Завещание Шерлока Холмса

54

Если только тело, найденное в камере тюрьмы Миллбэнк, действительно принадлежало Фостеру…

Но как могло быть иначе?

Хотя свидетельства вызвали у меня кое-какие сомнения. Но я решил не принимать их на веру, поскольку они исходили от медиума Анны Эвы Фэй. В то время я следил за Гудини, его супругой и Анной Эвой Фэй, убежденный в том, что эта троица выведет меня на убийцу.

Через несколько секунд я нашел нужный отрывок в записках Ватсона. Действие происходило в камере Дьюэна:

«Анна Эва Фэй заявила, что чувствует негативные волны… она сказала, что заключенный никогда не покидал камеры и что он по-прежнему бродит по закоулкам тюрьмы».

А что, если у этой спиритки было верное предчувствие?

Я попытался вспомнить цепь рассуждений, позволивших мне тогда прийти к выводу, что Фостер был убит и зарыт в той камере. Прежде всего, существовала статья, в которой сообщалось о побеге из Миллбэнк некоего Марка Дьюэна, адвоката, которого разорил таинственный шантажист.

На месте я обнаружил, что сторожем был не кто иной, как журналист Фостер, который вел поиски загадочной преступной группы.

Меня заверили, что никто не мог ни войти в тюрьму, ни выйти из нее в промежутке времени между тем, как спустилась ночь, и сменой охранников ранним утром.

Действуя методом исключения, как обычно, я пришел к выводу, что заключенный сумел покинуть пределы тюрьмы, переодевшись сторожем. Ватсон выдвинул много возражений, которые я отверг. Старина Ватсон, возможно, был прав, когда сомневался во всем этом.

Мое предположение подтвердилось тем, что в камере обнаружилось тело мужчины, которое опознали как тело Фостера. Но кто опознал тело?

И снова я обратился к тексту моего друга:

«– Вы можете опознать этого человека?

Компостел подавил приступ тошноты и бросил быстрый взгляд на труп.

– Это он. Фостер.

Ему не терпелось поскорее покончить со всем этим.

– Спасибо за все, мистер Холмс. Я… я не смею более злоупотреблять вашим временем».

Компостел едва взглянул на тело. Как он мог быть так уверен? Его единственной целью было как можно скорее покончить со всем этим. Он бы опознал саму королеву Англии, если бы его попросили об этом.

Впрочем, разве не Компостел опознал того несчастного, которого Лестрейд задержал и велел повесить без суда и следствия как Марка Дьюэна? В таком случае как можно доверять этому жалкому типу?

А что, если тело, которое мы нашли в камере, не было телом Фостера? Но как опознать тело по прошествии стольких лет?

Внимательное изучение записок Ватсона снова подарило мне решение:

«– А этот Марк Дьюэн – он когда-нибудь убивал?

– Маловероятно. Почему вы так думаете?

– За тридцать лет службы в тюрьме я многих преступников перевидал. Этот, возможно, и был самым злостным грабителем, но вид крови пугал его. Помню, как-то раз ему нужно было выдрать два коренных зуба, здесь и здесь.

Сторож вытер руки о полы куртки, широко раскрыл рот и показал на свои зубы. Мы так и не поняли, о каких именно зубах он говорил».

Зубы!

Вот что позволит безошибочно опознать тело! Это был современный и революционный метод.

Оставалось найти голову.

Я снова отправился в тюрьму Миллбэнк, то есть к истокам этих невероятных преступлений.

Директор, Балтимор Компостел, встретил меня слащавыми словами и заискивающими жестами. У него не появилось ни морщинки, настолько жирной была его кожа, но тело его было таким же оплывшим, как и раньше. Из-под его панталон выглядывали валики жира. Его рубаха, хотя и была очень просторной, не сходилась на нем. Он по-прежнему распространял зловоние, но теперь сильный запах испорченного мяса примешивался к его естественному запаху мускусной говядины. Он был спокоен, как курица, приглашающая лису посетить ее курятник. Его бегающий от природы взгляд выдавал смесь недоверия и страха. Его нос хорошо помнил удар моего кулака.

– Вы, разумеется, помните дело о побеге, – начал я.

– Разумеется. Как я могу забыть такое? Это единственный побег за всю историю тюрьмы. Обычно никто не убегает из Миллбэнк.

– Моя гипотеза, возможно, подтвердит ваши слова. Может быть, этот заключенный не покидал стен тюрьмы.

Директор тюрьмы растерянно смотрел на меня.

– Что? Но вы ведь нашли тело Фостера в камере.

– Я бы не был в этом так уверен.

Компостел скорчил самую тупую гримасу, что, однако, не сильно изменило обычного выражения его лица.

– Ну я ничего не понимаю.

– Вы уверены, что опознали тогда тело Фостера?

Бык секунду колебался.

– Да…

Я медленно помассировал фаланги правой руки.

– Вы абсолютно уверены?

Инстинктивно он заслонил нос рукой.

– Я… честно говоря, не слишком хорошо помню лицо Фостера. Я видел его всего однажды. И… глядя на этот труп… мне хотелось побыстрее покончить с этим.

– Что вы сделали с найденным телом?

– Мы захоронили его ни тюремном кладбище в тот же день.

– Мне нужна голова.

Компостел опустился на стул, как большой воздушный шар, из которого выпустили воздух.

– Его голова? И не думайте об этом.

Эта мысль привела его в ужас.

– Результат моего расследования будет зависеть от анализа его зубов.

– Его зубов? Нет, я не могу. Я рискую потерять место.

Будучи знатоком человеческой природы, я заранее приготовил аргумент, соответствующий положению моего собеседника. Я достал из кармана кошелек, наполненный монетами, подбросил его два или три раза на ладони и поставил перед ним.

– Может, придем к соглашению?

Компостел взвесил кошелек на руке.

– Это запрещено…

Он потянул за ремешок. Поток золотых монет просочился сквозь его пальцы. Его свиные глазки заблестели.

– Хорошо. Но только я ничего не знаю.

На кладбище не было охраны. Под прикрытием темноты я скользил между крестами и наконец отыскал могилу Реджинальда Фостера, во многом благодаря указаниям Компостела. Остальное заняло у меня не более часа. Я завернул голову трупа в плотную ткань и ушел с моей странной добычей. Домой я вернулся уставший, но счастливый.

Ватсон выбрал именно тот день, чтобы нанести мне визит. Он покорно ждал меня в гостиной. Кажется, моему старинному другу было не по себе. У меня не было времени, чтобы во всех подробностях рассказать о расследовании. Он покинул меня внезапно, без всякой видимой причины. Я попытался догнать и остановить его, но он скрылся в ночи, будто увидел самого дьявола. Поди пойми человеческую натуру.

Я вернулся к работе. Изучение челюсти показало, что в ней отсутствовали коренные зубы, о которых говорил старый сторож. Я держал в руках голову Марка Дьюэна. Определенно, дело непростое.

Значит, Фостер убил заключенного, а не наоборот.

Я снова попытался разработать версию, соотносящуюся с моей находкой.

Что случилось в Миллбэнк? Фостера ввели в камеру. Он убил Марка Дьюэна, разрезал его на куски, захоронил под кроватью. И оставил записку, в которой сообщал о мести, предвестнице будущих убийств. Итак, все говорило о том, что это было тело Фостера, и все были убеждены, что из тюрьмы бежал Дьюэн.

Зачем Фостеру понадобилось все это? Очевидно, для того, чтобы уйти из поля зрения и перевести все подозрения на этого неуловимого убийцу.

Значит, Фостер жив и поныне. Мы с самого начала охотились за призраком. Этот спектакль был призван лишь отвлечь наше внимание.

А несчастный, которого поймал, осудил и повесил Лестрейд, был вовсе не Марком Дьюэном, а бедным пастухом, который дорого заплатил за свое сходство с Дьюэном.