Заветы предательства

Джон Френч РАССЕЧЕННЫЙ перевод М. Савиной-Баблоян

— Когда мы его освободим?

Это были первые слова, которые Крий услышал, очнувшись в тюрьме своих собственных доспехов. Голос был низким и глубоким, словно шум накатывающих на скалы волн. В ожившей вокс-системе шлема потрескивала статика. Но глаза по-прежнему застилала тьма.

— Когда доберемся до края солнечного света, Борей, — отозвался второй голос, который прозвучал чуть поодаль, но все равно близко.

— Он что, тогда очнется? — спросил первый голос, принадлежащий тому, кого назвали Бореем.

— Возможно.

По позвоночнику Крия пробежал слабый разряд электричества. Он ощущал, как в системы доспеха понемногу поступает энергия, но ее все же было недостаточно, чтобы двигаться. Конечно, в этом и состояла проблема. В таком состоянии броня была самой настоящей тюремной камерой. Оптоволоконные жгуты парализованы. Сервосистемы заблокированы.

«Я больше не в Кхангба Марву, — подумал он. Воспоминания о долгих месяцах безмолвия в самой большой тюрьме Терры вспыхивали и угасали по мере того, как обострялось восприятие. — Больше меня не сковывают цепи под горой». Кожей он ощущал электрический пульс вибрации доспеха, ровный и неспешный.

«Я на борту корабля», — догадался он.

Большую часть жизни он провел, странствуя меж войнами средь далеких звезд, и ощущал тягу судна так же отчетливо, как и биение собственных сердец. По крайней мере, это чувство было ему знакомо прежде, чем его вернули на Терру, и еще до того как Крий, лорд Кадорана и ветеран двухвековых битв, стал легионером Железных Рук воинства Крестоносцев.

Прежде, чем его позабыли.

В глазах просветлело, побежали голубоватые цифры. Попытавшись сфокусироваться на прокручивающихся данных, он обнаружил, что не может этого сделать. Болели сочленения плоти и аугментики; скрамблер, с помощью которого его смиряли кустодианцы, замкнул половину соединений.

Он решил конкретизировать ситуацию, в которой очутился. Никакого оружия, кроме собственного тела. Невелика проблема, вот только он не мог контролировать собственный доспех; похоже на то, виной тому нехватка энергии. Аугментика далека от оптимальных параметров. Даже если у него получится восстановить контроль над броней, его боеспособность составит лишь пятьдесят девять процентов. И это в том случае, если на нем не будет никаких оков.

«Не забудь, что ты стал староват для передовой еще до того, как был отправлен на Терру, — пронеслось в голове. — Нельзя не принимать этого в расчет».

Далее вставал вопрос, кто его враг. Он припомнил голоса, которые слышал, произвел ментальный анализ их высоты и интонаций. Никаких звуковых признаков кустодианцев, к тому же диапазон голоса выходил за пределы человеческого — глубже и явно порожден мускулами и тканями, несвойственными смертным. Вывод с минимальной вероятностью ошибки — космодесантники.

Значит, у него сменились тюремщики. Но почему?

«Не имеет значения — вполне достаточно того, что они космодесантники. Даже если я смогу двигаться, все равно, скорее всего, проиграю», — решил он.

И тогда его затопила волна ненависти к тем, кто предал Императора и пленил, но в первую очередь он испытывал отвращение к собственной слабости. Не должен он был позволить себе до того ослабеть, чтобы сделаться лишь номинальным руководителем; не мог он позволить себя пленить; ему нужно было быть вместе со своим кланом и легионом и сражаться с предателем Хорусом. Ему надо было…

Крий прервал ход размышлений, обуздав мысли, и дал возможность жару гнева затопить себя, при этом не притупляя логику.

«Пусть ведет меня истина железа», — пробормотал он про себя.

Что-то царапнуло по шлему. Он замер. Изготовившись к действиям, напряглись мускулы. В районе шеи зашипел газ. Щелкнули затворы, и с него сняли шлем. В глаза хлынул свет, ненадолго затуманив взор; затем зрению вернулась ясность.

Его взгляду предстало широкое лицо: гладкое, мускулистое, загорелая кожа, покрытая шрамами. Перед ним был один из лучших воинов Императора, космодесантник. Посреди головы воителя тянулась полоска коротко остриженных волос, темные глаза, не моргая, смотрели на Крия. Крий тоже смотрел на него — линзами цвета индиго, вживленными в лицо между усеянной шрамами плотью и хромированным керамитом. Оказалось, что сидит он на троне посреди выложенного камнем зала. Тело опутано цепями, соединенными с наручниками на запястьях, крепящимися к скобам в полу. В гладких черных стенах, отражая тусклый свет люмосфер, сверкали кристаллы. На стенах висели знамена, их золотые, черные и багряные полотнища обгорели и были пробиты пулями. Куполообразный потолок над головой украшала черно-белая мозаика — эмблема, изображающая сжатый кулак.

Космодесантник, который снял с Крия шлем, носил желтые доспехи, и на плече у него тоже была эмблема — крест. При виде его спокойной неподвижности Крию вспомнились изваяния у могил павших героев.

«Имперские Кулаки, — догадался он. — Преторианцы Терры. Само собой».

Легионер Имперских Кулаков отошел назад, и Крий увидел того, кто стоял поодаль, молча наблюдая происходящее: поверх доспехов он носил белый плащ с черным крестом, рука покоилась на рукояти вложенного в ножны меча. Взгляд Крия не дрогнул, встретившись с суровыми холодными сапфировыми глазами.

— Милорд, как быть с доспехом? — спросил возвышающийся над Крием космодесантник. — Активировать?

«Это Борей», — решил Крий. Так его называл тот, второй.

— Я бы не стал, — заметил Крий и посмотрел вверх. Борей встретился с ним взглядом и чуть заметно нахмурился. — И, будь я на твоем месте, я бы лучше и цепи оставил.

— Что?

— Потому что если ты это сделаешь, — спокойно продолжал Крий, — я убью вас обоих.

Борей посмотрел на безмолвного товарища, затем снова перевел взгляд на пленника:

— Да ты вообще…

— Да, я знаю, кто он, — рыкнул Крий.

— Не хочется мне думать, что ты предатель, Железнорукий, — произнес второй легионер Имперских Кулаков.

— Предательство… — медленно выговорил Крий. — Скажи, если бы тебя заточили под горой, заковав среди истинных изменников, какие бы мысли ты вынашивал в темноте? Что бы ты призывал на головы тем, кто тебя туда засадил? — дернулись фокусирующие глаза кольца. — Если бы на моем месте оказался Сигизмунд, Первый капитан Имперских Кулаков, что бы думал он?

Сигизмунд прищурился:

— Я бы раздумывал о том, как лучше сослужить службу Империуму.

— В самом деле? — усмехнулся Крий.

Сигизмунд сделал вид, что не слышал, затем сказал:

— Теперь, когда мы находимся за пределами Солнечной системы, я уполномочен лордом Дорном передать тебе его приказ.

Крий медленно покачал головой, не сводя глаз с Сигизмунда:

— Моим мечом повелевает только мой примарх и Император. Ты не тот и не другой. И Рогал Дорн тоже.

Гнев исказил лицо Борея, будто высеченное из камня, и он ринулся вперед. Пальцы сложились в кулак:

— Как ты смеешь…

«Горячий, — отметил Крий. — Весьма горячий».

Но Сигизмунд оказался быстрее и положил руку на плечо воина.

— Успокойся, Борей, — проговорил лорд Тамплиеров. Борей посмотрел на командира, и в этом взгляде что-то проскочило меж ними.

Крий открыл было рот, чтобы заговорить, но первым сказал свое слово Сигизмунд:

— Феррус Манус мертв.

Эти слова Крий услышал. Отметил, что мозг их проанализировал, и значение их растворилось в нем. Но он… ничего не почувствовал.

Прошло какое-то время, но опять — ничего. Он не ощущал ни доспехов, ни пульсации крови в членах, ни боли закороченной аугментики. Лишь стремительно навалившуюся тишину и чувство падения, словно во вселенной отверзлась дыра, которая поглотила его. Он падал вниз, и над ним и под ним была пустота.

«Феррус Манус мертв», — крутилось у него в мозгу.

Где-то из глубины воспоминаний всплыло неулыбчивое мрачное лицо.

«А ты кто такой?»

«Я Крий. Первый вексилла Десятого легиона, — в горле пересохло, и он сглотнул. — Я сын твой».

«Так и есть», — отвечал Феррус Манус.

— Как же так? — услышал он собственные слова.

Сигизмунд по-прежнему смотрел на него совершенно бесстрастным взглядом. Ответил:

— Он пал во время контрудара на Исстване.

— Когда?

— Точно неизвестно, — отвечал Борей.

— Когда?

— С тех пор как мы получили это известие, прошло двести четырнадцать дней, — сказал Сигизмунд.

Крий обработал эту цифру. Одна половина его мозга оценивала информацию без эмоций, тогда как вторая — истошно вопила. Напряглись его мускулы. Скрипнула броня, лязгнули цепи.

«Они знали все это время. Знали, но молчали и сказали только сейчас».

Он выдохнул, подавляя пожиравший его жар, чувствуя, как к нему возвращается подобие контроля. Имперские Кулаки наблюдали за ним.

«Феррус Манус мертв». Нет. Нет, невозможно!

«Они знали, но ничего не сказали».

Мысли Крия беспорядочно путались в ширящемся вакууме разума даже тогда, когда с губ будто сами собой сорвались слова:

— Что с остальными участниками контрудара?

— Не знаем, точно нам не известно, — Сигизмунд моргнул и в первый раз отвел взгляд. — Альфа-Легион, Повелители Ночи, Железные Воины и Несущие Слово перешли на сторону Хоруса. Вулкан числится пропавшим. Коракс объявился и доложил, что Гвардия Ворона исчезла, за исключением небольшого, всего из тысячи бойцов, отряда в тысячу, который он привел за собой.

Крий кивнул. Чуть раньше эти новости потрясли бы его. Теперь же оцепеневший разум просто принял и обработал информацию. В ушах звенело. Попытался сглотнуть и обнаружил, что во рту жутко пересохло.

«Феррус Магнус мертв… Он найдет способ вернуться. Ведь он — Горгон, он — само железо, не может он умереть».

— А мой легион?

— Неизвестно. Быть может, кому-то удалось уцелеть в кровавом побоище. Возможно, некоторые не успели добраться до системы Исстван. Не исключено, что их там еще много осталось, — Сигизмунд выдержал паузу, затем на шаг приблизился к Крию. — Именно этого хочет от тебя лорд Дорн — чтобы ты разыскал как можно больше братьев.

«Крий, лорд Хадорана и воин Крестоносцев. Феррус Манус мертв… Он нас подвел. Разорвал связь железа. Пал и оставил нас одних».

— И что потом?

— Привести их обратно на Терру.

— Чтобы выставить их последним рубежом, — тут Крий услышал отзывающуюся в собственном смехе пустоту. — Горсточку смельчаков против надвигающейся бури?

— Верно, — проговорил Сигизмунд, и Крий разглядел нечто в синих глазах легионера Имперских Кулаков — сполох чего-то мрачного и неясного, словно промелькнувшая в дыре тень. — Согласен ли ты попытаться?

Крий отвел взгляд. Глаза щелкнули, переключившись на сковавшие его цепи, подмечая каждую отметину, оставшуюся при ковке. Пахло холодным камнем, машинным маслом и доспехами.

«Феррус Манус мертв…»

Он вновь взглянул на Сигизмунда и кивнул, и тот вынул из ножен меч. Крий заметил, что цепь на запястье храмовника соединяет руку с оружием. На клинке вспыхнула молния, и Крий секунду видел ее отблеск в глазах Сигизмунда. Затем меч устремился вниз, и сковывающие пленника звенья со звоном рассыпались.

Борей включил контрольный механизм на запястье Крия, и тот ощутил, как покалывает позвоночник от полного соединения с доспехом. Он медленно встал, тело и доспех пока действовали неуклюже. Взглянул на сковавшие запястья наручники. Подошел Борей с бронзовым ключом наготове, но тут Крий понял, что тогда промелькнуло в глазах Сигизмунда. И отмахнулся от Борея, лязгнув обрывками цепей по доспеху.

— Нет, — отрезал он и вновь повернулся к Сигизмунду. — Оставь их.

— Как пожелаешь, — чуть кивнул Сигизмунд. — Корабль называется «Связанный клятвой», он понесет тебя на поиски. Борей отправится вместе с тобой, — тут он ударил себя по груди кулаком. — Надеюсь, мы с тобой свидимся вновь, Крий с Кадорана.

Крий ответил на воинское приветствие и проводил взглядом Сигизмунда, который развернулся и вышел из зала.

Крий смотрел на звезды, чей бледный свет смешивался с двоичными рунами бегущих у него перед глазами данных. Двигались и шептались члены команды, передавая мотки пергамента и сводки данных на инфо-планшетах, за ними тянулись кабели мыслеинтерфейсов. Крий не сел на кресло командира — как-никак, этот корабль принадлежал не ему, и нельзя было сказать, что он здесь в самом деле отдает приказания. Он стоял у основных смотровых люков капитанского мостика и слушал, всматривался и ждал, как делал уже много раз.

«Вот стою я, — думал он, — и жду, когда ночная тьма заговорит голосами мертвецов».

Будто моргая, он невольно щелкал глазами.

«Феррус Манус мертв».

Много месяцев назад он услышал эти слова, но они по-прежнему преследовали его в бессонных раздумьях и грезах. С тех пор как они вышли за пределы Солнечной системы, Крий бодрствовал. Он стоял на капитанском мостике «Связанного клятвой», когда корабль вынырнул из варпа, и слушал его песнь, пока они плыли по миру иному. Он пытался обрести спокойствие в Песне Железа и в Вычислениях Цели, но всякий раз выходило так, что мир ускользал. Он ждал, что утихнет бушующая внутри буря, уступив место холодной логике, и он станет прежним: воином с неистовой рукой и железным сердцем. Вместо этого он ощущал, как с каждым прошедшим днем, с каждым миновавшим месяцем ширится в его сердцах пустота.

«Нас не такими задумали, — размышлял он. — Для того чтобы мы могли выживать, в процессе ковки из нас выбили всю печаль и скорбь».

— Механизмы прочны и выносливы, логика может раскрыть любую сферу разума, — из мглы далекого прошлого донеслись до него слова Ферруса Магнуса. — Но все это ничего не значит без рук и умов живых людей. Мы существуем и подчиняем своей воле железо, но в железе можно пробить брешь, машины ломаются, а логика может исказиться. Жизнь — вот истинный механизм! Если отсечь слишком много, мы потеряем себя. Помни об этом, Крий.

Щелкнули, меняя фокус, глаза Крия, и воспоминания улетучились. Позади раздался лязг и гул — приближался Борей.

— Двенадцать прыжков, — не оборачиваясь, констатировал Крий. — Двенадцать раз мы отключались в вакууме, пока астропаты прочесывали эфир в поисках следов моих родичей. Двенадцать циклов безмолвия.

— Мы должны добиться успеха, не важно, сколько потребуется времени. Такова данная нами клятва.

Крий кивнул, но ничего не сказал. Борей подошел ближе. Крий чувствовал на себе взгляд воина, но продолжал созерцать звезды.

— Когда явится Хорус, для защиты Терры важен будет каждый клинок, — напомнил Борей.

— Думаешь, он нападет?

— Так считает лорд Дорн.

— Почему?

— Как иначе Хорусу победить в этой войне?

Крий пожал плечами и обернулся к Борею, встретился со взглядом темных глаз: острым, непреклонным и совершенно бесстрастным.

— Ты так уверен в том, что все это ради победы? — поинтересовался Крий.

— Чего же ради еще?

Крий снова посмотрел на звезды и проронил:

— Забвения.

Повисла тишина.

На капитанском мостике прозвучал другой усиленный голос:

— Лорд Крий.

Крий обернулся и увидел капитана «Связанного клятвой». Кастерра был в преклонных годах, на изъеденном временем и ледяными ветрами Инвита лице ярко сияли зеленые глаза. Несмотря на то что он был человеком, Кастерра уже около семнадцати десятилетий служил в армии Имперских Кулаков, а до этого еще десять лет — Империи звездного скопления Инвит. Старый капитан, сильный и крепкий, походил на колонну, способную выдержать громадный вес.

— Лорд, — чуть помедлив, произнес Кастерра. — У астропатов кое-что есть.

— Какова суть послания? — спросил Борей.

Кастерра взглянут на Борея, затем вновь на Крия.

— Образ горы, — отвечал он. — Громадный кратер нисходит от остроконечной вершины к ее глубинам. Давно остывшее сердце горы темно, и астропаты говорят, что их преследуют сны о нем. Говорят, что оно отдает свинцом и кремнем, — человек ненадолго умолк. — Второй психический образ — обычная закодированная метафора системы скопления Аринат.

Крий кивнул в знак признательности и отвернулся. Борей ждал и наблюдал.

— Игнарак, — наконец сказал Крий. — Так это называют уроженцы Медузы: безмолвие некогда горящих гор, которые разгорятся вновь.

— Что это значит? — спросил Борей.

— Это призыв. Призыв к войне.

Окутанная светом умирающего солнца, «Фетида» парила в безмолвии вакуума. «Связанный клятвой» завис поодаль, сдерживая мощь реакторов на случай схватки или побега.

«Грозовой орел» пересекал расстояние между двумя кораблями, а Крий смотрел на громадный черный корпус второго судна.

«Фетиду» породили небеса Марса. Черный камень и нешлифованное железо ободрали ее корпус от двигателей до самого молотоглавого носа. Корабль был похож на межзвездный город-кузню с раздутым корпусом, вмещавшим мастерские, печи и хранилища. Когда Крий видел ее в последний раз, «Фетида» казалась королевой среди флота кораблей поменьше. Подобно светлячкам, шныряли вокруг ее стыковочных отсеков огоньки подъемников и транспортировщиков. Теперь же на ее металлической коже зияли огромные раны и пятна ожогов. Стыковочные отсеки напоминали темные пещеры. Укрепления гребня превратились в замысловатые руины. Черные дыры орудий, сенсорных устройств и иллюминаторов глядели на звезды из зазубренных воронок. Проекция корабля в механических глазах Крия показалась ему трупом, дрейфующим по черным водам.

«Совсем одна», — к такому неутешительному выводу пришел Крий, изучив совокупность данных и вероятностей. Затем закрыл изображение, но не отвел глаз от тьмы внутри «Грозового орла». Щитки из полированного металла сомкнулись над линзами глаз, и накатившую темноту мира нарушал лишь светящийся каскад непрерывных данных. Откуда-то слева донесся скрежет брони Борея: тот поднялся в своей магнитной подвеске. Нарастающий рокот двигателей отозвался в конечностях и доспехе Крия.

Так ему нравилось больше, он предпочитал витать в мыслях. Это напоминало ему о том времени, когда он еще не ведал о смерти отца, когда мир состоял из четких линий силы и логики.

«Что происходит с легионером после смерти примарха? — таким вопросом задавался он, пока „Грозовой орел“ летел к „Фетиде“ сквозь пустоту. — Что будет с его сынами без отеческого руководства? Что с нами станет?»

— Крий.

Раздумья прервал голос Борея, он встряхнулся и открыл глаза. «Добрались до „Фетиды“», — решил он.

«Грозовой орел» скрипнул, приземлившись, двигатели и системы загудели, переключаясь в режим бездействия. Борей стоял, глядя на Крия с непроницаемым, будто каменным выражением лица. Доспехи храмовника отражали свет, на золотистой пластине были выгравированы крылья орла. На спине Борей носил чернокрасный плащ, череп на эфесе забранного в ножны меча словно подмигивал Крию гагатовыми глазами.

— Готов ли ты, Крий? — вопросил он, и на миг Крию показалось, что он видит в темных глазах воина проблеск эмоций.

«Жалость? — спрашивал он себя. — И это все, что нам осталось?»

Он кивнул Борею, ослабляющему магнитную подвеску, и встал. Затарахтели сервомеханизмы в ноге. Тело пронзила боль, поступила информация об ошибках. Он выругался про себя, но не позволил эмоциям отразиться на лице. С тех пор как они вышли за пределы Солнечной системы, у него участились сбои функционирования аугментики, словно вкрапления металла в его плоти вторили образовавшимся в душе трещинам.

«Или же дело в растущей во мне слабости», — подумал он, проверяя громовой молот за спиной и болт-пистолет у бедра.

— Я готов, — наконец сообщил Крий, и они повернулись к трапу опустившегося «Грозового орла». На миг яркий свет затуманил глаза, затем зрение вернулось. Их штурмовой корабль сел в центре освещенного круга посреди мрачной темной пещеры. Крий повернул голову, охватив взглядом гулкое пространство, уходящее во тьму на другой стороне. На палубе выстроились безмолвные и хладные штурмовые катера, потрепанные в боях. «Грозовые птицы», «Громовые ястребы» и штурмовые шаттлы стояли рядом с десятком аппаратов прочих конфигураций. Он узнал цвета Саламандр, Повелителей Ночи, Гвардии Ворона, подразделений Имперской Армии и Адептус Механикус, все они были собраны вместе, словно в лавке старьевщика. Дохнуло жаром, будто из открытой печи.

Их ожидали двенадцать десантников. Крий оглядел их всех, замечая потрепанные и зазубренные доспехи и отличительные знаки пяти разных кланов Железных Рук. Доспехи каждого выглядели так, словно их много раз ремонтировали, от чего они каждый раз делались более громоздкими. Крий не узнал никого из этих легионеров, но минуло уже почти десятилетие с тех пор, как его направили на Терру, и сто тысяч лиц легиона могли за это время изрядно измениться.

— Меня зовут Крий, — представился он, и услышал повторившее его голос эхо. — Некогда вождь Кадорана и Солнечный посланник Ферруса Мануса, — он остановился, чтобы представить Борея. — Рядом со мной — Борей, храмовник Седьмого легиона. Я прибыл с новостями и приказами от Рогала Дорна, претора Терры.

Ни жеста, ни звука в ответ.

Крий нахмурился:

— Братья, с кем я разговариваю?

— Я — Атанатос, — раздался потрескивающий помехами голос. Лицо говорившего представляло собой череп из черного железа с просверленной решеткой вместо рта. В глазницах горел холодный голубоватый свет. Из затылка Атанатоса торчали кабели, которые тянулись к латному воротнику доспеха. Сами доспехи представляли собой комбинацию сплавленных вместе разнообразных приспособлений, опутывавших владельца.

Крий примечал детали: сутулые плечи, заканчивающиеся оружием руки и вспомогательные поршни, видимые сквозь прорехи в наручных и ножных доспехах. В выбоинах пластин собралась влага, словно их полил дождь.

— Мне известно твое имя, Крий из Кадорана, — сказал Атанатос. — Я сражался под твоим командованием на Йерронексе. Мало кто рассчитывал увидеть тебя среди живых.

Крий прошерстил хранящиеся в памяти списки и образы легионеров и отыскал лицо сержанта с серыми, стального цвета глазами. Если бы не имя, он бы никогда не подумал, что перед ним тот самый воин.

— Из каких вы клановых рот? — спросил Крий.

— От них ничего не осталось, — Атанатос запнулся, на стыках слов слышался шорох помех. — Брат.

Крий окинул взглядом кружок воинов.

— Кто стоит рядом с тобой? — снова в глаза ему бросилась их неподвижность. Их доспехи, как и броня Атанатоса, блестели от влаги. «Почему здесь так жарко?» — задавался вопросом Крий.

— Немногие, уцелевшие на поле боя, — ответил Атанатос. — Теперь мы с «Фетиды».

— Вы были на Исстване V?

На протяжении нескольких долгих ударов сердца длилось молчание.

— Да, Крий с Кадорана. Мы были там, — проговорил Атанатос, защитная решетка его динамиков хрипела и трещала. — А также на Гагии, Сакриссане и Агромисе.

— Эти миры мне не известны, — заметил Крий.

— То миры сечи, миры отмщения и смерти предателей, — подал голос один из числа Железных Рук, стоявших рядом с Атанатосом.

Крий посмотрел на него и увидел открытое лицо без признаков аугментики, но с железным взглядом. Многослойную броню усеивали разъемы интерфейсов, клубком змей свисали с затылка кабели. Губы плотно сжаты, между служебными штифтами черепа залегли морщины.

— Я — Фидий, — сказал он, словно предвосхищая вопрос Крия. — Командир и хранитель «Фетиды», — Крию показалось, что он заметил во взгляде Фидия какую-то вспышку, возможно, проблеск эмоций. — Рад видеть наших братьев в числе живых.

— Сколько с тобой воинов легиона? — задал вопрос Борей. Атанатос медленно повернул голову и взглянул на легионера Имперских Кулаков.

— Весь состав перед тобой, сын Дорна.

«Их так мало…» — Крий почувствовал, как тяжко свело внутренности. Когда он видел «Фетиду» в последний раз, на ней было три тысячи вооруженных воинов. Прежде чем он успел взять себя в руки, его разум заполонила картина трупов, разбросанных под пылающими небесами. «Сколько же наших сгинуло и погибло?»

— Рогал Дорн просит вас вернуться на Терру, — передал он. — Чтобы встать плечом к плечу с нашими братскими легионами.

— Просит? — переспросил Атанатос.

— Или же требует? — уточнил Фидий.

— Для защиты Терры понадобятся силы всех легионов, — вышел вперед Борей. Крий видел, как ожесточились черты лица храмовника. — Вы должны вернуться с нами, как и говорит лорд Крий.

— Лорд Крий… — тихо повторил Атанатос, кивая на обрывки цепей на запястьях Крия. — И чего же он лорд?

Борей хотел было ответить, но Атанатос заговорил вновь:

— Ты, Крий из Кадорана, ослабел уже давным-давно. Мы с тобой не вернемся. И не откажемся от того, что нам предстоит.

— Какой сигнал вы послали в вакуум? — потребовал ответа Борей. — Военный сбор?

— Мы все здесь, — проговорил Фидий.

— Где остальные выжившие легионеры?

— После кровавого побоища мы не видели никого из нашего легиона, — сказал Атанатос.

— До сих пор, — пробормотал Фидий.

В голове у Крия все встало на свои места, дополнив схему и исключив возможности. Поняв все, он глубоко вздохнул. И вдруг содрогнулся, несмотря на жару.

— Сигнал не был призывом, — озвучил он свои мысли. Борей посмотрел на него. — Это приманка.

— Мы заманиваем врагов, — кивнул Фидий.

— Средь звезд бродят охотники, — поведал Атанатос. — Они и сейчас ищут нас с тех самых пор, как мы спаслись на Исстване. Они услышат наш призыв. Им известно о нас достаточно, и они поймут, что это значит. Придут, и мы встретим их.

— С горсточкой воинов? — Борей был недоверчив.

— Во всеоружии.

— Даже если бы вас было во сто крат больше… — начал Крий и покачал головой. — Братья, вас здесь ждет смерть.

— Ждет смерть… — эхом отозвался Атанатос, в жарком воздухе пророкотали его слова.

— Разве вы можете надеяться на что-то другое?

Тогда Атанатос рассмеялся, в тишине лязгом шестеренок отозвалась его шумная трескотня.

— Брат, это больше не война надежды, это война возмездия и истребления, — покачал головой он. — Примарха больше нет, Великий крестовый поход закончился, а вскоре придет конец и Империуму. Сейчас важно лишь то, что мы заберем с собой в могилу тех, кто виновен во всем этом.

Борей рыкнул. Крий услышал, что он достает меч из ножен. Тогда он положил руку на рукоять наполовину выдвинувшегося из ножен меча и встретился с горящим взглядом легионера Имперских Кулаков. Вокруг слышались пронзительный визг заряжавшихся колец наводки и лязг затворов. Это готовили к действию оружие: волкиты и болтеры.

— Нет, — заявил Крий. — Ни твоя смерть, ни их ни к чему.

Борей тоже смотрел на него, и на бесстрастном его лице яростно пылали глаза. Крий почувствовал, как напряжены сервомоторы в руках, старающихся удержать меч. Медленно, медленно разжал руку Крий и снова обратился к Атанатосу:

— Прости нашего брата из Седьмого. Твои слова… — Крий умолк, подыскивая слова. Глаза щелкнули и перефокусировались. — Твои слова удивили его.

— Ты неправ, когда говоришь, что в смерти нет смысла, — проговорил Атанатос. — Смерть — все, что нам осталось.

«Что ж стряслось с этими братьями?» — задавался вопросом Крий. Атанатос же тем временем двинулся прочь. Фидий и остальные Железные Руки последовали за ним.

— Мы останемся с вами! — крикнул Крий. Борей покосился на него, но промолчал. — Пока что.

— Ты говоришь так, словно есть выбор, — удаляясь, бросил Атанатос.

— Чистое безумие… — выдохнул Борей.

Крий не отвечал. Они с Бореем стояли на капитанском мостике «Фетиды» — гранитном полуострове под командным троном и над заполоненными сервиторами каньонами систем управления. Все помещение было метров пятьсот в длину и вдвое меньше в ширину. К сводчатому потолку высотой в сотню метров тянулись колонны. В висящих на цепях жаровнях из черного металла мерцал горящий уголь, и его пламя перемешивалось с холодным зеленовато-синим свечением гололитических экранов. Безмолвный экипаж замер, склонив головы, у своих пультов, из складок угольно-черных одеяний тянулись к рядам механизмов провода. Подобно призракам, двигались между ними техножрецы в белых и красных одеждах.

Даже здесь было нестерпимо жарко. В воздухе пахло старым металлом и электрическим зарядом. Крию этот запах казался знакомым и беспокоящим, словно покрытое шрамами лицо друга.

На возвышающемся командном троне у них за спиной восседал Фидий. Он был опутан множеством проводов, соединяющих его с системами корабля. Атанатос и прочие легионеры Железных Рук исчезли сразу после того, как покинули ангарную палубу, и больше не появлялись.

Внимание Крия вновь переключилось на дисплей, на котором отображался окружавший «Фетиду» вакуум — светящийся голубым многогранник, вращающийся над черно-кристаллической платформой. Инфоруны скользили в гололитической проекции, отображавшей положение парящих в вакууме обломков с находящейся в центре «Фетидой». Корабля «Связанный клятвой» не было видно, он находился в тени малой планеты, которая медленно вращалась в ближних пределах космоса. Фидий велел Борею отослать корабль прочь и хранить молчание, что бы ни случилось. Не нужно было озвучивать угрозы, все и так понимали, что если «Связанный клятвой» не подчинится, его уничтожат. Борей отдал приказ.

Крий медленно повернулся и взглянул на храмовника. Борея окружал ореол сдерживаемого контроля и сосредоточенного гнева, подобно тому, как для изготовления клинка вместе куют твердую и мягкую сталь.

— Какую мощь они собираются здесь растратить вопреки здравому смыслу, — проговорил Борей.

— Они не собираются здесь умирать, — помолчав изрядное время, отвечал Крий. — Это не наш путь.

— Они не такие, как ты. Они вообще не похожи ни на одного из Железных Рук, которого мне довелось повстречать.

«Верно, — мысленно согласился Крий. — Они словно какой-то другой легион или же отголосок далекого прошлого…»

Им не позволялось покидать капитанский мостик, а по пути от ангарной палубы им не встретился ни один воин из числа Железных Рук — только сервиторы и сервы в потрепанных серых обносках. Он глубоко вздохнул и вновь задумался, почему же здесь так жарко.

— Целый корабль, битком набитый штурмовыми катерами, и совсем мало воинов… — заметил Борей, и слова повисли в воздухе. — А теперь и Атанатос не показывается, — он взглянул на Крия, лицо его было мрачно. — Сплошные секреты, — тихо пробормотал он, словно подводя черту подозрениям.

— Да нет, обстоятельства, — возразил Крий. Борей выдержал его взгляд. — Они все еще братья мне. Даже если они изменились, они по-прежнему родичи мне. Они все равно…

«…сыны почившего отца». Эта мысль засела в голове, и Крия вновь затопила волна пустоты.

— Смотрите! — донеслось из вокс-громкоговорителя на капитанском мостике. В голове у Крия мигом прояснилось, стоило ему взглянуть на командный трон. Вновь прогремел голос Фидия. — Они идут!

Крий вновь обратил взгляд на гололитический дисплей. На самом краю проекции замерцали красным пунктиром рун вражеские корабли. Вокруг их ширящейся группы начали появляться названия.

— Сыны Хоруса, — выдохнул Борей. — Они даже не пытаются скрыть свою принадлежность.

— Желают нам показать, кто они такие, — проговорил Фидий. — Хотят, чтобы мы знали, что нас уничтожат именно они. В этом они нисколько не изменились!

Крий считывал информацию о судах врага. И узнавал их всех. Три корабля были в форме копья, облицованы адамантием цвета морской волны и бронзой. Они родились в кузнях Арматуры и были дарованы Хорусу Жиллиманом, лордом Ультрамаринов, который назвал их «Удар копья», «Волк Хтонии» и «Утренняя звезда». Мало кто мог тягаться с ними в скорости и жестокости.

История четвертого корабля, с более тупым носом и побольше размером, восходила к первым войнам под светом солнца Терры. Император дал ему имя «Дитя смерти», и он все еще так назывался.

— Две тысячи легионеров… — пробормотал Крий, вычислив наиболее вероятное число воинов. — Нам повезет, если они в неполном составе.

— Они открыли огонь! — крикнул Борей.

Крий увидел пунктирную линию, оторвавшуюся от четырех кораблей. К ним устремились торпеды.

— Двенадцать секунд до удара, — сообщил член команды в сером.

— Почему вы не открыли ответный огонь? — воскликнул Крий. Фидий молчал. На капитанский мостик накатил треск механизмов, команда лезла из кожи вон, выполняя тысячу поручений, но орудия «Фетиды» молчали. — Вы должны…

Первые взрывы сотрясли мостик. Крий пошатнулся, но тут же обрел равновесие. Одна за другой взвыли сирены. Вспыхнуло алое пламя. Запахло жженым мясом — члены команды горели на своих постах, их вопли терялись в грохоте. Капитанский мостик заволокло белым газом.

Фидий на своем троне даже не шелохнулся. А осознает ли он вообще, что происходит у него под носом? Или же его пограничный разум ныне видит лишь тьму за кормой?

Корабль содрогнулся от следующего удара. Палуба качнулась, на миг пропала гравитация. Смертные тела взмыли в воздух. Из тел вырвались провода. Хлынула кровь и каплями повисла в невесомости.

Крий взлетел с палубы вместе с остальными и закувыркался в воздухе. Затем гравитация вернулась, и он рухнул вниз, перекатился и встал на четвереньки. Борей оказался рядом и уже стоял на ногах.

Вокруг в дыму и пламени царил полный разгром.

— Надо найти Атанатоса! — крикнул Крий. — Если Фидий не послушается, он все равно должен! Им нужно бежать, пока всех не перебили!

Борей окинул взглядом творящееся вокруг безумие и кивнул. Они вместе направились к дверям. За спиной завывали сирены.

Сидя на командном троне «Фетиды», Фидий ощущал, как содрогнулся от гнева его корабль. Корпус истекал кровью. Из свежих дыр в потрепанной шкуре «Фетиды» брызнули газ, плазма и машинная жидкость. Каждую новую волну разрушений он ощущал острой болью в том, что осталось от его плоти. Что ж, невелика цена. Несообразна.

По гололитической проекции перед ним скользили красные точки быстро приближающихся вражеских кораблей.

— Развернись к ним навстречу, — проговорил он. — Энергия на двигатели!

Через миг он почувствовал, как корабль начинает повиноваться. Команда и адепты на мостике отключили вновь взвывшие сигналы тревоги. Они знали, что делать, и не спрашивали указаний.

«Нас ждет великая огненная буря. Возможно, наша последняя, — подумал Фидий и содрогнулся под доспехом. — Но нет! Пока что мы еще не покончили с этой войной. До тех пор пока мы все еще сильны, нечего списывать нас со счетов!»

— Вражеские цели в тридцати секундах от дальности действия орудий, — доложил помятый офицер-связист. Фидий даже не удостоил его кивком. Он уже знал и видел, как сокращается расстояние до кораблей Сынов Хоруса.

— Начать ритуалы! — скомандовал Фидий, перекрывая шум на мостике. — Пробудить их!

Увидев двери, Крий замер. Кожу покалывало, дыхание замерло в груди. За ним остановился Борей, скользнув взглядом по уходящим во тьму над головой дверям. Разъеденный адамантий покрывал конденсат. Было очень жарко, словно они остановились возле пожарища. У порога скопилась парящая лужа, черное зеркало ее поверхности колебалось от разыгравшегося в вакууме сражения, разрушающего корабль. У Крия сложилось необъяснимое ощущение: это место ожидало, что он его отыщет.

Они случайно обнаружили его. Пробегая по безлюдным коридорам «Фетиды», легионеры чувствовали, как содрогается в битве корабль, видели, как делается тусклым и мерцает свет, а Атанатос все не появлялся. И вот перед ними возникли громадные двери.

— Хранилище оружия, — сказал Борей.

Крий покачал головой и молча шагнул вперед. Вокруг сапог зарябила вода. Помещение за дверьми когда-то действительно было оружейным схроном, вспомнил он, и заметил:

— Хранилища оружия не выделяют влагу. А также не наполняют весь корабль нестерпимым жаром.

Медленно-медленно поднял он свою железную руку и, чуть помедлив, коснулся двери.

— Нам нужно продолжить поиски, — напомнил Борей.

Крий покачал головой. Он шевелил мозгами быстрее и четче, чем когда-либо после отбытия с Терры. Умозаключения плясали где-то рядом, но вне досягаемости, ожидая, пока факты заглушат вероятности.

А в центре всех его мыслей была уверенность в том, что по ту сторону дверей они найдут ответы на все вопросы…

Он подался вперед. Борей хотел было его удержать.

Крий прижал руку к покрытому каплями влаги металлу. И в пробежавшем по нервам горячем трепете ощутил присоединение. Светящимися линиями проступили на дверях схемы. С лязгом высвободилось что-то невидимое.

Крий отпрянул.

На поверхности дверей появилась трещина и начала медленно расширяться. Их встретила находящаяся внутри тьма.

— Враг открыл огонь! — крикнул офицер-связист. Взвыли сирены. Фидий ждал, отсчитывая интервалы времени и наблюдая за проекцией кораблей врага. Само собой, они не стали тут же бросаться на «Фетиду»: Сыны Хоруса слишком хорошо разбирались в войне. Два из четырех кораблей, «Удар копья» и «Волк Хтонии», разгонялись и шли прямым курсом, тогда как «Утренняя звезда» и «Дитя смерти» сделали широкую петлю, чтобы окружить «Фетиду» и зажать в клещах огневой мощи.

Они намеревались обстрелять «Фетиду» торпедами, а затем сблизиться и взять ее на абордаж. Фидий не сомневался в этом. Сыны Хоруса по-прежнему в глубине сердца оставались волками, несмотря на то что время и коварство изменило их. Теперь они станут вести себя как настоящие волки, калеча и загоняя жертву, а потом нанесут смертельный удар.

На пустотные щиты «Фетиды» обрушились удары макроснарядов — первый, второй, затем настоящий град. Фидий смотрел, как прогибаются щиты; на грани его восприятия мерцали большие радужные мазки энергии. В корму «Фетиды» угодил стометровый шар плазмы, и корабль содрогнулся, когда откололся раскаленный кусок брони. Фидий не спускал глаз с центра голонроекции, где двигались отметки вражеских кораблей. «Фетида» содрогалась от шквального огня противника.

Он чувствовал, как протоколы пробуждения начинают высасывать энергию из вспомогательных систем. Реакторы подавали сигналы о недостатке питания. Даже если бы им хватило экипажа для того, чтобы встать к орудиям, то мощности для выстрелов все равно было бы слишком мало.

— Подготовиться к запуску, — приказал Фидий.

За ними с шипением сомкнулись двери. Крий стоял в полной темноте, глаза у него щелкали и стрекотали в поисках света. Холод впивался в открытую кожу лица.

«Температура ниже порога жизнеобеспечения, — щелкнуло в уме. — Нет никакой актуальной угрозы».

Тишину пронзил свист стали — это Борей обнажил меч.

Глаза Крия переключились на инфракрасную систему ночного видения. Все холодное — синее и черное. Полный и всепоглощающий холод.

Сквозь линзы прокручивались данные. Он игнорировал их, пытаясь разглядеть хоть что-то в синих кляксах посреди черноты.

— Проецирование света, — шепнул Крий, и глаза его вспыхнули, словно ледяные фонари. Взору предстали уходящие во тьму механизмы. Когда-то здесь базировались «Грозовые ястребы» и танковые батальоны. Среди переплетения трубчатых конструкций выстроились ряды цилиндров и плоских ящиков, а перед дверьми на свободном пространстве стоял невысокий постамент из полированного железа. В нескольких сантиметрах над его поверхностью парил скипетр из фрезерованного блестящего металла. Похоже, только постамент и скипетр не тронула изморозь, покрывавшая все остальное в этом помещении.

— Искусственный контроль температуры, — пробормотал он, пронзая темноту лучами глаз. — Вот для чего приспособили это помещение, установив тут механизмы. Здесь кроется причина высокой температуры на корабле — должно же куда-то выходить забранное отсюда тепло.

— Секреты… — проворчал Борей. Сквозь его стиснутые зубы с шипением вырывался белый пар.

Крий втянул в себя воздух, только сейчас обратив внимание на запах застоявшегося воздуха; его ольфакторные датчики различили признаки машинного масла и антисептиков. Фокусировочные кольца глаз невольно щелкнули, когда логические процессы привели к неопределенным выводам. Он шагнул вперед, механические суставы и броня потрескивали от холода. Он осторожно обошел постамент.

Над ним нависала ближайшая обледеневшая машина. Она стояла чуть поодаль от всех остальных, словно генерал во главе армии. Застывшая жидкость сгустками замерзла там, где сбоку и сверху к ней крепились трубки. Крий поднял руку, растопырил металлические пальцы и коснулся поверхности. Звякнул металл о металл. Зазудели тактильные сенсоры, передавая холодному разуму, что он имеет дело с адамантовой структурой, содержащей вкрапления серебра и каких-то неизвестных элементов. Пальцы ощутили слабую пульсацию. Он провел рукой по металлической поверхности и обнаружил покрытый коркой льда кристалл.

И замер. И отпрянул назад.

Через только что расчищенное ото льда окошко он видел нечто.

— Что это? — голос Борея взметнулся ввысь и растаял в темноте.

В голове Крия из различных предположений и возможностей вывелись заключения.

— Могила, — прошептал он. Медленно-медленно снова поднял руку и соскреб лед со стекла. И осветил глазами то, что было за ним.

На него смотрел железный череп.

Разум Крия оцепенел. Перед его глазами прокручивалась информация, но он больше не обращал на нее внимания. В ушах звенело.

Из ледяного кокона на него глядел замерзший Атанатос.

«На что вы можете еще надеяться, кроме как умереть здесь?» — всплыл у него в голове заданный им же самим вопрос, и из бездны памяти донесся ответ Атанатоса: «Брат, больше это не война надежды, теперь это война отмщения и уничтожения».

Вместе с воспоминанием всплыл неотвратимый вывод, полученный от обработки собранных данных. «Кибервоскрешение, — шепнул голос логики в мозгу. — Атанатос мертв. Они все мертвы. Они пробудились для того, чтобы встретить нас по прибытии, затем вновь погрузились в сон. Они повернули ключи Хель».

— Нет, — услышал он собственный слабый голос. — Нет! Это запрещено. Отец возбранял нам открывать эти врата.

«Феррус Манус мертв».

Крий не мог шевельнуться. Его мозг работал вхолостую, он не мог оторвать взгляд от теряющихся вдали гробов, покрытых ледяными саванами. Сотни гробов.

Под ногами содрогнулась палуба. С высоченного потолка упала глыба льда. «Фетида» оказалась в эпицентре сражения.

«Крий, все, что здесь осталось, — смерть».

Опять дрогнула палуба. Вдоль всего помещения зажглись голубые огоньки, передний гроб распахнулся с глухим стуком. Из решеток и трубопровода вырывался газ. Крий смотрел на все это, глаза его по-прежнему светились. Меч Борея вспыхнул.

Вновь раздался треск, и вот появился Атанатос. Под его поступью дрожала палуба, на месте мускулов работали поршни. Переходя в боевой режим, оружие мертвеца сбросило ледяные оковы. На секунду Атанатос застыл, пуская пар из сочленений и полязгивая сервомоторами. Затем посмотрел на Крия, и глаза его полыхнули синим огнем.

— Вот видишь, Крий, — проговорил Атанатос голосом, похожим на скрежет мерзлого металла. И схватил деактивированным силовым кулаком скипетр с постамента. Крий смотрел, как кольцами пробегают по нему медузанские руны, и каждая из них тускло светится. Он практически ощущал заключенные в нем странные энергии. — Теперь ты понял.

Фидий чувствовал, как в унисон с кораблем содрогается его плоть, когда интерфейсные линии передавали ему боль «Фетиды». Кровь появилась во рту и сгустками застывала внутри доспеха.

— Слабость… — проворчал он и заставил себя сосредоточиться.

«Удар копья» и «Волк Хтонии» промчались мимо «Фетиды», резко разворачивались и стреляли, меняя направление. Турболазеры начали поражать верхнюю часть корпуса, оставляя глубокие раны и прожигая недра. «Рассветная звезда» и «Дитя смерти» шли на сближение, их носовые и надстроечные орудия обрушили шквал огня на борта «Фетиды». Фидию казалось, что его собственная плоть зажаривается вокруг вживленных разъемов.

Все шло именно так, как надо, и в то же время абсолютно не так.

Штурмовики и торпеды в пусковых установках были готовы, только пробудившиеся мертвецы пока что не спешили рассаживаться по местам. А они должны были уже ломиться на нижние палубы к кораблям Шестнадцатого легиона. Но они почему-то медлили, или же процессы пробуждения дали осечку. К этому времени Атанатос уже должен был пробудить остальных.

Фидий пытался связаться с ним, но в ответ слышал лишь треск помех. Уже должен был быть произведен запуск; им надо было уже ударить по атакующим их сейчас кораблям. Орудий у них не было — всю энергию перенаправили на то, чтобы погрузить в сон мертвецов и ввести «Фетиду» в битву.

Нарушение зрения. Фидий боролся с нахлынувшей на него вязкой волной затуманенного сознания. Нужно время. Если им удастся продержаться еще немного…

— Заходим над ними, — приказал он.

Двигатели работали на пределе, и в сознание Фидия начали поступать доклады. Если у них получится обойти спланированную врагом атаку, тогда они вернутся в бурю огня в тот момент, когда закончится пробуждение. Они смогут отомстить. В голове Фидия пошли перерасчеты. Они все еще могут это сделать. Они смогут…

На спину «Фетиды» обрушился синхронный огневой залп «Рассветной звезды» и «Дитяти смерти». Всю верхнюю часть корабля сотрясла ударная волна. Раскололись купола наружного корпуса. Стометровые языки пламени взметнулись в вакуум, словно щепки раздробленного копья.

Фидий вцепился в подлокотники трона, отказываясь падать. Он чувствовал горелый привкус. Что-то в глубине его тела взорвалось и теперь поджаривалось от накала механических пазов. Его взгляд сфокусировался на голопроекции битвы, на пульсирующей зеленой отметине «Связанного клятвой», который, словно всеми позабытый, притаился в тени планетоида.

Во что бы то ни стало им нужно выиграть время, или их смерть окажется напрасной.

Застонав от натуги, он открыл дальний вокс-канал.

— Помогите! — прохрипел он окровавленными губами.

Секунду ничего не происходило. И вот «Связанный клятвой» начал движение. Реакторы заработали на полную, выводя его на край сферы сражения. Корабль разгонялся, двигатели пылали, словно плененные солнца.

Фидий все видел, но знал, что этого недостаточно. Орудия «Связанного клятвой» все еще были вне зоны поражения. Не успел он подумать об этом, как «Бросок копья» развернулся, по инерции скользнув в пустоте, наводя орудия на «Фетиду».

В кормовую броню впились излучатели врага. Из ран закапал расплавившийся металл. Пластины брони замерцали, а огонь вгрызался все глубже и глубже.

— Что ты наделал? — отчетливо прогремел в стылом воздухе голос Крия, перекрывавший даже грохот сражения.

Атанатос не ответил, а обернулся взглянуть на ряды обледенелых гробов.

Затем Крий почувствовал нечто — дрожь воздуха, подобную вздоху, прерываемому помехами статики.

Он раскрыл было рот, чтобы заговорить, но его опередил Атанатос. У него в теле лязгали поршни и шестеренки.

— Со временем логика подводит. Замечал? Чистый поток информации и смысла — через некоторое время иссякает даже он. Ты пытаешься понять, осмыслить реальность происходящего, но понимание не приходит, да и договориться не получается.

— Ты…

— Путь железа, логика машин — это должно было сделать нас сильными, вознести над плотью, — Атанатос умолк, а когда заговорил вновь, то в монотонности мертвой электронной речи послышалась ярость. — Только все это ложь. Железо можно сокрушить, логика может оказаться с изъяном, а идеалы могут не оправдать надежд.

— Что ты такое? — вопросил Борей, и Крий взглянул на храмовника. Тот не шевелился, но в его неподвижности была заключена сдерживаемая ярость.

Атанатос неторопливо перевел на него взгляд и сказал:

— Я мертвец Исствана. Легионер из числа Несущих Слово когтем снес мне полчерепа. Я пал, как очень многие из нас. Фидий забрал меня с поля боя — меня и еще столько братьев, сколько смог. Плоть наша распалась, геносемя сгнило в трупах, но от меня все же осталось достаточно, — Атанатос поднял скипетр и посмотрел на рассыпанные по поверхности информационные руны. — Ему известны тайны Эгисинских Протоколов и Скаркозановой Формулы, а еще устройств и процессов Древней Ночи, которые отец припрятал от нас подальше. Фидий восстановил меня, дал мне вторую жизнь: жизнь льда и металла. Я надолго забыл, кем был прежде, но в конце концов кое-что из прошлой жизни я вспомнил. Это большая редкость. Большинство пробужденных мало что помнят, — Атанатос посмотрел на ряды гробов. — Хотя о ненависти помнят все.

— Примарх запретил то, чем сделался ты, — прорычал Крий. — Феррус Манус…

— Пал, — тихо проговорил Атанатос. — Брат, я сам стал этому свидетелем. Видел, как умер отец.

Крий ощутил, как его полностью затопил холод. Разум более не мог функционировать так, как положено. Больше он был не в силах соображать — мог лишь чувствовать, как лед крушит плоть и аугментику.

«Феррус Манус пал».

«Он обманул наши надежды».

Тьма заполонила все его мысли, разносясь подобно грозовому облаку, бурлящему гневом.

«Он покинул нас. Что же теперь осталось от его власти?»

Атанатос смотрел на него и кивал. Глаза голубыми солнцами сверкали у него в черепе.

— Так и есть, — подтвердил Атанатос. Теперь ты это видишь. Вот что оставил нам отец. Ни логики, ни разума — лишь ненависть. Таков урок его смерти. То будет последняя война, и вести ее будут скорее ради мести, чем цели. И ничего больше. Клятвы и приказы ничего больше не значат. И ты знаешь, что это правда, Крий. Ты же не можешь этого отрицать.

— Я называю это предательством! — вскричал Борей. Крий уловил сполох молнии и полированного металла, когда взметнулся меч храмовника, и вот он уже глубоко впился в руку Атанатоса, разбрызгивая кровь и масло. Скипетр упал на палубу. Борей вновь обрушил на него удар, на сей раз замахнувшись низко, чтобы сокрушить железную ногу мертвого легионера.

Атанатос упал, и Борей взмахнул мечом над головой, готовясь нанести смертельный удар. Крий бросился вперед, даже не успев подумать, и схватил Борея за руки. Это не задержало храмовника Имперских Кулаков даже на миг, он лишь развернулся, от чего Крия оторвало от пола и подкинуло в воздух, а когда он обрушился наземь и покатился, то его пригвоздил надавивший на грудь бронированный сапог.

— Еретик! — сплюнул Борей. Крий услышал ругань, несмотря на то что его нагрудную пластину сокрушил башмак. Его парализовало от шока, но краем глаза он видел, как Атанатос встает на ноги и тянется к скипетру.

Борей оборачивался, и меч его метал молнии за ним вслед.

— Нет! — вскричал Крий, бросаясь за ним. Ударил Борея плечом, и они упали вместе. Крий чувствовал, как от меча Борея обугливается покрытие его доспеха. Борей изворачивался под Крием, по-прежнему сжимая меч.

Палуба дрожала. Да и все помещение сотрясалось.

Свободной рукой Борей ударил Крия прямо в лицо, да так, что покорежилась левая металлическая глазница. Зрение помутилось. Борей вырвался, перекатился и вскочил на ноги, кончик его меча пылал.

«Я паду здесь, — подумал Крий. — Как наш отец. Я паду от клинка того, кто прежде был мне другом».

Он посмотрел в холодные безжалостные глаза Борея и почувствовал облегчение. В разуме остановились поломавшиеся шестерни логики.

Меч Борея потрескивал жаждой убийства. Сверкая символом бури, он высоко вознесся над Крием и устремился вниз.

Завывая поршнями, из тумана показался Атанатос и ударил Борея в левое плечо. Храмовника развернуло.

Крий чувствовал, как по телу разливается холод, словно в него въедался тающий лед. Время сдержало свой бег, словно в замедленной съемке. Как затухающий пульс. Крий наблюдал за тем, как Атанатос изготовился ко второму удару, и понял, что хоть мертвый, хоть нет, его брат-легионер не выживет.

Атанатос был скор, как может быть только космодесантник, но Борей оказался быстрее. Легионер Имперских Кулаков лезвием меча рассек кабели и поршни под рукой противника. Крий видел, как в голубоватом свете мерцала черная жидкость. Атанатос начал разворачиваться, а Борей уже заносил меч для смертельного удара.

Крий поднялся на ноги. Конечности сковала боль. Хлестала кровь. В груди разливался холод. Он сделал шаг вперед, выхватывая молот из-за спины.

Борей сделал выпад. Кончик меча вонзился в уже ослабленную точку брони под рукой Атанатоса.

Крий ощутил, как активизировался молот в руке. Тьма застилала глаза.

Борей выдернул меч из груди Атанатоса.

Крий взревел.

Борей обернулся, и их взгляды встретились.

Удар молота Крия рассек нагрудник Борея и подкинул в воздух. Затем храмовник рухнул на палубу и уже не встал.

Покачиваясь и жалобно свистя сервомоторами, Крий обернулся взглянуть на Атанатоса. Второй легионер из числа Железных Рук лежал на палубе с отверстым торсом, где в обмороженном мясе грудины щелкали металлические компоненты. Вокруг темнела лужа крови и масла. Крий услышал, как крутятся, пытаясь сфокусироваться, его собственные глаза. Задрожала палуба, и внезапно цепенящий холод в груди разлился по всему телу. Он взглянул вниз, на заливавшую торс и ноги темную жидкость, выплескивающуюся из обширной раны меж ребер.

Палуба устремилась навстречу, и Крий грохнулся на колени. И встретился взглядом с умирающим Атанатосом. В его глазах не было ни скорби, ни жалости.

— Мертвецы должны идти, — прохрипел Атанатос. — Во имя мести. Мы помним. Мертвые не забыли…

Голос сорвался, в дыхании клокотали помехи. Глаза потускнели, в глубине их в последний раз полыхнула непокорность, и они погасли.

Крий медленно повернул голову. Зрение затуманилось битыми пикселями. Внутри он чувствовал пустоту, которую ощущал с тех пор, как услышал о гибели отца. Она ширилась, приветствуя его.

Боль и оцепенение нарастали с каждым медлительным движением. Скипетр лежал там, где его обронил Атанатос, мерцающие руны залила кровь. Крий схватил устройство и поднял с палубы. Такое чувство, будто он сжимал в руках молнию.

«Феррус Манус мертв».

Больше глаза не фокусировались, но пальцы на ощупь находили руны, высеченные на скипетре.

«Как и мы все».

Он повернул кольца.

«Мы призраки, оставшиеся на умирающей земле».

Пальцы нащупали выступ спускового крючка.

«Нам остается только месть».

Позади со звуком колющегося льда раскрылся гроб; затем еще один и еще. На палубу один за другим выходили неуклюжие воины. Крий почувствовал пульсацию скипетра, и тут он выскользнул у него из пальцев. Тьма поглотила его. Она была теплой, с привкусом железа, словно нагретый на огне металл, словно плоть и кровь. Последним, что он увидел перед тем, как его поглотила ночь, были его мертвые братья, идущие на войну, и осыпавшиеся с них льдинки.

«Фетида» покачнулась, двигатели вцепились в пустоту, пытаясь удержать контроль. Вражеские корабли приближались, окружая жертву. В корпусах открылись черные пасти пусковых люков, но, пока сестрицы готовились к абордажу, «Рассветная звезда» и «Дитя смерти» продолжали стрелять. Макроснаряды раскололи наружный корпус, плазма расширила нанесенные раны, прокладывая путь воинам, ожидающим в отделяемых грузовых отсеках и штурмовиках «Когтей ужаса». Они были уже близко, битва сгустилась в зоне боевых действий не более чем в тысячу километров диаметром. Для Сынов Хоруса гибель «Фетиды» казалась неминуемой, но ситуация изменилась уже после того, когда был отдан приказ взять раненый корабль на абордаж.

Подобно брошенному кинжалу, прилетел «Связанный клятвой». Из корабля Имперских Кулаков вырвался световой столб и обрушился на «Рассветную звезду». Смялись пустотные щиты, лопнули подобно маслянистым пузырям. Резко ускорив ход, «Связанный клятвой» выстрелил вновь. Взорвались расположенные на корпусе плазмопроводы и затопили отсеки раскаленной энергией. Возопили тысячи находящихся в машинном отделении: кожа их горела от жара.

«Рассветная звезда» содрогнулась. Мазнув огнем в темноте, она повернулась, наводя орудия. У «Связанного клятвой», наполовину израсходовавшего энергию, в запасе оставалось еще одно оружие. С высокой башни мостика капитан Кастерра кивнул окутанному кабелями сервитору:

— Запустить торпеды.

Ракеты выскользнули в пустоту, их двигатели воспламенились при соприкосновении с вакуумом и понесли вперед, прочь от корабля. Каждая из них, размером с жилую башню, была начинена боеголовкой-реликвией, дарованной Рогалу Дорну жречеством Механикум с Марса.

Подбитая «Рассветная звезда» встретила их стеной защитного огня. Не успев достичь цели, торпеды взрывались одна за другой.

Все же одна умудрилась прорваться вперед, удар пришелся по борту «Рассветной звезды» и проник глубоко в недра боевого корабля.

Вражеское судно еще продолжало разворот в ореоле обломков и мерцании слабеющих пустотных щитов, когда боеголовка взорвалась вихрем неонового света и ревущей темноты. «Рассветная звезда» практически исчезла, корпус разваливался под действием противоестественных сил, раздирающих ее изнутри. На месте корабля осталась лишь мерцающая рана, которая с невыносимым воплем сжалась до пустоты.

Оставшиеся корабли Шестнадцатого легиона дрогнули. «Удар копья» изменил курс по перехвату «Фетиды» и повернул навстречу «Связанному клятвой». Остальные сбавили скорость, перенаправив мощность на щиты и орудия.

Этой отсрочки оказалось достаточно. «Фетида» проскочила меж вражескими кораблями, пролетела над ними пылающей петлей и вновь нырнула в адское месиво.

Со своего трона Фидий смотрел, как корабли противника готовятся их встретить. «Волк Хтонии» и «Дитя смерти» извернулись, пытаясь навести орудия. «Фетида» рванула вперед. С ее бортов осыпались фрагменты брони размером с боевых титанов, в кильватере клубились жидкое пламя и горящий газ. Меняя направление, враг открыл огонь по «Фетиде», поливая ее выстрелами.

Поодаль корабль Имперских Кулаков развернулся, встречая приближающийся «Удар копья», и оказался с ним на одной линии. Пальнули оба судна, их носы полыхнули огнем, щиты затрещали. Затем они разошлись, обмениваясь залпами. Макроснаряды разворотили днищевую часть «Удара копья», взрывной волной сорвало кабель-мачты и сенсорные антенны. Но и «Связанный клятвой» принял ответный огонь незащищенным местом в корпусе — пламенеющая плазма угодила в зияющее дуло орудия корабля, заряд детонировал, и по всему борту прокатилась волна нежданных взрывов. Судно закружило, а двигатели толкали его вперед, несмотря на то что царивший на палубе пожар пожирал корабль изнутри.

Фидий с мостика «Фетиды» молча прислушивался к последним сигналам «Связанного клятвой». Вокруг него команда и сервиторы занимались своими делами, бормоча на бесстрастном бинарном и медузанском языке. Глубоко задумавшись, он смотрел на яркие отчетливые данные по своему кораблю. Индикаторы повреждений высвечивались пронзительным ярко-красным. Настойчиво вспыхивали показатели мощности двигателя.

Он знал, что все это значит. И даже собственным телом ощущал это. Они на пороге смерти как изнутри, так и снаружи. Теперь уже не важно.

На грани сознания слышались голоса мертвецов — монотонные плотские голоса, машинный язык. Мертвые шли на войну, только это имело сейчас значение: сотнями выходили они из ледяного сердца «Фетиды» и садились в дряхлые штурмовики и абордажные торпеды.

Фидий выжидал, его заполонили вопли корабля и шепот братьев.

«Фетида» вклинилась между кораблями «Волк Хтонии» и «Дитя смерти». Оба судна полыхнули энергетическими залпами. «Фетиду» затрясло, в воздухе заметались бинарные вопли, запахло жженым металлом.

Сидя на опутанном кабелями троне, Фидий ощущал, как в системах корабля пульсирует гнев. Он позволил этому чувству нахлынуть и заглушить все прочие ощущения. Вражеские корабли были так близко, что поразили бы друг друга, если бы стали стрелять.

— Запуск! — приказал Фидий, и его корабль ответил.

Двигатели «Фетиды» остановились. Сражаясь с инерцией корабля, заработали тормозные двигательные установки. Вдоль бортов открылись вакуумные шлюзы и выбросили в космос аппараты, оставляющие за собой пусковые огненные следы. Они устремились вперед и нашли корабли врага. Из люков вырывались потоки магмы, гравитационные заряды кололи броню, штурмовики роились вокруг пробоин подобно мухам над кровавой раной.

Первые мертвые воины из числа Железных Рук столкнулись с Сынами Хоруса на батарейных палубах «Волка Хтонии». Палуба под складом боеприпасов была усеяна трупами солдат орудийных расчетов, задохнувшихся и раздавленных взрывной декомпрессией. Там, где еще оставался воздух, дрожащим огнем мерцало пламя. Железные Руки наступали, оружие их несло смерть. Под их неспешной поступью дрожала палуба.

Распахнулись взрывозащитные двери в противоположном конце палубы, выпустив клубы задымленного воздуха. Плотным клином вышли Сыны Хоруса, сплошной стеной выставив щиты тяжелой пехоты. Бросаясь в атаку, они выстрелили — в воздухе громыхнули болтеры, пули вгрызались в доспехи и взрывались. Свалился первый легионер из числа Железных Рук, многократные взрывы разворотили его заново перекованное туловище. Братья его отплатили врагу той же монетой. Волкитовые и плазменные лучи пронзили тьму неоновым светом. Бронированных воинов смывало огнем и светом. Щиты впечатывало в броню, зубья пил высекали искры из керамита. Клинки, молоты, прямые попадания энергии и взрывы косили легионеров Железных Рук. Мертвые вновь гибли в тишине, безвоздушный вакуум глотал все звуки их кончины.

Но они все шли и шли с «Фетиды».

К тому моменту, когда Железные Руки захватили оружейную палубу, дюжина десантов уже орудовала по всему «Волку Хтонии». Число Сынов Хоруса таяло, они отступали плотными очагами сопротивления.

«Дитя смерти» и «Волк Хтонии» скользили в вакууме прежними траекториями. На корабле «Дитя смерти» Железные Руки проникли в командную цитадель, десятки мертвецов ворвались в башни и бастионы рядом с куполообразным мостиком. Сыны Хоруса встретили их натиск стеной огня на подавление и остановили врага прежде, чем прозвучал сигнал к контратаке. Терминаторы шли по гильзам и грудам трупов, их сине-зеленая броня отражала вырывавшиеся из дульных срезов вспышки выстрелов и свет силовых полей. Какое-то время казалось, что «Дитя смерти» непременно вышвырнет мертвецов обратно в вакуум.

Но вмешался случай.

«Волк Хтонии» с мертвыми легионерами Железных Рук на борту, кружа в вакууме и разворачиваясь обратно к «Фетиде», вдруг запустил торпеды. Возможно, по ошибке, или поддавшись панике, или же произошел сбой систем разрываемого изнутри корабля. Запущенные вслепую торпеды промчались между поворачивающими кораблями. Одна из них задела «Фетиду» поверху, загорелись разрушенные башни. Остальные попали в корпус «Дитя смерти» перед двигателями и взорвались рядом с основным трубопроводом плазмы.

Взрыв практически разорвал корабль на две части. Корабль закрутило, а двигатели продолжали толкать судно вперед, несмотря на то что множественные взрывы пожирали его изнутри. Железные Руки наседали, а корабль, который они хотели захватить, разваливался на части.

На «Волке Хтонии» легионеры наконец прорвались к палубам реактора и погасили пылающее сердце боевого корабля. Стало темно и тихо. Видя гибель сестер, «Удар копья» сбежал к краю системы и нырнул в варп. «Фетида», лишенная возможности уничтожить врага полностью, остановилась недвижимо подле умирающих кораблей, как хищник, собравшийся пожрать добычу.

Исполнив задачу, ходячие мертвецы вернулись на «Фетиду» в готовые принять их объятия холодного забытья.

Сквозь ледяные сны Крий услышал голос:

— Пробудись.

Первой, как всегда, появилась боль. Она зарождалась в груди и разливалась по остаткам плоти, будто обжигая кислотой. Следом пробуждалось железо.

Опять наплыла боль, резко и остро пронзая все тело. Какое-то время он чувствовал каждый поршень, сервомеханизм и волокно тела, только не мог даже шевельнуться. Снова его пленили, приковали к тяжеленной груде металла. Пульсация крови, наполняющая его силой, стучала подобно гулу далекого барабана. В уши вливались звуки: щелкали механизмы, поскрипывали инструменты, бормотали, выполняя задания, сервиторы.

Боль усилилась и явно не собиралась утихать. В нем росло и ширилось инстинктивное желание биться, кричать, вырываться из железных оков, и сдержаться ему удалось лишь напряжением всей своей воли. Затем все прошло.

Вновь тело принадлежало ему самому. Вернулось зрение. Сперва, подобно снежному кому из тьмы, вырвалось облако статических зарядов. Затем появились очертания, потом цвета и знакомое лицо.

— Пора, — проговорил Фидий.

Крий кивнул. По позвоночнику прокатилась боль.

«Феррус Манус мертв».

Как всегда, в его мозгу правда эта явилась столь же свежей и грубой, как в тот миг, когда он впервые ее услышал. Сначала пустота, следом всепоглощающая тьма скорби, затем гнев, что краснее крови, и, в конце концов, ненависть. Холодная, безграничная и черная, как закаленное железо, ненависть оформилась и стала потребностью и стимулом. Он отбросил прочь все эмоции и мысли, отсоединил от разума, подобно резервным системам. Осталась лишь ненависть, которая купалась в его боли.

С Фидия он перевел взгляд на выстроившееся перед ним кольцо легионеров Железных Рук: они сжимали оружие и холодно глядели на Крия. Затем он снова посмотрел на Фидия.

— Мы недалеко от Солнечной системы, — заметил Фидий.

Крий ничего не сказал в ответ, просто пошел, а за ним безмолвно последовали Железные Руки.

Борей посмотрел на Крия — кожа лица стала бледней и тоньше, чем тогда, когда они улетели с Терры. Теперь вместо разбитых доспехов храмовник носил черное одеяние, прочные оковы на запястьях и коленях были скованы цепью с адамантиевым ошейником на шее. Когда он выпрямился, цепи лязгнули. Он явно страдал от ран, но исцелится и будет жить. Лицо Борея не отражало никаких эмоций, но в глубине глаз Крий заметил какую-то вспышку. Разум его попытался вычислить вероятную подоплеку замеченного: гнев, жалость, решимость, понимание? Но Крий решил, что это неважно.

В ангаре было так же тихо, как тогда, когда они туда прибыли много месяцев назад. В темной пещере по-прежнему было полным-полно трофейных штурмовиков и боевых шаттлов, было все так же жарко. Золотисто-черный «Грозовой орел» Борея приготовился к запуску, огни корабля освещали посадочный трап.

— Мы на краю света, — сказал Крий. — Мы отправим сигнал после отбытия. Твои братья найдут тебя здесь.

— Ты… такой же, как они, — произнес Борей, переводя взгляд с Крия на остальных легионеров Железных Рук.

— Они мои братья, — отвечал Крий.

— Этому не будет конца, — спокойно проговорил Борей. — Надежда обрывается на том пути, которым теперь пошел ты.

— Борей, надежды нет уже давным-давно, — голос Крия стал низким и хриплым. В груди он чувствовал биение машин, заменивших его сердца. — Она пропала в тот самый миг, когда пал наш примарх, когда отцы оказались смертными в наших глазах. Эта война закончится совсем не так, как думаешь ты, Борей, не так, как желает твой господин, — он замолчал и поднял руки вверх. Звякнули разбитые цепи, которые до сих пор болтались у него на запястьях. — Но я исполню данное мной обещание, хотя с тобой не вернусь. Ты волен воспользоваться моим обязательством. Когда придет время, ты сможешь нас призвать.

Борей долго смотрел ему прямо в глаза, затем спросил:

— Как?

— Игнарак. Безмолвие некогда горящих гор, которые разгорятся. Отправь сообщение из одного-единственного слова. Если мы все еще будем держаться, то мы услышим и ответим тебе.

Борей ничего не сказал. Лицо его вновь стало замкнутым и суровым, непроницаемым. Крий сделал шаг назад, собираясь уйти прочь. Два легионера Железных Рук помогли Борею подняться по трапу «Грозового орла», и Крий услышал, как пилот-сервитор бормочет кораблю на языке машин.

Добравшись до самого верха пандуса, Борей снова обернулся к Крию.

— Какое слово? — крикнул он ему. Крий взглянул вверх на храмовника. — Какое слово тебя призовет?

Двигатели «Грозового орла» начали наращивать энергию, взволновался раскаленный воздух ангара.

— Пробудись! — ответил ему Крий.

На усиливающемся ветру Борей помедлил чуть-чуть на вершине трапа и отвернулся.