Засада

Глава 9

Это был настоящий концерт. У мисс Смит, если ее именно так звали, была огромная коллекция пластинок, а ее звукопроигрывающая аппаратура обладала изрядной мощностью. Даже сидя в машине на приличном расстоянии от ее дома, я мог не напрягать слух. Ее ближайшие соседи, по-видимому, были либо очень терпимыми, либо глухими, если спокойно сносили это се увлечение. Но, в конце концов, живя в таких районах, приходится привыкать к чужим музыкальным вкусам.

Этот железобетонный оазис на краю Тусона, возникший здесь недавно и частично еще невозделанный, назывался Сагуаро-хайте. Здесь стояли одинаковые небольшие домики из прессованных шлакоблоков, окрашенные в розовый, голубой, зеленый и желтый цвета. Над всеми крышами виднелись телевизионные антенны, а перед каждой дверью зеленела лужайка. Чем дальше в пустыню продвигается граница поселения, тем с большим рвением жители стремятся культивировать зеленые насаждения.

Я сидел в “универсале” напротив дома мистера и миссис Эрнест Хед. В садике перед домом Хедов росло декоративное вечнозеленое деревце и несколько пышно цветущих субтропических кустовых цветов. Судя по трехколесному велосипеду и вещам, разбросанным в саду, у них были дети. Сверкающий новенький автомобиль — одна из последних компактных моделей “понтиака”, совсем не похожая на мою исполинскую развалину, — стоял на небольшой железобетонной площадке, соединявшей гараж с проезжей частью улицы.

Голубенький дом Хедов отделяли от соседнего розового близнеца каких-то двадцать футов. Бросая взгляд в узкий проем между домами, я мог видеть, прямо за задним двориком, где висели качели и бельевые веревки, открытое окно, из которого доносилась музыка. Но пока что там никто не появился.

Я взглянул на часы и зевнул. Что ж, это было одно из самых главных собеседований, и Шейла правильно поступала, стараясь провести у Хедов столько времени, чтобы не показаться назойливой. Может быть, ей что-то удалось выведать. Но как бы там ни было, вечер стоял жаркий и душный, а липкое сиденье “универсала” вспучилось от старости. Я снова зевнул и попытался вытянуть затекшие ноги. Тут дверь дома напротив раскрылась, и вышла Шейла. В летнем платье и в туфельках на высоких каблуках она показалась мне симпатичной и незнакомой. Только забинтованные кончики пальцев напомнили мне о той груде кожи и костей, мало похожей на существо женского пола, которую я выносил из джунглей в Коста-Верде. Она перешла улицу и встала перед моим окном.

— Ну и? — с надеждой спросила она.

— Картинки нет. Но звук отличный, — ответил я. — Отрывки из “Моей прекрасной леди”. Фрагмент сюиты из балета “Лебединое озеро”. Какие-то вальсы — похоже, Штраус и, по-моему, немного Легара. Когда ей надоедает какая-то мелодия, она снимает пластинку и ставит другую. В настоящее время, как ты можешь слышать, Зигфрид с боями пробирается к Рейну. Может, он успеет добраться до реки, а может, и нет. Как ей захочется.

— Ох, — вздохнула она. — Прости. Похоже, я тебя здесь зря продержала.

— Не терзайся. Я значительно повысил свой уровень музыкальной культуры. А ты что-нибудь там заметила? Она покачала головой.

— Насколько я могу судить, на первый взгляд ничего необычного. Мистер Хед торгует автомобилями. Его жена — симпатичная смуглянка, двое чудесных ребятишек. Есть проигрыватель — им пользуются в основном дети, есть, конечно, и телевизор, а также три радиоприемника: радиочасы в спальне, небольшой приемник на кухне и дорогой многоволновый транзистор, недавно ими приобретенный для семейных пикников. Миссис Хед говорит, что слушает по нему передачи “Би-би-си”.

— Это кое-что да значит, — заметил я. — Когда в доме есть такой мощный приемник.

— Очень может быть. Но я не заметила никаких передающих устройств или других коротковолновых приемников. — Шейла прислушалась. — А что теперь поставила наша меломанка?

— Теперь она ставит что-то слишком громкое и духовое — для женщины это странный выбор. От Вагнера к Саукзе. “Марш короля-хлопка”. Это не рождает у тебя никаких странных ощущений? Никаких ассоциаций?

Она отрицательно покачала головой.

— Ну, думаю, на сегодня хватит. Завтра утром я приеду сюда и закончу с этим кварталом.

— Ладно.

Она пошла к правой дверце, потом остановилась и оглянулась.

— Спасибо, — сказала она.

— За что?

— За то, что спокойно ко всему этому отнесся. За то, что не сказал мне, что я идиотка, страдающая слуховыми галлюцинациями.

Я смерил ее взглядом и довольно строго повторил про себя, что мне не нравятся худенькие малорослые девушки с большими глазами, чей цвет имеет свойство внезапно изменяться.

— Ну, ладно, поехали, — сказал я. — Не заставляй меня сидеть на этих пружинах дольше, чем...

Я осекся. Издалека зазвучала другая музыка — и так отчетливо. Невероятно! Все, что угодно, можно было бы услышать в звездный вечер в мирном спальном районе Тусона, штат Аризона, но только не это... Мелодия сразу же перенесла меня на другой континент, в другую эпоху.

Я вдруг понял, что Шейла начала что-то говорить и замолчала, поняв, видимо, по выражению моего лица, что говорить незачем.

После долгой паузы я откашлялся и взглянул на нее.

— Боже мой, Худышка, и ты будешь говорить, что не узнала этой мелодии? Она облизала губы.

— Я и сейчас не узнаю. Может быть, нам это ставили на учебных занятиях, но у меня ужасная музыкальная память. А что...

— Помолчи, — сказал я тихо. — Изобрази веселое лицо. Засмейся, словно я сказал тебе что-нибудь смешное.

Я услышал ее смех. Я смотрел мимо нее, на улицу. Волны музыки все еще плыли мимо голубого дома из распахнутого освещенного, но безжизненного окна. А чуть ближе к нам, из-за гаража Хедов, показалась мужская фигура. Мужчина приближался к нам.

— Говори что-нибудь и смейся. А потом как бы невзначай обернись. Это Эрнест Хед? Шейла снова рассмеялась.

— О мистер Эванс, это просто прелестно! — она оперлась о капот и словно случайно посмотрела себе за спину. Потом тихо сказала: — Да, это Хед. Ты видел его лицо?

— Видел. Он, похоже, слушает эту музыку из-под гробовой доски. Так, теперь я рассказываю тебе анскдот... ну, сама придумай о чем. Он идет к своей машине. Будь готова... Если он отъедет, мы сядем ему на хвост.

Хед остановился около своего новенького “понтиака” — коренастый лысеющий мужчина в рубашке с коротким рукавом. Он раскрыл дверцу, и вспыхнувшая в салоне лампочка осветила его лицо. Это было лицо человека, видевшего смерть — или слышавшего ее призыв.

— Но что это было? — спросила Шейла шепотом. — Что это за музыка?

— Наверное, все это происходило до твоего рождения, — сказал я. — Об этой мелодии было много разговоров, но только мало кто ее знал — по крайней мере, в этой стране. Сейчас звучит симфоническая версия песенки, известной под названием “Хорст Вес-сель”. Кое-кто из местных обитателей большой хитрован, если не сказать дьявольски умен.

А на противоположной стороне улицы мистер Эрнест Хед, торговец автомобилями, отъехал на сверкающем новеньком “понтиаке” от новенького дома и помчался прочь, точно за ним гналась стая дьяволов. Пожалуй, так оно и было. Я слышал, как их пенье прорывается сквозь такты старого нацистского марша, но меня эти дьяволы уже не беспокоили. Сейчас — Нет. Было время, когда они причинили мне немало гадостей — мне и нескольким миллионам моих собратьев. Но теперь, спустя почти двадцать лет, они казались полузабытыми клоунами в коричневых мундирах и черных сапогах, что распевают задорные маршевые песни и шагают шеренгами, смешно вздергивая ноги. Они задали человечеству трудную проблему, но мы ее решили — с превеликим трудом, но все же решили. Или нет?

— Залезай, Худышка! Мы едем за ним. Отъезжая, я не отрывался от зеркала заднего вида. Я внимательно рассматривал скользящие мимо нас и за нами машины. Тусон — типичный юго-восточный город с широкими улицами, на которых сесть кому-то на хвост, оставаясь при этом незамеченным, проще простого. Единственная закавыка с “хвостом” — что это ведь палка о двух концах. Вскоре я свернул на соседнюю полосу и пропустил новенький “понтиак” вперед. Шейла бросила на меня короткий взгляд.

— Ты даешь ему уйти?

— Какой смысл в открытую преследовать его? Он же заметил мою машину у своего дома. У меня такое подозрение, что он просто поехал покататься, чтобы успокоить нервишки — подальше от семьи, во всяком случае.

— Тогда почему...

— Просто я хотел узнать, может, кто-нибудь еще интересуется, куда он направился... Но, кажется, никто, кроме нас. Кто бы ни слушал ту песенка, пусть хоть миссис Смит, но либо у нее нет ассистента, чтобы следить за Хедом, пока она включает проигрыватель, либо же у нее есть повод полагать, что никуда он не денется — по крайней мере сегодня! — Я скорчил гримасу. — А может, это просто шутка. Вопрос в том, как к этому относиться. Давай-ка вернемся в мотель и пораскинем мозгами.

Никто нас не преследовал: я проверил. Когда я проехал мимо бассейна, в нем все еще плескались ребятишки. Я поставил “универсал” на стоянке перед дверью моего номера.

— Зайдемте ко мне, мисс Саммертон, на стаканчик чего-нибудь, — сказал я довольно громко, — можете быть уверены, я не имею никаких злонамеренных мотивов.

Она рассмеялась.

— Какая ерунда, мистер Эванс! Эпоха королевы Виктории давно уже в прошлом. К тому же нам все равно надо договориться о работе на завтра.

— Ну что ж, в таком случае... Я отпер замок, распахнул дверь, включил свет, пропустил ее вперед и закрыл дверь.

— По-моему, мы переигрываем с этими “мисс Саммертон — мистер Звано, — сказала она после минутного раздумья. — Лучше перейти на Шейлу и Хэнка, тебе так не кажется?

Я коварно ухмыльнулся.

— А послезавтра — на “милая” — “дорогой”. — Эти слова сами собой сорвались у меня с языка. Как и моя рука, положенная ей на плечо, эта фраза заставила ее съежиться. Ее лицо помрачнело и словно покрылось поволокой холода. Я быстро добавил: — Предложение хорошее. Пожалуй, я и впрямь немного перестарался. Но теперь расскажи-ка мне, что ты думаешь о диск-жокейше по имени Смит.

Она, похоже, меня не слышала. Она отвернулась — наверное, чтобы я не видел ее лица. Я не мог понять, о чем она сейчас думает — пожалуй, о чем-то малоприятном или нелестном для меня. Ну вот, опять я опростоволосился. С другой стороны, она же сама говорила, что ей надо себя перебороть и все забыть.

Шейла заметила длинную картонную коробку, помеченную словами “винчестер”, которую я оставил на кровати, полагая, что спрятать трехфутовое мощное ружье в крошечном номере мотеля нереально и такая тщетная попытка скорее привлечет внимание к тому, что пытаешься скрыть от посторонних глаз. К тому же в иных штатах США люди воспринимают охотничьи ружья как нечто само собой разумеющееся. Шейла шагнула к кровати, открыла коробку и взглянула на ружье. Через мгновение она бросила на меня осуждающий взгляд, точно решила, что я пытаюсь от нее что-то утаить.

— Очень удобная в обращении вещица, — сказал я. — Купил по пути сюда в одном из местных спорт-магазинов.

— Но ты, значит, нашел какой-то след там на границе, а иначе зачем тебе... Я помотал головой.

— Нет, мне не повезло. Приграничный район — это просто большая пустыня, плавно переходящая в Мексику. Даже если мы обнаружим горное убежище фон Закса, нам не удастся приблизиться к нему на небольшое расстояние.

Я наблюдал за ней: она вытащила ружье из коробки и, подобно всем умелым стрелкам, сразу передернула затвор, чтобы убедиться, что ружье не заряжено. Странно было смотреть на нее и вспоминать, что эта хрупкая малышка прошла суровую школу, где обучалась, помимо всего прочего, владеть множеством смертоносных приспособлений, которых большинство мужчин никогда не видели, если вообще знали об их существовании.

— Поосторожнее! А то запачкаешь платье. Ружье только из оружейки. Я еще заводскую смазку не снимал.

Она положила ружье обратно в коробку и потерла ладони.

— Ты еще из него не стрелял?

— Нет. Надо будет нам завтра смотаться куда-нибудь и найти местечко пристрелять его.

— Нам? — Она метнула на меня удивленный взгляд.

— Да. Хочу, чтобы ты тоже попробовала. Неизвестно, как все дело повернется. — Я поглядел прямо ей в глаза. — Если, конечно, ты не возражаешь.

— Нет, — быстро ответила она. — Конечно, нет. — И через мгновение добавила: — Значит, тебе нечем похвастаться после поездки в приграничный район?

— Ну, я особенно не рассчитывал получить какую-то информацию о фон Заксе. Для этого ведь мы приехали в Тусон. Но я кое-что узнал у антропологов, ведущих раскопки на одном из тамошних ранчо. В начале лета они находились вблизи Насиментос, неподалеку от мексиканской границы. По их словам, это не то место, куда можно отправиться на воскресную прогулку. Проехать там можно только на джипе. Обычный автомобиль, может быть, и одолеет пески, как они мне сказали, но путешествие будет не из приятных. Во всяком случае, я узнал от них достаточно, так что, как только мы хоть что-то разузнаем относительно стоянки фон Закса в горах, я, возможно, смогу найти туда дорогу.

— Но они его не видели?

— Да они в горы-то не поднимались. Они считают, что там вообще никого и быть не может, кроме ящериц и саранчи, да пары-тройки пещер, где тысячи лет назад обитали наши прародители, но теперь там никого. Но пещер в тех краях, должно быть, немало. — Я взглянул на часы. — Ну, пожалуй, мне пора возвращаться в Сагуаро-хайтс и познакомиться поближе с музыкальной мисс Смит.

Шейла нахмурилась.

— Ты хорошо подумал — стоит ли?

— Не вижу оснований отказываться от нашей “крыши” только потому, что какая-то мадам любит слушать пластинки. А тебе лучше отправиться к себе в номер и прилечь. Увидимся утром.