Забрать ее душу

5 Леон

Я мог дрочить в этой мерзкой бетонной комнате недолго, прежде чем начал чувствовать ещё более диким. У демонов есть потребности: стремление охотиться за удовольствиями, искать стимуляцию так же необходимо, как пища и вода человеку. Так что, как бы сильно я ни ненавидел этого человека, когда Кент сказал мне, что я должен охранять кампус, когда начнется семестр, я мог бы поцеловать его чертовы ботинки.

Мог бы. Но не стал. Прошло слишком много лет с тех пор, как я чувствовал себя таким свободным.

Жертва Кента не просто пробудила его Бога. Это пробудило Эльдов, древних лесных зверей, которые поддерживались только кровью, магией и болью. Пробуждение Бога сделало их беспокойными, и довольно скоро они начнут выползать из самых темных глубин леса на охоту.

Кенту не нужна была паника, охватившая Абелаум. Моим долгом было держать Эльдов подальше от студентов, подальше от города. Я должен был избавиться от зверей, когда найду их, что было непростой задачей, но я не мог отказаться от приказов Кента. Я бы с радостью убил любого Эльда, на которого попаду взглядом, если бы это означало, что их охотничьи трофеи достанутся мне.

Эльды поглощают плоть людей, но я бы поглотил их другим способом. Через удовольствие, боль и кровь. Развращение. Искушение. Совершенно извращенное опьянение. Люди были самой жалкой и покорной добычей. Слишком многие из них вели такую ограниченную жизнь, связывая себя моральными устоями, которые лишь ограничивали их наслаждение своим коротким смертным существованием.

Предложите кому-нибудь легкий путь к извращениям, соблазните их самыми темными желаниями удовольствия, и они станут легкой добычей. Передо мной был целый пир из любопытных студентов колледжа, и я намеревался хорошо поесть.

Поначалу все они были настороже. Первобытный инстинкт подсказывал им то, чего не видели их глаза: я был опасен. Хищник. Они держались от меня на расстоянии, даже когда не могли оторвать от меня своих глаз. Это означало, что ступеньки, ведущие к закрытым дверям Калгари-Холла, где я устроил свой основной пост, чтобы наблюдать за всеми, кто слоняется по двору, оставались пустыми.

Пока она не взбежала по ступенькам, ни о чем не заботясь, с широко раскрытыми глазами, вибрирующая энергией, пахнущая шалфеем, мятой и теплой кожей.

Она даже не взглянула в мою сторону, как будто какой-то первобытный инстинкт, который руководил ее сокурсниками, был совершенно чужд ей, дикий страж самосохранения пожал плечами и позволил малышке разгуливать. Она была маленькой — телосложением, но не энергетикой. Она прижимала большую камеру вплотную к подбородку, как будто была готова в любой момент поднести ее к глазу. Ее черная джинсовая куртка казалась слишком большой, как и кожаные ботинки на ногах и набитая книгами сумка, которую она несла. Ростом она не доставала мне до плеча, но под ее безразмерным жакетом я заметил привлекательный изгиб ее груди, бедер, которые так и напрашивались, чтобы их сжали и оставили синяки.

Жар пронзил меня. Если бы я не был осторожен, если бы я позволил себе слишком быстро поддаться этой потребности охотиться, преследовать, искушать, моя человеческая маскировка соскользнула бы, и эти бедные смертные не просто держались подальше — они бы убежали, крича.

Но я не собирался позволить ей просто уйти.

— Ты, блять, заблудилась?

Она медленно повернулась, широко раскрытые карие глаза теперь сузились, чтобы скептически оглядеть меня из-за очков в толстой оправе. Ее взгляд задержался на нем, внезапный прилив адреналина в ее теле сделал воздух остро сладким.

Идеально.

— Не заблудилась. Трудно не заметить ярко-желтую ленту, наклеенную поперек места убийства.

Она пыталась казаться обеспокоенной, но ее тон резко повысился и выдал ее ложь. Она нервничала, была заинтригована. Просто напугана достаточно, чтобы быть настороже. Стервозная улыбка, которую она изобразила на своих накрашенных черным губах, была еще одной ложью.

Мне скорее нравились лжецы. Это означало, что они боялись говорить правду, и мне нравилось заставлять людей смотреть в лицо своим страхам.

Я улыбнулся в ответ, и это, казалось, разбудило ее сонного первобытного стража. Инстинкт, наконец, вселил в нее немного больше страха, когда она мельком увидела мои зубы. Вероятно, она видела их немного острее, чем следовало бы, но я был взволнован, и сохранять «нормальный» человеческий облик было трудно.

— О, отлично, ленту ты заметила. Тогда я буду считать, что ты просто не умеешь читать, раз уж решила побродить тут.

Останется ли она, несмотря на инстинктивное желание убежать? В ее позе было что-то злобное, как у загнанной в угол кошки, готовой к драке. Она оценивала меня, ее глаза медленно скользили по мне. Стервозное поведение не могло замаскировать страх, и оно не могло замаскировать желание. Ее голос стал резче, чуть более отчаянным.

— Я почти уверена, что на ленте написано: «Предупреждение, держитесь на расстоянии шести метров». Я не вижу знака, говорящего мне уйти.

В ней была искра адского пламени. Дерзкая. Смелая. О, мне это нравилось.

Вы когда-нибудь задумывались, почему люди покупают своим собакам игрушки, которые пищат? Это потому, что писк имитирует звук животного, борющегося за свою жизнь, и собака приходит в возбуждение.

Иногда эти скрипучие, отчаянные звуки борьбы просто вызывают у хищника желание укусить еще сильнее.

Ее лицо вытянулось, когда я поднимался к ней по ступенькам. Она скрестила руки на груди и расставила ноги пошире, когда я встал над ней и наклонился. Мы, демоны, не могли контролировать умы людей, но мы могли подтолкнуть их. Мы могли бы внедрять влияния, чтобы пробудить чувства или ощущения. Достаточно легко распознать, если человек попытается, но не тогда, если они так отвлечены, как она.

Ее глаза продолжали блуждать, маленькая непослушная штучка. Я подтолкнул ее разум ровно настолько, чтобы вызвать иллюзию, как я слегка сжимаю ее шею.

— Как тебя зовут?

Теперь она засуетилась. Нервная, взволнованная, сбитая с толку. Если бы я прикоснулся к ней, она могла бы воспламениться, как я и хотел. Преследование не доставляло удовольствия, если жертва не желала этого, и чем дольше она поддавалась соблазну, тем больше ей становилось любопытно.

— Алекс.

Лгунья.

— Нет. Не правда.

Еще немного сжать, еще немного иллюзии. Мне действительно нравилось заставлять негодниц трепетать — некоторые бывшие любовники сказали бы, что это потому, что я сам негодник, но они бы ошиблись. Я только подтолкнул ее разум, а остальное сделало ее воображение. На ее лице промелькнуло замешательство, и она сглотнула. Любопытный ум начал бы блуждать в направлении темных похотей, грехов, которые они пытались скрыть. Какие были у нее?

— Рэйлинн, — сказала она, и на этот раз она не лгала. — Если ты собираешься вести себя как мудак из-за этого, тогда я просто уйду.

Рэйлинн. Подходит ей, казалось правильным для нее. Удовлетворенный, я увеличил расстояние между нами и отступил в сторону, давая ей возможность легко сбежать. Она поспешила вниз по ступенькам, тело напряженное, ее запах снова окутал меня.

— Смотри, где блуждаешь, девочка, — сказал я. — Любопытство может привести к неприятностям.

Ее плечи напряглись еще больше. Она взмахнула своими короткими волосами через плечо, топая ботинками по траве, как будто я только что испортил ей утро.

Негодникам нужно как-то преподать урок, верно?

Я не толкал её. Я просто подтолкнул её мысли в том направлении, в котором они все равно должны были развиваться. К несчастью для нее, она уже была довольно неуклюжей.

Ее ноги запутались, и от толчка ремешок на сумке порвался. Книги выпали на траву, бумаги разлетелись по лужицам, ее бумажный стаканчик открылся, и его содержимое разлилось повсюду. Мне пришлось сжать челюсти, чтобы сдержать смех, который вырывался наружу. Стоя прямо перед ступеньками, с которых она только что сошла, я скрестил руки на груди и наблюдал, как она пытается присесть на корточки в своей юбке, неловко хватаясь одной рукой за ее заднюю часть, чтобы удержать ее опущенной. Ее голова дернулась назад, любопытные глаза искали, и они встретились с моими лишь на короткое мгновение, прежде чем она снова отвела взгляд.

Она выглядела еще симпатичнее со своими веснушчатыми щеками, покрасневшими от смущения.

Ее подруга подбежала за ней, и они ушли вместе. Я наблюдал, как она идет через двор, но мои глаза сузились, когда она подошла к своей группе и села. Хэдли — что, во имя Люцифера, она делала с Хэдли? Я никогда раньше не видел ее с ними. Имела ли она вообще какое-либо представление о том, кто они такие? На что они способны?

Это не имело значения. Не должно иметь значения. Она все равно стала бы моей добычей. Но странное желание предупредить ее кольнуло в глубине моего сознания. Это было желание, которое я быстро отогнал. Я не славился репутацией стража, я был известен лишь одним среди людей.

Я убийца. Охотник. Не защитник. Даже для крошечных смертных девочек без инстинкта самосохранения.

Был вечер, когда я снова нашел ее. Я на некоторое время отвлекся от монотонности двора и прогулялся по одному из дальних уголков кампуса. Под деревьями были разбросаны скамейки и столы, где студенты сидели, сгорбившись над своими ноутбуками. Я сразу узнал ее, она сидела, скрестив ноги, за столом для пикника с открытым ноутбуком перед собой. Теперь на ремешке ее сумки с книгами был завязан массивный узел, а в правой руке она держала еще один стаканчик кофе. Неужели эта девушка полностью сидела на кофеине? Неудивительно, что ее сердцебиение было таким учащенным.

Может быть, я заставлю его биться ещё быстрее.

Я задержался позади нее, просто вне поля ее зрения. Ее браузер был открыт на веб-странице с названием «Массовые смерти, безумие и криптиды: жуткая история Абелаума». Она потерла глаза, прежде чем вернуться к чтению, и выделила отрывок, который скопировала и вставила в другой документ.

В нем говорилось, что в Абелауме находится целый зверинец мест с привидениями и историческими памятниками. Одним из таких мест является церковь Святого Таддеуса, расположенная в миле от печально известной шахты Уайт Пайн, где были освобождены выжившие после катастрофы 1899 года.

Какого черта она искала в Св. Таддеусе?

— Делаешь домашнее задание по истории?

Она подпрыгнула при звуке моего голоса и повернула голову, чтобы посмотреть на меня снизу вверх. Этот нервный взгляд, учащенное сердцебиение, быстрое моргание, прежде чем она отвела взгляд — этого было достаточно, чтобы заставить меня затаить дыхание и не придвигаться ближе.

Я был заперт слишком долго, если простой взгляд человека вызывал у меня такие чувства.

Но на меня часто смотрели. Множество жаждущих взглядов. Всё дело в ней. Её взгляд. Её запах. Искушение для меня. Обычно я не поддавался искушению.

— С чего ты взял, что это для истории? — пробормотала она, слегка повернув ноутбук, как будто хотела скрыть от меня экран, и ее рука сжалась на коленях. Может быть, я снова увижу, как вспыхнет маленький огонек адского пламени. Ее волоски уже встали дыбом.

Я пожал плечами, неторопливо подходя к столу, чтобы прислониться к нему, моя тень нависла над ней. Черт, от нее вкусно пахло. Теплая кровь, мята и шалфей, кофе и что-то вроде гранолы. С этой девушкой было откровенно опасно находиться рядом.

— Всего лишь догадка. Может быть, тебе нравится исследовать запечатанные церкви ради развлечения.

Она захлопнула свой ноутбук. Взгляд, который она направила на меня, вызвал улыбку на моем лице.

— Ты, блять, заблудился? — сказала она, повторяя мои предыдущие слова, обращенные к ней. Столько дерзости в таком маленьком теле.

— Недружелюбная маленькая штучка, да? — сказал я. — Я патрулирую весь кампус, куколка. Это моя работа — проверять укромные уголки.

— Ладно, хорошо, патрулируй дальше. Подальше от меня.

Она сделала вид, что достала свой телефон и повернулась ко мне спиной, но она просто лениво просматривала текстовые сообщения. Как будто она могла так легко отмахнуться от меня. Было слишком забавно наблюдать её игнор.

Но помимо удовольствия от этого, во мне росло беспокойство, когда я увидел, как она ищет информацию об этой проклятой церкви. Она уже проводила время с Хэдли, что уже плохо, но что-то подсказывало мне, что эта девушка не имела ни малейшего понятия, во что ввязывалась.

— Ты не отсюда, верно?

Даже если бы они не знали истинной природы этого, местные жители держались подальше от Св. Таддеуса и Уайт Пайн. Слишком много легенд. Слишком много историй.

— С чего ты взял? — подозрительно спросила она, медленно поворачиваясь ко мне. По крайней мере, она была осторожна. Ей надо бы направить эту настороженность на свою маленькую группу друзей.

Я пожал плечами и засунул руки в карманы брюк.

— Не знаю. Ты пахнешь по-другому.

— Я пахну по-другому? Как именно пахнет Южная Калифорния, а? Лесной костер и тосты с авокадо?

Она закончила свою вспышку гнева, поморщившись, как будто сожалела, что выдала эту маленькую информацию. Взволнованная, она сунула свой ноутбук в сумку и встала, повернувшись ко мне спиной. Ее юбка коснулась бедер, и ее движение обдало меня не просто очередным запахом ее шампуня, но и слабым и гораздо более первобытным ароматом.

Я ухмыльнулся шире. Упрямая маленькая штучка, сопротивляющаяся собственному возбуждению. Вот почему она так старалась не смотреть на меня. Она зашагала прочь, торопливо перекинув сумку через плечо, топая ботинками. Я задержался у столика, но крикнул:

— Не могу сказать, что Святой Таддеус является хорошей туристической достопримечательностью. На твоем месте я бы держался подальше от церкви.

Это заставило ее остановиться. Она резко обернулась:

— Оу, пардон, я думала, ты охранник кампуса. Ты еще и церковный сторож?

Черт возьми, каждый раз, когда она срывалась, мой разум прокручивал в голове все способы, которыми я мог бы превратить эти отрывистые слова в стоны. Мне следовало быть более сосредоточенным на этом, а не играть в благородного рыцаря и нести чушь вроде: «Это опасное место. Запечатанное, запертое. Любой местный житель знает, что соваться туда себе дороже».

Что-то в этой новенькой тихоне, случайно связавшей себя с самыми опасными местами Абелаума, выбивало меня из колеи. Виктория и Джереми, конечно, были популярны, но они редко проявляли к кому-либо особое внимание.

Чего они хотели от этой девушки?

Она медленно кивала. Ее гнев сменился замешательством, но в глазах появился любопытный блеск.

— Спасибо за предупреждение. Приму к сведению.

Она пнула камешек на тротуаре и небрежно добавила:

— Что еще ты знаешь о церкви? Что ты слышал о ней? Ты там был?

— Я слышал, что она старинная, пыльная и не стоит того, чтобы туда ходить.

И кишит проклятыми душами, скормленными злому Богу. Но это было последнее, что такой любопытной девушке, как она, нужно было слышать.

— А как насчет историй? — спросила она, выдавая свой энтузиазм. — О шахтерах и — Эй! Ты куда?

Я пробыл там с ней достаточно долго, и мне не нравились импульсивные чувства, которые тыкались мне в ребра, как острые обвиняющие пальцы. Я хотел, чтобы она держалась подальше от этой церкви. Я хотел, чтобы она держалась подальше от Хэдли. Она была слишком глупа, слишком любопытна на свою голову.

Но, черт возьми, это не входило в мои обязанности.

— У меня есть работа, которую нужно выполнить, куколка.

Я слегка помахал ей через плечо. Ее ботинки снова затопали, на этот раз, чтобы броситься за мной и выскочить рядом, как нетерпеливый щенок. Я полностью остановился от удивления, уставившись на нее сверху вниз. Она вытащила свой телефон и, казалось, записывала.

— Послушай, может быть, я могла бы просто получить от тебя краткую информацию о церкви. Жуткая история, которую ты слышал, что-нибудь!

Она говорила быстро, запыхаясь. Черт возьми, она была одной из тех: охотница за вниманием в социальных сетях, которая хотела, чтобы все было опубликовано, все в прямом эфире. Теперь я знал, что от нее точно будут неприятности.

Я фыркнул, обходя ее стороной, чтобы продолжить свой путь.

— Я не заинтересован в том, чтобы сниматься в твоем маленьком документальном фильме, или что бы ты там ни делала. Держись подальше от Святого Таддеуса.

— Ой, да ладно тебе.

Ее тон изменился. Она смягчилась, пытаясь любезничать со мной.

— Это будет звучать более правдоподобно от местного жителя. Ты кажешься таким парнем, у которого могло бы быть несколько замечательных историй.

Потребовалось немалое самообладание, чтобы не ухмыльнуться. Я должен был отдать ей должное, она была настроена решительно.

— Правда? Как ты думаешь, какие истории я могу рассказать?

Я шагнул ближе, и на этот раз я не смог сдержать улыбку, когда ее сердцебиение участилось.

— Думаешь, я буду рассказывать истории о чудовищах в лесу? Безумные старики, которые думают, что они смогут воскресить Бога? Призраки давно умерших и бесконечно мучимых?

Она ловила каждое мое слово, широко раскрыв глаза, слегка приоткрыв сладкие губы.

— Что ж, куколка, мне жаль тебя разочаровывать, — мягко сказал я. — Но единственная хорошая история, которую я могу рассказать об этой старой церкви — это о последней парочке, которую я туда водил.

Она быстро заморгала.

— О… чём?

— Если тебя никогда не трахали, склонив над церковной кафедрой, когда один мужчина у тебя в заднице, а другой — во рту, я уверен, что женщина настоятельно советовала бы. Но если хочешь, я могу сам рассказать тебе эту историю в наглядных деталях.

Она быстро заморгала, ее мозг практически кипел, пока она обдумывала, как реагировать. Горячая и чертовски озабоченная, маленькая извращенка.

— Неужели? — тихо спросила она, и я был готов увидеть, как она взорвется. Вместо этого она самодовольно улыбнулась и сказала: — Рассказывай. Звучит как захватывающая история.

Я покачал головой. Черт возьми, то, что я хотел с ней сделать, было непристойно. Я шагнул немного ближе, бросая вызов собственному самоконтролю, когда наклонился и грубо прошептал:

— Я не рассказываю истории бесплатно, куколка.

Ее лицо дернулось, челюсти сжались.

— Да? И сколько стоит?

Я ухмыльнулся.

— Ты, стоящая на коленях, умоляющая засунуть мой член тебе в глотку.

Был краткий момент колебания, прежде чем отвращение исказило ее лицо, и в этот момент я увидел все, что мне было нужно. Несмотря на то, что она убрала свой телефон и посмотрела на меня с насмешкой, я чувствовал запах ее возбуждения.

— Отвали. Извращенец.

— Оу, я то думал, ты хотела услышать историю?

Она повернулась и потопала прочь, колыхая юбкой. Но желание было налицо. Потребность. Я не обязательно должен был ей нравиться, чтобы она хотела меня. Секс с ненавистью в любом случае был веселее. Чем больше эти бедные маленькие человечки презирали тебя, чем больше они ненавидели свое желание к тебе, тем больше они ломались, когда, наконец, сдавались.

— Эй, придурок, я не туристка! — она обернулась и закричала мне, сжав кулаки по бокам. — Я здесь родилась!

Она ушла, довольная тем, что последнее слово осталось за ней. Родилась здесь… интересно. Это было очень интересно. У нее была большая связь с этим проклятым маленьким городком, чем я думал. Для меня это не имело никакого реального значения, но опять же, мне было любопытно, почему близнецы Хэдли проявили к ней интерес.

Может, она будет держаться подальше от Святого Таддеуса — не то чтобы меня это волновало. Мне не следовало даже утруждать себя предупреждая ее. Если в итоге она очертя голову нарывалась на неприятности, это было не мое дело. С людьми можно было только играть, и ничего больше.