Этрурия — великая держава древнего мира

Туски еще до основания Рима владели огромными пространствами на суше и на море.

Тит Ливий

Во II тысячелетии до н. э. Италия была малоизвестным уголком Средиземноморья. Ни ее состояние на заре истории, ни начальный уровень развития не предвещали, что она станет центром одной из самых могущественных и обширных империй в истории человечества. О древнейшем ее населении мы практически не знаем ничего, кроме того, что оно существовало и пользовалось примитивными каменными орудиями.

Около 1800 года до н. э. в Италии появились новые поселенцы. Они умели обрабатывать бронзу и были знакомы с простейшими способами земледелия. Жилища они возводили на сваях. Эти постройки характерны для цивилизации, которая развивалась в плодородных областях Северной Италии.

В конце II тысячелетия до н. э. в Италию проникла новая волна переселенцев. По уровню культуры они превосходили коренное население и прежних пришельцев: они умели обрабатывать железо, изготавливать оружие, орудия труда и другие предметы первой необходимости, пользовались гончарным кругом. Найденные украшения и другие изделия, обработанные более сложными способами, свидетельствуют не только об определенной степени развития, но и о постепенной социальной дифференциации среди носителей этой культуры.

Центром ее была область, расположенная вблизи от нынешнего поселения Виллановы около Болоньи, поэтому вся эта цивилизация называется культурой Виллановы. Следы ее встречаются и в других районах Италии, и, что особенно важно, их находят практически во всех местностях, где впоследствии возникли главные этрусские центры.

Вход в «Склеп Касуччини» в Клузии


Несмотря на то что население Италии к этому времени уже шагнуло вперед, оно достигло немногого в своем развитии. В конце II и начале I тысячелетия до н. э. местные племена жили в деревнях? которые, как правило, представляли собой скопление примитивных круглых хижин с наклонной крышей, крытой камышом или соломой. Внешний вид этих жилищ можно представить себе по глиняным урнам, напоминающим их по форме. Представители культуры Виллановы периодически переселялись на новые места, но со временем все более явственной становится тенденция к оседлой жизни. Источником пропитания им служило примитивное земледелие и скотоводство.

В ту эпоху страны Востока — Египет, Месопотамия, Малая Азия перевернули уже не одну славную страницу своей истории. Еще в III тысячелетии до н. э. у Нила стали воздвигаться гигантские пирамиды, считавшиеся одним из чудес света. В 1728 — 1686 годах до н. э. правитель древнего Вавилона царь Хаммурапи — гроза четырех стран света, как он себя называл, создал первый в истории человечества знаменитый Кодекс законов. В 1296 году до н. э. был заключен первый мирный договор, закрепивший победу египетского фараона Рамзеса II над могущественной империей хеттов. Население Италии еще не умело ни писать, ни читать, а в государствах Востока уже было создано множество письменных памятников. Между уровнем развития, достигнутым на Востоке, и примитивными культурами, сложившимися на итальянской территории в начале I тысячелетия, существовала глубокая пропасть.

Только в VIII веке до н. э. картина начала меняться. На Апеннинском полуострове появились первые города и поселения с действительно высокой культурой. Пульс жизни в них стал биться быстрее, ее формы становились все многообразнее, и вся эта древняя периферия, которую представляла собой до того времени Италия, пришла в движение.

Немалая заслуга в этом принадлежала грекам. Сравнительно большое число их переселилось в VIII—VI веках до н. э. в Италию. На южном побережье они основывали колонии, которые вскоре превратились в важные порты и экономические центры. Греческие колонисты не выпускали из поля зрения и Сицилию.

Другим эпицентром важных перемен стала Тоскана, где тоже появились города. Они возникали в тех районах, где прежде сосредоточивалась культура Виллановы. Носителями этой городской цивилизации были этруски — в это время они впервые появились на исторической сцене. Они продолжали культурные традиции своих предшественников, но поднялись ступенью выше над ними. Своеобразным символом поступательного движения может служить находка, обнаруженная на юге Этрурии, в Тарквиниях, и датируемая VIII веком до н. э.: глиняная урна виллановского типа, прикрытая бронзовым этрусским шлемом. На первый взгляд кажется, что урна и шлем обработаны одинаково. Этруски действительно были органически связаны с более ранними достижениями культуры Виллановы, и тем не менее характер их изделий, раскапываемых археологами, явно изменился.

Превращение простых поселений Виллановы в процветающие города, обработка в больших масштабах металлов, развитие ремесел, торговли и морского судоходства, установление связей с другими странами в Западном и Восточном Средиземноморье — вот характерные черты великого перелома, который здесь произошел. Благодаря ему Этрурия стала Этрурией И возвысилась до уровня других цивилизованных стран своего времени.

Итак, возникновение культуры этрусков несомненно явилось знаменательной вехой в истории древней Италии. Объяснить, почему так случилось, пока не в состоянии историки и археологи, изучающие древний период итальянской истории. При нынешнем уровне наших знаний практически невозможно ответить на вопрос, пришли ли этруски в Италию из другой страны или они принадлежали к местному населению. Без ответа пока остается и вопрос, почему именно они создали новую цивилизацию. Ведь в Италии до их появления жили другие племена, у которых было все необходимое, чтобы достичь таких же успехов.

Как мы убедимся в дальнейшем, некоторые этрускологи в качестве ответа на этот вопрос выдвигают гипотезу, будто этруски не принадлежали к местным италийским племенам, а пришли со стороны и принесли с собой свои знания. Эти ученые рисуют красочные картины экспансии этрусков: воины с металлическими щитами в руках сходят с кораблей, после долгого пути приставших к берегам Италии. Пришельцы захватывают Среднюю Италию и покоряют местное население. Эта картина впечатляет, но выводы из этой гипотезы не менее уязвимы, чем она сама для сторонников других теорий происхождения этрусков.

Каждый этрусский город представлял собой самостоятельную единицу, своеобразный город государство, независимый от других городов, хотя и поддерживавший с ними экономические связи. Стремление этрусских городов сохранить свою самостоятельность в какой-то степени обусловливалось и тем, что Этрурия не имела естественного географического центра, способного объединить их экономически и политически.

Как мы уже отмечали, греческий географ Страбон объяснял могущество этрусков единством этрусских городов: «До тех пор, пока у этрусков был один правитель, они были очень сильными...» На самом деле этрусские города не достигали более или менее длительного и прочного экономического, политического или военного единства. В Этрурии никогда не возникало единого государственного образования в какой либо форме.

Двенадцать этрусских городов составляли свободную федерацию, связующим звеном которой была религия. Мы не знаем, какие точно города входили в федерацию. Предполагается, что в их числе были Арреций, Кортона, Перузия, Вольсинии, Клузий. Создание такой федерации не было чем-то необычным в древнем мире. Подобные образования встречались и в других странах, например в Греции.

Названные этрусские города объединял культ богини Вольтумны. В ее честь было построено общее святилище, скорее всего вблизи Вольсиний, нынешней Больсены. Здесь раз в год собирались правители городов и другие жители и устраивали торжественные игры в честь богини. По-видимому, члены этрусской федерации пользовались при этом правом критиковать своих правителей. Кульминационным пунктом торжеств были выборы царя, который, однако, лишь формально возглавлял этрусскую федерацию. Даже когда несколько этрусских городов воевали против общего врага, у каждой армии был свой военачальник.

Правили этрусскими городами аристократические роды. Старейшины родов — лукумоны — оказывали влияние на все стороны городской жизни. Интересы аристократов защищали и те, кто не относился к знати, но зависел от ее покровительства,—в древности их называли клиентами. Они получали экономическую помощь от своих покровителей — патронов — и за это оказывали им всяческие услуги.

О том, как осуществлялось управление этрусскими городами, мы знаем очень мало. Вначале городом правил царь. Впоследствии этрусские города превратились в своеобразные аристократические городские республики. Во главе городов скорее всего стояла коллегия чиновников. Некоторые члены коллегии выполняли, очевидно, определенные обязанности. Число чиновников, управлявших городом, было сравнительно велико. Однако более точных или хотя бы более надежных сведений о функциях отдельных чиновников и всей администрации в целом до сих пор получить не удалось.

В конце VII века до н. э. этрусские города настолько выросли и усилились, что начали вести экспансионистскую политику на территории Италии. Жители этих городов направлялись в области, лежавшие к северу и югу от Этрурии, и основывали там новые колонии и города.

В северные области Италии особенно многочисленные экспедиции этрусков проникли в конце VI века до н. э. Колонисты чаще всего покидали родные города из-за недостатка продовольствия. Это были в основном выходцы из Перузии, Клузия, Вольсиний, Волатерр... Колонии, возникавшие на севере, становились, подобно городам самой Этрурии, процветающими центрами ремесла и торговли. К ним относился один из самых известных этрусских городов в Северной Италии — Фельсина (нынешняя Болонья), а также Мантуя, Спина, Атрия и др. Через колонии этруски контролировали плодородную Паданскую равнину. Города Северной Италии также образовали лигу, похожую на этрусскую федерацию, однако о первой лиге мы имеем еще меньше сведений, чем о второй, так как об этрусках Северной Италии до нас дошли только очень скудные свидетельства, а серьезные археологические исследования здесь до сих пор не проводились.

Одновременно власть этрусков распространялась на юг. Сравнительно быстро этруски проникли на южный берег Тибра, захватили территорию Лация в Центральной Италии и начали проникать в соседнюю Кампанию. Древнее предание приписывает этрускам заслугу основания крупных городов Кампании — Капуи и Нолы. Влияние этрусков в сильной степени ощущалось и на территориях, сопредельных с одной стороны с Лацием, с другой — с Этрурией. Эту область населяли фалиски — ager Faliscus. Они находились в экономической, да и в политической зависимости от этрусков. Но этруски не оказали влияния на язык фалисков, хотя на их земле были найдены этрусские надписи, свидетельствующие о том, что этруски жили здесь.

К середине VI века до н. э. этруски владели обширной территорией, простиравшейся от Падуи до Нолы. Италия стала для них мала. С усилением их могущества на море этруски начали проявлять притязания на земли, находившиеся за пределами Италии. Однако завоевывать их приходилось в жестокой борьбе.

Большим успехом этрусков был захват Корсики. Здесь произошло первое крупное столкновение этрусков с греками, которые стремились упрочить свое влияние в западной части Средиземного моря, где Корсика занимала важное стратегическое положение. Сильная колония Массалия[15], основанная приблизительно в 600 году до н. э. фокейцами[16], была, или по крайней мере должна была быть, опорным пунктом греков в тех областях, который им не принадлежали. Естественно, что греки были заинтересованы в подчинении Корсики. Через нее можно было осуществлять связь с родиной, она служила базой в торговых сношениях с Западным Средиземноморьем. Напряженность между этрусками и греками, вызванная сначала скрытым, а затем явным стремлением обоих государств к овладению Корсикой, привлекла пристальное внимание сравнительно близко расположенного Карфагена.

Голова Тинии (?) из Вольсиний. Вторая половина V в. До н. э. Высота 27 см


Эта на первых порах незаметная колония, основанная, по преданию, в 814 году финикийскими купцами, которые на своих судах пробирались из восточной части Средиземного моря все дальше и дальше на запад, сравнительно быстро превратилась в торговую гавань, через которую проходила большая часть товаров, перевозимых морским путем в Западном Средиземноморье. Карфагеняне не могли равнодушно относиться к тому, что происходило на противоположном европейском берегу. Главным своим соперником и конкурентом они по праву считали греков, которые владели важными портовыми городами на побережье Южной Италии и Сицилии.

Когда отношения между греками и этрусками на Корсике обострились, карфагеняне заняли сторону этрусков. В это время были заложены основы союза между этрусками и карфагенянами против общего врага, который самым своим существованием ограничивал их влияние. В 540 или 538 году произошло военное столкновение греческого флота с этрусскими и карфагенскими кораблями. Геродот[17], описавший эту битву, рассказывает:

«По прибытии на Кирн[18] фокейцы поселились там вместе с людьми, которые пришли туда пять лет тому назад, и соорудили храмы своим богам. Так как они занимались грабежом всех соседей, то на них пошли общими силами тиррены и карфагеняне, причем союзники имели по шестидесяти кораблей. Фокейцы со своей стороны снарядили суда числом шестьдесят и вышли навстречу неприятелю в так называемом Сардинском море. В морском сражении фокейцы одержали так называемую Кадмову победу[19]; сорок кораблей их были уничтожены, а уцелевшие двадцать сделались негодными к употреблению, так как они потеряли металлические носы. После этого фокейцы возвратились в Аллалию[20], взяли там своих детей, женщин и различное имущество, сколько могли вместить корабли их, покинули Кирн и поплыли в Регий»[21].

Таким образом, хотя победу одержали греки, плоды ее пожали их соперники. Этруски захватили остров и, согласно свидетельству Диодора, «собирали с туземцев в качестве налога смолу, воск и мед, ибо все это на острове было в изобилии».

В VI веке до н. э. могущество этрусков достигло своей вершины. Влияние этрусков на суше и на море можно без преувеличения сравнить с влиянием греков и карфагенян. Эта «большая тройка» определяла в ту эпоху ход политического развития в Западном Средиземноморье. Дружественные отношения этрусков и карфагенян не были кратковременными. Их союз против греков долго определял равновесие сил в этой части древнего мира. «Брак по расчету» между этрусками и карфагенянами оправдал себя — за исключением Массалии, в западной части Средиземноморья не было ни одной более или менее значительной греческой колонии. А колонизация греками самой Италии была остановлена на границе, до которой распространялось влияние этрусков.

Значение этрусков в период расцвета их могущества выходило за узкие в то время рамки древней Италии. Сама же Италия благодаря этрускам и грекам впервые в истории стала ареной столкновения политических и экономических интересов в Средиземноморье.

Итак, карфагеняне, этруски и греки — и ни единого упоминания о Риме, который достиг своего величия лишь несколько веков спустя. Вечный город, город Ромула, которому, по горделивым представлениям римлян, при самом его зарождении было предопределено владеть миром, вообще еще не существовал в ту пору, когда к северо-западному побережью Африки приставали корабли финикийских мореплавателей, когда в Этрурии благоденствовали крупные города, а в греческих колониях в Южной Италии процветала культура с ярко выраженными эллинистическими чертами.

Как мы уже говорили, в расцвете своего могущества этруски проникли на левый берег Тибра и захватили Лаций. Они обнаружили здесь малочисленное население, находившееся на сравнительно низком уровне развития. Занималось оно в основном скотоводством и земледелием. Там, где впоследствии возник Рим, на холмах над Тибром находились небольшие поселения, а между ними лежали болота, затруднявшие переход с одного холма на другой. Примитивные поселения пастухов были разобщены и представляли собой более или менее обособленные хозяйства. Между ними, естественно, часто устанавливались контакты, но они никогда не приводили к попытке объединения. Связывало их только совместное отправление культов. Сегодня мы можем лишь задавать вопросы, как долго продолжалось бы подобное существование и какие изменения должны были бы произойти в жизни этих поселений для того, чтобы здесь возник город, если бы не вмешательство извне.

Этруски, вторгшиеся в Лаций, были, естественно, не единственным племенем, обосновавшимся в этих местах. Согласно преданию, среди первых жителей Рима кроме этрусков были также латины и сабины. Судя по всему, в предании есть исторически правдоподобное зерно, хотя это и нелегко доказать. Но не вызывает сомнения, что именно этруски создали из мелких деревень настоящий, спланированный по архитектурным канонам город и аппарат его управления.

Там, где было суждено вознестись властелину мира Риму, сложились наилучшие условия для того, чтобы этруски могли проявить свои выдающиеся способности в области строительства и ремесел. Они построили замечательный канал — в будущем римляне назовут его cloaca maxima, по которому отвели воду из болот в Тибр и таким образом осушили землю между поселениями. В наши дни нелегко даже представить себе, какую важную роль сыграло это замечательное сооружение. Известно, однако, что Плиний Старший восхищался им.

«Под ним протекают,— рассказывает Плиний,— семь потоков, сведенных в один, и бурное течение, стремительно мчась, уносит с собой все, а если, кроме того, идут ливни, то оно сотрясает свое русло и стены строения. Иногда Тибр гонит воды назад, и различные потоки внутри сталкиваются, но, несмотря на это, крепкое сооружение выдерживает напор. Наверху везут огромные тяжести, но сводчатая постройка не гнется, на нее падают обломки зданий, которые сами внезапно обрушились или были уничтожены пожарами, земля колеблется от землетрясений, но тем не менее она выдерживает это уже семь сотен лет со времени (этрусского царя) Тарквиния Приска, являясь чуть ли не вечной. Это великолепное сооружение нельзя обойти молчанием тем более, что знаменитейшие писатели о нем не упомянули».

И Плиний добавляет такую интересную деталь:

«Когда Тарквиний Приск это сооружение создавал руками людей и не было известно, сколь долгим и тяжелым будет этот труд, и когда римляне из-за отвращения к нему подряд кончали жизнь самоубийством, этот царь нашел новое и никогда ни до этого, ни после не использовавшееся средство с ними бороться: он заставил тела тех, кто умер таким образом, прибить к кресту на обозрение всем, а также для того, чтобы их разорвали хищные птицы. И поэтому стыд, присущий народу римскому и часто помогавший добиться победы в битвах, почти проигранных, пришел на помощь и в этот раз. Однако в этом случае они стыдились того, что должно случиться на том свете, т. е. при жизни стыдились того, чего должны были устыдиться после смерти. Само же сводчатое сооружение, ими построенное, было столь просторно, что по нему могла проехать арба, груженная сеном».

О том, что этруски к работам на римских стройках широко привлекали местное население, свидетельствует также Тит Ливий. По его сообщениям, люди работали на строительстве «подземного большого канала — сточной ямы для всех помоев города».

Благодаря этрускам на месте прежнего болота возник центр нового города. Здесь был заложен forum Romanum — знаменитая большая римская площадь, вначале — центр Рима, потом — Италии и, наконец, империи, охватывавшей большую часть тогдашнего мира. На Капитолийском холме этрусские архитекторы построили храм богам Юпитеру, Юноне и Минерве[22] и тем самым передали новый город под защиту божественной триады. Новое поселение, еще не очень большое по размерам и незначительное по своей роли, они окружили стеной, защищавшей жителей от внешней угрозы.

Так на месте древних поселений возник новый город, в котором поселились и новые жители — выходцы из Этрурии, в основном ремесленники и торговцы. В память о них одна улица в Риме была названа викус Тускус — Этрусская улица. Это название сохранялось довольно долго. Вероятнее всего, и само название нового города — «Рома» — по происхождению этрусское.

Можно предположить, что и управление Римом сначала мало чем отличалось от формы правления в других этрусских городах. Эту точку зрения подтверждает наряду с прочими доказательствами и тот факт, что, как нам известно из приведенных отрывков античных текстов, именно от этрусков римляне переняли многие традиции, укоренившиеся в их общественной жизни, например кресло из слоновой кости, являвшееся знаком отличия римских чиновников, тогу, отороченную пурпуром, связки прутьев с воткнутыми топорами, символизировавшие власть ликторов.

Во главе Рима стояли этрусские цари. Согласно римским легендам, это были Тарквиний Приск, Сервий Туллий и Тарквиний Гордый.

Легенда утверждает, что династия эта происходила из этрусского города Тарквинии. Тарквиний Приск был якобы сыном грека Демарата из Коринфа, который покинул свой город и поселился в Тарквиниях. Там у него родились два сына — Лукумон и Аррунт. Аррунт вскоре умер, а Лукумон стал наследником всего отцовского состояния. Несмотря на это, он был недоволен своим положением в Тарквиниях, ибо к нему, чужеземцу, жители города относились с пренебрежением. По совету своей жены Танакил — легенда называет ее честолюбивой женщиной, умевшей добиваться своей цели,—он переселился в Рим, где принял имя Тарквиния Приска, и впоследствии стал римским царем.

Подобные легенды трудно подвергнуть научному анализу. Не исключено, что в основе предания лежит исторический факт, так как в этрусских письменных памятниках действительно встречается имя Тархуниес, т. е. Тарквиний. Возможно, однако, что название тарквинийской династии автоматически произошло от названия города Тарквинии, важного центра на юге государства этрусков.

Некоторые легенды рассказывают и о конце правления Тарквиния Приска. Согласно одной из них, произошел конфликт между римлянами и правителями этрусского города Вульчи — братьями Гаем и Авлом Вибеннами, причем Гай Вибенна попал к римлянам. Однако он был освобожден искателем приключений этруском Мастарной, который сверг Тарквиния Приска и сам стал римским царем.

Сказание о Мастарне и его друзьях Авле и Гае Вибеннах относится к легендарному периоду истории Этрурии и Рима. Об этом свидетельствует и тот факт, что эти герои встречаются на многих памятниках, созданных в честь различных событий.

Своеобразную загадку представляет собой рисунок, выгравированный на этрусском зеркале, найденном вблизи Вольсиний.

В центре гравюры изображен юноша, который сидя играет на лире. Перед ним с двумя исписанными табличками в руках сидит мальчик Артила. Сзади, прячась за деревьями, подходят два вооруженных человека, справа — Авл, слева — Гай Вибенна. Издали за этой сценой наблюдает бог Сильваний. Он прячется за скалой, и видна лишь его голова.

Точно объяснить смысл этой сцены, которая с некоторыми вариациями повторяется и на барельефах этрусских урн, до сих пор не удалось. И хотя образ Кака фигурирует в греческой и римской мифологии, там он встречается при совершенно иных обстоятельствах. О нем рассказывается, что он украл у спящего Геракла стадо скота и был за это наказан Гераклом[23]. На этрусском же зеркале мы видим совершенно другую картину: здесь Как выступает как предсказатель и скорее напоминает Аполлона[24], чем преступника, ворующего скот. Если на гравюре действительно изображен как предсказатель, то в этом случае можно предположить, что на табличках, которые держит в руках его товарищ Артила, начертано предсказание. Возможно также, что Как и Артила устали и отдыхают. Вибенны, изображенные с обоих краев зеркала, приближаются к ним явно не с добрым умыслом. Свидетельство тому — их военные доспехи и обнаженный меч, который держит в руке Гай. Судя по всему, братья хотят захватить обоих путников в плен.

Эта сцена вряд ли может помочь выяснить, действительно ли существовали братья Вибенны. Предпринимая такую попытку, мы попадаем в сложный лабиринт легенд. Поэтому приходится обратиться к другим источникам.

Одним из них является речь, которую в 48 году н. э. произнес в римском сенате император Клавдий. Это произошло при не совсем обычных обстоятельствах. Дело в том, что жителям Галлии[25] было разрешено занимать высокие посты в Риме. Тем самым римляне дали свое согласие на то, чтобы провинциалы[26] становились членами сената. Клавдий ожидал, что римская и вообще итальянская аристократия окажет этому акту сопротивление. Желая предупредить возможные возражения, он произнес речь, в которой доказывал, что и в прошлом многие выдающиеся римские деятели были чужеземцами. Среди других он упомянул Тарквиния Приска, сына Демарата, и затем перешел к его преемникам:

«После Тарквиния Приска... был Сервий Туллий, сын рабыни Окресии, по крайней мере, с нашей точки зрения. С точки же зрения этрусков, он был самым верным другом Гая Вибенны, всегда находился рядом с ним при всех его неудачах, а когда он был по прихоти судьбы изгнан и отступил с остатками воинов Гая из Этрурии, он захватил холм (один из римских холмов), назвав его в честь своего военачальника холмом Гая. Сам же он изменил имя — по этрусски он звался Мастарна — и, приняв имя, которое я уже приводил, стал в качестве царя править на благо всем».

В этом сообщении важно совершенно определенное отождествление Мастарны со вторым этрусским царем в Риме, Сервием Туллием.

Когда в Вульчи был раскопан «Склеп Франсуа», относящийся примерно к середине II века до н. э., в нем, как мы уже говорили, была обнаружена фреска с несколькими батальными сценами. На одной из них Мастарна освобождает от пут своего друга Гая Вибенну, на другой — Тарквиний сражается с одним из сторонников Мастарны. Эти фрески, найденные в позднем этрусском захоронении, свидетельствуют о том, что легенды о сражениях между Тарквинием Приском и Мастарной были долгое время распространены и среди этрусков. Не исключено, что использование подобных сюжетов в ту пору, когда вследствие римской экспансии слава этрусков окончательно померкла, является реминисценцией эпохи, когда судьба Рима зависела от результатов борьбы двух враждующих групп этрусков.

Споры о том, насколько достоверны сообщения о Мастарне, вновь разгорелись после открытия, сделанного одним из ведущих итальянских этрускологов, Массимо Паллотино, во время раскопок святилища в Вейях. Он нашел обломок вазы, на котором сохранилось написанное на языке этрусков имя Avile Vipiennas. Ваза скорее всего была предметом ритуального жертвоприношения, а имя на вазе обозначало жертвователя. После этой находки Паллотино присоединился к тем, кто считает, что Авл и Гай Вибенны исторические личности, так как надпись на вазе можно датировать серединой VI века до н. э., т. е. тем временем, когда, по мнению историков, в Риме правили этрусские цари.

Можно ли в связи с этим согласиться и с утверждением, что, Мастарна или — как его называли римляне — Сервий Туллий также существовал в действительности? Ответить на этот вопрос нелегко.

Не исключено, что этрусское слово mastarna было не собственным именем, а термином, обозначавшим определенную должность. Его чаще всего связывают с латинским словом magister, как первоначально называли того, кто значил больше (magis) других. В переводе этот термин наиболее точно выражается словом «предводитель».

Легенда, рассказывающая о том, что Мастарна — Сервий Туллий стал римским царем после того, как захватил город, не единственная версия этого события. Существуют также предания — о них мы еще будем говорить, — гласящие, что Сервий Туллий стал царем, во-первых, законным путем, во-вторых, с ведома и согласия Тарквиния Приска. Легенда даже утверждает, что Сервий Туллий родился в тарквинийском дворце и что его матерью была рабыня Окресия, как об этом упоминал в своей речи император Клавдий, а отцом — божество Лар[27].

Из рассказанного видно, как нелегко под густым покровом легенд и преданий обнаружить реально существовавшую историческую личность. Не облегчает задачи и то обстоятельство, что о многих героях повествуют различные легенды. Скорее наоборот, это еще больше запутывает проблему.

Но какими бы результатами ни увенчались попытки установить достоверность легенд об этрусских царях Рима, ничто не сможет изменить того факта, что Рим стал Римом благодаря этрускам, что он вошел в историю как один из этрусских городов, что с первого момента существования Вечного города на него оказывали благотворное воздействие все те элементы, которые способствовали превращению других этрусских городов в важные политические и экономические центры Италии.

Голова Гермеса. Терракотовая голова из храма в Вейях. Конец VI в. До н. э.


Ускоренному росту могущества Рима содействовало и то обстоятельство, что этруски сознательно хотели превратить этот город в опорный пункт своего господства в Лации, откуда оно должно было распространиться дальше на соседнюю Кампанию. Они, естественно, не могли предположить, что город, которому они помогли выйти на историческую арену, сыграет важнейшую роль в уничтожении их господствующего положения в Италии.

Больше того. Они не могли предположить, что Рим приложит все усилия к тому, чтобы уничтожить и исказить документы и факты, свидетельствующие о былом могуществе этрусков, а их истинная роль в деле становления Рима будет покрыта таким толстым слоем всяческих измышлений, что впоследствии ученым лишь ценой огромного труда удастся отыскивать крупицы исторической правды.

Римляне, известные своей непомерной гордостью, не могли допустить, чтобы у начала исторического пути их города, владычествующего над всем миром, стояли «толстые этруски», как они пренебрежительно выражались. Вместо этого они старались убаюкать себя легендами, в которых правда смешивалась с полуправдой и даже прямым вымыслом и не оставалось места для объективной оценки исторического значения этрусков. Так создавался миф о славном происхождении Рима, который от самого своего возникновения стоял якобы выше своих соседей, ибо его судьба как будущего властелина мира была заранее предопределена. Этот миф был признан исторической реальностью. В таком виде он попал в исторические труды, и один историк стал заимствовать его у другого.

Древние легенды и сказания отличались тем, что повествовалй об отдельных личностях, родах или целых народах, связывая их со сказочным миром героев или даже богов. Римляне питали слабость к легендам и мифам, прославлявшим возникновение Рима и подчеркивавшим, что urbs aeterna — вечный город — был основан теми, кто вел свое происхождение от небожителей и своими судьбами был связан с легендарной историей Греции, особенно с событиями, которые разыгрались во время войны греков против Трои[28]. Таким путем римляне хотели сравняться с древними греками, в античную эпоху считавшимися недостижимым образцом.

Поэтому Рим так упорно настаивал на достоверности легенды о том, что праотцом римского народа был троянский герой Эней, сын богини Венеры[29], который после падения Трои и многочисленных приключений добрался до берегов Италии. Основателем Рима в глазах римлян был Ромул, представитель рода Энея и сын бога войны Марса. Так через посредничество Энея и Ромула у колыбели Рима становились сами боги.

По иронии судьбы римляне, почитавшие Энея как праотца римского народа, даже само предание об Энее заимствовали у этрусков.

Однако цели своей римляне добились — даже в древнюю эпоху невозможно было отличить, где кончается мир фантазии и начинается действительная история. В результате почти полностью был предан забвению период расцвета этрусского могущества. Сейчас нелегко выяснить, когда произошло то или иное важное событие, например когда был основан Рим. Согласно наиболее распространенной версии, город был заложен в 753 году до н. э. Однако эта дата связана с Ромулом. Шведский археолог Е. Гирстед, занимающийся изучением древнего периода римской истории, стоит на более реалистических позициях: по его мнению, Рим был основан примерно в 575 году до н. э., в правление этрусской династии. Но и эта точка зрения вызывает немало возражений и сомнений.

История упадка этрусков, особенно ее поздний период, намного богаче конкретными данными.

Судя по сведениям о древних этрусках, можно предположить, что кратковременный расцвет их могущества был в то же время началом их постепенного упадка. Уже в первой половине V века до н. э. мы встречаемся с первыми признаками ослабления их могущества. Это отразилось в легенде о том, что последний этрусский царь, Тарквиний Гордый, был изгнан из Рима. Он якобы вызвал ненависть всего римского населения, и его изгнание было встречено с восторгом. Так Рим освободился от этрусского владычества.

Согласно легенде, изгнание произошло в 510 году, однако достоверность этой даты вызывает сомнение. В 510 году из Афин были изгнаны тираны, и очень возможно, что римские историки хронологически перенесли это событие в легендарную эпоху становления Рима и соединили его со свержением этрусской династии. Гирстед считает, что этруски были изгнаны из Рима примерно в середине V века до н. э.

Потеря Рима была первым серьезным поражением этрусского мира. В римских преданиях сохранилось много легенд, связанных с этим событием. Это сказания о героической борьбе римлян со свергнутым Тарквинием Гордым, который стремился восстановить господство этрусков над Римом с помощью Порсены — царя этрусского города Клузия. К ним относится и рассказ о Горации Коклесе — он один удержал деревянный мост через Тибр против войск врага, и предание о героической римлянке Клелии, спасшей девушек заложниц, которых держали в плену этруски.

Наибольшую известность, однако, получил, вероятно, рассказ о мужественном Муции Сцеволе, которому принадлежит наибольшая заслуга в том, что конфликт закончился в пользу Рима.

Рим был осажден этрусками во главе с Порсеной и находился уже в безвыходном положении, так как осада длилась долго и в городе не хватало продовольствия. Казалось, что Рим должен пасть. И тогда римский юноша Гай Муций отправился тайно в этрусский лагерь, чтобы убить Порсену и спасти Рим от поражения.

Он случайно пришел в тот момент, когда воинам выплачивали жалованье. Порсена с писарем сидел в толпе воинов. Муций смешался с ними, и вскоре ему представился удобный случай. Он без колебаний бросился на врага. Но его жертвой стал царский писарь, одетый в царское облачение. С окровавленным кинжалом в руке Муций пытался бежать, но был пойман и приведен к царю.

Ливий, в сочинениях которого приводится эта легенда, приписал Муцию следующие слова, с которыми тот обратился к Порсене:

«Я — римский гражданин; зовут меня Гаем Муцием; как враг я хотел убить врага и так же готов умереть, как готов был совершить убийство. Римляне умеют храбро и действовать и терпеть. И не один я замыслил это против тебя: за мной следует длинный ряд ищущих той же чести. Итак, если тебе угодно, то приготовься каждый час рисковать своей головой и видеть в преддверии своего дворца меч врага: такую войну объявляем тебе мы, римские юноши; не бойся войска, не бойся битвы; ты один будешь иметь дело с отдельными людьми.

Когда царь, воспламененный гневом и напуганный опасностью, отдавал приказание развести кругом огни, грозя ему, если он не раскроет тотчас же, о каких засадах он говорил ему загадочно, тот ответил: «Вот тебе, чтобы ты понял, как ценят тело те, которые предвидят великую славу!» При этих словах он положил правую руку на огонь, разведенный для жертвоприношения. Когда он жег ее, точно ничего не чувствуя, царь, вне себя от удивления, вскочил со своего седалища, приказал оттащить юношу от алтаря и сказал: «Уходи ты, дерзнувший на более вражеское дело против себя, чем против меня! Я сказал бы, исполать тебе, если бы твоя доблесть стояла за мое отечество; теперь же я освобождаю тебя от ответственности, которой ты подлежал по праву войны, и отпускаю тебя целым и невредимым!» Тогда Муций, как бы желая отблагодарить, сказал: «Так как ты чтишь доблесть, то получи в дар от меня то, чего ты не мог добиться угрозами: мы, триста лучших римских юношей, поклялись бороться против тебя этим способом; первый жребий пал на меня; остальные будут являться каждый в свое время, кому придется по жребию, пока судьба не даст попасть в тебя!»»

После этого Муций был отпущен. Под впечатлением случившегося Порсена предложил римлянам мир. Таким образом, несмотря на все старания, замыслы Тарквиния и Порсены не осуществились.

Однако и после потери Рима этруски еще сохраняли свое могущество на территории Италии. Они попрежнему пользовались влиянием в Кампании и на севере Италии, а их флот продолжал вести оживленную торговлю в Западном Средиземноморье. Тем не менее величие этрусков уже клонилось к закату, и перед будущим историографом период высшего расцвета их могущества предстанет кратким мгновеньем, уже омраченным тенью событий, которым вскоре предстояло произойти. Судьба этрусков уже решалась не в самой Этрурии, а за ее пределами. Рим, свергнувший господство этрусков, расширял свое влияние в Лации, и предание повествует о том, что уже в первой половине V века до н. э. произошли открытые столкновения между Римом и этрусским городом Вейями. Не случайно конфликт произошел именно с Вейями. Этот богатый город, известный и как культурный центр, где создавались лучшие произведения этрусских скульпторов, был естественным конкурентом Рима. Римляне не могли считать свое положение достаточно прочным, пока поблизости процветал другой город, который мог отнять у них славу, по праву принадлежавшую, с точки зрения римлян, только Риму. Легенда утверждает даже, что триста представителей римского рода Фабиев решили на свой страх и риск выступить против Вей и избавить тем самым Рим от угрозы, которую собой представлял этот город. Героический жест Фабиев не достиг цели. Вместо победы они нашли в сражении с этрусками смерть.

Один день Фабиев всех послал в сражение славное,

Всех посланных в бой загубил единственный день...

Говорит римский поэт Овидий в поэме, прославляющей этот подвиг. И все же римлянам удалось добиться по крайней мере того, что с течением времени они стали равноправными партнерами Вей. Решительная проба сил была только отложена.

Ограничению могущества этрусков способствовали не в последнюю очередь и их старые соперники греки, особенно жители сицилийских колоний. Сицилийские греки создали сильный флот и не желали делить с этрусками господство на море и прибыль от торговли.

Влияние этрусков на море основывалось не только на силе их флота. Не менее эффективным оружием являлся их союз с Карфагеном. Однако карфагеняне вовсе не были непобедимы. Их ахиллесовой пятой были сухопутные сражения, в которых они добивались куда меньших успехов, чем в морских битвах.

Сицилийские греки имели все основания с опасением следить за действиями Карфагена: западная часть Сицилии находилась в руках карфагенян, которые проникли туда еще в VIII веке до н. э. Это постоянно создавало напряженность в отношениях между Карфагеном и Сицилией.

Согласно античным источникам, в 480 году к острову подошел карфагенский флот и на берег сошла армия, насчитывавшая 300 тысяч человек. В этой битве у города Гимера победила греческая армия, предводительствуемая сиракузским тираном Гелоном, хотя она была намного малочисленнее. После этого у карфагенян не оставалось надежды на полный захват Сицилии и установление контроля над близлежащими областями Средиземного моря. Поражение Карфагена значительно ослабило и морские позиции этрусков, опиравшихся на его поддержку.

В 482 году Анахилай, тиран греческих городов Регии и Занкла на юге Италии, закрыл Мессинский пролив для этрусских кораблей. Тем самым был нанесен еще один удар по могущественным конкурентам Греции, которые в это время испытывали многочисленные трудности на суше и на море. Поводом к дальнейшему вмешательству греков послужили события, разыгравшиеся непосредственно в центре Италии, что само по себе свидетельствует о растущем влиянии греков. Этруски стали угрожать греческой колонии Кумы, расположенной вблизи нынешнего Неаполя, и она попросила помощи у тирана Сиракуз Гиерона I. Его флот вместе с кумскими кораблями встретился в 474 году недалеко от Кум с морскими силами этрусков и нанес им сокрушительное поражение.

Битва у Кум положила конец влиянию этрусков в Средиземноморье. С этого момента от былой славы Этрурии как морской державы остался лишь слабый отблеск. Падение влияния на море вскоре отразилось и на событиях, происшедших на суше. В 453 —452 годах до н. э. этрусский флот не сумел защитить от опустошительных набегов сиракузцев не только Корсику, но и самоё Этрурию. Этруски потеряли остров Ильву (ныне Эльба), который имел для них большое хозяйственное значение как богатейший источник железной руды.

Позициям этрусков на Апеннинском полуострове были еще до этого нанесены удары, которые ослабили их господство, особенно в Центральной Италии. Рост могущества Рима в Лации, сопредельной с Этрурией провинции, имел далеко идущие последствия. Кампания, которой владели этруски, оказалась изолированной от их остальной территории. В 506 году этруски предприняли попытку овладеть городом Арреций в Лации, чтобы укрепить там свое влияние, но потерпели неудачу. Тиран Кум разбил этрусков и тем самым в значительной степени способствовал ослаблению этрусского могущества в Италии.

После этого поражения стало ясно, что господству этрусков в Кампании подходит конец. Однако прошло еще немало времени, прежде чем этруски покинули Кампанию. В 424 году до н. э. в Кампании вспыхнул мятеж против этрусков, около 420 года он окончился победой восставших. Так завершилась эпоха этрусского владычества в Кампании. Не позднее 424 года Капуя стала независимым городом.

После неудач в Лации, Кампании и на море этруски опирались только на собственно Этрурию, хотя на севере Италии в их подчинении еще оставались области, имевшие важное стратегическое и хозяйственное значение. Но и здесь быстро приближалась катастрофа.

Уже сравнительно давно этруски сталкивались с римлянами в тех областях, где их интересы непосредственно соприкасались. Борьба велась недалеко от Рима, и прямым поводом для конфликтов были постоянные трения между Римом и Вейями. Позиции усиливались тем, что на их стороне находился влиятельный латинский город Фидены.

Химера. V в. До н. э.


Война вспыхнула в 438 году до н. э. Оба соперника были безжалостны. Фиденяне убили четырех парламентеров римлян, а римский консул Гай Корнелий Косс умертвил царя Вей — Толумна. Его доспехи римляне принесли на Капитолии в жертву Юпитеру Феретрию[30]. Во время одного из сражений этрусским воинам даже удалось проникнуть в Рим, однако они были отброшены и римские легионы захватили Фидены. Мятеж фиденян, во время которого были истреблены римские колонисты, закончился победой Рима и уничтожением всего мятежного города. В 426 году, спустя двенадцать лет после начала войны, конфликт между Вейями и Римом был на время урегулирован и соперники заключили двадцатилетний мир.

Однако соотношение сил менялось не в пользу Вей, которые после уничтожения Фиден потеряли верного и надежного союзника.

В 406 году Вейи и Рим померились силами в последний раз. Римляне осадили Вейи, и эта осада длилась якобы свыше десяти лет. Войне с Вейями римляне придавали большое значение, считая, что от нее во многом зависит судьба Рима. И, быть может, именно поэтому в римских преданиях сохранились полу правдоподобные рассказы об этой войне, превозносящие воинскую доблесть Марка Фурия Камилла, победителя Вей.

Римляне проявили себя жестокими победителями. Жителей Вей перебили или продали в рабство. Их судьба должна была послужить предостережением другим этрусским городам, чтобы те знали, к каким последствиям приводит сопротивление Риму. Участь Вей была решена раз и навсегда — городскую территорию передали римским гражданам.

После падения Вей дорога в Этрурию была открыта для Рима. И римляне, люди практичные, не преминули воспользоваться этой возможностью. Город Капена, который поддерживал Вейи в борьбе против Рима, в 395 году сам стал добычей завоевателей.

Едва закончились военные действия на юге Этрурии, как этрускам пришлось сдерживать напор кельтских или, как их называли римляне, галльских племен. Еще в конце V века они начали проникать в Северную Италию, а оттуда в начале IV века повели стремительное наступление на юг. Первой жертвой кельтских завоевателей пала этрусская колония Мельн, расположенная восточнее нынешнего Милана. Затем кельты стали захватывать один за другим города на севере Италии. Это было вторжение орд, сметавших все на своем пути. Быть может, именно поэтому в Северной Италии следы пребывания этрусков встречаются намного реже, чем следовало бы ожидать. В середине IV века до н. э. кельты господствовали уже во всей Северной Италии.

Но еще раньше, приблизительно в 390 году до н. э., кельты предприняли нападение на Этрурию. Им удалось захватить город Клузий, а оттуда они начали проникать дальше на юг, к границам районов, которые находились под владычеством Рима. 18 июля 387 года до н. э. они встретились близ Рима с римскими легионами и наголову их разбили. Гордый Рим, прежде сам нападавший на своих соседей, неожиданно оказался жертвой вражеских войск. Больше того: кельты захватили город и сожгли его. Сохранился лишь храм на Капитолийском холме, защитников которого, как утверждает легенда, в критическую минуту разбудил крик священных гусей[31].

Вторгшиеся кельты обошлись с римлянами не менее жестоко, чем с этрусками. Положение последних было особенно тяжелым: им почти одновременно с двух сторон угрожали враги, от которых они не могли ждать пощады. Этрусков спасло только то, что кельты, с невероятной быстротой продвинувшиеся в Центральную Италию, не дали римлянам воспользоваться трудностями, которые испытывали этруски в связи с вторжением врага в Паданскую долину.

Однако римляне быстро оправились от ран, нанесенных кельтами. Они уплатили высокую контрибуцию, кельты ушли, и Рим восстановил свои силы.

Иначе складывались дела этрусков. Их силы были подорваны. Правда, они вместе с другими италийскими племенами совершали нападения на римские территории, особенно когда Рим был ослаблен кельтским вторжением, однако эти попытки не причинили Риму значительного ущерба. В 384 году до н. э. сиракузский тиран Дионисий I атаковал с моря итальянское побережье и разгромил город Пирги — порт Цере, одного из важнейших центров Южной Этрурии. Греческий флот, насчитывавший 60 кораблей, во главе с самим Дионисием вновь дал почувствовать этрускам свою силу.

Слабеющие этруски утратили свое влияние и на Корсике.

А между тем римляне, обретшие былое могущество, в 383 году основали в Южной Этрурии колонию Сутрий, а спустя десять лет колонию Непета, ставшие базами римского владычества на территории этрусков.

В конце первой половины IV века до н. э. произошло столкновение между Римом и одним из самых сильных городов Южной Этрурии — Тарквиниями.

О накале борьбы свидетельствуют следующие факты: в 358 году тарквинийцы принесли в жертву богам 307 римских пленных, четырьмя годами позднее столь же жестокий поступок в отместку совершили римляне. Ливий рассказывает об этом событии, имевшем место в 354 году: «...с одними тарквинийцами поступлено строго. Урон их в битве был весьма велик, но число пленных, нам доставшихся, еще более. Из них выбрано триста пятьдесят восемь человек из лучших семейств; они отосланы в Рим; прочие пленные умерщвлены без всякого сострадания. Народ Римский не менее строго поступил и с теми пленными, которые были присланы в Рим: они были предварительно наказаны розгами и потом им отрубили головы».

После этих событий Тарквинии в 351 году до н. э. заключили с Римом мир, длившийся 40 лет, но так и не смогли встать прочно на ноги.

В IV веке до н. э. влияние этрусков непрерывно ослабевало. Этрусские города один за другим попадали в подчинение Риму. Вспыхивавшие в них мятежи против римского господства напоминали усилия человека, яростно сотрясающего свои оковы, но не способного их порвать. Однако в конце IV века до н. э. этруски еще проявляли известную самостоятельность и проводили независимую политику. В это время возникла парадоксальная ситуация: теснимые римлянами, этруски, ощущая свою беспомощность, искали пути сближения с давними врагами и выступали против ближайших союзников. Они старались добиться дружбы сиракузского тирана Агафокла. В 307 году до н. э. этрусский флот прибыл в Сиракузы, чтобы оказать помощь грекам в борьбе против Карфагена. Но этрускам так и не удалось завоевать расположение сицилийских греков. Впрочем, иначе и не могло быть. Слабеющие этруски утратили дружбу

Карфагена и не добились союза с греками. Они остались одни со всеми своими проблемами, покинутые окружающим миром, который проявлял полное безразличие к их трудностям.

Попытка оказать помощь Сиракузам была последней значительной акцией этрусского флота, навсегда разорвавшей союз между этрусками и карфагенянами.

На суше этрусков также преследовали неудачи. В 309 году до н. э. римляне разбили этрусские войска у Вадимонского озера. IV век закончился для этрусков сплошными поражениями.

В начале III века этруски объединились с кельтами, а также с самнитами, луканами и другими италийскими племенами и в последний раз попытались задержать распространение римского влияния. В 295 году этруски и кельты были разбиты у Сентина, в 283 году потерпели поражение у Вадимонского озера. Не суждено было сбыться мечте кельтов и этрусков о господстве над Центральной Италией. Она подпала под полное влияние Рима.

Из этрусских городов дольше всех сохраняли самостоятельность Вольсинии. Они были захвачены римлянами в 265 году до н. э.— об этом уже говорилось выше. Славная история этрусков подошла к бесславному концу.

После поражений этрусских городов на захваченных территориях распространялось римское влияние, которое постепенно вытеснило древние традиции и обычаи. Романизация Этрурии началась еще в IV веке до н. э. Сюда переселялись римские колонисты, этрусские города сначала внешне, а с течением времени и по существу становились городами римскими. В Тоскане зазвучала латынь. Римляне создали в Этрурии сеть дорог, которая полностью удовлетворяла их стратегические и экономические потребности. Этрурия и этруски постепенно исчезали из мира, рамки которого составляла Италия, находившаяся под господством Рима.

Побежденные этруски наконец смирились с тем, что перестали быть хозяевами в собственном доме. Их непокорность сменилась преклонением перед могуществом Рима, и до конца III века до н. э. у римлян не было оснований сомневаться в лояльности своих невольных подданных. Даже когда Рим боролся с внутренним кризисом или преодолевал внешнеполитические трудности, этруски не поднимались на борьбу с ним. Они сохранили верность Риму и во время опасного вторжения в Италию карфагенского полководца Ганнибала в период Великой Пунической войны (218 — 201 гг. до н. э.) и столетием позже, когда с 91 по 88 год взбунтовалась большая часть италийских племен и римлянам с большим трудом удалось подавить восстание.

Верность этрусков была вознаграждена тем, что им широко предоставлялось римское гражданство. Однако эта привилегия обернулась против них самих: вместе с римским гражданством они заимствовали привычки римлян и все больше пользовались латынью, постепенно забывая родной язык.

Так потеря политической самостоятельности привела в конечном итоге к полному забвению этрусского языка, а также, в известной степени, и всей культуры, созданной этрусками. В последующие столетия их достижения затмила слава Рима. Романизацией Этрурии и превращением исторических центров этрусков в неотъемлемую часть римской Италии завершилась история народа, к которому неприменима поговорка: конец всему делу венец.

Загрузка...