень установившаяся репутация. Если же вы захотите применить насилие, это не только не поможет малышке, но еще больше усугубит ее незавидное положение. Они хотят устроить процесс, но если появится хоть малейшая опасность, что она сможет ускользнуть от них, они определенно постараются устроить несчастный случай. Я ведь очень хорошо знаю Киллино и Флагерти. Эти парни не отступят ни перед чем… ни перед чем, слышите? Мы слишком близки к выборам, и им необходимо соответственно осветить убийство Херрика. Будьте очень осторожны.

— Я и буду осторожен.

— Вы хотите освободить ее, организовать побег? — спросил он, немного помолчав. Я взглянул на Джеда Девиса, который сидел в другом конце комнаты.

Он кивнул мне.

— Безусловно, — уверенно проговорил я. — Я уже осматривал место. Это будет трудно, но…

— Вам не вывести ее из тюрьмы живой, — возразил Копингер.

— Но это наш единственный шанс.

— Мне это отлично известно… — он погладил нос. — Даже если внутри у вас будет сообщник, все равно это невозможно. Я внимательно посмотрел на него.

— Как это так, сообщник? Он пожал плечами.

— Я хорошо знаю одного из сторожей… — Он сделал безнадежный жест, — но к чему это? Это все равно невозможно! Я ударил кулаком по столу.

— Надо, чтобы стало возможным и удалось! — вырвалось у меня. — Какой сторож?

— Некий Том Митчел. Флагерти спит с его женой, Митчел это знает, но ничего не может поделать. Он будет в восторге от возможности хоть таким образом отомстить Флагерти. Вы можете поговорить с ним.

— Это опасно, — сказал я, немного подумав. — Митчел — надежный человек, — возразил Копингер. — Он сгорает от желания доставить Флагерти неприятность, но я все же боюсь, что он не сможет быть вам полезен, за исключением Того, что хорошенько ознакомит вас с тюрьмой. На вашем месте, я все же не говорил бы ему многое.

Я повернулся к Девису.

— Поезжайте повидаться с этим типом и приведите его на пристань с наступлением ночи. Мы с ним там поговорим. Девис кивнул и вышел. Я протянул два билета по сто долларов Копингеру.

— Будут еще и другие. Продолжайте только заниматься малышкой.

Он оттолкнул деньги.

— Я взялся за это дело ради справедливости. Я уже очень долгое время жду, что появится человек, достаточно ловкий и сильный, чтобы свалить и рассчитаться с Киллино. Я не хочу, чтобы мне платили, когда мне предлагают место в первом ряду. Мне что-то говорит, что вы и есть тот человек, и вы обязательно поймаете Киллино.

— Я тоже так думаю, — ответил я, пожимая ему руку. После его ухода я сел у окна и стал наблюдать за действиями рыбаков, готовивших суда к выходу в море. Я думал о мисс Бондерли, и чем больше я думал, тем больше мне становилось не по себе. Я снова видел ее лежащей на песке в тот момент, когда я жарил для нас котлеты. Как это было уже далеко! Я видел дьявольскую рожу Бата и Киллино, говорившего ему: «Ты смог бы заняться этим»?, и ответ:

«Я всегда могу попробовать!». Я чувствовал себя неважно. Последующие три часа прошли медленно, и когда наступила ночь, я был уже в очень плачевном состоянии.

Около восьми часов Тим принес мне вечернюю газету. Информация об убийстве Херрика была помещена на первой странице. Там же была и фотография мисс Бондерли. Она выглядела на ней очень хорошо. В газете ее окрестили «мисс убийца».

Я прочитал ее признание. Было совершенно ясно, что все притянуто, как говорят, за уши и совсем не походило на правду.

Получалось, что она сказала, что мы вместе вернулись в отель и много выпили. Я был, как ей показалось, зол, потому что Херрик пытался заставить меня покинуть город, и я угрожал ему. Она сказала, что подтолкнула меня к тому, чтобы я позвонил Херрику, полагая, что мои угрозы лишь простой блеф. Но я позвонил и пригласил Херрика к себе в номер. Он вскоре пришел, но в тот момент я был уже совершенно пьян. Мы с ним поспорили, Херрик рассердился и завязалась драка. Мисс Бондерли, якобы, ударила Херрика по голове моим револьвером, и, падая, он разбил себе череп о камин. Потом мы совсем отключились под влиянием выпитого и обнаружили труп только на следующее утро.

Мисс Бондерли подписала это свое признание. Подпись на фото была дрожащей и неразборчивой. При виде этой подписи мне сделалось плохо, я едва держался.

Вскоре Тим сказал мне, что Девис и Митчел ожидают меня в конце пристани.

Я вышел из дома и направился в указанном направлении. Была светлая ночь, и звезды отражались в спокойных водах моря. Вблизи никого не было видно. В конце пристани я заметил Девиса в компании с крупным парнем. Я подошел к ним.

— Вот Митчел, — сказал Девис.

Я внимательно рассматривал вновь прибывшего, и он тоже изучал меня. По-моему, вид у него был неопасный.

— Я Честер Кен, — отрекомендовался я, переходя сразу же К делу. — Что ты на это скажешь?

Он судорожно проглотил слюну. Взгляд его переходил с меня на Девиса и обратно.

— А что вы хотите, чтобы я сказал? — спросил он не совсем уверенно.

— Ну, хотя бы, что ты в восторге. Он вдруг поднял руки вверх.

— О'кей! — сказал он.

— Брось. Тебе совсем незачем меня бояться. Но если ты станешь — хитрить, тогда у тебя не останется времени, чтобы испугаться. Понял?

Он, несомненно, понял. Я видел, как Денис укоризненно посмотрел на меня.

— Вам совершенно незачем запугивать нас, — сказал Девис; — Мы сами хотим оказать вам услугу.

— Что ты скажешь о возможности отомстить Флагерти и получить сверх того еще пятьсот долларов? — спросил я Митчела.

— А что мне надо будет сделать? — в его голосе чувствовался интерес.

— Ответить пока на несколько вопросов. Где ты живешь?

Он сказал адрес.

Я посмотрел на Девиса.

— Это в пяти минутах отсюда, — сообщил тот.

— Мы сейчас отправимся туда, Митчел, и не вздумай шутить!

— Никакой опасности, вам незачем волноваться. Мы сели в машину Девиса и отправились по указанному Митчелом адресу. Он проводил нас в салон. Обстановка была в нем вполне приличная.

— Ты один? — спросил я.

— Да, — ответил он, почему-то моргая.

— Другими словами, твоя жена ушла с Флагерти? Он побледнел и сжал кулаки.

— Ладно, — проговорил я. — Мы в курсе дела, да и ты ведь тоже. Ты хочешь отомстить ему, не так ли? Мы поможем тебе в этом.

Он достал бутылку с виски, налил три стакана, и мы уселись за стол.

Митчелу было приблизительно лет сорок пять. Его толстое лицо было покрыто веснушками. Черты лица были правильными, но выражение мрачное.

— В чем заключается твоя работа в тюрьме? — спросил я, когда мы устроились за столом.

— Я сторожу этаж «Д».

— А на каком этаже находится мисс Бондерли? Он захлопал веками, посмотрел на Девиса, который отвел глаза, и снова перевел взгляд на меня.

— Но вы, кажется, говорили о пяти сотнях?

— Точно, — ответил я, протягивая ему сотню долларов. — Вот это тебе для начала. Остальное получишь, когда скажешь то, что я хочу знать.

Он кивнул, вертя деньги в руках.

— Она на этаже «А».

— Где это?

— На самом верху.

— Возьми карандаш и бумагу и нарисуй план тюрьмы. Он послушался. Мы курили и потихоньку потягивали виски в ожидании, когда он закончит рисунок.

— Вот, — наконец проговорил он. — Входят вот сюда. Существуют две решетки, у каждой свой ключ и свой сторож. Заключенных проводят отсюда. Женщин влево… Приводят заключенных…

— Погоди, меня интересуют только подробности о женской стороне. Сообщи все детально.

— О'кей, — согласился он. — Женщины входят в эту дверь, и здесь же их заносят в регистрационную книгу. Потом ведут через этот коридор…

— А это что за квадратик?

— Это кабинет сторожей. А сбоку кабинет тюремного врача. Позади комната, где производят вскрытия, и морг. Флагерти хочет все сконцентрировать в тюрьме.

— А где этаж «А»?

— Туда попадают на лифте, вот здесь. Заключенные не имеют права пользоваться лестницей, потому что она проходит по всем этажам.

— А сколько там заключенных?

— Четыре… нет три. Сегодня утром одна умерла.

— А где камера мисс Бондерли?

Он показал мне ее на плане, и я отметил это место крестиком.

— А сколько сторожей имеется наверху?

— Три сторожихи. Одна из них обходит каждый час все камеры.

— А сторожа?

— Этажом «А» они не занимаются. Они каждый час обходят другие этажи. На каждом этаже их по два.

— А сколько же их всего?

— Десять на дежурстве и десять на отдыхе. После ареста малышки Флагерти привел еще десять из комиссариата, чтобы сторожить еще и снаружи. Тюрьма хорошо охраняется.

Я долго изучал план, потом внимательно посмотрел на Митчела.

— Если бы ты захотел помочь кому-нибудь убежать, как бы ты за это принялся?

Он покачал головой.

— Я не стал бы даже и пытаться. Это невозможно. Я протянул ему обещанные четыреста долларов, а когда он пересчитал их и положил в карман, я вытащил билет в тысячу долларов. — Ты видел уже такие?

Он широко раскрыл округлившиеся глаза.

— Это предназначено для парня, который поможет мне узнать, как сделать, чтобы малышка могла убежать.

Он некоторое время колебался, потом пожал плечами.

— Я бы очень хотел заполучить их, но нет такой возможности, — он отодвинул стул. — Я сейчас объясню вам почему. Надо войти в тюрьму. Это во-первых. У них же собаки, прожекторы, у них сторожа. Вы и сами знаете это. Там на пятьсот метров кругом тюрьмы абсолютная пустота. Один песок… Прожекторы освещают все это пространство. Невозможно даже подойти к ограде, не будучи замеченным…

— Ну, хорошо. Предположим, мы все же подошли к ограде. А потом?

— Но вам и это не удастся! — нетерпеливо возразил он.

— И тем не менее, предположим. Так что же потом? Он пожал плечами.

— Дежурный сторож у ограды проверит ваше право на вход в тюрьму. С тех пор, как арестована эта малышка, туда пускают лишь врача и офицеров полиции. Они знают, что вы ловкий человек и не хотят рисковать. Копингеру стоило больших трудов, чтобы пройти в тюрьму.

— Ладно. Предположим, то будет врач. Он входит, а потом?

— Сторож у ограды передает его другому охраннику, который открывает вторую решетку ограды и провожает врача до его кабинета. Врач не имеет права ходить в другие места, если нет больных. Когда сегодня утром умерла эта женщина, его до самой камеры провожали сторож и сторожиха-шеф.

— Мне кажется, ты уже говорил, что мужчины сторожа не ходят на половину женщин? — сухо проговорил я.

— За исключением тех случаев, когда туда входит посторонний. Копингера, например, сопровождали даже двое.

— Значит, это невозможно..? — проговорил я, барабаня по столу.

Он с сожалением вздохнул.

— Если бы это было возможно, я обязательно сказал бы вам об этом. Меня очень бы устроила тысяча долларов. Поверьте, никто не сможет войти в тюрьму, и никто не может убежать оттуда. Тот, кто попробует сделать это, будет мертв раньше, чем к этому приступит. Я вам говорил, что Флагерти ожидает вашего появления там, он очень хорошо приготовился к этому, а этот подонок знает свое дело.

— Хорошо, Митчел. Постарайся держать язык за зубами. Я еще подумаю, может и найдется для тебя возможность заработать тысячу долларов. Когда ты должен идти на дежурство?

— Завтра утром, в семь часов. — С чего ты начинаешь?

— Я обхожу камеры, и потом должен привести все в порядок, после того как закончится вскрытие.

— Какое вскрытие?

— Они хотят узнать отчего умерла женщина, о которой я вам говорил. Вскрытие назначено на завтра, на девять часов утра.

— Хорошо. Мы еще с тобой увидимся.

— Какого же дьявола вы теперь будете делать? — мрачно спросил Девис, когда мы вышли из дома Митчела и направлялись к машине.

— Вытаскивать оттуда малышку, — ответил я.

— Вы просто глупости говорите, он же вам все объяснил.

— Держу пари на десять долларов, что она будет на свободе уже завтра вечером.

Он с ошеломленным видом уставился на меня.

— Вы ненормальный, — сказал он, влезая в машину, — но я принимаю ваше пари.

— У меня есть мысль, — сообщил я, влезая за ним следом.

Полчаса спустя я снова сидел в машине, которую вел Девис. Тим Дувал сидел сзади.

— Это здесь, — наклонился вперед Тим. Девис остановил машину у тротуара перед домом довольно мрачного вида. В одной из витрин можно было прочитать:

«МАКСИСОН. ПОХОРОННОЕ БЮРО» — Надеюсь, ваша мысль окажется удачной, — заметил Девис.

— Вы скоро это узнаете. Есть шанс войти в тюрьму, и я хочу его использовать. Вот для этого-то мы и здесь.

— Именно сюда вы и попадете после посещения тюрьмы, — возразил Девис, — Я не сомневаюсь, что Максисон устроит вам пышные похороны.

— Спокойствие! — сказал я и повернулся к Тиму. — Максисон действительно живет здесь?

— Да, вот уже три года.

— Ну, же, — умолял Девис, — не устраивайте тайн. Я хочу знать.

— Это очень рискованно, — ответил я. Мы закурили.

— Вы слышали, что сказал Митчел? Только офицеры могут приблизиться к тюрьме. Он также сообщил, что сегодня утром в тюрьме умерла одна женщина, а завтра на девять часов назначено вскрытие. После этого ее похоронят.

Тим сказал мне, что Максисон единственный владелец похоронного бюро в городе. Он устраивает также и все официальные похороны, в том числе и похороны заключенных. Я хочу пройти туда под видом его ассистента, и таким образом надеюсь проникнуть в тюрьму.

Девис раскрыл рот от удивления.

— Ну и ну! А это действительно мысль! Как же она пришла вам в голову?

— А вот как! — ответил я.

Он снял шляпу и стал причесываться, что всегда делал в минуты волнения.

— Секунду! — сказал он вдруг. — А откуда вы знаете, что Максисон пойдет на это?

— Он обязательно пойдет на это, — спокойно проговорил я. — Тим сказал, что у него есть дочь. Мне это, конечно, неприятно, но ничего большего мне не остается делать. Мы просто возьмем его дочь в залог. Его напугают тем, что дочь его будет уничтожена, если он меня выдаст.

Маленькие глазки Дениса чуть не выскочили из орбит.

— Итак, мы еще и похитители, и шантажисты? Этого мне только не хватало!

— Вы можете отступить, когда захотите! — проговорил я, пожав плечами. — Хетти займется девушкой. Ведь дело идет только об угрозе, не больше. Нужно же заставить этого парня как-нибудь?

— Ты ведь не слишком-то рискуешь, — сказал Тим Девису. — У тебя и сейчас рожа, как у гангстера, а теперь ты им можешь стать и на самом деле.

— О'кей, — проворчал Девис. — Но что все это может дать? Это просто похоже на рискованную шутку. Я открыл дверцу и вышел из машины.

— Эй вы, — продолжал он, высунувшись из окна. — А если вас опознают в тюрьме? Что вы тогда будете делать?

— Там будет видно. Сидите пока в машине. Тим и я сделаем все остальное. Если увидите поблизости флика, дайте знать клаксоном и смывайтесь. Не надо, чтобы вас в этот момент видели поблизости от меня.

Он сморщил нос.

— Я и сам совсем не жажду, чтобы меня здесь заметили. Идите, я буду молиться в ожидании вас. Это моя специальность.

В сопровождении Тима я подошел к двери дома Максисона, позвонил и стал ждать.

Через некоторое время дверь отворилась и на пороге появилась худенькая девушка.

Я дотронулся пальцами до шляпы.

— Здравствуйте, я хотел бы видеть мистера Максисона. Она посмотрела на нас с удивлением.

— Уже очень поздно. Вы не могли бы подождать до завтра?

— Нет… Дело идет о весьма срочном заказе.

Она некоторое время колебалась, потом согласилась.

— Секунду. — Она отошла, но сразу же вернулась. — Вы от кого, и как ваше имя?

— Мое имя ему ничего не скажет.

— Да? — удивленно протянула девушка, внимательно посмотрела на меня и удалилась.

— Это и есть Лора Максисон. Отец ее просто обожает, — сказал Тим. — А она, между тем, совсем и некрасивая, да? Я пожал плечами.

— Если бы у тебя была дочь, ты обожал бы ее, не думая о том, красива она или нет.

— Может быть, вы и правы, — согласился он. Дверь снова отворилась, и мужчина средних лет, худой и сутулый, появился на пороге.

— Добрый вечер, — сказал он. — Вы что-нибудь хотите от меня?

— Да, — ответил я, рассматривая его.

Он был плешив, с большим лбом. Глаза у него были маленькие и очень близко посаженные, лицо, подходящее к ремеслу, и вместе с тем очень хитрое.

— Можем мы войти? — спросил я.

— Боже мой, конечно! — с некоторым колебанием проговорил он, отступая в сторону. — Но сейчас уже довольно поздно, чтобы говорить о делах.

— Лучше поздно, чем никогда, — заметил Тим, просто для того, чтобы что-нибудь сказать.

Мы последовали за Максисоном в салон-приемную, украшенную зеленым ковром; воздух здесь был затхлым и специфическим.

Хозяин включил свет и встал около витрины, заполненной миниатюрными гробами.

— Итак, господа, — сказал он, нервно теребя свой галстук с фиолетовыми полосами, — чем я могу быть вам полезен?

— Меня зовут Честер Кен, — начал я.

Он сделал резкий шаг назад и поднес руки ко рту, страх сразу же сделал его похожим на старое животное, лицо приняло оттенок залежалого сыра.

— Не надо так пугаться, — сказал я. — Я пришел сюда, чтобы сделать хорошее, доброе дело, хорошее и для вас, конечно. Он застучал зубами.

— Я вас прошу… — проблеял он, — ., не оставайтесь здесь… Я не могу иметь с вами никаких дел… Я подвинул стул.

— Садитесь.

— Нравится вам или нет, — продолжал я, — но мы с вами обязательно должны заключить эту сделку. Я вам задам несколько вопросов, и если у вас есть хоть немного здравого смысла, вы обязательно ответите на них. Завтра в тюрьме вы будете хоронить одну заключенную, это верно?

Он весь дрожал, но упрямо покачал головой.

— Мне нечего вам сказать. У меня официальный пост в тюрьме, и я тем самым нарушу свои обязательства, если…

— Вы будете говорить. — Я встал. — В противном случае, я попросту заберу вас с собой.

Я достал револьвер и ткнул его в грудь стволом. Мне показалось, что он был готов потерять сознание, но ему удалось взять себя в руки.

— Нет… нет, — начал он слабым шепотом.

— Вы будете говорить?

Он слабо кивнул.

Я убрал револьвер.

— О'кей. Постарайтесь отвечать побыстрее.

Он снова кивнул. Его тяжелое и прерывистое, как у умирающего, дыхание придавало происходящему еще более мрачный оттенок.

— Завтра утром в тюрьме вы будете хоронить одну заключенную, это точно?

— Да.

— В котором часу?

— В десять часов. — А в котором часу вы должны приехать в тюрьму?

— Без десяти десять.

— Как протекает эта церемония?

Его веки дрожали, но после небольшого колебания, он ответил:

— После вскрытия я должен вместе с моими ассистентами приготовить тело. Мы положим его в гроб и отвезем в распоряжение семьи.

— Вы кладете тело в гроб в зале вскрытий или в камере?

— В зале вскрытий.

Я сделал гримасу. Я, конечно, ожидал такого ответа, но, тем не менее, был очень огорчен. Это означало, что я должен буду привести мисс Бондерли из ее камеры в помещение для вскрытия. Это уже будет более затруднительно.

— А гроб готов? Он кивнул.

— Дайте посмотреть.

Он встал. В этот момент до моего слуха донесся слабый звук. Я с быстротой молнии бросился к двери, на ходу доставая пистолет, и бросил Тиму, чтобы он последил за Максисоно и выскочив в коридор, я услышал звук набираемого диска телефонного аппарата. Приблизившись на кончиках пальцев, я резко распахнул дверь.

Тощая маленькая Лора судорожно набирала номер. Увидев меня, она вскрикнула, испугавшись. Я стремительно пересек комнату, взял из ее рук трубку и повесил.

— Я совсем забыл про вас, мисс, — сказал я с улыбкой. — Итак, мы вызываем полицию?

Она прижалась к стене, ужас наполнил ее некрасивое бледное личико. Рот ее был открыт, будто она собиралась закричать.

— Тсс-с, — сказал я, — мне надо поговорить с вами. Губы ее дрожали, но после некоторого колебания, ее рот все же закрылся. Она устремила на меня большие испуганные глаза.

— Вы знаете, кто я такой? Не правда ли? Она кивнула, так как говорить не могла.

— Я не хочу причинять вам зла, — продолжал я, — я прошу вас помочь мне. Не надо меня бояться. У меня очень большие неприятности, и я сам нуждаюсь в помощи.

Она казалась удивленной, заморгала, но ничего не ответила.

— Посмотрите на меня, разве я выгляжу таким злым, чтобы меня так бояться.

Она подняла на меня глаза и выпрямилась. Страх вдруг исчез из ее глаз.

— Нет, — тихо ответила она.

— Я совсем не злой и не хочу причинить вам зла, — уверял я ее. — Вы прочитали, что рассказывают обо мне газеты, не так ли?

Она кивнула.

— Вы также знаете, что арестовали мисс Бондерли и что ее обвиняют в убийстве?

Она снова кивнула. Ее страх уступил место простому женскому любопытству.

Я вынул газету, в которой был помещен портрет мисс Бондерли, и показал его ей.

— Вы считаете, что у нее вид преступницы? Она внимательно посмотрела на фотографию и вернула ее мне с задумчивым видом.

— Нет.

— Это не она убила Херрика, и не я. Это политическое преступление, которое хотят взвалить на меня, потому что я приезжий и у меня плохая репутация.

Она почему-то посмотрела на свои руки.

— Вы когда-нибудь любили, Лора? Она вздрогнула.

— Да? — продолжал я, помолчав. — И это, вероятно, плохо кончилось, не так ли?

— Мой отец… Она остановилась.

— Хорошо, — сказал я, — меня это, конечно, не касается, но если вы любили, то должны понять, что я сейчас испытываю. Я люблю эту женщину и просто схожу с ума. Я должен вытащить ее из тюрьмы, даже если мне придется оставить там свою шкуру. Вы должны помочь мне.

— Но каким же образом? — спросила она, не глядя на меня.

— Я все объясню вам. Мне нужна помощь вашего отца. Единственная возможность заставить его помочь мне, это посеять в его сердце страх за вас. Я вас увезу в одно приличное место. Я даю вам слово, что с вами ничего не случится плохого и вы вернетесь домой через день — два.

Она даже подпрыгнула от неожиданности моего предложения.

— О, нет, нет! — воскликнула она. — Прошу вас, не делайте этого! Пожалуйста, не делайте!

Я подошел к ней и приподнял ее подбородок.

— Вы все еще меня боитесь?

— Нет.

— Отлично. Тогда пошли, надо поговорить с вашим отцом, я был уверен, что вы мне поможете.

Мы с ней вернулись в салон. Максисон со злобным видом смотрел на Тима, который пытался походить на гангстера из Чикаго, но у него мало что получалось.

— У вашей дочери много ума, — сказал я. — Покажите мне теперь этот гроб.

Максисон проводил нас в комнату, где помещались гробы, и указал на один из них. Этот гроб был из фальшивого эбонового дерева, украшенный серебряными кружевами.

— Вот, — сказал он.

Я поднял крышку, внутренность гроба была тщательно отделана, и там лежал толстый матрац.

— Это весьма дорогое удовольствие для человека, умершего в тюрьме. Кто же оплатит его?

— Муж, — коротко ответил Максисон, щелкнув пальцами и с любопытством глядя на Лору.

Я вынул матрац и затем с помощью отвертки извлек закрепленную винтами цинковую пластину, служащую как бы основанием матраца. Без матраца и пластины по глубине выигрывалось двенадцать дюймов пространства гроба. Наморщив лоб, я произвел в уме некоторые расчеты.

— А вы не смогли бы сделать двойное дно в гробу? — спросил я Максисона.

Он широко раскрыл глаза и уставился на меня.

— Да… но к чему это?

— Не пытайтесь понять, — сказал я и повернулся к Лоре, которая также стояла с широко открытыми глазами.

— Не сделаете ли вы для меня кое-что, моя кошечка? — спросил я, похлопывая по гробу. — Лягте в него, мне необходимо кое-что подсчитать.

— О, нет! — воскликнула она, отшатываясь от меня. — Я… я не могу..!

— Я вас очень прошу.

Максисон сделал шаг вперед, но Тим тут же поднял револьвер, и старик замер на месте как вкопанный.

— Не двигайся, Лора, — приказал он.

Она некоторое время колебалась, посмотрела на меня, потом быстро и решительно направилась к гробу. Я взял ее на руки и уложил в гроб. Она села в нем с дрожащими губами и с ужасом, застывшим в ее глазах.

— Ну лягте же! — попросил я.

Она, вся дрожа, легла, а я сделал все необходимые замеры.

— Отлично, — сказал я, помогая ей встать. Потом обратился к ее отцу. — Я просто хотел убедиться, что гроб достаточно глубок, чтобы вместить в себя два тела. Это вполне возможно. Завтра сюда положим двоих. Вниз мисс Бондерли, а сверху умершую в камере женщину. Устройте только двойное дно, но так, чтобы во второе дно поступал воздух. Вот таким образом завтра исчезнет из тюрьмы мисс Бондерли.

На следующее утро в девять часов я приехал к Максисону. Похоронный автобус, мрачный и старомодный, стоял у тротуара. Посмотрев на него краем глаза, я толкнул стеклянную дверь и вошел в магазин.

Максисон уже ждал меня. Он был одет в черную мантию с шелковыми отворотами и в высокую черную шляпу. Лицо его было взволнованным, щеку дергал нервный тик.

— Как она? — спросил он меня, как только увидел.

— Не волнуйтесь, все в порядке. Ей там, где она находится, очень хорошо. Пока вы будете честными со мной, вам нечего опасаться и беспокоиться о Лоре. Она совсем не скучает. Там есть порядочная женщина, которая о ней заботится.

Я похлопал его по костлявой груди.

— Но, если вы только схитрите, папаша, она будет чувствовать себя много хуже.

Его губы задрожали, и он отвел глаза. Мне было его очень жаль, жаль этого бледного факельщика, но у меня не было другого выхода. Я знал, что я не могу ему довериться, и мне необходимо было иметь против него оружие.

— Вы освободились от вашего служащего? — спросил я. Он кивнул.

— Он давно уже мечтал поехать вместе с женой в Майами. Я сказал, что даю ему на несколько дней отпуск.

— О'кей. Вы готовы?

— Да.

— Тогда пошли в лавку.

Гроб уже был поставлен на подставку. Я внимательно рассмотрел двойное дно и вентиляцию в нем. Максисон поработал на совесть, и я его поздравил.

— Будет лучше, если сделать еще два отверстия у запястий, — сказал я. — Будет ведь очень тесно, и я не хочу, чтобы путь ее был слишком тяжел. Можете вы устроить это?

Пока он исполнял мое желание, я раскрыл маленький чемодан, который привез с собой. Девис, Тим и я работали над нашим планом всю ночь, не смыкая глаз. У меня теперь была уверенность, что все предусмотрено. Потом мы снова повидали Митчела и за тысячу долларов я обеспечил себе его помощь. Ему придется сыграть очень важную роль. Он, конечно, знал, что, безусловно, после этого может потерять место, но теперь ему было наплевать на это. Он был уже в полной мере сыт и Парадиз-Палмом, и Флагерти, и он готов был исчезнуть, как только дело будет сделано.

Я облачился в форму сторожа, которую мне достал Митчел. Она совсем неплохо сидела на мне.

Максисон вглядывался в меня так, будто собирался насквозь пронзить меня взглядом. Поверх одежды сторожа я набросил черную мантию, такую же длинную, как и у него. Формы сторожа под ней не было видно. За щеки я вставил небольшие тампоны из каучука, которые Тим одолжил у знакомого актера. Мое лицо от этого совершенно изменилось. Теперь это была надутая физиономия, с зубами выдвинутыми вперед. Очки в черной оправе завершили маскарад.

— Что вы теперь скажете о своем служащем, мистер Максисон? — сказал я, поворачиваясь к изумленному Максисону.

— Я бы вас никогда не узнал, — искренне сказал он.

— Это очень хорошо, потому что Флагерти знает меня намного лучше, чем вы. Надо, чтобы мой маскарад обманул и его.

Максисон вложил в гроб и уложил на место промежуточное дно, все было готово.

— Отлично. Конечно, из-за непредвиденных обстоятельств дело может усложниться, но что бы ни произошло, не теряйтесь. Меня зовут Георг Месон, и я ваш новый служащий. Старый находится в отпуске. Я приехал из Аризоны и сын одного вашего друга. Я не думаю, что они станут задавать вопросы, но если они это сделают, отвечать надо, не задумываясь. Если меня схватят, для Лоры это будет концом. Вам это понятно?

Он провел языком по пересохшим губам и утвердительно кивнул, готовый лишиться чувств. — О'кей. — Я надел на голову широкополую шляпу, похожую на его. — Ну, поехали.

Я сел за руль фургона, неказистого на вид, но с большим запасом скорости, в чем я убедился, когда имел возможность дать полный газ. В полукилометре от тюрьмы я замедлил ход и подъехал к ней со скоростью сорок миль в час.

В тот момент, когда крыша тюрьмы показалась из-за дюн, я увидел двух полицейских, которые стояли на дороге с автоматами в руках. С недовольным видом они сделали нам знак остановиться.

— Говорите с ними вы, — прошептали я Максисону. — Мы на генеральной репетиции. Они не могут причинить нам неприятности.

Флики встали по обе стороны фургона, и один из них спросил, куда мы едем.

— В тюрьму, — сухо и коротко ответил Максисон, доставая удостоверение о смерти заключенной в тюрьме и приказ суда о захоронении тела.

Оба флика просмотрели бумагу и вернули ее Максисону. Подозрений у них не возникло.

— О'кей, это вполне похоже на правду, — проговорил один из них с важным видом.

Он вытащил из кармана какую-то желтую карточку и прикрепил ее на крыле фургона.

— С этим вы можете подъехать к ограде. Подъезжайте потихоньку и остановитесь, если вам подадут знак.

— Это очень серьезно, имейте в виду, — со смехом добавил другой. — Наши друзья сгорают от желания воспользоваться своим оружием.

Максисон поблагодарил и мы отъехали.

— Да, действительно, они приняли много предосторожностей, — сказал я.

— Вы должны были ожидать это, — насмешливо посмотрев на меня, проворчал Максисон.

По другую сторону дюн расположилось четверо фликов с пулеметами и переносной радиостанцией. Мы проехали мимо них со скоростью черепахи.

Рассмотрев этикетку на крыле нашего фургона, нам подали знак ехать дальше. Я начинал, наконец, понимать, что Митчел, говоря об охране, сказал правду. Проехать к тюрьме обычным способом было невозможно.

В четырехстах метрах дальше, там где дорога, проходя через дюны, сужалась, мы наткнулись на целую баррикаду, устроенную из толстого ствола дерева, положенного на колеса.

Я остановил машину. Из-за баррикады выскочили три флика и окружили фургон.

Один из фликов, высокий рыжий парень, кивнул Максисону.

— Эй, Мак, — проговорил он со смехом. — Как тебе нравится эта ловушка? Потрясающее зрелище, не правда ли? Этот недоносок Флагерти не доверяет сейчас всем и вся, и мы из-за его выдумок должны жариться вот здесь на солнце. Ты едешь в тюрьму?

— Да, — ответил Максисон. Флик посмотрел на меня.

— Я никогда не видел с тобой этого типа, — сказал он Максисону. — Кто он?

— Георг Месон, — ответил довольно хладнокровно Максисон. — Это мой новый служащий. О'Нейл в отпуске.

— Это меня нисколько не удивляет. Он всегда у тебя в отпуске. Настоящий бездельник.

Флик сплюнул и снова повернулся ко мне.

— Рад познакомиться, Месон. Меня зовут Кленси. Тебе нравится твоя новая работа?

— Так себе, — ответил я, пожимая его потную руку. — Приятно только одно, что клиенты тебя не могут выругать.

— А он у тебя не дурак! — расхохотался Кленси, хлопая себя по бедрам. — Слышали, ребята? — обратился он к фликам, которые тоже смеялись.

— Хорошо сказано!

— Да, неплохо, — заявил Кленси. — Не думал я, что и при вашей работе можно посмеяться!

— Это все, что нам осталось. А что тут у вас происходит? Никогда не видел такой сильной охраны, — заметил я. Кленси вытер лицо рукавом.

— И не говорите, — недовольным тоном проворчал он. — Поймали эту Бондерли, и патрон воображает, что Кен постарается вызволить ее оттуда. Флагерти просто ненормальный, но никто не может и не хочет сказать ему об этом. Держу пари, что Кен уже пересек границу. Как будто он станет рисковать головой ради курочки, которую и подобрал-то только на одну ночь.

— Да, но она ведь очень хорошо сложена, — заметил один из фликов. — Я с удовольствием обменял бы ее на мою бабу.

— Да и я тоже, — сказал Кленси, — но не стал бы рисковать своей шкурой ради нее.

— Это, вероятно, должен быть крепкий орешек, ваш Кен, если Флагерти понадобилось столько народу, чтобы только помешать ему пройти, — со смехом заметил я.

— Я же тебе уже сказал, что Флагерти попросту ненормальный, — презрительно повторил Кленси. — Если эта курочка убежит, то он потеряет свое положение. Я слышал, как Киллино его предупреждал об этом.

— Этого не случится. Держу пари, что он сидит сейчас на холодке, в то время, как вы тут жаритесь на солнце.

— Еще бы, — сказал Кленси, нахмурив брови. — Ах, подонок! Он действительно находится в своем прохладном кабинете и занят проверкой бедных тружеников, которые на него работают!

Он ударил ногой по песку.

— Я не знаю, что с ними делается в этой тюрьме. Вчера умерла одна, а сегодня утром другая сошла с ума. Она потеряла разум, как раз в тот момент, когда я заступил на дежурство. Когда войдете туда, услышите ее вопли и смех. Есть от чего самому свихнуться.

— Но они же ведь не оставят ее там? — с любопытством спросил я.

— Ее выпустят через день-два, а сейчас она находится в камере рядом с Бондерли. Флагерти думает, что это подействует на бедную девочку. Просто невыносимо видеть и слышать эту ненормальную.

Я сжал руль и почувствовал, что побледнел, но Кленси ничего не заметил.

— Они не должны держать женщину в таком достоянии в тюрьме, — продолжал он. — Это очень скверно действует на нервы остальным. И она ведь опасна, — продолжал он, после небольшой паузы. — Ее поместили в тюрьму, потому что она ударила своего старика. Я лично больше не рискую подниматься на этаж «А».

— Дайте лучше нам проехать, Кленси, — сказал Максисон, посмотрев на меня. — Нас ведь ждут там в десять часов. — Согласен. У этих парней свои законы. Дайте им проехать, — обратился он к фликам.

И когда я медленно объезжал ограждение, Кленси крикнул мне вслед:

— Если увидите этого негодяя Кена, скажите ему, что его здесь ждут!

— Я скажу, чтобы он, прежде всего, выбрал себе гроб и чтобы , обратился к вам!

Они снова расхохотались.

— Ну, как? — спросил я у Максисона. Он вытер лоб платком, ему явно было не по себе, да к тому же и очень жарко.

— Вы слышали, что сказал флик? — спросил я, стискивая зубы. — Эта сумасшедшая около моей девочки… Вы понимаете, что это означает?

— Да, — безжизненным тоном сказал он.

— Вы ничего не поняли! Представьте себе свою Лору на месте моей девочки и подумайте, каково ей было бы! Его лицо передернулось. Он молчал.

Я остановил машину у здания тюрьмы, перед двумя большими стальными решетками. Из маленькой будки у ворот вышли два флика с автоматическими ружьями в руках.

— Хелло, Максисон! — крикнул один из них. — Вас уже ждут!

— Можем мы войти, Франклин? Я потерял много времени с вашими новыми порядками.

— Целая куча мерзостей! — проворчал Франклин. — Безусловно, можете. Сейчас я открою ворота.

Он направился к воротам, но вдруг обратил внимание на меня и вернулся.

— А это кто такой? — спросил он. У него было плоское лицо и китайские глаза. Максисон снова повторил, что я его новый служащий и замещаю О'Нейла, который находится в отпуске. Франклин почесал голову.

— Я не знаю, что мне и делать. У меня приказ не пропускать в здание тюрьмы людей, которых я не знаю в лицо. Я же никогда не видел этого парня. Мне кажется, будет лучше, если я позову сержанта.

— Брось это, — сказал вдруг другой флик. — Сержант сейчас завтракает. Ты сделаешь его злобным на весь день.

— Вы когда кончите? — спросил Максисон, стараясь не стучать зубами. — У меня ведь тоже работа и я опаздываю!

Франклин смотрел на меня, наморщив лоб, с озабоченным видом. Я высунул голову в окошко. Он подошел.

— Если хотите, можно устроить покер ассов, — вполголоса предложил я. — Старик сделает дело один. У меня есть деньги для проигрыша.

Его лицо прояснилось, и он внезапно уступил.

— Это идея! Эй, спустись ненадолго оттуда!

Мне было довольно трудно открыть дверцу, предварительно сняв револьвер с пояса. Я толкнул его к Максисону, который сел на него и позеленел от ужаса.

Я спрыгнул на раскаленный песок дороги.

— Будет лучше, если я проверю, нет ли у вас оружия, — со смехом проговорил Франклин. — После этого вы можете ехать.

Он обшарил мои карманы. Если бы он предложил мне снять мантию, я бы пропал, так как он бы увидел форму стражника. Но это не пришло ему в голову.

— О'кей! В путь и побыстрее! — сказал он и отступил на шаг, давая нам дорогу.

Я влез в фургон и захлопнул дверцу. Левой рукой он взял свой револьвер и сунул его в карман, так как предпочитаю всегда иметь его под рукой. Ворота отворились, и мы въехали во внутренний двор. Тут я увидел собак: огромные псы стали рваться с цепей и оскалили зубы, когда увидели нас. Их злобное ворчание напоминало волчий рык. Я нисколько не огорчился, когда мы проехали дальше и их не стало видно.

Мы остановились перед следующей решеткой. Пять или шесть стражников ходили по другую ее сторону и каждый был вооружен винтовкой. Один из них открыл нам ворота и сказал:

— О'кей, Максисон! Врач как раз только что закончил.

Я проехал мимо стражника, не глядя на него. Мы, наконец-то, находились на месте.

Зал вскрытия с его белоснежной облицовкой был чист и прохладен. Чувствовался сильный запах антисептиков. Тело умершей женщины лежало на мраморном столе, частично прикрытое простыней. Ее бритая голова лежала на небольшом возвышении из дерева. Она была похожа не на человеческое существо, а на манекен из воска, очень реалистичный, из музея ужасов. Доктор, маленький пузатый человек, светловолосый и бледный, мыл руки у умывальника. От очень горячей воды стекла его очков запотели.

— Я вас покидаю, — сказал он, поворачиваясь. — Бедная женщина, покончила жизнь самоубийством, проглотив осколки стекла. Мне очень хотелось бы знать, где она его могла раздобыть, Вдруг раздался дикий хохот. Какая-то женщина хохотала пронзительно и безразлично. Можно было подумать, что ее терзали, щекоча подошвы ее ног. Я стиснул зубы.

Доктор нахмурил брови и, вытирая руки, приблизился к нам, — Я буду жаловаться на подобное безобразие, — гневно проговорил он. — Ее место не у нас.

Максисон ничего не ответил, я тоже. Мы, по виду спокойные, смотрели то на врача, то на труп. У меня по спине пробежали мурашки.

— Давно пора выкинуть Эдну Роббингс за дверь тюрьмы, — продолжав врач. — Это садистка. Я, конечно, не могу утверждать, что она довела заключенную до сумасшествия, но она никогда ничего хорошего не делает.

Он обращался ко мне.

— Кто эта Эдна Роббингс? — спросил я.

— Сторожиха-шеф, — ответил он, бросая свое полотенце в белый таз. — Вы новенький, не правда ли? — он покачал головой. — Это действительно мерзкая женщина. Но я, к сожалению, не могу терять время на болтовню, — вдруг сказал он. — Я сейчас напишу вам свидетельство о смерти. Вам нужно будет лишь забрать его из моего кабинета при возвращении.

Максисон кивнул головой.

Доктор уже направился к двери, когда она отворилась и в комнату вошла женщина. Она была маленького роста, с квадратными плечами. Ее светлые волосы горели, как медь. Они были подняты над головой и завязаны лентой синего бархата. На ней был надет черный, хорошо сидящий костюм, который оживляли белые манжеты и такой же воротничок.

— Все закончено? — спросила она у врача, голосом, заставившим меня подумать о скрипучих стальных решетках. Он проворчал что-то и вышел, не взглянув на нее. Она проследила за ним взглядом, покусывая свои тонкие губы, и сделала знак головой Максисону.

— Как можно скорее заберите тело, — сказала она. — Я скажу Митчелу, чтобы он все тут прибрал.

— Хорошо, мисс Роббингс, — ответил Максисон, бросая на нее испуганный взгляд.

Он немного приподнял гроб, потом поставил его на подставку.

Женщина подошла к трупу и долго смотрела на него. Что-то в ее лице вызывало у меня отвращение. У нее был маленький нос, почти невидимые губы и голубые ледяные глаза. Брови ее поднимались прямо ко лбу, придавая ей какой-то дьявольский вид.

Она приподняла покрывало и с интересом стала рассматривать широкие полосы порезов, оставленные врачом. Я не мог отвести от нее глаз.

Она вдруг подняла голову, и меня пронзил ее взгляд. У меня было неприятное ощущение, что она видит сквозь мои одежды.

— Вы новенький, не так ли? — резко спросила она.

— Да, — ответил я и утвердительно кивнул головой, продолжая копаться в чемодане Максисона. Я вытащил оттуда мешок с инструментами и протянул Максисону.

— А что это у вас со ртом? — неожиданно спросила она. — Можно подумать, что у вас опухоль.

Я машинально провел языком по своим каучуковым тампонам. У меня было скверное состояние.

— Это меня укусила пчела, — ответил я, отворачиваясь. — Я и не думал, что это так заметно.

Я чувствовал, что она не спускает с меня глаз. Наконец, она подошла к двери.

— Поторопитесь, — бросила она Максисону, прежде чем уйти. Я очень внимательно, рассмотрел ее: у нее были узкие бедра и красивые ноги. Когда она закрыла дверь, я выпрямился и вытер лоб.

— Ведьма! — прошептал я. — У нее глаза не в кармане! Максисону тоже было жарко.

— Это, действительно, гадюка, — сказал он.

— Точно! — подтвердил я, направляясь к двери. Я открыл ее, чтобы посмотреть в коридор. Он был пуст. — Ну что же, начнем действовать.

Я снял свою большую мантию и бросил ее под полотенца, которыми пользовался врач. Потом снял свои очки и вынул изо рта тампоны.

— Вы знаете все, что вам надлежит сделать, — сказал я Максисону. — Выньте второе дно и спрячьте его под гроб. Подольше возитесь с устройством трупа, но когда я вернусь, то будьте готовы быстро покончить с этим.

Он кивнул, глаза его чуть не вылезали на лоб.

— Осторожнее, вы! — продолжал я. — Никаких шуток! Сумасшедшая снова стала смеяться отрывистым смехом, как истеричка. Это опять вызвало у меня ужас.

Я снова открыл дверь в коридор и посмотрел вдоль него. Митчел уже ждал меня. Он подал знак.

— О'кей? — спросил я.

— В настоящий момент, да, — ответил он. — Только, ради Бога, будьте очень внимательны.

— Я буду очень осторожен и внимателен, — пообещал я.

— Лестница находится в углу. Утренний обход уже закончен. У вас есть полчаса до следующего. Будьте предельно осторожны с Роббингс. Ее вам надо опасаться больше всего.

— Будь спокоен, — сказал я. — Ты знаешь, что тебе следует делать?

— Да, но мне бы очень хотелось, чтобы в этом не было необходимости.

— Мне тоже, — сказал я, быстро проходя по коридору.

Я никого не встретил. Я слышал голоса из соседней комнаты, но не остановился, а быстро подошел к лестнице. Оглядевшись еще раз, я поднялся по ней.

Широкая лестница вела прямо на верхний этаж. Я прошел вдоль стальной решетки, окружавшей галерею, на которую выходили двери камер. Мне пришлось пройти мимо заключенного, который стоял на четвереньках и мыл пол. Он несколько отстранился, чтобы дать мне пройти, и я почувствовал, что он посмотрел на меня и, вероятно, спросил себя, кто я такой. Я шел не останавливаясь до тех пор, пока не достиг последнего этажа.

Я знал, что мне осталось всего лишь несколько минут до свидания с мисс Бондерли. Эта мысль вызывала во мне странные ощущения — одновременно и панику, и радость.

В конце лестницы я очутился перед стальной решеткой, но меня это не беспокоило. Митчел снабдил меня универсальной отмычкой.

В тот момент, когда я пересекал лестничную площадку и подходил к решетке, сумасшедшая издала пронзительный вопль, который как бы повис в воздухе, как крик ведомого на казнь. Он прозвучал так близко от меня, был таким сильным и неожиданным, что я просто похолодел от ужаса, и мое тело покрылось холодным потом. Был момент, когда я вдруг захотел оказаться снова внизу лестницы, но я взял себя в руки и продолжал свой путь.

Когда я уже хотел вынуть из кармана отмычку, я остановился. Я вдруг почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Я оглянулся.

Эдна Роббингс стояла в проеме двери, которая находилась посредине коридора. Ее маленькое жесткое лицо было лишено всякого выражения, фигура тонкая, с квадратными плечами, неподвижная.

Я почувствовал, что мое сердце, сделав бешеный скачок, замерло, и не пошевелился. Мне казалось, что мы целую вечность оставались неподвижными, глядя друг на друга. У нее был подозрительный взгляд, но не обеспокоенный. Моя форма стражника успокаивала ее, но я чувствовал, что нельзя больше давать ей времени на размышление. Я медленно направился к ней. Она ждала меня.

— Здесь есть что-то ненормальное, — сказал я, когда оказался совсем рядом с ней.

Ее лицо оставалось бесстрастным.

— Что дает вам повод думать так? — спросила она.

— Я слышал какие-то дикие крики. Я был на этаже ниже и поэтому поднялся, — проговорил я, внимательно глядя на нее.

— Вы на самом деле замечательный и заботливый сторож! — насмешливо проговорила она.

Я мог убедиться, что она свободно выдержала мой взгляд.

— Но вам тут нечего делать. Уходите!

— О'кей, — ответил я, пожимая плечами. — А вам совсем незачем сердиться. — Я шарил взглядом по ее фигуре. — Мне бы не хотелось, чтобы случилось что-либо неприятное для такой красивой девушки, как вы.

— Ах, так? — сказала она. — А ну-ка, идите сюда. Я мгновение колебался. Потом последовал за ней в маленькую комнату, устроенную как кабинет, такую же пустую, леденящую и такую же мужскую, как она сама.

Она прислонилась к письменному столу и скрестила руки на груди.

— Странно, но я вас никогда не видела здесь, — сказала она.

— Я один из новых сторожей, которые приехали из комиссариата, — садясь около нее на угол стола, сказал я.

Мы находились близко друг от друга. Она вынуждена была повернуть голову, чтобы смотреть на меня.

— И все же я вас где-то встречала, — проговорила она с удивленным выражением в глазах.

— Я вас встретил вчера, — ответил я, безбожно солгав. — Я был у заграждения, когда вы проходили. Ее глаза стали жесткими.

— Но вы похожи на нового факельщика, которого я видела в зале вскрытий, — сказала она. Я рассмеялся.

— Ничего удивительного, это мой брат, нас очень часто путают друг с другом. У него, правда, более широкое лицо и он умеет обращаться с женщинами.

— А вы, вы умеете?

Ее голос бы откровенно ироничен. Я бросил на нее косой взгляд.

— Женщины — это мне известно! К тому же я им нравлюсь.

— Может быть для того вы и болтаетесь в женском отделении? — спросила она.

— Эта курочка меня здорово испугала, когда так страшно завопила. Я подумал, что она, может быть, набросилась на вас. Ее взгляд зажегся странным блеском.

— Меня нельзя поймать так просто, — возразила она, — никто даже не рискнет сделать это.

— А вашим глазам не холодно, а? — спросил я, придав своему голосу восхищенный тон. Я еще ближе подвинулся к ней. — Мне кажется, что я заболел вами, — сказал я.

Она встала и подошла к двери.

— Уходите, — сказала она. — И больше не возвращайтесь. Если вы даже и услышите опять крики, то не вмешивайтесь. Я в силах сама справиться.

— Это меня нисколько не удивляет, — ответил я, направляясь к двери. Но если я все же вам понадоблюсь, вы найдете меня этажом ниже.

— Уходите! — нетерпеливо повторила она.

Она дошла со мной до лестницы, чтобы видеть, как я спущусь. Я спустился по лестнице до этажа «В» и пошел по коридору. Потом остановился и немного подождал, прислушиваясь. Я слышал, как она вернулась в свой кабинет. Хлопнула дверь.

Я подождал еще минуту и быстро снова поднялся по лестнице, прошел через лестничную площадку, вынул отмычку и открыл решетку. Я задыхался от волнения, горло мое пересохло, а сердце билось со страшной силой. Я легко открыл решетку, которая беззвучно отворилась, прошел по другую сторону, закрыл решетку и запер ее. Потом направился по тесному проходу прямо к камере мисс Бондерли.

Первые три камеры были пусты. Там пахло потом и дезинфекцией. На кончиках пальцев я продвигался вперед, совершенно бесшумно ступая по узкому, покрытому линолеумом, проходу, на который выходили камеры. С другой стороны прохода металлическая сетка защищала от возможности упасть вниз, в большой холл тюрьмы. Ячейки этой сетки были такими мелкими, что через них нельзя было различить даже нижние этажи.

В четвертой камере было движение. Я остановился, чтобы посмотреть, что там происходит. Толстая, старая женщина, безволосая и дряхлая, улыбнулась мне беззубой улыбкой.

— Добрый день, красивый мальчик, — проговорила она, подходя к решетке, прутья которой она схватила руками. — Вот уже десять лет я не видела мужчин. Это ты ко мне пришел, красавчик?

Я был парализован от страха. Я отрицательно покачал головой и прошел дальше, прижимаясь к стене.

— Ты пришел повидать малышку, да? — засмеялась она. — О, она тебе понравится, но берегись сумасшедшей. Она в камере рядом с ней и не выносит фликов. Я продолжал свой путь, не спуская глаз со старухи, которая просто ошеломила меня.

В тот момент, когда я подошел к шестой камере, вдруг через решетку просунулась рука, худая и нервная, и схватила меня за запястье.

Я отпрянул назад и попытался освободиться. Я чувствовал, как пальцы впились в мою кожу, пальцы костлявые, но невероятно сильные. Лицо мое было мокрым от пота, сердце вот-вот готово было выскочить из груди.

Я позволил притянуть себя до самой решетки так, что мой лоб коснулся холодного железа. Я находился лицом к лицу с молодой женщиной, блондинкой, глаза которой горели сумасшедшим огнем и злобно смотрели на меня. Что-то вроде свиста вырывалось из ее сжатых губ, на которых появилась пена.

Волосы мои поднялись дыбом, сердце на секунду перестало биться. Сумасшедшая просунула другую руку сквозь решетку и схватила меня за воротник. Сердце мое стало биться несколько ровнее, но я страшно боялся.

— Вот ты и здесь, грязный флик! — кричала она. — Я тебя только и ждала! — Она мне подмигнула. — Теперь я тебя убью! — Зло закончила она.

— Нет, нет, — запротестовал я, выгибаясь дугой. — Ведь я пришел освободить тебя отсюда.

На лице сумасшедшей снова появилась страшная улыбка, и она дико захохотала.

— Меня не выпустят отсюда, — вдруг проговорила она одновременно и грустно, и злобно. — А ты получишь за это. — Ее лицо исказилось и глаза сощурились. — Я вырву у тебя горло, — вдруг зарычала она.

Я со всей силой уперся ногами в решетку и оттолкнулся назад. Вырвавшись из ее захвата, покатился по полу и прижался к ограждающей галерею сетке.

Она смотрела на меня, колотя кулаками по решетке. В тот момент, когда я пытался выпрямиться, она упала на колени и, изловчившись, схватила меня за щиколотку. Свободной ногой я наносил удары, не попадая в нее из-за решетки. Она сжимала мою щиколотку обеими руками и тянула к себе. Я уцепился за сетку, но одним рывком она заставила меня выпустить ее. Она понемногу подтягивала меня к себе, как рыбу на конце удочки.

Сколько я не вертелся и слепо не ударял свободной ногой, мне никак не удавалось освободиться. Старая женщина, наблюдая за этой сценой, посмеиваясь, смотрела на нас из-за решетки своей камеры.

— Она вырвет у тебя сердце! — прошипела она. Лицо мое было мокро от пота. Охваченной паникой, я продолжал отчаянно отбиваться. Что-то в выражении лица сумасшедшей, в ее манере смеяться и говорить низким голосом, лишало меня последних сил.

Я снова очутился перед решеткой. Она выпустила мою ногу и снова схватила за воротник, прежде чем я успел отстраниться. Наши лица были совсем близко друг от друга. Я дышал ее зловонным дыханием. Меня охватил ужас.

— Что с тобой делается? — задыхаясь говорил я. — Я хочу выпустить тебя и малышку, из камеры рядом.

— Ты до нее не дотронешься, — завыла сумасшедшая. — Ей уже и так достаточно досталось! Я помешаю тебе дотронуться до нее, я помешаю всем на свете дотрагиваться до нее! Подожди немного, пока я не поймаю твое горло, проклятый!

Я пытался освободиться, но она со страшной силой притягивала меня все ближе и ближе. Ее пальцы, скачкообразно все ближе и ближе подбирались к моему горлу. Она рассматривала мое лицо с таким вниманием, что даже не заметила, как я согнул одну ногу. Я осторожно поднял ногу и толкнул ее в грудь изо всех сил.

Она выпустила меня и упала на спину, ее дыхание прервалось. Наконец, освобожденный, я, шатаясь, прижался к стене. Я дышал так сильно, что с трудом мог стоять на ногах.

— Она здорово напугала вас? — услышал я вдруг насмешливый голос Эдны Роббингс.

Я резко повернулся и похолодел от ужаса. Эдна стояла по эту сторону ограждения и смотрела на меня злыми глазами. Ее маленький нос морщился.

Старая женщина исчезла в глубине своей камеры. Сумасшедшая вопила, лежа на полу.

Я одернул свой разорванный мундир и провел рукой по волосам. Я чувствовал себя измученным.

Эдна приближалась по галерее.

— Мне кажется, я вам уже сказала, чтобы вы убирались отсюда, — сухо проговорила она. — Тем хуже для вас, что вы не послушались, мой мальчик. Теперь вам придется объясняться с директором.

Я отступил на шаг, устремив взор на камеру, находящуюся рядом с камерой сумасшедшей. Там на койке лежала женщина, женщина с волосами цвета золота. Я узнал ее.

— Не сердитесь, — проговорил я хриплым голосом, — я ничего плохого не хотел сделать. Мне просто было очень любопытно посмотреть, как выглядит эта сумасшедшая, смех которой так потряс меня.

Эдна неприязненно улыбнулась.

— Так вот, теперь вы ее увидели. Я бы очень хотела запереть вас вместе с ней и дать ей возможность позабавиться с вами. Ну, идите, фальшивый жетон. Мы на вас достаточно насмотрелись. Директор выкинет вас за дверь!

Она или я должен был одержать верх? Я быстро подсчитал свои шансы. Ее маленькое тело казалось очень сильным, но я должен постараться одолеть ее. Я должен буду схватить ее за горло раньше, чем она успеет поднять тревогу.

Я медленно направился к ней, прикидываясь мрачным и сконфуженным.

— Вы могли бы прекрасно закрыть глаза один раз… — пробормотал я, подходя к ней.

— Не рассчитывайте на это… — начала она.

Я бросился на нее, но был удивлен сверх меры. С легкостью ящерицы она схватила меня за запястье, притянула к себе и нагнулась. Я потерял равновесие и пролетел по полу, ударившись в сетку, совсем оглушенный.

— Я же ведь тебя предупреждала, что могу справиться одна с кем угодно. Это относилось и к тебе тоже, — сказала Эдна. Она вдруг размахнулась и ударила меня ногой прямо в лицо.

— Встань и иди со мной без всяких штучек, или я просто сверну тебе шею, — проскрипела она.

Со сжатыми губами, бледный от ярости, я бросился на нее и схватил за ноги. Я дернул со всей силой, и услышал, как она вскрикнула, теряя равновесие. И все же у нее хватило соображения броситься вперед, чтобы ускользнуть от моего захвата.

Я снова бросился на нее. Она была жесткая, как сталь. Я пытался ударить ее головой, но она ударила меня по глазу своим костлявым кулаком, положила одно колено на мою грудь и схватила мое запястье обеими руками.

Она была очень сильна в приемах джиу-джитсу. Вот таким-то приемом она схватила мою руку так, что грозила сломать ее. Страшная боль чуть не лишила меня чувств. — Я тебе покажу! — шипела она, нажимая на мою руку.

Мне удалось выкрутиться, увлекая ее за собой. Я стряхивал ее изо всех сил, но она уцепилась за мою руку бульдожьей хваткой. С каждым нажимом я чувствовал, как боль пронизывает мою руку. Мои мускулы не выдерживали.

Заметив, что ее светлая голова находится на расстоянии моей руки, я ударил ее кулаком и попал по шее. Она вдруг выпустила меня и повалилась на пол.

Я медленно встал на колени: моя правая рука отказывалась служить. Но она меня не оставила. Вполголоса ругаясь, она поднялась, ее светлые волосы падали ей на плечи. С угрожающим видом она направилась снова ко мне. Я ожидал ее и ударил с силой кулаком в бок.

Она покатилась на пол и несколько раз перевернулась, но на ногах она опять оказалась первой. Я начинал испытывать страх. Она была так же ловка и сильна, как мужчина.

На этот раз она не бросилась на меня, а сделав полукруг, бросилась вдоль сетки. Я, хромая, последовал за ней. Любой ценой надо было помешать ей поднять тревогу.

Я подбежал к ней в тот момент, когда ее палец уже тянулся к красной кнопке сигнала тревоги. Я попытался схватить ее.

Она притянула меня к себе и, опрокинувшись назад, погрузила ноги в мой живот. Я пролетел над ее головой и сильно ударился об решетку. Прежде чем я успел встать, она протянула через меня руку к кнопке. Я обхватил ее за талию и вынудил опуститься на пол. Она царапалась и кусалась, как фурия. Мы оба катались по полу. Я ударил ее изо всех сил. Вначале она отвечала ударом на удар, но вскоре попыталась защититься при помощи локтей. Мои удары, несомненно, причиняли ей боль: это было то, чего я и добивался.

Она задыхалась и всхлипывала от злости. Я схватил ее за горло, но она изловчилась и пальцами надавила на мои глаза. Мои глаза наполнились слезами и страшной болью, я выпустил ее.

Она встала на ноги и снова, шатаясь направилась ко мне, решив, вероятно, на этот раз уже покончить со мной. Я выпрямился и выдал ей правой в горло. Она открыла рот и издала тихий вопль, упав на решетку камеры сумасшедшей.

Наступила маленькая пауза. Я еще стоял на коленях, а она навалилась на решетку, подогнув под себя ноги. Внезапно две сухие руки, похожие на лапы с когтями, просунулись между прутьями решетки и схватили ее за горло. Эдна издала ужасный крик, почувствовав себя схваченной, но этот крик почти тотчас же замер в ее горле.

Сумасшедшая, которую возбуждение заставило что-то бормотать, потянула назад. Прутья решетки были расставлены не так широко, чтобы пропустить голову Эдны. Она не могла кричать: руки сумасшедшей сжимали ее горло. Она отчаянно, отбивалась и болтала ногами в воздухе.

Одна из ее туфель упала с ноги и, отлетев, ударила меня прямо по лицу. Чулки ее от напряжения порвались и из дыр выглядывали обнаженные ноги. Неспособный пошевелиться, весь дрожа, я опирался о сетку с выпученными от ужаса глазами.

Сумасшедшая с безумным упорством продолжала тянуть надзирательницу к себе. Эдна изворачивалась и пыталась схватить ее, но у нее были слишком короткие для этого руки. Она смотрела на меня глазами, которые вылезали из орбит, ее язык уже распух в горле.

Сумасшедшая вдруг сделала резкий рывок. Заглушенный стон, ужаснее вопля, вырвался из горла Эдны в тот момент, когда ее голова втиснулась между прутьями, оставляя на них куски кожи. Одна сторона ее лица была вся в крови.

— Я тебя держу, крепко держу, — бормотала сумасшедшая. — А ты-то считала себя здесь начальницей! Вот теперь посмотрим!

Она села на пол, ее протянутые вперед руки по-прежнему сжимали горло Эдны. Старая заключенная из своей камеры пыталась разглядеть, что происходит на галерее, но это ей не удавалось. Она прыгала около решетки и ворчала хриплым голосом.

Тело Эдны было наклонено назад, голова торчала между прутьями, ступни ног уперлись в пол.

У нее все еще хватало сил на борьбу. Она уперлась ногами в пол, ухватилась за прутья решетки, чтобы на голову была меньше нагрузка. Кровь из ободранной головы текла на пол, пачкая нейлоновые чулки.

Сумасшедшая, не глядя на Эдну, улыбнулась мне и порывисто задышала. Ее плечи сгорбились, и пот выступил на лице.

Вцепившись судорожно пальцами в металлическую сетку, я с ужасом смотрел на нее. Старая женщина, прижавшись лицом к прутьям решетки, внезапно замерла и стала прислушиваться, Лицо Эдны начало принимать фиолетовый оттенок в тех местах, откуда не шла кровь. Ее вытаращенные глаза больше ничего не видели; ее язык свисал между губ, тоже посиневших. Ее тело конвульсивно вздрагивало. Она машинально ударяла обмякшей рукой по прутьям решетки.

Сумасшедшая сделала мне знак и закрыла глаза в последнем усилии. Рука Эдны замерла. Эдна перестала бороться. Ее тело обмякло, и голова, зажатая между прутьями решетки, поникла.

Меня затошнило! при виде такого ужаса. Я резко выпрямился и направился к соседней камере, стараясь не коснуться ног умершей, которые лежали на полу поперек галереи.

Сумасшедшая, увидев, что я пошел, выпустила горло Эдны и, прыгнув к решетке, попыталась схватить меня. Я вынул пистолет и с силой ударил ее по рукам. Она бросилась вглубь камеры.

Я поймал себя на мысли, что даже имея перед глазами такую страшную фурию, я думал лишь о мисс Бондерли.

Да, она была тут совсем близко. Мисс Бондерли лежала на койке с закрытыми глазами; и ее волосы, как поток расплавленной меди, упали на подушку.

Я открыл дверь камеры и вошел.

Но вдруг я почувствовал, как костлявые руки сумасшедшей снова схватили меня за запястье. Обезумев от ужаса и перенесенного потрясения, я, уже не владея собой, выхватил револьвер и его рукояткой ударил сумасшедшую между глаз. Ее глаза закатились, и она рухнула на пол. Весь дрожа, я подхватил мисс Бондерли на руки и выбежал с ней из камеры, шатаясь, как пьяный.

Старуха стала вопить.

Я бросил взгляд в коридор и открыл дверь подъемника. Митчел с расширенными глазами стоял в конце коридора. На этаже «А» старуха-заключенная продолжала вопить.

Я вышел на лестницу, неся на руках инертное тело мисс Бондерли, и направился по коридору. Вдруг Митчел сделал мне знак спрятаться и сам бросился, прыгая через несколько ступенек, по лестнице.

Будучи предупрежден, я опустил мисс Бондерли на пол, достал свой револьвер и тут же увидел, как из-за поворота коридора ко мне приближается стражник с винтовкой в руках. От неожиданности он оторопел. Мой револьвер ударил, стражник зашатался и упал. Его винтовка ударилась об пол и выстрелила. Пуля угодила в потолок над моей головой.

Я повернулся, подхватил на руки мисс Бондерли, перекинул ее через плечо и осмотрелся по сторонам. Она слабо пошевелилась, но я с силой прижал ее к себе и побежал.

Где-то в глубине тюремного здания раздался звонок тревоги.

Его металлический звон смешался с воплями заключенных, с шумом сотрясаемых железных решеток и воплями стражников снаружи.

Посредине коридора внезапно распахнулась дверь и появились два стражника. Я вскинул свой револьвер, выстрелил и ранил первого в ногу, второй быстро бросился обратно в комнату и закрыл за собой дверь. Я выстрелил через дверь и услышал, как по ту сторону раздался стон.

Я продолжал быстро продвигаться по коридору, но только уже более медленно, все время оборачиваясь назад. Находясь уже в конце пути, я не хотел рисковать.

Я услышал, как чьи-то тяжелые шаги простучали по лестнице и побежал. Зал вскрытий был еще слишком далеко и я подумал, что не успею достичь его. Я толкнул первую попавшуюся дверь и вошел в небольшую комнату, скудно обставленную. Я положил мисс Бондерли на пол. Она открыла глаза и сделала усилие, чтобы выпрямиться, но я оттолкнул ее.

— Оставайтесь спокойной, дорогая, — сказал я ей. — Я хочу вытащить вас отсюда.

Мне доставило чертовское удовольствие видеть выражение ее глаз, которое появилось у нее, когда она узнала меня. Она вздрогнула, но больше не сделала ни одного движения, а только пристально смотрела на меня.

Я подбежал к двери, присел на корточки и выглянул в коридор. Четверо стражников, один из которых был вооружен автоматической винтовкой, стояли в коридоре и смотрели на трупы своих товарищей. Я взял на прицел того, что был с винтовкой. Они увидели меня и, как по команде, шарахнулись в сторону лестницы и исчезли.

Я схватил мисс Бондерли на руки, поцеловал ее и со страшной скоростью, на какую только был способен, помчался по коридору.

В тот момент, когда я уже достиг поворота, раздался винтовочный выстрел, и я почувствовал, что пуля ударила мне в каблук. Я зашатался, напряг последние силы и завернул за угол, за которым находился зал вскрытий. Как бомба я влетел со своей, драгоценной ношей в зал и захлопнул за собой дверь.

Максисон, при виде меня, прижался к стене, побледнев от страха и напряженного ожидания. У него вырвался приглушенный крик.

Я подбежал к гробу, одним движением опустил туда мисс Бондерли с моего плеча. Она села и с ужасом смотрела на меня.

— Ложись поскорее и не поднимай шума, — прошептал я. При виде гроба, ее рот раскрылся и из горла готов был вырваться крик ужаса. Я закрыл ей рот рукой, но она, обезумев от ужаса, начала отбиваться.

Не видя выхода из этого положения, я решился на крайнюю меру: слегка сжал кулак и ударил ее в подбородок. Голова ее дернулась, она упала навзничь и потеряла сознание.

Я судорожными движениями начал укладывать ее в гроб. Уложив ее, я наложил второе дно и закрепил его. Потом я схватил свою черную мантию, быстро надел ее, надел очки и снова засунул себе за щеки каучуковые тампоны. Подбежав к Максисону, я потащил его к мраморному столу.

— Помоги же мне! — закричал я, подхватывая под плечи холодное и затвердевшее тело умершей заключенной.

От моего крика он несколько пришел в себя и бросился помогать.

Взяв ноги трупа, он помог поднести его к гробу и положить в него. Это было как раз во время, и хорошо, что я поторопился накрыть его крышкой. Только я успел положить труп на место и задвинуть крышку, как распахнулась дверь.

На пороге зала появился Флагерти и с ним трое стражников. Я притворился очень испуганным и поднял руки вверх. С Максисоном все обстояло иначе. Он не ломал комедию, он действительно считал, что наступил его последний час.

Флагерти весь в поту и бледный от ярости, бросил на нас быстрый взгляд и окинул взглядом комнату.

— Сюда никто не заходил? — спросил он, угрожающе глядя на Максисона.

Максисон отрицательно покачал головой. Он слишком боялся произнести хоть слово, чтобы не выдать своего ужаса.

— Тогда пошли, — проговорил Флагерти, повернувшись к сторожам.

Вдруг он остановился, круто повернулся, подошел к гробу и приподнял крышку. Увидев мертвую, он сделал гримасу и быстро вышел из зала, злобно потрясая кулаками..

Дверь за ними захлопнулась.

Я вытер вспотевший лоб и постарался вернуть себе нормальное дыхание.

— Спокойнее, — сказал я Максисону, — мы ведь еще не все кончили.

Схватив отвертку я поспешно стал завинчивать винты в крышке гроба. Только я успел закончить это, как на пороге зала появился стражник Кленси. Он был красен и с трудом сдерживал свое волнение.

— Вы знаете новость? — спросил он. — Кен все-таки проник в тюрьму и утащил свою курочку.

— Не может быть! — воскликнул я, вытирая руками потное лицо. — Вы его поймали?

Кенси отрицательно качнул головой.

— Пока нет, но ему все равно не удастся скрыться. Флагерти от бешенства просто сходит с ума. Он прочесывает тюрьму частым гребнем. Неожиданно он широко раскрыл глаза.

— А кто это вам так разукрасил лицо?

— Один из стражников по ошибке принял меня за Кена и набросился на меня, прежде чем подошел Флагерти, — ответил я по возможности спокойным тоном.

— Они все сейчас как ненормальные, — сказал Кленси. — Я никогда в своей жизни не видел столько психов за раз, как сегодня. Наконец-то они поймают Кена и успокоятся. Он никак не сможет удрать отсюда.

— Вы в этом уверены? — спросил я.

— По крайней мере, мне так кажется. А действительно, как он это смог бы сделать?

— А как он вошел сюда? — спросил я.

— Да, вот это загадка, — проговорил Кленси, покачав головой. — Я снимаю перед ним шляпу. Этот тип действительно очень ловок.

— Когда мы сможем уехать отсюда? — спросил я. — С меня уже вполне достаточно этой стрельбы и диких воплей.

— Оставайтесь пока на месте. Никто не сможет выехать отсюда, пока Кен не будет пойман, — ответил Кленси.

Пожимая плечами и разыгрывая полнейшее безразличие и спокойствие, я закурил сигарету. Мне очень хотелось, бы знать, сколько времени мисс Бондерли будет находиться без сознания. А вдруг она придет в себя и поднимет крик? При этой мысли я весь покрылся холодным потом. Прошло минут десять, и снова до нас стали доноситься выстрелы.

Кленси подошел к двери и выглянул в коридор.

— Можно подумать, что его нашли, — проговорил он. — Эти выстрелы доносятся с этажа «В». Снова раздался сигнал тревоги.

— Что же это такое, происходит? — недоуменно проговорил Кленси, наморщив лоб. — Почему снова звонят? Неожиданно в зал вошел Митчел.

— Иди же к нам, болван! — закричал он на Кленси. — Теперь еще на нашей шее бунт заключенных! Они выскочили из своих камер!

Кленси схватил свой карабин.

— Кто же их выпустил? — спросил он уже на ходу.

— Вероятно, Кен, — ответил Митчел, подталкивая Кленси перед собой. Он повернулся ко мне, подмигнул и проговорил грубым тоном:

— А вы поскорее убирайтесь отсюда. Все находятся на этаже «В». Это приказ!

Он и Кленси быстро побежали по коридору.

— Это определенно Митчел выпустил заключенных, — сказал я Максисону. — Надеюсь, что с ним ничего не случится. Торопись, нужно бежать!

Мы положили гроб на плечи и вышли из зала вскрытий. Гроб с двумя телами весил страшно много, и мы совсем выбились из сил, когда подошли к первой ограде.

Стражник, увидев нас, поднял карабин.

Мы переглянулись.

— Все в порядке, — задыхаясь, проговорил я. — У нас есть разрешение на выезд. Разреши нам поставить гроб, и я тебе покажу его.

Он несколько Колебался, но все же дал нам возможность пройти к фургону, последовав за нами.

Напрягая последние силы, мы с Максисоном затолкали гроб внутрь фургона, и я захлопнул дверцу.

Стражник по-прежнему не спускал с нас настороженных глаз. Его толстое красное лицо выражало подозрительность.

— Флагерти приказал никого не выпускать за ограду тюрьмы, — сказал он. — Без его разрешения вы все равно отсюда не выедете, так что совершенно бесполезно настаивать.

— Но ведь говорю же вам, что Флагерти дал нам разрешение на выезд, — сердито повторил я. — Покажите же ему, — обратился я к Максисону. — Оно ведь у вас в кармане.

С нескрываемым удивлением Максисон сунул руку в карман. Стражник перевел взгляд с меня на него, и в то же мгновение я бросился на него, вырвал из рук карабин и оглушил ударом приклада.

— Идите скорей! — крикнул я Максисону, подталкивая его к фургону.

Я пробежал через двор, прошел через ограду, которая была открыта, и остановился перед наружными воротами, которые были заперты.

Франклин вышел из будки и посмотрел на нас:

— Вы смываетесь, пока не поздно? — со смехом проговорил он.

— Ну еще бы! — ответил я. — Мы отдали разрешение Флагерти стражнику у внутренней ограды. У них ведь на шее теперь бунт заключенных, и нам приказано поскорее убираться отсюда.

Он пожал плечами и пошел к воротам.

— Я в это не вмешиваюсь. Я не люблю драку, — сказал он и открыл ворота. — Счастливо, парни!

Я сделал ему приветственный знак, и мы выехали за ворота тюрьмы.

Теперь на нашем пути оставалась лишь баррикада. С револьвером под рукой я вел фургон по песчаной дороге. Я не видел сторожей, но баррикада по-прежнему находилась поперек дороги, хотя вокруг никого и не было видно.

Крики, выстрелы и шум в здании тюрьмы долетали и сюда, и стражники, сторожившие баррикаду, видимо, были тоже отозваны в тюрьму.

Я вышел из машины и с помощью Максисона отодвинул баррикаду в сторону, после чего мы снова влезли в фургон.

Теперь путь был свободен. Мы победили.