Глава 6 Что, если преждевременная эякуляция была эффективным способом сэкономить время?

Я вернулась в Глазго холодным январским утром, проведя весь перелет в кататонически депрессивном состоянии. Должно быть, это было очевидно, потому что стюардессы убрали с моего подноса с едой все острые предметы.

Я понятия не имела, что я тут делаю, куда мне идти и какая инопланетная сила завладела мной и перенесла мою задницу в то самое место, откуда я спасалась бегством всего восемнадцать месяцев назад. И я уже соскучилась по Джо. Мне хотелось позвонить ему и сказать, чтобы он приехал и спас меня, что все это было помрачением рассудка в результате отравления морепродуктами, дыры в озоновом слое или еще что-нибудь — что угодно, что оправдало бы мое поведение в духе Круэллы Девилль с предменструальным синдромом. Я взяла такси и продиктовала водителю адрес родителей. По дороге домой я проехала мимо своей старой школы и приободрилась, вспомнив о девочках. Интересно, чем они сейчас занимаются?

Я начала расслабляться, когда мы остановились у развязки и я увидела огромный постер с изображением ошеломляющей темноволосой красотки с голубыми глазами размером с бильярдный шар, прохлаждающейся на диванчике. Рекламный слоган гласил: «Сегодня вечером устройтесь в теплом и мягком местечке». Задумавшись над этими словами, я пригляделась повнимательнее и завопила так громко, что водитель развернулся и чуть не въехал в хорошо одетую дамочку с пуделем.

— Это же Кэрол! — заорала я. — Она это сделала, она правда это сделала!

Тут я поняла, что водитель сомневается, везти ли меня по адресу, который я продиктовала, или же обойтись без посредников и направиться прямиком в больницу для умалишенных преступников.

— Вы не поняли, — торопливо пояснила я. — Это одна из моих лучших подруг, там, на постере.

— Конечно, милочка, а я работаю командиром космического шаттла, — язвительно пробормотал таксист.

Но мне было все равно. Я вдруг почувствовала, что вернулась туда, где мой дом, и меня переполнило волнение.

Мы приехали к маме, я выскочила из машины и дала водителю большие чаевые на случай, если пудель подаст на него в суд за эмоциональный ущерб. Я поискала на заднем крылечке ключ от дома (на нашей улице заботятся о безопасности) и вошла.

Мама на кухне кремировала бекон и, увидев меня, утратила контроль над лопаточкой. Можно подумать, что меня десять лет не было: она так крепко обняла меня, что перекрыла кровоток в нижней части тела. Я вырвалась, пока пальцы на ногах не посинели.

— А где все?

— Кэллум и Майкл еще спят, а твоего отца в последний раз видела в коме на диване гостиной. Наверное, он все еще там, разве что кто-то ему не сказал, что паб открывается в восемь утра. Вот видите, ничего не изменилось: моим родителям для общения по-прежнему требуются миротворческие силы ООН.

Я побежала по лестнице в первую дверь. Кэл спал посреди комнаты, которую словно поразил ураган Глэдис. Я прыгнула на него, выполнив двойной обратный кувырок с нырком, и, приземлившись, услышала звук трескающегося гипса. Черт, я и забыла про сломанную ногу.

— Какого ч… — завопил он, но осекся, не договорив, и в глазах засветился огонек, как будто съезд курильщиков одновременно зажег зажигалки. — Карли, ты вернулась!!! — Из него вышел бы хороший детектив.

Я задушила его поцелуями и пошла в соседнюю комнату, к Майклу. Он крепко спал, когда я взъерошила ему волосы и защекотала кончик носа. Он убрал мою руку, не просыпаясь. Тогда я сунула пальцы ему в уши. Это подействовало: он открыл глаза и прищурился, изо всех сил пытаясь сфокусироваться на нарушителе спокойствия. Потом он понял, кто перед ним, подскочил, споткнулся на одеяле и распластался на полу. Вот такой он, Майкл!

Весь день я болтала по телефону с девчонками, объявляя о своем возвращении. Стало ясно, что вечером должно состояться грандиозное празднование и на меньшее они не согласны. Нелепость какая-то. Я все время думала о том, что лишь вчера лежала рядом с мужчиной, с которым собиралась провести остаток жизни, и вот, бросив его без объяснений, планирую вечеринку в городе!

Что же я за чудовище после этого? Но это всего на пару недель, уверяла я себя. Мне просто нужна передышка. Он поймет. И если я приехала домой на такое короткое время, нужно извлечь максимум пользы.

Чувство вины грызло меня минут десять, после чего я с головой ушла в дилемму: что надеть? Мне хотелось выглядеть умопомрачительно (или хотя бы настолько умопомрачительно, насколько это возможно без липосакции и операции по уменьшению груди).

Я выбрала черные брюки а-ля вторая кожа (что поделать, двенадцать раз смотрела «Бриолин»[11]) и черный топ. Высоко забрала волосы и завязала их резинкой на макушке. Мне казалось, что я выгляжу потрясающе, но теперь, вспоминая тот вечер, мне кажется, что я была похожа на растрепанный ананас. Наряд довершили четырехдюймовые шпильки, грозившие навеки покалечить мои ноги, и я была готова к выходу.


Девочки предложили встретиться в «Уинстон Блэк», новом пабе и клубе, который открылся у нас в квартале, пока я была в отъезде.

Когда я вошла, мои внутренности затанцевали твист в такт музыке. Я огляделась в поисках знакомых лиц и увидела по одному в каждом углу. Господи, я словно попала на встречу одноклассников. Здесь были все, кто закончил школу в один год со мной — ни одного незнакомого лица.

В одном углу сидели Кэл и его приятели. Они подозвали меня, но не успела я двинуться, как услышала громовые раскаты: кто-то всей компаний барабанил кулачками о стол. Из колонок ревел «Шпандау Балет» (Тони Хэдли тогда был все равно что полубог), и я обернулась на источник грохота. И конечно же это оказались они. Команда «Мы были в Бенидорме и выжили» — разодетая в пух и прах, уже пьяная и орущая, как двенадцатилетки на концерте мальчиковой группы. Как же хорошо быть дома!

Выпив галлон коктейлей, мы взромоздились на столы, барные табуреты, а самые благоразумные из нас — на танцпол и принялись извиваться, словно танцовщицы, демонстрирующие танец живота на ускоренной перемотке. Кому нужна аэробика, если у нас есть «Скользкие соски» и «Дюран Дюран»?

Многими часами позже я пошла в туалет, чтобы ликвидировать неизбежный ущерб, нанесенный жарой, потом и разноцветными коктейлями. Толпа собралась плотная, и, продираясь сквозь нее, я чувствовала себя так, будто прорываю пикетный кордон. Кто-то толкнул меня сзади, видимо в спешке в туалет. Для четырехдюймовых шпилек это оказалось слишком. Они покачались немножко, после чего обрушились и увлекли меня за собой. Я уже почти упала и отчаянно пыталась плюхнуться на задницу, не потеряв окончательно собственного достоинства, когда кто-то протянул руку и схватил меня, подняв обратно наверх. Я подняла голову и увидела смеющегося Марка Барвика.

Марк Барвик. В старших классах мы были парочкой. Он был таким красавцем: высокий, с непослушными темными волосами и большими карими глазами. Я стала встречаться с ним в тринадцать лет, потому что он напоминал мне Дэвида Кэссиди. Мне было все равно, даже если у него мозги комнатного растения: Дэвид Кэссиди был моим кумиром, и Марк больше всех был на него похож.

Но Марк меня поразил. Он оказался веселым, бесшабашным, полным сюрпризов. Все девочки из класса были в него влюблены, и он этим наслаждался. Наши отношения состояли из «первых разов».

Он был первым парнем, который меня поцеловал — я имею в виду настоящий поцелуй, с языками! Первым, кто потрогал меня за грудь (хотя после этого я с ним неделю не разговаривала). Первым, кто смог завести меня, и первым, кто показал, что бывает, когда я его завожу. И первым, кто признался мне в любви.

Но он был упрям и решителен, и я тоже. Взрывоопасные ситуации у нас случались чаще, чем у американских пограничников на мексиканской границе в Тихуане. А обид и ссор было больше, чем за целую серию «Далласа».

Я просияла.

— Опять у тебя ноги подкашиваются, стоит только увидеть меня, Купер? Ничего не изменилось, — рассмеялся он.

Я не говорила, что он к тому же заносчив, чрезмерно самоуверен и остроумен?

— Главное — не ожидай, что я буду проделывать трюки с частями твоего тела, находясь там, внизу, — кокетливо ответила я, надеясь, что на лице у меня не написано, что я рада его видеть и мои внутренности в животе теперь вытанцовывают самбу.

Тут вмешалась судьба, и в клубе включили свет. Проклятье, почему я не добралась до туалета прежде, чем это случилось? Я знала, что косметика течет по моему лицу, которое блестит словно натертое воском.

— Как будешь добираться домой? — спросил он.

— Пешком.

— На таких каблучищах? Так недолго в «Скорую помощь» загреметь. Знаешь что, пойду-ка я с тобой — исключительно в целях защиты, разумеется.

Надо было ответить «нет» и сбежать с места происшествия (но передвигаться на большой скорости в этих туфлях было невозможно). Поэтому я просто кивнула.

Я попрощалась с девочками, которые все разошлись по парам с бойфрендами и направлялись по домам, чтобы нацеловаться вволю.

Марк взял меня за руку и вывел на улицу. По дороге домой мы говорили о чем угодно, только не о нас. Он рассказал, что изучает юриспруденцию в университете Глазго. И у него есть подружка из Эдинбурга по имени Салли. И еще: он до сих пор общается с ребятами из школы.

Я рассказала ему об Амстердаме. О Джо и клубе, о Рене и отеле «Дам». О всех, с кем я познакомилась, и о странном народе, населявшем тамошние улицы. Я дважды поскользнулась, и он дважды меня удержал, спасая от переломов и вывихов. На этих туфлях надо поместить предупреждение Минздрава. Когда мы оказались у моего дома, он остановился и повернулся ко мне:

— Почему ты уехала, Карли? Даже не сказала мне, куда направляешься. Сначала Бенидорм, потом домашний арест, и вот мне вдруг говорят, что ты уехала! Почему ты мне не сказала?

— Марк, мы же тогда уже расстались. Мало того, я точно помню: это ты меня бросил.

— Мы вечно расставались, Карли, но потом снова сходились.

Это была правда. Мы возвращались друг к другу чаше, чем Элвис на сцену.

— Это ничего бы не изменило, Марк. Мне просто хотелось уехать и попробовать что-то новенькое.

— То есть кого-то новенького.

Он уже начал меня раздражать. Какое у него право осуждать меня? В конце концов, Салли из Эдинбурга наверняка появилась у него не для утешения! Он не вступил в религиозную секту и не принял обет целомудрия, изнемогая от тоски по мне. И как у него так получается — как будто он нажимает на кнопочки, выводящие меня из себя!

Я хотела было разразиться тирадой упреков (сами знаете каких: «ты сделал то, ты сделал это, три года назад в прошлый вторник ты уязвил мои чувства, и, кстати, я всегда терпеть не могла твой одеколон». Женщины хранят в памяти проступки мужчин, как на дискете, а потом в припадке обиды и злости выливают их в последовательном порядке, а бедные мужчины не могут даже вспомнить, что делали в субботу). Но тут Марк опять на меня напал, прижал к стене и поцеловал так страстно, что я стала беспокоиться за сохранность своих коронок.

Наконец он остановился. И посмотрел на меня с невыразимо печальным лицом.

— Я знаю, что у тебя теперь другая жизнь, Карли, но я всегда буду рядом. Будем дружить?

Если это дружба в его понимании, придется мне поучиться общительности.

— Будем, — согласилась я. — Друзья навсегда.

Через несколько недель я поняла, что мне придется принять решение. Я вступила в фазу полного отрицания во всем, что касается Джо, того, почему я оказалась дома, и моей будущей жизни. Получилось, что я не просто устроила себе передышку, а провела над своими чувствами полноценную хирургическую операцию.

Я пошла повидаться с Кейт, которая работала в ночном клубе «Канделябр» вдобавок к крошечной зарплате парикмахера. У двери клуба стоял его владелец, Рэй, с которым мы в предыдущий месяц подружились: я почти каждый день проводила в знакомом окружении хаоса и орущей музыки. Я рассказывала ему истории о клубе в Амстердаме, и пару вечеров мы беседовали о пьяном дебоширстве и упадке индустрии развлечений.

— Ты все еще здесь, Купер? — поприветствовал он меня. — Я уж думал, ты уехала к своему красавцу и отплясываешь с ним в деревянных башмаках.

Я рассмеялась:

— На голландском фронте у меня дилемма, Рэй. Не уверена, что моим ногам удобно в деревянных башмаках.

Теперь рассмеялся он. Он пригласил меня в клуб, и мы прошли в его кабинет. Выпив две чашки кофе, я объяснила, что происходит.

— Он не пытался с тобой связаться? — спросил Рэй.

— Маминого адреса и телефона у него нет. К тому же это не в его стиле. Джо мне доверяет. Если я сказала, что мне нужно время подумать, он будет уверен, что я вернусь. Проблема в том, что мне не хочется возвращаться. Мне кажется, что я еще не готова к замужней жизни, и если я скажу об этом Джо, он никогда меня не простит.

Впрочем, он не простит меня и за то, что я испарилась, как беглый уголовник с полицейской конвенции. Ситуация сложилась тупиковая.

— Думаю, я хочу остаться здесь.

Ну вот, наконец-то я это признала. Мурашки покрыли меня от головы до ног.

— Так оставайся. В чем проблема?

— Рэй, не так все просто. Если я останусь здесь, мне надо найти, где жить, и найти работу, причем быстро. У меня кончаются деньги, а папочку с мамочкой я просить не буду.

Об обстановке дома я все ему рассказала еще в прошлый раз.

— Знаешь, Купер, у меня есть для тебя работа. Клуб становится популярным, а у меня их еще три, и там то же самое. Мне не помешает человек, которому я мог бы доверять, чтобы присмотреть за клубом, пока меня нет.

— Но, Рэй, откуда ты знаешь, что мне можно доверять? Мы так мало знакомы, может, я разворовала миллионы и сейчас нахожусь в бегах, скрываясь от голландской мафии!

Я была поражена его предложением и бесконечно обрадована.

— Ты права, Купер, такое возможно. Но а) ты подруга Кейт, а она хорошая девушка; б) у тебя дар общения с людьми, и мне кажется, ты сможешь заработать для меня деньги; и в) увижу, что пропал хоть один пенни — ноги переломаю.

Итак, по крайней мере, мы оба знали условия: сейчас я стояла на ногах, которые в один прекрасный день мне, возможно, придется носить за собой в пакете.

Я приняла предложение Рэя и начала работать на следующий же вечер. Проблема номер один была решена.

К концу недели я самовольно заняла гостиную в квартире Кейт и превратила ее в спальню при помощи вешалки для одежды и футона. Так решилась проблема номер два.

А что же с проблемой номер три? Ничего, Джо я просто задвинула в дальний уголок мозга (куда, будучи человеком трусливым, никогда не заглядываю) и никогда ему больше не звонила. Знаю, знаю — даже у водорослей больше совести, чем у меня.


Через пару недель я стояла у двери в клуб, безнадежно пытаясь заставить вышибал сосредоточиться на возрасте девушек, рвущихся внутрь, а не на размере их груди (сами посудите: тебе может быть двенадцать, но стоит надеть поддерживающий лифчик, и эти парни сами пригласят тебя войти). Тут подошла толпа людей, и я увидела знакомое лицо: Дага Кука.

В школе Даг был на год младше меня и дружил с Кэлом. С детства он торчал у нас дома и был душой вечеринок. Я обняла его и удивилась, как сильно он переменился за те два года, что мы не виделись. Он вырос дюймов на шесть и теперь нависал надо мной. Челка коротких золотистых волос падала на зеленые глаза. Сквозь его тесную белую футболку был виден каждый мускул на груди и животе; красивые накачанные бедра обтягивали черные джинсы. Либо он сделал пластическую операцию, либо поселился в тренажерном зале. Как бы то ни было, он произвел на меня уже знакомый эффект: кровь прилила к соскам!

Но он же лучший друг Кэла! Это не считается инцестом? Может, я стала совсем испорченная и моя умственная стабильность попала под контроль разыгравшихся гормонов? К тому же разве мой клитор (и все остальные части тела, раз уж на то пошло) не должен пребывать в трауре по Джо? Тут я очнулась: при мысли о Джо сердце нырнуло на дно желудка и наконец включилась совесть.

Мы с Дагом поболтали минут двадцать, наверстывая упущенное. Потом я вдруг поняла, что сижу на своих руках, чтобы они не обрели самостоятельную жизнь и не пустились шарить по его бедрам. Стоило ему улыбнуться, как мне хотелось погладить его лицо, потеребить ухо и побарабанить по его груди. Угрызения совести были забыты. Надо сделать самой себе серьезное внушение. Наконец я зашла в клуб и села с его друзьями, а через две минуты пришел Кэл.

— Кэл, зайди-ка, — приказала я, показав на свой кабинет. Я усадила его на стул и принялась допрашивать насчет Дага. Кэл был поражен:

— Господи, Карли, да он же все равно что наш родственник!

Значит, по поводу инцеста я была права.

— Ну так пристрели меня, Кэл! Ничего не могу с собой поделать — он прелесть. Стоило мне его увидеть, и я чуть не набросилась на него!

Кэл рассмеялся:

— Тогда пообещай мне кое-что, сестренка.

— Все что угодно.

— Будь нежна с беднягой. Он не знает, что его ждет.

— Я его жду, — ответила я, и Кэл покатился со смеху. Он обнял меня и пошел к бару.

В конце вечера Даг постучался в дверь моего кабинета.

— Карли, хотел спросить: не подвезти ли тебя домой? — Кажется, он нервничал, но меня трясло в два раза сильнее.

— Нет, Даг, спасибо. Мы всей компанией едем в Ларгс. Может, тоже пойдешь с нами?

Соглашайся. Ну соглашайся же! Умоляю, скажи «да»!

Работа в ночном клубе делает людей агорафобами, так что мы обычно развлекаемся после работы. В три часа ночи есть только два варианта: аэропорт Глазго, где есть круглосуточное кафе, и Ларгс, соседний морской городок. Там мы разводим костер на пляже и пару часов пьем пиво и поем вместе с Безумным Митчем, худшим вышибалой и гитаристом на планете. Рядом с ним Джулиан Клари[12] кажется крутым, а Боб Дилан — и вовсе Паваротти.

— Я подожду в машине, — кивнул он.

ДА! Он сказал «ДА»! Он просто лапочка!

В Ларгсе стоял жуткий холод, и мы обнимались, слушая, как Митч пытает песни «Битлз». Как будто кто-то душит курицу.

Каждый раз, поднимая глаза и глядя на Дага, я ждала, когда же он меня поцелует. Я так и сидела с выпяченными губами, но никто на них не посягал. В шесть утра он высадил меня у дома.

— Знаешь, Карли, я много лет был в тебя влюблен.

Это еще что значит «был»?

— А сейчас?

— Поживем — увидим.

С этими словами он наклонился и чмокнул меня в щеку. Я вышла из машины и зашла в дом. Это еще что за чертовщина? Поживем и увидим что? Что ему надо было увидеть, божественное озарение, что ли?

На следующий вечер он появился в клубе, и мы опять вместе ушли после работы. Мы обнимались и разговаривали, но так и не поцеловались. Губы у меня потрескались, простаивая без дела, и грозили устроить забастовку. Но нам было весело, и мне было так спокойно в обществе человека, который хорошо меня знает.

Так продолжалось два месяца. Как правило, вечером Даг забирал меня из клуба, отвозил домой, мы разговаривали пару часов, после чего он целовал меня в щеку и уходил.

К счастью, он работал продавцом в местной автомастерской, и ему не надо было выходить на работу раньше одиннадцати — иначе он бы умер от недосыпания.

Моя уверенность в себе достигла небывало низкой отметки. Я что, совсем уродина? Неужели я не более желанна, чем вареная капуста?

Я обсудила дилемму с девочками, но их советы типа «Забудь о нем» и «Возьми и сама его трахни» были так же полезны, как презерватив в руках ясельных карапузов. Я понимала, что надо предоставить инициативу ему.

Как-то раз, в среду вечером (единственный вечер, когда я не работала), я пригласила Дага на ужин. Пообещала приготовить ему суперблюдо, так что ситуация возникла кризисная: ведь мои кулинарные навыки не простирались далее заливаемой кипятком лапши и сэндвичей с бананом. И я позвонила Роберто, владельцу ближайшего итальянского ресторана, и объяснила проблему. Он выручил меня. В обмен на бесплатный вход в ночной клуб в течение полугода один из его ребят приехал ко мне домой за полчаса до Дага и привез все для настоящего гастрономического пира. Я засунула все в духовку.

Открыв перед Дагом дверь, я ощутила прилив гормонов. Он был так красив, что мне прямо-таки захотелось схватить его за руку и затащить в кровать, как бы он ни кричал и ни отбивался. Но вместо этого я подала ужин, благосклонно и смиренно приняв его комплименты моим кулинарным способностям. Я знала, что шансы получить райское наслаждение уменьшаются с каждой минутой.

Потом мы свернулись калачиком на диване и наконец свершилось. Он меня поцеловал. Медленным, нежным поцелуем, поглаживая мое лицо и проводя пальцами по волосам. Слава всевышнему. Я уж начала думать, что или он голубой, или я так же сексуально привлекательна, как голый мужик в одних носках.

— Даг, можно тебя спросить? Почему ты так долго выжидал?

— Карли, мне кажется, что у нас с тобой все будет очень серьезно, поэтому я и не хотел торопиться, гнать события и все портить.

— Насколько серьезно? — спросила я, удивившись его искренности и заботе.

— Очень серьезно. Это будет нечто грандиозное, великое, на всю жизнь. Свадьба, дети и все прочее.

О боже. Сама-то я не загадывала дальше множественного оргазма. Я все еще воспринимала это как дикий страстный роман, а он уже думал о покупках в кредит и домашних обедах на двоих! Что дальше — он будет мыть мою машину по воскресеньям, а я — проверять его карманы, прежде чем отдать костюм в химчистку? Меня охватила паника. Разве я всего шесть месяцев назад не сбежала от такой же ситуации? Я погрузилась в задумчивую тишину. И с какой стати все ни с того ни с сего начинают говорить о каких-то чертовых свадьбах? Что стряслось с этим миром? Я думала, что мужчины как огня боятся ответственности и бегут от слова на букву «с», как от заразной болезни. Проклятье! Ну почему больше никто не хочет заводить ничего не значащие интрижки?

— Не волнуйся, малышка, — прошептал он, прижимая меня ближе к себе. — Как я и сказал, мы не будем торопиться.

Вот именно тогда мне надо было понять, что я обречена, но мои мысли занимали более непосредственные вещи: мы целовались и обнимались весь вечер, но он так и не потрогал мою грудь.

На следующее утро я созвала экстренное собрание подруг. Должно быть, все работодатели в нашем квартале подумали, что началась эпидемия гриппа, так как все сказались больными (кроме Джесс, которая была за много сотен миль отсюда и, наверное, оспаривала последние перестановки в кабинете министров) и встретились со мной у Роберто. Я пересказала события вчерашнего вечера. Они хохотали так, что я чуть не оглохла.

— Господи, Купер, ну ты и попала — как говорится, с горячей сковородки в сауну! — воскликнула Кэрол. Она никогда не была сильна в поговорках, но, если учесть, сколько денег она стала зарабатывать модельным бизнесом, это было неважно. Она тем более не замечала, что все до единого официанты в ресторане пялились на нее в кататоническом трансе, втянув животы и выпятив грудь.

— Думаю, тебе надо выяснить, насколько «велико» его предложение, — усмехнулась Сара. Лишь Кейт ответила более-менее разумно.

— Ты его любишь? — тихо спросила она. Веселье прекратилось, и четыре пары глаз остановились на мне в ожидании ответа.

— Нет, нет и еще раз нет. Ну, может, в перспективе… О боже, я не знаю! Все произошло так скоро после Джо… Но все же я постоянно думаю о Даге и хочу быть рядом с ним все время. Кажется, Джо забыт быстрее, чем прошлогодний снег. Я безнадежна, совсем безнадежна!

Их молчание лишь подтвердило мои слова.

— Тогда делай, как он говорит, и не гони события. Сама посуди, тебе-то что терять? — Кейт сжала мою руку, и все мы обнялись.

Я опять заговорила:

— Так, есть еще одна проблема.

Девочки застонали.

— И как прикажете заставить его исполнить со мной горизонтальную мамбу?

Девочки опять расхохотались, и мы разработали план действий.


В последующие несколько дней Даг то страстно целовал меня, то кусал ухо, то зарывался в шею. Изредка его рука заползала мне под свитер со спины, но не более того. Я перепробовала все советы девчонок: топики с большим вырезом и юбки, больше похожие на пояс; пробовала притираться к нему так близко, что чуть не раздавила ему легкие; даже как-то не надела лифчик, и когда он стал гладить меня по спине, резко развернулась, чтобы он неминуемо наткнулся на грудь. Но все было бесполезно. Бес-по-лез-но.

До того самого вечера среды, несколькими неделями позже, после того, как очередной шедевр Роберто был коварно выдан за мое собственное творение. Мы сидели на полу, еда была на кофейном столике, и тут Даг поднял голову и взял меня за руку.

— Карли, — торжественно произнес он, — это должно прекратиться.

Мое сердце замерло. Что это значит — прекратиться? Куда уж сейчас-то прекращать? Я с каждой минутой хочу его все сильнее, и, не считая того, что сексуальная активность у него, как у католического священника, нам очень хорошо вместе.

— Что должно прекратиться? — осторожно проговорила я.

— То, что мы уже перепробовали все блюда из меню ресторана Роберто.

Дерьмо! Он знал! Я истерично расхохоталась:

— Как ты узнал?

— Тебя зелень выдала, Купер. Кто подогревает зелень?

Вот так, поймана с поличным. И откуда я знала, что нужно сперва убрать зелень, которую положили для украшения, и только потом поставить тарелки в духовку?

Он встал и помог мне подняться на ноги. Не говоря ни слова, расстегнул мою блузку и снял свою рубашку. Подвел меня к кровати и уложил, молча сняв сначала мои джинсы, потом свои. Он медленно провел невидимую линию вокруг моих сосков и вниз, к животу. Внезапно его пальцы оказались внутри, и я немедленно кончила, выгнув спину от удовольствия. Он приподнялся надо мной и вошел в меня, все время глядя мне в глаза и улыбаясь прекрасной улыбкой. Начав двигаться и вздыматься внутри меня, он ни разу не проговорил ни слова, и я просто приподняла бедра и обвила ногами его спину, подстроившись под его ритм. Потом он вдруг задрожал и остановился. О боже, он кончил! Это была самая быстрая эякуляция в истории, и он так и не издал ни звука. Я вопросительно подняла глаза, гадая, что же он сейчас скажет, но он ничего не сказал. Просто улыбнулся и перекатился на спину с довольным лицом.

Так, может, я что-то пропустила? Попала во временную воронку? Может, у меня случилось странное отключение сознания, и я не заметила, как прошло двадцать минут, и пришла в себя как раз в кульминационный момент? Или же у меня и вправду только что был сексуальный акт, быстротой не уступающий варке яйца, причем с парнем, рядом с которым Марсель Марсо[13] покажется болтуном?

— Я люблю тебя, Карли, — прошептал он.

— Я тоже люблю тебя, Даг, — ответила я. И это была правда: я его любила. Наверное. Ну ладно, пусть я немножко путала любовь и сексуальное влечение… И пусть наш первый секс был похож на занятия любовью с немым, который срочно куда-то спешит, — это же всего лишь секс. Во всех остальных проявлениях он идеален. Я не могла удержаться и не сравнить его с Джо, который так заводил меня, нашептывая всякие непристойности во время секса, но ведь в конце концов именно это меня потом и взбесило. Я просто капризничаю, сказала я себе. Секс со временем станет лучше, обязательно станет.

Что же до неторопливости, наверное, мы действительно не торопились — по сравнению с «Конкордом» или «Формулой-1». События стали развиваться с ужасающей быстротой. Скоро Даг уже говорил о совместном счете в банке и ценах на недвижимость.


Через пару месяцев Джесс приехала домой на каникулы из университета, и мы устроили девичник у Кейт. Все было, как в Бенидорме, только без солнца и песчаного пляжа. Мы поведали ей последние новости: Кэрол заключила новый контракт с дорогим торговым центром на рекламу нижнего белья; Кейт повысили до младшего стилиста; Сара попыталась соблазнить репетитора по математике; разговор зашел и про мой роман. Джесс пришла в шок:

— Что с тобой стряслось, Купер? Ты же путешествовала по миру и знакомилась с интересными людьми! Господи, да ты последний человек, который, по моим ожиданиям, согласился бы выйти за парня из родного города и одомашниться, хотя тебе еще нет двадцати!

— Я знаю, Джесс, но я уже обожгла пальцы до самых локтей. Уверена, Джо уже назначил цену за мою голову. К тому же что мне еще нужно?

— Может, секс быстрого приготовления а-ля китайская лапша? — подсказала Кэрол.

Я проигнорировала ее:

— Даг прелесть, он умный, и мы знаем друг друга с детства. И я люблю его вусмерть.

— Я имела в виду «до смерти», но малибу с ананасовым соком дали о себе знать.

— В том-то и дело! — Джесс прищурилась, глядя на меня, как дотошный интервьюер на нервничающего политика. — Ты знаешь его сто лет! Неужели ты хочешь всю жизнь прожить без сюрпризов?

— Ради бога, Джесс, остынь. — Кажется, с момента поступления в университет Джесс превратилась в женское обличье лидера нашей социалистической партии. Дай ей волю, устроит дебаты даже с сырной плесенью. — К тому же я даже пока не собираюсь за него замуж. То есть мы просто встречаемся. Я вообще до тридцати замуж не выйду.

Все многозначительно на меня посмотрели. Хотя, может, у них просто осоловели глаза от выпитого малибу.


Когда на следующий вечер Даг пришел ко мне, я вела себя необычайно тихо. Когда он, как минимум, двадцать раз спросил меня «Что стряслось?» и я столько же раз ответила «Ничего, все в порядке», меня наконец прорвало.

— Даг, тебе не кажется, что у нас все слишком серьезно? Разве тебе не хочется ходить по клубам с друзьями и каждый вечер знакомиться с новой девушкой?

Он в ужасе посмотрел на меня:

— Это еще зачем? Мне казалось, что у нас что-то особенное.

У него был такой вид, будто он вот-вот грохнется в обморок, и тут я спустилась на землю быстрее, чем альпинист, у которого кончается кислород. О чем я только думала? Как мне вообще пришло в голову обидеть Дага? Я любила его, как будто он уже член нашей семьи!

В общем, так оно почти и было.


Прошло шесть месяцев. Мы планировали вечеринку в честь помолвки и послали запрос на домик с общей с соседями стеной на соседней с моими родителями улице. Мама рвалась назначить встречу с матерью Дага, чтобы обсудить список гостей и сочетаемость цвета скатертей и платьев подружек невесты.

У меня было такое чувство, будто я сама создала чудовище. Моя жизнь больше мне не принадлежала; я таскалась из одного свадебного бутика в другой, перемеряя платья, в которых выглядела как помесь рождественского пирога и проститутки эпохи короля Эдуарда. Для меня официально наступил ад.

И все же через все это стоило пройти, чтобы выйти за Дага. Наступил момент, когда я стала скучать по нему, если он выходил из комнаты больше чем на пять минут. Если его не было рядом, я испытывала беспокойство и чувствовала себя полноценной, только когда он крепко обнимал меня и говорил, как сильно любит. Он стал такой же частью меня, как зубной камень и сигареты «Бенсон энд Хеджес».

Ведь так и бывает в жизни: сначала человек ходит в школу, потом устраивается на работу, заводит семью и детей. И я вовсе не выбрала легкий путь (как утверждала Джесс), когда признала своего единственного, который и так стоял передо мной и тянулся ко мне обеими руками.

Свадьбу мы назначили на февраль следующего года: ровно через два года после того дня, когда впервые увиделись тогда в клубе. У меня было достаточно времени, чтобы привыкнуть называться хозяйкой (смешное прозвище, ведь я до сих пор так и не научилась кипятить чайник).

Единственное, что меня беспокоило, так это наша сексуальная жизнь. Я все время внушала себе, что надо смотреть на вещи оптимистично: ведь мы можем лечь в кровать без пяти десять, позаниматься сексом, и я даже не пропущу начало десятичасовых новостей! По крайней мере, мне ни разу не пришлось притворяться, что у меня болит голова, чтобы отказаться от секса: в большинстве случаев все кончалось раньше, чем я успевала сообразить, что это вообще было.

Я понимаю, что надо было попробовать поговорить с ним об этой проблеме, но каждый раз, когда я ее поднимала (извините за такой каламбур), он просто говорил, как ему со мной чудесно и как я его завожу. Кто я такая, чтобы портить ему удовольствие? Я не могла его обидеть, не могла поставить под сомнение одну из сторон нашей жизни, которая делала его таким счастливым. Секс — это не главное, укоряла я себя.

Шли месяцы. Зима сменяла лето, но наши чувства оставались прежними. До последней минуты. За неделю до свадьбы предпраздничная нервотрепка сделала свое дело.

И во всем была виновата Даниэла Стил.

Я лежала на кровати и читала ее очередной роман, завороженная историей героя, который укатил героиню в Нью-Йорк, одарил бриллиантами и попросил выйти за него. И тут на меня снизошло. Со мной такого никогда не произойдет! Меня никогда никуда не «укатят» — нам полгода пришлось копить деньги на неделю отпуска на Канарах. И никогда я не буду утопать в бриллиантах: Даг настаивал на том, чтобы все свободные наличные вкладывать в пенсионный фонд. И я даже не помню, как он сделал мне предложение! Все сложилось как-то само собой. О господи, неужели в моей жизни больше никогда не будет захватывающих приключений?

Но снова я отмахнулась от сомнений, как от легкой простуды. Кому нужны приключения, если у меня есть Даг?


Девчонки тщательно распланировали мой девичник. Они были так счастливы за меня. Джесс, Сара, Кейт и Кэрол должны были стать подружками невесты: они будут просто красотками в платьях, дизайн которых придумала Кэрол. Она поручила пошив подруге-портнихе, с которой познакомилась в модном доме в Лондоне.

Вечер начался в стильном ресторане в Глазго, после чего мы переместились в еще более стильный паб, где было полно народа. Боже, я и забыла, как это здорово — тусоваться! Весь последний год я или работала в клубе, или смотрела видеомагнитофон дома, экономя каждый пенни ради великого дня.

Специально для вечера мы изобрели новый коктейль, состоящий из малибу, водки, ананасового сока и Кюрасао. Он выглядел отвратительно и на вкус был не лучше, но нам было все равно, ведь мы назвали его «Законное соитие» — в честь того, что у меня, первой из всех подруг-католичек, будет секс после свадьбы.

Вечер завершился в «Уинстон Блэк». Когда мы вошли, я увидела, как владелец Ричи (точнее, раздвоившийся в моих глазах Ричи) закатил свои четыре глаза, размышляя, какой урон наши высокие каблуки нанесут его мебели. И он не ошибся. Не прошло и минуты, как мы взгромоздились на столы и выдали нашу теперь уже ставшую знаменитой версию песенки «Мустанг Салли». С подтанцовкой.

В какой-то момент я подошла слишком близко к краю, перевернулась и чуть не заработала сотрясение мозга, но меня вовремя кто-то поймал. Это был Марк Барвик: он снова спас ситуацию, не говоря уже о моих жизненно важных органах.

— Купер, ну нельзя же так каждый раз!

— Спасибо, Марк. Ты снова спас мою задницу.

— Слышал, ты выходишь за Дага. Мои поздравления!

Я подняла голову, чтобы посмотреть, улыбается ли он искренне или только одними губами, но не смогла сфокусироваться. Слишком много «Законных соитий». Я выдавила кривую улыбку.

— Береги себя, Карли. И будь счастлива.

— Буду, Марк, — промямлила я. — И тебе того же.

Через пару секунд он затерялся в толпе, а я забралась обратно на стол — на бис. Через десять минут распутных вихляний диджей вдруг выключил Джо Кокера и завел Дайану Росс и Лайонела Ричи — «Бесконечную любовь». М-да, ему никогда не выиграть награду за умение сочетать песни! Я лихорадочно посмотрела вниз, надеясь, что кто-нибудь приставил к столику пластиковый трап: в таком состоянии мне без парашюта больше никак не спуститься. Но трапа не было. Я уже хотела крикнуть, чтобы вызывали спасательный вертолет ВВС, но тут две руки обняли меня за талию и осторожно опустили на пол. Мне даже не надо было поднимать глаза. Марк спасал меня столько раз, что это было и так понятно.

Он закружил меня, и вдруг мы начали танцевать. Точнее, танцевал он, а я раскачивалась, пытаясь сохранять вертикальное положение. Мои руки обвили его шею, и я крепко за него держалась: не то чтобы липла к нему, просто мне надо было за что-то держаться.

«Моя первая любовь, ты — каждый мой вздох, каждый мой шаг», — мурлыкала Дайана Росс, явно сговорившись против меня и подстроив эту дешевую сцену как из кинофильма.

Марк рассмеялся:

— Ты специально попросила, чтобы эту песню поставили для меня?

— Не обольщайся, Марк, моей первой любовью был Шэгги из мультика про Скуби-Ду. Тебе с ним и близко не сравниться.

Но я лгала. Это была маленькая невинная ложь. Марк всегда был первым. Когда я впервые надела лифчик, Марк попытался его снять. Когда меня впервые временно исключили из школы, Марк пошел к моим родителям и взял вину на себя. Когда я впервые нализалась, он заехал за мной и отвез домой. Я годами выводила «Карли Барвик» в школьном блокноте и между уроками ходила по школе обходными путями, чтобы непременно наткнуться на него.

Тут включили свет, и к нам подошла Кейт:

— Ну все, ребятки, пора отвезти целомудренную невесту домой и уложить в кроватку.

Я посмотрела на Марка. О черт. К горлу подкатило знакомое чувство, и я знала, что это вовсе не тошнота с перепоя. Нет, то была жажда приключений. Приключений вперемешку с риском — еще более смертельный коктейль, чем «Законное соитие». Мне казалось, будто я стою на краю горнолыжного склона и собираюсь прыгнуть. Только вот не помню, надела я лыжи или нет.

— Марк едет домой с нами, — выпалила я, все еще не сводя с него глаз. — Правда, Марк?

Он замялся. Черт, похоже, лыжи так и лежат в шкафу. Он посмотрел на меня, а потом медленно, сперва даже незаметно, стал качать головой.

— О нет, — застонала Кейт, ударив себя по лбу. — Назревает очередной кризис.

Когда мы оказались в квартире, Кейт сразу пошла к себе в комнату. Ей всегда было невыносимо смотреть, как разворачиваются драмы. Я включила стерео, чтобы компенсировать тонкость бумажных стен. Слушать, как разворачиваются драмы, она тоже не любила.

Из динамиков лилась песня «Глаза Ангела». Наша одежда мгновенно оказалась на полу. И знали бы вы, как это было приятно! Марк навис надо мной, двигая бедрами со скоростью пневматической дрели, и мне даже в голову не пришло, что я изменяю. Ведь это же Марк! Карли и Марк. Все равно что Ричард и Джуди, только без диванчиков[14]. Это же самая обычная вещь на планете! Ну, может, на планете Плутон.

Он не шептал мне сладкие нежности, не давал ложных обещаний и не заставлял клясться в вечной любви. Меня не волновало, будет ли он уважать меня утром, я не старалась втянуть живот или спрятать небритые ноги. И я не имитировала оргазм. Мой оргазм был так силен, что я забеспокоилась, не вызвало ли это смещение внутренних органов. Если бы я знала, что он так хорош, то открыла бы ларчик девственности много лет назад. Сколько времени прошло впустую!

Я уснула с улыбкой, прилипнув к нему, как скотч.


На следующее утро меня разбудил грохочущий стук. Я попыталась разлепить глаза, но ночью кто-то склеил их суперклеем. Голова болела, к языку как будто прикрепили ковер. Я почувствовала, что на груди у меня лежит чья-то рука.

— Даг, по-моему, меня парализовало, — прохрипела я.

Молчание.

— Даг, вызови «скорую». Мне нужна пересадка тела.

Опять молчание. Я что, его ночью удушила?

Я заставила себя открыть глаз. Потом разинула рот, чтобы закричать, но ноздри слиплись. Может, до этого момента я бы обошлась без медицинского вмешательства, но теперь оно было мне необходимо. У меня сейчас сердечный приступ будет! Марк!

Он крепко спал, запутавшись пальцами в моих волосах. По крайней мере, теперь ясно, почему я не могу пошевелить головой. Я внутренне поморщилась. Какая же я бестолочь! Меня надо вывести на улицу и пристрелить. Нет, это слишком великодушно. Пожизненно отправить во французский иностранный легион. О нет, там слишком много мужчин — риск катастрофы огромен!

Переборов болевой барьер и паралич, я выпрыгнула из кровати. Цепочка разрозненных мыслей внезапно вспыхнула в голове. Кровать — секс — Марк — утро — грохот — дверь… Даг! Я бросилась удостовериться, действительно ли мой страшнейший кошмар осуществился. Заглянула в глазок, моля Бога, чтобы это был почтальон, молочник, судебный пристав или пусть даже моя мать… Но нет, сфокусировав глазное яблоко, я разглядела очаровательные белокурые пряди и озабоченно нахмуренные знакомые брови.

Я запаниковала и рванула обратно в спальню, словно десантный отряд на высадку. И прыгнула на Марка.

— Марк, проснись, проснись! — заорала я. — Даг у входа!

Он проснулся немедленно, глядя на меня, как кролик на фары приближающегося автомобиля.

— Плохо дело, Карли, — пробормотал он.

— И это все, что ты можешь сказать? Марк, сделай же что-нибудь! Оденься хотя бы. Быстро! И вылезай в окно.

— Карли, мы на третьем этаже.

— Точно. Хорошо подмечено.

Я уже была на грани истерики и лихорадочно размышляла, заставляя себя дышать ровно.

— Все, я придумала! Вставай быстро и иди со мной!

Я вытащила его из кровати, скомкала его жалкие пожитки в узел и вытолкнула в коридор, по направлению к комнате Кейт.

— Кейт, Кейт, нужна помощь. Даже не спрашивай, просто делай, что говорят, пожалуйста, — взмолилась я.

Я толкнула Марка к Кейт в кровать и подбежала к двери. Открыла ее, зевая, потирая глаза и неубедительно изображая только что проснувшегося человека.

— Господи, Карли, я уже полицию собрался вызывать. Думал, тебя убили во сне.

Я поежилась, прикинув, Что, если бы я дала Дагу ключ от квартиры, это было бы вполне реально. Марк вывалился из комнаты Кейт и направился в ванную. Он поздоровался с Дагом, и тот в шоке вытаращился на него. Он затащил меня в спальню. Он все понял, подумала я, он все знает!

— Карли, ты почему мне не сказала?

Потому что это было бы все равно что вырвать тебе сердце и растоптать его! Я промолчала.

— Почему ты не рассказала про Кейт и Марка? Ох, милая, я знаю, что вы с ним когда-то встречались, и все равно тебе, наверное, тяжело, когда они вот так спят в соседней комнате.

Я пожала плечами. Это было невыносимо. Я только что совершила нечто ужасное, а он еще переживает за меня. Я не заслуживаю даже того, чтобы жить на одной планете с этим человеком. Пристрелите меня немедленно!

— Малышка, у тебя какой-то разбитый вид. Давай же, давай ляжем в кровать.

Я безразлично последовала за ним. Воля к жизни меня покинула. Мы забрались в кровать, и он крепко прижал меня к себе. Вдруг на его лице появилось озадаченное выражение. Он отдернул одну руку, и она исчезла под одеялом. Когда рука показалась вновь, он держал в ней обертку от презерватива. Даг смотрел на нее так, будто ожидал, что она вот-вот превратится во что-то еще. Потом изумленно перевел взгляд на меня. И тут он все понял. Он ничего не сказал: ему даже не надо было ничего говорить. При взгляде на его лицо завяли бы деревья. Он встал, оделся и ушел. Лишь треск захлопываемой двери нарушил молчание.

Я смотрела в потолок, одеревенев и не в состоянии даже плакать. Все ждала, когда же я проснусь и пойму, что все это был лишь страшный сон. В дверях появился Марк:

— Я слышал, как он ушел. Он понял?

Я кивнула.

— Я думала, что презервативы означают безопасный секс, — вздохнула я. — Какая жуткая ирония.

Он долго смотрел себе под ноги:

— Мне очень жаль, Купер. Видимо, на этот раз я не смог спасти твою задницу.

Я задумалась о Даге и наших отношениях. Неужели мы и вправду состарились бы вместе? И была бы я счастлива до конца жизни? Смогла бы честно довольствоваться тем, что имею?

— Не уверена, Марк, — ответила я, раздавленная навалившейся печалью. — Может, и спас.

И вы угадали: больше я Дага Кука ни разу не видела.

Загрузка...