Завещание красного монарха

Глава восьмая

Ну, ладно, шахтеры, стучат своими дурацкими касками, словно думают напугать этим Эльцына и правительство, которых и подсадили на своих плечах в Кремль, требуют зарплату за полгода – год; бюджетники ноют, униженно просят выдать им деньги, студенты бузят – как комарики в медвежьей берлоге, вместо того, чтобы переворачивать и жечь машины; а что же "Человек с ружьем", он то чего на коленях ползает? Чем больше Анатолий думал об этом, тем сильнее поражался загадочности русской души. В армии офицеры среднего и младшего звена стали стреляться пачками, совершая чуть ли не коллективные самоубийства. В оставленных на прощанье записках красной нитью проходит одно: "Жить больше невозможно. В моей смерти прошу никого не винить". Как же "никого"? – думал Анатолий. Неужели, так уж никто и не виноват? Что ж вы за слепые котята такие? Неужто не видно и не ясно, кто довел вас, вашу семью, детей и всю Россию до такого скотского состояния? Зачем же направлять дуло пистолета себе в лоб, если можно найти другую цель? Один выстрел – и ты станешь национальным героем, народ тебе памятник поставит. Если они поступают с тобой так, поставив тебя вне закона, то и с ними надо обращаться, как с озверевшими волками. Отстреливать. Нет, в 17-м году, "человек с ружьем" вел себя иначе…

Все эти мысли были навеяны Анатолию коротким сообщением по радио, из раздела "криминальная хроника": известный владелец компании "Бабочка" Гапониди, создавший громадное состояние за счет разорившихся вкладчиков, был застрелен своим же собственным охранником, неким Герасимовым, который был также убит другим телохранителем. "Молодец, парень! – подумал о Герасимове Анатолий. – Жаль только, сам не уцелел. Подал другим пример что надо делать со всей этой мразью…" Но кто такой Гапониди? Шестерка у паханов. А они сидят в Кремле. Вот в кого надо целиться. Там – корень зла.

Киреевский не был человеком кровожадным и чтил христианские заповеди, но сколько можно подставлять то левую, то правую щеки? Со слугами Сатаны надо бороться, и он оправдывал незнакомого сержанта, который выбрал свой путь и прошел по нему до конца, поставив точку карающим выстрелом. Простит ли его Господь? Примет ли в Царствие свое? Уж он-то заслуживает большего прощения, чем владелец "Бабочки", жульничество которого повлекло за собой смерть, возможно, сотен людей. Две души отлетели с земли почти одновременно, выпорхнули из бренных тел: любителя бабочек Гапониди и деревенского паренька с берега Нерли, и Бог им будет в дальнейшем Судьей.

Размышления Анатолия прервал короткий стук в окно. За стеклом маячило белозубое лицо Днищева, он улыбался и махал руками, будто парил в воздухе, среди падающих снежинок. "Что за чертовщина?" – подумал Киреевский. Он подошел к окну, помедлив несколько секунд, открыл створки. В комнату ворвался ледяной ветер, с яростью набросившись на разложенные по столу листы бумаги.

– Ну, наконец-то! Я уже замерз, – произнес Днищев: он стоял на ступенях пожарной выдвижной лестницы. Перебравшись в комнату, Сергей высунулся из окна и прокричал: – Спасибо, хлопчики, можете отчаливать!

– В следующий раз ты просочишься через водопроводный кран, – холодно заметил Анатолий. – Чего тебе надо?

– Соскучился. Найдется что-нибудь выпить, поесть?

– Посмотри в холодильнике. И проваливай.

– Уйду, когда ответишь мне на один вопрос.

Днищев ушел на кухню, потом вернулся с полной тарелкой и стаканом пива в руке. Заглянул через плечо приятеля на отпечатанные страницы. Насмешливо свистнул.

– То же мне, Плутарх выискался! А ты знаешь такое правило: не можешь писать – не пиши?

– Пошел вон! – Анатолий даже не обернулся. Он рассматривал масонские символы и знаки розенкрейцеров, переданные ему на днях Кротовым. Продолговатый прямоугольник означал помещение, ложу, в которой собираются "вольные каменщики", но этим же знаком до Птолемея обозначалась и вся Вселенная. "Востоком" у них называлось высшее управление, край избранных. А череп, кости и гроб – символизировали презрение к смерти, печаль об исчезновении истины. Меч – карающую казнь изменника.

Днищев за его спиной вновь присвистнул, только как-то иначе, удивленно.

– Что это? – спросил он, ткнув пальцем в бумагу.

– Ветвь акации, – раздраженно отозвался Анатолий. – В масонской символике она означает бессмертие.

– Так, так, так…

Сергей сразу же вспомнил название аэроклуба Гершвина, возле которого произошла автокатастрофа. Случайно ли такое совпадение? Вряд ли. Бессмертие – для избранных, смерть – гоям. Мысли закрутились в голове Днищева. То, что Гершвин причастен к аварии – он не сомневался, но его "птицеферма для пернатых", где собираются представители высших слоев общества – политики, бизнесмены, журналисты, а также проходят и военизированные учения, очевидно, вообще связана с масонской гильдией. Недаром, в беседе с майором Чернявко, Сергей окрестил этот гершвинский змеюшник Бильдербергским клубом. Очень похоже.

– Что ты там бормочешь? – спросил Анатолий.

– Сотворяю намаз. Кстати, куда делся мой любимый вальдхунд? Почему собака не встретила меня радостным лаем? Распустились вы тут оба…

– Леры больше нет, – мрачно ответил Киреевский, помолчав. Четыре дня назад ее убили.

– Как? – опешил Днищев. – Что за ерунду ты несешь?

– Это не ерунда… Ты же знаешь, я всегда отпускал ее гулять, а потом она возвращалась, когда набегается, и лаяла под дверью. А в тот день… Было уже довольно поздно, а ее все нет и нет. Я решил выйти во двор и поискать ее. Открываю дверь, прямо передо мной, на пороге лежит большой куль, какой-то мешок из рогожи. Ну… я нагнулся, развязал его.

– Можешь не продолжать, – произнес Днищев. – Ясно.

– Ее сначала отравили, а затем перерезали горло, – глухим голос отозвался Анатолий. – Так бы она к себе никого не подпустила.

– И к тебе тоже, – добавил Сергей. – Ты сказал об этом Кротову?

– Нет. К чему? Это мои проблемы.

– Напрасно. Тут дело не чистое. Когда старушки травят, во дворе собак – это понятно. Но они не перерезают им глотку. Это – предупреждение тебе. Ладно, разберемся. Я подарю тебе другого щенка.

– Не надо.

– Тогда – удава. Его можно кормить раз в месяц. И носить на шее, как галстук.

Днищеву хотелось немного развеселить Анатолия, развеять хмурые тучи на его лице. Но это ему не удалось.

– Пойду я, – сказал он, шагнув к окну. – Забыл! Пожарная машина-то уже уехала. До чего же не хочется выходить, как все нормальные люди, через дверь! Ненавижу эту дурацкую привычку. Ответь мне напоследок на один вопрос, с которым я к тебе и явился: вспомни, пожалуйста. Извини, что опять возвращаюсь к больной теме. Ты сказал следователю, что успел разглядеть в кабине "КАМАЗа" двух мужчин. Но ты мог запомнить и во что они были одеты: рубашки, куртки, их цвет. Меня интересует шофер. Тогда, после шока, ты ничего этого не сообщил. Но у тебя могло отпечататься в подсознании. Прошло время, и…

– Короче, – нахмурившись, произнес Анатолий.

– Короче так: не было ли на шофере брезентовой куртки желтого цвета?

– Да-а… Припоминаю, – после некоторого молчания, ответил Киреевский. – Кажется, да. Точно, я уверен. А откуда ты об этом…

– Так я и думал, – перебил его Днищев. Он попал в точку: "бомж", найденный в трех километрах от аварии и голова которого была расплющена в лепешку, был одет именно в такую куртку. От него либо избавились по необходимости, чтобы замести следы, либо "наказали", за то, что он не справился с порученным делом: Киреевский-то остался жив… А теперь, похоже, они вновь начали за ним охоту.

Перед тем как выполнить акцию возмездия, Герасимов решил – что надо сделать с рукописью Просторова, которую он так и не дочитал до конца. Слишком торопился, слишком спешил, что бы покарать подлеца, жирующего на людском горе. Возможно, прочитай он всю рукопись целиком – и поступил бы иначе, судьба бы повела его по другому пути – к Русскому Ордену. Но сейчас перед ним была самая крупная дичь на его горизонте, которую он, волею случая, должен был охранять. Сиди подобная дичь в Кремле, он и тогда бы нажал на спусковой курок, до такой степени отчаяния и ненависти был доведен. Борис из соседнего подъезда, любовник его жены, привел Герасимова к Гапониди, тот был зачислен в охрану, через несколько дней – когда подвернулся удобный случай – и произошла трагедия, всколыхнувшая общество. "Началось…" – подумали многие. Цепные псы стали убивать своих хозяев. Глядишь, и произойдет нечто подобное "албанскому варианту", где жители маленькой горной страны показали всему миру – и в первую очередь России, ее народу, – как надо поступать с грабителями и что делать?

Но прежде, чем сделать тот роковой выстрел (и получить ответную очередь из автоматического оружия от Бориса), Герасимов определил судьбу коричневых папок. Он знал, что материал представляет большую ценность и должен стать достоянием общества, но наивно полагал, что лучший способ достичь этого – передать рукопись в какую-нибудь газету. Уж там разберутся, как поступить с ней дальше. Там сидят профессионалы, это их дело. Но куда именно? В киосках и на лотках было столько самых разнообразных газет! А он совершенно не ориентировался в них. Единственное, что выписывали в его семье – был "МК", которую взахлеб читали жена и теща. Статьи из нее пересказывали и товарищи по работе. То смеясь, то плюясь. Значит – решено. Взяв с подоконника свежий номер, Герасимов бегло просмотрел его: вроде пишут правильно, хотя и не поймешь сразу. Есть какая-то гнусная хитреца, издевка, словно кто-то прячется в зеркале и корчит тебе рожки. А кому именно отправить портфель в посылке? А вот хотя бы этому… Выбрав фамилию под одной из статей, Герасимов отправился на почту, упаковал в коробку портфель с папками и написал адрес: "Газета "Московский комсомолец". Юрию Шепотникову"…

…Когда пронырливому заместителю главного редактора положили на стол посылку, он побледнел. Почему-то Шепотников сразу же решил, что внутри бомба, и с ним хотят "разобраться", как пару лет назад с Холодовым, который тоже был слишком болтлив. Он даже чувствовал, что это – наказание за "наводку" на Гершвина – в приятной беседе с тем психом из Домжура. При воспоминании о Днищеве, Шепотникова передернуло и лицо теперь пошло пятнами. Тоскливо глядя на посылку и ощущая тиканье часов в ней, замглавного боком выскользнул из своего кабинета и побежал по коридору, чуть не сбив свою молодую сотрудницу.

– Клара, вот тебе ответственное задание, – сообразил он. – Я тороплюсь, а ты иди в мою комнату и оперативно разберись, что там за материалы мне сегодня прислали в почтовой коробке. Срочно.

Журналистка была юной, неопытной, глупой, но стремящейся к сенсационным разоблачениям. Она зарделась от счастья и поспешила в кабинет Шепотникова. Сам же он, свернув по коридору за угол, стал напряженно ждать взрыва. "Жаль дуру, надо было ее хоть трахнуть напоследок", – цинично подумал он.

Кто-то тронул его сзади за плечо, и он чуть не потерял сознание от страха.

– Дай закурить! – попросил коллега.

– Иди в жопу! – отозвался Шепотников, еле ворочая языком.

– Согласен. Когда начнем?

Прошло минуты четыре, а взрыва все не было. "Может быть, там действительно что-то ценное, а эта дура возьмет и все сворует?" – подумал Шепотников. Отделавшись от голубого коллеги из молодежного отдела, он торопливо побежал обратно. Клара сидела за его столом и разбирала коричневые папки. Рядом с ней лежал кожаный портфель.

– Цыть! А ну брысь отсюда! – взвился Шепотников. – У меня изменились планы, я сам этим займусь.

Оставшись один, он начал листать страницы. Минут через десять Щепотников уже понимал – что именно находится перед ним, обладателем какой рукописи он неожиданно стал. "Это какой же дурак ее мне направил?" радостно подумал он, задыхаясь от счастья и потирая руки. Сколько же можно на ней заграбастать денег? Кому только ее продать: "Им" или "Нашим"? Главное – чтобы не облапошили, не надули. Нельзя пока никому говорить, кругом сволочи, обманут, уведут. И здесь ее хранить тоже нельзя – стащит. Кларка, дурка, наверняка ничего не сообразила. А может быть, поняла и сейчас уже сидит у Главного? А, ладно, черт с ними! У меня тут бесценное сокровище, а я голову над пустяками ломаю…

Собрав все папки в портфель, Шепотников торопливо вышел из своего кабинета. Он решил немедленно увезти рукопись к себе домой. Так будет надежнее. А позднее осторожно переговорить с Гершвиным: сколько тот за нее сможет выложить баксов? Ведь, похоже, это именно та рукопись, за которой он и охотился… Отлично, все складывается как нельзя лучше. Шепотников даже запел от избытка чувств, открыв дверцу своей "тойоты" и бросив кожаный портфель на заднее сиденье. Но когда машина тронулась, настроение его вдруг резко упало до нуля: в зеркальце – позади себя – он узрел сияющего улыбкой "психа" из Дома журналистов.

– Здравствуй, Юрок! – произнес Днищев, располагаясь поудобнее. – Ну что, выпьем? Как в прошлый раз.

Шепотников застонал от звериной тоски и предчувствия непоправимого. Он боялся этого человека.

– Ну что вам еще от меня надо? – плаксиво пробормотал он.

– Хочу, чтобы ты познакомил меня с Гершвиным. Кто же еще, если не ты? Трогай, Юрочка, трогай… У меня мало времени.

Аналитическая записка

(выдержки)

Поездка генерала Александра Моголя за океан в точности напоминала аналогичные путешествия в США Корбачева, Эльцына, Козыревца, Байдара, которые радикально повлияли на ход политических событий в России (целью их являлось: а) инструктаж; б) проверка лояльности хозяевам; в) финансовая поддержка; д) экспертная оценка фигуранта по всем медико-психическим параметрам и закрепление внушаемости – с исключением возможности его неконтролируемой деятельности. Бывший генерал ("отставной козы барабанщик" – как ласково его называют даже в ближайшем окружении) пробыл в Америке неделю, имея по пять-шесть официальных встреч в день, и вдвое больше – на негласном уровне. И те, и другие встречи представляют для нас интерес. Он имел контакты с представителями Бильдербергского клуба и Трехсторонней комиссии. Госдепартаментом США и Комитетом-300, а также с членами тайной масонской ложи "Череп и Кости", в которую он и вроде был принят.

Вот список наиболее значительных фигур, к которым он был допущен: Д. Рокфеллер, Д. Буш. Р. Скоукрофт. Д. Сорос, Г. Киссинджер, У. Перри, С. Тэлбот, П. Будзилович и некоторые другие "высшие посвященные", но особого внимания заслуживает секретное свидание генерала с руководителями "Совета Сионских общин", длившееся пять часов. Информация об этой встречи в ближайшее время должна поступить в аналитический отдел Русского Ордена, но и сейчас можно высказать предположение, что Моголь, являясь ставленником "Бнай Брит", накаченный финансовой и пропагандистской мощью Гуминского и Дересовского, рассматривается масонскими и сионистскими кругами, как основной ставленник в президенты на смену дряхлеющему и впавшему в одиночество Эльцыну. (Сам генерал, в узком кругу друзей с особой гордостью отмечал, что в его жилах также "течет иудейская кровь". Если это не правда, и он хочет выдать "очень желаемое" за действительность, то его умственны способности следует расценивать еще ниже.)

Собственно говоря, Моголь встречался в Америке с евреями и членами масонских лож постоянно, клянясь в верности "демократическим ценностям, рыночным реформам, мировому порядку и мировому правительству", заходясь попутно в антикоммунистической истерии, ненависти к Православию, русофобии и отрицанию национального пути развития России. Вот некоторые его характерные высказывания: "России не надо бояться, я сорву с ее лица имперскую маску" (сравните слова Троцкого: "Задерем подол матушке-России", оба деятеля – одного поля ягоды); "Лично я не намерен нервничать из-за расширения НАТО"; "Союз с Белоруссией России не нужен"; "Приехал учиться демократии в Америку" и т.д. Отчетливо проглядывается его антирусская, проамериканская, сионистская позиция по всем стратегическим вопросам.

Итак, очевидно, что в США Моголь приехал не сам, не по своей воле, а был выдернут из политической грядки, как морковка за уши, чтобы на него могли воочию поглядеть хозяева и определить для себя: стоит ли ее есть, или можно выбросить, как слегка попорченный овощ. Все же, поддержка Моголя запутавшимся национально-патриотическим электоратом в 11 млн. человек весьма существенна, и руководители мировой закулисы рассчитывают, если не подсадить его в Кремль, то по крайней мере использовать его как яркого профанатора идей русской государственности и автократии. Не исключено, что в будущем планируется двойная победа: республиканцев (с которыми у генерала сложились особо доверительные отношения) в США, и Моголя – в России. Правителей России теперь подбирают за океаном, а смотрины там Моголя прошли весьма успешно. Бездарный и трусливый военачальник (бывший министр обороны П. Крачев еще во время афганской войны предлагал завести на Моголя уголовное дело "за неисполнение воинского долга"), поклонник Пиночета, человек болезненно самолюбивый, маниакально подозрительный, ограниченный и малокультурный, с явными психическими отклонениями по мнению западных аналитиков – наилучшая фигура для окончательного развала России и сокращении численности населения до контрольной цифры, определенной "Советом-13" и главным масонским органом – "РТ" – тридцать миллионов человек. Если сегодня же не принять адекватных контрмер, то время на решение "проблемы Моголя" будет упущено…"

Ярослав

Фрагмент рукописи Геннадия Просторова

"…Одной из самых могущественных лож, входящих во всемирную систему масонских организаций, является орден иллюминатов "Череп и Кости". Другие важнейшие и влиятельные структурные ответвления "вольных каменщиков" – это "Бнай Брит", "Ложи Великого Востока", группа "Круглый стол", и т.д. Я беру лишь современные, лежащие на поверхности клубы, комиссии и советы, действующие легально и внешне вполне благопристойно, чтобы вызвать у непосвященных иллюзию благородных целей и гуманных задач. (Кстати, официальное проникновение масонства на государственном уровне в Россию в наши дни произошло именно по сионистской линии через ложи "Бнай Брит" и "Ротари", членами которых являются и Луньков, и Чарамырдин, и Немчуров, и Рибкин, и Евлянский, и множество других политиков, как еврейской, так и иной национальности). Собственно говоря, не будучи членом какой-либо масонской организации, путь в большую политику тебе заказан. Приведу слова Ф. Рузвельта, знающего, что он говорит (поскольку сам принадлежал к элитной части, внутреннему кругу масонства): "В политике ничто не случайно! Если нечто происходит, можно быть уверенным, что это было запланировано именно так." Знал, подлец, да проболтался.

– А вот вам, дорогие мои, архитектурный шедевр – тайная масонская пирамида (которую, кстати, вы все можете лицезреть на любой долларовой бумажке). Поскольку Соединенные Штаты являются искусственным образованием, созданном Иллюминатами, "пробным шаром", карточным домиком, глиняным колоссом, то в ближайшее время (10-12 лет) они также должны рухнуть, как и Советский Союз, а американцы на своей изнеженной шкурке испытают все прелести хаоса, обвала государственных структур и распада страны. Почему это непременно должно произойти и какой мировой экономический кризис будет предшествовать этому, я объясню позже (упреждая секретные масонские директивы), а пока вновь вернемся к Пирамиде (кстати, все финансовые пирамиды "МММ", "Тибета", "Чары", "Властелины" и т.д. непосредственно проистекают из этой, масонской пирамиды, и связаны с ней кровными узами. У основания ее находятся так называемые "каменщики без фартуков", неофиты, находящиеся на нижних ступенях и позволяющие манипулировать своим сознанием. Отсюда еще можно вовремя вырваться и порвать с масонством. Была бы воля и ум. Мы знаем, что даже наш солнечный гений Пушкин был втянут в одну из лож, но разобравшись, какую опасность они несут России, быстро порвал в "каменщиками". Чуть выше основания идут различные мелкие ложи, как бы карабкаясь по ступеням. Тут и "Ротари", и "Львы" и "Иоанниты" и "Шотландский круг" и т.д. Это примерно 90% всего масонства, и оно используется элитой в своих целях. Поднимаемся дальше. И сталкиваемся с ООН. Также масонская организация, созданное в их интересах, но как предтеча "мирового правительства" себя уже исчерпавшая. Сюда же мы отнесем "Юнеско", "Магатэ", ЕС, НАТО, бывший СЭВ и Варшавский договор (не удивляйтесь, ведь сама коммунистическая идея также подкинута в мир сатанистами и масоном Марксом) и т.д. Потом, поднявшись еще выше, мы попадаем уже в чисто сионистские организации, как бы спускающие свои инструкции вниз: это "Бнай Брит", "Римский клуб", "Трехсторонняя комиссия", "Бильдербергский клуб", "Круглый стол", "Великий Восток", "Иллюминаты" и прочее. Эти структуры еще можно рассмотреть через увеличительное стекло, но следующие уже покрыты глубокой завесой тайны. Посторонним туда вход воспрещен. Заглянем и туда. Правая комната на нашем пути – "Комитет-300" (по количеству постоянных членов), с ним связаны все мировые банки. Здесь мы могли бы увидеть А. Бальфура, Д. Руша, Вандербильта, Гогенцоллернов (их картавого отпрыска, между прочим, нам хотят навязать в качестве престолонаследника!), О. Рузвельта, Г. Киссинджера, английскую королеву Елизавету и т.д. "Новых русских" туда пока еще не пустили. Перейдем еще выше. "Совет 33-х". Здесь представлены высшие по рангу "вольные каменщики" со всего мира из сферы политики, бизнеса, культуры, религиозных конфессий: они являются элитой "Комитета-300" и управляют им. Затем, почти у самой вершины, расположен "Великий Совет Друидов" – Совет-13. состоящий из частного круга священства при Ротшильдах. Над ним – только РТ, представляющий семью Ротшильдов или Ротшильдовский Трибунал. На всех более низких ступенях РТ обожествлен (вернее, осатанинен, поскольку отсюда осуществляется непосредственный контакт с Люцифером.) Ну, а на самой верхушке Пирамиды – "Всевидящее око". Чье это око, вам понятно. Дьявол. Князь мира является руководящим духом, внутренней приводной силой этой поистине сатанинской пирамиды. На ней можно встретить и коммунистов, и демократов, и фашистов, и зеленых, и голубых кого угодно. Цель у них всех одна – способствовать приходу к власти Мирового правительства (хотя бы и через Третью мировую войну) и утверждение царства Антихриста. Любопытно, что низшие "вольные каменщики" – обычные люди, активно проявляющие себя в различных социальных областях и даже пытающиеся привнести в жизнь конструктивное начало. Они деятельны, энергичны, умны – по крайней мере, производят на окружающих именно такое впечатление. Но чем выше Некто расположен в этой Пирамиде, тем большая дьявольская печать проявлена на его челе, поскольку он уже понимает – кому служит, ради чего и с кем ему предстоит бороться. "По плодам их узнают их!" – сказано в Евангелии. Продавший дьяволу душу – не может повернуть вспять.

Шепотников нервничал и гнал "тойоту" так, словно пытался удрать от сидящего позади него человека, на которого изредка опасливо косился. Пару раз их остановило ГАИ, и Днищеву пришлось вытащить очередное сверххитрое и суперсекретное удостоверение, нечто вроде Интерпола в гремучей смеси с ФСБ и ЦРУ, после чего "гаишники" с уважением "взяли под козырек". Пройдоха-журналист смекнул: "Эге! Парень-то из каких-то Органов" и окончательно смирился с неизбежностью. Пусть будет, что будет, но перечить или идти поперек незваного пассажира он бы не решился. По дороге Днищев проинструктировал его, что тот должен сказать и как себя вести при встречи с Гершвиным.

– Иначе… – предупредил Сергей. – Сам понимаешь.

Шепотников не понял, но догадался. Ничего хорошего не светило.

– Зачем вам понадобился Гершвин? – на всякий случай спросил он.

– Хочу вступить в аэроклуб и парить над страной.

– Этого можно было бы добиться и без моего участия. Вход свободен.

– А выход? Кстати, ты мне чуть голову не раздавил своим портфелем. Что у тебя там, кирпичи? Пожалуй, я его в окно выброшу.

– Не смей! – заорал Шепотников, так и не сообразив, что Днищев шутит.

– Ладно, не буду, – согласился Сергей. – Видно, там для тебя что-то очень ценное. Секретные планы по уничтожению российских заводов. Можно взглянуть?

Шепотников не ответил. Они уже подъезжали к аэроклубу, и Днищев переключил свое внимание на другое.

– Давай-ка объедем всю эту птицефабрику по окружности, – произнес он. – Хочу полюбоваться красотами.

Внешний осмотр территории занял около сорока минут. Затем "тойота" остановилась возле главного входа – перед воротами. Шепотников посигналил, вышел ленивый охранник, узнал его, раскрыл легкие металлические створки. По бетонной дорожке они подъехали к трехэтажному зданию.

– Здесь, – кисло проговорил журналист. – Апартаменты Гершвина наверху.

За административным зданием виднелось летное поле, ангары для самолетов, диспетчерская башня. А еще дальше – целый комплекс разноэтажных и многофигурных строений. Очевидно, подумал Днищев, там находится реабилитационный центр, спортзалы и прочая чепуха. Все кругом, было покрыто толстым слоем снега, хотя возле домов и ангаров он был убран в большие сугробы. Стояла тишина, людей почти не было видно, несмотря на то, что время показывало два часа дня, а сумерки еще не успели опуститься на землю.

– Не сезон! – вздохнул Шепотников. – Клуб начинает функционировать с июня. Но сам Гершвин всегда на месте.

– Значит, нам повезло, – отметил Днищев. – Веди меня прямо к нему, комсомольской Вергилий.

На первом этаже также сидело двое охранников в камуфляжной форме, но Шепотникова тут, по всей видимость, хорошо знали. И когда они поднялись на лифте, то также столкнулись с тремя бравыми молодцами. Что удивило Днищева – все они, начиная со сторожа у ворот, имели далеко не славянскую, а характерную семитскую внешность. Не хватало только хасидских пейс, шапочки-кибы и автоматов "узи".

– Зачем так много бультерьеров? – шепотом спросил Днищев. – Он чего-то боится?

– Сами знаете – в какой стране мы живем! – так же тихо отозвался Шепотников.

Улыбчивая секретарша-красотка провела их в довольно скромный и непритязательный кабинет. Навстречу им, встав из-за стола, вышел сам хозяин. Гершвин был невысокого роста, черняв, лысоват, с крутым носом. А выражение лица и глаз такое, словно он заранее извинялся, просит прошения сейчас, завтра и впредь. Эту характерную, обманчивую иудейскую черту Днищев подметил уже давно. Он еще не встречал ни одного еврея, который бы не хотел мысленно повиниться перед ним за то, что мечтает залезть к нему в карман, клянясь при этом в своей преданности и ругая соплеменников.

– Это – Жмуркский, – представил Сергея Шепотников. – Бизнесмен с Украины. Хочет вступить в клуб.

– В круг? – переспросил Гершвин, тряся Днищеву руку.

– В клуб, – напряженно повторил журналист. Сергей отметил для себя эту странность: хозяин кабинета сказал – "круг". Что бы это значило? Пальцы Гершвина как-то неприятно касалось его ладони, словно поглаживали ее. Он непроизвольно отдернул руку, чем вызвал некоторое недоумение на лице "воздухоплавателя". "Сюда бы Анатолия! – подумал Днищев. – Он бы быстро просек все эти масонские штучки". А может быть, Гершвин – просто голубой? Хотя, одно другому не помеха.

– Чем занимаетесь на неньке-Украине? – спросил тот, бросив беглый, вопросительный взгляд в сторону Шепотникова.

– Скотоводством, – ответил Днищев. Журналист, пожав плечами, словно все это не имеет к нему никакого отношения, отошел к окну.

– Малоприбыльное занятие, – огорченно вздохнул Гершвин. – А будущая монополизация сельского хозяйства и вовсе принесет вам одни убытки. Могу предложить вам нечто иное, если когда-нибудь вы захотите расстаться со своими бычками. Не прогадаете. – На эту тему мы поговорим отдельно, согласился Днищев. Если бы сейчас, его стали расспрашивать и пытать насчет скотопромышленности, он бы сел в лужу, поскольку все представление о, допустим, коровах, у него ограничивалось тем, что порою у них встречается какое-то там вымя. Но Гершвин и сам сменил эту скользкую тему.

– Вы действительно хотите вступить в аэроклуб? – спросил он. – Или это просто причуда, блажь? Мы ведь, надо заметить, не всякого принимаем. Разве Юра не говорил вам?

– Не успел! – откликнулся Шепотников. – Он так на меня навалился.

Днищев заметил, что журналист делает какие-то знаки пальцами, будто пытается что-то объяснить, показать Гершвину. Тот тоже обратил на это внимание и выражение его лица стало меняться. Пора было переходить к активным мероприятиям, ко второй части многосерийного фильма.

– Киреевский. Эта фамилия вам о чем-нибудь говорит? – хладнокровно произнес он.