Записки кельды, часть 2

13. ГОД ЧЕТВЕРТЫЙ. СВОИ И ЧУЖИЕ

И ПОНЕСЛАСЬ!

Конец весны третьего года Новой Земли

Дальше жизнь понеслась привычным аллюром.

Вспашка магами-земельщиками новых участков традиционно вызывала у новеньких совершенное офигение. Да и не только новенькие, многие старенькие прибегали посмотреть, особенно когда стихийщики выходили в поля́ вместе. С момента открытия дара все четверо здо́рово подросли, работали уверенно и красиво. Очень впечатляло, когда они шли по целине широкой шеренгой, а позади оставалось перепаханное и выровненное поле с лежащими поверх пеньками и кустами, у которых даже корешки блестели, как помытые.

Потом стройка. Строили дома́, много. Уже сейчас мы расселились впритык, а ведь должны были прийти ещё люди. Строили большой садик для малышни, потому как мелких поселенцев было уже изрядно много. Строили дома с большими комнатами (классами и мастерскими) — под школу. А главное — забирали в камень и бетон выглаженные земельщиками откосы под стенами детинца. Холмик на холме должен был превратиться в красивую серую многогранную пирамидку со срезанной верхушкой, на которой, собственно, и стояла наша цитадель. А ещё на этот год были запланированы продолжение лестницы (той, которая вела в ворота детинца — ну, с убийственными дырками) и двойная надлестничная башня с отходящим от неё въездным туннелем. Ах, да — ещё реанимировали проект моста через Левый рукав — пока только до Черёмухового островка в горловине залива. Стройки, короче, было до фига.

Ну и всё прочее — уже по накатанной, только в возрастающем масштабе: поля, огороды, скотные дворы и банды мелких заготовителей под девизом: «Не зря первобытные люди изобрели собирательство!» — или что-то в этом духе. Они даже конкурс плакатиков на эту тему устроили, юмористы.

До конца нашего марта мы встретили ещё две группы семей — вторую чуть поменьше первой и третью совсем небольшую, из пяти повозок. Численность посёлка в короткий срок скакнула почти в два раза. Меня, правда, волновал перекос в сторону мужиков — почти на треть больше, чем женщин. Ну, тут уж люди справлялись как могли. Зато маленьких девчонок было побольше. Ништо, со временем выправится, поди.

Как мы и предполагали, не все желающие попытать счастья в новом мире пошли к нам. Довольно много образовалось хуторов, посёлочков и даже отдельных дворов. Относились мы к ним спокойно — ну живут и живут. Единственное, на чём настаивали — не селиться в двадцатикилометровой зоне наших непосредственных интересов. И обошлось на удивление почти без конфликтов. А в тех двух случаях, когда товарищи попались упёртые и скандальные, хватило раза́ прилететь на драконе.

А, я не рассказывала про дракона, да? Это Галина форма новая. Очень удачная.

Как-то сидели мы и рассуждали: Галя же у нас не универсальный метаморф, а, говоря строгим кагбэ научным языком, зоо-метаморф, т. е. другим человеком она воплотиться не может (антропоморфные и получеловеческие формы типа кентавров, нагов и псиглавцев тоже сразу вычёркиваем), зато любая зоо-форма — пожалуйста. А если можно трансформироваться в любое животное, то может быть, и в мифическое можно? Василиса приволокла книжку (типа энциклопедии всяких сказочных тварей), и начали дочери мои экспериментировать.

Результаты были… разные, так скажем. Виверны, василиски и грифоны чёт меня не очень впечатлили, а вот бронзово-золотой дракон с крыльями как бы не по двадцать метров — это да-а-а… Да ещё и огнедышащий! Тут оставалось только восторженно материться…

ЯВЛЕНИЕ ЦЫГАН

Новая Земля, Иркутский портал — Серый Камень, 20.01 (мая). 0004

В один из прекрасных дней уже в середине мая только что начавшегося четвёртого года (а май, на минуточку — первый месяц года и первый месяц молодого лета; просто напоминаю), приехав к порталу по очередным делам, мы натолкнулись на целый караван въезжающих на Новую Землю разномастных пово́зок. И на целую толпу очень загорелых, очень пёстрых и очень оживлённых людей. В них было живо всё: жадно забе́гавшие глазки, напружинившиеся при виде нас движения, радостно осклабившиеся нам навстречу рты… О боги, эти рты выглядели так, словно их обладатели по-тихой разули самого́ Кортеса. Вот где золото инков искать надо!

Женщины (вот, кстати, мужиков практически не было видно) автоматически сделали профессионально-жалостливые лица, типа — ой, помогите, мы такие-бедные-отставшие-от-поезда-инвалиды… (что на фоне набитых скарбом фургонов выглядело по меньшей мере фарсом) и начали обступать нашу телегу, грамотно окружая четверых сопровождавших нас мужиков. Тощие, юркие, загорелые дочерна и блестящие глазами ребятишки уже заглядывали под тент, которым был накрыт груз, а кое-кто даже повис на борту. Их было много, тупо много — десятка четыре, если не больше — и это только детей…

Глядя, как Вова темнеет лицом, я подумала, что тут недолго и до смертоубийства — и начала усыплять всех, до кого смогла дотянуться. А поскольку зона моего целительного, гхм, воздействия на сегодняшний день была где-то четыре-пять метров, а сидела я на облучке телеги, то именно вокруг неё и начали падать люди. Преимущественно дети. А потом и тётки. Оставшиеся на ногах поначалу заверещали и начали кидаться вперёд. Я уж начала бояться, что они как в «Янки при дворе короля Артура» тупо завалят нас телами, но тут до этих шакалих, видимо, что-то дошло, они отбежали в сторонку и включили режим «Помоги-и-и-те-е-е, убива-а-а-аю-у-у-ут!» Визгливые голоса из приторно-сладких сделались злобными.

Дверь фургона МФЦ распахнулась и из неё разом вывалило человек двадцать мужчин. Интересно. «Настоящие» люди? А остальным документы без надобности? Или уже отоварились? С той стороны в фургон забежала кучка ещё поболее (как они туда все влезли — загадка), но в массе помоложе, и начали по одному выплёвываться с этой стороны.

Это были самые что ни на есть классические цыгане. Черноволосо-курчавые, смуглые, одетые во всё чёрное, даже в кожаные чёрные жилеты, несмотря на летнюю жару. И в золото. Золотые перстни. Золотые браслеты. Золотые шейные цепи (самые скромные — в палец толщиной). Я даже парочку золотых галстуков заметила! И, конечно же, зубы.

Эти уже не голосили, встали так, что вся их иерархическая структура резко выпятилась наружу: кто главный, кто поменьше, кто тут босса защищает, а кому только разрешили со взрослыми стоять — в таком духе. Тётки разом припухли. Наши мужики оправились от ошаления (после детской-то атаки) и выдернули из ножен мечи.

К невысокому и не особо крупному, но очень уверенному в себе дядечке (сразу стало видно — вот он, настоящий хозяин табора: в очень, очень дорогом костюме со здоровенными золотыми часами на запястье) подкатила баби́ща. Таким характе́рным припада́ющим на один бок шагом, как здоровенный и не очень опрятный краб. Бабища тоже была колоритная, таких в девяностых показывали в сводках новостей о взятии очередного наркопритона — в качестве хозяек (на самом деле — ширмы). Рослая, упитанная, с полным ртом золотых зубов. Вот, кстати, интересно мне: что с этими зубами на второй-третий день будет? Вывалятся? Или реально у них будут настоящие золотые зубы? Типа — национальный признак? Хм-м…

Мужик выдвинулся вперёд, положил руки на пояс, склонил голову чуть набок и прищурился. Этот комплекс подготовительных мероприятий должен был, видимо, настроить собеседника на разговор с уважаемым человеком. Мне уже, честно говоря, надоел этот цирк, но клоуны забили всю равновременную площадку и не собирались уходить.

— Нехорошо поступаете, не по-соседски… — неторопливо начал цыганский барон.

— На́ хер иди, сосед, бля, — недипломатично перебил его Владимир Олегович. — Забирай свою па́даль и вали отсюда, пока я бо́шки отрывать не начал.

Цыгане глухо заворчали, бабская кучка начала осторожно подкрикивать. По лицу цыганского барона видно было, что Вовина абсолютная уверенность произвела на него достаточное впечатление, и он предпочёл бы отступить. Но в спину ему дышал табор.

Да, дилемма…

Поскольку все наши мужики были заняты гляделками с цыганами, я порылась в телеге, нашла хороший кусок двухсантиметровой стальной арматуры, брошенный в ноги специально для таких случаев, и протянула Вове:

— Давай, показывай шоу по-быстрому. Перере́зать их потом успеем, если надо будет.

Звучало это бо́рзо. Нас было шестеро — это вместе со мной. А их… хренова туча их была, короче, некогда было считать. Но в примитивных культурах ведь как? Если ты ведёшь себя так, словно тебе многое позволено… Прежде, чем предпринимать ответные действия, противная сторона сперва будет думать. Возможно — осторожно прощупывать почву. Мало ли. А вдруг?..

Вова сложил арматурину пополам, скрутил её в равномерную косичку, от чего железяка приобрела вид кручёного каната, «нечаянно» порвал и кинул куски цыганам по́д ноги:

— Вали́те по добру́ по здоро́ву. Ближе чем за двадцать километров от моего острова чтоб не показывались, — чтобы закончить прения, Владимир Олегович вынул из-под сиденья свой клевец и тяжёлый палаш. — Если я пройду сквозь твоих людей, хоронить будешь гуляш. Дорогу освободи.

Бабы притихли. Они были далековато, чтобы чётко читать сознания, но понятно было и так — липкие по-пиявочьи мерзкие мыслишки «как бы кого нагреть и разжиться» сменились ощеренной злобой. Мужики молча разглядывали железные плетёнки, в руки не брали (сглаза боялись, чтоль?), осторожно поворачивали острыми носками ботинок. Они были раздражены. И недовольны. Но как-то… придушенно, что ли. Таких длинных «ножиков», как у наших парней, в этой толпе не было ни у кого, а ведь кому-то придётся в случае чего быть первым…

Цыганский барон что-то по-своему сказал побежавшим к своим кибиткам черномазым подросткам и вроде как с сожалением покачал головой:

— Напрасно, ой напрасно вы решили вражду затеять…

О как! Теперь, оказывается, мы же ещё и виноваты!

Вова чуть наклонился вперёд:

— Слышь, мужик, ты комедию-то не ломай! Баб своих научи на людях вести себя прилично. И спасибо скажи за жизни — вот этих вот, — он повёл палашом, указывая на живописно валяющихся и всё ещё спящих вокруг нашей телеги цыганских подданных. — За нападение на транспорты Белого Ворона: либо смерть — либо рабство. Вдолби там своим в головёнки. Второго предупреждения не будет… Детей из-под колёс заберёте — или нам так ехать?

Бабы бросились растаскивать вялые тельца ребятишек и своих незадачливых товарок. Одна из молодых девок, вытягивая из-под колёс чью-то жирную тушу, обозлилась, и неприятно зыркнув на меня, прошипела:

— Да чтоб… — ну вот, это было всё, чего она мне успела пожелать. Цыганских проклятий мне ещё не хватало! Речь у неё отключилась. А поскольку я поторопилась и вложилась гораздо сильнее, чем требовалось — отключилась, скорее всего, навсегда. Ну, если я её не вылечу, конечно. Пару секунд у неё ушло на осознание ситуации, пока из горла вырывались даже не хрипы, а какие-то щелчки, потом сипение, потом всё-таки мычание, девка заметалась по площадке, царапая горло и размахивая руками. Очень эффектно. Бабы окружили её, из толпы послышались выкрики «ведьма!»…

Да ёкарганай…*

*Что-то по-бурятски, не очень приличное,

вот так иногда ругаемся в Сибири,

хотя перевод не знаем…

Мы тем временем подъехали к самому́ порталу. Вова поставил телегу, прижав её к борту МФЦшного фургона — уже одна сторона прикрыта. Иркутский бок был надёжно экранирован знакомым нарядом полиции, до сих пор встревоженно наблюдавшим за развитием событий (они тут за три года все нам уже были знакомые, как облупленные). Стражи порядка незамедлительно начали «проверку документов» у группы подозрительных лиц, вроде как провожавших наших цыган, так что у рамки портала в рекордные сроки установилось спокойствие. Ну чё, осталось две стороны. Сдюжим. Всё равно эти по головам друг у друга не полезут.

Цыгане (те, которые «люди», в штанах) между тем разобрались по кибиткам и начали выкатываться за каменный полукруг, забирая вправо. В ночи загорелись пятнышки костров. Ну вот и ладненько. Но бабы держались стойко, в пару десятков глоток причитая над несчастной бедняжечкой.

Господин цыганский барон снова двинулся в нашу сторону.

Опа! До меня дошло, что в этом разговоре было странным — он ни разу не назвал Вову ни по имени, ни Белым Вороном — неужели ничего о нас не слышал? Да ну на!.. Секта противников интернета?

— Вов, спроси, как этого звать.

— Зачем тебе?

— Пусть будет. Информация никогда не лишняя. Для протокола, опять же.

Ну, правда. Интересно же.

Барон (с маячившим у него за плечом телохранителем совершенно огромного размера и зверского вида) подошёл, остановился на дипломатическом расстоянии:

— За что же вы так с девочкой?

Истеричный визг уже изрядно раздражал.

Вова сощурился:

— Купи ответ, барон. Как твоё имя?.. Супруга моя интересуется.

Последнее было для цыгана едва ли не оскорблением. При всей вовлечённости в современные реалии, женщины у них продолжали оставаться чем-то вроде говорящей скотины, ещё и распространяющей скверну…

Цыган пожевал губами.

— Пе́тша.

— А по батюшке?

— Харманович.

Пе́тша Харманович… Да-а-а, так сразу и не вышепчешь. Вова спустился на землю, но даже теперь он был на полторы головы выше низкорослого барона.

— Девочка ваша хотела произнести нехорошие слова в адрес моей супруги. А такого делать категорически нельзя. Всё было сделано гуманно, без отрезания языка. Вира получена, мы больше не в претензии.

Эта мысль, по-видимому, была настолько новой, что не сразу улеглась у цыганского барона в голове. А что если его немного подбодрить?

— А знаете что, Петша? Только сегодня, в качестве рекламной акции, предлагаю вам — совершенно бесплатно! — избавить всех ваших женщин от этого мерзкого визга. А? Когда ещё такая возможность будет? Соглашайтесь!

Цыганский барон посмотрел на меня, как на внезапно заговорившую лошадь.

Вова потеснился перед въезжающим кузовом в портал нашим грузовичком, помаячил сидевшему за рулём Лёне, крикнул:

— Стоп! Нормально! — и согласно покивал, — А что? Веди своих куриц! Ну слушать же невозможно, аж в ушах свербит! Станут тихие, спокойные…

Цыган крякнул и что-то сердито крикнул. Баб как метлой смело вслед уезжающим повозкам. Осталась только сипло рыдающая пострадавшая.

— И всё-таки. Я бы хотел обсудить возможность… вернуть всё как было.

— А! Это — вот, к Ольге Александровне, — Вова стал… как бы это… я бы сказала, по-военному любезен, что ли… — Она у нас целитель, — и, обращаясь уже ко мне: — Что там? Какая цена?

Я позволила себе маленько «подумать»:

— Стоимость исцеления — пятьсот тысяч.

— Рублей? — потрясённо спросил меня забывший о своём возвышенном мужском положении Петша Харманович.

— Да уж не дохлых кошек. Только рубли. Баксы не берём — кому теперь эти фантики нужны? И только при условии полного и искреннего раскаяния в своём поступке. Давайте посмотрим на вашу девочку, — красная и надутая девица нахохлившись сидела поодаль на лавке; в отсутствие зрителей она уже не ревела, а только сердито икала, злобно таращась в мою сторону. — Пока я наблюдаю скорее обратные чувства. Так что вынуждена вам отказать. Но если ситуация изменится — обращайтесь.

Пешта… нет, Петша? Фу, блин, вроде простое имя, а с закавыкой! Короче, цыган ушёл, пожелав нам на прощание «всего доброго». Моё «и вам не хворать» он получил уже в спину и рассеянно махнул рукой. Нему́шка поплелась вслед за ним, всхлипывая и икая с новой силой. К тому моменту как мы закончили свои дела, табор уже ушёл. Нет, не в небо. За портал ушёл, на юг.

Вот ещё что я хотела написа́ть! Недавно мы с мужем об этом говорили. Ещё одна разновидность инерции мышления: почти все переселенцы выходили из портала и шли в открытую сторону. Ну… вот проходя из Иркутска через наш портал переселенцы шли на север. Это если прямо переть. А так… подавляющее большинство натоптанных дорожек и тропинок уходило в границах такого веера: от почти чётко западного (нашего) через север до восточного направлений. На юг не пошёл почти никто. А вот цыгане — пошли. Креативные наши…

И СНОВА ПЛАНОВ ГРОМАДЬЁ!

Лето четвёртого года Новой Земли

Новость о таких замечательных соседях была, конечно, неприятной. Но не смертельной. Владимир Олегович вместе с оборонным активом (несколькими мужиками из разных силовых структур) подкорректировали схемки тренировок, провели несколько учений — особенно для новеньких и вдвойне особенно для новеньких детей, закупили ещё пару ящиков тактических свистков (в которые полагалось дудеть в случае ахтунга), ну и… продолжали жить, в общем. Ну цыгане и цыгане. Что теперь — сидеть, бояться?

Тем более, что с Черёмуховым мостом дело шло уже к завершению — остались финальное покрытие, башня с опускающимися решётками (по типу ворот в детинец) и пристроенная к ней караулка — на будущее, когда мост зафунциклирует на полную катушку. Все эти работы архитекторы Федосеевы-старшие с чистой совестью повесили на сына, а сами начали рыть копытами землю, доказывая необходимость начать строительство моста через Бурную.

Я уже говорила, что наш холм, на котором должен был вырасти замок, был здоровенной скалой, как будто бы брошенной в месте слияния двух рек: холодной стремительной Бурной и неторопливой и гораздо более тёплой Брусничной, ближе к слиянию разливающейся вытянутым заливом Длинной Рубашки.

Так вот, про ска́лы. То ли от такого титанического удара кусочки гигантского камня откололись и впились поперёк русла Бурной, словно каменные зубцы, то ли сама река проточила в узком отроге скалы́ многочисленные проходы — так или иначе, но от северо-западного угла острова, аккурат от того места, где холм опускался, переходя в заросшие земляничниками бугры, начиналась цепь из десятка каменных островков, разбросанных неровной линией до противоположного берега. Это звучит заманчиво (как бы готовые опоры и всё такое), но Бурная — большая река, и расстояния между этими островками колебались от пятидесяти до ста сорока метров. Соответственно, требовалась установка дополнительных опор. А глубина русла, даже на небольшом удалении от берега, была уже метра четыре, доходя к середине реки до десятка.

Задача без спецтехники, честно скажем, нетривиальная.

Получив добро́ на начало работ, Федосеевы страшно обрадовались и понеслись на новый объект, утащив за собой две трети (шестьдесят человек) таких же сумасшедших строителей, которым хотелось новых побед и преодолений. Как вы понимаете, постройка ограждений моста и надвратной башни в список преодолений вписывается не очень. Ко́ле усмехнулся, порадовался полученной свободе и набрал себе подмастерьев из эльфят. В результате конструкции моста приобрели визуальную лёгкость и изящество, а в народе его начали называть уже не Черёмуховым, а Эльфийским.

Ну а строители-экстремалы начали испытания каких-то новых погружных колоколов, магически утеплённых водолазных костюмов, совершенно революционных специальных бетонов и прочей строительной фигни. Памятуя об однажды прослушанной лекции, я больше не выспрашивала у них подробностей — ни у Сергея с Элей, ни у их шалой команды. Нет-нет! Процессор перегружен, спасибо, все молодцы, продолжайте работать…

Полным ходом шла облицовка откосов «пирамиды» детинца, продолжение центральной лестницы, и проходные башни — и здесь тоже постоянно требовалось присутствие кого-то из Федосеевых. С ног они сбивались, короче. Похудели даже.

А ботаники наши во главе с Ликой и Алексеем закладывали сады. На генеральном плане замка и окрестностей значились ведь не только строения. Зимы у нас были мягкие, короткие — а значит, и сорта можно было подобрать более интересные, чем суперморозостойкие сибирские. Этим они и занимались. Почему три года ждали? Да потому что выписанные после первой же зимы со Старой Земли саженцы приехали только сейчас — время же, время… Фрукты-ягоды всяких видов высаживались и подгонялись в рост. Не так экстремально, как первый мэллорн, конечно, но хотелось бы в следующем году уже первый урожай попробовать. Или в этом. Для кустов же такое возможно?

Четыре наших алабайки вошли в полный возраст и принесли в начале мая первый приплод, и Андле по уши была занята воспитанием и развитием щенячьих… м-м-м… мозгов?.. так, наверное.

Серегер с толпой молодёжи всё свободное время строил какие-то экспериментальные лодки и кораблики.

Никита, Андринг и Толитиль переделывали Вове доспех, чтобы не приходилось его каждый раз на винты собирать. Рунная мастерская внесла свою лепту, предложив врезать руны прямо в тело доспеха. Инкрустировать? Нарисовать? Вковать? Чую, грядёт эксперимент. Э-э-эксперименты!* А чтобы избежать промышленного шпионажа, руны прятались внутрь доспеха. Была ещё идея сделать привязку на личность, но пока что она работала через раз. Девочки думали.

*Невольно вспоминаются выпученные глаза Пушного.

Кто в детстве не смотрел «Галилео» — тому не понять.

В промзоне достраивалась большая общественная прачка. Изобретатели-механики отладили-таки наконец стабильно работающую конструкцию стиральной машинки от привода водяного колеса. И даже присобачили к ним таймеры! Такие, как на старых «Сибирях». Автоматики, конечно, пока не получилось, но даже за то, что габаритное бельё теперь стирается само и даже (если переложить в другую ёмкость) выжимается, я была механикусам до посинения благодарна! Такая проблема с плеч долой! Тем более, что они обещали мне думать дальше, и я чёт сильно на них надеюсь.

Всё остальное шло обычным чередом. Короче, все были при деле, все молодцы.

«ТАШКЕНТ — ГОРОД ХЛЕБНЫЙ»…

Всё то же лето четвёртого года Новой Земли

На счёт бегунков из детских домов опасения оправдались на всю катушку. Они бежали, несмотря на усилившийся контроль их воспитателей и бдительность нарядов полиции. Несмотря на выставленные ограждения и фактически установившийся пропускной режим. Они караулили повозки, цеплялись под днища фургонов и ползли между колёсами подъезжающих к порталу грузовиков, рискуя быть затоптанными или раздавленными.

Беспризорные дети стали бичом Иркутского портала и фактически первой причиной, по которой вокруг него вырос трёхметровый забор из рабицы, а потом (после того, как его в первую же неделю несколько раз покусали пассатижами — сварной из профильных квадратных трубок. Мощные гладкие металлические палки практически не гнулись и чрезвычайно затрудняли перелезание. Теперь подъезд к порталу выглядел так: средняя часть — отделение для транспорта (самая большая выгородка, с воротами, отмыкавшимися только при подъезде машин, повозок или для прогона скота). Правая (если из Иркутска на портал смотреть) — тоже довольно просторная ограда вокруг столов, с калиткой — для посетителей и покупателей, на которой, собственно, постоянно дежурили двое-трое полицейских. И левая — открытый вход в фургон МФЦ, в котором, внутри, были блокирующиеся двери.

Хочешь переселиться — милости просим, даже безо всякого паспортного контроля. И даже можно пластиковую карту переселенца не оформлять, всё же по желанию. Хотя, думаю, камеры с автоматической функцией фотографирования всякого входящего у них всё-таки установлены были. Ну — так, для порядка.

Так вот, с чего я начала — с детдомовских. Несмотря на все принятые меры, эти дети всё равно умудрялись просачиваться. Бежали они ровно с той же мотивацией, с которой беспризорники революции и гражданской войны ехали в угольных вагонах во все концы нашей необъятной: кто-то когда-то сказал им, что там-то и там-то — хорошо. Тепло, еда и добрые люди.

Они пытались прибиваться к разным семьям и посёлкам. Кто-то приживался. Кто-то убегал и оттуда, потому что — сюрприз!!! — в диком мире, чтобы выжить, надо работать, и работать много! Кто-то был изгнан: за лень или воровство… Они приходили к порталу теперь уже за тем, чтобы плакать и попрошайничать. МФЦшные тётеньки рассказали мне новость, что вроде бы для поддержания порядка у портала на Новой Земле и пригляда за этими бегунками наконец-то уже совершенно точно выделены ставки для сотрудников — соцработники, охрана правопорядка и что-то там ещё. И объявлен тендер на производство нескольких домов на колёсах (типа нашего фургона, в котором мы с мужем почти год прожили) и на быстровозводимые жилые блоки. Вова, услышав, покачал головой:

— Долго. Очень долго. Пока они раскачаются — у нас года два пройдёт. Если не больше.

И, к сожалению, он оказался прав. Во всяком случае, в это лето всё, на что оперативно сподвиглась местная администрация — это организация питания для побегушников.

Каждый полдень (наш, новоземский полдень, естественно) детей зазывали за столы, кормили горячим и выдавали какие-то упаковки на ужин-полдник-завтрак. По времени Иркутска это было четыре раза в сутки: в три часа ночи, в девять утра, в три дня и в девять вечера.

А мы подъезжали к Иркутскому полудню (по нашему — к двенадцати ночи, и только раз в четыре дня). Соответственно — не пересекались. Но о начале кормёжки сразу же поняли — по резко увеличившемуся вокруг портальной площадки количеству мусора. Вова — товарищ нетолерантный, подозвал ментов и попросил предупредить раздатчиц, что если не поставят мусоросборники — он отловит всех беспризорников и ноги им повыдергает. Стало чище. Уж скорей бы, блин, соцработников своих прислали. Из рассказа операторш МФЦ я знала, что обедать приходят когда восемь человек, когда десять. Раз, говорят, видели четырнадцать. Но сухпай забирают всегда и на всех — сколько утащить могут. То ли кто-то у них только всухомятку кормится, то ли запас на голодные времена куркулят, белочки…

Устроились эти юнг-люмпены в ближайшем лесочке. Еле как, криво-косо поставили пару палаток, валяли дурака и жгли костры. Мылись только когда находила блажь искупаться. Поскольку до ближайших рек — что до Бурной, что до впадающей в неё Портальной — было не сказать чтоб прям близко, такие праздники наступали до крайности редко.

Глядя на этот бомжатник я испытывала острое чувство дежа-вю.

Что же, первая зима быстро показала, что такой образ жизни приводит к показательному естественному отбору. Бомжи-пьяницы перемёрзли, как только начались первые мало-мальские морозы. Клошары-бабёнки (бывшие околоинтеллигентные и «стремящиеся к цивилизации» дамы) пошли бы вслед за ними, если бы мы их не прибрали. Ну и воняли же они к зиме! До такого замечательного амбре детям, конечно, ещё работать и работать… Так вот, все эти бомжихи были приведены к рабской клятве, отмылись, согрелись, очухались и работали как надо — не хуже стахановцев. А то у барона же разговор короткий: не хочешь работать — увезём тебя в тёмный лес к волкам. Эта детская пуга́лка работала на удивление безотказно. Видимо, всё дело в том, с какой убедительностью Вова её произносил. Ну и лишение лентяев па́йки тоже помогало, конечно.

В третий раз проезжая мимо этого цветника жизни, я поделилась с мужем соображением, что так и так придётся этих лентяев к себе забирать и перевоспитывать — так, может, лучше сразу это и сделать? Пусть, пока лето, приучаются, с рейнджерами по лесам гоняют — и не просто так, а с пользой. А то расслабятся тут совсем — как потом их организовывать?

Вова помолчал, пошевелил усами…

— Знаешь что? Давай тогда в следующий раз маленький фургон возьмём? Внутрь их посадим, чтоб не побежали. Нет у меня настроения по лесам за шпаной гоняться.

На том и порешили.