Записки о поисках духов

ЦЗЮАНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ

В государстве Вэй в годы под девизом Цзин-чу в уезде Сяньян в доме у Ван Чэня творились странные вещи. Неизвестно откуда слышались хлопки ладоней и выкрики, но разглядеть так ничего и не удавалось. Матушка Ван Чэня ночью прилегла с устатку на изголовье, хотела отдохнуть. Но тут из-под очага опять послышался голос, взывавший:

— Вэнь Юэ! Почему ты не идешь?

Ответ прозвучал из изголовья, на которое она положила голову:

— Мне изголовье мешает, не могу пройти! Может, ты придешь сюда ко мне и мы выпьем вместе?

Наступил рассвет. Оказалось, что там лежат толкуши для каши. Их подобрали и сожгли. После чего все странности в доме прекратились.

Первоначально у Чжан Фэня из округа Вэйцзюнь дом был весьма богат. Но вдруг все пришло в упадок, и имущество его расточилось. Тогда он продал дом Чэн Ину. Когда Ин там поселился, все у него в семье стали болеть, и он перепродал дом соседу, имя которого было Хэ Вэнь. Вэнь начал с того, что тайно запасся большим ножом и вечером забрался на балку в северном зале дома. Когда прошла третья стража, вдруг появился какой-то человек ростом без малого в чжан, в высокой шапке и желтой одежде. Взошел в зал и позвал:

— Эй, Тонкий Стан! — И когда Тонкий Стан откликнулся, спросил: — Почему это в доме слышен живой человеческий дух?

— Ничего не чую, — отвечал тот.

Человек сразу же ушел. Но вскоре показался другой, в высокой шапке и синей одежде, а вслед за ним еще один, в высокой шапке и белой одежде. Они задавали тот же вопрос и получали прежний ответ.

Перед самым рассветом Хэ Вэнь спустился в зал, окликнул отвечавшего по тому же образцу и спросил его:

— Кто это был в желтой одежде?

— Это — золото, — ответствовал тот, — оно спрятано под стеной зала с западной стороны.

— А в синей одежде кто?

— Это медные монеты, — был ответ, — они в пяти бу от колодца, что перед залом.

— А в белой одежде?

— Серебро, — сказал тот, — оно под столбом в северо-восточном углу ограды.

— А сам-то ты кто?

— Я — пест, — отозвался тот, — я сейчас лежу под очагом.

Пришел рассвет, Вэнь все по порядку раскопал, добыл золота и серебра по пятьсот цзиней и монет тысячу раз по десять тысяч связок. А потом нашел пест и сжег его. Теперь он стал богат, а в доме все стало тихо.

В нынешнем уезде Гудао округа Уду, когда он еще входил во владение Цинь, стояла кумирня Нутэ. Над кумирней разрослась катальпа. Циньский Вэнь-гун на двадцать седьмом году своего правления послал людей ее срубить. Вдруг поднялась страшная буря, разрубленное вновь срослось. Проходили дни, но дерево никак не удавалось перерубить. Тогда Вэнь-гун выслал побольше солдат с топорами в руках. Было их до сорока человек, а дерево все не поддавалось, не переламывалось. Воины устали, ушли на отдых. Только один из них поранил ногу, идти не мог и прилег под деревом. Он услыхал, как демон земли говорит духу дерева:

— До чего утомительно тебе с ними сражаться!

Тот, второй, спросил:

— Что же здесь утомительного?

— Циньский гун ни за что не отступится, — сказал первый, — как ты выдержишь это?

— Где ему равняться со мной, Циньскому гуну! — ответил второй.

— Если из Цинь пришлют триста человек с распущенными волосами, — продолжал первый, — и если они возьмут красную шелковинку и обвяжут ею ствол, а потом, надев багровые одежды, осыплют дерево золой и станут рубить — не придется ли тебе тяжко?

Дух дерева промолчал, и больше не слышно было ни слова.

На следующий день больной рассказал о том, что он услышал. И тогда гун велел людям всем одеться в багровое и рубить дерево, обсыпая его золой. Дерево переломилось. Из сердцевины его вышел темно-синий вол и скрылся в водах реки Фэншуй.

Впоследствии, когда синий вол снова показался на реке Фэншуй, были посланы всадники для нападения на него. Успеха они не имели. Один из всадников упал на землю, узел прически развязался, и волосы распустились. Вол испугался этого и тут же скрылся в воде, не смея выйти наружу.

Вот почему после этого во владении Цинь учредили конные войска с волосяным пучком на голове.

В округе Луцзян на станции Лутин уезда Луншу на берегу росло возле текущей воды большое дерево высотою в несколько десятков чжанов. И всегда на нем тысячами гнездились желтые птицы.

Было время великой засухи. Старейшины посовещались между собой и решили:

— Это дерево все время как в желтом мареве. Верно, наделено чудесными силами, и к нему можно обращать моления о дожде.

Они направились к дереву с вином и мясом. А как раз на станции проживала вдова по имени Ли Сянь. Она встала этой ночью и увидела в доме какую-то женщину, облаченную в вышитые одежды.

— Имя мое Бабка Желтых, — представилась она, — я дух дерева и могу вызывать тучи и дождь. За чистоту твоего нрава я научу тебя, как стать предсказательницей. Утром сюда придут старцы совершить моление о дожде. Я уже испросила его у Владыки. Завтра в полдень будет ливень.

Пришло указанное время — дождь и в самом деле пошел. В честь этого был установлен жертвенник. Сянь сказала:

— Раз вы, почтенные, оказались здесь, то я, живущая у воды, хотела бы угостить вас парой карпов.

Едва она это произнесла, как десятки карпов прилетели и сгрудились возле молельни. И не было среди собравшихся никого, кто бы не изумился.

Прошло больше года. Дух дерева говорит:

— Скоро будет большая война, а я сейчас должна проститься с тобой. — И оставила яшмовое кольцо, добавив: — С этой вещью ты сможешь спастись от бед.

Впоследствии, когда сражались между собой Лю Бяо и Юань Шу, всех жителей Луншу увели на чужбину, и только деревню, где жила Сянь, война не затронула.

Чжан Ляо, уроженец Цзянся, второе имя которого Шу-Гао, в царстве Вэй служил правителем округа Гуйян. Потом он уехал в Яньлин, поселился там с семьей и купил себе поле. На поле росло дерево в десяток обхватов. Ветвистое и густое, оно так закрывало несколько му земли, что на ней не родился хлеб. Хозяин послал приживальщика срубить дерево. После нескольких ударов топором из ствола вытекло шесть-семь доу красного сока. Приживальщик перепугался и, вернувшись, рассказал об этом Шу-Гао.

— Дерево старое, — рассердился Шу-Гао, — вот сок и красный, нашел чему удивляться!

Он тут же сам туда проследовал. Когда принялись рубить снова, кровь хлынула потоком. Тогда Шу-Гао велел сначала обрубить у дерева ветви. В верхней части обнаружилось дупло и в нем белоголовый старец ростом эдак в четыре-пять чи. Он стремглав выскочил наружу и устремился на Шу-Гао. Гао же сразил его своим мечом.

Так он срубил четыре или пять голов и перебил всех, сидевших в дуплах. Все сопровождающие в страхе попадали на землю ничком, и только Шу-Гао, как и прежде, сохранял полное присутствие духа. Рассмотрел внимательно — а это не люди и не звери.

После этого дерево срубили. Не были ли это чудища леса и камней? или Куй? или Ванляны?

В этом году Гао был призван в Ведомство работ и назначен членом цензората и наместником в Яньчжоу. Проезжая родные места, он совершил поклонение усопшим предкам, поднеся сосуд объемом в две тысячи даней. И хотя он нарядился среди бела дня в новые роскошные вышитые одежды[120], никаких странностей с ним не произошло — а могли бы!

При первом повелителе царства У правителем округа Цзяньань стал Лу Цзин-Шу. Он послал людей срубить большое камфарное дерево. Не успели нанести нескольких ударов, как вдруг показалась кровь. Из сердцевины дерева вылезла какая-то тварь с лицом человека и собачьим туловищем. Цзин-Шу объявил:

— Имя ему Пэн-хоу.

Зверя сварили и съели — по вкусу он напоминал собаку.

В «Схемах Байцзэ» сказано: «Духа дерева зовут Пэн-хоу. Обликом он подобен черной собаке, но хвоста лишен. Его можно отварить и съесть».

Во время царства У росло необъятное катальповое дерево. Листья его были в ширину по чжану. Сучья свешивались вниз и закрывали собою несколько му. Уский ван срубил дерево, изготовил из него лодку и повелел тридцати юношам и девушкам тащить лодку к озеру. Но лодка взлетела сама и опустилась на воду, а юноши и девушки все утонули.

И до сегодняшнего дня время от времени в озере слышны голоса, зовущие войти в воду и посмотреть на них.

Дун Чжун-Шу в полном уединении углубился в составление своих толкований. Появился какой-то незнакомец — Шу сразу же разгадал в нем что-то необычное.

— Дождь будет, — сказал незнакомец.

Шу в ответ пошутил:

Незнакомец и вправду превратился в лиса.

Чжан Хуа, второе имя которого Мао-Сянь, при Цзиньском Хуй-ди стал главой ведомства работ. В это время возле могилы Чжао-вана, правителя удела Янь, объявился пестрый лис, который несколько лет принимал различные обличья. И вот однажды он превратился в студента и отправился навестить почтенного Чжана. По пути он возле могилы спросил духа Хуабяо[121]:

— Удостоюсь ли я приема у начальника работ Чжана в обличье, которое я принял, или же нет?

— Вы постигли сокровенное, — отвечал Хуабяо, — отказать вам никак невозможно... Однако почтенный Чжан — человек высокомудрый. Боюсь, его трудно будет поймать в ловушку. Если вы сунетесь — будете посрамлены, и уйти от него вам никак не удастся. Вы не только погубите вашу сущность, обретенную вами за тысячу лет, но еще навлечете невзгоды на меня, старого Хуабяо.

Лис его не послушался и отправился к Хуа с неким тайным замыслом. Узрев пленительный облик юного отрока с чисто-белым лицом, подобным чистой яшме, каждое движение которого не давало отвести взор, красота которого не позволяла отвести глаз, — Хуа сразу же оценил его утонченность.

А тут еще он принялся рассуждать о достоинствах литературных произведений, оценивать их звучание и сущность — такого Хуа еще никогда не слыхивал.

И кроме того, он высказывал мнения о Трех историях, добирался до сути у Ста авторов; вникал в высокие достоинства Лао и Чжуана, выявлял недосягаемые совершенства «Веяний» и «Од»[122]; охватывал умом Десятерых совершенномудрых, прослеживал связи Трех творящих; оценивал восемь школ конфуцианства, выделял пять видов распорядка[123] — и не было случая, чтобы Хуа не одобрил его неожиданные суждения.

— Разве у нас в Поднебесной встречаются подобные отроки? — вздохнув, сказал Хуа. — Если это не бес-оборотень, то уж конечно лис.

Обмахнув скамью, он пригласил гостя на угощение, а сам расставил людей так, чтобы готовы были его задержать. Студент же этот сказал:

— Столь просветленный муж должен почитать мудрых и быть снисходительным к толпе, ценить искусных и не чураться неумелых. Он не должен презирать стремящихся к учению — ведь такое презрение вряд ли согласуется с учением Мо-цзы о всеобъемлющей любви.

Сказавши это, он хотел было удалиться, но Хуа уже велел людям охранять ворота и не давать ему выйти. Тогда он обратился к Хуа со словами:

— У вас в воротах поставлены всадники и латники. Должно быть, вы усомнились в вашем покорном слуге. Боюсь, приведет это к тому, что все люди в Поднебесной замкнут свои языки и не станут высказываться, а способные к мудрым суждениям мужи будут глядеть на ваши ворота издали, входить же не будут. И вам, просвещенный господин, придется пожалеть об этом.

Хуа ничего не ответил, но зато велел своим людям охранять его построже. Как раз в это время начальник уезда Фэнчэн — Лэй Хуань, второе имя которого Кун-Чжан, муж, постигший суть всех вещей, — приехал навестить Хуа. Хуа же поведал ему о том студенте. Кун-Чжан заметил:

— Если вы сомневаетесь в нем, то почему бы вам для испытания не кликнуть собак?

Хуа тотчас приказал испытать его собаками, но тот ничуть не испугался.

— Небо родило меня способным и мудрым, — сказал лис, — а вы сочли меня за нечисть и испытываете меня собаками. Да пусть будет тысяча испытаний и десять тысяч проверок — они меня никак не обеспокоят.

Услышав такие слова, Хуа исполнился гнева:

— Несомненно, это настоящая нечисть. Я слышал, что если Чимэй боится собак — это признак твари, которой несколько сот лет. Однако старого тысячелетнего оборотня так не опознаешь. Но если осветить его огнем тысячелетнего дерева, да еще сухого, он вмиг предстанет в своем подлинном облике.

— Тысячелетнее святое дерево! — сказал Кун-Чжан. — Откуда же его взять?

— В мире поговаривают, — ответил Хуа, — что дереву Хуабяо перед могилой Яньского Чжао-вана уже есть тысяча лет.

И он послал человека срубить Хуабяо. Когда посланный приблизился к месту, где было дерево, внезапно в воздухе появился мальчик в синей одежде.

— Зачем вы сюда пришли? — спросил он.

— К начальнику работ Чжану, — отвечал посланный, — пришел на прием какой-то отрок весьма способный и искусный в речах. Начальник усомнился, не оборотень ли это, и послал меня за Хуабяо, чтобы осветить его.

— Этот старый лис лишился ума, — сказал одетый в синее, — он не послушал совета, и вот сегодня до меня дошла беда, и мне от нее никуда не убежать.

Он зарыдал, полились слезы — и мгновенно исчез. А посланный срубил дерево, из которого при этом вытекла кровь, и отнес его начальнику. Дерево зажгли, осветили им студента — оказалось, это пестрый лис.

— Эти две твари недооценили меня, — заявил Хуа, — больше таких тысячелетних оборотней не будет.

И велел его сварить.

Во время Цзинь жил в Усине человек, у которого было два сына. Однажды они работали в поле и увидели своего отца. Он пришел и принялся их бранить, а потом побил и прогнал прочь. Мальчики пожаловались матери. Мать расспросила отца. Отец перепугался: он понял, что это бес-оборотень, и велел мальчикам его зарубить. Но бес затих и больше не появлялся. Отец же, опасаясь, как бы бес не наделал мальчикам беды, сам отправился взглянуть, что там. Мальчики же, приняв его за беса, убили его и закопали. А бес уже, приняв облик отца, появился у дома и сообщил домашним:

— Мои сыновья убили оборотня!

Вечером мальчики вернулись домой, все их поздравляли, и несколько лет никто не догадывался, в чем дело.

Прошло время. Мимо их дома проходил некий Наставник в законе[124]. Он говорит мальчикам:

— От вашего почтенного батюшки сильно попахивает нечистью.

Мальчики сказали об этом отцу, тот пришел в ярость. Дети выходят наружу и советуют Наставнику уйти как можно скорее. Но Наставник входит с громкими возгласами в дом, и отец, вмиг превратившись в старого лиса, скрывается под кроватью. Там его поймали и прикончили.

Отправились к убитому прежде — оказалось, что это их настоящий отец. Его обрядили и перезахоронили. Потом один из сыновей покончил с собой, а другой так горевал, что вскоре тоже умер.

Хуан Шэнь, простолюдин из деревни Мицунь в уезде Цзюйжун, пахал на своем поле. Какая-то женщина все проходила мимо его поля, поднималась по меже вверх, далее с восточной стороны спускалась вниз, а потом возвращалась обратно. Сначала Шэнь принял ее за человека. Но так повторялось день за днем, и он начал думать — не заморочка ли это. И вот Шэнь у нее спросил:

— Откуда вы все время приходите?

Женщина остановилась ненадолго, засмеялась, но ничего не ответила. А потом ушла. Шэнь усомнился еще более. Он приготовил длинную косу и подстерег, когда она возвращалась. Но зарубить ее саму он не решился, а ударил сопровождавшую ее служанку. Женщина же превратилась в лису и убежала. Вгляделся в служанку — да это лисий хвост! Шэнь кинулся вслед, но лису не догнал.

Впоследствии люди обнаружили лису, выглянувшую из норы. Раскопали — а у нее хвоста нет!

Лю Бо-Цзу, уроженец Болина, был правителем в округе Хэдун. На балдахине в его ставке обнаружился дух, умеющий говорить. Он все время окликал Бо-Цзу и вступал с ним в беседу. И когда из столицы должно было прийти назначение на должность, он эту новость сообщил Бо-Цзу заранее.

Бо-Цзу спросил у него: какая пища ему лакома? — Тот захотел баранью печенку. Была куплена печень барана, и Бо-Цзу приказал нарезать ее у него на глазах. Ломтики исчезали прямо из-под ножа. Так пропали печенки от двух баранов. И вдруг появился старый лис, маячивший перед столом. Резчик было поднял нож, чтобы разрубить лиса, но Бо-Цзу его криком остановил. Он сам усадил лиса под балдахином и сказал ему со смехом:

— Вы только что объелись бараньей печенкой, опьянели от нее и потеряли над собой власть. Я, начальник этого ведомства, чрезвычайно благодарен за случай, позволивший мне с вами увидеться.

Позднее Бо-Цзу стал начальником управления рабочей силы — сыли, и дух снова заранее сообщил об этом Бо-Цзу:

— В такую-то луну, такой-то день должно прийти назначение.

Срок был предсказан совершенно точно. Когда же Бо-Цзу должен был вступить на должность сыли, дух следовал за ним под его походным балдахином и рассказывал ему о делах в управлении. Бо-Цзу испугался и сказал духу:

— С сегодняшнего дня я начинаю служить по делам наказаний и повышений. Если знатные люди в моей свите услышат, что у меня здесь поселился дух, они могут нам навредить.

— Полностью согласен с тем, что думает начальник управления, — подтвердил дух, — нам пора расстаться.

И больше его голос не звучал.

Во время Поздней Хань, в годы Цзянь-ань уроженец округа Пэйго по имени Чэнь Сянь был военным наместником в Сихае. Буцюй из его личной охраны Ван Лин-Сяо по неизвестной причине сбежал. Сянь даже хотел его казнить. Через некоторое время Сяо сбежал вторично. Сянь его долго не мог отыскать и потому посадил в тюрьму его жену. Но когда жена ответила без утайки на все вопросы, Сянь понял: «Все ясно, его увела нечистая сила. Нужно его найти».

И вот наместник с несколькими десятками пеших и конных, захватив охотничьих собак, стал рыскать за стенами города, выслеживая беглеца. И в самом деле Сяо был обнаружен в пустом могильном склепе. Оборотень же, услыхав голоса людей и собак, скрылся. Люди, посланные Сянем, привели Сяо назад. Обликом он совершенно уподобился лисицам, человеческого в нем почти ничего не осталось. Мог только бормотать: «А-Цзы!» (А-Цзы — это кличка лисы.) Дней через десять он постепенно начал приходить в разум и тогда рассказал:

— Когда лисица пришла в первый раз, в дальнем углу дома между куриных насестов появилась женщина красивая собой. Назвавшись А-Цзы, она стала манить меня к себе. И так было не один раз, пока я, сам того не ожидая, последовал ее призыву. Тут же она стала моей женой, и в тот же вечер мы оказались в ее доме... Встречу с собаками не помню, но рад был как никогда.

— Это горная нечисть, — определил даос-гадатель.

В «Записках о прославленных горах» говорится: «Лиса в глубокой древности была развратной женщиной, и имя ей было А-Цзы. Потом она превратилась в лисицу».

Вот почему оборотни этого рода по большей части называют себя А-Цзы.

В западном предместье Наньяна есть почтовая станция. Люди не должны там оставаться, а останутся — будет беда.

Человек из этого города Сун Да-Сянь, укрепивший себя с помощью Истинного Пути, однажды ночевал в надстройке над станцией. Он сидел ночью и играл на цине, а об оружии не позаботился. Наступила полночь. Появился бес. Поднявшись по лестнице, он пытался вступить с Да-Сянем в разговор. Взор его был неподвижен, зубы скрипели, и видом он был премерзок. Но Да-Сянь как ни в чем не бывало продолжал играть на цине, и бес ушел. Но потом, стащив на рынке мертвую человеческую голову, вернулся и сказал, обращаясь к Да-Сяню:

— А можешь ты заснуть хоть на мгновение?

И бросил голову к ногам Да-Сяня.

— Чудесно! — воскликнул Да-Сянь. — Я этой ночью прилег, но изголовья себе не нашел. Как это кстати!

Бес снова ушел. Через некоторое время он опять вернулся и предложил:

— Не хочешь ли померяться силой рук?

— Прекрасно! — согласился Да-Сянь.

Не успел он это произнести, как бес оказался прямо перед ним. Но Да-Сянь схватил его поперек поясницы, да так, что бес в ужасе закричал:

— Ой, помру!

И Да-Сянь убил его. На следующее утро стал разглядывать — да это старый лис!

С этого времени на почтовой станции не стало никаких наваждений.

Надзирателю почт Северного Края Дао Бо-И из Сипина было около тридцати лет, и был он наделен великими способностями. И был он внуком Дао Жо-Чжана, правителя округа Чанша. Как-то, когда солнце было еще жарким, он подъехал к почтовой станции и повелел про воднику войти в нее и там расположиться. Почтовый регистратор сказал:

— Ведь сейчас еще рано, есть время доехать до следующей станции.

— Я собираюсь составлять документы, — возразил он, — остаемся здесь!

Сопровождающие перепугались, велели очистить помещение и передали такой приказ:

— Надзиратель почт хочет с верхнего этажа полюбоваться далью. Подметите там почище.

Через некоторое время надзиратель поднялся наверх. Еще не стемнело, но внизу ступеней, ведших к нему, кто-то зажег огонь. Он приказал:

— Я буду размышлять об Истинном Пути, мне сейчас нельзя видеть огонь. Погасите его!

Чиновники поняли, что это какой-то оборотень: едва они направились к свету, как огонь скрылся в винном кувшине. Когда стемнело, начальник их сел, поправил на себе одежду и стал читать вслух книги — «Шесть знаков цзя»[125], «Книгу сыновней почтительности», «Перемены». Окончив, лег. Через некоторое время повернулся в восточную сторону и обмотал обе ноги полотенцем, словно бы накрыл шапкой. Потихоньку вытащил меч и отстегнул перевязь.

В полночь появилось нечто совершенно черное, длиной в четыре-пять чи. Оно, постепенно поднимаясь, стало двигаться к помещению, что вокруг столба, пока не накрыло собою Бо-И. Бо-И, схватив одеяло, накинул на него, но оно, высвободив ноги, вырвалось, и Бо-И чуть его не упустил. Так повторилось два-три раза. Бо-И перевязью от меча связал ноги оборотня и крикнул вниз, чтобы принесли огня к нему наверх. При свете рассмотрел, что перед ним старый лис, совершенно лысый, шерсти на нем почти не было. Снес его вниз и сжег.

На следующее утро открыли верхнее помещение и обнаружили сложенные кучей связки человеческих волос — около ста. После этого всяческие наваждения прекратились.

В государстве У жил один начетчик. Голова его была совершенно белой. Называли его «Профессор Ху»[126]: он обучил многих учеников. И вдруг он куда-то пропал. В девятую луну, в девятый день начальной декады[127] мужчины толпой поднялись в горы и во время прогулки услыхали голос — кто-то вслух читал книги. Велели слугам поискать, кто это, и те обнаружили в пустом могильном склепе сидящих рядком лисиц. Увидав людей, лисицы разбежались. Не ушел только один старый лис. Оказалось, что он и есть белоголовый начетчик.

Се Кунь из округа Чэньцзюнь под предлогом болезни оставил службу и искал место уединения в Юйчжане. Как-то во время своих странствий он проезжал мимо почтовой станции и решил остановиться в ней на ночлег. А на этой станции уже давно каждого приезжего находили мертвым.

Ночью в четвертую стражу появился человек в желтых одеждах.

— Эй, Ю-Юнь! — окликнул он Куня по его второму имени. — Не откроешь ли ты мне дверь?

Кунь сохранил невозмутимый вид, ничем не показав, что боится, только велел тому протянуть руку в окно. Едва тот подал руку, Кунь изо всей силы потянул ее к себе. Рука у этого человека оторвалась, а сам он убежал прочь. Наутро посмотрел — да это оленье плечо! По кровавым следам Кунь настиг и поймал оборотня.

После этого случая на той станции больше не бывало никаких наваждений.

Во время Цзинь жил один мужик по фамилии Ван. Дом его был в округе Уцзюнь. Однажды, направляясь в уезд Цюйэ, он поднялся на большую дамбу, таща за собою лодку, и повстречал на дамбе девицу лет семнадцати-восемнадцати. Зазвал ее к себе и оставил ночевать. Когда приблизился рассвет, он отвязал золотой бубенчик и прикрепил его к плечу девицы. Затем послал человека проследовать за нею до ее дома. Но никакой женщины там не оказалось. Она скрылась в свином загоне. В нем потом обнаружили свинью с золотым бубенчиком на плече.

Во время Хань жил Лян Вэнь, человек из области Ци, любитель учения об Истинном Пути. В доме у него была оборудована кумирня для духов, включавшая три или четыре помещения. Внутри кумирни на высоком помосте неизменно стоял черный шатер.

Прошло с десяток лет. И вот во время моления из шатра внезапно послышался человеческий голос. Кто-то сам себя назвал Владыкой горы Гаошань. Владыка отличался тем, что хорошо разбирался в еде и питье и имел опыт в излечении болезней. Вэнь у него очень старательно учился.

Так прошло еще несколько лет. Вэню разрешено было войти в шатер. Дух опьянел от вина, и Вэнь стал умолять его явить свой лик.

— Дай мне руку! — сказал он Вэню.

Вэнь протянул руку и нащупал подбородок, на котором росла очень длинная борода. Потихоньку Вэнь охватил бороду рукою и вдруг потянул к себе. Послышалось козье блеяние. Бывшие возле шатра на помосте повскакивали и помогли Вэню вытащить его наружу. Оказалось, что это — козел из дома Юань Гун-Лу, пропавший неизвестно куда семь или восемь лет тому назад.

Козла убили, и разговоры с духом прекратились.

Тань Янь, житель Бэйпина, соблюдая траур по матери, все время жил в шалаше[128]. Но вдруг однажды ночью вошел в спальню к жене. Она крайне удивилась этому и сказала:

— Вы пребываете сейчас в краю уничтожения, и лучше бы обойтись без удовольствий.

Но Янь не слушал и соединился с нею.

Через некоторое время Янь зашел к ней на минутку и ни словом с ней не перекинулся. Жена удивилась его молчанию и укорила его за то, что произошло раньше. Янь понял: к ней приходил оборотень. В ближайший вечер он снял и повесил свою драную траурную одежду, но заснуть еще не успел. В это мгновение он увидел, как в шалаш вбежал белый пес, схватил зубами его драную одежду, потом превратился в человека, оделся и вошел в дом. Янь последовал за ним и обнаружил, что пес собирается взойти на ложе его жены. Он тут же убил пса. Жена его не перенесла позора и умерла.

Начальник ведомства работ Лай Цзи-Дэ, уроженец Наньяна, проводил дни траура на кладбище. Неожиданно в его доме возникла фигура, восседавшая на столике для жертвоприношений, причем лицо, одежда, звуки голоса были совершенно как у него. Внуков и детей, женщин и девочек фигура наставляла, каждого в отдельности, как поступать, чтобы все шло по установленному порядку, хлестала плетью слуг и служанок, за каждым находя вину. Когда же еда и питье на столике кончились, фигура распрощалась и ушла. Люди в доме, старые и малые, поняв, что он умер, плакали по нем без удержу.

Прошло несколько лет. Семья совершенно пережила свое горе, и по окончании траура все напились вина сверх всякой меры. Когда люди опьянели, появилась фигура — но теперь всего только старого пса. Люди дружно забили его до смерти.

Потом стали выяснять — оказалось, что это собака торговца вином.

Ван Ху, по второму имени Мэн-Лянь, уроженец округа Шаньян, служил начальником стражи в уезде Ланьлин округа Дунхай. По ночам, ровно в полночь, там появлялся служка в черной головной повязке и белой рубашке и стучался в двери уездного управления. А когда к нему выходили, внезапно исчезал.

Так продолжалось несколько лет. Наконец стали следить — и увидели, как один старый пес, весь совершенно белый и с черной головой, подошел к строению и превратился в человека. Доложили об этом Мэн-Ляню. Собака была убита, и стуки прекратились.

Когда Ли Шу-Цзянь, правитель Гуйяна, приступил к исполнению своих обязанностей, в доме его жил пес, умевший ходить как человек.

— Его надо убить, — говорили домашние.

— Собака и лошадь — это символ благородного мужа, — отвечал Шу-Цзянь, — и что дурного в том, что пес, подражая ему, ходит как человек?

Через некоторое время пес вышел, надев чиновничью шапку Шу-Цзяня. Все в доме переполошились, а Шу-Цзянь произнес:

— Шапка не по полной форме: на ней должны быть еще кисти.

Потом пес развел огонь в домашнем очаге. Домашние пришли в ужас, но Шу-Цзянь и тут сказал:

— Мои дети и слуги все заняты на поле. Собака же помогает поддерживать в доме огонь. Выходит, соседей беспокоить не надо. Что же в этом скверного?

Через несколько дней пес вдруг скоропостижно издох. И больше в доме не случалось ни малейшей странности.

В уезде Уси округа Уцзюнь есть большой пруд, называемый Шанху. Дин Чу, служитель на этом пруду, каждый раз после ливня обходил плотину. Как-то весной, после обильных дождей, Чу вышел из дому и пошел вдоль пруда. Солнце клонилось к закату. Оглянувшись назад, он заметил какую-то женщину, всю в темно-зеленом с ног до головы, и сверху над ней зонт, тоже темно-зеленый. Она крикнула ему вслед:

— Подождите меня, смотритель Чу!

Чу вначале пожалел ее, хотел было остановиться, но потом усомнился:

— Что-то я раньше такого не видел: внезапно появляется женщина и идет, прикрываясь от дождя. Пожалуй, это бесовка.

И Чу ускорил свои шаги. Оглянулся — женщина тоже спешит вслед за ним. Чу пошел еще быстрее. Уйдя извилистым путем[129] достаточно далеко, оглянулся — а женщина бросилась в пруд, разнесся громкий всплеск, одежда ее и зонт разлетелись в разные стороны. Пригляделся — да это большая голубая выдра, а платье и зонт — листья лотоса.

Когда такая выдра принимает человеческий облик, она чаще всего превращается в миловидную девушку.

В царстве Вэй во время правления Циского вана Фана под девизом Чжэн-ши начальником уезда Сянъи стал Ван Чжоу-Нань, уроженец владения Чжуншань. Вдруг из норы вылезла крыса, взобралась на деловой стол в гостиной и говорит:

— Ван Чжоу-Нань! Ты должен умереть в такую-то луну, такой-то день.

Чжоу-Нань, ничего не ответив, бросился к ней, но крыса скрылась в норе. Потом, когда пришел названный срок, она появилась вновь — в чиновничьей головной повязке и черном одеянии.

— Чжоу-Нань, — заявила она, — в полдень придет твоя смерть.

Он опять промолчал, а крыса снова ушла в нору. Через некоторое время она показалась еще раз, потом скрылась, на ходу повторив те же слова. Время приближалось к полудню. Крыса вновь говорит:

— Раз ты, Чжоу-Нань, ничего не отвечаешь, мне больше деваться некуда.

Сказавши это, она перевернулась вверх лапами и издохла. Ее одеяние и головной убор пропали. Рассмотрели ее — это была обыкновенная крыса, ничем от других не отличавшаяся.

На юг от городских стен Аньяна есть почтовая станция. Ночью в ней нельзя оставаться: оставшихся вскоре находят убитыми.

Некий начетчик, постигший магическое искусство, проезжал мимо и решил здесь переночевать. Люди на станции говорят ему:

— Здесь останавливаться нельзя. Из тех, кто тут прежде ночевал, живым никто не остался.

— Это не беда, — ответил начетчик, — я сумею сговориться.

И вот он отправился в присутственное место, уселся там и принялся читать книгу, а через некоторое время пошел отдохнуть. После полуночи появился человек, одетый в черную рубаху, вышел за дверь и позвал начальника станции. Начальник откликнулся.

— Ты не видел, есть ли кто на станции?

— Только что был один ученый муж, — был ответ, — он там читал книгу, потом решил отдохнуть, но как будто еще не спит.

Тяжело вздохнув, человек ушел. Вскоре появился другой, с красной повязкой на голове. И он позвал начальника станции, начальник и тут откликнулся. Снова был вопрос:

— Ты не видел, нет ли кого на станции?

Начальник ответил то же, что и прежде. Тогда начетчик его спрашивает:

— Кто это приходил недавно, одетый в черное?

— Свинья-матка из северного хлева, — ответил тот.

— А кто в красной головной повязке? — был следующий вопрос.

— Старый петух из западного курятника.

— А сам-то ты кто?

— Я — старый скорпион.

Тут начетчик затаился и всю ночь читал книгу, не смея прикорнуть. Вот небо осветилось. Люди со станции пришли взглянуть на него и спрашивают с изумлением:

— Как это вам удалось остаться в живых — единственному из всех?

— Принесите-ка меч, — отвечает начетчик, — я попробую для вас изловить оборотня.

И вот он, сжимая меч, отправляется в то место, где провел вчерашнюю ночь, и в самом деле захватывает старого скорпиона — огромного, с лютню-пипа — с ядовитым жалом длиною в несколько чи. В западном курятнике он ловит старого петуха, а в северном хлеву — старую свинью.

Он истребил всех трех тварей. После этого злодейства на станции утихли, и уже больше ни с кем там не случалось бед.

Во время царства У в округе Лулин в комнате на втором этаже главной почтовой станции завелась нечисть. Все ночевавшие там умирали. По этой причине никто из чиновников-гонцов не смел оставаться на станции на ночь.

Уже в наше время Тан Ин, уроженец округа Даньян, весьма отважный воин, был послан в Лулин и остановился на ночлег на этой станции. Служители предупреждали его, что этого нельзя, но Ин их не послушал. Сопровождающих он отослал наружу, а сам устроился на станции, вооружившись только кинжалом.

Прошла третья стража. Вдруг стало слышно, что на станцию кто-то стучится. Ин издали крикнул:

— Кто там?

— О вас необходимо доложить ревизору — правителю округа, — последовал ответ.

Ин позволил человеку войти. Получив необходимые сведения, человек ушел. Через некоторое время на станции снова раздался такой же стук и слова:

— О вас должно доложить начальнику управления.

Ин снова впустил человека — тот был одет в черное. Когда и этот ушел, Ин ничуть не усомнился, что имел дело с людьми. Но вот еще раз послушался стук и было объявлено:

— Ревизор округа и начальник управления направляются к вам.

Вот теперь Ин усомнился и говорит себе: «В эту ночь происходит что-то небывалое. Ведь ревизор округа и начальник управления не должны ходить вместе». Он понял, что это оборотни, и пошел им навстречу, сжимая в руке кинжал. Увидел двоих в полном облачении — они вошли вместе. Когда пришедшие уселись, начальник управления завязал с Ином беседу. А пока беседа еще не кончилась, ревизор округа вдруг встал и зашел Ину за спину. Ин повернулся назад и поразил его ударом кинжала. Начальник управления вскочил и побежал прочь. Ин кинулся ему вслед и настиг у задней стены станции. Несколько раз его ударив, Ин вернулся и лег.

Наступил рассвет. Он вместе со своими людьми пошел в разведку и, пойдя по кровавым следам, поймал обоих. Тот, кого называли начальником управления, оказался старым боровом, а ревизор округа — старым лисом. Наваждения же с этой поры прекратились.