Заснувший детектив

Глава десятая

Первый раз за последнее время он променял медитацию на что-то другое. Но тут был такой бассейн, что сложно оказалось не соблазниться. У Дениса не было плавок, поэтому он разделся полностью и, прыгнув в прохладную воду, мощными гребками рассек податливое голубое пространство. Бассейн был круглый, едва ли больше пятнадцати метров в диаметре, но для одного человека, который вовсе не стремится фиксировать свои рекордные секунды, этого оказалось предостаточно. Денис несколько раз пронырнул бассейн взад-вперед, потом перевернулся на спину и так застыл. Солнце припекало не сильно, пожалуй, в самый раз, чтобы не замерзнуть. Денис лежал неподвижно, волнение воды прекратилось, и даже круги по воде больше не шли. Его взгляд был устремлен в небо, но на самом деле он смотрел внутрь себя и думал о том, что же с ним происходит. Вот жил себе человек, занимался не таким уж бесполезным делом, помогал людям, потом поехал отдыхать за границу, и вдруг его оттуда вытягивают чуть ли не на президентском самолете, окунают в гущу политических и еще непонятно каких событий, потом сажают в тюрьму и требуют ответов на вопросы, которых у него нет.

Что все это значит? Кто в этом виноват? И что делать дальше?

Извечные русские вопросы, черт побери. Но кто же может дать на них ответ, кроме него самого?

Денис почувствовал, что на него кто-то смотрит. Но он продолжал смотреть в небо, и у него не шевельнулся ни один мускул. Хотя умом Денис понимал, что это невозможно, что смотреть на него тут некому, потому что в этом доме он один, хозяин уехал в Москву, и больше тут просто никто не может быть, ощущение постороннего присутствия не отпускало. А раз так, значит, кто-то действительно пялился на него. За последнее время Денис привык верить своим инстинктам, и они его не подводили. Он не поворачивал головы, не водил глазами, но все же чувствовал, что вызывает чей-то неослабевающий интерес. Денис вспомнил о том, что купается совершенно голый, и из этого сделал вывод, что за ним подглядывает женщина. Ну что ж, хоть он и не эксгибиционист, но — на здоровье, хотелось бы только надеяться, что женщина эта — молодая и хорошенькая, а не стокилограммовая тетка, припершаяся на соседнюю дачу проследить за помидорами.

Денис вспомнил последнее общение с генералом Спицыным и внутренне рассмеялся. Что он тогда ему посоветовал? Семь самурайских вдохов и выдохов, перед тем как принять решение? Может, стоит самому поменять индийскую методику на японскую?.. Денис вдохнул и выдохнул шесть раз, на седьмом вдохе погрузился на дно и застыл там, продолжая предаваться своим неспешным и не слишком веселым мыслям.

Итак, правильно ли он поступил, снова обратившись за помощью к своему коллеге Быковскому? Конечно, долг платежом красен, но не исключено, что в этот раз для Андрея Сергеевича, поселившего Дениса в своем загородном доме, риск окажется даже большим, чем прежде. Хотя по-прежнему о Быковском и его роли в ростовской операции не знает не только ФСБ, но и коллеги Дениса — оперативники «Глории». Даже Ванштейн пока не знает, в смысле — Пенгертон, потому что сказать этим ребятам — значит сразу же протрубить на весь мир. Другое дело, что за ними право первой ночи: Денис намерен был сдержать слово, и, когда придет время, именно «Товарищ либерал» первым сможет рассказать о подробностях ростовской истории. А Андрей Быковский, конечно, молодчина и настоящий профи, но вот и он уже начинает опасаться накаляющейся ситуации. Сегодня утром между ними состоялся такой разговор.

— Денис, может быть, тебе стоит уехать за границу? — сказал вдруг Быковский.

— Зачем это? — удивился Грязнов-младший.

— Мне кажется, — вздохнул директор детективного агентства «Винкельман и К°», — ты не совсем адекватно себя ведешь. Сначала Индия, потом московская тюрьма немного снесли тебе мозги набекрень. Ты недооцениваешь опасность. Не сегодня завтра тебя снова арестуют, и в этот раз никакой сделки с ФСБ не получится, им ведь до зарезу нужен козел отпущения. Я хочу тебе помочь нормально, по-человечески, а не просто пряча тебя в подвале и ожидая у моря погоды. Ты же сам голову в петлю суешь!

— Согласен, — кивнул Денис. — Хотя подвал у тебя вполне комфортабельный.

Они сидели на деревянной, увитой плющом веранде и пили чай. Здесь же Денис и спал ночью. Было здорово.

— Вот и славно, — обрадовался Быковский. — У меня в Белоруссии есть канал для нелегального перехода границы, даже документы менять не придется. На западе, знаешь ли, лучше жить под своим настоящим именем, если, конечно, ты не в розыске Интерпола. А если вдруг наши спецслужбы тебя там вычислят и потребуют экстрадиции, то ты заявишь, что это политическое дело и оно шито белыми нитками. Западные СМИ сразу с этим охотно согласятся, что и сыграет решающую роль. Там общественное мнение со счетов просто так не сбросишь! Поживешь в свое удовольствие, помедитируешь. Твой гениальный программист мог бы, наверное, незаметно снять со счетов «Глории» какую-то сумму, ее лучше взять наличными и переправить через надежных людей, чтобы за бугром не светиться в банках и не привлекать к себе ненужного внимания. А когда убийцу найдут — а его обязательно «найдут», ФСБ носом в грязь не ударит, — ты сможешь вернуться.

Денис засмеялся.

— Я что-то не так сказал?

— Ты не понял, Андрей Сергеевич, я согласен с тем, что ФСБ нужен козел отпущения. А со всем остальным не согласен. Включая мой отъезд за границу. Ведь козлом отпущения не обязательно будет невиновный человек. Им вполне может стать и настоящий преступник, тебе такое в голову разве не приходило?

Быковский был расстроен и только махнул рукой.

— Да я же в принципе не отказываюсь, — сказал Денис, — надо подумать.

Быковский сказал, что спешит на работу и Что, если Денис надумает, они этот разговор продолжат вечером.

Денис предположил, что помимо всех остальных резонов Быковский уже просто опасается прятать его в собственном доме. Ну что ж, вполне нормальная здоровая реакция, в конце концов, он и так уже порядочно Быковского напряг, но пока, к сожалению, действительно нет лучшего места для отсидки.

После отъезда Андрея Денис связался с Максом и передал информацию для своего дяди, он хотел посоветоваться. Через четверть часа последовал ответ. Вячеслав Иванович тоже считал, что Денису лучше незаметно уехать за границу, если есть такая возможность. Денис договорился с дядей о деньгах.

Макс передаст их Вячеславу Ивановичу, а тот переправит через границу, а лучше через две, для начала в Германию. В этом поможет старый друг Питер Реддвей.

Потом Денис покупался, пообедал, поспал и снова оказался в бассейне. С момента отъезда Быковского прошло часов пять.

Денис, обдумывая нюансы отъезда, некоторое время лежал на дне бассейна, когда вдруг его в грудь что-то ткнуло. Оказалось, кто-то, стоя на бортике, настойчиво тормошил его длинной палкой со специальным приспособлением на конце — для чистки бассейна. Пришлось всплыть.

На бортике стояла девушка с перепуганным лицом, которое показалось ему смутно знакомым.

— Слава богу, вы живы! — закричала она.

— А почему должно было быть иначе? — спросил он.

— Я решила… — она смутилась, — что вас отравили… или вы покончили с собой… или…

— Или я Ихтиандр. К счастью, вы ошиблись. Как вас зовут?

— Алина…

— Алина, если вы дадите мне вон то полотенце, что у шезлонга валяется, то я вылезу из воды.

Она смутилась:

— Да, извините, конечно! — Подала ему полотенце и отвернулась.

Денис понял, что это она наблюдала за ним, когда он голый лежал на спине. И еще понял, почему ее лицо показалось ему знакомым. Это была Алина Красовская, помощница покойного тележурналиста Кондрашина, точнее, редактор программы «Итоги недели». У Дениса, конечно, профессиональная память на лица, но он, вероятно, слишком уж был занят своими мыслями, так что реальные вещи и люди, вдруг внедрявшиеся в его сознание, не сразу там находили свое место.

— Вы меня вспомнили? — робко спросила девушка.

Он кивнул и подумал, что сейчас эта миниатюрная стройная девушка в цветастых шортах и узеньком топике совсем не напоминает ту уверенную московскую деловую женщину, так по-хозяйски носившуюся в Останкинской студии.

— Вы следили за мной? — спросил Денис.

Она снова смутилась.

— Вы не поняли, Алина, я не это имел в виду. Вы следили за мной из города? Как вы меня тут нашли?

— Что вы?! У нас дача по соседству. Собственно, когда-то это все, — она сделала круговое движение рукой, — был наш участок, но пять лет назад мой отец продал половину Андрею Сергеевичу.

— Быковскому?

— Ну да.

Так вот оно что. Это было малореальное, почти фантастическое, но все же совпадение, которое случается в каждом деле максимум один раз, и которое так знакомо любому профессионалу.

— Угостить вас чаем? — любезно предложил Денис.

— Вот уж не знаю… — девушка почему-то испуганно сделала шаг назад.

— У вас такой вид, точно я предложил что-то непристойное, — засмеялся Денис.

В сотую долю секунды что-то заметив в ее зеленых глазах, он положил на плечо девушке свою еще мокрую руку. Это произошло само собой — ее взгляд, его движение навстречу, ее легкий вздох… Топик соскользнул сам собой.

— Только не тащи меня в бассейн, Ихтиандр, — еле слышно пробормотала она.

Полтора часа пролетели как один миг…

Потом она говорила:

— Я об этом мечтала, когда только тебя в первый раз увидела.

— Надо было сказать.

— Тогда все было бы не так.

— Это точно.

— Никогда не занималась любовью с человеком, объявленным в розыск, — засмеялась Алина, закуривая неизвестно откуда взявшуюся сигарету. — Хотя я честно обрадовалась, когда тебя выпустили! Ты удивительный человек, стоило тебе один день побыть на свободе, как ты тут же нашел Пенгертона! Как тебе удается спецслужбы с носом оставлять?

Они лежали прямо на траве, подложив все то же полотенце.

— Это фамильное… А вот насчет розыска — неудачная шутка, — сказал Денис. — Надеюсь, все же до этого не дойдет.

— Ты с луны свалился? — Ее застенчивость после близости как ветром сдуло, Алина легко и просто перешла на «ты». — Уже случилось!

— То есть как? Откуда ты знаешь?

— Перед тем как я с работы уехала, пришли свежие новости, и эта в том числе. А я думала, ты тут прячешься, а ты, оказывается, ничего не знаешь! Можно мне в твой бассейн? — Не дожидаясь ответа, она сиганула вниз.

Денис следил за ее гибкой фигуркой и думал: ну да, ведь Алина Красовская работала на телевидении, кстати, на канале СТВ, принадлежащем Чегодаеву.

Не верить ей у Дениса оснований не было, но он все же поднялся и сходил в дом. Там, в кухне, на столе лежал его ноутбук. Денис быстренько залез в Интернет и посмотрел последнюю сводку московских новостей.

Алина Красовская была права. Ордер на его арест несколько часов назад выдала Мосгорпрокуратура. Значит, поскольку ни дома, ни в офисе его не нашли, тут же объявили в розыск. Вот ведь… Быковский как в воду смотрел. Эх, надо было сваливать из страны гораздо раньше…

Ну да что теперь мечтать, теперь и до Белоруссии не так-то просто будет добраться. Нет, о том, чтобы смыться за кордон, нужно на время забыть. Этого-то как раз от него и будут ждать — бегства, так что лучше сидеть тут, у них под боком. Тогда едва ли найдут…

А девушка? — подумал вдруг Денис. Что, если это все же не случайность, что, если она — часть чьей-то игры? Не похоже, конечно, но если так, то лучше держаться к ней поближе. Совместить приятное с полезным… Фу, какой цинизм… А что делать, жизнь такая — один большой сплошной цинизм. Но, как говорил Кришна, общение, в которое люди вступают ради удовлетворения своих чувств, лишь порабощает их. И только то же самое общение со святой личностью приводит человека на путь освобождения, даже если он не подозревает, с кем общается…

А может, стоит считать всех, с кем он, Денис Грязнов, общается, святыми личностями? Ванштейна, Спицына и прочих?

Начнем с Алины. Пусть она сегодня будет святой личностью.

Он натянул джинсы и выгоревшую на солнце футболку и вернулся к бассейну с бутылкой холодной минеральной воды и двумя стаканами. Прежде чем налить, прислонил бутылку к ее животу, и Алина радостно завизжала.

Денис снова устроился рядом и принялся ненавязчиво выпытывать, что еще интересного происходит в мире прессы. Алина, проработав немало времени рядом с такой видной фигурой, как Кондрашин, привыкла быть в курсе всех светских и профессиональных новостей. Оказалось, что Джордж Пен-гертон дал хорошего пинка временному управляющему Алексашину, причем сделал это виртуозно. Созвал пресс-конференцию, на которую съехались многочисленные представители журналистского мира. Подразумевалось, что он будет говорить о своем недавнем пребывании в плену у чеченских боевиков.

Поначалу так и было. Пенгертон, весь заклеенный пластырем, выглядел эффектно. Особенно когда, потрясая пачкой документов (закон о печати, устав издательского дома и пр.), заявил, что сидящий рядом господин Алексашин находится в издательском доме незаконно. Алексашин отреагировал на удивление нервно, опротестовывая слова своего оппонента, он зачем-то попытался вырвать у него из рук упомянутую пачку документов, в ответ на что получил увесистую оплеуху, кинулся на Пенгертона снова и получил второй раз, после чего отлетел вместе со стулом. Это было не хуже чем знаменитые публичные драки Жириновского. Телевизионщики локти потом себе кусали, что не показали это действо в прямом эфире, хотя все, разумеется, фотографировалось, снималось и уже сейчас наверняка вовсю крутится по ящику. Можно пойти посмотреть…

— Потом, — отмахнулся Денис. — А что еще?

— Еще, говорят, зреет очередной скандал, связанный уже непосредственно с Ванштейном. Когда Пенгертона похитили, Ванштейн начал печатать документы, которые ему прислали чеченские полевые командиры, о некоторых вещах, о которых в проправительственных СМИ, таких, например, как наш канал СТВ, говорить не принято. Ты не читал?

— Нет, но я вроде что-то об этом слышал.

— Так вот, теперь подобные материалы появились в английских и американских газетах. Как они там оказались — никто не знает.

— Разные материалы?

— Я не знаю, я их не читала.

— Откуда тогда знаешь?

— У нас в эфире сегодня прошел материал об этом. «Вашингтон пост» и «Дейли телеграф» напечатали…

Значит, Пенгертон с благословения Ванштейна начал сливать компромат на Запад, сообразил Денис. «Вашингтон пост» и «Дейли телеграф» — это газеты не пустяковые. Если два таких монстра согласились напечатать одинаковые материалы, значит, у них есть основания верить русским журналистам. Это большой скандал, может, даже грандиозный, который как минимум призван выдернуть Ванштейна из-за решетки, как максимум — открыть новые горизонты перед его бизнесом, а скорей всего — дать ему пропуск в мир большой политики. Если Кремль не сможет документально все опровергнуть, он сделает из Ванштейна героя и правдолюбца. М-да… Вот это работка…

Денис вытер вспотевший лоб. И ведь именно он, и никто другой, дал Пенгертону возможность так развернуться. Впрочем, есть оправдание: он просто помогал человеку, попавшему в беду, такая у него работа.

— Давай-ка посмотрим эти материалы, — предложил Денис. Он вынес на веранду ноутбук, подключил его к мобильному телефону, вошел в Интернет и стал искать то, о чем говорила Алина.

Статьи действительно оказались почти одинаковыми. Лишь Предваряющая редакционная шапка у них была немного разной, а потом без каких-либо различий цитировались материалы, «полученные из компетентных источников».

— Что там написано? — нетерпеливо спросила Алина. — Я не читаю по-английски.

— «…Настойчивые слухи о создании в России нового ведомства для контроля над спецслужбами находят теперь однозначное подтверждение…» Ну и так далее.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Куда уж понятнее, — усмехнулся Денис и отключился от Сети. — Знаешь что, давай забудем на время о большой политике и займемся чем-нибудь приятным…

Тут зазвонил телефон, оставленный Алиной возле бассейна. Она кивнула ему, улыбаясь, и побежала на звонок. Денис любовался ею, буквально останавливая мгновения. Но это было недолго. Он заметил, что улыбка быстро сходит с лица Алины.

— Да, я поняла, — сказал она потухшим голосом и сунула трубку в карман. — Звонили с работы. Мне нужно срочно ехать. Там у нас кое-что…

— И что же? — равнодушно спросил Денис.

— Я не могу тебе это говорить, — прошептала Алина.

— Именно мне? — уточнил он.

— Ни тебе, ни кому другому.

— Если сегодня это будет в эфире, я все равно узнаю, — напомнил Денис. — Я и все другие.

— В общем… — Алина вздохнула. — Приехал босс, злой как черт…

— Чегодаев?

— Да. Он вообще у нас нечасто появляется. А тут, говорят, пожаловал с целой сворой каких-то странных людей…

Люди Медведя, подумал Денис, не иначе.

— Позвал к себе всех редакторов новостных программ, и сейчас они сочиняют опровержение «грязных инсинуаций» в английской и американской прессе. Только меня там нет. Мне надо ехать, Денис… Каким-то тридцать седьмым годом попахивает… Я боюсь, — призналась она после некоторой паузы. А не ехать — еще больше боюсь. Что делать, а?! — На ресницах ее блестели слезы. Настоящие. Никакая это не подстава, подумал Денис, и ему сразу стало стыдно. Живая, настоящая девочка. Искренняя и трогательная.

— Ты езжай, езжай, — успокаивающе сказал он. — Не волнуйся и езжай. Это твоя работа все-таки. Тридцать седьмой год тут ни при чем. Там твои друзья, увидишь их — сразу успокоишься.

Она кивнула, обняла его за шею, постояла несколько секунд и убежала. Потом вернулась и осторожно спросила:

— А про тебя теперь никому нельзя говорить, да? Ты прячешься, да?

— Умница, — кивнул Денис. — Только «никому» — это означает действительно никому, включая родственников и близких подруг. — По ее глазам Денис понял, что его последние слова лишними не были. — А лучше всего, когда уедешь отсюда, сама выбрось из головы, что ты меня видела.

— А… но мы же еще увидимся? — в ее голосе была робкая надежда.

— Конечно, — уверенно кивнул Денис, совершенно не будучи в этом уверен.

Алина просияла и убежала.

Два часа спустя Денис смотрел плоды творческого труда телеканала Чегодаева.

Изящная брюнетка, политический обозреватель СТВ, посверкивая цыганскими глазами, ворковала:

«Мы просим у мирового журналистского сообщества солидарности, такое поведение американских и английских коллег просто неприемлемо! Если даже на минуту допустить, что их грязный пасквиль — правда, то есть если им, паче чаяния, стали известны российские государственные секреты, то какое они имели право оглашать их на весь мир?!»

— Короче, требуем расстрелять их как бешеных собак, — с отвращением резюмировал Денис и выключил телевизор.

Он побродил по саду, думая о том, что за последние несколько дней это уже третья московская дача, где ему пришлось побывать. Впрочем, в отличие от двух ванштейновских, у отнюдь не миллионера Быковского все было в образцовом порядке.

Если канал СТВ выдает такие заявленьица, значит, на Чегодаева здорово давят. С другой стороны, его СМИ всегда занимали позицию либо на сто процентов прогосударственную, либо, если в этом не было особой нужды, оппозиционную по отношению к линии, которую проводили газеты Ванштейна. Денис, конечно, мало что в этом понимал, но даже ему было очевидно, что до недавнего времени два медиамагната по своему могуществу были неравны: наличие у Чегодаева телеканала давало возможности, о которых Ванштейн и мечтать не мог. Один неглупый человек когда-то говорил Денису, что работа на телевидении меняет кого угодно, даже просто прикосновение к миру голубого экрана, а уж если ты сам на нем регулярно появляешься, да еще в прямом эфире, то крышу может снести запросто.

Чегодаев, конечно, никаких телепрограмм не делал и в прямом эфире не сидел, зато он владел всем этим сразу и по частям, и его неадекватность проявлялась в других масштабах, чем у редактора новостных программ или популярного телеведущего. Он чувствовал власть над людьми на огромной территории, от Калининграда до Камчатки, и Денис мог только догадываться, сколь сладостен был для Чегодаева этот наркотик и кто раз за разом услужливо наполнял его шприц.

Денис вернулся в дом и написал короткое сообщение Максу:

«Поинтересуйся у наших друзей, не захотят ли они посмотреть на одного зверя в его берлоге?»

Ответ пришел через несколько минут. Очевидно, Щербак и Голованов находились рядом.

«Ты рехнулся?»

Денис реагировать на это не стал, решил подождать, пока Сева с Николаем перестанут горячиться и обсудят между собой реальную возможность наблюдения за генералом Медведем.

Через шесть минут последовала новая реакция:

«Стимул будет?»

Значит, господа частные детективы не против рискнуть. Возможно, именно дерзость задачи и привлекала, Денис на это рассчитывал. Он усмехнулся и постукал по клавишам:

«Именное оружие — от меня лично».

«А разрешение на внесезонную охоту организуешь?»

Денис поскреб затылок…

«Лучше зарегистрируем акционерное общество профессиональных браконьеров. Представляете, сколько будет желающих?»

«Какие есть идеи?»

«Легче всего — в машине. В этом году совсем мало колорадских жуков, что плохо сказывается на урожае. Подкатите с информацией обо мне. Только отрепетируйте и взвесьте каждое слово».

На первый взгляд фраза «В этом году совсем мало колорадских жуков, что плохо сказывается на урожае» была абсурдна. Почему же тогда это плохо сказывается, если их мало? Как раз наоборот — хорошо!

Но вот почему.

«Колорадский жук» — это была радиоуправляемая модификация миниатюрного подслушивающего устройства — дорогая и, что немного обидно, одноразовая игрушка, но Денис не поскупился и приобрел несколько штук на выставке «Охранные системы — XXI век». Радиоуправляемость ее состояла в том, что можно было подать команду, и «жучок» просто тихо расплавлялся, оставляя после себя крохотный бордовый комочек пластика, по цвету действительно напоминающий колорадского жука.

Генерал-майор Медведь не был в бешенстве, так могли подумать люди, которые его мало знали. Но поскольку подобных было большинство, то у окружающих сложилось именно такое мнение. На самом деле Медведь был в состоянии, близком к панике, ибо в настоящий момент вся его карьера повисла на волоске. А надо сказать, что к своим тридцати шести годам Герман Иванович карьеру сделал блестящую. Элитный армейский контрразведчик числился помощником президента безо всяких формулировок, но, конечно, кто хоть раз слышал о Медведе, не мог сомневаться, что он занимается исключительно вопросами, связанными с безопасностью на федеральном уровне. Досужие сплетники давно уже приписали Медведю просто демоническое влияние, которое он якобы оказывал на главу государства, но это было не так. Другое дело, что он много сил прикладывал в этом направлении, но все было непросто. Президент позволял Медведю осуществлять кое-какие самостоятельные шаги и Даже немного стимулировал его интриги против ФСБ, однако и спрашивал по конкретному результату, которого пока что — кот наплакал. Возможно, если бы все планы удались, то существующая конкуренция между силовыми ведомствами раз и навсегда отошла бы в прошлое, а помощник президента в равной степени курировал бы их все — разделял бы и властвовал. Для этого в первую очередь необходимо было отменить должность секретаря Совета безопасности, который вместе со всем своим огромным бюрократическим аппаратом формально как раз и осуществлял функции, которыми Медведь хотел заниматься тайно и единолично. Но чтобы свалить секретаря Совбеза, недавнего выходца из ФСБ, нужно было убедить руководство страны в том, что в самой Службе безопасности дела творятся — хуже некуда. Опытный карьерист, Медведь давно знал, что лучший компромат на конкурента — это не свидетельство его предательства или двойной игры, а доказательства некомпетентности и профнепригодности.

Медведь не питал личной неприязни, скажем, к Спицыну, начальник антитеррористического отдела ФСБ для него вообще не существовал как человек. Это была просто шахматная фигура на доске, в самом центре сражения, которую нужно было ликвидировать как можно скорее.

Обдумывая сей сложный гамбит и роли в нем Ванштейна, Пенгертона, Чегодаева, Медведь не заметил телефонного звонка. Собственно, звонок был не совсем звонок: Медведь не любил посторонних шумов, сбивающих стремительный ход его мысли, так что на приборной панели «мерседеса», в котором он ездил, были три лампочки, свидетельствующие о поступающих звонках по трем линиям, одна из которых связывала его напрямую с канцелярией президента, вторая — с собственной секретаршей, наряду с водителем, самым доверенным лицом, а третья — так сказать, запасная, известная лишь небольшому кругу его оперативных сотрудников. Больше звонить было некому, поскольку семьи и друзей у государственного человека генерала Медведя не было. >

Водитель покашлял:

— Герман Иванович…

Медведь увидел, что звонок идет по первой линии, значит, говорить предстоит с президентом. Он внутренне собрался. Глава государства еще не обсуждал с ним публикации в английской и американской прессе. Ну что ж, возможно, сейчас будет принято какое-то судьбоносное решение.

Генерал взял трубку и произнес своим железным голосом:

— Медведь.

В президентском аппарате работает немало сотрудников, но на связь с Медведем выходил обычно один и тот же молодой человек, немного картавый голос которого генерал узнал бы и в бреду. Однако сейчас в трубке послышался какой-то кашель, потом кто-то с легкой хрипотцой сказал как бы куда-то в сторону:

— Да погоди ты, сейчас сигарету потушу… Да, уже дозвонился, не мешай. Извините, Герман Иванович. Мне нужно с вами встретиться.

— Кто вы? — удивился Медведь.

— Я сотрудник частного охранного предприятия. У меня есть для вас важное сообщение…

— Позвоните моему секретарю и…

— Вы не понимаете…

— Это вы не понимаете! Послушайте, откуда у вас этот номер?!

— Я говорю последний раз, — сказал неизвестный, — перебьете меня снова — брошу трубку. У меня сообщение, касающееся вашей безопасности. А не вашего секретаря. Если вас это интересует, давайте встретимся.

— Хорошо, — сказал изумленный генерал. С ним так никто не разговаривал уже несколько лет. Последним был отец, артиллерийский генерал-лейтенант, но он после инсульта уже не говорит.

— Я подсяду к вам в машину, для этого подъезжайте прямо сейчас на угол Большой Пироговской и переулка Хользунова.

И раздались короткие гудки.

Медведь подумал минуту, затем перезвонил доверенному специалисту, контролирующему телефонные переговоры.

— Мне только что звонили. Я хочу знать: откуда, кто и так далее…

— Да, Герман Иванович…

Медведь ждал.

Через некоторое время последовал ответ:

— Герман Иванович, определить звонок не удалось. Какое-то сложное блокирующее устройство.

— Что?! — зарычал Медведь. — А у вас что тогда?! Вы же там набиты ультрасовременной техникой по самое не могу!

— К сожалению, объяснения этому у меня нет, — голос звучал растерянно, и Медведь пожалел, что наорал. Проколы у всех случаются, хотя этот — уж очень не вовремя.

— Едем на угол Большой Пироговской и переулка Хользунова.

Шофер растерянно посмотрел на шефа: вообще-то они направлялись в Кремль, уж не ослышался ли он? Медведь ободряюще кивнул, мол, давай, жми.

— Знаю это место, — сказал водитель. — Там морг недалеко.

Медведь криво усмехнулся, черный юмор он ценил. Работа была такая.

…Притормозив там, где его просили, Медведь подумал: а вдруг дело правда касается моей безопасности, вдруг сейчас подойдут ребята с автоматами и расстреляют в упор. И никто не узнает, что киллеры мне встречу назначили, а я сам, как дурак, сюда приперся.

На перекрестке было пустынно. Медведь уже начал сомневаться, что встреча состоится, как в стекло машины постучали. Водитель выглянул со своей стороны и сказал:

— Он один. Руки пустые.

Медведь открыл дверцу и пустил незнакомца к себе на заднее сиденье. Рядом с ним оказался мужчина под сорок, ничем не примечательной наружности, в джинсах, кроссовках и льняной рубахе навыпуск. Он широко улыбался и жевал жвачку. Последнее разозлило Медведя больше всего.

— Может, объяснитесь, наконец? — холодно сказал он.

— Герман Иванович, моя судьба в ваших руках. Ни секунды не сомневаюсь, что я не успею до дома доехать, а вы уже будете знать, кто я такой, так что скрывать мне нечего. Меня зовут Николай Щербак. Я вам не соврал, я — сотрудник частного охранного предприятия «Глория», иначе говоря, детективного агентства. О нем вы, возможно, слышали, поскольку наш директор помимо своей воли за последнее время стал шибко популярным человеком.

— Я понял, — сказал Медведь. — Грязнов. Я с ним знаком.

— Не знал этого, — от всей души соврал Щербак. — Тем лучше. Я не буду вас уверять, что Денис Андреевич чист как слеза ребенка. Бог даст, он и сам это докажет, кроме того, я верю в наше правосудие почти так же сильно, как в наши спецслужбы, которые из кожи вон лезут, чтобы его подставить.

Медведь улыбнулся краешком рта.

— Но я здесь не за этим, — продолжал Щербак. — У меня информация, что на вас готовится покушение.

— Откуда такие сведения?

— Мне это передал Денис Андреевич. Упреждая ваш вопрос, могу сказать, что не знаю, где он находится. Когда после выхода из СИЗО он заехал домой, некто, не назвавший себя, сообщил ему по телефону о том, где находится похищенный чеченцами глава издательского дома «Товарищ либерал». Сегодня утром Грязнов связался со мной и рассказал, что был еще один звонок — относительно вас. Поскольку предыдущая информация анонима подтвердилась, Грязнов решил, что и теперь стоит проявить бдительность. Сегодня вечером, когда вы вернетесь к себе домой, в тот момент, когда подъедете к дому, взорвется припаркованная рядом машина, это окажется какая-то отечественная модель. В ней будет заложено восемьсот грамм тротила. Сами понимаете, взрыв будет такой силы, что ваш «мерседес» не уцелеет. Кстати, если я не ошибаюсь, он не бронированный.

— Не ошибаетесь… — Медведь замолчал, обдумывая услышанное. Либо это провокация, либо правда — третьего не дано. Если провокация — чтобы не стать мишенью для врагов, нужно вести себя как обычно, разумеется предприняв меры безопасности. Если это правда — тем более. — Ладно. Что вы хотите? — Он посмотрел на Щербака. У того было вполне спокойное лицо, ни один мускул не выдавал прикладываемых к этому усилий.

Щербак пожал плечами:

— На ваше усмотрение: виллу на Бермудах или бордель в Турции.

— Я серьезно вас спрашиваю.

— И я серьезно. Ничего такого, в чем бы я действительно нуждался, вы мне дать не в состоянии.

— Правда? — иронично усмехнулся генерал. — Вы, кажется, не совсем понимаете, кто я.

Щербак засмеялся:

— А может, это вы отвыкли иметь дело с живыми людьми, которым плевать на вашу власть и погоны? Я вот, например, влюблен в одну замужнюю женщину. Ну и что же теперь, вы доставите мне ее на дом в оригинальной упаковке? Нет, Герман Иванович, считайте, что я просто выполняю свой гражданский долг, а также просьбу своего шефа и друга — предупреждаю вас. Как вы поступите по отношению к нам в дальнейшем — ваше личное дело.

— Откуда все-таки у вас мой телефон? — спросил Медведь. — Вы хоть представляете себе, что это за номер и кто может по нему звонить?!

— Я же детектив, — снова засмеялся Щербак и кивнул на прощание: — Желаю здравствовать… — Он вышел из машины и свернул за угол.

Оба, и водитель, и Медведь, отчего-то смотрели на табличку, на которой было написано: «Переулок Хользунова».

— Хользунов, Хользунов, — пробормотал шофер, разворачивая «мерседес», — странная какая фамилия.

— Это летчик. Герой Советского Союза, в Испании в тридцатые воевал, — машинально объяснил всезнающий Медведь.

— Понятно… Наверно, репрессировали потом.

— Нет, не успели, он в авиационной катастрофе погиб.

— Ну, значит, повезло, — сказал шофер.

Медведь молчал, потрясенный этой мыслью.

— Как жук? — спросил Голованов, после того как Щербак, переждав отъезд «мерседеса», зашел во двор и сел в «форд-маверик».

— Прилепил к сиденью, — сказал Щербак, — у него под правой ногой.

— Не собьет случайно?

— Так давай послушаем и узнаем.

Голованов кивнул и осторожно покрутил настройку приемника. Голос Медведя был хорошо узнаваем, но звучал все тише. Медведь, видимо, говорил с водителем:

«… о том, что сейчас слышал, никому ни слова, понял?»

«Так точно, Герман Иванович».

«Подними стекло, мне надо поговорить… Пригласите Чегодаева… Да, он ждет моего звонка…»

— Коля, гони за ними, если ты представляешь, куда они поехали, а то совсем звук уйдет!

Сыщики выехали на Большую Пироговскую, покрутились вокруг квартала.

— Да вон же они, — недовольно сказал Голованов.

— Я раньше тебя заметил, — обиделся Щербак. — Не могу же сразу внаглую к нему прилепиться.

— А прослушку в его тачку засовывать можешь! — засмеялся Голованов.

…Быковский позвонил и сказал, что сегодня не приедет, он все-таки руководит ЧОПом, занятым охраной ВИП-персон, а с ними, с этими козлами толстозадыми, часто случаются нестандартные ситуации, ну и так далее.

— Да что ты извиняешься, — сказал Денис, — это же я должен извиняться, что у тебя тут засел как бедный родственник.

— Не бедный родственник, а беглый каторжник! — засмеялся Быковский.

— А, ты уже в курсе…

— Плохие новости, знаешь ли, быстро распространяются… Слушай, я вот что подумал, может, мне с твоими ребятами в контакт войти, узнать, что там у них происходит? Наверняка же к ним приходили…

— Нет уж, Андрюша, — взмолился Денис, — хоть ты останься в стороне от этого кошмара, я тебя прошу! Я и так столько народу втянул. Того, что ты для меня делаешь, — уже выше крыши…

— Ну как знаешь. Кстати, вариант с Белоруссией не отпадает, не дрейфь. У меня есть кое-какие идеи, увидимся — расскажу.

Денис анализировал информацию, поступающую от коллег. Их решение прекратить наблюдение за бригадой Медведя он решительно одобрил, хотя подумал было, что крутиться рядом с местом убийства Кондрашина люди Медведя могли не ради наблюдения за действиями следственных бригад, а потому что проводили собственное расследование. Все-таки Медведь предлагал ему работу в таком (!) ведомстве, а он, возможно, оказался, с точки зрения больших государственных людей (к которым Медведь себя, без сомнения, причисляет), банальным грабителем.

Снова и снова разглядывая карту Москвы, где он сам обозначил дом, из которого люди Медведя якобы откачивали дерьмо (Коле Щербаку для этого пришлось туда еще раз специально съездить, чтобы зафиксировать адрес, ну а Макс, как водится, постоянно был на связи — все передал), Денис видел вокруг обычный спальный район: дома, школа, детсад, поликлиника, магазины, метро. Вероятно, действительно наблюдение велось за отделением милиции.

Но что это нам дает? Как будто ничего.

На дворе стемнело. Помедитировать, что ли?

В саду раздались шаги — приехала Алина. А это что нам дает? Очень и очень многое.

Вечером к стоянке перед домом Медведя медленно подъезжал «мерседес». Это только с виду была его машина, на самом деле для операции был найден другой автомобиль, на который были повешены такие же, как у генерала, номера. За рулем сидел бывший армейский разведчик Астахов, рядом его боевой друг Спиридонов. За тонированными стеклами никого из них видно не было.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил Спиридонов.

— Я вижу только, что парковаться негде, все забито. А Герман говорил, что тут всегда пустая парковка.

— Да, но бомба должна быть в отечественной тачке, а тут…

Действительно, на парковке стояли «ауди», «БМВ», «мерседесы», «вольво» и ни одних «Жигулей» или «Волги».

— Так будем парковаться или нет?

— Герман сказал — нужно. Он хочет, чтобы было покушение. Такие вещи рейтинг поднимают. Поставим машину и свалим, посмотрим, что будет.

— Жалко такую тачку гробить, — после паузы сказал Спиридонов. — Я на «япошку» целый год копил…

— И не говори… Ладно, куда же встать-то… А это что?! Е-мое! Отъезжаем.

Единственное свободное место на парковке соседствовало с маленьким голубым… «Запорожцем».

Астахов и Спиридонов отъехали подальше и смотрели на него во все глаза. Вот это наглость — въехать на такой дедушкиной колымаге на парковку возле элитного дома. Да как он сюда вообще влез, на охраняемую территорию?

Они пошли выяснять этот щекотливый момент.

Охранник при въезде сказал, что документы у водителя были в порядке, парковочный талон как у всех тутошних постояльцев, а в лицо он ему не заглядывал, не помнит, кто там был, много уже времени прошло.

— Ну я не знаю, позвонить Герману, что ли? — засомневался Астахов. — По-моему, что-то не гак.

— Витя, — улыбнулся Спиридонов, — ты скажи честно, не веришь ему, да? Думаешь, он сам все придумал?

— Да уж не знаю, что и думать, — крякнул Астахов.

— Смысл в чем? Бомба взрывается, когда наш «мерс» подъезжает, так?

— Так.

— Значит, она или радиоуправляемая, или мы сами включаем взрыватель под асфальтом, когда паркуемся. Выходит, Герман нас подставляет? Однозначно грохнемся.

— Почему мы раньше до этого не додумались? — спросил, весело улыбаясь, Астахов.

— Мы додумались, просто оба молчали, — глядя прямо ему в глаза, сказал Спиридонов.

Они, не сговариваясь, отправились к «Запорожцу». Подошли с той стороны, где опасности быть не могло — справа, там оставалась щель между машиной и стеной дома. Оттуда было видно, что под водительским сиденьем лежит пластиковый пакет. От него к двери шел какой-то шнур.

— Фигня, — сказал Спиридонов, — я умею с такими штуками управляться. Взорвемся, значит, взорвемся. У меня долгов до черта. Главным образом все — Герману. Ему же хуже.

Четыре минуты ушло на то, чтобы перочинным ножом вскрыть правую дверцу. Спиридонов медленно потянулся к пакету, начал медленно открывать его.

— Рома, не натягивай шнур, — предупредил Астахов. — Пусть пакет с бомбой остается на месте.

— Да знаю я, — процедил Спиридонов, и в тот же миг раздался мощный хлопок.

Астахов не стал уклоняться от того, что выпало на долю его боевого друга, и тоже принял удар на себя. Оба остались живы. В сущности, они даже не были ранены. Это оказалась «бомба-обманка», заряженная пакетом с тремя литрами зеленой краски. Эти три литра долго не смывающейся зелени были сейчас на боевых друзьях. Свою машину они сберегли.

«Запорожец», который использовали оперативники «Глории», чтобы запудрить мозги вельможному генералу и иметь возможность во время этого деликатного процесса всунуть ему в машину «жучок», имел свою долгую и славную историю. Он много лет принадлежал одному участковому врачу, но практически не ездил, поскольку, лично доказывая пациентам преимущества здорового образа жизни, доктор объезжал их на велосипеде. Потом взрослый сын доктора, по образованию — новый русский, пересадил папу на более престижную машину. А «Запорожец» доктор подарил своему любимому пациенту, который никогда не болел и к которому заезжал на велосипеде просто поговорить за жизнь, поскольку здоровья пациент был отменного. Этот красивый жест эскулап сделал не без задней мысли, ибо в результате сложилась анекдотичная ситуация: автомобиль и его новый владелец были почти тезками: «Запорожец» и Запорожченко. Господин Запорожченко был программистом и вообще мастером широкого профиля, и уж у него-то машина не простаивала. «Запорожец» был голубого цвета, и приятели г-на Запорожченко прозвали его «голубой «порш». Среди приятелей был, в частности, директор детективного агентства «Глория» Денис Грязнов.

Но как-то раз господин Запорожченко вышел из дому, сел в машину, которая была припаркована у подъезда, и не смог ее завести. Когда он открыл капот, который, как известно, у «голубого «порша» расположен сзади, он слегка удивился: из машины был изъят двигатель. Кому он понадобился — этот сакраментальный вопрос не давал несчастному автовладельцу покоя. Он поделился несчастьем с Денисом, и Грязнов, то ли из дружеского расположения, то ли из спортивного интереса, взялся за это дело. Точнее, дело было поручено знатному автолюбителю — Филиппу Агееву, который в свободное время принялся обхаживать соседей господина Запорожченко и собирать у них всякие-разные сведения о том, что происходит в их нелегкой жизни.

Денис уже и думать забыл об этой истории, когда радостный Филя сообщил, что двигатель найден: в целости и сохранности он был обнаружен в подвале дома, где жил господин Запорожченко, когда туда спустился электрик по причине замены проводки. Это был новый электрик в местном РЭУ, старого выгнали за пьянку, и именно он-то, старый электрик, вероятней всего и был незадачливым похитителем мотора.

Однако тут выяснилось новое обстоятельство. Господин Запорожченко. за прошедшие три месяца полностью смирился с утратой и купил себе новую машину, тоже «Запорожец» (иные гоночные модели он уже не признавал), теперь красный, срок эксплуатации всего десять лет, рыночная цена 100 долларов США. В знак же признательности за потраченное время и проявленный героизм найденный мотор вместе с кузовом он бескорыстно передал в дар детективному агентству. И вот теперь этот маленький ветеран чудовищных советских дорог служил в «Глории». Использовали его сыщики для поднятия собственного настроения, и вот когда в тактических целях нужно было задержать кого-то, двигавшегося на дорогой иномарке (желательно на «мерседесе»), навстречу гордости немецкого машиностроения появлялось голубое чудо с берегов Днепра. За рулем был неизменно лучший гонщик «Глории» — все тот же незаменимый Филя Агеев, и кто знает, сколько анекдотов приходило ему на ум, когда он на «Запорожце» таранил «мерседес». Дальнейшие события носили различный характер, иногда Филе на помощь приходил коллеги, но большей частью он справлялся сам, приводя в еще большее изумление побитых толстошеих владельцев «мерседесов». В «Глории» не без оснований считали, что своими действиями они стимулируют поток народного остроумия.

И вот этой истории пришел конец. «Запорожец» встретил свой последний «мерседес».

Сыщики немного погрустили и пообещали Агееву, что, когда они станут старыми, богатыми и толстыми («То есть никогда», — тут же сказал Филя), они непременно сделают «Запорожцу» памятник.

Денис Грязнов не спал в эту ночь, потому что был с женщиной, Медведь — потому что был вне себя от бешенства, а Николай Николаевич Спицын — от досады.

Спицын кусал себе локти: ну зачем он отпустил Грязнова?! Обещанной информации частный сыщик так и не предоставил, а теперь и вовсе слинял. Сомнительно, правда, что знание того, как Грязнов-младший управился в Ростове, помогло бы раскрыть убийство Кондрашина и пролило свет на похищение Пенгертона…

В какой-то момент Спицын Хотел позвонить дяде беглого директора «Глории», начальнику МУРа, и уже взялся было за трубку, но вовремя передумал. Ну что он, в самом деле, скажет Грязнову-старшему? Пожалуется на нелегкую генеральскую жизнь? И тот сдаст ему родного племянника? Черта лысого.

Спицын сидел за столом и смотрел на чистый лист бумаги, который вполне мог стать его прошением об отставке. На него здорово давило начальство. Сегодня вечером он имел неприятный разговор даже не со своим шефом — директором ФСБ, нет, ему напрямую позвонил секретарь Совета безопасности и крайне неприязненным голосом поинтересовался причинами столь безрезультативной работы.

В дверь робко поскреблись. Спицын удивился: в такое-то время? Жена? Дети? Собака? Потом он вспомнил, что все еще находится в своем кабинете на Лубянке.

В щель просунулась голова капитана Кудряшова:

— Не спите, Николай Николаевич?

— Заходи, давай кофе, что ли, выпьем. Или, может, чего покрепче. — Спицын встал и прошелся по кабинету — размять ноги. — Знаешь, Петя, я когда с начальником МУРа общался у него, на Петровке… ну по поводу этих наркоторговцев, которых ты брал, так мы с ним, когда обо всем договорились, выпили в конце разговора по рюмке коньяку, у него, знаешь ли, отличный коньяк, штук пять бутылок разных, все в сейфе стоят, а кроме них там — только пистолет. Ни одной папки, ни одного документа, представляешь?! И ничего, работает человек, и ведь неплохо работает, все так говорят. Может, нам тоже себе бар в сейфе завести, как считаешь?

Кудряшов смотрел на него не мигая.

Черт его знает, что у мальчишки в голове, впервые за все время совместной работы подумал Спицын. Может, и стучит на меня потихоньку куда-нибудь, тому же Медведю, скажем?

— Ну ладно, что у тебя? Порадуешь чем-нибудь?

— Боюсь, вряд ли. — Кудряшов положил папку на стол. — Вот результаты экспертизы по похищению Пенгертона…

— Своими словами и попроще давай. Не то время суток, чтобы про калибры и группы крови рассуждать.

— На даче в Абрамцеве, где держали Пенгертона, все обгорело, и никаких следов похитителей обнаружить не удалось. Показания Дениса Грязнова о перестрелке опровергнуть нечем. Пенгертон уверяет, что похитителей было двое, чеченцы по выговору, но лиц он не видел. По убийству Кондрашина по-прежнему тоже ничего нового. Следствие застопорилось. Поскольку нет возможности найти настоящего убийцу Кондрашина, я решил проверить алиби Грязнова на момент убийства. Послал оперативников, чтобы потрясли всех постоянно тусующихся около станции «Юго-Западная»: продавцов, дежурных в метро, беспризорников… Наши ребята показали им фотографии Грязнова.

— Разумеется, ничего?

— Не совсем. Один торговец вроде бы вспомнил, что Денис или мужик, похожий на Дениса, покупал у него минералку. Но он не уверен. И это вообще все, чего удалось добиться. Ну и… В общем…

— Говори давай, что ты мнешься, как красна девица…

— Совсем плохие дела. В прессу кто-то подбросил информацию, что в Москве готовится новый грандиозный теракт.

— Что?! — подскочил Спицын. — Куда именно?! Кто напечатал?! «Товарищ либерал» небось?

— Нет, мне сообщили с телевидения, с канала СТВ, у меня там есть информатор. Им дважды звонил аноним.

— Может, шутка? — с надеждой сказал Спицын. — Школьники часто балуются.

— Увы, нет. Такие звонки на телевидении фиксируются и быстро отслеживаются, там работает наше подразделение, очень грамотные ребята, моментально определяют, откуда звонят — из автомата ли, с городского телефона, с мобильного… Так вот эти звонки отследить не удалось. Такой трюк, Николай Николаевич, школьникам не под силу. Либо это правда, либо провокация со стороны тех, кто хотел бы это сделать, но по каким-то причинам не торопится. Теперь что касается «Товарища либерала». Там у меня тоже есть источник. Господин Пенгертон написал статью для завтрашнего номера. К сожалению, снять копию пока не удалось, жду в ближайшие часы. Но есть черновики.

— Очередной компромат о действиях федералов в Чечне? — мрачно усмехнулся Спицын, надевая пиджак.

— Отнюдь. Это снова о деле Кондрашина. Нам сейчас это интересно?

— Ты что, издеваешься? Говори немедленно!

— Суть в следующем. Чегодаев понял, что он — рогоносец, рассвирепел, заказал Кондрашина и отобрал камешки у неверной жены. Очень складно написано. Народу понравится.

Значит, так, принялся лихорадочно соображать Спицын. Кремль не знает, как перед Западом оправдаться после этих публикаций в «Дейли телеграф» и «Вашингтон пост», а тут Пенгертон готовит им новую свинью. Общественное мнение уже практически на его с Ванштейном стороне. Пока газеты появятся на прилавках и в почтовых ящиках, есть еще часов пять. Надо его упредить и дать Кремлю возможность показать, что мы и сами с усами. Что можно сделать? Взять в оборот Чегодаева, и пожестче.

Спицын, не раздумывая ни секунды, позвонил секретарю Совета безопасности и изложил диспозицию. Тот, надо отдать ему должное, сразу проснулся и быстро понял расположение фигур на доске. Соображал недолго.

— Николай Николаевич, я — за! Берите миллиардера в оборот. К полудню получим санкцию на его арест, а пока — вызывайте на Лубянку и трясите посильнее, главное — напугайте. Вряд ли он даст промашку и сделает какое-то признание, но нам с вами сейчас нужно продемонстрировать решительное действие.

— Если к моменту выхода газеты «Товарищ либерал» все вдруг узнают, что Чегодаев уже у нас, мы здорово поднимем рейтинг, — сказал Спицын, думая совсем о другом — о возможном теракте, но зная, что хочет услышать сейчас крупный чиновник.

— Точно! Знаете что? Поступим так. Позовите телевизионщиков, не сообщайте для чего, и я сам приеду его допрашивать! Вам даже лучше не светиться, Николай Николаевич, наблюдайте со стороны, занимайтесь своими текущими делами.

— А это не перегиб? — осторожно поинтересовался Спицын.

— В самый раз.

В начале восьмого утра за Чегодаевым приехали люди из ФСБ. Анастасия в эту ночь была у матери. Чегодаев некоторое время не верил в происходящее и несколько раз изучал документы офицеров Федеральной службы безопасности. Спицын, по здравом размышлении, решил лично не участвовать в этом представлении, но, когда его сотрудники были уже на месте, он позвонил Чегодаеву и попросил не волноваться, объяснив, что это пока не арест и повода для того, чтобы поднимать шум, нет. Напротив, столь ранний визит подчеркивает понимание спецслужбами деликатности возникшей ситуации и ее стремление сделать все незаметно для широкой публики, дабы избежать пересудов.

— Стремление незаметно упрятать меня за решетку?! — взвыл Чегодаев. — Как Ванштейна?!

— Напрасно вы так, Степан Петрович, — по-отечески проворковал Спицын. — Приезжайте, и мы обо всем поговорим. К вам накопились вопросы.

Чегодаев бросил трубку, потом подумал, снова взял ее и позвонил Медведю. Чегодаев знал один из трех магических телефонов Медведя, по которым с ним можно было связаться в любое время суток.

— Герман, — сказал Чегодаев трагически голосом, — Герман, за мной пришли!

— Это кто еще? — проскрежетал Медведь. — Я только что наконец заснул!

— Герман, ты не понимаешь?! За мной пришли!!! Медведь, выслушав сбивчивые и неопределенные

жалобы олигарха, в конце концов сказал:

— Не забудь вызвать своего адвоката.