Запретная любовь

ГЛАВА 21

Я посещаю два занятия и стараюсь не высовываться. Перешептывания и тычки пальцами было легко игнорировать. Это заставило меня осознать, что студенты теперь знали, о ком идет речь, и кто спал с профессором. Нет, это невнятное обзывательство, которое действует мне на нервы. Все ученики видят во мне какую-то шлюху, которая развратничала ради хорошей оценки. Они не посвящены в ту любовь, которую мы разделяем. С их точки зрения наша связь грязна и неправильна. Слезы застилают мне глаза, но я отказываюсь позволить им пролиться. Не позволю этим незнакомцам меня сломить. Я ускоряю шаг по направлению к кафетерию. Может удастся найти тихий уголок, чтобы перекусить перед следующим занятием. Позади слышу, как кто-то зовет меня по имени. Поворачиваюсь и вижу, как Джордан бежит на шпильках, пытаясь догнать меня. Зрелище было бы забавным, если бы я могла заставить себя улыбнуться.

— Подожди, — зовет она. Когда догоняет меня, то тяжело дышит.

— Я так и думала, что найду тебя здесь. Давай перекусим.

— Конечно, — решительно отвечаю я.

— В чем дело? Почему у тебя такое вытянутое лицо?

— Я просто не уверена, стоит ли нам появляться вместе. На меня навесили ярлык студенческой шлюхи. Ты же не хочешь быть виновной в соучастии.

— Черт, ты слышала сплетни? Мне жаль, Шив, но ты же знаешь, что мне наплевать на этих людей.

Пока мы направляемся к стойке, я рассказываю ей, какие люди инфантильные. Никто не говорит мне ни хрена в лицо. Просто бормочут всякую чушь у меня за спиной. Гребаные трусы.

Джордан говорит мне держать голову высоко и не обращать внимания на глупости. Мы договариваемся встретиться у машины после последнего занятия и расходимся в разные стороны. Я решаю проверить свою почту в почтовом отделении кампуса. Она заполнена, так как прошло много времени с тех пор, как я проверяла ее в последний раз, но мое внимание привлекает письмо из отдела маркетинга. Я открываю его и обнаруживаю, что у меня назначена еще одна встреча с доктором Грир сегодня днем в 14:30. Мое сердцебиение учащается, и я испытываю искушение позвонить Грейсону. Должен ли он встретиться и с ним тоже? Я достаю телефон, чтобы посмотреть, нет ли пропущенных сообщений, но там ничего нет. Администрация завершила свое расследование? Делаю глубокий вдох и запихиваю корреспонденцию в свою сумку. Я опаздываю на лекцию. Думаю, я получу свой ответ через пару часов.

Отправляю Джордан короткое сообщение, чтобы напомнить о моей импровизированной встрече с доктором Гриром, и ровно в 14:30 вхожу в кабинет. Он велит мне сесть, а после сообщает, что они завершили свое расследование.

— Первоначально предполагалось, что на нашей встрече будут присутствовать руководители других департаментов, но в связи с недавними событиями было принято решение продолжить. Остальным нужно было скорректировать свое расписание, но я сказал им, что в этом нет необходимости, — сообщает доктор Грир. Что это значит? Он знает о том, что мы с Грейсоном встречаемся в эти выходные? Меня исключают?

— Мисс Галлахер, после тщательного расследования было установлено, что вы заслужили свою оценку.

Святое дерьмо, это было быстро. Все не может быть так просто. Я хватаюсь за подлокотники стула в предвкушении — жду, когда упадет вторая туфля.

— Что это значит? — Я знаю, что это еще не все. Каково мое наказание?

— Это означает, что мы готовы позволить вам закончить обучение. До сих пор ты была образцовой студенткой. Однако есть некоторые условия, — предупреждает он.

Ладно, в чем подвох? Доктор Грир выгибает угрожающую бровь, которая выводит меня из себя. Его поведение не кричит «мы прощаем твое поведение», но, по крайней мере, сегодня он не вторгается в мое личное пространство.

— Вы не можете больше контактировать с профессором Майклзом в течение всего вашего пребывания здесь в качестве студента. Ни в каком качестве. Мы в курсе разговоров, которые уже ходят по кампусу, и готовы выступить с заявлением, если это необходимо. Надеюсь, со временем это забудется, и студенты перейдут к другой истории. Я предупреждаю вас, мисс Галлахер, если вы не будете придерживаться этих простых условий, вы будете исключены.

Его пристальный взгляд пригвождает меня к месту. Слова, которые он не произносит, еще страшнее, чем те, что слетают с его губ.

— В чем подвох? — выпаливаю я.

Мы с Грейсоном и так готовы держаться подальше друг от друга. Конечно, они не могут позволить нам обойтись без каких-либо последствий. Черт, вот и все. А как насчет Грейсона? Что с ним будет?

— Здесь нет никакого подвоха. Я объяснил условия, которым вы должны соответствовать, чтобы остаться здесь студентом. Мы также просим вас не обсуждать никаких деталей, касающихся ваших отношений с профессором или исхода этой ситуации. Нам нужно, чтобы эта неосторожность стала вчерашней новостью.

— А что насчет Грейсона — я имею в виду профессора Майклза? — Понимаю, что мне следует оставить все как есть, но мне нужно знать.

— Мисс Галлахер, я советую вам с этого момента не вмешиваться в дела профессора Майклза. Он больше не преподает здесь, и это все, что вам нужно знать.

Черт возьми. Вот почему я так легко отделалась. Они приписывают вину Грейсону. Он возьмет вину на себя. О Господи. Что он сделал? Я сказала ему, что не хочу этого. Я пытаюсь сосредоточиться на предупреждениях, которые раздает доктор Грир, но чувствую, как во мне нарастает гнев.

— Это все, мисс Галлахер, — говорит он, отмахиваясь от меня тем обычным для него унизительным жестом.

Сохраняю хладнокровие достаточно долго, чтобы ответить ему.

— Да, сэр, — просто отвечаю я.

Я даже не благодарю его за возможность остаться, потому что это за счет Грейсона. Вместо этого киваю и поспешно выхожу за дверь. Мне нужно найти Джордан. Мне нужно снова воспользоваться ее машиной. Это не тот разговор, который я собираюсь вести с Грейсоном по телефону. Еще нет четырех, так что он все еще должен быть в офисе. Я звоню Джордан, и она говорит, что перекусила, пока ждала, когда я закончу свою встречу. Мы договариваемся встретиться у машины. Я доберусь туда раньше, чем она. Когда она приходит, то застает меня расхаживающей перед машиной.

— Что ты выяснила? — спрашивает подруга, подходя ближе. В ее тоне слышится страх.

— Я заканчиваю колледж и получаю зачет за занятия с Грейсоном, — бормочу я. — Очевидно, после своего «расследования» они удовлетворены тем, что я действительно заработала свою оценку.

Джордан пристально смотрит на меня. Она знает, что это еще не конец.

Она не радуется тому, что я на свободе, потому что знает, что это еще не все.

— В чем подвох, Шивон?

— Они уволили Грейсона. Доктор Грир сказал, что он здесь больше не преподает. — Я плачу. — Я не хотела этого. Это нечестно, Джордан. Я разрушила его профессорскую карьеру. Да, я знаю, что у него тоже был выбор, но в этом-то все и дело. Мы были замешаны в этом вместе, а он взял вину на себя. Как я могу с этим жить? — Я больше не могу сдерживать слезы.

— Я знаю, тебе больно, но Грейсон не хотел, чтобы это повлияло на тебя. Знаю, ты не хочешь этого слышать, но с ним все будет в порядке. Это могло бы пагубно сказаться на тебе. Как он мог жить с этим?

В ее словах есть резон, но это все равно беспокоит меня. Я должна его увидеть.

— Я должна увидеть его, Джордан. Мне нужно воспользоваться твоей машиной.

— Шив, доктор Грир сказал тебе держаться от Грейсона подальше. Ты же не хочешь, чтобы тебя исключили. Увольнение Грейсона будет напрасным, — рассуждает она.

— Его добровольное расставание со мной останется в силе. Мне просто нужно его увидеть. Мне нужны ответы.

Что он сделал? Я не могу допустить, чтобы его уволили, и я просто ухожу, не признавая, насколько это важно.

— Хорошо, но будь осторожна. Вы, ребята, отрабатываете свое дерьмо, а потом возвращаете свою задницу домой. После этого тебе придется держаться от него подальше, пока ты не закончишь учебу.

Я завожу Джордан домой и направляюсь в офис Грейсона. В вестибюле работает та же самая секретарша. Мы проходим через ту же процедуру, когда она звонит, чтобы сообщить о моем прибытии его секретарю, а затем делает мне временный бейдж. Когда я поднимаюсь на двадцать седьмой этаж, Глория провожает меня в конференц-зал и говорит, что Грейсон скоро будет. Я не знаю, сидеть мне или стоять. Я обхожу большой овальный стол и смотрю в окно. В комнате жутковато тихо, если не считать капель заваривающегося кофе из кофеварки в углу. Дверь открывается, закрывается, и Грейсон входит в комнату. У него жесткий взгляд.

— Что ты здесь делаешь Шивон? — Его слова очень заметно звучат жестко и отрывисто. — Разве доктор Грир не ясно дал понять, что тебе следует держаться от меня подальше?

Его резкость подобна удару в живот. Я подхожу к нему, отчаянно нуждаясь в намеке на привязанность.

— Он сказал мне, что ты больше не преподаешь. Тебя уволили? Грейсон, что ты сделал?

Я тянусь обнять его, но он отталкивает мои руки. Я в замешательстве, потому что прямо сейчас нас никто не видит.

— Меня не увольняли. Я ушел, а теперь ухожу от тебя. — Он поворачивается, и я бесстыдно хватаю его за рубашку.

— Что это значит, Грейсон?

Мой голос срывается, а глаза наполняются слезами. Этот момент Ванесса выбирает, чтобы заглянуть внутрь.

— Грейсон, наш обед готов, — объявляет она.

Она смотрит в мою сторону с презрительной улыбкой. Ее глаза выражают победу, когда она небрежно откидывает волосы.

— О, привет, Шивон, — говорит она, спохватившись. Я не утруждаю себя ответом ей.

— Я задержусь всего на минуту, — уверяет он.

Мое сердце разбивается еще немного. Рука соскальзывает с его рубашки. Я наблюдаю, как злобная сучка подмигивает ему.

— Ладно. Я распоряжусь, чтобы накрыли в моем кабинете, — кокетливо говорит она.

Как только она уходит, Грейсон поворачивается ко мне и посылает меня на хуй напоследок.

— Я говорил тебе, что нам нужно сделать перерыв, а ты не послушала. Я не могу этого сделать, — поспешно выпаливает он приглушенным тоном.

— Сделать что?

Мои ноги начинают дрожать. Не может быть. Теперь слезы текут рекой, но это его не останавливает. Его глаза холодны.

— Я не могу сделать это с нами. Шивон. Это я расстаюсь с тобой. Не приходи сюда больше. Тебе не разрешат подняться наверх. Держись от меня подальше. — Он поворачивается на каблуках и направляется к выходу.

— Грейсон! — кричу я. — Значит сейчас, ты просто собираешься вернуться к чертовой Ванессы прямо? Это все? Ты сказал мне, что любишь меня.

Я внутренне насмехаюсь над самой собой из-за того, как банально это звучит, но ничего не могу с собой поделать.

Грейсон серьезно смотрит на меня, на самом деле выглядя очень убедительно бесстрастным.

— До свидания, Шивон. Выходи сама, или это сделает охрана, — говорит он, застегивая пиджак.

Маска, которую надевает Грейсон, ледяная и непроницаемая. Он уходит, а я стою ошеломленная. Неужели это действительно произошло? Я не позволю себе сорваться посреди его конференц-зала. Кто этот человек, с которым я только что разговаривала? Как он мог быть таким черствым? Я задыхаюсь от его действий. Я даже думать не хочу о его обеде с Ванессой. Попытается ли он снова вышвырнуть меня из своей системы? Мне нужно убираться отсюда. Я вытираю глаза тыльной стороной ладони и быстро выхожу за дверь.

Я не смотрю на людей, слоняющихся по коридорам, или на людей в лифте. Чувствую на себе их взгляды, но не поднимаю головы. Когда я выезжаю с парковки, на лобовом стекле образуется легкая морось. Меня охватывает чувство дежавю. Отчаянно пытаясь заглушить собственные мысли, я подключаю телефон к автомобильным динамикам и выбираю плейлист 90-х. Начинает играть берлинская «Take My Breath Away» из фильма «Top Gun», и я громко смеюсь над иронией судьбы. Именно это, черт возьми, чувствую. Я жажду услышать именно эти слова. Дорога домой проходит на автопилоте. К тому времени, как я вхожу в нашу квартиру, я цепенею. Джордан сидит с девочками. Они все поднимают на меня глаза. Я забыла о маргарите по понедельникам.

— Как все прошло? — спрашивает Джордан.

— Он порвал со мной, — решительно отвечаю я.

Джордан встает и подбегает ко мне.

— О, Шив. Мне так жаль, детка.

Я поднимаю руку. Мне не нужна ничья жалость. Хочу сохранить это новое оцепенение, которое мне удалось создать.

— Я буду в своей комнате. Девочки, веселитесь. Я сегодня не в настроении.

Меган и Энджи понимающе кивают, но Бейли подходит и обнимает меня.

— Я понимаю. Не знаю, что произошло между тобой и моим братом, но оставлю тебя в покое, — говорит она, похлопывая меня по спине.

Джордан следует за мной в комнату.

— Хочешь, чтобы я от них избавилась? Мы можем встретится с ними на следующей неделе.

Она наблюдает, как я раздеваюсь и бросаю свою одежду в кучу на полу вместе с сумкой. Я откидываю одеяло и забираюсь в постель.

— Нет. Со мной все будет в порядке. Мне все равно нужно немного побыть одной.

— Хорошо, но только на пару часов. Я закончу сегодня пораньше, а потом приду сюда. Я не оставлю тебя одну.

Я закатываю глаза, а подруга одаривает меня полуулыбкой. Как только она уходит, я решаю позвонить маме. Мне просто нужно услышать ее голос. Вообще-то она должна была приехать сюда в этом месяце на конференцию медсестер, но не смогла отпроситься с работы, потому что несколько человек уволились. Она в восторге от моего звонка и хочет поговорить о моем предстоящем выпуске. Я рада, что нам не нужно вести альтернативный разговор. Мы говорим о ее делах на работе, и о книгах, которые она сейчас читает. Она застает меня врасплох, когда упоминает, что хотела бы, чтобы мы этим летом посетили Париж. Моя гребаная оболочка оцепенения разлетается на миллион кусочков, и она, черт возьми, разбивается.

— Шивон, что случилось, милая?

Я слышу беспокойство в ее голосе. Не могу сказать ей, что мужчина, которому принадлежит моя душа, обещал отвезти меня в Париж после выпуска. Мы собирались наконец-то начать жизнь, свободную от секретности.

— Ничего, мам, — вру я. — Просто слезы счастья. Я не могу поверить, что ты помнишь мою любовь к Парижу, — всхлипываю я.

Джордан врывается в дверь, но останавливается, увидев, что я разговариваю по телефону. К сожалению, она тоже видит слезы.

— Конечно, дорогая. Как я могла забыть? Твоя спальня могла бы стать данью уважения Парижу.

И мама права. У меня было все: плакаты, статуэтки, что угодно. Однажды я даже попыталась выучить французский, но потом бросила его ради испанского, так как в Техасе он был практичнее.

— Что-то не похоже на слезы счастья, Шивон. У тебя есть еще что-то, о чем ты хотела бы поговорить?

Ее не одурачишь.

— Нет. Я перезвоню тебе, мама. Джордан пришла.

Подруга кричит «привет».

— Ладно. Я буду ждать от тебя весточки. Передай Джордан привет. Люблю тебя, милая.

— Я тоже люблю тебя, мама.

Мы вешаем трубку, и Джордан исчезает из комнаты. Когда она возвращается, я не могу удержаться от улыбки. В руках у нее полная охапка попкорна, конфет и миниатюрных бутылочек «Мондави каберне совиньон». Она вываливает все на мою кровать, и роется в прикроватной тумбочке в поисках пульта от телевизора. Хотя у меня установлен телевизор, я почти никогда не смотрю его.

— Джордан, прошло не два часа, а тридцать минут, — замечаю я.

— Плевать, когда я услышала, как ты здесь плачешь. Девочки поняли. А теперь помолчи. Это операция «Забудь Грейсона».

«Маргарита в понедельник» переименована в «вечер кино». Мы смотрим комедию «Джамп-стрит, 21», и я смеюсь до упаду через пять минут после начала фильма. Это именно то, что мне было нужно.