Тодд беспокойно ворочался в постели. Одеяло сбилось ему на лицо, отчего он задыхался и хрипел. Он вцепился двумя руками в простыню, которая намоталась ему вокруг шеи.
Кашляя и задыхаясь, он чувствовал себя так, как будто его голова была отделена от туловища. На подушке была кровь. Он вскрикнул и сел на постели. Вглядываясь в серый свет раннего утра, он схватился за горло, прежде чем потрогать подушку. Он искал кровь, но обнаружил только влажное пятно пота.
Морони! Ему приснился Альдо Морони. Он откинулся на подушку, дыхание его восстанавливалось по мере того, как проходил страх. Сон был таким ясным, таким реальным! Он повернулся на бок, ища успокаивающего тела Катрины, но обнаружил, что постель рядом с ним была пуста. Он был удивлен и с минуту не мог ничего сообразить. Затем он вспомнил, мало-помалу восстанавливая события вчерашнего вечера. Он вспомнил, как они поссорились и как Катрина убежала к Миддлтонам. Он вспомнил, что он пил всю ночь, поздно лег спать и был разбужен шумом, когда она пришла и быстро направилась в комнату для гостей.
– Господи! – простонал он в подушку. – Почему мы все время ссоримся?
Прошлым вечером вместо ужина он съел сыру и фасоли и выпил много виски. Сейчас во рту у него стоял вкус желчи. Он пожалел, что не поужинал по-настоящему.
Душ помог ему, но лишь слегка. Голова все еще болела и кружилась, когда он надевал туфли. Внизу, одевшись, чтобы идти на работу, он открыл дверь кухни и полной грудью жадно вдыхал воздух. Он приготовил себе чашку кофе и прошел с нею к открытой двери. На лужайке лежал Мак и лаем пугал скворцов. Шум улицы отдавался в голове Тодда, как будто голову пилили пилой.
Чтобы избежать шума, он вернулся обратно в кухню, сел на табуретку, ругаясь про себя, щипля себя за нос и моргая глазами, как бы желая проверить, открываются ли у него веки.
Тодд с трудом восстанавливал в памяти события вчерашнего вечера. Он прислушался, желая услышать Катрину. Допив кофе, он прошел в гостиную. У подножия лестницы Тодд поглядел вверх, надеясь увидеть, как Катрина спускается, но лестница была пуста. Он вытянул шею и посмотрел на дверь комнаты для гостей, надеясь, что она отворится, но дверь не отворялась, и он вернулся на кухню, чтобы обдумать их ссору.
Он был виноват – он был сейчас достаточно трезв, чтобы признать это, – но лишь наполовину: Катрина вела себя вызывающе, когда услышала о Лео. Налив себе еще кофе, он вспомнил, как они поспорили из-за Миддлтонов.
– Ты лучше не ходи! – кричала она ему. – Я не хочу, чтобы ты шел со мной!
– Как хочешь! – проворчал он. – Я уже почти собрался.
Тодд снова прислушался, но единственным звуком, который доносился до него, был лай Мака.
«Если она сейчас выйдет, – подумал он, – то мы положим конец всему этому». Он представил себе, как Катрина будет умолять его быть снисходительным и забыть…
«Черта с два», – подумал он. Катрина никогда ни о чем его не умоляла, тем более о прощении. Она никогда не меняла своих решений. Доказательством этому служило решение о «Паломе Бланке». Она даже ни разу не ездила туда, она каждый раз отказывалась. Даже сейчас, когда «Палома Бланка» была закончена почти наполовину, когда строители работали строго по расписанию и гостиница с каждым месяцем становилась все грандиознее. Каждый раз, когда он бывал в «Паломе Бланке», его поражало великолепие местности, а приезжал он туда всякий раз, когда бывал на Майорке. Ездил туда он, а не Катрина. Она каждый раз отказывалась.
– Мы будем только спорить, – говорила она, качая головой. – Лучше поезжай один.
Поэтому она оставалась на вилле или ехала в Санта-Понзу, чтобы навестить Сэма и Памелу, а он ехал с Хэнком в «Палому Бланку», чтобы проверить, как идут дела. Всякий раз при виде этой экзотической местности они приходили в восторг, словно дети.
Мысль о том, что они стали владельцами подобной роскоши, приятно щекотала их самолюбие.
– Неплохо, старина, – говорил обычно Хэнк, похлопав его по плечу. – Такой старый морской волк, как я, и такой маленький толстячок, как ты, – и владеем одной из лучших гостиниц в мире! Осталось не так уж и много, старина Тодди, не так уж и много!
Осталось действительно не так уж и много, до завершения всего восемь месяцев. Бюджет был жестким, и работы шли по расписанию. А Катрина так ни разу и не приехала туда.
Ее отношение портило ему настроение. Он жил этой гостиницей. Она была единственным островом надежды в том море нищеты, которое политиканы называли временным снижением темпов. Снижение! На самом деле наступил настоящий кризис. Люди перестали покупать машины. Клиенты откладывали свое решение, ссылаясь на то, что старая машина еще послужит, торговались из-за каждой мелочи и вообще причиняли много хлопот. Все его планы разлетелись в клочья, доходы сильно снизились, капиталооборот был невысоким, банкиры вели себя, как напуганные старухи. Между тем, нужно было чем-то расплачиваться с Альдо Морони. Он был вынужден все время думать о деньгах.
Его мрачные размышления прервал звонок в дверь. Это означало, что приехал Герберт. Допив кофе, он накинул пиджак и прошел в прихожую. У подножия лестницы он остановился.
«Последний шанс, – подумал он, с надеждой поглядев наверх. – Катрина, сойди вниз. Герберт может подождать, пока мы выпьем по чашечке кофе!»
Но Катрина не подавала никаких звуков, и он прошел к машине, громко захлопнув за собой переднюю дверь.
– Доброе утро, босс!
– Привет, Герберт!
Когда они проезжали дом Миддлтонов, он поморщился.
– Чертовы идиоты, – проворчал он. – Ослы!
Он недовольно глядел на знакомые улицы, в то время как они поворачивали на шоссе.
Небо, серое, как шифер, усугубляло его мрачное настроение.
– Прогноз обещает прояснение, – произнес Герберт, чувствуя себя неуютно в воцарившейся тишине.
– Давно пора, – проворчал Тодд, мрачно уставившись на мокрые от дождя улицы.
Герберт заметил нездоровую бледность Тодда.
– Ты плохо провел вечер?
Он мог бы прекрасно провести этот вечер. Они бы могли присоединиться к компании Лео в «Айви». С этой Шарли. Они могли бы и повеселиться для разнообразия. Ругаясь про себя, он взял газету, которую Герберт всегда привозил с собой. Он уставился в заголовки невидящим взглядом. Он думал о другом. Он пытался вспомнить, когда он в последний раз веселился. Последние восемнадцать месяцев были перенасыщенны напряжением. Он понизил расходы на автомобильный бизнес, опустошил все резервы, считал копейки. Каждый день был сражением. День за днем…
Все двенадцать миллионов Морони были уже израсходованы! Все! Общая стоимость к тому времени, как «Палома Бланка» будет закончена, составит около четырнадцати миллионов. Но Хэнка он не винил. Хэнк все делал отлично. Работы шли строго по плану. А когда «дополнительные расходы» Дона Антонио значительно превысили бюджет, Хэнк пошел на огромную жертву. Постоянные посетители «Вороньего гнезда» были удивлены. Жизнь Хэнка была нескончаемой чередой женщин, сегодня одна, завтра – другая, и расставался он с ними без особой сердечной боли… но расстаться со своей яхтой! Продажа его океанического пилота «Американская мечта» была сенсацией для всех Балеарских островов. Покупатели приехали из Барселоны, Ниццы, Саусхемптона, с Адриатики, даже из Сиднея. Хэнк пришел на аукцион мрачный, разбитый, но он пошел на это ради «Паломы Бланки».
Яхта Тодда по сравнению с ней стоила жалкие гроши, но он все равно продал ее.
«Все равно нет времени кататься на ней, – сказал он Катрине. – Я даже не буду по ней скучать».
Он лгал, он скучал по ней, но больше всего его огорчало то, что с одной катастрофой они, может быть, и справились бы, но перед ними было сразу две катастрофы. Первая – это то, что «Палома Бланка» потребовала расходов больше, чем они ожидали, а вторая – это спад промышленности. Он часто вспоминал слова Мэнни: «Это тебя доконает». Это действительно его убивало. Первые две выплаты Морони уже выжали из него все соки, и сейчас была не за горами третья выплата. Через два месяца эта выплата его разорит, если только не произойдет чудо.
Он знал все цифры наизусть. Следующая выплата процентов составляла один миллион двести тысяч. Он возлагал надежды на то, что автомобильный бизнес принесет ему по крайней мере шестьсот тысяч, а оказалось, что самое большее, на что он может рассчитывать, – это четыреста тысяч. Хэнк отдаст весь доход от «Вороньего гнезда». Это составит еще двести тысяч. Он заложил свой дом еще за двести тысяч. Если бы Катрина узнала, она бы сошла с ума.
«Пусть живет в неведении», – мрачно говорил он себе, подсчитывая, что ему все равно не хватает трехсот тысяч.
Чертов спад, ругался он про себя. Если бы не спад, то он бы справился. Даже Мэнни признавал, что дела у него идут все-таки лучше, чем у других, но капиталооборот становился все меньше, все больше денег уходило и все меньше прибыли…
Даже Катрина не помогала, от нее не было никакой радости. Они все еще занимались любовью, но значительно реже.
«Когда в последний раз она первая проявляла инициативу? Каждый раз – я! Наша половая жизнь даже хуже, чем тогда, когда она помешалась на ребенке, хуже, чем тогда, когда она кричала на меня: «Мы должны сделать ребенка, а не просто наслаждаться!», но этот период прошел. Все встало на свои места, когда они приобрели дом, когда стали проводить отпуск на Майорке и, наконец, когда они купили виллу в гавани, пока «Палома Бланка» не сделалась предметом их постоянных ссор.
– Ну вот и приехали, босс, – сказал Герберт с наигранным весельем, прервав размышления Тодда. После того, как Тодд резко оборвал его, он всю дорогу молчал, решив, что день для болтовни неподходящий. Все остальные тоже быстро поняли это. Джимми Дэвис, менеджер выставочного павильона, посмотрел на Тодда и вспомнил, что ему надо срочно поговорить по телефону. Джилл Дэниэлс, секретарша, погрузилась в какие-то проспекты, а наверху, в офисе, Сэлли уже готовила ему кофе. На лестнице она встретила Билла Ховкинса, начальника мастерской.
– Это срочно? – спросила она. – Если нет, то я покину вас на минутку.
– Вот как? Вчера он был какой-то раздражительный.
– И позавчера. Я не знаю, что с ним происходит в последнее время.
Тодд отлично знал, что с ним происходит. Он бросил сердитый взгляд, садясь за стол. Он нахмурил лоб, глядя на цветные фотографии «Паломы Бланки» на противоположной стене. Словно приговоренный, он не мог никуда сбежать. Конечно, в конце концов все будет в порядке – его уверенность в будущем была непоколебима. Когда они получат деньги от «Сантурз», все нормализуется, но его раздражало постоянное выкраивание денег из одного места, чтобы вложить их в другое. От повседневных тревог у него появилась боязнь замкнутого пространства. Ему хотелось убежать от всего этого, устроить себе тихую, спокойную жизнь, которую он мог бы сравнить с наступлением весны.
Сэлли открыла дверь и принесла ему кофе.
– Вы не очень хорошо выглядите, – сказала она, поставив чашку на стол.
Он выдавил из себя слабую улыбку.
– Я просто перебрал вчера вечером, – только и всего.
Она все поняла.
– Принести вам чего-нибудь? Аспирину?
– Нет, спасибо, только кофе.
Кофе помог. Черный, сладкий, горячий и крепкий – как раз по его вкусу. Мрачное настроение немного рассеялось, и он углубился в свои проблемы. Виллу нужно было продать. Это был единственный способ добыть недостающие триста тысяч. Все остальное он уже перепробовал. Банк отказывался одолжить ему даже пенни. Он хотел обсудить это с Лео, надеясь, что у того могут быть какие-нибудь идеи.
Катрина сойдет с ума. Сердце его сжималось, так как он предвидел очередную ссору. Если бы она хотя бы понимала, в чем дело. Сложность с быстрым капиталооборотом. В конце концов все это с лихвой окупится. Через восемь месяцев строительство «Паломы Бланки» будет завершено, они получат деньги от «Сантурз», и все проблемы закончатся. Если бы только она попробовала посмотреть на происходящее с его точки зрения, то это уменьшило бы его вину. Если бы она расслабилась, то и он бы смог расслабиться. Тогда все было бы здорово…
Он должен был сказать ей об этом еще много недель назад. Он давно об этом думал. Скоро он ей об этом скажет. Времени уже оставалось мало. Хэнк уже повсюду искал покупателя. Если бы это не удалось, ему бы пришлось отдавать виллу агентам по продаже недвижимости.
Закусив губу, он подумал, а не произошла ли их ссора просто из-за того, что он слишком ожесточился из-за своих проблем? Сейчас добыть деньги было труднее, чем когда-либо. «Ресторан, – решил он. – Позвони ей и пригласи ее в ресторан».
Они обычно ходили в ресторан, когда отмечали дни рождения или какие-нибудь годовщины. После этого они обычно возвращались домой на такси – и сразу в постель. Ресторан всегда был праздником, и даже если сейчас это окажется не так, по крайней мере у нее будет хорошее настроение.
«Извинись за прошлую ночь, смирись, затем осторожно сообщи ей новость…»
Когда он грыз ноготь, обдумывая свои планы, раздался телефонный звонок. Нахмурившись, он взял трубку.
– Кто? Мистер Синклер? Ах, да, Лео. Да, соедините меня с ним.
– Тодди, старина! – прогремел голос Лео. Тодд вздрогнул и отодвинул трубку от уха.
– Я просто хотел извиниться за вчерашний вечер. Такая ерунда получилась…
– Да, я жалею, что не пошел с вами. Вы хотя бы хорошо провели время?
– Прекрасно! Жаль, что тебя не было, – рассмеялся Лео. – Шарли без ума от тебя.
– Эта рыжая? Неужели?
– Не притворяйся, что ты ее забыл, – причмокнул языком Лео. Ему явно понравилась эта притворная рассеянность Тодда. – Видел бы ты ее вчера вечером. Сногсшибательная женщина, доложу тебе…
По звуку его голоса можно было понять, что повеселились они вволю. Придерживая трубку подбородком, Тодд закурил сигару – первую за этот день – и с завистью слушал рассказ Лео о том, как они поужинали в «Айви», потом еще как следует выпили в «Меридиэне», и потом пошли на рулетку в Блатчфордз.
– Когда мы вошли, – смеялся Лео, – Шарли говорит: «Мальчики, я ограничиваю себя пятью тысячами. Это все мои денежки, которые я собираюсь потратить на развлечения. Если я все просажу, придется ехать домой и трясти кошелек. Обычно это занимает у меня около часа». – Он снова рассмеялся. – В конце концов ушли мы оттуда в три ночи. Она все выигрывала и выигрывала. Все собрались вокруг ее стола, наблюдая за ней, подбадривая ее, заключая с ней пари. Знаешь, сколько она выиграла в общей сложности? Девятнадцать тысяч!
Тодд присвистнул.
– Так что теперь она при деньжатах, – рассмеялся Лео. – И она без ума от тебя. Поверь мне, старина, я-то всегда это вижу. Да она и сама это сказала. Она сказала, что ты самый сексуальный парень, которого она когда-либо видела.
– Ты шутишь!
– Я не шучу. Она тебе не звонила?
– Нет.
– Погоди, она еще объявится. Весь вечер она говорила если не о тебе, то о своей новой машине. Нет, ты ей явно понравился.
Черный кофе, сигара, новость о том, что он понравился такой привлекательной женщине, – это все развеяло мрачное настроение Тодда. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем несколько минут назад.
– Ну ладно, к делу, – сказал Лео. – Как я понял, тебе нужно со мной поговорить? Видишь ли, сегодня я весь день занят, а завтра в полдень улетаю. Может быть, удастся позавтракать завтра вместе? Здесь, в «Ритце». Часиков в восемь утра?
– Хорошо. Мне нужен твой совет насчет нашего друга в Париже. Следующая выплата через два месяца, а… сам знаешь, как паршиво идут дела… никто ничего не покупает, и все такое… честно говоря, я немного волнуюсь. Конечно, когда мы получим деньги от «Сантурз», все нормализуется…
– Разумеется. Но в конце концов, еще не вечер. Давай обсудит это завтра утром. И не вешай нос, дружище. Вчера вечером ты действительно выглядел раскисшим. Знаешь что, позволь себе расслабиться. Продай этой красотке Шарли машину и своди ее в ресторан или что-нибудь в этом роде. Вот увидишь, это тебя взбодрит.
После такого разговора Тодд стал чувствовать себя гораздо лучше, чем за все прошедшие дни. Лео всегда умел поднять настроение, как стакан тоника. Его ничто не омрачало. А его комментарии о Шарли…
Дверь отворилась, и вошла Сэлли.
– Слушайте, теперь вы выглядите лучше. Хотите еще кофе?
– Я чувствую себя отлично.
– Нет, вы положительно выглядите лучше. Как-то сразу повеселели…
– Да ладно, прекрати…
– Это хороший знак. Хотите, я распоряжусь, чтобы вывесили воздушные шары и пригласили танцовщиц?
Перед его глазами стала Шарли. Он вспомнил ее в «Ритце», ощутил тепло ее руки на своей, вспомнил ее теплый смех: «Пойдемте с нами. Прошу вас. Мы выпьем еще немного здесь и пойдем в «Айви» или еще куда-нибудь». Когда он отказался, то почувствовал, что она недовольна.
– Танцовщицы танцовщицами, но скажи Джиму, чтобы он проверил, есть ли у нас красный «XIS».
– Красный?
– Да, с сексуальной черной обивкой.
Желание пригласить Катрину в ресторан вылетело у него из головы.
Честно говоря, Катрина сама собиралась идти в ресторан. В «Вайнярд». Была третья среда месяца, а каждую третью среду месяца она ходила туда на встречу с Софи и Глорией. После их совместной жизни в Харроу они стали ближе друг другу, чем сестры. Они вместе ходили на свидания с парнями, обсуждали впечатления, занимали друг у друга одежду, устраивали вечеринки, ходили в кино, читали книги, утратили девственность и делились впечатлениями даже об этом. «А как у тебя?» – все время интересовалась Глория. Даже когда прошли вольные шестидесятые годы и наступили более строгие семидесятые, жизнь в Лондоне была вполне привольной. Хорошо быть девятнадцати лет (Софи, правда, было двадцать один), полным планов о будущем. И будущее – теперь прошлое и настоящее – более или менее дало им то, чего они хотели, хотя тогда только Софи знала, чего она хочет. Тогда, как и сейчас, она была моделью – с той разницей, что сейчас, кроме этого, она была владелицей школы моделей «Бартльман» и агентства моделей «Бартльман». И то, и другое возникло десять лет назад и все это время процветало. Софи была помешана на своей карьере и имела бесконечное количество знакомств, в то время как Глория всегда шутила, что замужество принесет ей больше денег.
Сначала это были просто регулярные встречи, а потом они превратились во что-то вроде клуба со своими правилами. «Вайнярд» в общем-то не был клубом, но был лучшим рестораном в Хэмпстеде, и правила скорее были выдуманы самими женщинами, чем владельцем ресторана. Неписаные и негласные, но все-таки – правила, и самым строгим из них было то, что посещаемость была строго обязательной. Отсутствовать разрешалось, только если ты была больна, или в отпуске, или у тебя деловая встреча, или гости. Но соблюдать это правило было в общем-то несложно. Еда вкусная, быть в компании друг друга им нравилось, всегда было о чем посплетничать – так что не ходить не имело смысла.
– Как Тодди себя чувствовал этим утром? – с участием спросила Софи.
– Нормально, – произнесла Катрина, стараясь придать своему голосу нейтральное звучание.
– Он все-таки пошел на работу?
– Да.
– Значит, на самом деле он чувствовал себя не так уж и плохо?
Катрина не имела понятия о том, как он себя чувствовал. С тех пор, как она выбежала из дома, она его не видела. Когда она вернулась, чуть-чуть навеселе, было уже поздно. Он уже спал, и она прошла спать в комнату для гостей. Но ей так и не удалось заснуть. Большую часть ночи она проворочалась с боку на бок, переживая из-за ссоры и из-за того, как она объяснила Миддлтонам отсутствие Тодда.
– Тодди неожиданно простудился, – объявила она сразу, как пришла. – Глаза слезятся. Бедняжка. Пот с него ручьями льется. Никак не смогла его к вам вытащить.
Несмотря на косые взгляды, она осталась вполне довольна своим представлением. Что касается Джулии, то она со своей стороны сделала все, чтобы растопить лед. Вечер прошел вполне успешно. Тем не менее сейчас, когда она сидела со своими подругами, а в голове у нее слегка гудело от слабого похмелья, она понимала, что ее представление никого не убедило.
– Ты же знаешь Тодди, – сказала она. – Ничто не может оторвать его от работы.
– Ты уверена, что он занят только работой? – произнесла Софи и повернулась к Пьеру.
– Пожалуйста, Пьер, мне мясо по-татарски. Но давайте выпьем еще по стаканчику «Кровавой Мэри», хорошо, девочки?
Глория кивнула, с охотой принимая это предложение.
– Мне тоже мясо по-татарски.
Пока ручка Пьера с золотым пером скользила по его блокноту, он вопросительно поднял бровь.
– С салатом, мадам?
– Да, пожалуйста, и побольше майонеза. Но давайте сначала выпьем!
– Хорошо, мадам, – кивнул Пьер, принимая заказ Катрины на телятину.
– Я хочу сказать, – мягко произнесла Глория, – не кажется ли тебе, что Тодди слишком много времени проводит на работе?
Катрина покраснела. «По сравнению с кем?» – хотела она спросить. По сравнению с последним мужем Глории, который унаследовал состояние и возился с антиквариатом почти без успеха? Он родился наследником чайного бизнеса, который приносил огромный доход, и всегда готов был увильнуть от работы.
– Тодди всегда много работает, – сухо произнесла Катрина.
– М-м-м, – задумчиво промямлила Глория. – Мой Питер однажды вот точно так же много работал. А потом оказалось, что «работает» он в номере у некой блондинки, которая назвалась его секретаршей. Разумеется, никакая она не секретарша. Так что, дорогая, нас не проведешь. Я видела, в каком состоянии ты вчера пришла. От постели больного так не приходят.
– Я опаздывала, – резко возразила Катрина, пытаясь оттянуть неизбежное.
– Черт возьми, – хихикнула Глория. – И ты ради этого накрасилась?
Катрина очень осторожно поставила свой пустой бокал на стол. Зажигая сигарету, она следила за тем, чтобы рука ее была спокойна. Но внутри у нее все кипело. «Куда запропастился Пьер с «Кровавой Мэри»? Выпью, пожалуй, еще бокал и хватит». Она откашлялась. Голос ее прозвучал неестественно весело:
– Это была вечеринка, не так ли? К тому же я была одна, без Тодди…
– Это, кажется, понравилось Алеку? Он собирался наслаждаться тобой всю ночь.
Катрина вспыхнула. Алек Джепсон был ужасный зануда, как и большинство друзей Марка. Она разделяла мнение Тодда по поводу мужа Джулии. Марк Миддлтон был идиот, каких мало. Почему Джулия вышла за него, было загадкой. В конце концов, она была довольно симпатичной, может быть, немножко пустоголовой, но порой вполне приятной. Катрине она нравилась, и у нее все внутри кипело, когда она видела, как Марк крутит ею так и сяк.
– Все равно, – мягко сказала она. – Спасибо, что пришла и помогла нам. А то Джулия была в запарке…
– Ее муженька давно пора бы пристрелить, – сказала Глория.
Софи состроила гримасу.
– И зачем ты к ним ходишь? Я понимаю, они соседи, но тебе-то что за дело?
Катрина нахмурилась.
– Я просто вижу, что Джулии нужна подруга…
– Что ей нужно, – нетерпеливо перебила ее Глория, – так это хороший адвокат. Пусть она позвонит мне. Ну да хватит об этой ерунде. Я хочу услышать о Тодди. Что же случилось вчера вечером? Еще минуту назад по телефону ты говоришь, что он дома и что вы идете, и вдруг бах, трах, и ты прилетаешь, а у самой пар из ноздрей валит!
– Я же тебе сказала, я опоздала, только и всего. Я ненавижу опаздывать!
– Да, а Тодди сначала был здоров, как бык, а через минуту вдруг помирает? Хватит заливать, уж мыто тебя знаем как облупленную.
Вернулся Пьер. Это позволило Катрине на минуту расслабиться, но она уже понимала, что битву проигрывает. Глория была права, они знали ее вдоль и поперек.
– В конце концов, ты нам все выложишь, – настойчиво произнесла Софи. – Уж нас-то ты не проведешь!
И пришлось ей все выкладывать – что Тодд вернулся домой злой как черт, отказался идти на вечеринку, а затем вдруг признался, что уже много лет встречается с ее отцом.
– Больше всего меня разозлило именно это его признание, – мрачно произнесла Катрина. – Семь лет! Вы можете поверить? И все это время он скрывал от меня. Как он мог?
Явно сочувствуя ей, Глория потянулась через стол и взяла ее руку в свою. Софи сделала то же самое.
Они всегда были подругами, хорошими подругами. Когда они что-нибудь одобряли, они выпячивали губы и цокали языками, а когда сочувствовали, грустно щебетали. Они всегда были сочувствующими, добрыми и заботливыми, какими могут быть лишь настоящие подруги. С этого начиналось. Потом, когда они проходили за свой столик, они обсуждали свои проблемы так тщательно, как будто они были сыщиками и искали какую-нибудь разгадку.
– Знаете ли, у Тодда есть некоторые основания, – Софи вытерла рот салфеткой. – Теперь я вспоминаю. Ты всегда бесилась при любом воспоминании о твоем отце.
– Ты бы тоже взбесилась, если бы у тебя был такой отец. Он лжец и подонок. Ему совершенно нельзя доверять.
– Мужчинам вообще нельзя доверять, – сухо произнесла Глория.
– Но Тодди не такой, – с жаром возразила Катрина. – Они совсем разные. Я даже не представляю, о чем бы они могли разговаривать.
– Должно быть, о тебе. Это ты была причиной их сближения, – сказала Софи.
– Единственное, чего я не понимаю, это то, что Тодди отказался идти к Миддлтонам еще до того, как вы поссорились. Он решил это заранее. Или я что-нибудь неправильно поняла?
– Да нет, ты поняла все правильно.
– Вот то-то и оно. – Глория вздохнула и выпятила нижнюю губу. – А я-то думала, что я ему нравлюсь.
– Разумеется, ты ему нравишься. Ты тут ни при чем… просто он вернулся домой в ужасном настроении, только и всего.
Софи и Глория обменялись понимающими взглядами. Софи откашлялась, стараясь как можно осторожнее подбирать слова.
– Видишь ли, – сказала она с сомнением. – Я еще раньше заметила, что что-то неладно. Вы с Тодди, кажется, в последнее время немного охладели друг к другу.
– Вот именно, – поддакнула Глория. – Я помню, раньше вы болтали друг с другом так, что слова нельзя было вставить. Рты не закрывали. На нас уже не обращали внимания, как будто нас не существовало…
– Ерунда, – прервала ее Катрина.
– Нет, не ерунда, – возразила София. – Так оно и было.
Катрина уставилась на нее.
– Мы все такие же. Разве что, может быть, немного постарели…
– Вот как? – прервала ее Глория. – Может быть. Ну, а как у вас с сексом?
Катрина почувствовала, как краска приливает у нее к щекам.
– Это не твое дело. Глория не смутилась.
– Хорошо, можешь не говорить нам, может быть, тема слишком личная, чтобы обсуждать ее, но…
– Спасибо, все нормально.
– Нормально? Что это за слово, нормально?
– Ты, может быть, скажешь, что мы суемся не в свое дело, – сказала Софи. – Но мы о тебе беспокоимся. Точнее, о вас двоих. О Тодди тоже. Что-то явно не так…
– Все в порядке. Он только пришел домой в плохом настроении, только и всего.
– В таком случае, – сказала Софи, едва заметно пожав плечами, – остается только один вопрос.
Катрина посмотрела на нее раздумывающе.
– Кто она? – произнесла Глория.
– Ты о ком? – Глаза Катрины округлились.
– О женщине. Непременно должна быть какая-то женщина. Тодди не стал бы ни с того ни с сего так себя вести, не тот он человек.
– Да нет же, – Катрина покачала головой. – Нет никакой женщины. Если бы была, то я бы знала. Он много работает, сильно понервничал, только и всего. Дела у него сейчас идут не очень хорошо. Этот спад производства…
– Про спад мы отлично знаем, – перебила ее Софи. – И мы отлично знаем Тодди. Добрый, сердечный, отзывчивый. Мы его очень любим. Но когда этот добрый, сердечный, отзывчивый человек все больше и больше времени проводит в офисе, а потом взрывается по такому ничтожному поводу, как поход в гости…
– Я не верю, – резко сказала Катрина. – Тодди не такой человек.
– Милочка, все мужчины одинаковы, – со вздохом резюмировала Глория.
– Но я бы знала.
– Как ты знала о том, что он встречается с твоим отцом?
Когда они сели за стол, Катрина не чувствовала себя голодной. Но теперь у нее вдруг появился аппетит. Бросив на Софи быстрый взгляд, она взялась за нож и вилку.
– Дорогая, смирись с этим, – произнесла Софи. – Ты уже получила свое. Давно вы женаты?
– Десять лет. – Отодвинув тарелку, Катрина повернулась на стуле, ища Пьера. – Десять лет и пять месяцев.
– Неужели уже десять лет? – удивленно спросила Глория. – Немалый срок. Мужчины устают от одного и того же, день за днем… Они начинают думать, что они заслуживают некоторого разнообразия, хотят снова ощутить весну жизни…
– Сколько лет Тодди? – спросила Софи.
– Сорок пять, – рассеянно ответила Катрина, увидев Пьера.
– Пожалуйста, Пьер, еще одну «Кровавую Мэри». – Она поглядела на подруг. – Вы будете?
Глория и Софи мрачно покачали головами. Пьер посмотрел в тарелку Катрины.
– Мадам не понравился сегодняшний ужин?
– Скорее, я хочу выпить.
Софи посмотрела на Пьера.
– Сорок пять – опасный возраст. Мужская менопауза и все такое.
– Заткнись, – вспыхнула Катрина. – Тебе хорошо шутить…
– Успокойся, – мягко проговорила Глория. – Что-то не так. Ты сама в этом призналась. Тодди как-то странно себя ведет. Мы спрашиваем, в чем причина. Только и всего.
Я хочу сказать, что вчера вечером все получилось ни с того ни с сего, не так ли? Я готова поспорить, что ты занималась хозяйством как обычно, как всегда, когда он приходит домой…
– Ты слишком его балуешь, Катрина, ты сама это знаешь. Я тебе еще раньше говорила. – Софи определенно считала, что мужчины должны баловать ее, но ни в коем случае не наоборот. И, как правило, именно так и было.
Катрина открыла сумочку, достала сигареты и стала искать свою маленькую золотую зажигалку, когда подошел Пьер.
– Разрешите, мадам. – Он помог ей прикурить, поставил перед ней бокал «Кровавой Мэри» и убрал тарелки со стола.
Софи увидела, с каким нетерпением Катрина потянулась за своим бокалом.
– Дорогая, не увлекайся, – произнесла она тоном больничной сестры. – Мы и так все время пьем в последние дни.
– Да здесь почти один томатный сок, – пробормотала Катрина. Нервы ее были напряжены. Она ожидала ощутить вкус водки.
– Может быть, – задумчиво произнесла Софи, – но, по-моему, ты выпила два бокала перед обедом, затем вино во время обеда и еще бренди после. А потом ты заснуть не сможешь. Я права?
– Все это даром не проходит, дорогая. Буду с тобой откровенна. – Глория посмотрела на Катрину прищуренными глазами. – Надо признаться, у тебя немножко растолстели верхние части рук. Набрать вес легко, а потом сам дьявол не поможет его сбросить. А ты всегда была довольно крупной.
– Я не толстая, – резко возразила Катрина, а сама пощупала свои руки. – Меня нельзя назвать толстой.
– Никто не говорит, что ты толстая. Но в твои годы лучше за этим последить.
Катрина почувствовала, как внутри у нее что-то содрогнулось. Ей вдруг стало неловко ощущать свое тело. Мурашки пробежали у нее по спине.
– Дорогая, – произнесла Софи, – я не хочу быть ханжой, но ведь у твоей матери была та же проблема… – Она заметила, как лицо Катрины перекосилось. – Дорогая, извини ради Бога, я не хотела тебя обидеть. Но сама знаешь, со спиртным шутки плохи.
– Софи права, – сказала Глория, выпрямившись в кресле. – Почему бы тебе завтра не поехать с ней в «Бродлэндз»? За неделю там с тобой чудеса сделают.
«Бродлэндз» был самым престижным оздоровительным центром во всей Англии. Он занимал собой восемьдесят акров в Сассексе. Софи ездила туда каждый год и всегда возвращалась посвежевшей.
– Завтра? – переспросила Катрина, покачав головой. – Я не могу все бросить и…
– Почему?
– Не задавай глупых вопросов! Это совершенно исключено. Тодди без меня ни дня прожить не сможет. К тому же через неделю или около того мы едем на Майорку.
– К черту Майорку.
– Нет, я не могу. Я хочу видеть Памелу и Сэма, и к тому же у нас есть дела на вилле.
– Оставь их для Тодди. В этом-то твоя и беда. Он воспринимает тебя как что-то само собой разумеющееся, ни на секунду не сомневается, что он тебя заслуживает. Поезжай в «Бродлэндз», займись своей фигурой, сделай себе новую прическу…
– Я не знаю, это так дорого.
– Тем лучше. Это встряхнет его. Дело стоит того. Можешь ты хоть раз себе позволить? Обнови весь свой гардероб…
– Я, право, не знаю… Мы и так за последнее время много потратили…
– А тебе-то какое дело? Уж на свою девицу он наверняка денежек не жалеет!
– Ты даже не знаешь, есть ли у него девица!
– Да уж наверняка есть, – перебила ее Софи. – Конечно, знать мы не можем, но поверь мне, если мужчина вдруг взрывается по пустякам, то что-то здесь не то. Иначе с чего бы вдруг? До этого же вы, кажется, не ссорились?
– Ссорились? – Катрина вдруг неожиданно рассмеялась. – Да мы не то что не ссоримся, мы вообще не бываем вместе. Он и дома-то почти не бывает.
– Вот-вот, то-то и оно…
Честно говоря, поведение Тодда в тот день было действительно странным. Он был вполне предсказуемым человеком. Он рано начал работать, часами торчал в гараже, трудности, с которыми ему приходилось сталкиваться в бизнесе, не говоря уже о женитьбе, которая была в основном удачной, – все это привело к тому, что он был на редкость верным супругом. Смотреть на других женщин – это одно, а нечто большее – это совсем другое.
Но он уже давно не мог позволить себе расслабиться. Уже много недель, даже месяцев он жил в неослабевающем напряжении.
А от встречи с Шарли в «Ритце» у него осталось приятное впечатление. Он явно почувствовал ее недовольство, когда объявил, что не сможет присоединиться к ним в тот вечер. Они явно понравились друг другу, но то, что предлагал Лео, было уже слишком…
Поэтому все утро он пытался убедить себя, что ее визит нежелателен. Похмелье его то проходило, то снова возобновлялось. Он даже пытался шутить, когда обсуждал проблемы мастерской с Биллом Ховкинсом. Но когда подошло уже время обеда, а Шарли все еще не появлялась, он начал беспокоиться. Он почему-то ожидал, что она появится в полдень. Он представил себе, как поведет ее в местный итальянский ресторан. Он представил, как остальные посетители, большинство из которых он знал, вытянут шеи, чтобы посмотреть, с кем это он пришел, будут бросать завистливые взгляды. Тем не менее, когда время уже приближалось к двум, а она все не объявлялась, он был вынужден что-то решать. Если бы он так поздно пошел обедать, то смог бы с ней разойтись, поэтому он послал Сэлли в магазин на углу, чтобы она принесла какой-нибудь бутерброд.
К половине третьего Тодд окончательно отчаялся а в половине четвертого вдруг зазвонил телефон. Звонил Джилл Дэвис, распорядитель выставочного павильона.
– Вас желает видеть некая леди. Мисс Шарлотта Сандерс.
Сердце его забилось.
– Хорошо, – произнес он, стараясь говорить безразлично. – Иду.
Он быстро причесался, поправил галстук и поспешил вниз.
Когда он вошел в павильон, Дэвис так и вертелся вокруг Шарли. Шарли восхищалась машиной, а Дэвис восхищался Шарли. Нельзя сказать, что Тодд приревновал его. Шарли вертелась во все стороны, рассматривая машину. Ее расстегнутое пальто летало за ней, как накидка. Под пальто у нее было черное платье с короткой юбкой, обнажавшее длинные стройные ноги. В ярком свете ее рыжие волосы блестели как-то по-особенному, а двигалась она с такой энергией, что никак нельзя было сказать, что она не спала почти всю ночь. Она повернулась к нему, приветствуя ослепительной улыбкой.
– Привет! Отличная машина! Как раз то, что я хотела.
Она была еще более очаровательна, чем он ее запомнил. Тодд улыбнулся.
– Вы кажется, рады меня видеть, – с одобрением произнесла она.
– Конечно, я рад.
– Нет, я хотела сказать, действительно рады. Вчера вечером я не была уверена. Вы выглядели каким-то недовольным. Мне показалось, что вам не нравится, что я веду себя слишком непринужденно.
– Ни в коем случае. Я хотел с вами остаться, но не мог. Насколько я понял, вы провели вечер на славу.
– Это было что-то потрясающее! – Ее зеленые глаза вдруг удивленно округлились. – Откуда вы знаете?
– Мне звонил Лео.
– Понятно. Я даже было подумала, что мы попадем в газеты. Представляете, заголовок в газете: «Владельцы казино жалуются комитету по азартным играм» или что-нибудь в этом роде. Представляю, как они звонят в полицию или что-нибудь в этом роде. – Она рассмеялась. – Лео сказал вам, сколько я выиграла?
– Да. Поздравляю.
Она рассмеялась.
– Я всегда выхожу сухой из воды. Все номера выигрывали. Видели бы вы их лица. Крупье стояли как бы с наклеенной улыбкой. Когда менеджер поздравлял меня, мне казалось, что он говорит, не раскрывая рта.
Ее смех был очень заразительным. Когда она смеялась, он тоже не мог удержаться от смеха. С каждой минутой он все сильнее восхищался ею.
Она отступила назад и вопросительно посмотрела на него.
– Знаете, что? Вам так идет, когда вы смеетесь. У вас такое счастливое лицо. – Она повернулась к Дэвису, ища подтверждение своим словам.
– Смотрите, какие у него морщинки возле глаз. Каков плут, а?
Дэвис откашлялся.
Тодд чувствовал себя не то что шести, а десяти футов ростом.
– Шарли повернулась к машине.
– Восхитительно! Заверните, я беру. Ладно, не трудитесь завертывать, я возьму и так. – Она снова заразительно рассмеялась. – Мне кажется, я все еще праздную. У меня такое чувство, что сейчас Рождество. Вы любите Рождество?
– Еще бы.
– Вчера был канун Рождества, а сегодня Рождество, а это… – она положила руку на крышу машины, – …а это мне подарок.
Она бурлила, как шампанское. Он вспомнил, что то же самое он подумал о ней вчера.
– Да, действительно, похоже на Рождество, – рассмеялся он. Открыв дверь машины, он предложил: – Почему бы нам не прокатиться?
Когда Шарли садилась в машину, она наступила на полу своего пальто.
– О, я поняла. Правило номер один. Пальто нужно снять.
Она бросила пальто и уселась за руль.
– Черт возьми! Как пахнет эта кожа! Мне нравится. Кто может устоять перед этим запахом. У меня мурашки по всему телу.
На ее восхитительном бедре он не видел никаких мурашек. Он объяснил ей про пульт управления и все остальное, а после этого предложил:
– Может быть, совершим пробную поездку?
– Отлично, – улыбнулась она.
– Сегодня чудный день.
День действительно был чудесный. Глядя сквозь окно павильона, он увидел, что тучи рассеялись и вышло солнце, как раз как предсказывал Герберт. Среди серых туч появились голубые просветы и на них легкие кучевые облачка. Улицы начали высыхать, а лужи блестели под полуденным солнцем.
– Но не просто вокруг дома, – сказала она, положив руку ему на плечо. – В Джерси просто негде развернуться. Вы когда-нибудь были там? Ах, да, вы же говорили, что нет. Самая длинная улица там едва ли в сто ярдов.
– Да уж, кататься так кататься, – произнес Тодд. После того, как он прождал ее весь день, ему не хотелось больше ничем заниматься.
Нерешительный человек никогда не станет хорошим водителем. Но Шарли была настроена вполне решительно. Она сбросила туфли на высоких каблуках и управляла машиной в одних чулках. Она освоилась с машиной за несколько минут, руки ее уверенно держали руль, и она великолепно чувствовала дорогу. Он без колебаний поехал с ней по шоссе. Всю дорогу они болтали, обсуждая то, что им попадалось по пути. Симпатия, которую они ощущали друг к другу в «Ритце», возросла еще сильнее. Сидя рядом, бок о бок, они чувствовали себя отделенными от всего остального мира. По крайней мере, когда он потянулся, чтобы показать ей, как включать задний ход, они соприкоснулись лбами и, отодвинувшись друг от друга, весело рассмеялись. Их лица светились радостью, они наслаждались обществом друг друга.
Первые десять миль или около того они говорили о машине, но затем разговор постепенно перешел к более серьезным вещам, а поскольку они встретились благодаря Лео, они неизбежно заговорили о Лео.
– Он вчера был очаровательным. Это благодаря ему сложилась такая замечательная компания.
– Он мой хороший друг, – тепло произнес Тодд.
– Он, кажется, ваш тесть? – спросила она, слегка покосившись на него.
– Да. Его дочь не хочет с ним разговаривать, поэтому я что-то вроде посредника.
– Его дочь? Вы хотите сказать, ваша жена?
Он сам удивился, почему он не сказал жена. Сознательно ли он не употребил это слово?
– Да, – осторожно подтвердил он, глядя на нее, как бы пытаясь найти ответ, но ее взгляд был сосредоточен на дороге. Она слегка поджала губы.
– Должно быть, вам это не очень удобно.
– Да, положение довольно дурацкое, – согласился он, уставившись на ее колени, как будто в них заключалась тайна его жизни.
– А что она имеет против него?
– Послушать ее, так он просто исчадие ада.
– Удивительно, – хихикнула она и прибавила скорость.
Ее смех заставил его обратить внимание на ее губы. Мягкие и свежие, очень скромно покрашенные. Он вспомнил о том, что меньше всего ему хотелось бы обсуждать Катрину.
– Расскажите мне о Джерси, – попросил он. – Чем вы там занимаетесь?
В ответ Шарли рассмеялась.
– Делаем деньги. Только это удерживает меня на Джерси.
Она была на Джерси уже два с половиной года.
– Я подписала контракт на три года с Бобом Левитом. Сначала это казалось хорошей идеей. Но что я говорю? Это и была хорошая идея. Я получила много опыта, познакомилась со многими людьми. Деньги фантастические, но я устала от этого острова. Я жду не дождусь, когда мы в следующем году вернемся в Лондон.
– И чем вы тут будете заниматься?
– Мы купили офис в Лондоне. А заправлять им буду я. По крайней мере такой был план, но недавно…
Сердце его сжималось, глядя не задравшуюся над коленками юбку. Временами он посматривал на ее лицо.
«Какая энергичная, – подумал он. – Вот что о ней надо сказать».
– Что недавно? – переспросил он, пытаясь сосредоточиться на том, что она говорит.
– Может быть, я просто устала? Знаете, ворочать деньгами для богатых людей очень легко, если привыкнешь. Но мне нужно что-то новенькое. Хотелось бы познакомиться с новыми людьми. Знаете, лицом к лицу, а не просто по телефону…
Ему нравился ее курносый носик и морщинки в уголках губ. Он мысленно подбирал слова, чтобы описать ее.
«Живая. Соблазнительная. Очень соблазнительная».
Он поймал себя на том, что сравнивает ее с другими женщинами – подругами Катрины, клиентками, знакомыми на Майорке. И находил, что такой он еще не видел. Он осторожно попытался узнать что-нибудь об ее личной жизни, подозревая роман с Бобом Левитом, и успокоился, когда она рассмеялась. Похоже, что за всю жизнь у нее не было ни одного мужчины.
– Три года назад я работала в одной компании, – сказала она. – Затем она лопнула, а мне предложили поехать на Джерси и с тех пор… – Она повернулась к нему и улыбнулась.
– Мне нужны новые друзья. Ну что это такое – я приезжаю сюда, чтобы праздновать, и нет никого, с кем бы повеселиться. Вот, например, прошлой ночью. Слава Богу, что мы наткнулись на Лео и Фрэнка. Отличная получилась компания…
За разговором они проезжали милю за милей. Солнце клонилось к горизонту, но они не заметили, что тени начали удлиняться. Казалось, что им есть о чем поговорить. Они разговаривали как старые друзья, а не как недавно познакомившиеся люди, не столько потому, что они были принуждены к этому, так как находились в одной машине, сколько из-за ее откровенности. Ему казалось, что он уже давно знает ее. Чем больше он рассказывал ей о себе, тем больше она этим проникалась. Она так живо интересовалась его планами на будущее и так искренне сочувствовала ему. Он и сам не заметил, как начал хвастаться ей насчет «Паломы Бланки», рассказывать о Хэнке и о контракте с «Сантурз» – причем с деталями, о которых он не рассказал бы никому другому.
– Отличная идея, – сказала она. – «Палома Бланка». Прекрасное имя. Пусть «Конрад Хилтон» потеснится и уступит место Хэнку и… – Она остановилась на полуслове. – Черт возьми, я даже не знаю твоего имени.
– Тодди, – быстро произнес он. – Все зовут меня Тодди.
– Все?
– Да.
– Все-все?
«Она имеет в виду Катрину», – подумал он. – Она избегает говорить «твоя жена». Почему? Это сознательно? И почему мне это нравится?»
– Но имя-то у тебя есть?
– Я им не пользуюсь.
– Я тоже не пользуюсь именем «Шарлотта», но оно же у меня есть. Шарлотта Энн Марйори Сандерс. Так везде пишется – в чековых книжках, пропусках, налоговых счетах. Не может быть, чтобы ты не пользовался своим именем.
Он фыркнул и уставился на дорогу. Она снова посмотрела на него.
– Я не верю. Ты так мне и не скажешь?
– Нет, дело не в этом. Видишь ли… я уже сказал, что все зовут меня Тодди.
– Почему?
– Потому что я ненавижу свое имя. Все эти годы я его не использовал. С тех пор, как я имел право выбора.
– Ты меня заинтриговал, – засмеялась она. – Ничего, скажешь. Никуда не денешься. Я любопытная.
Пока он думал, как ответить, она опередила его.
– Дай мне какую-нибудь подсказку. С какой буквы оно начинается?
– «С», – произнес он.
«Идиот! Какого черта я ей сказал? Надо было хоть немного подумать…»
– Тогда тебя зовут так же, как и меня – Шарли?
– Нет. Шарли хорошее имя, оно мне нравится…
– Клод?
– Нет. Не думаю…
– Седрик?
– Нет! – воскликнул он.
– Цецил?
– Ради Бога!
– Сирил?
Он уже хотел изобрести какую-нибудь ложь, как она прервала его взрывом хохота.
– Я угадала! Сирил!
Он покосился на нее, Шарли вся тряслась от смеха. Грудь ее вздымалась, и руки за рулем тряслись. Она ослабила свою ногу на педали, чтобы перейти на меньшую скорость, пробормотав:
– Извини, – и снова засмеялась.
– Не вижу ничего смешного, – произнес он.
– Сирил! – хохотала она. Он стал смеяться вместе с ней.
– Сирил! – заливалась Шарли.
Он смеялся все громче и громче. Он хохотал как сумасшедший.
Остановив машину, она согнулась над рулем. Слезы текли у нее по щекам.
– Ты прав, – пробормотала она, положив ему руку на плечо в знак того, что просит прощения. – Извини. Действительно, ничего смешного.
Но каждый раз, когда он косился на нее, она снова разражалась смехом. Лишь через несколько минут воцарилась тишина. Она оглянулась назад на сиденье. Вытерев глаза платком, она посмотрела в зеркало, чтобы проверить, не размазала ли она тушь.
– Уф! – вздохнула она. – Извини, ради Бога!
– Все в порядке!
– Я не хотела тебя обидеть.
– Я же тебе сказал, – резко произнес он. – Имя действительно дурацкое.
– Только не заводи меня снова. Я этого не выдержу. В конце концов, я беру свои слова обратно. Имя «Тодди» тебе идет. Ты похож на славного плюшевого мишку.
Когда она посмотрела на него, сердце его забилось. Он почувствовал, что они стали близки друг другу. Дружеская близость перешла во что-то большее. Ему казалось, что он перешел какой-то барьер. Он еще более убедился в этом, когда она нагнулась и поцеловала его в щеку. Затем отвернулась и посмотрела в зеркало.
Ничего другого ему было не нужно. В его уме зародились определенные планы, и он с восхищением смотрел, как она пудрит щеки. С минуту они оба молчали. Мимо них проезжали машины в предвечернем свете. Посмотрев на часы на пульте управления, он вдруг с удивлением обнаружил, что уже шесть часов. Неужели уже шесть?
Она высунулась из окна.
– Где мы? Ты не знаешь?
У него было лишь смутное представление. Должно быть, они проехали по крайней мере шестьдесят миль. Пытаясь вычислить, где же они находятся, он почувствовал тревогу. Он поглядел не счетчик горючего. У машин из выставочного павильона бак никогда не был заполнен полностью.
– В чем дело?
Посмотрев на счетчик, он сказал:
– У нас почти не осталось горючего.
– Вот как? – В ее глазах появился лукавый огонек. – Ну, это уже старая шутка. Я это слышала еще в шестнадцать лет.
– Что? – Он посмотрел. – Нет, я хочу сказать, в самом деле…
Прервав его протест, она потянулась к нему и положила ему руку на плечо.
– Все в порядке, я верю, – рассмеялась она. – И знаешь что, мне тоже не мешало бы подзаправиться. Ведь я с прошлой ночи не ела. Я только сейчас поняла. Я умираю с голода.
Его планы превратились в конкретные намерения. Он отлично знал, что он сделает, по крайней мере попытается сделать, надеется сделать. В его глазах вдруг мелькнул огонек.
– Ты все еще хочешь продолжить праздновать?
– Я не собираюсь останавливаться. Посмотри. Я выиграла целое состояние в карты, купила новую машину, встретила нового друга. Неплохо?
– Я – за. Я не могу тебе предложить что-нибудь вроде «Айви» в этой глуши, но если мы свернем с дороги, то здесь есть один деревенский ресторанчик, где подают божественную еду. Фазанов, оленину и все такое…
– Прекрати! – Она прислонила пальцы к его губам. – Не забывай, что ты не один, а с подружкой. У меня слюни текут. Едем в твой ресторанчик. – Она выглянула из окна. – Не знаешь, где мы находимся?
– К северу от Рагби, – сказал он, уставившись на дорогу и пытаясь определить их местонахождение более точно. – Прежде всего нам нужно горючее. Затем я отвезу тебя в рай для гурманов.
– Как скажешь, босс, – произнесла она, покосившись на него так, что у него мурашки забегали по коже. Он все еще чувствовал прикосновение ее пальцев на губах. А что она сказала перед этим? «Ты похож на плюшевого мишку». А до этого, в павильоне: «Каков плут!» А Лео сказал… Господи!
Когда они свернули с шоссе, шум машин стал тише, а свет слабее. Облака сгущались, обещая легкий дождик. Огни на боковых дорогах были редкими и далекими. Шарли включила фары и дворники. В тишине он пытался понять, куда им ехать. Однажды люди из «Ягуара» давали ему обед в ресторанчике при некоей гостинице «Брислингтон Мэннор» неподалеку от Рагби. Она должна быть где-то рядом. Это была старая деревенская гостиница, расположенная в хорошем месте и комфортабельная. Он представил себе спальни – досчатые потолки над кроватями с пологом – и прикусил губу.
– О чем задумался? – вдруг спросила Шарли.
– М-м-м… я думаю, та ли это дорога. Да нет, я уверен, что та. Здесь скоро должен быть гараж.
– Что-то я не вижу никакого гаража.
– Подожди, скоро будет.
Они проехали еще пять миль, но никакого гаража не было видно. Небо темнело, дождь усиливался, перед ними тянулись бескрайние поля без какого бы то ни было признака человеческого жилья.
Счетчик показывал, что горючее на исходе.
Вдруг они увидели развилку.
– Поворачивай направо, – с видом победителя скомандовал он. – Видишь тот знак? Четыре с половиной мили до деревни Брислингтон. Я знал, что мы где-то рядом.
Дорога превратилась в узкую тропинку, по обеим сторонам которой тянулись деревья. Ветви сплетались над их головами, закрывая свет.
– Черт возьми, темно, хоть глаз выколи! – воскликнула Шарли. – Страшновато! Если мотор заглохнет, то я прямо здесь и останусь.
– Я тоже. Проведем ночь в машине.
– Было бы здорово, – рассмеялась она. «Ничего себе!» – подумал Тодд.
– Вот так приключение! – воскликнула Шарли. Голос ее звучал возбужденно.
Тодд представил себе «Брислингтон Мэннор». Он подумал, как бы вел себя Хэнк в подобной ситуации. Такой донжуан, как Хэнк, уж наверняка бы придумал какую-нибудь уловку. Он попытался сосредоточиться и представить себе, как они приедут на место… но вскоре они и в самом деле добрались до гостиницы.
Тропинка петляла и поворачивала. Они проехали горбатый мостик. Деревья становились все гуще, а тропинка стала такой узкой; что машина едва могла проехать по ней.
Он уже подумал, что они, должно быть, пропустили какой-нибудь поворот, когда дорога свернула налево и стала расширяться.
– Ого! – воскликнула Шарли. – Наконец-то хоть какие-то признаки цивилизации.
Посмотрев вперед, он увидел огни деревни. Они проехали мимо кафе, церкви, трех или четырех магазинчиков и наконец подъехали к гаражу.
– Подожди, – сказал он, когда они остановились. – Я на минутку.
Тодд прошел через двор. Когда он входил в дверь офиса, зазвонил колокольчик. Старик, стоявший за прилавком, взглянул на него. Мальчик-подросток отложил газету, которую он читал.
– Вам бензина, сэр? – спросил он.
– Да, заправьте машину, пожалуйста. И не скажете ли, как проехать к «Брислингтон Мэннор»?
Старик кивнул.
– Вверх по дороге, сэр. Около трех миль. Налево увидите большое здание. Он с видом победителя вернулся к машине.
– Вверх по дороге, – повторил он, и через несколько минут, когда он въехал на стоянку, Тодд с восхищением посмотрел на увитые плющом стены. «Брислингтон Мэннор» была такой же впечатляющей, как всегда. Окна отбрасывали квадраты желтого света.
Высокие деревянные двери, в двадцать футов высотой, стояли открытыми под массивной каменной перемычкой.
– Вот так гостиница! – воскликнула Шарли, остановив машину.
Она высунулась из машины, повернувшись так, что ее юбка задралась.
Тодд уставился на ее ноги. Шарли обернулась и поймала его взгляд. Ее глаза загорелись. Она не спеша поправила юбку и поглядела на деревянные двери.
– Кажется, интересное местечко, – промурлыкала она.
– Да, интересное, – подтвердил Тодд, почувствовав, как кровь приливает у него к вискам.
Он галантно провел ее через боковой вход. Память его запечатлела все точно. Они очутились в маленьком баре, отделанном дубом. В камине мерцал огонь. Это было неожиданно, но создавало атмосферу уюта. Запах бревен смешивался с запахом полированной мебели. На стенах висели картины, изображающие охоту. Глубокие кресла были обтянуты ситцем. И лучше всего было то, что они оказались одни во всем зале.
Когда Тодд потянулся помочь ей снять пальто, Шарли подняла руку к воротнику. Их пальцы соприкоснулись, и словно искра пробежала у него по телу. Он услышал, как у нее перехватило дыхание. Слегка покраснев, она отвернулась и встала у огня, скрестив руки и потирая ими плечи, как будто замерзла.
– Я пойду найду гостиную, – произнес он. Голос его прозвучал по-странному хрипло.
Она обернулась и посмотрела на него. В ее взгляде было что-то, что заставило его насторожиться. Он вспомнил, как она сказала: «Я приехала в Лондон, чтобы отпраздновать, а мне не с кем повеселиться». Сердце его отчаянно забилось.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
Тодд чуть не подскочил. Избегая ее взгляда, он пристально стал смотреть на маленький колокольчик на прилавке, рядом с которым была прикреплена картонка с надписью от руки «Звоните».
– Ты какой-то задумчивый.
– Нет, я… я просто думаю, чем тебя угостить.
– Я бы с удовольствием выпила розового джина, но лучше я позабочусь о напитках, а ты разведай получше эту гостиницу.
– Хорошо, – произнес он, недоумевая, что она имела в виду: гостиную или что-нибудь более интимное. Он был уже у двери, когда она окликнула его. Тодд обернулся с виноватым выражением лица.
– Что ты будешь? – спросила она, потянувшись к колокольчику.
– Ах, да. – Он рассмеялся каким-то странным смехом. – Скотч, – сказал он. – Большой скотч.
Когда он проходил в дверь, сердце его отчаянно билось. Он жалел, что ничему не научился у Хэнка.
– Вам помочь, сэр?
Он вошел в вестибюль гостиницы. Он помнил широкую дубовую лестницу с резными перилами, поворачивавшую налево. Направо от него были две большие двери, а впереди – стол, за которым сидела женщина средних лет и выжидательно смотрела на него.
– Что? Ах, да… – промямлил он. – Мы, кажется, приехали…
– С автостоянки, – понимающе кивнула она. – Так часто бывает. К нам, как правило, приезжают по Лондонскому шоссе. Если вы поедете по нему, то упретесь прямо в наш главный вход. – Улыбнувшись, она показала на большие двери. – Вы останетесь на ночь?
Он был вне себя и уже собирался что-то ответить, как увидел меню в кожаной обложке.
– М-м-м… как получится, – произнес он.
Открыв меню, он сначала изучил список деликатесов – фазаны, оленина, пирог с дичью, затем список предлагаемых вин, в котором обнаружил отличное «Бене», «Нут Сейнт Джордж», очень хорошее «Монтраше»…
На все у него ушло пятнадцать минут. Затем, с меню под мышкой и с замирающим сердцем он вернулся в маленький уютный бар.
Шарли сидела в кресле у камина и попивала свой джин. Его скотч стоял на столике рядом с ней. Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Наконец-то! Где ты был?
– Я здесь все разведал.
– Ну и как?
Он протянул ей меню.
– Я говорил с директором и могу предложить тебе что-то особенное.
Ее зеленые глаза загорелись.
– Я предлагаю сначала устрицы. Если, конечно, мадам любит устрицы?
– Я обожаю устрицы!
– Тогда устрицы с шампанским, а потом… – он посмотрел в меню. – Может быть, фазан с хлебным соусом, чипсы из дичи и…
– У меня слюнки текут!
– А потом бутылку «Нут Сейнт Джордж».
– Одну как минимум, – включилась в игру она. – А лучше две.
– Отличное предложение.
– А напоследок, – перебила она, – по бокалу бренди перед камином.
– М-м-м, – пробормотал он, изображая раздумье. – Но есть одно «но».
Она посмотрела на него.
– После такой выпивки я бы не советовал мадам садиться за руль.
Глаза ее загорелись. Она посмотрела на него. Шарли поставила свой бокал на стол и сложила руки на груди.
– В общем-то, да. И что же ты предлагаешь?
Тодд нахмурил брови.
– Я предлагаю, – мрачно сказал он, – что не буду пить и сам поведу машину.
– Это не пойдет, – произнесла она, покачав головой. – Мадам терпеть не может пить в одиночку.
– В таком случае, если мадам настаивает…
– Абсолютно!
– Тогда машину не поведет никто – ни ты, ни я.
– Ого!
– Может быть, поинтересоваться насчет номера в этой гостинице? – осторожно спросила Шарли.
– Я уже об этом позаботился, мадам.
Она вскинула брови.
– С видом на дальнейшие вольности?
– Если мадам позволит.
Они уставились друг на друга. Это положило конец их шутливой беседе. Несколько секунд она пристально разглядывала его лицо. Эти несколько секунд показались ему часами. Затем она мягко произнесла:
– Мадам согласна, но при одном условии.
– При каком? – спросил он. Он был слишком возбужден, чтобы представить себе, что она скажет.
Веселый огонек в ее глазах потух, лицо стало серьезным.
– Ты, должно быть, уже понял, что ты мне нравишься, иначе бы ты этого не предложил, ты не какой-нибудь маньяк, слава Богу, иначе я бы с тобой не пошла. Секс – пожалуйста, я и сама очень даже не прочь, но влюбляться в тебя я не хочу. Это было бы глупо. Ты не согласен?
Он не знал, как ответить, и подбирал слова, которые прозвучали бы по возможности галантно.
– Я… об этом еще не думал, но мне кажется, здесь нечто большее, чем просто секс.
– В таком случае нам лучше этим не заниматься.
– Что? – испуганно прошептал он.
– Я всего лишь хочу сказать, что не хочу влюбляться в женатого мужчину, да и ты, если честно, не хочешь влюбляться в меня. Это не тот случай.
– В общем-то, да… – пробормотал он, совершенно растерявшись.
Ее лицо снова озарилось улыбкой. Она склонила голову набок.
– Поэтому, если быть честными друг с другом, я не вижу никаких проблем. А ты?
– Вроде бы никаких.
– Ключ от нашего номера у тебя? Ключ уже прожег ему дыру в кармане.
– Это люкс. Между прочим, с видом на озеро. Она протянула руку вперед.
– Дай мне десять минут, – произнесла она с улыбкой, от которой у него замерло сердце.
Обед был отвратительным. Хороши же Глория и Софи! А еще считались подругами! Катрина никак не могла от них такого ожидать.
Придя домой, она вбежала наверх по лестнице, промчалась через спальню, вбежала в свою гардеробную и скинула туфли. Мак последовал за ней, сел в углу, наклонив голову набок и свесив язык.
Она бросила пальто на диван и начала срывать с себя одежду.
Мак тяжело дышал. У него потекла слюна.
– Хороший мальчик, – сухо произнесла она. – Хотя бы ты реагируешь на меня так, как надо.
Стоя обнаженной перед зеркалом, она поворачивалась так и сяк, критически рассматривая свое тело. Ноги ее были все еще стройными. Грудь все еще тугой. Зад не отвисал. «Толстая»! Только такая тощая палка, как Софи, могла назвать ее толстой. По крайней мере у нее был бюст, чего не скажешь о Софи. Это она запомнила еще с тех пор, как они жили вместе в Харроу. Тридцать второй размер лифчика! Сейчас мог быть и тридцать второй, но тогда был явно не тридцать второй. Что до Катрины, то она уже с восемнадцати лет носила тридцать шестой.
Катрина обхватила себя руками, как бы ожидая нащупать бицепсы. Она повернулась боком и посмотрела на свой живот. Она вздохнула, увидев, что он уже не такой плоский, как раньше.
– Слегка полненькая, – с неудовольствием признала она. – Но уж никак не толстая!
Снова одевшись, она села перед зеркалом туалетного столика и стала рассматривать свою кожу. Морщинки бывают даже у детей. Морщинки – это не морщины. Лоб ее был все еще гладким. Она оттянула губы и стала рассматривать свои зубы. Хорошие, белые и ровные. В детстве она носила зубную пластину, которая раздражала ее до смерти, но теперь это дало свои результаты. Наклонив голову, она стала рассматривать свои волосы…
Ее беспокойство прошло. Осмотрев себя, Катрина пришла к утешительным выводам. Она понимала, что красавицей ее, может быть, не назовешь, но при желании она вполне могла бы выглядеть очень даже неплохо. По крайней мере она нисколько не изменилась по сравнению со своей фотографией трехлетней давности, которая стояла у нее на туалетном столике.
– Пошли, – сказала она Маку, проследовавшему за ней на лестничную площадку. Он послушно засеменил по ступенькам.
Она переходила из комнаты в комнату, критически разглядывая мебель, ища сама не зная чего. Бог свидетель, по крайней мере она старалась создать уютный дом, в который было бы приятно приходить, оазис, в котором Тодди мог бы расслабиться…
В его кабинете она осмотрела содержимое бара. Скотч, джин, водка – все, что душе угодно. Она знала, что эта комната зря была названа кабинетом. Полки были уставлены книгами, но Тодди в основном читал только счета и технические журналы. Комната служила скорее баром, в ней выпивали, когда приходили гости, так что после обеда гостиная не оказывалась заставленной бокалами и пепельницами. Стол был скорее ее, чем его. За ним она сидела, когда составляла счета и выписывала чеки, что позволяло рационально вести хозяйство. «А хозяйство я веду хорошо», – похвалила себя Катрина.
Она налила себе чашку чая на кухне и прошла с ней в холл – комнату с большими окнами на юг, которая в середине лета выглядела как концертный зал. Даже сейчас в ней было полно зелени. Она уселась на диване и посмотрела на Мака, который разлегся рядом с ней. Это был единственный диван во всем доме, на который ему разрешалось залезать. Гладя его, она подумала: «Все было бы по-другому, если бы у нас были дети. Но по-другому не обязательно означает хорошо. Тодди на самом деле никогда не хотел иметь детей…»
– Ты мой мальчик, не правда ли? – сказала она Маку, играя с его ухом. – Может, мне найти какую-нибудь работу? Как ты думаешь, Мак? Могу я тебя оставлять одного дома ради карьеры?
Но какой карьеры? Она умела печатать и знала бухгалтерское дело, но все это умели и тысячи других. Да и печатала она на машинке, а сейчас уже все перешли на компьютеры. Ее настоящей карьерой всегда был Тодди! Да и два дома отнимали все время. Конечно же, у нее были помощники – миссис Бриджес приходила четыре раза в неделю, Мария присматривала за виллой на Майорке, Мануэль смотрел за бассейном, – но кому-то надо было всеми ими руководить. Кому-то нужно было заказывать билеты на самолет, ходить по магазинам, пополнять содержимое бара, готовить обед, быть чем-то вроде домашней секретарши, заполнять счета, возобновлять членство в клубе, платить за стоянку яхты, отвечать на звонки…
– Собачья жизнь, – со вздохом сказала она Маку. Он вильнул хвостом, заставив ее рассмеяться.
– Не согласен? И правильно. Собачья жизнь очень даже неплоха…
А все этот дурацкий обед. Уж слишком она разоткровенничалась. Идеи Софи и взгляды Глории сформировались под влиянием их собственного опыта, который, как она считала, как правило, оставлял желать лучшего. Особенно это касалось мужчин. Ни той, ни другой никогда не удавалось завязать более или менее продолжительные отношения. Нескончаемая череда увлечений Софи закончилась ничем, а из браков Глории тоже ничего путного не вышло. Они были старыми хорошими подругами, но иногда выводили ее из себя.
– Чертовы куклы, – выругалась она вслух. – Что они из себя изображают? Как старые тетушки, ей-Богу.
Мак шмыгнул носом и помахал хвостом в знак согласия.
Ее негодование вытеснило последние остатки жалости к самой себе. Она прошла на кухню. – «Ну и что, что мы с Тодди поругались? – вспыхнула она. – Не первый раз и не последний. Но смешно даже думать, что у него есть другая женщина!»
Она отлично понимала, в чем была настоящая причина ссоры. Уж кому, как ей, не знать? Дела у Тодда уже много месяцев шли плохо. И главной причиной волнений была «Палома Бланка».
Сжав губы, Катрина ополоснула чашку под краном. Он знал, как она относится к этой затее. Она проклинала Хэнка. Ей это казалось безумием. Иметь виллу – другое дело. Это они еще более или менее могли себе позволить. Но занимать так много, двенадцать миллионов фунтов… двенадцать миллионов! От одной мысли ее в дрожь бросало. «Что это за богатство, ради которого отказываешь себе в последнем?» – ухмыльнулась она. Она могла бы его отговорить. Он так много работал. Они и так неплохо жили. Зачем все ставить на карту? Что им, денег не хватает?
Она понимала, что ее так довело. Она знала это вчера вечером. Она знала это за обедом. Его встречи с ее отцом. Какого черта ему понадобилось с ним встречаться? И почему втайне от нее?
Нервы ее понемногу успокоились. Это обед ее так расстроил. Она улыбнулась. Вот если бы была другая женщина, то тогда бы это была бы действительно серьезная проблема. А с отцом она воевала всю жизнь.
Катрина взглянула на часы и была удивлена. Хватит с нее этих обедов, они слишком долго тянутся.
День уже почти на исходе, а по дому так ничего и не сделано. Она попыталась сосредоточиться и подумать прежде всего об ужине. «А когда он вернется домой?» Она подошла к телефону, стоявшему на кухне, и позвонила в офис.
– Он уехал, – сказала Сэлли. – А через минуту мы закрываемся.
– Уехал? А ты не знаешь, куда?
– Он поехал с клиенткой испытывать машину. Он еще в полдень уехал, и до сих пор…
Катрина нахмурилась.
– А разве Джима Дэвиса сегодня нет? Обычно он…
– Обычно он, но эта женщина появилась и попросила его лично. У нее его визитная карточка, значит, он ее откуда-то знает.
– Понятно…
Переварив информацию, Катрина не нашла поводов для беспокойства. Тодди всем давал свои визитные карточки, половина всех жителей Майорки имела его карточки, у всех до одного членов гольф-клуба были его карточки.
– Значит, ты не знаешь, когда он вернется домой?
– Нет. Герберт тоже уже беспокоился. – Голос Сэлли звучал сердито. – У нас полно писем, которые он должен подписать, и еще Бог знает сколько всего. Я не припомню, чтобы пробная поездка когда-нибудь так затягивалась.
– М-м, – пробормотала Катрина, думая о том, что ужин надо, пожалуй, приготовить к восьми. – Я жду его с минуты на минуту. А ты закрывайся и иди домой.
– А Герберт?
– Пусть тоже едет домой. Незачем ему там торчать. Тодди может один раз обойтись и без шофера.
Она всегда гордилась тем, как она готовит. Для нее это никогда не составляло сложности. Нужно только применить здравый смысл, а уж этого ей было не занимать. Все точно так же, как в бухгалтерском деле. Главное правило в приготовлении пищи и в бухгалтерском деле было одно и то же – чтобы клиент был платежеспособным, нужно его подкармливать. Практичные правила практичной женщины. Неужели она только и была что практичной женщиной. Ни обаяния, ни кокетливости? Сердце ее сжалось. Но через минуту ее губы изобразили чуть заметную улыбку. Алек прошлым вечером был очарован ею. Подавала ли она ему надежду? Может быть. Чтобы флиртовать с кем-то, нужно, чтобы он тебе по меньшей мере нравился, а к Алеку Джепсону она не чувствовала никакой симпатии. Она только старалась ради Джулии, помочь ей сделать вечер как можно приятнее, а потом… – Улыбка ее стала шире… – она флиртовала с ним потому, что Софи, кажется, собиралась перехватить его…
Когда Катрина шинковала лук и клала его в кастрюлю, у нее защипало глаза и она шмыгнула носом. Софи всегда пыталась отбивать у нее мужчин. Да, Софи симпатичная, мужчины всегда находили ее хорошенькой… но что у нее, монополия на мужчин, в конце концов! – «Но я все-таки ее поставила на место!» Добавив к луку кусочки свинины, она перемешала их лопаточкой и поставила сковороду на огонь. «Господи, соревноваться из-за такого идиота, как Алек Джепсон! Это только потому, что я была в таком паршивом настроении, потому что со мной не было Тодди, потому что…»
Но от сознания того, что Алек обратил на нее внимание, настроение ее улучшилось. По крайней мере она была все еще привлекательной, все еще вызывающей желание. Нарезывая говядину кубиками, она подумала: «Интересно, а какова я в постели с точки зрения мужчин? Может быть, Алек был бы разочарован? Возможно. У Софи было больше мужчин. Должно быть, Софи более опытна». Катрина добавила к готовящейся в сковородке свинине говядину и подошла к полке за бренди.
Стряпня успокаивала ее. Она никогда об этом не думала, но это было так. Ей становилось спокойнее от кухонных запахов и оттого, что руки были заняты. Она не могла готовить, когда была не в настроении. И есть она тогда тоже не могла. У нее просто не вырабатывался желудочный сок. Она налила бренди в половник, поставила бутылку на место и взяла зажигалку. Бренди закипел на медленном огне. Она полила им мясо. Услышав, как Мак сопит за ее спиной, она сказала: «Слышу, слышу. Тебе тоже достанется, не беспокойся».
Перемешав содержимое, она налила туда немного бургундского, строго дозируя количество. Перельешь – и Тодди будет чувствовать себя сонным, недольешь – и его любимое блюдо будет уже не то. Но если ровно столько, сколько надо, то…
Затем она навела порядок в гостиной и пошла принять ванну. У нее было достаточно времени, чтобы накраситься и решить, какое платье надеть. Катрина подумала, принесет ли Тодди ей цветы. Он часто приносил ей цветы после ссоры. Это был традиционный знак примирения. Он протягивал ей цветы с виноватой улыбкой на лице, а она притворялась, что не замечает ее. «Что-то вроде пароля, – с улыбкой подумала она. – Он приносит мне цветы, а я готовлю его любимое блюдо – мы как бы просим другу друга прощения, не сказав при этом ни слова».
Она с удовольствием предвкушала этот вечер. Все прошлые ссоры заканчивались одним и тем же примирением – вкусный и долгий ужин служил прелюдией к сексу. «Но прежде чем мы поцелуемся и помиримся, – думала она, – я хочу выяснить об его встречах с моим отцом».
Она приняла ванну, надушилась и надела желтое платье с глубоким вырезом. Все это заняло у нее менее получаса. Мясо с бургундским распространяло приятные запахи по всей кухне. Откупорив бутылку, она оставила ее открытой. И все это время она боролась с искушением налить себе рюмочку. Она вспомнила, что говорила Софи. – «Поосторожнее со спиртным, – передразнила Катрина голос Софи, – это может войти в привычку. В наши годы с этим надо быть поосторожнее. Что она имела в виду, в наши годы? – фыркнула Катрина. – Что мне, шестьдесят?»
Она пыталась чем-то занять себя, пока ждала. Катрина подошла к телевизору. Прощелкала по всем каналам, но ничто не привлекло ее внимания. Нервничая, она прочитала газету от корки до корки, в то же время прислушиваясь к звуку машины в саду. Два раза она ходила в кабинет и смотрела в окно.
В восемь часов она позволила себе выпить первую рюмку за этот вечер – джин с большим количеством тоника.
– Где же он? – спросила она у Мака. Она уже начала волноваться.
В полдевятого она позвонила в офис.
«Должно быть, он вернулся, чтобы прибрать стол и подписать письма».
Но ей удалось поговорить лишь с автоответчиком.
К девяти часам она вернулась на кухню, пытаясь как-нибудь спасти ужин.
К половине десятого она уже решила, что он попал в аварию.
В сорок минут десятого зазвонил телефон.
Звук столика на колесах, который везли по коридору, вывел его из задумчивости. Он приподнялся на локте, посмотрел на ее лицо и подумал о том, что же произошло. Он нежно дотронулся пальцем до ее курносого носика.
– Ты уверена, что устриц будет достаточно? Ты сама говорила, что умираешь с голоду.
Она открыла глаза и улыбнулась ему.
– Я только хочу, чтобы ты подкрепился. Впереди у тебя долгая ночь.
Он усмехнулся, быстро поцеловал ее и вылез из постели.
– Оставайся здесь. А я пойду, мне надо кое-что уладить. – Он быстро прошел в ванную, взял халат, накинул его и прошел через спальню в гостиную. – Я тебе крикну, когда буду готов.
Тодд закрыл дверь и с минуту стоял в нерешимости. Он был так покорен Шарли, что последние часы думал только о ней. Желание взяло верх над всеми остальными чувствами. Но сейчас… он не мог больше откладывать, он должен был позвонить Катрине. Он нервно искал глазами телефон. Он был в панике. Он должен позвонить ей, что-то сказать. Но что? Что придумать?
Его сомнения прервал стук в дверь. Тодд пошел открывать. Официант вкатил столик.
– Добрый вечер, сэр. Ваши устрицы и шампанское.
– Отлично. Поставьте на окно, пожалуйста.
– Слушаюсь, сэр.
Из большого окна открывался вид на озеро. Сейчас озеро выглядело черным и лишь в некоторых местах оживлялось отражениями огней, проникавших сквозь ветви нависших над ним деревьев. Но Тодду было не до красот. В этот момент его отвлек звук душа в ванной. Сердце его забилось. Он поспешил выпроводить официанта.
– Спасибо, – произнес он, в то время как официант накрывал столик белой скатертью. – Спасибо, – повторил он, глядя на две тарелочки устриц. – Вино я сам открою, – вызвался он, глядя на шампанское во льду. – Отлично, отлично, спасибо большое. – Порывшись в пустых карманах халата, он извинился за то, что у него не было мелочи. – Я увижу вас завтра, хорошо?
Закрыв дверь, он перевел дыхание. Из ванной все еще слышался шум воды. Он поспешил к телефону и набрал свой домашний номер. Повернувшись спиной к ванной, он протащил провод за собой в самый дальний угол комнаты.
Голос Катрины звучал взволнованно.
– Где ты? Я волнуюсь…
– Извини, я не мог позвонить раньше. Я в Мидланде. У меня тут кое-что случилось с машиной, которую я испытывал. Мне ничего не остается, как остаться здесь до утра. Утром вернусь…
– Остаться?
Он попытался проигнорировать тревогу, звучавшую в ее голосе.
– Да… придется… – промямлил он. – Местный гараж закрыт. Если у них есть еще один, я утром первым делом все улажу. Это не займет и минуты. Я вернусь к…
– Тебе придется остаться? – повторила она.
– К сожалению, да, – беспомощно произнес он.
– Понятно, – произнесла она. Голос ее звучал удивленно. – Ты хотя бы заедешь домой? Я хочу сказать, утром? Перед работой.
Он нахмурился, вспомнив о том, что утром должен был встретиться с Лео.
– М-м-м, нет… не смогу… видишь ли, утром я должен встретиться… с одним человеком…
– С человеком? – резко переспросила Катрина. Недоверие ее росло с каждым словом.
– Д-да, – промямлил он.
– Кто этот человек?
Он не мог больше обманывать.
– Честно говоря, Лео.
Тодд услышал, как она перевела дыхание.
– Ты снова с ним встречаешься? – с тревогой прокричала в трубку Катрина. – Зачем?
– Мы только позавтракаем вместе.
– Ради Бога, Тодди, что происходит?
Тодд напряг слуг и вдруг услышал, что шум воды прекратился. Мурашки забегали у него по коже. Он инстинктивно понизил голос.
– Ничего не происходит, – прошептал он в телефон. – Просто он уезжает, я его провожаю, только и всего. Не придавай этому такое большое значение. Извини, я должен идти. Хорошо?
Вдруг из ванной раздался голос Шарли:
– Тодди, дорогой, ты знаешь, что ты забрал единственный халат?
На минуту у него кровь застыла в жилах. Он прикрыл трубку рукой и повернулся к спальне:
– Сейчас, иду, – громко прошептал он.
– Алло, Тодди! – громко звучал голос Катрины из трубки.
Он убрал руку.
– Я перезвоню тебе утром.
– Подожди!
– Не волнуйся, я обойдусь, – пропела Шарли из спальни.
Он чуть было не уронил телефон. Не слыша, что говорит Катрина, он прошептал в трубку:
– Я позвоню тебе завтра из офиса. Хорошо? Пока. Прежде чем она смогла что-нибудь ответить, он положил трубку. Пот ручьями струился у него по лбу. «Господи, неужели она слышала?» Трясущимися руками он отнес аппарат обратно на стол. «Черт возьми, как все получилось! Хуже некуда…»
В первый раз в своей жизни он возненавидел себя. Они никогда не занимался самооценкой. Бывали в жизни времена, когда он был доволен собой, даже горд, но самоанализом он никогда не занимался. Он не просто солгал Катрине, кроме лжи было еще презрение, преувеличение и, что хуже всего, вызов, враждебность…
– Побережье чисто? – раздался голос Шарли. Он повернулся в сторону спальни, глядя на Шарли виноватыми глазами.
– Что?
– Я хочу сказать, ты закончил все свои дела?
– Да, разумеется, – сказал он, пытаясь прийти в себя.
Когда Тодд вошел, сердце его отчаянно забилось. Одетая в его рубашку, с рыжими волосами, выпущенными из-под купальной шапочки, она выглядела очень соблазнительно. Шарли потрепала его по щеке и повернулась перед ним.
– Ну как?
– О Господи, – смущенно простонал он. Тодд оторвал взгляд от ее аккуратного маленького зада и опустился на диван.
Она рассмеялась и посмотрела на устрицы.
– М-м-м! Потрясающе! Что ж, угощайся! От секса мне всегда хочется есть… – Она вынула бутылку шампанского из ведра со льдом, – и пить. Откроешь?
Он взял бутылку у нее из рук и начал откручивать проволоку с пробки.
– Посмотри, какой вид! – воскликнула она, посмотрев в окно поверх столика. – Ты всех своих любовниц привозишь сюда?
– Хм, – хмыкнул он, открывая бутылку. Она взяла салфетку и потянулась за устрицей.
– Признавайся.
– Честно говоря, – произнес Тодд, – у меня никогда не было никаких любовниц.
Она поднесла руки ко рту с притворным ужасом.
– Ты что, девственник?
Тодд рассмеялся. На минуту он забыл свое чувство вины. Шарли тоже начала хихикать, и, пока они смеялись вместе, пробка вылетела из бутылку.
– Ого! – рассмеялась Шарли. – За нашу встречу! – Она подняла свой бокал. Он сделал то же самое.
– В таком случае, я польщена, – сказала она и потянулась за устрицей. – Впрочем, я и сама догадалась. На тебе во-от такими буквами написано, что ты верный муж. Я это поняла, как только тебя увидела.
– Почему?
– Почему? Это сразу видно. Кроме того, мне ужасно хотелось наставить кому-нибудь рога. Это все оттого, что на этом Джерси можно помереть со скуки. – Она улыбнулась. – А сейчас я чувствую себя гораздо лучше, благодаря вам, добрый сэр. Ты восхитительный любовник.
Он удивленно покачал головой.
– На этот раз я польщен.
– Еще бы! Я обычно не веду себя как моряк, оставленный на берегу. Честно говоря, для меня это тоже первый раз. Я имею в виду, с женатым мужчиной. Правда, было один раз, но тогда обстоятельства были другими. – Она посмотрела на него и вдруг неожиданно спросила: – Ах да! – воскликнула она. – Я забыла спросить. Ты позвонил домой?
Неожиданность этого вопроса сбила его с толку.
– Если не звонил, то лучше позвони, – продолжала Шарли, протянув руку за другой устрицей. – Если хочешь, то я подожду в спальне.
– Нет… то есть, я хочу сказать, я уже позвонил.
– Молодец. Ну и как она? Должно быть, беспокоится?
Он с удивлением посмотрел на нее.
– А почему ты так решила?
– Конечно же, я беспокоюсь. Это не очень-то вежливо с твоей стороны, – обиженным голосом сказала она. – За кого ты меня принимаешь?
– Извини, я не хотел… – Он запнулся, сам не зная, чего он не хотел. – Ты же ее не знаешь…
– Я знаю тебя. Этого достаточно. Ты такой славный… – Потрепав его по голове, она взглянула на него, будто что-то вспоминая. – Смешное слово «славный». Я помню, наша учительница английского говорила, что это слово ничего не значит. Я никогда не могла этого понять. Некоторые люди действительно славные. Есть некоторые мужчины, которых даже можно назвать красивыми. Ты такой славный, значит, и жена у тебя славная.
– Ну что ж, спасибо.
– Пожалуйста. Ну что, как ты?
Он уставился на нее.
– Ты о чем?
– Как ты насчет того, чтобы совершить прелюбодеяние? Должно быть, сожалеешь, чувствуешь себя виноватым?
– М-м-м, – смутившись, начал он.
– Только честно!
– Честно говоря, смущен.
С минуту она задумчиво смотрела на него, затем протянула руку за устрицей.
– Ты ничего не ешь. Гляди, так я все съем.
Он нехотя, как бы подчиняясь ей, взял одну устрицу. Он действительно был смущен. Настолько смущен, что не мог есть.
– Жаль, – вдруг сказала она.
– Ты о чем?
– Что ты такой славный. Был бы ты каким-нибудь дерьмом, мы бы отлично провели ночь и тебя бы не мучили никакие угрызения совести. – Ее зеленые глаза загорелись. – С другой стороны, позволила бы я какому-нибудь дерьму заниматься со мной любовью? Поэтому я смущена. Значит, не у одного тебя есть совесть. К тому же, если бы я действительно думала, что сегодняшняя ночь разрушит твой брак – я бы на это не пошла.
– Ты не такая, как все. Ты знаешь это?
– Нет, я просто честная, только и всего. – Она посмотрела на устриц, оставшихся на тарелке.
– Доешь?
Он с улыбкой отодвинул свою тарелку.
– Ты сказала, что была голодна. Надо было заказать…
– Уж хотя бы этого не стыдись. – Шарли тоже отодвинула свою тарелку и засмеялась. – Господи, ты что, всегда так волнуешься?
– Да нет, просто… – начал он, но запнулся, не зная, что сказать. – Это глупо, то что я чувствую угрызения совести. Не знаю, я, должно быть, ненормальный. Ребята из клуба изменяют женам направо и налево.
– Вот кто дерьмо, – сказала она, вытерев рот салфеткой.
– Хэнк помер бы от смеха, если бы узнал.
– В таком случае, не рассказывай ему.
– Не волнуйся, не расскажу. Но… – Он посмотрел на нее, и его вдруг поразила ее красота. – Господи! Какая ты красивая! Послушай, разве это не смешно, я, должно быть, тебе в отцы гожусь!
– Ерунда! Мне двадцать восемь, а тебе сколько? Лет сорок пять? В таком случае, ты должен был стать моим отцом в шестнадцать или семнадцать лет!
– Даже если так, – он с сожалением покачал головой, – двадцать восемь. В двадцать восемь я только начал свой собственный бизнес, но тогда в моем окружении не было таких девушек!
– Только подумать, как много ты потерял! – рассмеялась Шарли, доедая последнюю устрицу. Она вытерла рот салфеткой и потянулась за вином. – Слушай, Тодди, не смотри на меня так! К тому же, я не маленькая девочка, я взрослая, так что давай вести себя как взрослые: никаких сожалений, никаких угрызений совести. Так что давай весело проведем эту ночь и останемся друзьями, хорошо?
– Хорошо, – согласился он.
– Поэтому не делай такое серьезное лицо! Ты весь напрягся.
– Нет, со мной все в порядке, – пытался протестовать он. – Я просто хочу сигару.
Она наморщила нос.
– Подожди. Курить вредно, разве тебе не известно? Я знаю, как расслабиться.
Когда она проходила мимо него, сердце Тодда забилось. «Я спокоен», – уговаривал он себя. У него вырвался невольный стон.
Шарли вернулась в комнату, держа в руках сумочку. Она открыла ее.
– Вот, – сказала она.
Он посмотрел на то, что было в ее руке.
– Я не курю сигареты.
– Это не сигарета.
– Ого! – воскликнул он.
– Ого! – передразнила она его. Шарли подошла к нему сзади и взяла за плечи. – Нет, ты действительно весь напрягся, прямо как деревянный. Ладно, пойдем в спальню. Я сделаю тебе массаж.
Слегка смущенный, он покорно последовал за ней.
– Снимай халат и расслабь плечи.
– Но…
– Никаких «но», – сказала она, переворачивая его на живот. – Ложись лицом вниз, вот так. Устраивайся поудобнее. Возьми подушку, подложи под голову. Вот так, хорошо. Поверь мне, я в этом специалист. А теперь лежи спокойно.
Шарли приступила к массажу.
– Не думай ни о чем. Ты в плохой форме, ты знаешь? Вот здесь. Чувствуешь?
– Ой! – простонал он, когда ее пальцы впились в его плечи.
– Расслабься, – приказала она. – Не дерись. Когда Шарли прошлась по спине Тодда вверх и вниз, его мускулы расслабились. По всему телу разлилась приятная истома. Ее руки были удивительно сильными, тем не менее он вскоре перестал их чувствовать. Вместо этого он ощущал себя погруженным в какое-то теплое море, волны которого нежно ласкали его. Он даже задремал. Когда он пришел в себя, то увидел, что она лежит с ним рядом. Тодд повернулся к Шарли, она сунула ему в губы недокуренную сигарету.
– Ну как, чувствуешь себя лучше?
– Фантастика! – Он закрыл глаза и затянулся, ни о чем не думая. – М-м-м! – пробормотал он. – Я словно парю в облаках.
– Тихо! – шикнула она на него и взяла сигарету из его пальцев. – Лежи, расслабляйся. А то ты был весь как в узлы завязанный.
– Но сейчас уже все в порядке, – отозвался Тодд. И это действительно было так. Он никогда не чувствовал себя так хорошо. – Можно еще раз затянуться? – спросил он.
Она протянула ему сигарету.
– Всего один раз. – Когда он затягивался, рука его дрожала. Она взяла из его рук сигарету, затянулась сама, затем бросила ее в пепельницу. Когда Шарли вернулась в его объятия, он снова ощутил свой вес. С минуту он гладил ее плечо.
– Разве твоя жена никогда не делала тебе массаж? Эта мысль показалась ему забавной.
– Нет, – лениво улыбнулся он. С Катриной – ничего подобного.
Обдумывая все детали недавнего телефонного разговора, Катрина была в растерянности. Во время разговора она старалась прислушиваться к каждому звуку. Шестое чувство жены, развившееся со временем, подсказывало ей, что что-то не так.
«У него был какой-то странный тон. Он словно за что-то оправдывался. Что-то явно случилось… но не с машиной. Не существовало еще такой машины, которую Тодди не смог бы починить».
Она с трудом могла говорить с ним, горло ее пересохло. И он говорил каким-то шепотом, а не своим нормальным голосом.
«Прошлый вечер был довольно неприятным – мне пришлось выяснить, что есть вещи, которые он от меня скрывает. Но сегодня еще хуже. Я просто отказываюсь верить. Он мне лжет. Тодди, Тодди, что с нами такое происходит?»
Она чувствовала себя совершенно убитой. Как будто рухнули основы ее жизни, которые казались ей незыблемыми. Ей казалось, что земля уплывала у нее из-под ног. Он говорил с ней так, как будто хотел немедленно отделаться от нее, не считаясь с ее чувствами. Она бросилась лицом на диван и зарыдала, не в силах сдержаться. Мак, сопя, подошел к ней. Она положила его голову себе на колени.
Через двадцать минут она смогла взять себя в руки. Вся в слезах, Катрина, шатаясь, подошла к серванту и налила себе большой бокал бренди. Ища носовой платок, она взглянула на себя в зеркало. Лицо ее было совершенно бледным и перепачканным тушью.
Мак помотал головой и жалобно проскулил, как бы сочувствуя ей.
– Мак, Мак, – вздохнула она, вернувшись на диван. – Да что же это происходит?
Неожиданность этого происшествия убила в ней всякую способность что-либо соображать. Она не знала, что и подумать. Она вспомнила, как Сэлли сказала: «Он поехал с одной покупательницей испытывать машину… Она пришла и потребовала его лично».
Она вспомнила слова Софи и Глории: «Не может быть, чтобы у него не было другой женщины». При этом они обменивались такими взглядами, как будто знали это совершенно точно.
«Почему? Кто это сказал? Кроме Глории? Глория просто сука…»
Посмотрев на свой бокал, она с удивлением обнаружила, что он уже пуст. Она снова подошла к серванту, налила себе еще, взяла сигарету и вернулась на диван, ища зажигалку. Мысли беспорядочно крутились в ее голове. Он так странно с ней разговаривал тогда, по телефону. Не так, как обычно. А как? Она нахмурилась, пытаясь вспомнить подробности. «Даже не спросил, как я провела день. Вообще ни слова обо мне. И как будто спешил скорее повесить трубку…»
Позвонить Сэлли домой было бы делом необычным, но несколько раз ей приходилось это делать.
– Извини за беспокойство, – сказала она, пытаясь заставить свой голос звучать непринужденно. – Тодди не говорил, что он собирается еще куда-нибудь заехать? После этой пробной поездки?
– А что, он еще не вернулся?
– Нет. Он, правда, звонил, но я была в ванной. Он что-то оставил на автоответчике… – Катрина рассмеялась, чтобы скрыть ложь, – но что-то я ничего не разберу. Может быть, ты что-нибудь знаешь?
– Да нет, с тех пор, как он с ней уехал, ни слуху ни духу.
– Значит, ты говоришь, с какой-то женщиной. Должно быть, кто-нибудь из клуба. Может, я ее знаю. Как она выглядела?
– Совершенно очаровательно. Джим Дэвис аж позеленел от зависти.
Она попыталась вспомнить всех своих знакомых, но никого не могла себе представить.
– Блондинка или брюнетка?
– Рыжая. Прекрасная фигура, зеленые глаза, хорошо одета. Есть на что посмотреть.
Значит, не из клуба. Определенно, не из клуба. Сердце ее забилось.
– А-а! – Она сделала вид, что вспомнила. – Должно быть, эта, Памела… Диккинсон, или как ее там. Точно. Она действительно что-то говорила насчет новой машины. Значит ты считаешь, она хорошенькая?
– А ты так не считаешь? – удивленно спросила Сэлли.
– В общем-то да, если тебе нравится такой тип. Она положила трубку. Руки ее дрожали.
– Подлец!
Мак почувствовал, что она злится и поспешил к двери.
– Подлец! – повторила Катрина, вскочив с дивана. Она налила себе еще один бокал бренди и стала возбужденно ходить по комнате. Ее взгляд упал на фотографию, стоящую в рамочке на пианино. На ней Тодди был запечатлен с Хэнком в «Вороньем гнезде». Она с размаху швырнула фотографию на пол. Она наступила на нее каблуком с такой силой, что стекло разлетелось в мелкие кусочки. Допив свой бренди одним глотком, она отошла к серванту с чувством удовлетворения.
Лицо Катрины уже не было бледным. От злости и от бренди ее щеки порозовели. «Я убью его!» Она подошла к фотографии на полу и наступила на нее другим каблуком. «Как он мог это сделать!»
«Жаль, что я не переспала с Алеком. Тогда мы бы были квиты. Этим бы я его проучила. Надо бы…» Но на самом деле она не знала, что ей было надо. Гнев вытеснил все остальные мысли. Она представила себе, как он занимается любовью с другой женщиной, и это придало ей еще больше злости.
– Подлец! – выпалила Катрина.
Через пятнадцать минут она уже звонила Софи.
– Я передумала, – сказала она. – К черту расходы. Я поеду с тобой на этот твой жирокомбинат.
– «Бродлэндз» не жирокомбинат, – ехидно поправила ее Софи. – Это самый престижный оздоровительный центр во всей Англии.
– А я так и сказала, – начала Катрина, но с удивлением обнаружила, что глотает слова.
– Ты что, пила?
Катрина уставилась на остатки вина в бокале.