Совершенно идиотская затея! К тому времени, когда я выудил ее из воды, подтащил к берегу и разложил в артистической позе, я почувствовал себя законченным болваном. Мокрый до нитки, я прошлепал на берег в остроносых туфлях Петрони, в которых противно хлюпала вода, и затаился за машиной, злой на весь белый свет.
Долго ждать мне не пришлось. Холодная вода быстро привела женщину в чувство. Я увидел, как она приподняла голову. Длинные черные волосы, из которых вымыло все шпильки и заколки, разметались по лицу, как водоросли. Она убрала с глаз спутанные пряди, присела и ошарашенно огляделась по сторонам. Я ее прекрасно понимал. Покинуть веселую шумную вечеринку, забраться в свою машину и — очнуться на темном диком пляже, наполовину в воде, словно плавник, прибитый к берегу течением...
Я увидел, как она вздохнула, словно собираясь с силами, потом встала, шагнула на сухой песок, остановилась, пошатываясь, и вытерла покрытые мокрым песком руки о бедра.
Было что-то примитивно-первобытное в ее позе — высокая, стройная, загорелая, с широко расставленными ногами. Мокрое вечернее платье могло сойти за обрывок шкуры. Прилепившееся к телу с оголенным плечом, оно придавало миссис Ростен вид какой-то варварской наготы. Ей не хватает только копья с каменным наконечником и ручного оцелота, подумал я. Причем не обязательно ручного — такая женщина справилась бы даже с пумой.
Она стояла, напряженно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Вот заметила завязший в песке “кадиллак”, потом перевела взгляд чуть дальше и увидела свои туфли и сумочку. Приблизилась к ним и недоуменно осмотрела. Затем пожала плечами и, наконец, обратила внимание на свое мокрое платье — приподняла подол и с силой выкрутила.
Потом отжала волосы, порылась в сумочке и выудила и:1 нее что-то, чем подвязала волосы. Нацепила туфли, шагнула к машине и замерла, увидев меня. Я выпрямился во весь рост.
— А ведь могли бы и не проснуться, — сказал я, приближаясь к ней вплотную.
— Вы! — только и вырвалось у нее. — Что вы здесь делаете? Какого дьявола... Что вам нужно?
— Вы могли и не проснуться, — повторил я. — Мне ничего не стоило это устроить. Считайте, что вам преподали наглядный урок, миссис Ростен.
— Вы у меня за это поплатитесь! — процедила она. — Я пристрелю вас, как бешеного пса! Вам конец, Питерс... Или вы сегодня Петрони?
— Скажем, Петрони, — ухмыльнулся я. — Питерс — безобидный слабак.
— А вы, значит, не безобидный — так я должна понимать? Вы мне угрожаете?
Я сочувственно посмотрел на нее и вздохнул.
— Мадам, это не угроза, а демонстрация. Я просто показал вам, как это просто. А в живых вы остались только потому, что я так захотел. — Я многозначительно замолчал. — Зря вы не подошли к телефону, когда я? вам позвонил, миссис Ростен.
— Ах, вот в чем дело! — прошипела она. — Теперь понятно.
— Я звоню не потому, что мне некуда девать время, — сказал я. — Тем более таким, как вы. Могли бы и сами сообразить, если бы хоть на минутку позабыли о своей гордыне. Я пытался вам помочь. Вы пригрозили мне полицией. Причем даже не лично, а предоставив это горничной. Вы поступили неразумно. Совсем неразумно.
Занятный получился разговор. Мужчине трудно казаться угрожающим, когда мокрые брюки прилипают к ногам и пузырятся на коленях, но и женщине непросто сохранить царственный вид, когда ручейки стекают прямо в туфли. В этом смысле мы с ней были на равных, но у меня было преимущество: она не знала, что мне нужно, а я знал. Во всяком случае, надеялся, что знаю.
Я продолжал:
— Эта маленькая ошибка будет стоить вам вечернего платья и визита в салон красоты. Впрочем, вы можете себе это позволить. Но вот в следующий раз, когда вы? проявите такое высокомерие, оно обойдется вам уже куда дороже — никакое богатство не возместит вам то, что вы потеряете.
Ее глаза расширились.
— О Господи! Вот, значит, что случилось! Я задела его дешевое самолюбие!
— Да, — кивнул я. — Вы задели мое самолюбие, миссис Ростен. — Я вытащил пачку денег, полученных от Тедди и Луиса Ростена, и шлепнул ею о ладонь. — Вот насколько задели.
Похоже, мне удалось немного сбить с нее спесь.
— Я... Я вас не понимаю.
— Известно ли вам, откуда у меня эти деньги? Здесь пять тысяч.
Она вопросительно посмотрела на меня.
— Тряхните мозгами, черт побери! Что по-вашему, мы здесь делаем? Это всего лишь аванс. Остальное мне заплатят, когда я вас прикончу.
Последовало молчание. Кровь отхлынула от ее лица. Такое объяснение явно не пришло ей в голову.
— Прикончить мена? — выдавила она. — Но кому такое...
— Кто меня нанял? — расхохотался я. — Не ждите, что я вам отвечу. У меня тоже есть свои принципы, да и бизнес мой пострадает, если разнесется слух, что я выдаю клиентов. Я же бизнесмен, миссис Ростен. Я сказал себе: кто-то хочет, чтобы я пришил эту дамочку. Очень хорошо — мне это раз плюнуть. Но послушай, Петрони, а вдруг она повысит ставку? Вдруг она заплатит больше, чтобы я ее не убивал? Вот я и позвонил вам, чтобы дать вам последнюю возможность поторговаться за свою жизнь. А что сделали вы? Пригрозили натравить на меня фараонов. Да еще через служанку! Скажите спасибо, что вы еще живы. Вам дьявольски повезло.
Она глубоко вздохнула.
— Что ж... Я готова выслушать ваше предложение. Я сказал:
— Ступайте домой и приведите себя в порядок. Я не люблю разговаривать с дамочками, которые выглядят, как утопленницы, проведшие неделю в воде. Потом позвоните мне в отель “Кэлверт”, номер триста одиннадцать. Я буду ждать. Правда, не слишком долго. Не заставляйте меня ждать, миссис Ростен. И я надеюсь, вам не нужно напоминать о необходимости держать язык за зубами — или сделка не состоится. — Я кинул на нее хмурый взгляд. — Потом вы пригласите меня домой, чтобы посидеть наедине за рюмочкой. И добавите слово “пожалуйста”.
Она вспыхнула.
— Даже ради спасения собственной жизни я никогда не пойду на то...
Я ухмыльнулся, надеясь, что ухмылка вышла зловещей.
— Вам приходилось когда-нибудь видеть плавунчика, миссис Ростен?
— Что такое плавунчик?
— Если бы не я, вы бы им стали, — ответил я. — Причем довольно скоро. Плавунчик — это жмурик — труп, по-вашему, — который всплывает на поверхность. Рано или поздно они все всплывают, какой бы груз: к ним ни привязывали. Накапливается газ, они раздуваются, отрываются, и всплывает то, что не доели: рыбы и крабы. Доктор в противогазе провозит вскрытие, а легавые срезают с пальцев кусочки кожи, чтобы попытаться восстановить отпечатки — ведь опознать бесформенный пузырь на столе прозектора совершенно невозможно, разве что по драгоценностям или обрывкам вонючих тряпок. — Я смерил ее взглядом, словно оценивая, как бы она смотрелась на том месте. — Позвоните, миссис Ростен. И попросите меня... Только повежливее. И никаких служанок с идиотскими посланиями. Ни секретарей. Ни мужей. И не слишком долго думайте. В противном случае, мадам, вам конец.
Я повернулся и зашагал прочь, не удостоив взглядом зарывшийся в песок “кадиллак”. Не принцесса — вытащит как-нибудь. Придется, конечно, порыть ручонками песочек, да прогуляться несколько раз в заросли жимолости за ветками, чтобы подложить их под задние колеса. К тому времени, как она выберется из плена, внешность и настроение станут такими, что я не позавидую тому, кто подвернется ей под руку.
Если Тедди и Ростен не ослушались моих указаний, то свидетели будут как раз дома к ее возвращению.