Защита вместо борьбы

Каков главный критерий разумности нашего хозяйствования на планете? Производительность, эффективность, рентабельность? Проходили, не помогло. Гуманность, экологичность? Да, но ради чего? А чтобы жить тут долго и счастливо. Жить можно только в живой биосфере. Это и ёжику ясно! А нам — нет. Мы до сих пор считаем, что жить можно, убивая биосферу. Наша практика — жить так, чтобы потом жить было нельзя. Согласитесь, ёжик живёт на целую ступень разумнее. Это я всерьёз сказал. Попробуйте оспорить.

Интеллект — это забота о будущем в безграничном смысле этого слова. Если кто–то заботится даже обо всей планете, но в ущерб галактике — не вышел он интеллектом!

Главный критерий разумности на этой планете — устойчивая бесконечность жизни. Только при этом условии возможно развитие. Только бесконечная жизнь имеет какой–то смысл. Нет возражений? Тогда человечество — самый безумный вид на этой планете.

Ни один червяк не убивает свой дом, ни одна инфузория не отнимает у своих потомков среду обитания. Любая козявка живёт по–божески: не мучается проблемами, не одержима страстями и гордыней, не страшится врагов и не боится смерти. Жизнь для неё — просто божий дар; она спокойно исполняет свою работу и достойно несёт свой крест, не преступая своих прав, не нарушая законов. Её жизнь едина с жизнью всего сообщества, и каждый её шаг — служение жизни всех. Тут нет никакой иронии. Это и есть мудрость. У нас такой мудрости достигают лишь великие святые и пробужденные.

И вот — наше поле, вот пшеница, и на ней сидит вредитель — долгоносик, проще — слоник. И смотрит на наши методы защиты своим фасеточным глазом. И я смотрю вместе с ним. Мне так интереснее. Картина следующая: рядом со мной — мудрый и жизнеспособный специалист по переработке зерна, исконный житель биосферы, законный гражданин агроценоза — долгоносик. А где–то вдалеке бегает и пыхает злобой ещё один житель биосферы — человек. Он азартно изучает, строит, химичит и варганит — хочет истребить долгоносика. Кто умнее? Кто мудрее? Кто победит?..

ХИМИЧЕСКАЯ ЗАЩИТА. Главной защитницей объявила себя, конечно, химия: её сила уже тогда была самой убийственной. Обитатели садов и полей вскоре поперхнулась первыми «достижениями химиков» — ДДТ и ГХЦГ. Может, кому интересно: ДДТ — дихлордиметилтрихлор… какой–то там метан. А ГХЦГ — гексахлор… циклогексан. То есть — хлорорганика. Сейчас о ней как о сне кошмарном вспоминают. А тогда стихи писали! Радостно травя этой жутью зайцев, мы и не замечали, как мрём сами. Потом пошли ДНОК, нитрафен, ТМТД, фосорганика — фосфамид, карбафос, метафос… Тоже убивали почти всё живое. Однако насекомые с микробами, судя по всему, и не такое видели! Они отряхнулись, осклабились: «Ах, так!?» — и на всю катушку врубили свою генетическую изменчивость. Которую наука, по своему обычаю, признала много позже.

Полстолетия мы увлечённо изобретали и лили на «врага» химическое оружие, старательно закрывая глаза на то, что получаем в итоге. Наконец оглянулись: мать честная! Чем же закончилась святая война за урожаи? Они продолжают падать и дорожать точно так же, как и раньше. Повержен ли враг? Увы, наоборот: нашими усилиями он закалён, отселектирован, размножен и превращён в полчища, практически неуязвимые для большинства ядов. А что — мы? А мы отравили свои продукты, почвы и реки, потеряли иммунитет, больше болеем и раньше умираем.

Думаете, это кого–то напугало?

Конечно, вы так не думаете. Сами намедни регентом картошку опрыскивали: колорадский жук, подлюка, чтоб ему!.. Вот и Европа с Америкой: переместили основные посевы в аграрные страны и воодушевлённо занялись производством новых пестицидов.

Наука, однако, не даром ест свой хлеб. Ведущие страны вполне осознали: сила агроценоза — в разнообразии жизни и саморегуляции. Посему пестициды производят не для себя, а в основном для «третьих» стран. У себя же строго блюдут экологические нормы и всерьёз развивают биологическую защиту.

Именно европейские учёные впервые занялись изучением и внедрением устойчивых агроландшафтов. К ним примкнули фермеры–органисты, биодинамисты, сторонники биологического земледелия — все, кто понял, что дружить с природой умнее и надёжнее, чем воевать. Ряды их крепнут: развитые страны взяли курс на оздоровление среды, и продукты, выращенные без пестицидов, пользуются там всё большим спросом.

В недалёком будущем сельское хозяйство станет почти беспестицидным. Альтернативы нет: иначе оно просто исчезнет. Но пока жареный петух как следует не клюнул, главным спросом пользуются пестициды. И вообще, средства надёжного подавления «врага». Ну не наигрались мы ещё в войнушки! Не готовы мы ещё часть урожая честно отстёгивать на стабилизацию и развитие добрососедских отношений с разными козявками. Нам бы грохнуть — и дело с концом. А за инструкции, как дружить, мы платить пока не хотим. Посему современная наука вынуждена искать разные компромиссы: как и живность всякую приумножить, и врага мерзопакостного истребить.

Главных успехов тут добилась, опять же, химия. Пестициды стали намного «экологичнее»: менее ядовиты для нас, теплокровных; более узконаправленны — бьют только по определённым мишеням, а остальную фауну трогают не очень; быстрее распадаются на неядовитые вещества. Препараты становятся всё более «природными»: убийственное вещество теперь не сочиняют с нуля, а находят в каком–нибудь грибке или в бактерии. Расшифровать любую молекулу и синтезировать её — это сейчас роботы за пару дней варганят.

Можно сказать, что современная химия, в своих лучших образцах, и применённая очень грамотно, стала приемлемо лояльна для биоценозов. Нам, правда, до такого уровня химической культуры ещё дожить надо. А так долго не живут. Так что нашим полям ещё придётся в прямом смысле хлебнуть лиха.

Кажущийся плюс химии: эффективно бьёт «врага» любой численности. Именно это нас и одурачило! Видя, как дохнут полчища насекомых, мы плевать хотели на их регулярные дикие вспышки. А зря. Именно вспышки — симптом, что экосистема пошла в разнос. Она нам русским по белому показывала: ребята, вы делаете всё не так! Заметить бы, понять… Да вместо ума — вера в науку!

Главный прокол химии, неискоренимый в принципе: она заставляет свои цели быстро эволюционировать. К любому синтетическому веществу живность очень скоро адаптируется. И чем больше ядов попробует, тем скорее. Выход один: постоянно создавать новые вещества. Пока химики успевают. Но в конце этой гонки — что? Точнее — кто?..

Долгоносик криво усмехается. Неправомочное, необдуманное, истеричное прямое убийство — фу-у… К тому же удачно стимулирует адаптацию к оружию. Класс! И они ещё за это платят?! Давайте, давайте, родимые! (злобно ликует)

Констатирую: в целом интеллект химзащиты ниже, чем у долгоносика.

БИОЛОГИЧЕСКАЯ ЗАЩИТА. Биометод — давняя альтернатива химическому: первые бактериальные препараты появились ещё в начале двадцатого века. Экологи давно знают: у любого существа в природе полно врагов: хищников, паразитов, антагонистов. Все питаются друг другом, исключений не бывает. У каждого вредителя есть свой вредитель, у каждой болезни — своя болезнь. Причём есть узкоспециальные: питаются только одним конкретным видом вредителя, или заражают конкретный вид грибка. Другие метут всех подряд. Есть и конкуренты, и антагонисты. Например, микробы, сотрудничающие с корнями растений, дружно травят антибиотиками разных болезнетворных грибков. Грех не пользоваться!

Мы и пользуемся: биопрепараты давно составляют около десятой части мировой защитной практики. Главный плюс биометода — абсолютная экологичность. Никаких последствий для биоценоза! Съел хищник всего вредителя — и с чувством исполненного долга вымер до своего минимума. Главный минус: живые препараты непросто нарабатывать, многие из них практически не хранятся. Продавать трудно! Этот минус легко превратить в плюс, если в каждом районе будут работать свои биолаборатории. Но пока мы хотим оружия, выгоднее продавать химию. Главный кажущийся минус: биопрепараты хорошо работают только при невысокой численности объекта. И они правы! В нормальном, живом агроценозе вспышек численности практически не бывает. Как не бывает и диких скачков урожайности. Можно сказать: кто обходится в основном биопрепаратами, тот хозяйствует экологично и дальновидно. А кто так не может, пусть тратится на химию и кайфует в борьбе за урожай.

Сейчас биометод быстро прогрессирует. Фактически, в это понятие уже входят и агроландшафты, и генная инженерия — всё, кроме химии «неэкологичных» типов. Начнём с тактических, «боевых» направлений биометода.

Хищные насекомые и клещи. Очень старое, хорошо разработанное направление. Поиск, изучение, выделение, селекция и размножение хищников и паразитов, с особой быстротой и остервенением уплетающих посмевшего вспыхнуть вредителя. Отработанные «живые пестициды» есть фактически для всех главных вредителей, особенно в теплицах. Работают надёжно — только не мешай. Минус один: разводить надо уметь и условия для работы создать.

Микробные биопестициды. Есть микробы, вызывающие болезни насекомых или грибов, а то и просто их гибель. Применяются они в виде живой культуры.

Минус всех живых препаратов, будь то насекомые или микробы: их нужно правильно делать и правильно применять. Попав в нужный момент в идеальные условия, они могут обезвредить до 85–90% живой силы противника. Применённые абы как, могут не сработать вообще. Иначе говоря — требуют интеллекта. Серьёзный минус, как ни крути!

Биопестициды на основе токсинов бактерий и грибков — настоящее оружие. В отличие от синтетических веществ, это вытяжки из культуры специальных микробов. Именно этим и отличаются от многих современных химических препаратов. Исключительно эффективно — на 90–100% - умерщвляют насекомых и клещей, а некоторые — нематод и грибки. Почти не вызывают у них привыкания, так как получены из живой, а значит весьма изменчивой микробной культуры. Малотоксичны для прочей фауны и практически безопасны для нас. К тому же прекрасно хранятся и легко применяются. На сегодня — самые приемлемые из убийственных препаратов. Конечно, мы о них ещё поговорим.

Изучение и селекцию микроорганизмов для разных препаратов можно смело назвать самостоятельным направлением биометода.

Феромоны и прочие сигнальные вещества. Насекомые и прочая живность общаются на химическом языке. Например, есть половые феромоны — они непреодолимо влекут самцов к самкам. Есть феромоны тревоги, вызывающие хаос и возбуждение. Есть вещества, тормозящие линьку или превращение личинок. Есть такие, что пахнут вкусным кормом. Все они, так или иначе, могут запутать, дезориентировать, обмануть, поймать в ловушку, сделать самцов импотентами, а самок фригидными. Феромоны многих вредителей уже используются. В научной перспективе — получить феромоны всех значимых вредителей и научиться их эффективно применять. Нехилая задача, я вам скажу!

Регуляторы роста и развития (РР) — то, что мы привыкли называть стимуляторами. Обнаруживаются всё новые классы биологически активных веществ (БАВ). Сейчас они всё чаще вводятся в состав защитных и питательных препаратов.

Иммуномодуляторы (ИМ) — так сейчас называют усилители, или индукторы иммунитета. Механизмы иммунного ответа растений на внедрение «врага» интенсивно изучаются. Их найдено уже очень много. Запускаются они в основном включением нужных генов и выработкой нужных веществ. Похоже, у растений есть свои адекватные ответы практически на каждую напасть, и учёные полны решимости изучить их все! Есть, однако, и весьма универсальные вещества–сигнализаторы. Например, хитин: из него состоят и панцири насекомых, и клеточные стенки грибов. Препараты из таких веществ, нанесённые на растения, включают или усиливают их иммунные реакции.

Одна беда: биохимия сия весьма тонка и многогранна. Оказалось: многие растения, насекомые, клещи, нематоды грибы общаются с помощью одинаковых или схожих феромонов. Кроме того, болезни с вредителями, похоже, так же необходимы растениям, как и растения им! В общем, всё у них завязано. Посему, и тут грубое вмешательство чревато. Стимулируя иммунитет к болезни, вещество может, например, во всю привлекать определённого вредителя. А тот приносит новую болезнь, которая тоже что–нибудь стимульнёт… И вся эта необъятная масса вопросов определённо стимулирует энтузиазм учёных!

Все упомянутые вещества работают довольно мягко, как и положено работать природным механизмам. Эффект их обычно не превышает 20–30%. Зависит он на сей раз не только от погоды и вредителя, но и от сорта: у разных сортов разная биохимия иммунитета. Количество факторов, определяющих успех метода, уже зашкаливает. Соответственно, усложняются и компьютерные модели изучаемых процессов.

Наш долгоносик с интересом присматривается к возне в биолабораториях. Ага, эти додумались кинуть против нас таких же, как мы! Придётся попотеть: голодный хищник — не тётка, тут не приспособишься — знает тебя, как облупленного… тьфу, тьфу, не дай бог. Чужими руками! Хитры, хитры… Но убийство есть убийство: истерика. Значит, переживём. Вещества усвоим, а хищников на все свои поля не наразводитесь! Химики не дадут! (саркастически хихикает)

Ага: интеллект упомянутых методов уже на уровне долгоносика!

Сейчас уже непросто провести границу между химией, биохимией и биологией. Всё это сливается и срастается. Многие стимуляторы, феромоны, токсины и модуляторы иммунитета производятся синтетически: химия? Многие пестициды взяты из живой природы: биология? Очень многие вещества создают несколько эффектов: и стимулируют, и иммунитет повышают, и грибков болезнетворных давят. И всё это вырабатывают многие микробы.

Кажется, всё идёт к какому–то суперкоктейлю микробов и веществ, который будет решать все проблемы. Но мы никогда его не создадим. Он давно уже есть. И его состав меняется каждый час и в каждом месте, сообразно запросам обитателей этого места. Это происходит в любом биоценозе.

СЕЛЕКЦИЯ НА УСТОЙЧИВОСТЬ — выведение сортов, иммунных или устойчивых к болезням. Пожалуй, самое эффективное и разработанное направление защиты. Несомненно, устойчивый сорт — основа хорошего агроценоза. Он просто несъедобен — и популяция болезни просто не развивается, остаётся в минимуме. Всем известны иммунные к парше сорта яблони, устойчивые сорта винограда, смородины, зерновых. Кажется, это решает все проблемы с защитой! Но не тут–то было. Во–первых, есть болезни, к которым нельзя создать устойчивость путём селекции. И невозможно создать сорт, устойчивый ко всем болезням. Во–вторых, генетическая устойчивость часто означает уменьшение урожая, его сладости или крахмалистости. В третьих, скажем себе спасибо: у многих болезней теперь сотни различных рас, и вывести устойчивый сорт уже невозможно. Но главное, устойчивый сорт не долговечен: болезни приспосабливаются к нему за несколько лет. Селекция на устойчивость — благородное, но бесконечное состязание с болезнями.

В последнее время селекционеры всё чаще обслуживают работу инженеров–генетиков: из сотен трансгенных линий отбирают нужные, сортовые, а потом доводят до чистоты и однородности, как любой сорт.

ГЕННАЯ ИНЖЕНЕРИЯ — самостоятельная технология. Обслуживает самые разные цели. Мир, в общем, уже успокоился насчёт генетически модифицированных, или трансгенных растений: за двадцать лет никаких особых опасностей от них не найдено, и главные технические культуры в аграрных странах почти целиком трансгенны. Россия только вступает в эпоху трансгенов, и мы говорим о них много: одни очень хвалят, другие очень ругают. На самом деле, возможность вставлять определённые гены — просто новый уровень управления свойствами живых организмов. Как интернет или компьютер, трансгенез — просто очень мощный инструмент. Можно использовать его во благо, а можно во зло. История учит: мы обязательно применим его в обоих направлениях, как и любые достижения науки (см. вышеизложенные умствования о проблемах, геройской борьбе и доблестной защите).

Вставкой гена урожай не утроишь, посему размером и весом занята, как и всегда, гибридизация. А трансгенез семимильно шагает в основном в направлении защиты растений. Прежде всего, создаются сорта, устойчивые к раундапу. Среди гербицидов он один бьёт все сорняки, не особо ухудшая при этом почву. Облил такое поле раундапом всего пару раз — сорняков нет, а культура растёт, как ни в чём не бывало. Экологично! Другое важное направление трансгенеза — сорта, устойчивые к главным вредителям. Вставленный ген заставляет растение вырабатывать токсин, смертельный для насекомых и безопасный для нас. Например, есть кукуруза, убивающая стеблевого мотылька, или картошка, травящая колорадского жука: надкусил — и готов. Есть хлопок, к которому хлопковой совке лучше и не приближаться, есть соя, сахарный тростник. С болезнями труднее — они очень изменчивы. Но и генов иммунитета у растений — тысячи. Есть, чем заняться!

Естественно, трансгенез быстро срастается с биохимическими методами. Генетикам хочется заставить растения вырабатывать и РР, и токсины, и иммунные вещества; биохимикам нужны гены, которые включались бы от действия их навороченных молекул. На гора выдаются сотни новых генных комбинаций. Целая армия селекционеров занята их отбором и шлифовкой.

Несомненный плюс трансгенов — резкое падение нужды в пестицидах. Вопрос — какой ценой. Уже ясно: как и пестициды, трансгенные растения не приблизят нас к устойчивому земледелию. Уже появляются сорняки, устойчивые к раундапу, и мотыльки, трескающие ядовитую кукурузу. Уже доказано: многие трансгенные растения опасны для теплокровных животных. Уже понятно: изменённые генотипы просачиваются в природу. А вот к чему это приведёт, пока непонятно!

Что же наш долгоносик? Похоже, потерял к нам всякий интерес. На головотрубке выражение глубокого разочарования: ну-у, ребяты, я о вас лучше думал… Война войной, но надо же меру знать. Вы хоть понимаете, куда залезли?.. Мы–то всё равно приспособимся — чай, гены не понаслышке знаем! Вы, наверное, хотите увидеть, что получится, когда чхающим на химию станет ещё и плевать на трансгенез? Как обычно, получимся мы — ваши соседи. А куда деваться? Не вымирать же! Мы — только отражение вашей глупости. И неистребимы в той же степени, в какой неистребима она! Я‑то думал, вы когда–нибудь поймёте это…

Да-а!.. Не исключено, что интеллект трансгенеза, при самой колоссальной наукоёмкости, может оказаться даже ниже, чем у химических пестицидов. Дай Бог, чтобы я ошибался!

АГРОМЕТОД ЗАЩИТЫ — защита умной агротехникой. Раритетное направление для продвинутых, сдвинутых и неугомонных исследователей. По сути, это способы исключить или снизить жуткие потери урожаев от ошибок в агротехнике. Любой агроном подтвердит: традиционная агротехника создаёт кучу проблем. По моим прикидкам, только из–за тупого следования «научно обоснованной» агротехнике мы теряем не меньше половины урожаев.

По сути, бездумная агрономия — искусственное размножение вредителей и болезней. Показано: только коррекция принятых агроприёмов может снижать заболеваемость в 3–7 раз! Например, существуют дозы и пропорции удобрений, при которых посевы болеют в несколько раз меньше. Почти так же влияют и сроки посева. Сильно влияют предшественники. В разы можно ослабить болезни, мозаично располагая разные сорта. Во многих случаях очень эффективны приманочные посевы.

Агрометод — замена пестицидов собственным умом. Его эффективность — не десятки, а сотни процентов. Факт: почти всегда есть агрономический способ снизить поражение растений настолько, что нужда в пестицидах сильно уменьшится или вообще отпадёт. Дальше я проиллюстрирую этот факт.

У долгоносика глазищи блестят: ну, молодцы, ну, порадовали, черти! Ведь можете, когда захотите! Уже тепло, уже почти горячо! Мы же не звери — мы по принуждению, вы же нас сами заставляете… Уж как минимум провоцируете. А куда не просят — мы и не полезем. Вот и договорились бы. Вы только наблюдайте, кумекайте, шевелите мозгами–то! Но как же вас, таких, мало…

Агрометод — попытка уйти от конкретной проблемы и ненужной борьбы. Вот это уже — умнее долгоносика!

Агроландшафтный, или экологический метод

Смысл этого метода в осознании нескольких общеизвестных фактов.

Эта планета создала устойчивую биосферу задолго до нас. Мы же целиком зависим от устойчивости биосферы.

Потенциал адаптации микробов и насекомых на несколько порядков больше нашего. Природу невозможно победить. Можно только уничтожить целиком.

Если исчезнут микробы или насекомые, человечество исчезнет тоже. Если исчезнем мы, ни микробы, ни насекомые этого даже не заметят.

На Земле не существует естественных сообществ, состоящих из однолетников. Не бывает сообществ из одного вида растений. Только сообщество разнообразных многолетников может оставаться стабильным в биосфере.

Все природные сообщества абсолютно устойчивы ко всем естественным факторам планеты. Никакое сообщество не устойчиво к вмешательству человека.

Естественные биоценозы устойчивы тысячи и миллионы лет. Агроценоз без помощи человека исчезает за два года.

На планете нет более устойчивых сообществ, чем природные. И нет более неестественных и неустойчивых, чем наши агроценозы.

Удерживать устойчивость агроценозов всё дороже. Реальная стоимость одного гамбургера, с учётом всех реальных затрат, от добычи руд до лечения болезней, вызванных загрязнением среды — около 80 долларов США.

Куда же мы так упорно лезем, братцы?..

Разумный агроландшафт — это, как сейчас говорят европейские учёные, максимально возможная имитация естественного биоценоза. В природе у каждого насекомого около полусотни видов хищников и паразитов, а у каждого микроба — больше сотни видов. Как бы мы ни упирались, мы не сможем уравновешивать численность живых существ лучше, чем они уравновешивают сами себя!

Слава богу, живые существа сами радостно заселяются всюду, где мы просто перестаём их методично уничтожать. Наша задача проста: стать нормальным членом, а не терминатором экосистемы. То есть немного умерить аппетиты, убрать пестициды, наполнить агроценоз разнообразием живых существ и создать условия для их нормальной жизни. И только в редких и крайних случаях разумно использовать мягкие, биологические средства управления численностью отдельных существ.

Например, микробные препараты на основе микробов–антагонистов, симбионтов корней и улучшателей почвы. Для них обычно используют отобранные сильные штаммы. Например, это разные виды ЭМ — эффективных микроорганизмов. Внесённые в почву или на семена, такие микробы частично подавляют корневые гнили и прочие болезни, накапливают азот воздуха или фосфор почвы, ускоряют распад органики, сотрудничают с корнями. Поселённые на растения, сдерживают развитие болезней.

Плюс почвоулучшателей: обогащают жизнь агроценоза и в почве, и на поверхности. И особенно тем, что заставляют вносить в почву органику и заботиться о влаге — потому что «без них не работают»! Кажущийся минус: не работают так фантастично, как писано в рекламе, и дают эффект только в сотрудничестве с головой хозяина. Особый плюс: в нормальном почвенном биоценозе, где достаточно органики, все они присутствуют и так.

Устройство более устойчивых агроландшафтов давно изучено и проверено практикой натурального, биологического, органического земледелия. Основа агроценоза — полноценный биоценоз почвы. Уже больше сотни лет земледельцы, отказавшиеся от плуга и оставляющие на поле все растительные остатки, получают стабильные высокие урожаи. Защитникам поля нужны дома — лесополосы, полосы естественного дёрна, опушки, лужайки, кустарники. Им нужен корм — нектар и пыльца. Почти вдвое снижают численность вредителей смешанные посадки — мозаика из разных видов и сортов. Благотворно влияет на агроценоз устройство ручьёв и водоёмов.

Таких приёмов много, и везде они свои. Чтобы устроить агроландшафт, знаний по агрономии крайне мало — нужно понимать жизнь всего сообщества. Устойчивые агроландшафты — уже не метод защиты. Это стратегия нормальной жизни на земле. Земледелие, которое сможет существовать вечно. Естественное, по образцу природы: почти без защиты и без всякой борьбы.

Долгоносик: ну наконец–то!!! Ну конечно же! Ну, кто же нас отрегулирует лучше нас самих?! Не надо нас бояться, не надо воевать — верните нам нормальную среду. Тут толпа сама всё разрулит! Дайте жить по–насекомски! Мы ж тут все свои. От хищника не обидно и в глаз получить — он слабаков отлавливает. И яйцееду своё отдадим, знаем: сейчас не даст всё пожрать, чтоб на будущий год нам же и хватило! И все тут с личинок понимают: от растений наша жизнь. Пользуем, кому сколько отписано, лопаем друг дружку, но главный–то смысел жизни — растения поддержать! Так что зря вы всю это кашу заварили. Ну, даст Бог, одумаетесь!

Уверен: одумаемся. И скоро. Долгоносики с чистой душой смогут признать наше интеллектуальное превосходство!

Наука бурно развивается, а мир как терял, так и теряет треть всех урожаев.

Хотим мы этого или нет, но каждое наше действие влияет на будущее. Закон кармы! Изобретая что–то, умный человек задаётся двумя вопросами: что получится сейчас и к чему это приведёт в будущем. Земледельческая индустрия упорно смотрит не дальше своего носа — поэтому и остаётся с носом. Долгоносик циклопических размеров — вот символ нашего земледелия! Живо представляю эту сверкающую скульптуру где–нибудь возле Белого Дома. Только несправедливо это будет. По отношению к долгоносику. Он–то смотрит на сотни лет вперёд!

Разберёмся с хорошо известным!

Братцы! Будем милосердны друг к другу.

Вот — мы, потребители. Все мы люди. Все хотим человеческого счастья. Счастья внезапного, благодетельного и бескорыстного. Мы веруем в мудрость мироустройства, милосердие Господа, доброту и величие разума. Наши любимые идеалы — вера и надежда. Иначе говоря, мы хронически убеждены, что наши проблемы должны вдруг решиться сами собой и без нашего участия. Кто–то умный и добрый должен спасти нас. Это же так прекрасно! Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте: «Халява, сэ–эр!» Поэтому мы всегда заплатим на новую «панацею». Не важно, сколько их до этого уже отчертыхали и выматерили.

С другой стороны, мы так любим, когда нас пытаются чем–то удивить, заворожить, обрадовать. Ах, как ярко блестит, тонко звучит и гармонично пахнет! Ах, как красиво описано! Какой огурчик на фотографии — ну чудо! Как прекрасна жизнь! Нам так мало надо для счастья. И мы так счастливы — в журналах, в рекламных роликах, на этикетках и пакетиках. И плевать нам на серые будни! В контрасте — весь кайф!

…А вот — мы же, производители. Каждый из нас стремится привлечь побольше внимания и подороже продать свой труд. Говоря о своих достижениях, мы как–то не склонны делать упор на неувязки и проблемы, им неизменно сопутствующие. Нам нравится то, что мы делаем, и мы искренне хотим, чтобы оно понравилось всем. И чтоб его искренне, от души купили! Посему мы всегда идеализируем наш продукт. Так рождается реклама.

С другой стороны, существует увлечённость. Если мы чем зафанатели, оно уж точно самое главное в жизни. Вот он, выход к свету! И это должны понять все здравомыслящие люди! Они же просто не знают, как стать счастливыми! Мы так искренне верим в свою панацею, что в упор не видим ни своих проколов, ни других решений. Так рождаются заразительные статьи и книги.

Открою вам секрет: точно так же рождаются убедительные научные отчёты. Ведь хороший учёный — прежде всего увлечённый человек. А кроме того, он обязан продать свой труд… Эх, проза жизни!

В общем, осуждать рекламность, тенденциозность и полуправду — то же, что осуждать наивность, тягу к прекрасному и веру в лучшее.

Что же нам делать? Смотреть и кумекать.

Не хочешь, чтобы тебя дурили — не дури себя сам.

Мы получаем именно то, что хотим. Настолько хотим, что согласны платить!

С реалиями рынка мы более–менее разобрались в прошлых книгах. На сей раз предлагаю вам краткий курс молодого читателя околонаучной литературы!

1. ЧИТАЯ ОТЧЁТЫ, СТАТЬИ И РЕКЛАМНЫЕ ПРОСПЕКТЫ, НЕ ПУТАЙТЕ МАРКЕТИНГ ПРЕПАРАТА С САМИМ ПРЕПАРАТОМ.

Что такое маркетинг? Это искусство продать. Технология рекламы и продажи.

Что такое препарат? Тот самый пузырёк с той мутноватой жидкостью.

Мы так и не узнали бы о нём, если бы не чья–то реклама.

Что такое реклама? По сути — всё, что говорит о продукте тот, кто заинтересован его продать или продвинуть. Искренние беседы, заверения и увещевания, фильмы, фотографии и статьи, научные отчёты, доклады, конференции — всё, что проистекает от заинтересованных лиц.

Что же мы от них узнали? Именно то, что они хотели нам сообщить. А что в пузырьке? Именно то, что там есть. Почувствуйте разницу!

Мы внимаем рекламе — и безвестный пузырёк прямо на глазах, в нашем же присутствии, как по волшебству наполняется ценнейшим содержимым. И мы тут же согласны его купить. Что же мы покупаем? Объективно — свою собственную веру и надежду.

В этом и состоит смысл рекламы: она создаёт у нас желание — и мы его покупаем. Конечная цель маркетинга — нервный импульс, заставляющий наши мышцы вынуть деньги из кошелька. А при чём тут содержимое пузырька? А вообще ни при чём.

Реклама не врёт. Она просто… скажем так, не раскрывает всей полноты картины. Увлечённые люди тоже не могут рассказать всю правду: они просто её не осознают. Используя массу специальных слов и понятий «для убедительности», они в них верят. И правильно: мы–то на что?

Ум хорошо, а два лучше. Это о книгах. Второй ум — это ум читателя!

Вот что мне удалось поймать за хвост.

«Препарат повышает… снижает…» Верим: «препарат всё делает сам». На самом деле: препарат — вещь неодушевлённая, и сам не делает ничего. Работает не препарат — работаете вы! Это вы можете «повысить или снизить» с помощью препарата — если примените его правильно. Это вы отвечаете за результат, а не препарат!

«Заметно повышает урожай!» Предвкушаем: «все прёт само собой». Правда: никакой препарат сам по себе урожай не повышает. Он может уменьшить развитие болезни, повысить иммунитет, ускорить определённые процессы роста. В целом это должно повысить урожай. Но повысит ли — именно тут, именно этого сорта, именно в этом году — не факт.

«Повышает урожай вдвое!» Ого, наша любимая цифра! Когда хотим кого–то убедить, всегда говорим: «в два раза!» Откровенный расчёт на любителей халявы. С чем сравниваем? С контрольной, не обработанной делянкой. Теоретически, на одной опытной делянке из двадцати, раз в три года могут так совпасть все условия, что урожай окажется вдвое выше, чем на контроле. Потому, что контроль сильно недобрал. На практике биопрепараты увеличивают урожай чаще всего на 5–15%.

«Эффективен для… против…» Представляем: «всегда классно работает». На самом деле — полуправда, даже для самой убойной химии. 1. Сказав «эффективен», серьёзный человек обязан указать величину эффекта. А то неизбежны споры: для вас и 20% - большой эффект, а я и 50% за эффект не считаю! 2. Любой препарат эффективен только тогда, когда применён грамотно, качественно и при благоприятных условиях. Они там, в опытах, конечно, стараются! А с нами такое бывает нечасто…

«С помощью препарата вы получите…» Грезим: собираем небывалый урожай, выросший как бы сам собой. Имеется в виду всё то же: получите какую–то прибавку только при правильном применении в нужных условиях. Под нужными условиями все РР и биопрепараты, особенно живые, подразумевают тот агрофон, который стараются выдерживать на испытательных делянках. То есть плодородную почву, достаток питания и влаги, хороший уход, а желательно и погоду, благоприятную для работы препарата. Под правильным применением часто имеется в виду аккуратная регулярность, большинству из нас не свойственная.

«Усиливает устойчивость к стрессам». Ожидаем: «зеленеет в жару — можно не поливать!» Во, губу раскатали! Дайте нам антистрессор — только бы ничего не делать! На самом деле «устойчивость к стрессам» часто означает немного раньше и лучше отросшие корни, в основном благодаря добавке микроудобрений. Но сильным корням так же нужен полив! Кроме того, учтём: засуха в Твери — совсем не то же, что на Кубани.

А вот ещё выражения, воспринимаемые, как брэнды — без осмысления.

«Содержит сбалансированный набор питательных веществ…»

«Улучшенная формула…» «Новая формула…» Ну, она–то, наконец, уж точно сработает!

«Содержит целый ряд…» О, целый ряд! И перед глазами — торговый ряд супермаркета…

«Содержит продукты эффективных микроорганизмов…» Да, микробы много разного хорошего вырабатывают! Только непонятно, что именно…

«Биологически активные компоненты…» Ну, раз активные, то и сработают активно лучше других! Сейчас как дадут — всё по–другому станет!

Милости прошу продолжить список самостоятельно.

На последок о грустном.

«Препарат…» Самый короткий российский анекдот! В пузырьке может быть вовсе не препарат, а его хилое подобие. А то и вообще, ничего подобного. Это особенно вероятно, если на этикетке нет реквизитов его прямого производителя.

2. НЕ ПУТАЙТЕ ПОКАЗАТЕЛИ ЭФФЕКТИВНОСТИ ПРЕПАРАТОВ С РОСТОМ УРОЖАЯ ИЛИ ПРИБЫЛИ!

Кто самый вредоносный вредитель урожаев? Человек.

Кто вызывает вспышки болезней и нападение вредителей? МЫ, родимые. Своей агрономией. Мы грохаем свои урожаи — а потом пытаемся их «поднять», платя за препараты. Язык отчётов устроен таким образом, чтобы ненавязчиво завуалировать этот факт.

Помните старый анекдот: есть просто ложь, есть наглая ложь, есть беспрецедентная ложь, и есть статистика. Математика — вещь поистине безграничная. Статистика не лжёт — она искренне и правдиво сравнивает. С тем, с чем нужнее автору расчётов. Получается совершенно разная, но всегда абсолютно правдивая картина!

Кроме того, есть явления, которые не очень любят выпячивать. Например, разницу мелкоделяночного опыта и реального поля, разницу по годам, разницу в качестве препарата и прочие разницы, коих тьма.

«Прибавка урожая составила… Препарат повысил урожай на…» Братцы! Давайте смотреть реально. Если делать всё правильно, урожай будет примерно вдвое выше среднего. Факт: мы делаем всё, чтобы потерять половину урожая. Препарат отвоевал у нас 10%, и мы потеряли только 40%. Это — прибавка?! Препарат не прибавляет, а всего лишь сохраняет. Так и надо писать: не «получили больше на 20 ц/га» а «потеряли меньше на 20 ц/га»!

«ЭФФЕКТИВНОСТЬ препарата составила 60%». «Ого, как много!» — радуемся мы. Но давайте сначала разберёмся, о чём речь.

Эффективность бывает: биологическая, хозяйственная и экономическая. О какой эффективности речь?

Биологическую эффективность чаще всего имеют в виду, когда говорят о защите. Это процент погибших насекомых, или процент уменьшения болезни в сравнении с контролем. Учёные очень любят этот показатель: он так нагляден. Но вот в чём штука: гибель конкретного насекомого или грибка вовсе не обязательно влияет на урожай!

Часто бывает: грибок погиб, а урожай не повысился. И правильно: другая болезнь обрадовалась, вредитель вдруг напал, тракторист забыл культиватор прицепить — мало ли что бывает! Ведь этот грибок — не единственный, кто на урожай покусился. А бывает даже наоборот: вредитель прекрасно издох — и урожай снизился! Оказывается, посев загустили. Без выбраковки растениям стало тесно, они чахлые, а болезням — рай! Снова приходится заметить: агротехнике достаточно один раз двинуть пальцем, чтобы аннулировать эффект самого лучшего препарата.

Хозяйственная эффективность — процент реальной прибавки урожая. Обычно эта прибавка весьма скромная. Год на год не приходится, и доверять стоит только данным за несколько лет. Но даже стабильная прибавка не означает, что вы будете в наваре. У них, при их урожайности, транспорте, зарплате эта прибавка окупила затраты на все обработки. А у вас?

Экономическая эффективность — это навар. На сколько процентов прибыль от препарата оказалась больше затрат на его применение. Это уже ближе к делу! Однако и тут нужно смотреть на цифры. Данные за один год вряд ли можно принимать всерьёз. Затраты у них явно не такие, как у вас. Техника не та. А может быть, их опыт был мелкоделяночным?

«Мы провели опыты на делянках по 50 кв. м…» Мелкоделяночные опыты — только первый этап любых испытаний. Они отвечают на вопрос: работает ли препарат на открытом воздухе, и если да — насколько заметен его эффект. Обычно это усреднённые цифры, полученные при высокой агротехнике. Считать тут окупаемость — явная натяжка. Думаю, для реального поля или сада такие данные лучше поделить пополам.

Большая плантация не бывает однородной: отличия почвы, волны насекомых и пятна болезней быстро делают её очень мозаичной! Опыт же обычно умещается на небольшом участке и отражает его особенности.

«Прибавка — 5 ц/га…». Характерно: смело давая прибавку, автор не указывает, о каком урожае вообще речь! Ага, он добавил пять к своим сорока? Значит, я при своих двадцати добавлю от силы два. А вы, при ваших шестидесяти — шесть–семь. Вот и думай, стоит ли голову морочить.

«Корни (листья) мощнее на 20%..» И мы сразу: «значит, и урожай настолько же лучше». Вовсе не обязательно! Корни может схряпать гниль, листья — тля. Может, растения просто жируют от азота? Тогда они выболеют сильнее обычного. А если это огурцы или томаты, могут и меньше цветков завязать. Увы, сила роста — не всегда показатель оптимального развития растения.

«Заболеваемость ниже на 35%…» Это здорово. Но что такое «заболеваемость»? Как минимум, тут есть три показателя. Насколько сильно поражены больные растения — одно. Какой процент растений заражён — другое. Как быстро распространяется болезнь — третье. Почему заболеваемость ниже: болезнь не распространяется, или растения не может поразить? Но главное: насколько это сохранит урожай?

«Растения болеют на 80% меньше… втрое меньше…» Опять магия любимых цифр?.. Да хоть в пять раз. Что это даст урожаю — вот в чём вопрос. И как применить препарат, чтобы получить максимум пользы.

«Урожайность плодов выше на 20%… на 8 ц\га…». Любимый советский показатель — урожайность — не учитывает главное: качество плодов. Тут возможно всякое. Посеяли гуще, наросло много плодов, половина — нестандарт или мелочь, их выкинули. Но факт: урожайность была выше! Корректные авторы указывают прибавку стандартных плодов, а если плоды сортируются, то и выход первого сорта.

«Развитие растений на неделю быстрее», «Масса куста… рост… площадь листьев… число цветков на куст… на 25% больше». Это всё здорово, и, скорее всего, пойдёт растениям на пользу. Но помните: кроме «прибавки стандартного урожая» никакие цифры не означают однозначную пользу от применения препарата.

Хорошо, когда испытатель даёт по возможности полную информацию. Получается примерно следующее: «В 2003 году болезнь развивалась слабо. На обработанном поле число заболевших растений было меньше на 35%, при этом прибавка (сохранённого урожая!) составила 3,5 ц/га при урожайности контроля в 43 ц/га. В 2004 году болезнь была в пике развития, и препарат заметного эффекта не дал. Применённый ридомилголд приостановил развитие болезни на три недели, после чего был применён вторично».

На закуску — моё пожелание коллегам–дачникам. Не забудем, братцы: мы — свободные люди. Урожай нам — для души. Реально, плюс–минус 20% мы и не заметим! Так что не стоит особо напрягаться, читая рекламные проспекты.

Старайтесь видеть в цифрах именно цифры!

Одурманенные надеждой и верой, мы обычно читаем рекламу в состоянии гипноза. Как выяснилось, при этом мы идеализируем, преувеличиваем и путаем цифры. Пожалуйста, научитесь читать цифры трезвыми глазами! И будет вам счастье.

Прежде всего — сами проценты. На 50% больше — значит на половину того, что было, а не вдвое! Урожай получится 150%. А вдвое больше — значит на 100%, и урожай будет 200%. А вдвое меньше — значит на 50%, и урожай останется 50%. Во как хитро. Но главное опять спросить забыли: эти проценты — от 2 или от 12 кг/кв. м?

«Урожай томатов увеличился на 5 ц/га». Может, для фермера это хорошо. А дачнику невредно подсчитать: на сотку это — 5 кг. А на куст?..

«Повышение урожая — до… Эффективность — до…» Это «до» — хитрая нота. Возможно такое: в среднем урожай выше на 10%, а на 40% выскочил случайно. Но факт: «до 40%»!

«Прибавка на 30% выше контроля». Контроль — он тоже живой. Тогда не факт, что урожай вырос на 30%. Возможно, это контроль провалился. И, кстати, чем ниже ухнул, тем лучше: больше прибавка в процентах. К тому же: «Видите, в каких плохих условиях сработал наш препарат!» Ну, хоть керосин ночью в контроль лей! Не льют, конечно. А вот поухаживать за контролем, в виду дикой нехватки времени, иногда и забывают.

«Эффективнее, выше в среднем на …» Можно принять всерьёз, если усредняется не меньше десятка лет или опытов в разных районах. Иначе может получиться нетленное: «Я съел два обеда, ты — ни одного. В среднем, мы с тобой нормально пообедали!». На практике бывает так: в трёх опытах прибавка — 10%, а в четвёртом, случайно, не понятно почему — 60%. В среднем — 22,5%, нехило!

Ну, намолотил! Выходит, вообще нету нормальных критериев! И читать вообще ничего не надо!

Нет, читать как раз надо. Но трезво и спокойно, понимая всю ситуацию.

Но всё–таки: какой критерий самый объективный? Увы, он один: нереальная таблица за многие годы испытаний, с указанием условий по годам, описанием агротехники и заверением, что за контролем ухаживали так же, как и за опытами.

Вот нам и остаётся составлять её на своих огородах!