Затерянные в Чарусах

17.

Валерий подошел к жилищу Прокофия. Стал перед окнами. Покашлял. Крикнул: «Есть кто дома?». — В ответ — тишина. Хотя… в одном из окон мелькнула тень, но возможно и показалось. Оставалось попытаться войти без приглашения, как здесь и делали, или заявиться с кем-нибудь из местных жителей, как недавно предлагала Лида. Первый вариант подходил к любому другому дому, но не к тому, из которого грозили кулаком. Второй в сложившейся ситуации выглядел явно предпочтительнее. «Пойду к Николаю, — решил Валерий, — расспрошу об этом Прошке, а может, уговорю сходить к нему в гости».

Николай сидел за столом и перебирал орехи. Осматривал — нет ли дырочек. Плохие кидал в корыто, хорошие складывал в корзину. Валерий присел к столу и стал помогать. Хозяин никак не отреагировал на это, он просто продолжал работу.

— Окна у тебя из стекла, — сказал Валерий.

— Из стекла, — согласился Николай.

— С вездехода снял?

— С вездехода.

— Давно?

— Не помню. Много лет прошло.

— Откуда здесь взялся вездеход?

— Я на нем приехал.

— Издалека?

— Издалека, надо понимать.

— А все-таки?

— Что именно?

— Как назывался тот населенный пункт, из которого ты сюда приехал?

Николай насторожился. Вопрос пришелся ему не по вкусу. Он посмотрел на Валерия тяжелым взглядом и нехотя проговорил:

— Деревня Усадьба. Знаешь такую?

— Нет, конечно.

— Зачем спрашиваешь?

— Что, трудно ответить?

— Вспоминать не люблю. — Николай встал, подошел к печи и пошерудил там порезанные для сушки яблоки.

— Скучаешь, наверное?

— Вовсе нет. Неприятен сам процесс воспоминаний.

— Надо же…

— Вот так-то…

Немного помолчали. Валерий решил продолжить расспросы:

— Тебе здесь нравится?

— Здесь не хуже, чем там.

— Привык?

— Скоро и ты привыкнешь.

— Да, у вас не забалуешь. Не можешь — научим, не хочешь — заставим. Так?..

Николай криво усмехнулся:

— Остроумно.

— Ты по этому принципу адаптировался?

— Не умничай. Я сначала тоже дурью маялся, все метался, дороги искал, а потом привык. Просто привык. И тебе советую.

— Да я уже начинаю.

— Ну и продолжай, — хозяин дома опять заговорил вяло и равнодушно.

— Послушай меня. — Валерий перешел на несколько заговорщический тон. Его вдруг осенило: надо разыграть с этим человеком несколько иную партию. — Мне показалось, ты как-то заинтересован в Лидии?

Николай резко встал, с тревогой прислушался. Подошел к двери, жестом пригласил гостя следовать за ним.

Они брели по тропинке в лес и Николай опять расслабился: слушал вполуха, отвечал неохотно.

— Знаешь, я хотел бы разрешить одну проблему, — произнес Валерий.

— Какую такую?

— Насчет Лидии.

— А я тут при чем? — Николай явно переигрывал, если судить по его недавней реакции при одном упоминании имени девушки.

— Лида сказала, что ты хочешь на ней, ну это самое… типа жениться.

— Я? Странно… у меня же сама Пелагия.

— Пе-ла-гия? Вот сравнил. Она же…

— Нечего тут и сравнивать. Понимал бы ты что…

— Ладно-ладно. Слушай дальше… — Пораженный такой реакцией Николая, Валерий мучительно искал продолжение темы. Он ощущал, что теряет эту нить, и почти не соображает, о чем следовало бы говорить дальше. Бывший водитель вездехода заметил это смятение и противно усмехнулся. Казалось, он хорошо понимает, что происходит с его собеседником, и ему это приятно. А тем временем затмение в голове Валерия продолжалось. На какое-то время мысли перестали облекаться словами и завертелись в вихре образов: «гать; шипящие на углях колбаски; Лида, кусающая яблоко; Гитлер в рамке; крутящиеся все быстрее и быстрее жернова; лицо маячившего перед ним мужчины». Надо было зацепиться за последний образ: «лицо, лицо, лицо… чье оно… ах, да… водителя вездехода» и, сконцентрировавшись, выбираться из плена наваждения. Однако сделать это помог сам Николай.

— Ты что-то хотел еще спросить, я чувствую. Говори.

И Валерий словно очнулся. В его мозгу все еще мельтешили обрывки воспоминаний, но уже появились четкие мысли, хотя процесс их возникновения происходил как бы параллельно первому. Он потряс головой и заговорил глухо, но связно:

— Слушай меня: я не собираюсь жить в вашей деревне. Мне очень интересно здесь, но я хочу домой. Ты же когда-то пытался выйти из болот?

Николай молчал.

— Помоги мне. Если не знаешь, как это сделать, расскажи хотя бы о путях заведомо невозможных. Мне не хочется повторять чужие ошибки. Учти, Лида хочет, чтобы я остался, и собирается завести детей. От меня. Она сама говорила.

— Она каждому это говорит.

— Ладно, это не главное. Но, ты единственный, кто может мне помочь. На остальных у меня надежды нет.

С лица Николая вдруг начала сползать маска невозмутимости.

— Я не сумел выбраться и не знаю никого, кто бы это сделал успешно.

— И все-таки расскажи об этих… других.

— Был такой, Алексей. Корреспондент, кажется. Они вместе с профессором сюда притопали. Здоровенный парень. Несколько дней носился тут, как угорелый, с фотоаппаратом, приставал ко всем, расспрашивал… Потом набрал еды, воды и решил искать выход. Деревенские смеялись, грозились, — то ли шутя, то ли серьезно, но его ничего не остановило. Вернулся через три дня. В жутком состоянии, смертельно уставший, измученный, доведенный почти до сумасшествия кошмарами. Его отпоили морсом, он оклемался и опять ушел. Долго бродил, пока не увяз в трясине. А они смотрели, как он тонет, и не помогли. Вытащили мертвого. Сом сказал — съели…

— Это правда, или местечковый юмор?

— Не знаю. Я живу здесь давно, и сам до сих пор не разобрался во многом. Однако одной вещи ты еще не видел. Массового психоза, который случается редко, но… — Николай сглотнул слюну, — метко. Не дай бог тебе это увидеть. Причем причиной этого можешь явиться только ты сам.

— Опять черные загадки, — нахмурился Валерий. — Но взглянуть интересно.

— Попытаешься отсюда сбежать — увидишь.

— Совсем запугал, — решил пошутить пленник деревни. — Объясни, что к чему и внятно, а я постараюсь вести себя правильно.

— Объяснил бы, но не вижу как. Я сам не знаю причин многих местных явлений. Расспрашивать кого-либо бесполезно. Одни скажут так, другие над этим пошутят, третьи выдвинут собственную теорию. Например, профессор уверен, что виною всему болотные испарения и дурман, источаемый багульником. Где правда, где фантазия — никто не знает.

— Никто?

— Тот, кто знает — помалкивает. Или давно умер.

— Кто еще уходил из деревни?

— Мать Лидии. — Николай нервно засмеялся. — Тоже съели…

— А отец ее кто?

— Лидии?

— Ну не матери же…

— Сом, конечно.

Валерий с трудом переваривал новые сведения. Вопросы еще оставались, но ответы не радовали. Полезной информации — ноль, зато жути всякой…

— А вот и вездеход, — сказал Николай.

Они подошли к яме, заполненной черной водой.

— Сом с местными эту яму рыли. За день не выкопали, а ночью вода подошла. Сом сказал, что постепенно глина разжидится, и вездеход сам в яму ухнет. Больше десятка лет прошло. Пока не ухнул. Хотя уже накренился. — Николай вцепился руками в дугу кузова и попытался раскачать машину. — Ладно, пусть стоит…

— Зачем им понадобилось топить вездеход?

— Непонятного боятся. Что непонятное, то от дьявола. А дьявола с глаз долой. Хотя… — Бывший водитель вездехода усмехнулся недобро. — Не в дьяволов ли мы тут все верим? Там у нас, помнится, один Бог был, а здесь… — Николай поморщился. На его лбу выступила испарина. Глаза округлились, словно от испуга, но тут же заволоклись тупым равнодушием, и он продолжил говорить, как ни в чем не бывало: — Да… о чем это я? Топили, но… не утопили. А потом и привыкли. Ни зла, ни добра от него нет. Так и стоит.

— Как же ты здесь оказался?

— С геологами работал. Напился самогону, ну и выпендрился. До сих пор не понимаю, какой бес в меня тогда вселился. Гнал, пока бензин не кончился. На этом самом месте мотор и заглох. И никак до меня не доходит, как вообще я сюда доехал. Ведь топи кругом, а по трясине эта машина не ходит.

— По следу выйти не пробовал?

— Пробовал. Но не сразу. Меня кошмары мучили, я только через несколько дней оклемался. В общем, не нашел я следов. Как будто мой вездеход по воздуху летел. А может, следы и были, да не видел я их…

— Как это?

— А вот так. В этих болотах и не такое бывает.

— Какое такое?

— Всякое. И страшное и удивительное.

— А больше не пытался выбраться?

— Второй раз решил уйти зимой. Рассудил просто: след в снегу виден отчетливо, значит, меньше шансов сбиться с верного направления. Выбрал время безветренное, чтобы без метели, и пошел. Зря пошел. Нельзя зимой отсюда выйти. Летом надо, в засуху.

— Почему?

— Трясины зимой не видно. Она снегом засыпана и не везде замерзает. Есть такие места, вадьи называются. Летом это окошки в трясине, в них и трава не растет почему-то. Хотя, помнится, далеко я ушел тогда. Умудрился как-то… Только они меня все равно отыскали. Сзади, что ли, шли? До дому дотащили в шкурах. А потом такое началось, такие глюки!.. Нет, не хочу вспоминать. Но уши я отморозил.

— Мисос говорил: тебе их отрезали.

— Он всем так говорит. Пугает. Отморозил я их, понятно?

— Но есть же все-таки какой-то выход? Или это место заколдовано?

— Выход есть. На воздушном шаре.

— Профессор говорил, что они с корреспондентом на вертолете летели. И в аварию попали.

— Да? — Николай сильно удивился. — Мне он рассказывал, что они про эту болотную деревеньку легенду слышали. Якобы с древних времен скрывались в ней раскольники. Решили ее специально искать. Вот и нашли на свою голову. Они сюда пешком притопали.

— Зачем ему врать?

— Почему врать. Мне он так свою историю изложил, тебе по-другому…

— Значит, и мне ты говоришь не то, что другим?

— Очень возможно, — засмеялся бывший водитель. — Что помню, то и говорю. Хотя в голове такой кавардак бывает!.. Поэтому совсем не исключено, что завтра мои воспоминания изменятся… — Николай опять попытался раскачать вездеход. — Крепко стоит, — сказал он многозначительно. — Интересно, сколько лет пройдет, пока он в труху превратится?

— Лет сто, не меньше.

— Нет, я думаю, и тысячи будет маловато. Хотя… не достоит он до тех времен — провалится. А знаешь, что я сейчас подумал?.. Компас тебе нужен. Настоящий, магнитный. Только компас поможет выйти. Компас и знание болот, — сказал Николай тихо и в сторону. И тут же, спохватившись, замолчал и быстро-быстро зашагал вперед. Вскоре они уперлись в тот самый негостеприимный дом.

— Кто здесь живет? — спросил Валерий.

— Он.

— Кто он?

— Сам знаешь.

— Откуда я знаю? Я здесь всего три дня.

— Знаешь, — повторил Николай, круто развернулся и пошел назад.

— Зайдем к нему? — крикнул Валерий.

— Иди, если хочется. А мне орехи надо перебирать. — Николай даже не обернулся. Он вдруг перешел на бег. Валерий попытался его догнать, потом махнул рукой и пошел назад к вездеходу.

«Компас, компас, компас», — зудело в его голове одно и то же слово. — «Да откуда в вездеходе компас?». — Валерий постучал по железу ногой. Пожалуй, стоило сходить к профессору, вытянуть еще каких-нибудь полезных сведений. Или бесполезных, которые с точки зрения их непригодности в использовании автоматически превращались в полезные, поскольку могли предотвратить ненужную попытку их применения. Валерий подивился замысловатой громоздкости своих рассуждений и остался доволен, что они все-таки верны. Он опасался как бы и в его голове не появился некоторый кавардак, свойственный большинству жителей деревеньки. И необходимо расспросить об этом таинственном Прошке. Да и о Герасиме не мешало бы. Ведь если предположить, что ему лет семьдесят, хотя на вид не больше шестидесяти, что же получается? Он в десять-двенадцать лет на самолете летал? Чудеса! Неправдоподобно, мягко говоря. В задумчивости Валерий брел по тропинке. Он очень удивился, не застав Аркадия Аркадьевича дома, походил вокруг, покричал, да так и ушел ни с чем