— Он... С ним все будет в порядке?
Тедди пыталась из-за моей спины посмотреть на своего папашу, которого я пристроил на койке рядом с Луисом. Вопрос, который она мне задала, показался мне чертовски глупым. Скорее всего, ни одному из нас не снести головы. И уж тем более доктору Норману Майклсу — тут уж я расшибусь в лепешку.
Он выглядел так, как и полагалось выглядеть немолодому уже человеку после продолжительного сидения взаперти в сыром подземелье. Одет он был в брюки и спортивную рубашку. На ногах были туфли с резиновыми подошвами. Я припомнил, что он пропал, катаясь на яхте. Как это случилось, я не знал, да и не горел желанием это выяснить. Во всяком случае, не собирался разбудить Нормана Майклса, чтобы задать ему этот вопрос.
На его одежду было страшно смотреть; грязные волосы свалялись, а всклокоченная борода придавала ему сходство с пустынником.
— Что с ним? — жалобно прохныкала Тедди. — Почему он не просыпается?
— Ему что-то вкололи, — предположил я. — Любимый способ для ленивых тюремщиков — так им проще следить за заключенным. Кроме того, некоторые препараты после продолжительного применения подавляют волю к сопротивлению. Думаю, что они подготавливают его для квалифицированного допроса.
Мой голос звучал сухо, натянуто и как бы доносился издалека. Мне бы не составило ни малейшего труда выполнить свою задачу, будь я с ним наедине; доктор Норман Майклс уже был бы мертв. Отправить на тот свет измученного и истерзанного человека, находящегося к тому же под воздействием психотропного препарата, для человека моей квалификации не сложнее, чем задуть свечку.
Его губы шевельнулись.
— АПДОС? Нет, я ничего не знаю... Нет, нет, я ничего не скажу... Вы меня не заставите!
Профессор ошибался. Они как раз могли его заставить. С легкостью. В их руках были средства, способные развязать язык кому угодно — кроме разве что мертвеца. Я невольно припомнил столь странные с виду ядерные подводные лодки, несущие самое страшное в мире оружие уничтожения. Даже если Мак и расписал картину в слишком ярких красках — военным вообще свойственно преувеличивать, — я не имел права решать сам. Я подчинялся приказу.
Я подтолкнул девчонку локтем.
— Подойди-ка к иллюминатору, Тедди. Посмотри по сторонам. Расскажи мне, что происходит.
— Но...
— Быстрее! Я за ним присмотрю.
Да, уж я за ним присмотрю!
Она неохотно отступила. Краешком глаза я заметил, что она дышит на запотевшее стекло — вот где был мой шанс! Крохотная таблетка цианистого калия была уже зажата в кулаке. Ох, как не хотелось мне с ней расставаться — скорее всего, скоро она понадобится мне самому, — но так было лучше. Мне оставалось только вложить таблетку в рот профессора Майклса и заставить его проглотить ее. Тедди ничего не заподозрит. Папа просто не проснется, только и всего.
Из размышлений меня вывел голос Тедди:
— Мы повернули на север; справа по борту остров Менденхолл. Шхуна идет в крутом бейдевинде, выбираясь из залива Менденхолл. Чтобы выйти на широкую воду, нам нужно сделать поворот оверштаг... Надеюсь, эта женщина понимает, где мы находимся. На такой махине здесь особенно не развернуться.
Мой собственный голос снова долетел до меня как бы издалека.
— Зачем миссис Ростен вообще понадобилось забираться сюда вместо того, чтобы назначить встречу с другой стороны острова? Там бы и места для маневра было предостаточно, да и с берега нас бы никто не заметил.
— Не говорите ерунду — чтобы поднять на борт людей, нужно было подплыть к острову с подветренной стороны. С другого берега, при таком ветре, им бы никогда до нас не добраться на резиновой лодке. — Тедди нагнулась поближе к иллюминатору. — Да, пока у них, похоже, не получается...
Я кинул взгляд на спящего профессора. “Не тяни время, бесхребетник чертов!” — мысленно понукал себя я. Склонившись над Норманом Майклсом, я сделал вид, что оттягиваю ему веки, чтобы взглянуть на зрачки — так поступают врачи в телевизионных боевиках”, — а сам тем временем поднес руку с таблеткой к его рту. Послышавшийся сзади голос Тедди хлестанул меня, как плеть:
— Что вы делаете, Мэтт? Что вы ему даете? Я даже не вздрогнул. Наверное, я и сам знал, что ни черта у меня не выйдет. Возможно, даже сам не хотел. Зато мрачно подумал, что это уже становится закономерностью: женщина, которая должна была остаться в живых, скончалась у меня на руках, а мужчина, которого я был обязан отправить к праотцам пять минут назад, до сих пор жил и здравствовал. Нет, нужно было сделать это в ту самую минуту, когда его втолкнули в каюту — и плевать на всех свидетелей! Я медленно повернул голову.
— Бензедрин. Надо, чтобы он пришел в себя. Тедди нахмурилась. Я не слишком верю россказням про исключительную женскую интуицию — просто Тедди была бы последней простофилей, если бы не догадалась, наблюдая за моими неуклюжими ухищрениями, что дело нечисто.
— Покажите, — потребовала она каким-то странным голосом. Я протянул ей таблетку на ладони. Тедди спросила:
— Откуда у вас...
— Черт побери, мы всегда носим с собой бензики, чтобы не спать, когда нужно работать.
— Но вы уверены, что это именно то, что ему сейчас нужно?
В голосе Тедди звучала какая-то отстраненность, словно на самом деле ее вовсе не интересовало то, о чем она спрашивала. И лоб ее все еще не разгладился. Прищуренные голубые глаза казались задумчивыми. Тедди догадывалась, что творится нечто странное, ужасно странное, но пока не могла сообразить, к чему именно сводятся се подозрения... Все случилось с молниеносной быстротой. Ее рука внезапно взлетела, схватила таблетку с моей ладони и поднесла к губам, а я, не думая, с силой ударил ее по руке и выбил смертоносную таблетку, прежде чем Тедди успела положить ее в рот. Впрочем, будь у меня время на размышление, я бы, наверное, поступил точно так же.
Таблетка покатилась прочь по тиковому полу, а затем, когда “Фрейю” снова резко качнуло, заскользила к нам. Почему-то я припомнил рассыпавшиеся жемчужные бусины с ожерелья Джин. Я нагнулся, подобрал таблетку, отнес в гальюн, выбросил в унитаз и смыл зеленоватой забортной водой. Когда я вернулся в каюту, Тедди стояла в прежней позе.
— Нет! — выкрикнула она, когда я вошел. — Не подходите! Не приближайтесь к нему!
Она смотрела на меня так, будто увидела впервые. Кто знает, может, так оно и было.
— Вы... Вы собирались убить его! — прошептала она. Я расхохотался.
— Ты просто помешалась на убийствах, козявка. Я же сказал тебе — это бензедрин.
— Тогда почему вы не позволили мне проглотить его?
— Я и так не знаю, чего от тебя ожидать, а после бензедрина пришлось бы надевать на тебя смирительную рубашку. Не ломай трагедию, Тедди, нам нужно...
— Вот, значит, почему вы ждали, пока его поднимут на борт — вам нужно было его убить... Чтобы он не проболтался! А я-то думала, что вы такой смелый и благородный!
Я сказал:
— Ради Бога, Тедди, не устраивай истерику. Только припадка нам не хватало. Ее глаза засверкали.
— Теперь вам придется убить и меня! Вы это понимаете? Если с ним что-нибудь случится, хоть что-то — вам придется со мной разделаться!
Я угрюмо воззрился на нее, недоумевая, в чем я провинился, что должен терпеть выходки этого непредсказуемого существа — столь боязливого и вместе с тем отважного, взбалмошного, но проницательного.
Я устало покачал головой и сказал:
— С удовольствием ликвидирую тебя, малявка, как только мы выберемся из этой передряги. Только свистни. Но теперь подойди, пожалуйста, к этому окошку и скажи...
— Иллюминатору, — машинально поправила она. Что за люди, никогда не позволят употребить неправильное слово, пусть даже корабль даст течь и пойдет ко дну.
— Хорошо — к иллюминатору, — согласился я. — Только пошевеливайся! Никто не тронет твоего папашу. Я — во всяком случае. Так что подойди сюда...
“Фрейя” резко взяла другой курс. Я услышал, как захлопали паруса. Тедди посмотрела на меня с подозрением, но все же подошла к иллюминатору.
— Мы разворачиваемся! — озадаченно произнесла она. — Ничего не понимаю! Не может же она рассчитывать, что ей удастся обогнуть остров при таком ветре. Она посадит нас на... Эй, а это еще что?
Шхуна вдруг содрогнулась. На какое-то мгновение я подумал, что мы сели на мель — судя по выражению лица Тедди, та же мысль промелькнула и в ее мозгу. Мы уставились друг на друга, позабыв о всех прочих тревогах. Вибрация сменилась постоянным грохотом, от которого стальная дверь задребезжала. Я глубоко вздохнул.
— Они просто запустили движок, только и всего, — сказал я.
— Но мы по-прежнему разворачиваемся, — заметила Тедди. — Она возвращается в залив Менденхолл. — Ее крохотная мордашка осветилась. Она метнулась ко мне и схватила меня за рукав. — Мэтт, мы спасены! Там наверняка кто-то есть! Ее заставляют повернуть — иначе и быть не может. А дизель она запустила, потому что теперь уже не опасается, что кто-то может его услышать. Отсюда ей не уйти. В заливе ее неминуемо перехватят.
Мы вместе прижались к иллюминатору. Ничего — кромешная тьма, хоть глаз выколи, да вскипающая тут и там вода. Только скорость заметно возросла.
— Да, похоже она жмет изо всех сил, — сказал я. — Сколько мы можем плыть в этом направлении?
Тедди не ответила. Я посмотрел на нее и с удивлением отметил, что ее личико совершенно вытянулось.
— В чем дело, малышка? — спросил я. Тедди облизнула губы.
— Она попробует прорваться через протоку. Она... Она нас всех погубит!
— Протоку? — переспросил я. — Какую еще протоку? И тут я припомнил, что сама Робин упоминала про какую-то протоку, вернее канал, заполняемый водой во время прилива. И еще она говорила, что мели тянутся на целую милю.
— Все очень просто, — безжизненным голосом сказала Тедди. — Она собирается на скорости в четырнадцать узлов провести шхуну с осадкой в десять футов через протоку глубиной в восемь футов. Послушайте! Они снова подняли фок. До сих пор он был приспущен.
— Переведи на нормальный язык, — потребовал я. — Дурацкие паруса меня не волнуют, но вот что ты наговорила про десять и восемь футов?
— Средняя глубина протоки составляет восемь футов. Во время прилива глубина может возрасти до десяти или даже до двенадцати футов, но все равно...
— То есть, она все-таки может проскочить?
— Нет, вы не понимаете! — замахала руками Тедди. — Протока очень узкая; она не размечена, в ней не проложен фарватер — она меняется с каждым приливом и тем более — с каждым штормом. На лоции ее глубина обозначена в восемь футов, но это ровным счетом ничего не значит. Завтра ее может перегородить песчаная отмель — или сегодня!
— “Может” не в счет, — сказал я. — Видимо, она считает, что шанс у нее есть, иначе не стала бы рисковать. Предположим, она прорвется — что тогда? Ведь это всего-навсего парусная шхуна, хотя и с мотором. Ты сказала, что ее скорость четырнадцать узлов, так?
— Да, но...
— Не перебивай? Я не слишком разбираюсь в судах, но я знаю, что четырнадцать узлов — это ерунда. Узел — это ведь чуть больше мили в час, верно? Быстроходный двухвинтовой крейсер делает сорок узлов и даже больше. Нас уже обнаружили, и кто-то нас преследует. Если это морская пехота или береговая охрана, то у них наверняка есть быстроходные суда. Не будут же они патрулировать побережье на весельной шлюпке. Даже если миссис Ростен удастся преодолеть протоку, ее неминуемо догонят через пару миль.
— Вы не поняли, — сказала Тедди почти жалобно. Похоже, я слишком многого не понимал. — Там уже разразился ураган; к утру станет еще хуже. Вы же слышали, что сказал Луис. В нормальный день на более или менее спокойной воде любой моторный катер в два счета догнал бы нас, но “Фрейя” — морская шхуна, Мэтт! Она построена с таким расчетом, чтобы выдержать любой шторм. Здесь, в заливе, таких судов больше нет. Никто не станет преследовать нас, делая сорок узлов. Или даже четырнадцать. Лишившись прикрытия острова Менденхолл, никто за нами не последует. Ветер не позволит!
— Понятно, — пробормотал я. — Значит, как только наша дамочка оставит остров позади, больше ее никто не остановит. Так?
Тедди понуро кивнула.
— Если только военные не вызовут из Норфолка истребитель. Хотя при таком урагане и радары могут не помочь. — Тедди снова посмотрела в иллюминатор и тяжело сглотнула. — Конечно, в том случае, если она прорвется через протоку. Вполне возможно, что мы все утонем гораздо раньше.
— Я всегда жалел, что так и не научился плавать, — сказал я.
Тедди посмотрела на меня, вспомнила, что я не заслуживаю доверия, и отодвинулась.
— Какое это имеет значение? — произнесла она. — Ни одному из нас не уплыть далеко в задраенной каюте.
Шхуна внезапно содрогнулась, и мы отлетели к койке. Ничего страшного, просто порыв ветра; она быстро выпрямилась и, не сбавляя хода, понеслась к спасительному проливу, ускользая от невидимой погони. Мысленно я представил себе стоящую за штурвалом пиратскую королеву. А Большой Ник, должно быть, стоит на носу или на бушприте, зорко всматриваясь в темноту, не появятся ли заветные бурунчики. Леффлер со своим напарником забились в угол в каком-нибудь укромном местечке, молясь всем марксистским богам... Впрочем, кто знает, может быть, они оказались на деле лучшими мореходами, чем я предполагал.
Тедди склонилась над койкой, чтобы положить отца в более удобную позу — от крена шхуны его отбросило прямо на Луиса Ростена, — и вдруг сделала какое-то быстрое движение, привлекшее мое внимание. Потом отвернулась от меня с виноватым видом. Я схватил ее за плечи и развернул лицом к себе. Рука Тедди испуганно взметнулась и нанесла неловкий удар. Я легко отразил его и отобрал у нее орудие нападения. Заржавевший разводной ключ.