Зачем учить математику

Признание

Только на рассвете ему удалось уснуть, но сон его был тяжёл и тревожен. Он проснулся незадолго до начала уроков и, наскоро собравшись, помчался в школу. Недосып давал о себе знать резью в глазах и головной болью.

Первым уроком была литература. Но сначала он добежал до кабинета истории и, пока никто не видел, подсунул листок со стихотворением под дверь. Он не знал, на месте ли Юлия Федоровна и сразу умчался. Хотя кабинеты литературы и истории располагались на одном этаже, он, чтобы запутать следы, бежал через верхний этаж.

На уроке Надежда Павловна зачитывала отрывки из «Анны Карениной» Льва Толстого. Как обычно, во время чтения она полностью погружалась в книгу, забывая о классе. А класс сидел в каком-то отупении и безразличии, и видно было, что нет ему никакого дела до любовных приключений несчастной женщины. Виной тому март. Это месяц, когда силы зимы уже на исходе, а весна едва началась, не успев напитать своими соками мир. Солнце, хоть и светит с ясного неба чуть ли не по-летнему, делает это на самом деле так вяло, что вызывает отупение и сонливость. Ученики, разморенные лучами, напоминают умственно отсталых – с такими тупыми лицами они смотрят на Надежду Павловну, а точнее, сквозь неё. Они похожи на бельё, развешенное на веревке во дворе: солнышко светит, ветерок дует, а оно висит себе и покачивается.

За минуту до окончания урока Надежда Павловна отложила книгу и сказала:

– В качестве домашнего задания прошу вас дочитать Анну Каренину самостоятельно и подготовить художественный пересказ!

– Да вы что, Надежда Павловна, мы же дети! – возмутился Сергеев. – Как же это можно читать?

– Ну ладно, – засмеялась она. – Пускай это будет заданием по желанию, кто сделает, получит пятёрку за четверть.

Тихонов обрадовался такому раскладу. Каренину он читал, с грехом пополам, правда, местами по диагонали, пролистывая скучные страницы, но всё же до конца дошёл. Пятёрка в кармане, можно будет больше не париться. С лёгким сердцем он побросал вещи в рюкзак и, ловко отвесив пендель проходящему мимо Кислову, направился к выходу.

– Алёша! – окликнула его Надежда Павловна, – постой!

– Да, Надежда Павловна? – обернулся он с недобрым предчувствием.

– Совсем вылетело из головы! Я твоё стихотворение про Громову прочла на учительском собрании! Все были в восторге, смеялись до слёз. Ты талант!

– Спасибо, Надежда Павловна, – побледнев, ответил Тихонов.

Боже мой, – шептал он в отчаянии по пути на урок истории – что же ты наделала, дура, какого хрена! Я же прошёлся там по куче учителей! И надо быть полной тупицей, чтобы не догадаться теперь, кто подсунул стихотворение под дверь кабинета истории! А Юлия Федоровна вообще ни разу не тупица …

На ватных ногах, не замечая ничего вокруг, он вошёл в кабинет истории и сел за свою парту.

– Что с тобой? – спросил Денисов. – Ты опять на покойника похож.

– Я походу и есть он.