Зарницы в фиордах

ГЛАВА IX

Если взять несколько вышедших в один и тот же день газет и внимательно их прочитать, мы наверняка найдем заметки о досрочно выполненном ткачами плане, о новой домне, об успехах геологов, о новом открытии ученых. Редко когда эти факты мы воспринимаем, как нечто необычное — это наша повседневная жизнь. Но если нам попадется на глаза сообщение о людях, ликвидировавших пожар, о моряках, пришедших во время шторма на выручку к гибнущему судну или о человеке, спасшем с риском для своей жизни ребенка из-под колес машины, то мы невольно отдаем должное храбрости и мужеству. И редко кто задумывается о том, что в первых, «обычных», сообщениях рассказывается тоже о подвиге. Эти сообщения из газет мирных дней, а в газетах военных лет обычными, повседневными казались сообщения и заметки, где рассказывалось о фронтовых буднях. О том, как наши летчики уничтожили еще один самолет противника, о том, что освобожден еще один населенный пункт, или о том, что наши моряки потопили еще один вражеский корабль. А если вчитаться как следует в эти написанные сухим языком строки, то становится ясным, сколько мужества и подлинного героизма скрывается за ними.

У североморцев-катерников тоже шли свои монотонные будни. Выходили катера на свободную охоту или сопровождали наши суда, идущие в районы полуострова Рыбачьего, или высаживали десанты, или спасали наших летчиков, выбросившихся с парашютом в море, — все это считалось повседневным, обычным делом.

Александру Осиповичу Шабалину со своим катером тоже не раз приходилось выходить в море по таким будничным делам. О них редко писали в газетах, и узнать о них можно было только из рассказов свидетелей, а также из бесстрастных лаконичных записей в вахтенных журналах.

Попробуем расшифровать хотя бы одну такую запись.

Июнь 1943 года. Только что окончился бой. О том, что схватка была серьезной, говорили многочисленные обломки, плавающие на воде. Воздушная разведка доложила: потоплен немецкий транспорт. Во время боя с конвоем противника и с двумя «фокке-вульфами» сбит наш истребитель. На место боя для спасения летчика вышел катер Шабалина. Ему уже приходилось искать и спасать наших летчиков, выбросившихся с парашютом из подбитого самолета.

Можно подумать, что это очень просто — найти и поднять на борт пострадавшего. А если неизвестно, где он «приземлился», если нет никаких точных координат, только приблизительно квадрат, где происходила схватка, и в довершение всего надо идти на выручку, когда уже совсем темно? И в этот раз пришлось идти в сумерки. Шабалин, как обычно, стоит за штурвалом, не отрывая глаз от темной поверхности моря. Хорошо еще, что погода пока не подводит — ничто не мешает катеру со всей скоростью лететь по невысоким гребням. А торопиться надо — Северное море не любит шутить, в нем не поплаваешь, отдыхая и нежась на ласковых волнах, как на Черном море. Вода здесь ледяная, она сковывает движения и сводит судорогами руки и ноги, холодными щупальцами хватает за горло… Очень трудно выйти живым из ее цепких объятий здоровому и сильному человеку. А если человек ранен, ему тем более нужна срочная помощь.

Никто не может знать заранее, где и когда обнаружится летчик — может быть, через несколько минут, а может быть, и через несколько часов. И вот идут катера в море, они своего рода «Скорая помощь», никто не может сравниться с ними по скорости. И всматриваются в море командиры катеров, до боли в глазах, до того, что потом, когда на секунду опустишь веки, перед тобой все то же волнующееся море.

Шабалин мысленно представляет себя на месте летчика. Что бы делал он сам, если бы это его самолет горящим факелом падал в море? Конечно, до самой последней секунды, пока еще оставалась хоть малейшая надежда, он пытался бы спасти самолет. Ведь любому человеку, влюбленному в свое дело, жаль как живое родное существо, свой станок, свою машину, свой корабль, свой самолет. Наверное, и этому летчику, когда сбили его машину, тоже казалось, что гибнет товарищ и надо использовать все возможности, чтобы его выручить. Но все напрасно — пришлось выпрыгнуть с парашютом…

Сначала он не почувствовал холода, еще не остыла в нем горячка боя. Вода кажется вполне терпимой.

Там, где только что пылал огненный факел горящего самолета, теперь темно и безжизненно. Все кончено… Теперь уже ничего не сделать, надо думать о себе.

Сначала надо освободиться от запутавшихся лямок парашюта. Скоро он из помощника превратится во врага и будет тащить на дно. Несколько энергичных движений, и парашют уже качается рядом на волнах. Никогда не подумал бы, что можно так устать от такого, кажется, простого дела — снять парашют, теперь надо отдохнуть. Александр представил, как он лег на спину и море стало подбрасывать его на своей спине, раскачивать, как на качелях. Может, стоит плыть? Вряд ли! Это бессмысленно, плыть некуда — всюду море. Значит, надо держаться, держаться до тех пор, пока не придут свои, а они должны прийти обязательно.

Молодец тот, кто придумал спасательный жилет. Его высокий воротник доходит до подбородка и держит голову над водой. Чтобы не захлебнулся человек, если он ранен или потерял сознание, или, наконец, потерял надежду, что его спасут.

А волны стали наступать, бросать брызги горстями в лицо, показывать белые зубы — гребешки… Шабалин так ярко представил себе все это, что даже вздрогнул, когда ветер мокрой плеткой ударил его по лицу.

«Погода меняется. Как бы не было шторма», — подумал он, возвращаясь к действительности. И опять он, не отрываясь, смотрит в пустынное море.

Но что это? Какая-то черная точка темнее воды показалась вдали. Поворот штурвала, и катер ложится на другой курс. Теперь видно, что это человек, одетый в спасательный жилет. Желтое пятно одежды заметно выделяется на фоне темного моря. Моряки застывают в напряженном ожидании. Жив ли? Ведь жилет будет поддерживать на поверхности и того, кто уже погиб. Вот уже можно рассмотреть лицо! Жив! Ура! Летчик настолько потерял силы, что не мог им даже помахать рукой, лишь глаза выражали такую огромную радость и благодарность, что моряки почувствовали, как дрогнули у них сердца. Когда они подняли его на катер, он только мог прошептать: «Спасибо». И этого было достаточно. Спасенным оказался летчик сбитого истребителя, и, если бы моряки задержались хотя бы на полчаса, кто знает, остался бы он жив.

Шесть летчиков обязаны своей жизнью Шабалину и его команде, и они этого никогда не забудут…

А однажды произошел такой случай. Это тоже было в июне 1943 года. Наши береговые посты отметили, что немцы ведут активный огонь по морю. Никаких наших судов в это время там быть не могло — значит, фашисты обнаружили еще какую-то цель. И вот катер ТКА-13 получает задание выйти в море и разобраться в обстановке. Шабалин, выждав, когда несколько поутихнет огонь немецких батарей, вывел свой катер в море. Вывел на полном ходу, не маскируясь, оставляя за собой длинный белый след. В бинокль Александр разглядел, что на воде качается плот, а на нем неподвижно лежит человек.

Подошли вплотную, с трудом подняли замерзшего, одетого в изодранную солдатскую форму человека на борт. Положили у ног командира на палубе. Шабалин нагнулся над ним. Трудно было определить по изможденному, заросшему полуседой щетиной лицу возраст спасенного.

«Здорово тебе, друг, досталось, — подумал Александр Осипович сочувственно, — вот руки какие изуродованные, расшибленные в кровь…»

Водяной столб вдруг возник перед катером и рассыпался на множество частей. Снаряд упал совсем близко. Немецкая батарея снова начала свою работу.

— Раненого в моторный отсек, — приказал Шабалин.

Двое моряков осторожно спустили солдата в трюм.

— До чего же легкий! Кожа да кости! — удивился кто-то.

Но выяснять, кто спасенный, не было времени, надо срочно уходить. Умело сброшенные дымовые шашки скрыли под надежной пеленой катер, и он ушел к своим.

На базе, после того как врачи осмотрели и перевязали раненого, Шабалин спросил, кого же они на этот раз спасли. Оказалось, что это наш солдат, взятый в плен под Харьковом. Вместе с товарищами он организовал побег из лагеря военнопленных. Бежало их несколько человек, но спасся он один, чудом дошел до моря, связал два бревна, сделал плот и решил во что бы то ни стало добираться до своих. Так и получилось — его подобрал ТКА-13.

Чтобы получить наиболее полное впечатление о буднях катерников, расскажем еще о двух случаях.

В записной книжке вице-адмирала А. В. Кузьмина имеются такие строки:

…В штаб флота получено донесение, что противник сосредоточивает в Бос-фиорде боевые средства.

Какие средства? Сколько их? На эти вопросы смогут ответить разведчики и еще более точно захваченные на месте «языки».

— Высадите группу разведчиков в Маккаурсан-фиорде, — получил приказ Шабалин.

План был таков: разведчиков высаживают в Маккаурсан-фиорде, а дальше они уже пешком добираются до Бос-фиорда.

Задание ясно, и катер держит курс к высоким скалам мыса. В другое время можно было удивляться, как природа умудрилась так точно распилить и гладко отполировать скалы, но сейчас людям было не до восхищения. Важно пройти незамеченными, не попасть под вражеский обстрел. С каждой минутой приближаются скалы, надвигаются на катер, как будто хотят зажать его в каменных ладонях.

Катер идет тяжело — несет непосильный груз: привычный — торпеды, а сверх нормы — разведчиков. Двойная ответственность и на командире — нужно не только доставить на место людей живыми и невредимыми, надо доставить их так, чтобы катер стал невидимкой, — ждал бы возвращения разведчиков, притаившись под самым носом у врага. Морские разведчики уже знакомы Шабалину — их командир Виктор Леонов имеет добрую боевую славу. Там, где высаживалась его группа, в панике убегали гитлеровцы, часто даже не дожидаясь прихода разведчиков, и облегченно вздыхали местные жители. Пришли русские — значит снова возродится жизнь, прекратятся насилия и голод…

Боевой командир Виктор Леонов — хороший товарищ. Это Шабалин может подтвердить — им уже приходилось ходить вместе. Он еще раз взглянул на часы и проверил себя по табличке пройденных расстояний — все правильно. Скоро будет вражеский берег. Вроде все известно и ясно, но когда идешь в темноте крадучись, то тут надо иметь еще какое-то особое чувство, чтобы не сбиться с дороги, точно выйти к цели.

Шабалин еще раз бросил взгляд на катер. Все в порядке, смотровое стекло рубки прикрыто, чтобы не заблестело в лучах прожектора. Берег уже совсем рядом. На берегу вражеские укрепления. Сейчас они не видны. Но иногда на черном фоне кое-где возникают четкие яркие квадраты. Появится такой квадрат и исчезнет — снова все погружается в темноту. «Дверь кто-то открыл, вышел, — думает Шабалин. — Ничего, сейчас к вам придут незваные гости. Ждите». Катер осторожно шел по заливу, забираясь все дальше и дальше. Тихо на катере: молчали разведчики, молчала команда.

Тонкий луч прожектора вдруг скользнул по катеру, и через секунду с немецкого сигнально-наблюдательного поста светящимися горошинками посыпались точки и тире.

— Запрашивают позывные, — доложил боцман.

— Не отвечать, — приказал Шабалин.

Катер уверенно шел в глубь фиорда. Еще и еще раз замигал прожектор — немцы настойчиво требовали ответа.

«Может, им ответить что-нибудь, — подумал Александр Осипович. — Ответить что-нибудь, что на ум взбредет».

Он ясно представил, как замигает сигнальный фонарь, точки и тире начнут чередоваться друг с другом в сложной последовательности, а немцы будут стараться вникнуть, понять текст. Может, ответ, хотя и непонятный, успокоит сигнальщиков? «Нет, нельзя рисковать, — решил Шабалин, — пойдем так, молча».

— Ни в коем случае не отвечать, — теперь уже уверенно повторил он.

Вдруг прожектор погас: наверное, немцы решили, что идет какой-нибудь свой катер. Именно на это и рассчитывал Шабалин: гитлеровцы не заподозрят, что перед ними противник, не поверят в такое откровенное нахальство. Но надо пройти еще несколько миль в глубину фиорда, высаживать здесь группу нельзя. Наконец-то подходящее место — можно действовать. Не так-то просто удерживать трап, когда в распоряжении считанные секунды.

Последний разведчик сошел на берег и бесшумно растаял в темноте. Теперь наступила не менее трудная часть задания: пока люди Леонова работают на берегу, катерники должны были дожидаться их, ничем не выдавая врагу своего присутствия, и в то же время находиться в полной боевой готовности.

Катер отошел к ближайшей скале и спрятался в ее тени. Шабалин стоял на мостике, не отрывая глаз от темного берега. Замерли у пулеметов матросы — только дай команду, и пулеметные очереди прорежут густую мглу. Светящаяся минутная стрелка бесконечно медленно двигалась по циферблату, так и хотелось подтолкнуть ее, поторопить, ускорить ее бег.

«Не может быть, чтобы прошло всего несколько минут, — только одна эта мысль занимала сейчас всех моряков. — Невероятно долго тянется время».

Вдруг на берегу мигнул слабый синий огонек. Мигнул и сразу погас. Потом снова замигал, теперь уже бойко, уверенно.

— Наши возвращаются! — раздался вздох облегчения.

Когда разведчики подошли к берегу, Леонов тихо сказал:

— Эй, хозяева, пустите?

— Ждем не дождемся.

— Да мы не одни.

— С кем же?

— С гостями. С двумя.

— Ладно уж, что делать, — ухмыльнулся Шабалин, — в тесноте, да не в обиде. Как они у вас, ходячие?

— С нашей помощью передвигаются.

— Ну и давайте лезьте.

Разведчики осторожно спустили в кубрик двух гитлеровцев. По-видимому, их взяли во время сна: их беспорядочно надетая одежда, торчащие изо рта кляпы и совершенно растерянный вид вызывали невольную улыбку. Уж очень не соответствовали эти перепуганные неопрятные люди разрекламированному облику немецкого офицера. Хотя на катере и без того было тесно, но ради таких «дорогих гостей» все с удовольствием потеснились. Катер вернулся на базу без приключений в целости и сохранности. Доставленные «языки» сообщили много ценных сведений.

Прошло несколько месяцев после высадки десанта в Бос-фиорде. За это время пришлось не один раз североморцам доставлять морских разведчиков на место назначения, не один раз встречаться с противником. Но операция, о которой пойдет речь, носит исключительный характер. Судьба опять свела вместе Александра Шабалина и Виктора Леонова.

Задание командования на первый взгляд мало чем отличалось от обычного: высадить десант на мыс Лангбюнес и захватить пленных. Сначала вызвали разведчиков и пояснили им обстановку: между городами Варде и Вадсе усилилось движение противника. Необходимо добыть «язык» и именно оттуда, с дороги.

Дважды пытались наши разведчики высадиться на берег и не смогли. Штормовое море и сильный встречный ветер не подпускали катера близко к берегу, не давали спустить сходни. С трудом на третий раз разведчики на надувных лодках добрались до берега. Вот она, дорога! Но их постигла неудача: нигде нет ни одной живой души. В придорожных домах тоже никого не видно — пришлось вернуться с пустыми руками. Но «язык» нужен позарез, и разведчики снова отправляются на задание. В этот раз высадка десанта поручена Александру Осиповичу Шабалину.

Командир разведчиков Виктор Леонов предложил сначала высадиться на острове Лилле-Эккерей, чтобы получить дополнительные данные о противнике, уточнить сведения о передвижении врага по дороге.

Где-где, а на маяке всегда люди, а они-то наверняка знают, что творится у них под боком. Идея Леонова принята, получено «добро» от командования, и катера выходят в море.

Имя бесстрашного морского разведчика дважды Героя Советского Союза Виктора Николаевича Леонова хорошо известно не только друзьям, но и врагам. Немало славных дел на его счету, далеко не о всех он рассказывает, но об этой операции он вспоминает часто.

Было около полуночи, когда катера подошли к юго-восточной части острова Лилле-Эккерей. Разведчики, как всегда, бесшумно и осторожно сошли на берег и, разделившись на две группы по пять человек, разошлись в разных направлениях, и вскоре скрылись из виду. Катера терпеливо ждали десантников, не отходя далеко от берега. Погода вначале была терпимой, но неожиданно стала портиться. С трудом приняли на борт разведчиков. Они вернулись вместе с молодым мужчиной, как потом выяснилось, помощником смотрителя маяка. Он рассказал, что действительно движение на дороге возле города Варде очень оживленное, правда, только днем — видимо, ночью немцы отдыхают. Он также сообщил, что на остров каждую неделю на катере доставляются новые патрули. Судя по всему, Аксель, так звали мужчину, говорил правду и искренне хотел помочь русским.

— Давайте покажу протраленные немцами фарватеры, — сказал он.

Это было ценное сообщение, и катера вышли в море. Аксель показывал и рассказывал обо всем, что он знал. А знал он достаточно — видимо, смотритель маяка не имел от него секретов. Пока катера обходили остров, подул сильный норд-остовый ветер. Снежные заряды начали бомбардировать катера, забрасывать их снегом. Ртуть в термометре упорно падала все ниже и ниже. Из белой мглы возник силуэт корабля: неприятельский сторожевик пытался подойти к берегу.

— Надо уходить, пока нас не обнаружили, — решил Шабалин, и катера скрылись за белой пеленой.

Спустя сутки курс был снова взят на остров Лилле-Эккерей. Вот он уже совсем близко. Побережье безжизненно: нет никаких признаков деятельности человека. Леонов решил высадить шестерых разведчиков и, конечно, Акселя, чей дом был на острове.

Так и сделали. Катера легли в дрейф. Они не уйдут до тех пор, пока разведчики не дадут сигнал «Все в порядке». Потянулись долгие минуты ожидания. Сколько мыслей проходит за эти мгновения, кажется, что не то что часов, всей жизни не хватит, чтобы продумать, осмыслить все, что приходит на ум в это время. Ведь время одно из самых емких понятий на свете. Наконец-то сигнал с берега! Шабалин внимательно всматривается: что-то совсем иное сообщают бесстрастные знаки — просят катерников подойти поближе к берегу. Когда разведчики поднялись на борт, рассказали, что остров безлюден и узнать о передвижении немецких войск и об их намерениях по-прежнему не у кого.

Значит, надо идти на эту проклятую дорогу и брать там пленных, хотя бы одного. Иного выхода нет. Еще засветло катера пошли к полуострову Варангер. Было отчетливо видно, как по шоссе, проходящему совсем близко от берега, движутся машины. Они шли колоннами — одна за другой, строго держа между собой дистанцию. Проследует автоколонна, и опустеет дорога. Полчаса пройдет — и снова машины. И так весь день со свойственной немцам пунктуальностью, четко соблюдая интервалы в тридцать минут.

Начало смеркаться. Движение на дороге стало замирать, только вдали виднелись головные машины колонны. «Девятнадцать часов, — сказал Шабалин. — Сейчас стемнеет. Вряд ли кроме этих будут еще машины».

Опытный командир не ошибался, — судя по всему, именно сейчас еще был последний шанс взять «языка», потом уже будет поздно. В сумерках подошли к скалистому берегу. Разъяренное море бурлило как кипящий котел… Катер упрямо пробивался к берегу, это нужно было сделать очень осторожно, потому что волны могли выбросить корабль на прибрежные камни. В конце концов решили, что подойти к берегу и перекинуть сходни невозможно, единственная надежда — надувные лодки, но как их спустить на такую волну? Наверное, если бы до этого у Шабалина или Леонова спросили, можно ли в такую погоду дойти до берега на надувной лодке, то они оба ответили бы отрицательно. Но в тот момент было не до теоретических вопросов. Насквозь промокшие в ледяной воде, разведчики боролись с безжалостно хлещущими по ним волнами. Наконец-то берег! Самое время отдохнуть и обогреться, но это все будет потом, когда они вернутся, а сейчас надо торопиться, чтобы опередить идущую по дороге автоколонну. Разведчики побежали, на ходу сбрасывая рюкзаки. Успели вовремя. Из темноты показались светящиеся точки — фары приближающихся машин. Ровно гудели моторы. Разбившись на несколько групп, десантники залегли в засаде. Светящиеся точки придвинулись совсем близко, теперь это уже не точки, а злые огненные глаза.

— Одна, две, три… восемь, — считал Леонов.

Восемь грузовиков прошли мимо. Пора! Раздался взрыв, и одна из машин завертелась на месте. На нее налетела другая, третья! Летевшие со всех сторон гранаты и автоматные очереди превратили дорогу в настоящий ад.

Шабалин и его катерники услышали разрывы ручных гранат и стрельбу. Услышали звуки боя и немцы на береговой батарее. Прожекторы с вышек стали хлестать лучами дорогу и море, а над побережьем повисли ракеты. Немцы «повесили люстры» — осветительные ракеты с ярким, слепящим светом. При таком освещении все хорошо видно, хоть газету читай! Катера как можно ближе подошли к берегу.

— Может, не заметят, — волновался Шабалин. — Но даже если и заметят, надо ждать и держаться. Все равно не уйдем отсюда!

А в это время Леонов с товарищами вступили в рукопашный бой с врагом. Леонов схватился с здоровенным егерем, который меньше всего собирался сдаваться в плен. Он схватил автомат и вскинул его. Чудом Леонов успел отбить оружие в сторону — пули просвистели над его ухом.

Но егерь не растерялся и кинулся на разведчика, пытаясь схватить его за горло. Противники покатились по снегу. В руках у немца оказался нож. С трудом увернувшись от разъяренного фашиста, Леонов изо всех сил ударил его рукояткой маузера по голове. Тот замер. Один «язык» уже был. Задание выполнено, можно возвращаться. Но тут из-за валунов появилась группа разведчиков, которые тащили еще одного бесчувственного немца. Теперь задание выполнено на двести процентов — есть два пленных и документы…

Разведчики кинулись к берегу. Трудные минуты переживали в это время катерники: совершенно ясно, что идет серьезный бой, а тут приходится стоять в стороне и ждать. А вдруг товарищам нужна помощь? Ведь как узнаешь? Нельзя покидать свой пост. Противник перенес свет прожекторов ближе к морю, но темная его поверхность оставалась совершенно пустынной. Недаром у Александра Осиповича Шабалина слава самого хитрого катерника. Все-таки умудрился он прижаться к скалам, под каменным навесом. На берегу вдруг вспыхнул огонек. Вспыхнул и погас. Потом еще несколько. Огоньки перебегали с места на место — это торопились разведчики к морю, туда, где их ждали катера. Наконец-то товарищи вернулись, теперь ждать недолго, скоро можно будет уходить.

Катера шли с приглушенными моторами, ловко увертывались от лучей прожектора. Шабалин приказал сбросить дымовые шашки — едкий запах щекотал ноздри, проникал в легкие. Ну ничего, дышать трудно, зато надежно прикроет она корабли. Немцы старательно обшаривали прожекторами побережье, наверное, думали, что разведчики укрылись в сопках. А тем временем катера спокойно уходили в море.

Через некоторое время эта операция была отражена в двух документах.

В немецкой сводке было написано, что русские высадили в Северной Норвегии с целью ее оккупации крупный десант, который якобы был частично уничтожен, частично сброшен в море. Далее красочно расписывалась вся операция, но нигде не упоминалось о нанесенном фашистам уроне. На самом деле в десанте было всего тридцать три человека, но у «страха глаза велики», и немцам, наверное, показалось, что было не тридцать три, а триста. Вообще говоря — оценка правильная: когда надо бить врага, каждый советский солдат стоит десяти.

А в наградном листе Шабалина было написано следующее:

Лишнее подтверждение того, что каждый факт можно воспринимать с разных точек зрения.