Замок Ругна

Глава 3 Прыгун

Дор пригрозил мечом. Гоблины кинулись врассыпную. Он даже не успел их толком рассмотреть. Дор вообще впервые в жизни видел живых гоблинов. Вот они, оказывается, какие – маленькие, скрюченные существа с несоразмерно крупными головами, ногами и руками.

Это – ГОБЛИНЫ?

Он и в самом деле не знал, как выглядят эти существа. В течение столетий гоблины очень редко выходили на поверхность. Их дом – подземные пещеры, гоблины боятся солнечного света.

«Я же переместился, – вдруг вспомнил Дор. – Это прошлое... Восемь веков назад... Мир внутри гобелена... Поэтому гоблины здесь бегают по поверхности... Они дерзкие и не боятся солнца...» Но и сам он изменился. Теперь у него мощное, рослое тело! Он чувствует себя в нем настоящим силачом – тяжелым мечом взмахивает, как соломинкой. А раньше, в прежнем теле, такую штуковину и двумя руками поднял бы с трудом. Теперь он силач – его мечта осуществилась!

Что-то ужалило его в голову. Он хлопнул себя по макушке с такой силой, что искры из глаз посыпались. Наглое насекомое – блоху или муху? – постигла заслуженная кара. Надо было захватить противонасекомное заклинание. Только перешагнул порог времени – а недостатки первобытной жизни уже тут как тут!

Лес был совсем рядом. Деревья с крупными листьями стояли стеной. Здесь как будто меньше волшебных растений, чем в его время. Здешние больше похожи на обыкновенские. Но это легко объяснить: природа Ксанфа, будучи в родстве с обыкновенской, в эти древние времена делала лишь первые шаги по совсем иному пути развития.

«Это называется эволюцией, – вспомнил Дор уроки учителей-кентавров. – Только те волшебные растения, которые стали еще волшебнее, сумели победить трудности и пережить века».

Он заметил что-то краем глаза. Резко повернулся и понял – вовсе не меча испугались гоблины!

За его спиной стоял... ПАУК! Громадный! Ростом с человека!

Дор сразу забыл о гоблинах и снова выхватил меч. «Как легко я это проделал!» – снова удивился он. Прежний хозяин тела был, конечно, опытным воином, с натренированными в походах мускулами, а сам Дор видел меч в своих руках, можно сказать, впервые в жизни. Если бы не тело, он бы, пожалуй, рассек себя на две половинки.

Паук тоже не зевал. У него не было меча, но этого и не требовалось. Его оружие – восемь косматых лап и два громадных зеленых глаза... нет, четыре глаза – два больших и два маленьких... нет, не меньше шести по всей голове... Два острых клыка торчат из пасти... Еще две лапы – над пастью... Какой ужас!..

Чудовище готовилось напасть.

При этом оно издавало какие-то чирикающе-потрескивающие звуки, явно угрожающие. Гранди бы перевел, но голем невообразимо далеко.

Чудовище размахивало двумя передними лапами. Не вооруженные ни когтями, ни пальцами, они все равно выглядели устрашающе. А эти челюсти! А эти глаза!

Дор сделал ложный выпад мечом (вот так чудо – тело само ведет игру!). Паук отступил, сердито потрескивая.

– Что это чудище хочет сказать? – встревоженно спросил Дор, опасаясь, что ни волшебная сила, ни рост не помогут ему победить монстра.

А меч подумал, что спросили у него.

– Я знаю язык сражений, – ответил меч. – Чудище говорит, что сражаться с тобой не хочет, но существа ужаснее еще не встречало. Интересуется, годишься ли ты в пищу.

– Это я – ужасный? – не веря своим ушам, спросил Дор. – А оно случайно с ума не спрыгнуло?

– Не мне судить, – промолвил меч. – Я. разбираюсь только в боевых способностях. Чудище сбито с толку, но воевать оно умеет. А вот ты, как я считаю, и в самом деле косишь умом.

– Мне двенадцать лет, я пришел из будущего, или, если тебе угодно знать, с той стороны гобелена. Я появлюсь на свет через восемьсот лет...

– Что и требовалось доказать, – брякнул меч. – Явный псих.

– Эй, послушай, я держу тебя в своей руке, – прикрикнул Дор. – Я твой хозяин.

– Не спорю. Мечи всегда были лучшими слугами безумцев.

А паук не торопился атаковать. Его что-то отвлекло. Трудно было понять, куда именно он смотрит, потому что его глаза смотрели одновременно в нескольких направлениях. Не исключено, что паук просто вслушивался в разговор Дора с мечом, стараясь уловить смысл. Дор попытался все же определить предмет паучьего интереса и увидел, что к ним приближаются какие-то существа. Гоблины! Они возвращаются!

Одно о гоблинах известно наверняка – эти недомерки питают вражду к людям. Принято считать, что гоблины убрались под землю после многовековой борьбы. Их увела туда негасимая ненависть к человеческому роду. Легенды повествуют, однако, что когда-то гоблины жили в мире с людьми. Ведь они – родственники людей, пусть и отдаленные. Но что-то нарушило мир...

– Плохо дело, – пробормотал Дор. – Если я займусь чудовищем, гоблины набросятся на меня сзади. А если займусь гоблинами, на меня набросится чудовище.

– Сначала с пауком сразись, потом за гоблинов берись, – важно промолвил меч. – Умри в честном бою. Таков удел солдата.

– Я не солдат! – испуганно крикнул Дор. Он не предполагал, что этот вытканный на холсте мирок преподнесет сразу такую кучу неприятных сюрпризов. Но теперь искусственный мирок стал для него реальностью, а в реальности люди вполне реально умирают. Значит, он может погибнуть? Ставить опыт как-то не хотелось. Но может, все не так страшно. А вдруг его смерть здесь будет означать попросту досрочное возвращение домой? Заклинание оборвется. Он вернется в свое тело, то есть вновь станет двенадцатилетним мальчишкой. Мальчишкой, не справившимся с заданием. Тем все и кончится. Вполне возможный финал.

– А несколько минут назад ты был настоящим солдатом, – напомнил меч. – Плохим воином, потому что только плохие воины пасуют перед какими-то ничтожными гоблинами, но все-таки воином. Умники, к слову сказать, тоже для войны не годятся. Ум охлаждает боевой задор. Но теперь ты дрожишь от страха, ты вступаешь в спор со мной, жалким мечом. Я тебя не узнаю.

– Я умею разговаривать с неодушевленными предметами. В этом мой талант.

– Кто здесь невоодушевленный? Оскорбляешь? – зловеще сверкнул острием меч.

– Нет-нет, – заторопился исправиться Дор. Не хватает еще поссориться с собственным оружием! – Я хотел сказать, что только мне выпала особая честь – разговаривать с мечами. Прочим людям позволено разговаривать только с людьми.

– О! – воскликнул меч радостно. – Беседовать с мечами – и в самом деле большая честь. Почему же ты раньше молчал?

Не желая опять показаться безумцем, Дор не сразу нашел ответ.

– Я чувствовал, что еще недостоин, – проговорил он наконец.

– Промедление, заслуживающее уважения, – согласился меч. – А теперь прикончим чудовище.

– Не согласен. Раз он до сих пор нас не тронул, значит, попросту не хочет драться. Худой мир лучше доброй ссоры, как говорит мой отец. Следуя этому правилу, он однажды подружился с самим драконом.

– Ты, наверное, забыл, что прежде я принадлежал именно твоему папаше. Не припоминаю таких его мудростей, но хорошо помню, как он рычал: «Сегодня жри, пей, куролесь, а завтра хоть меч в брюхо». Так он пил и куролесил и охнуть не успел, как ему вспороли брюхо. Муж-ревнивец одной подружки отомстил.

Дор знал, что обыкновены грубы, поэтому веселым воспоминаниям меча о нравах папаши его тела не особо удивился. Но дружить с драконом эта образина уж никак не могла. Как же загладить такую явную несообразность?

– А про дружбу с драконом я тебе так скажу, – нашелся он наконец. – Драконами папаша любил называть отъявленных забияк, буянов. Дракон – значит, любит выпить, закусить, подраться.

– Узнаю язычок! – расхохотался меч. – Старикан умел придумывать клички. И сам драконом был хоть куда!

Надо попытаться переговорить с пауком. Дор решил рискнуть. Меч сможет перевести кое-что из слов чудовища на человеческий язык, но паучьего он явно не знает. Такой уж у меча талант – однобокий. Но переговоры, вполне возможно, состоятся, если приложить усилия.

– Я хочу сделать жест доброй воли, то есть помириться с чудовищем, – сообщил он мечу.

– Помириться с чудовищем! – загоготал меч. – Да твой папаша в могилке перевернется!

– Ты просто переведешь, что паук скажет мне.

– Я понимаю только один язык – звон мечей, а разные сюси-пуси не для меня, – ответил меч с достоинством бывалого воина. – Мирными чудовищами не интересуюсь.

– Тогда я упрячу тебя подальше. – Дор поискал ножны. Коснулся бедра, но там ничего не было. – Эй, куда тебя прячут?

Меч пробурчал что-то нечленораздельное.

– Куда прячут? – угрожающе повторил Дор.

– В ножны, кретин! – отрезал меч.

– А где ножны? Я не могу найти.

– У тебя что, дырка в голове? На спине ножны.

Дор ощупал спину левой рукой. Ножны висели на спине, протянувшись от правой ягодицы к левому плечу. Он поднял меч и попытался засунуть в ножны. Но и тут требовалась сноровка, которой у него не было. Если бы он позволил телу действовать по собственной воле, все пошло бы как по маслу, но сейчас, пряча меч в виду противника, Дор действовал наперекор всем привычкам обыкновенского тела. Меч пробормотал что-то неодобрительное.

Но стоило Дору отвлечься и начать думать о своем, как тело захватило бразды правления и меч легко скользнул в ножны.

– Обращаюсь к вам, ножны, – сказал Дор. – Вы не можете не понимать, что такое мир или, по крайней мере, что такое перемирие.

– Мы понимаем, – ответили ножны. – Нам ведом язык переговоров с позиции силы и почетных перемирий.

Дор широко развел руками перед чудовищным пауком, который стоял неподвижно, тогда как гоблины чуть придвинулись, подозревая ловушку. Своим жестом Дор хотел сказать, что он хочет мира. Паук тоже развел передними лапами и что-то прострекотал. Мелькнула настороженная физиономия гоблина. Гоблины, кажется, не были в сговоре с пауком и не лучше, чем Дор, понимали, что задумало чудовище.

– Паук хочет знать, когда же ты начнешь бой, – перевели ножны. – Сначала пауку показалось, что ты стремишься заключить мир, но теперь он не сомневается, что ты готов схватить его своими клещами, ужалить, раздавить.

Дор поспешно соединил руки.

Паук снова что-то протрещал.

– Ага, – продолжили ножны. – Теперь паук знает, что перехитрил тебя. Ужас охватил тебя. Он может закусить тобой, и ты не станешь сопротивляться.

Смущение Дора сменилось гневом.

– Смотри сюда, чудовище! – крикнул он и потряс кулаком перед щетинистой мордой. – Я не хочу с тобой сражаться, но если ты вынудишь меня...

Вновь потрескивание.

– Наконец! – крикнули ножны. – Наконец-то вы говорите на равных, не боясь и не угрожая. Паук – пришелец в этих краях, и он предлагает перемирие.

Дор, изумленный и благодарный, приказал себе замереть. Паук протянул левую лапу. Дор не пошевельнулся. Любое движение может насторожить и испугать паука. Лапа коснулась руки Дора.

– Мир, – объявили ножны.

– Мир, – подтвердил Дор и облегченно вздохнул.

Теперь, когда он получше рассмотрел чудище, оно уже не казалось ему таким ужасным. Наоборот, зеленая шерсть была по-своему даже красива, а глаза горели как два превосходных изумруда. Верхняя часть брюшка раскрашена таким образом, что сверху его можно принять за улыбающееся человеческое лицо: два круглых черных глаза, белый рот, широкие черные усы, нежно-зеленая кожа. Этим лжелицом паук наверняка отпугивал хищников, хотя Дор не мог представить, что у такого страшилища есть враги. Восемь серого цвета ног вырастали прямо из основания грудной клетки. Клыки оранжево-коричневые. Некоторые из глаз окружены длинными пучками шерсти. Милое, в общем, существо, хотя и устрашающее.

Затаившиеся гоблины гурьбой кинулись в атаку. Тело сработало прежде мысли. Оно неожиданно развернулось, выхватило меч и резко замахнулось на гоблинов.

– Жажду напиться твоей черной крови, ты, плевок тьмы! – звонко крикнул меч. – Дай мне попробовать вонючего гоблинского мясца!

Но гоблины не особенно испугались. Двое кинулись прямо на Дора. Ростом как раз ему по пояс, с большущими ступнями и ладонями, они казались злой пародией на доброго волшебника Хамфри. Но если Хамфри просто ворчлив, то эти были жестоки. Злоба уродовала их и без того искривленные рожи. Тела их напоминали кривые ветки деревьев. Они использовали грубое оружие – обломки камней, зеленые плетки, маленькие колючие ветки.

– Стойте! – крикнул Дор, размахивая жаждущим крови мечом. – Я не хочу причинять вам боль!

Но в душе он очень хотел причинить им боль. Неприязнь побеждала благие намерения. Гоблины были ему просто ненавистны. Мужчины, отважные и сильные, не любят, когда их передразнивают, будто выставляя кривое зеркало перед их величием. Что-то абсолютно чуждое – вроде огромного паука – еще можно стерпеть, но грубую пародию на человека – ни за что!

Дор содрогнулся. Это третий гоблин подкрался и впился зубами ему в бедро. Дор стукнул его по голове – и едва не взвыл от боли: головы у гоблинов тверже камней! Дор попытался отодрать от себя уродца, но тот впился намертво. Еще двое приблизились, следя за острием меча глазками-бусинками. Они вовсе не хотели отведать меча. Гоблинов становилось все больше.

Вдруг мохнатая паучья лапа протиснулась между гоблином и телом, в которое он вцепился. Лапа нажала – гоблин отлетел, яростно визжа.

Дор оглянулся. Глаз паука висел перед ним, как зеркало. Он увидел свое отражение в зеленых глубинах – крупное, плоское, бородатое мужское лицо, вовсе не похожее на его собственное. Даже если допустить, что глаз-зеркало искажает, все равно не похоже.

Двое гоблинов с неожиданной силой разом оттолкнулись от земли и, руля в воздухе кривыми ножонками, полетели в сторону Дора.

Тело взметнуло могучую руку; меч с радостным свистом рассек воздух – парочка гоблинов-летунов упала на землю в виде четырех полешек.

«Неужели это твоих рук дело?» – спросил внутренний голос, а Дор стоял и с недоумением смотрел на темно-красную кровь, которая, вытекая и смешиваясь с землей, становилась черной. Гоблины безвозвратно мертвы, а убийца – он. Ему стало тошно.

Он услышал потрескивание. Паук звал его! Он оглянулся и увидел: четыре гоблина держат паука за ноги, а другие пытаются взобраться на него верхом! Паук пробует освободить ноги, поднять повыше свое шаровидное тело, но коротышки навалились всем миром и тянут гиганта к земле. Снизу паук ничем не защищен; удар маленьким острым камешком может нанести ему глубокую рану.

Дор направил меч на ближайшего гоблина и проткнул его. Острие прошло сквозь костлявое тело и швырнуло его на землю рядом с паучьей туфлей. (Вообще-то пауки ходят босиком, но окончания лап у них расширены и загнуты, как носки туфель.) – Не протыкай гоблинов насквозь! – крикнул меч. – Они внутри не чище, чем снаружи, а от грязи я тупею!

Дор рывком извлек острие. Смертельно раненный гоблин дико завопил, глаза вылезли из орбит, руки и ноги задергались. Маленькие уродцы жили в грязи и ужасе и умирали не лучше.

Дор оторвал от земли сапог – он и не заметил, что на нем сапоги, – пнул им в искаженное лицо и оттолкнул убитого мечом. Тело обмякло бесформенной кучей.

Потом Дор пронзил еще одного гоблина, более аккуратно, чтобы не затупить меч. Что-то у него в животе клокотало, булькало, просилось наружу, но он твердо держал себя в руках. Сражение – вот что сейчас важнее всего.

Паук взмахнул одной из передних лап. Гоблин, собравшийся нанести Дору коварный удар в спину, завопил. Дор, почти не волнуясь, проколол его мечом. За третьим гоблином последовал четвертый. Дор обретал сноровку.

И вдруг гоблинов не стало – дюжина тел валялась на земле, остальные унесли ноги. Значит, они с пауком убили равное число врагов. Отличный боевой союз!

Только теперь, когда все улеглось, Дор осознал, что совершил. Словно прорвалась плотина, сдерживавшая мрачные мысли. Кровавая мешанина на земле – его рук дело... Смерть... Убийство существ, отдаленно напоминающих людей...

Паук застрекотал. Дору не требовался перевод.

– Я никогда не проливал крови, – выдавил он из себя, сдерживая тошноту. – Если бы они не бросились... я... никогда бы! – Он готов был разрыдаться. Он знал, что девушки порой оплакивают утраченную невинность. Теперь их чувства стали ему понятны. Он защищал себя, не мог не защищать, но при этом утратил что-то важное, утратил навсегда. Пролил кровь... Несмываемое пятно на душе!

Паук подошел к мертвому гоблину, сжал его клешнями и погрузил клыки в тело, но сразу же плюнул. Дор все понял: у гоблинов мерзкий вкус!

Что сделано, то сделано – утраченной чистоты не вернуть. Тело воина не могло не сражаться. Когда буря чувств немного улеглась, Дор понял, что они с пауком едва избежали смерти. Гоблины не смогли победить потому, что их было двое; они заключили между собой мир и помогали друг другу.

Но почему гоблины бросились на них? Одинокие, беззащитные путники – как же не наброситься! Гоблины не сомневались в победе, потому и кинулись в бой. Все очень просто. Проголодавшимся гоблинам могло почудиться, что воин и паук – самая легкая добыча. Как бы там ни было, но именно гоблины затеяли потасовку, а это половина вины. Дор попросту расплатился с ними той же монетой.

«Я могу, я способен убивать – вот что ужасно!» – с тоской думал он. Новое мощное тело действовало чисто механически, но воля-то была его собственная, а значит, некого винить, кроме себя.

Если для обретения зрелости надо научиться убивать, то лучше остаться вечным ребенком.

Потом он задумался о пауке... Паук живет вон в том лесу. Нет. Не похоже. Ножны сказали, что паук – чужестранец. Обитатель здешних мест не попался бы так легко в лапы к гоблинам. Он бы благополучно скрылся в паутине на каком-нибудь высоченном дереве. На гобелене вообще не было изображения паука. Значит, это чужак, как и сам Дор. И подружиться с ним весьма полезно. Но как же наладить разговор?

Меч предпочитает военный лексикон. Ножны – лексикон переговоров. Надо найти кого-то, кто хорошо понимает всю паучью речь! Может, какие-нибудь камни... среди которых пауки сидят, подстерегая добычу, или...

– Нашел! – крикнул Дор. Неожиданная мысль осенила его.

– Что это ты нашел? – недовольно спросил меч. – Когда меня очистят от грязи, чтобы я не заржавел?

– Извини, забыл, – смущенно кивнул Дор. В его времена мечи находились под защитой наждачного заклинания, но сейчас со всем приходилось справляться вручную. Он тщательно вытер лезвие пучком травы и спрятал меч в ножны. Потом подошел к ближайшему дереву и внимательно осмотрел кору.

Тем временем паучище тоже очистился от грязи, налипшей на его лапы и брюхо во время боя, и заблестел прямо-таки зеркальным глянцем. Одним глазом – их у него оказалось восемь, а не шесть – он уставился на Дора. Так как глаза смотрели в разные стороны – точнее, на все четыре, – телу не требовалось поворачиваться, но Дор не сомневался, что один глаз сейчас смотрит именно на него.

– Ага! – воскликнул Дор. Он нашел паутину.

– Ты ко мне обращаешься? – поинтересовалась паутина.

– Наверняка к тебе! Ты принадлежишь какому-то пауку? И явно понимаешь паучий язык?

– Конечно, понимаю. Я сотворена прелестной, с телом в черно-оранжевую полоску паучихой, о стройности ног которой молва шла по всему свету! Видел бы ты ее на комариной охоте! Но, увы, старая мухоловка склевала нашу красавицу. В голове не укладывается, как старуха могла спутать ее с какой-то мухой...

– Очень жаль, – посочувствовал Дор. – Но у меня просьба – пойдем со мной. Ты будешь висеть у меня на плече и переводить речь одного паука.

– Молодой человек, я...

Дор выразительно притронулся к паутине.

– ...совершенно свободна, – поспешно завершила паутина. – Сейчас я пребываю в праздности. Только не порви меня. Госпожа приложила слишком много усилий...

Дор осторожно снял паутину и аккуратно прикрепил к плечу.

– Прямо великан какой-то! – воскликнула паутина, увидев паука. – Я и не предполагала, что такие бывают.

– Скажи что-нибудь, – попросил Дор паука. – А я найду способ ответить. Паук что-то протрещал.

– Чего ты хочешь, чужак? – перевела паутина.

Словно Гранди опять очутился рядом! Только Гранди умеет переводить в обе стороны. Ну ничего, Дор хоть и молодой и неопытный, но все же человек, а поэтому сумеет справиться.

Дор поднял кулак. Он уже знал: этим жестом пауки приветствуют друг друга. Так же они сообщают, очевидно, и о стремлении заключить мир, а вот когда широко разводят лапами – берегись, встречный!

– Хочешь подтвердить мирный договор? – спросил паук. – Его не надо подтверждать, но ты не паук, поэтому не знаешь...

Дор развел руками. Паук в тревоге отпрянул:

– Хочешь прервать?!

Дор устало опустил руки. Ничего не получается! Ну как говорить с существом, которое все понимает по-своему?

– С тобой что-то не так? – перевела паутина. – Сражался ты отлично, но теперь почему-то приуныл. Из боя ты вышел как будто в целости и сохранности. Может, хочешь есть? От большой сочной мухи наверняка не откажешься?

Дор развел руками.

– Похоже, ты стараешься отвечать на мои вопросы? – растерянно спросил паук.

Дор поднял кулак.

Паук уставился на него громадным зеленым глазом.

– Так ты понял, что я говорю? – спросил паук.

Дор поднял кулак.

– Давай проверим, – взволнованно протрещал паук. – Может, ты мудрец? Нет, мудрецы вообще редкость, а уж среди непауков их днем с огнем не сыщешь. С другой стороны, именно ты предложил перемирие. Проверим. Значит, так: если ты понял мои слова – подними переднюю лапу.

Дор стремительно поднял руку.

– Потрясающе! – протрещал паук. – Непаучий мудрец! А теперь опусти лапу.

Дор опустил. Свершилось – паук наладил общение с иноплеменным мудрецом!

Они продолжали взаимное обучение. За час Дор научил паука – или паук научился у него, смотря как подойти, – понимать слова «да», «хорошо», «нет», «плохо», «опасность», «еда», «отдыхать». А Дор узнал – или паук поведал ему, смотря как подойти, – следующее: его знакомый был средних лет пауком-мужчиной из семейства пауков-прыгунов. Поэтому родители и дали ему имя Прыгун. Пауки-прыгуны, по словам Прыгуна, отличаются красотой и умом, но семейство их по сравнению с другими немногочисленно и размером они невелики. Есть, правда, мнение – среди непрыгунов, – что прыгуны вовсе не так умны и не очень-то красивы. Когда прыгуны охотятся, то не лежат, позевывая, в паутине, не дремлют в засаде, ожидая, когда жертва влетит к ним в рот, – нет, они отважно выходят на охоту в разгар дня – хотя их можно встретить и ночами, а почему бы и нет? – подкрадываются и настигают жертву блестящим прыжком. Прыгуны блюдут свою честь, а это самый честный способ охоты.

Прыгун – рассказ продолжался – подкрадывался к жирной мухе, присевшей на гобелен. И тут случилось нечто странное. Он сам не понял, как оказался здесь. Прыгнуть он не сумел, потому что был ошеломлен присутствием – извините, но будем говорить начистоту – какого-то четырехлапого чудовища и нападением этих чокнутых гоблинов – он принял их за жуков. Теперь Прыгун вполне пришел в себя, но не знает, куда податься. Здесь все не как дома: деревья то появляются, то исчезают, животные с какими-то ужасными фокусами, пауков вообще не видно. Домой надо! Но как вернуться?

Дор понял, что случилось, но слишком мало слов было в их общем словаре, чтобы и паук мог понять. Маленький паучок бежал по гобелену, когда начало действовать желтое заклинание доброго волшебника Хамфри. Вихрь заклинания подхватил паучка и занес его в прошлое вместе с мальчиком. Но поскольку паучок в участники истории попал случайно, изменился он тоже не так, как следовало бы ожидать: вместо того чтобы стать, в соответствии с пропорциями гобелена, совсем крохотным и занять тело какого-нибудь древнего гобеленного паука, Прыгун почти не уменьшился. Поэтому-то он сейчас и казался гигантским. Сохрани Дор свой рост, и он был бы сейчас величиной с гору.

«Если Прыгун покинет меня и пойдет в этом мире своим путем, он никогда не вернется из гобелена», – подумал мальчик-воин. Но может, он ошибается? Может, когда придет срок, заклинание вернет всех, кого занесло сюда? Кто знает, кто знает. Но лучше держаться вместе, и тогда в назначенный срок они наверняка вернутся – Дор в свое тело, а Прыгун просто домой. Дор не мог объяснить подробно, но сообразительный Прыгун все понял и согласился остаться.

Теперь оба поняли, что голодны. Черное мясо гоблинов было несъедобно, и Дор не заметил поблизости никаких знакомых съедобных растений. Никаких хлебниц, никаких пирожниц и сахарниц, никаких джон-чаев и молочаев. И гигантских насекомых для Прыгуна тоже не заметил. Что же делать?

– У вас тут водятся существа, похожие на жуков? – спросил Дор у паутины. – Ну как объяснить, такие с усиками, с ножками...

– А как же! В часе птичьего полета отсюда есть замечательная сороконожка. Сороки на хвосте принесли, что вся она в ножках!

Для птицы – час полета, а для человека – шесть часов ходьбы. Смотря еще какая птица и по какой дороге идти.

– А поближе что-нибудь имеется?

– Совсем рядом растет комарное дерево – тайный плод любви коровьего куста и омарной травы. Но оно невероятно глупое.

– Вот это то, что надо, – обрадовался воин. – Умных как-то неудобно кушать. Там еда, – обратился он к Прыгуну, указывая на дерево.

Прыгун просиял. Глаза его не то что загорелись, но некоторым образом вылезли из орбит.

– Сейчас проверю, – протрещал паук и с удивительной скоростью побежал к дереву.

– А это не опасно? – спросил Дор у паутины.

– Не волнуйся, юноша, – ответила паутина. – Наши места славятся жукоядными птицами, а вскоре, я думаю, прославятся и птицеядными жуками.

Пауками птицы тоже не брезгуют, но на гигантского Прыгуна вряд ли решатся броситься. Но лучше не искушать судьбу.

– Опасность! – крикнул Дор вслед пауку.

– Жизнь сплошь состоит из опасностей, – протрещал паук, – а уж от голода и вовсе помереть можно. Взобраться – пара пустяков! – И он с удивительной ловкостью полез на дерево. При помощи восьми ног это нетрудно. Минуту назад Дор был убежден, что двумя, в крайнем случае четырьмя ногами вполне можно обойтись, но теперь передумал – восемь ног куда лучше! Ему, двуногому, так на дерево не взобраться! Прыгун исчез в листве. Через секунду оттуда раздался тревожный стрекот.

– А кузнечиков-богомолов здесь нет?! – спросил Прыгун. – Они такие наглые, что кидаются даже на пауков.

– Что это за богомольные кузнечики? – спросил Дор у паутины.

– Кузнечикам здесь нечего делать, – успокоила паутина. – Они водятся в основном в кузницах, а кузницы – в деревнях.

– Кузнечики в деревнях, – крикнул Дор пауку, надеясь, что тот поймет. «А нет ли в округе огнедышащих драконов?» – хотел спросить он у паутины. Если есть драконы, то кузнечики, можно сказать, не страшны. Хотя и часа не прошло, как они познакомились, Дор уже чувствовал ответственность за нового друга. Есть и его вина в том, что Прыгун оказался здесь. А с другой стороны, если бы вихрь заклинания не подхватил паука, Дору пришлось бы справляться одному, а один против банды гоблинов – это не шутка! Вдвоем они быстро победили, но окажись Дор один... страшно даже представить, как все обернулось бы. Путь только начался, а он уже в неоплатном долгу перед Прыгуном.

Бац! Что-то шлепнулось ему на голову. Дор хотел выхватить меч, хлопнул себя по бедру, забыв, что ножны висят на спине. Потом он увидел, что его ударило.

Вися на нитке, с дерева спускался комар. А Дор думал, что только пауки используют нити. Но комар не просто спускался. Он был плотно обмотан пленник громадного паука той же нитью. Это Дору стало немного жаль комара. Ведь существо было еще живо и боролось, стремясь порвать путы. Но потом он вспомнил, как больно комары кусаются, как не дают спать по ночам. Комары – существа злобные. Вот и этот, арестант, просто звенел от злобы.

За первым комаром спустился еще один, потом еще. Наконец показался сам Прыгун.

– Остальными я закусил, – протрещал он. – Комары, конечно, не такие жирные, как мухи, но все же вкусные. А этих я оставлю на ужин. Спасибо, что показал комарное дерево, дружище Дореми.

– Да, – ответил тот, надеясь, что отыскал самое меткое слово для положительного ответа. Найти дерево – пустяк. Впереди долгий путь. Пройти его и вернуться домой вместе – вот что главное.

Теперь Дор отправился искать еду для себя. Он расспросил паутину, но она знала главным образом о пище движущейся, а ему нужна была неподвижная. Спросил у камней, поговорил с ветками деревьев – и вскоре нашел кукурузное дерево. Зерен с него удалось набрать немного, но на первый случай ему хватило. Значит, и в древнем Ксанфе существуют магические растения, просто растут они не так густо, как восемьсот лет спустя, – их приходится дольше искать.

Уже перевалило за полдень. Надо найти место для ночлега. На открытом месте ночью их легко могли захватить гоблины или какая-нибудь другая пакость. В современном Ксанфе они давно бы уже столкнулись с кучей угроз, дюжиной неприятностей и парочкой неожиданностей. Кто знает, может, гоблины занялись местными чудовищами, не такими строптивыми.

– Отдых, – предложил Дор, указывая в сторону заходящего солнца. Прыгун понял.

– Я хорошо вижу в темноте, – протрещал он, – но для тебя, Дореми, тьма опасна. Деревьям тоже нельзя верить. И еще я видел странную нептицу. Она птица, но лицо у нее человечье, и вонь от нее...

– Гарпия! – крикнул Дор. – Лицо и грудь женщины, тело – птичье! Гарпии – это кошмар!

Дор старался говорить так, чтобы Прыгун понял хоть часть сказанного.

– Поэтому мы должны спать на воздухе, – неожиданно заключил Прыгун. – Я привяжу тебя к ветке, и ты прекрасно проведешь ночь.

Предложение не обрадовало Дора, но он не мог ни возразить, ни придумать что-нибудь другое. Будет болтаться на нитке, как тот комар...

Хмурясь – он надеялся, что паук не заметит, – Дор позволил обвязать себя паутиной. Паутину Прыгун добывал из самого себя, из особых органов, расположенных сзади. Занимаясь извлечением паутины, Прыгун весело трещал, пускаясь в подробности, которые Дору были не так уж и нужны:

– Шелк – это такая жидкость, которая становится прочнейшей нитью, когда я вытаскиваю ее из себя. Моими шестью прядильницами я пряду нити какой угодно крепости. Сейчас я использую одинарные нити для твоей подвесной люльки и более толстые – для главной веревки. Ты постой, а я полезу привяжу.

«И хотел бы – не убежал», – подумал Дор. Веревки держат крепко!

Раз – и паук уже сидит на дереве! Пропустив мимо ушей удивленный возглас Дора, Прыгун протрещал:

– Это я на подтяжках взлетел. Я прикрепил их к ветке, когда ловил комаров, да так и оставил. Нам, паукам, без подтяжек и жизнь не в жизнь. Они помогают нам удерживаться над землей. Помню, в молодые годы мы с братьями устраивали состязания – прыжки с высоты на подтяжках. Кто оказывался у самой земли, но не касался ее, тот и выигрывал... – С этими словами паук скрылся в листве.

– С твоими братьями? – задрав голову, крикнул Дор. Он хотел знать, где находится паук, а для этого тот должен был трещать без умолку.

– Ну да, с братьями, – снова затрещал паук. – Несколько сотен нас вылупилось. И расползлись мы потом по всему свету, чтобы дальше увеличивать паучий род. А у вас разве не так?

– Нет, – признался Дор. – Я единственный у родителей.

– Вот жалость-то! Какое-то чудовище слопало твоих братьев?

– Не совсем так. И родители заботятся обо мне, когда бывают дома.

– Так хозяин с хозяйкой тоже вместе? А мне не послышалось?

– И они вместе...

– Завлекательная мысль – не покидать невесту сразу после свадьбы, детишек после появления на свет. Может, и я после возвращения навещу свою милашку. Посмотрю, как она справляется с потомством.

Дор неожиданно взвился в воздух. Паук поднял его, как комара.

Но это оказалось странно приятно. Ведь Прыгун не связал его, а просто привязал нити, так что Дор чувствовал какую-то не стесняющую поддержку. Не знай он, куда смотреть, мог бы поверить, что нити в самом деле невидимы. Паук поработал на славу!

Качаться в люльке, отдыхать... Как хорошо. Через минуту спустился Прыгун и закачался рядом. Они тихо раскачивались в покое ночи, вдалеке от опасной земли, достаточно далеко от ветвей дерева.

Дор вздрогнул и потер голову. Что-то прожужжало у него в волосах. Опять блоха!

Утренняя знакомая? А не рассказать ли пауку? Он знает толк в охоте на блох... Нет... Чего доброго, лишишься уха. У паука такие клыки!.. Сами справимся... В следующий раз, когда негодяйка...

...Дор проснулся, когда солнечный свет проник сквозь листву. Он не очень хорошо отдохнул, потому что не привык спать, болтаясь в паутине, но кто знает, как бы он себя чувствовал, если бы решил провести ночь в другом месте. Укушенная гоблином нога болела, правая рука, которой он вчера размахивал, держа меч, затекла, в животе сердито урчало, но сильное тело закаленного воина превращало все эти болезненные ощущения в мелкие неприятности.

Прыгун спустился первым. Хотел проверить, нет ли внизу какой опасности. Потом вернулся и спустил Дора. Как только ноги его коснулись земли, паук провел лапой и снял паутину. Дор был свободен.

Теперь ему страшно захотелось отлучиться по естественной надобности. Подходящий куст нашелся рядом. Раскачиваться в воздухе приятно, но в определенном смысле стеснительно. А вот интересно, легендарные герои тоже сидели в кустах?.. Героические легенды об этом, конечно, умалчивают.

Когда он вернулся, Прыгун что-то протрещал. Ничего не понятно. Что случилось с переводчицей?

Дор быстро нашел причину: когда Прыгун очищал его от паутины, заодно смахнул и переводчицу. Но он же не нарочно. Дор быстро нашел новую ниточку паутины и приспособил к плечу.

– Переводи, – велел он, – ...задание. На полуфразе включилась переводчица:

– Ну, мне надо попросту вернуться домой, – говорил паук. – Чтобы мы смогли вернуться, я должен всячески помогать тебе.

– Совершенно верно, – согласился Дор.

– Очевидно, здесь замешано колдовство, – продолжал паук. – Какое-то заклинание занесло меня в мир людей, хотя мне почему-то кажется, ты сам с этим миром не очень хорошо знаком. Может быть, ваш мир содержит области, неведомые вам самим? Ты явился совершить какое-то дело, после чего будешь освобожден от колдовства. Если мы станем помогать друг другу...

– Верно! – согласился Дор. Прыгун оказался мудрейшим из пауков. Паук наверняка всю ночь думал и наконец понял, что между его превращением в гиганта и тем, что Дор не знает, куда идти, и вообще выглядит чужестранцем, существует какая-то связь.

– Мы поступим очень разумно, если справимся с делом как можно быстрее, – заключил паук. – Если бы ты хоть намекнул, куда держишь путь...

– К повелителю зомби, – ответил Дор, хотя и в этом сомневался. К тому же он не знал, где этот повелитель зомби живет. Возник бурный спор. Дор стал расспрашивать у камней, веток и прочих неодушевленных. Они ничего не могли сказать о повелителе зомби, зато упомянули короля Ругна. Когда-то какой-то отряд королевской армии проходил этой дорогой.

– Король Ругн! Ну конечно! – радостно воскликнул Дор. – Он наверняка знает! Он все знает! Я поговорю с ним, и он объяснит, как найти повелителя зомби.

Хоть один вопрос решили. Дор расспросил у местности, и они отправились в путь, к замку Ругна. Он все еще изумлялся, что идет по земле внутри гобелена, а гобелен этот висит в замке Ругна. Но, хотя гобелен висит в замке, до замка им с Прыгуном еще брести и брести. Есть ли смысл в этой головоломке? Наверняка есть, как и во всяком колдовстве.

Древний лес окружил их.

Дор постепенно привыкал к новому, то есть старому первобытному лесу. Вокруг росло множество громадных густолиственных деревьев, на вид мощных, но почти лишенных магической силы. Магия, похоже, проникала в растения не так быстро, как в животных. Кошки – помесь комара и мошки – и пятнистые мухи-мухоморы летали тучами, но даже они не решались приблизиться к Прыгуну. Что ни говори, а с гигантским пауком путешествовать выгодно!

– Нет! – вдруг крикнул Дор. – Опасность! Впереди – древопутана!

– Опасность? – удивленно спросил Прыгун. – А я думал, просто куча вьющихся стеблей.

Конечно, в обычном маленьком паучьем мирке не было никаких древопутан. То есть они росли где-то там, далеко, и пауками не интересовались. Наверняка Прыгун прожил всю жизнь в гостиной замка Ругна и вообще не видел никаких растений. Но на дерево взобрался с поразительной ловкостью. Значит, бывал и под открытым небом.

– Сейчас ты поймешь, что значит древопутана, – сказал Дор. Он поднял большую ветку и швырнул в пугану. Щупальца схватили ветку и мгновенно разломали на кусочки.

– Теперь понимаю, – уважительно произнес паук. – В молодости мне, кажется, довелось побывать на таком деревце, но оно, как говорится, меня проглядело. Нынче, однако, я уже не тот крохотный паучок, нынче другой коленкор. Хотя ты и чудак, я рад, что мы идем вместе.

Дор мог сказать примерно то же.

Не приближаясь, он стал рассматривать древо-путану. Они легко могли попасть в лапы к хищнику, потому что этот древний тенетник отличался от современных. Первобытный был грубее и больше походил на обыкновенное дерево. Щупальца толще. Никакой очаровательной зелени. Никакого влекущего аромата. За прошедшие века путаны стали куда хитрее, поскольку умнее сделались их возможные жертвы. Привыкший к современным утонченным тенетникам быстренько мог стать добычей его простодушного предка. «Буду внимательней, – решил про себя Дор. – Магии здесь меньше, но она все так же опасна для меня и Прыгуна».

И приятели пошли дальше.

Ксанф представлял собой полуостров, на северо-западе связанный с Обыкновенией узким гористым перешейком. Тело, в котором очутился Дор, было, скорее всего, телом какого-то обыкновена, недавно проникшего в Ксанф. Может, поэтому он так легко попался в гоблинскую ловушку. Чужеземцы на то и чужеземцы, чтобы не знать о ксанфских опасностях. А иные живут здесь всю жизнь и все равно мало что узнают. Обыкновенов опасности, как правило, заставали врасплох и легко уничтожали. Не по этой ли причине обыкновены накатывались на Ксанф волнами? Волна моря не боится!

Замок Ругна находился в самом центре Ксан-фа. Приятели шли туда, придерживаясь южного направления. Им предстояло перейти Провал, разделяющий Ксанф на две части. Дор еще не знал, как они перейдут Провал. В его дни северная Глухомань, по которой они сейчас шли, была не так опасна, как южная, по ту сторону ущелья. Прошлая магия куда слабее будущей, и значит, на этой, северной, стороне можно чувствовать себя более-менее спокойно. Но волшебная земля во все времена имела привычку обманывать путников, поэтому лучше держать ухо востро.

Замок Ругна... Если и сейчас на стене в гостиной висит гобелен, то что же на нем изображено? Неужели еще восемьсот лет прошлого? А может, настоящее, а значит, он сам, идущий к замку Ругна? Как интересно!

Прыгун остановился и поднял две передние лапы, наиболее, похоже, чувствительные к разным неожиданностям. Дор не заметил у паука ничего похожего на уши. Может, паук слышит лапами?

– Что-то странное, – протрещал паук. Прыгун уже привык к здешним неожиданностям. Если его что-то смутило, значит, это что-то и в самом деле нечто из ряда вон выходящее.

Перед ними стояло какое-то существо. Оно было похоже... Нет, не то, хотя сходство имелось... В общем, оно походило... на гуся – красный клюв, перепончатые лапы, крылья, – но отличалось и чем-то лисьим – пушистый хвост, – вдобавок посреди тела у него зияла здоровенная дыра, в которой что-то грозно гудело. К тому же там и сям из чудища торчали зеленые веточки. Кажется, липовые. Существо не пугало, а скорее озадачивало.

– Думаю, лучше его обойти, – пробормотал Дор. Он знал, что если пойти на запад, то упрешься в зловонное булькающее болото, а если на восток – то в заросли собачьего зуба и поносной травы. Нет, пройти надо здесь. – Мы же не замышляем ничего дурного, – сказал Дор. – Думаю, оно тоже.

Прыгун явно не понимал, что происходит. Дор перестал рассуждать и просто сделал шаг вправо. Обойти чудище и не упасть в болото – вот что им надо сделать.

Но из гудящей дыры неожиданно вырвался прямо-таки ураганный вихрь. Дора отбросило назад.

– Не пройдешь, – прогудело чудище. – Меня зовут Продувная Бестия. Я тебя сдую.

– Но мы не ищем с тобой ссоры, – возразил Дор, припомнив фразу, которую взрослые произносят в подобных случаях. – Если ты нас пропустишь, мы не причиним тебе зла.

– Если ты пройдешь, значит, меня обштопаешь. А на то я и Хорош Гусь, чтобы самому всех облапошивать, надувать, обувать и околпачивать.

Хорош Гусь, он же Продувная Бестия. В современном Ксанфе встречались разные чудеса, но это нечто невообразимое.

– Я не хочу причинять тебе вреда, гусь, – проговорил Дор и взялся за меч. Похоже, порезал плечо! Ничего не поделаешь, но надо признать, эта штуковина висит очень неудобно. – Нам надо пройти.

Продувной гусь снова дунул. Паук и Дор стали увеличиваться, как воздушные шарики. Потом на них упали какие-то тяжелые колпаки.

– Я вас надул и околпачил! – захлопал крыльями гусь.

Чудище было непобедимо. Дор испугался! В грубом теле обыкновена находилась робкая детская душа, не привыкшая к сражениям. Ужасная смерть гоблинов еще стояла у него перед глазами, и новых смертей он не хотел.

– Тогда мы просто отыщем другой путь.

– Дудки! – прогоготало чудище. – Гуся победит только гусь! Сейчас обведу вокруг пальца!

Из земли вырос громадный палец, и Дор забегал вокруг него, как на веревочке. Приложив все силы, Дор затормозил и выхватил меч.

– Прочь с дороги! – крикнул он.

– А я тебя подкую! – ответил гусь.

Дор увидел, что его ступни превратились в копыта, а на копытах, естественно, появились подковы.

– Нагрею! Охмурю! Обую на обе ноги!

И Дор послушно чувствовал жар, нырял в какие-то тучи, топал громадными тапочками. Потом, собрав последние силы, он выхватил меч и ударил по гусиной шее. Гусь раскололся на две половинки, словно гнилой орех... но кровь не брызнула.

– Я же неистребимый хитрый лис! – крикнул гусь, срастаясь вновь, но немного неправильно: там, где раньше был хвост, теперь оказалась голова, и наоборот. – Я из плута скроен, мошенником подбит! Не свернешь меня!

Дор размахнулся вновь. Но ничего не изменилось. Из десятка отдельных кусочков получилось существо, в десять раз причудливее прежнего: вместо двух гусиных лап выросло десять кошачьих, клюв занял место хвоста, а хвост торчал из спины, как дым из трубы.

– Куплю и продам! – вопило чудо-юдо. – Напою и вытрезвлю! Очки вотру!

– Прыгун, на помощь! – в отчаянии крикнул Дор.

– Я здесь, приятель! – протрещал паук. – Иду на помощь! Только спрячь меч, чтоб меня не поранить!

Дор послушался. Он весь дрожал от страха и унижения. Чтобы стать отважным, мало иметь богатырское тело!

Прыгун совершил блестящий прыжок и очутился рядом с Дором.

– Свяжу его паутиной! – протрещал паук. – Оно не сможет двигаться!

Прыгун быстро извлек из себя целый ворох ниток и плотно обмотал ими гуся.

– Где прыжком! Где боком! Где ползком! – вопил связанный гусь. – А где и на карачках! И он снова очутился на свободе.

– Боюсь, приятель, с меня тоже хватит, – устало протрещал паук. – Давай лучше посидим, подумаем. – Он обвязал Дора паутиной, прицепил нить к ветке высоченного обыкновенного дерева и осторожно подтянул приятеля.

– А! Убегаете! – завопил гусь и попытался схватить Дора за ноги.

– Гусь – это ложь, – принялся рассуждать Дор. – Через ложь можно... Что можно? Через ложь можно переступить. Так мы и сделаем.

Гусь внизу загоготал и исчез, оставив после себя небольшую лужицу. Друзья спустились с дерева, переступили через лужицу и пошли дальше.

– Ну и чудеса, – протрещал Прыгун, а Дор только головой покачал.

Зная уже, что от здешних мест можно ждать любой неожиданности, они шли вперед, не сбавляя хода. Грозный – а на самом деле очень добрый – Прыгун отпугивал хищников. Он казался инопланетянином – а был обыкновенным пауком, только очень большим.

Как рассудил Дор, к вечеру они прошли большую часть северного Ксанфа. Могли пройти и больше, но поиски еды то и дело задерживали их. Он припомнил, что где-то поблизости есть Дремучий лес. Но устраиваться там на ночлег небезопасно – уснувший мог задремать навсегда. Они расположились подальше от рощицы – в поле, на ветке одинокого комарного дерева.

На следующее утро им предстояло пройти Дремучим лесом. И они прошли, очень быстро, не задерживаясь ни на минуту. И все же Дор почувствовал головокружение. Хорошо, что первобытные дремотники куда слабее своих потомков. Дор легко справился со слабостью. Прыгуна с непривычки развезло, но Дор подгонял его, пока они не вышли из опасного места.

И наконец перед ними открылся Провал. Невероятной ширины, невероятной глубины. Самая живописная и грозная достопримечательность Ксанфа.

– Провала нет ни на одной современной карте, – объяснил Дор, – потому что он находится под властью забудочного заклинания. Но нам, живущим в замке Ругна, это заклинание не так уж страшно, и мы помним, что Провал существует. Как же перебраться? Придется спускаться вниз и взбираться по противоположной стене. Тебе это нетрудно, но я плохо лазаю по стенам и к тому же боюсь высоты.

По пути друзья много беседовали, и Прыгун настолько пополнил свой словарь, что сейчас смог понять смысл речи Дора.

– Если мы должны перейти Провал, значит, перейдем, – протрещал он. – Риск, конечно, есть.

– Провальный дракон, – припомнил Дор.

– Это риск? – уточнил Прыгун.

– Громадный риск, – подтвердил Дор. – Он живет на дне Провала. Нечто вроде гуся, но еще хуже. У него зубы.

– А если перепрыгнуть?

– Но дракон... он зубастый... Это опасно.

Дор не помнил, стреляет ли провальный дракон огнем и дымом, но рисковать ему не хотелось. Никто в здравом уме – ив поврежденном тоже – не согласится встретиться с драконом.

– Чтобы перепрыгнуть, не придется спускаться, – пояснил Прыгун. – Давай перелетим!

– Перелетим? – не сразу понял Дор.

– Перелетим через Провал на нити, подхваченной воздухом. Сейчас, в разгар дня, над Провалом проходят мощные воздушные потоки. Но опасность все же остается.

– Опасность остается, – ошеломленно повторил Дор. – На ниточке, по воздуху, над Провалом...

– Нет, опасность, что воздух изменит направление или буря начнется...

Чем больше Дор размышлял над предложением Прыгуна, тем меньше оно ему нравилось. Но другие пути не лучше. Ему вовсе не хотелось ни спускаться в Провал, ни идти в обход. Здесь, на гобелене, ему дано пробыть не больше двух недель. За две недели надо найти снадобье для Джонатана. Два дня он уже потерял. Обходной путь заберет остальное время. В замок Ругна надо попасть как можно быстрее.

– Ну что ж, полетим, – неохотно согласился он.

Прыгун подошел к краю Провала и вытащил из себя немного шелка. Но вместо того чтобы закрепить нить, он позволил ветру подхватить ее. Нить быстро размоталась и поднялась в высоту, словно воздушный змей. Дор видел какую-то ее часть, а остальное не мог разглядеть, как ни старался. Но как же на этом перелететь через Провал?

– Почти готово, – протрещал Прыгун. – Дай-ка я прикреплю нить к тебе, а то меня сейчас унесет. – В самом деле, огромный паук из последних сил старался не улететь; нить наверняка тянула очень сильно. – Подойди сюда.

Дор приблизился, и Прыгун ловким движением передних лап прикрепил к нему нить. Порыв ветра подхватил Дора, и он очутился в воздухе. Ужасная бездна открылась под ним. Он смотрел вниз, не шевелясь, онемев от страха. Нить чуть снизилась. «Сейчас упаду в Провал», – подумал Дор, но очередной порыв ветра подхватил нить – и снова Дор послушно поднялся вместе с нитью.

Стены Провала под углом уходили вниз. Косые лучи солнца освещали его стены, резко оттеняя все неровности, но в самой глубине Провал пребывал во мраке. Дор ни за что не хотел бы там очутиться!

Нить всплыла и повисла над Провалом. Поток воздуха ласково подхватил паутину и понес ее вдоль пропасти. Дору не светило, кажется, оказаться на противоположной стороне. Прыгун остался стоять, где стоял. Паук тоже готовился взлететь, но подготовка требовала времени, и расстояние между приятелями увеличивалось с каждой минутой. А вдруг они вообще потеряют друг друга?

Дор знал Прыгуна всего два дня, но уже крепко верил ему. А почему? Волей судьбы Прыгун стал его спутником, он умеет побеждать врагов, он ловко плетет разные полезные штуки из шелка – воздушные нити! Все это прекрасно, но не главное. Главное, что Прыгун – взрослый! А в мускулистом теле силача таилась детская душа, лишенная свойственной взрослым рассудительности и уверенности. Необходимость решать самому, опираясь только на собственные силы, пугала Дора, он и сам не знал почему.

Прыгун, наоборот, никогда не терял самообладания, а действовал – быстро и точно. И ошибки не сломили бы его. От паука исходила уверенность, так необходимая Дору. Он понял это только сейчас, беспомощно болтаясь над пропастью. Он не умел думать наперед, и неприятности заставали его врасплох. Ему нужен был друг, все понимающий и опытный; друг, который, предвидя его ошибки, умел бы их исправлять. Ему нужен был именно Прыгун.

В голову опять что-то ужалило. Дор махнул рукой. Проклятое насекомое!

Течение воздуха усилилось. Паутинка поднялась выше и полетела быстрее. Худшие опасения Дора, кажется, подтверждались. Паутинка не собиралась снижаться, и уж точно не на противоположной стороне Провала. И глазом не успеешь моргнуть, как окажешься у моря, а там пучина, там морские чудовища. Если паутинка не опустится, то через несколько дней он попросту умрет с голоду. А самое страшное – приземлиться, но... в Обыкновении. Прыгун мог это предвидеть. Но разве паук не намекал на риск? Дор отважился рискнуть и теперь платит за это.

Какое-то пятнышко показалось среди облаков... Жук... Нет, птица... Нет, гарпия... Нет, дракон... Нет... Пятнышко приблизилось... Рок... Это, должно быть, птица рок – самая крупная из птиц. Но когда птица рок подлетела еще ближе, Дор понял: если это и птица рок, то все-таки не самая большая, хотя и не маленькая. Птица с ярким безвкусным оперением – красно-сине-желтые крылья, коричневый в белую крапинку хвост, тело с зеленоватым отливом; черная голова с белым очком вокруг одного глаза и двумя алыми перьями около серого клюва. Не рок, а какая-то пестрая барахолка.

Птица подлетела еще ближе и уставилась одним глазом на Дора. Вот и еще одна непредвиденная опасность – нападение пернатых. Он потянулся за мечом, но сразу одумался: по неосторожности перережет паутинку и упадет в пропасть. Но если не защититься, птица попросту склюет. Клювом она, правда, не походила на хищницу. Скорее всего, птичка из тех, что питаются отбросами. Но она так на него уставилась...

– Ко-мок! – каркнула птица, спикировала, выставив лапы, и схватила Дора. – Ко-мок! Комок! – победно крикнула она и полетела на юг, унося с собой Дора.

Ему как раз и надо на юг, но не в клюве птицы. Огромная крикливая птица взяла его в плен! Хорошо, что Прыгун далеко. Он не сумел бы помочь. К тому же огромные птицы – худшие враги огромных пауков.

Оказавшись в столь плачевном положении, Дор обнаружил, что чувствует себя не так уж плохо, гораздо лучше, чем можно было ожидать. Пусть эта гадкая птица склюет его, но Прыгун, его друг, сейчас в безопасности! Не было ли это благородное чувство еще одним признаком взрослости? Жаль, что стать совсем взрослым ему, кажется, уже не удастся.

«Если я погибну, – размышлял Дор, – Прыгун останется в прошлом навсегда». Разве что возвратное заклинание сработает само по себе, чтобы переправить всех чужаков в их собственное время. Одного живого паука и кучку... Позвольте, если сейчас птица и склюет тело, то это ведь не его тело. Может, выйдет серединка на половинку: он вернется полуживым, кем-то вроде зомби. Будет бродить в окрестностях замка, и Джонатан станет его собеседником.

– Ко-мок! – каркнула птица и устремилась к великанскому, разлапистому, похожему на обыкновенское дереву. Момент – и они оказались в огромном гнезде, в самом его центре.

Это было фантастическое гнездо! Для его строительства птица употребила, очевидно, все, что на ум взбредет и в клюв попадется. Веревки, листья, змеиная кожа, морские водоросли, тряпицы, перья, серебряная проволока – Бинк говорил, что где-то в чаще растет серебристый тополь; птица, очевидно, нашла это дерево, – драконья чешуя, засохшие хлебные корки, волосины из хвоста гарпии, щупальца древопутан, стекляшки, морские раковины, амулет, сделанный из гривы кентавра, высохшие червяки и множество других невообразимых вещей.

А содержимое гнезда оказалось еще интереснее! Что лежало в гнезде? Ну конечно, яйца. Но какие! Конечно, их снесла не пестрая барахолка, потому что яйца эти были всевозможных цветов, размеров и разнообразнейшей формы. Круглые, продолговатые, пасхальные; зеленые, алые, в горошек; величиной с человеческую голову и с ноготь мизинца. Наконец, сковорода с яичницей о десяти яйцах – несомненный гвоздь коллекции. Кучками лежали покрытые мхом штыки, болты и сверла. Отдельно – абсолютно левый башмак; отдельно – обглоданные куриные косточки, золотые ключики, книги в рваных обложках, гнилая фанера и живой звук. А еще – мраморная статуя лошади с крыльями и несколько шариков из рога единорога. Плюс напольные часы с инкрустацией, но без стрелок, три дырки от бублика, полинявшая птичка колибри, полированная какашка оборотня.

И Дор.

– Ко-мок! – ликующе каркнула пестрая барахолка и взмахнула крыльями, так что бумажки, листья, перья на секунду поднялись с насиженных мест. Птица улетела.

Пестрая барахолка попросту любила собирать вещи. Дор стал экспонатом ее коллекции. Первым человеческим экспонатом. А первым ли? Дор осмотрелся. Нет, никаких других человеков не видно. А может, птица людьми попросту закусывала? Но и костей не видно. Хотя и это ничего не доказывает – барахолка могла поглощать и мясо, и кости. Но Дора она изловила не на земле, а в воздухе. Может, приняла его за редкостную породу летающего человека, поэтому и не съела?

Дор перебрался через завалы, подполз к краю гнезда и глянул вниз. Но, кроме густой листвы, ничего не увидел. Он не сомневался, однако, что гнездо находится на страшной высоте. Спрыгнешь – убьешься. А не попытаться ли слезть? Ветка, на которой держалось гнездо, была круглая, гладкая и вдобавок Мокрая. Если бы она не раздваивалась как раз под дном гнезда, на ней вряд ли что-нибудь могло бы удержаться. Дор не сомневался, что рухнул бы вниз. Не мастак он лазать по деревьям.

Время поджимало. Барахолка сейчас вернется. Надо что-то решать. Дор придумывал и сразу отвергал придуманное. Спрыгнуть – ударишься о землю и убьешься. Спуститься по стволу – сорвешься, ударишься о землю и убьешься. Останешься в гнезде – съест барахолка.

– Что же мне делать? – чуть не плача, вслух спросил Дор.

– Очень просто, – ответила статуэтка из рога единорога. – Надергай обрывков из стенок гнезда, сплети веревку и спустись по ней на землю.

– Только не из меня! – возразило гнездо.

Из стенки торчал кусок веревки. Дор дернул – веревка порвалась. Потянул за соломинку – сломалась. Дернул за тряпицу – разъехалась. А серебряная проволока оказалась слишком тонкой.

– Успокойся, гнездо, – сказал он. – Из тебя ничего не получится. – Он робко оглянулся по сторонам. – Ну посоветуйте же хоть что-нибудь!

– Я волшебное кольцо, – заявило какое-то колечко. – Надень меня на палец и загадай желание, какое хочешь, какое пожелаешь – у меня непомерная сила.

Как же оно позволило занести себя на эту помойку? Ну ладно, выбирать не приходится. Дор надел кольцо на мизинец.

– Желаю очутиться на земле, – прошептал он. ...и остался на месте.

– Это кольцо лжет и не краснеет, – буркнула какашка оборотня.

– Не лгу! – крикнуло кольцо. – Просто надо подождать! Потерпеть! Поверить, в конце концов! Я ведь очень долго пролежало без дела.

В ответ раздался дружный гогот мусорной братии. Дор расчистил место, прилег и принялся размышлять. Но придумать ничего не мог, как ни старался.

И тут над краем гнезда показалась одна мохнатая лапа, за ней – вторая, следом – пара зеленых глаз-фонарей в окружении маленьких черных глазков.

– Прыгун! – радостно заорал Дор. – Как же ты меня нашел?

– Как нашел, как нашел, – ворчливо протрещал паук, переваливаясь через край веселым брюхом-лицом; какое счастье вновь видеть это потешное нарисованное лицо! – Я ведь прикрепил к тебе подтяжку. У нас, пауков, такая привычка – прикреплять подтяжки. Когда птица схватила тебя, я полетел следом, только держался на приличном расстоянии. Клянусь паутиной, я был сродни какому-нибудь невидимке. Я повис на этом дереве, а когда добрался до верха, нашел тебя.

– Вот красота! А я боялся, что никогда тебя больше не увижу!

– Мне нужно твое колдовство. Без него мне назад не вернуться.

На самом деле разговор шел не так бойко – в запасе у Прыгуна было все-таки маловато слов, – но по сравнению с прошлым совсем неплохо.

– Бежим отсюда? – предложил Дор.

– Бежим, – согласился Прыгун. Прыгун прицепил к Дору паутину и готовился опустить его сквозь листву, когда раздался шум.

Шорох огромных крыльев! Пестрая барахолка летела домой!

Прыгун вывалился из гнезда и исчез среди листвы. Дор испугался, но сразу вспомнил: паукам высота не страшна – их выручают подтяжки. Дор мог отправиться следом, но усомнился в надежности собственной нити. Барахолка появилась в тот момент, когда Прыгун прилаживал подтяжку. В спешке паук мог плохо закрепить ее.

– Иногда у тебя совсем некстати начинают трястись поджилки, – сурово укорил Дор самого себя.

Ослепительная госпожа барахолка подлетела к гнезду и что-то в него бросила.

– Ко-мок! – каркнула она и вновь улетела. О, ненасытная жажда собирательства!

Что же она принесла? Новый экспонат пошевелился. Подвигал руками и ногами. Мотнул гривой волос. Выпрямился и сел.

Дор так и уставился.

Женщина. Юная, хорошенькая крестьяночка.